Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» Тараборрелли Рэнди

Барбара: попытки вписаться

Барбара Маркс, без сомнения, была персоной харизматичной, и тем не менее она полностью подстраивалась под Фрэнка, делала всё, чтобы ему угодить. Надо Фрэнку, чтобы она танцевала несколько вечеров подряд, – пожалуйста, Барбара будет танцевать. Надо куролесить с его друзьями ночь напролет, – рада стараться. Барбара даже соглашалась выпить больше алкоголя, чем было в ее правилах, если этого требовал Фрэнк.

Разъехавшись с мужем, Барбара осталась без жилья. Ей приглянулся домик в пустыне, принадлежавший третьей жене одного из членов группы «Братья Маркс». Домик как раз был выставлен на продажу. Барбара обмолвилась Фрэнку, что дом вряд ли ей по карману. На следующий день Фрэнк купил этот дом, заплатив наличными, и оформил бумаги на Барбару. Многие сочли Барбару манипуляторшей – дескать, одного упоминания про нехватку денег было достаточно, чтобы Фрэнк раскошелился. Барбара, впрочем, мало внимания обращала на чужое мнение. Каждый день она благодарила судьбу за Фрэнка; какое ей дело до косых взглядов и перешептываний?

Барбара отлично знала, что мать Фрэнка от нее не в восторге. С другой стороны, Долли едва выносила Джилли Риззо, называла его не иначе, как «задницей», – однако Риззо оставался другом Фрэнка. Значит, не так велико влияние Долли Синатры! Что касается других женщин из окружения Фрэнка – обеих Нэнси и Тины, – Барбара решила, подобно Миа, завоевать их симпатии.

Разница между Миа и Барбарой всякому бросалась в глаза. По мнению первой жены и дочерей Фрэнка, Миа не имела корыстных планов. Она просто нуждалась в человеке, который восполнил бы ей недостаток отцовского внимания, и таким человеком стал Фрэнк. Хиппи по убеждениям, Миа не интересовалась капиталами Фрэнка; она даже от алиментов отказалась. После развода обе дочери Синатры продолжали с ней дружить. Не то было с Барбарой. Нэнси-старшая, Нэнси-младшая и Тина навели справки. Получалось, что обоих мужей и всех возлюбленных Барбара выбирала, ориентируясь прежде всего на объемы их кошельков. Конечно, ее заподозрили в корыстных намерениях и в случае с Фрэнком. Напрасно Барбара пригласила первую жену и дочерей Фрэнка на коктейль, напрасно пыталась расколоть лед. Обе Нэнси и Тина были в курсе, что дом, где они пьют с Барбарой коктейли, куплен Фрэнком, в то время как Барбара продолжает оставаться замужней женщиной. Это было неправильно. Конечно, саму Барбару они изучить не успели, зато отлично знали характер Фрэнка и отлично помнили, с какими женщинами он имел связи. Словом, Барбара оставалась под подозрением.

Двадцать седьмого декабря 1972 года, после тринадцати лет замужества, Барбара подала на развод. А вскоре после этого они с Фрэнком отправились на инаугурацию Ричарда Никсона.

Очень быстро Барбара поняла: чтобы встречаться с Фрэнком Синатрой, необходима высокая стрессоустойчивость. Особенную сложность представляли совместные трапезы. Однажды за ужином в доме Синатры Барбаре подали полусырую телятину. Барбара отослала блюдо обратно на кухню с вежливой просьбой довести мясо до готовности. Повар обиделся, принялся швырять на пол посуду. На грохот прибежал Фрэнк.

– У тебя пять секунд, чтобы вынести отсюда свой жирный зад, – рявкнул он. – Время пошло. Пять, четыре, три, два…

Перепуганный повар бросился вон из дома.

Барбара несколько напряглась. Она не догадывалась, что ждет ее через несколько дней в ресторане «Маттео»!

Фрэнк, как мы уже упоминали, любил, чтобы спагетти были сварены «на зубок». Это знали все шеф-повара всех итальянских ресторанов, в которых он ел. И однако в лос-анджелесском ресторане «Маттео» ему подали переваренные по его вкусу спагетти. Синатра метнулся в кухню.

– Куда подевались итальянцы? – закричал Фрэнк, увидев, что у плиты орудуют сплошь выходцы с Филиппин.

Рестораном владел давний, еще хобокенский приятель Фрэнка, Мэтти Джордан; уж от него-то Фрэнк никак не ожидал такого.

– Ты рехнулся, Мэтти! – воскликнул он.

Возвратился за столик, схватил тарелку со спагетти и шарахнул об стену. Во все стороны брызнул томатный соус.

– Пойдем отсюда, – распорядился Фрэнк, беря Барбару за руку.

Барбара поспешно собрала вещи в сумочку и последовала за Фрэнком, но в дверях он неожиданно развернулся, сказал «Погоди-ка минутку», шагнул к стене, с которой медленно стекала томатно-макаронная абстракция, обмакнул палец в еще не застывший соус и написал под «шедевром»: ПИКАССО.

Назавтра Мэтти Джордан заключил «художество» Фрэнка в раму, и еще не один год оно украшало обеденный зал.

В июне 1973 года Фрэнк Синатра вновь оказался на студии звукозаписи в компании продюсера и аранжировщика Дона Косты и аранжировщика Гордона Дженкинса. В четыре приема они записали одиннадцать композиций, в том числе прелестную «Ты будешь моей мелодией» (You Will Be My Music). Позднее Фрэнк признался Барбаре, что эта история про них двоих, ведь Барбара присутствовала на записи. Тогда же была записана композиция «Дай мне попробовать снова» (Let Me Try Again). Эта композиция по праву считается одной из самых «долгоиграющих» баллад Синатры. Недаром она вошла в альбом «Мистер Голубые Глаза возвращается» (Ol’ Blue Eyes Is Back), «на ура» принятый как публикой, так и музыкальными критиками. По Фрэнку определенно скучали. В конце концов, равных-то ему не было. Новый альбом явил полного сил певца, артиста с безупречным музыкальным вкусом. Действительно, то было хорошее время в жизни Синатры. Карьера уверенно движется вверх, личная жизнь обретает новый смысл – ведь теперь рядом Барбара.

По ЕЁ велению

Шли месяцы. Тринадцатого октября 1974 года в «Мэдисон-Сквер-Гарден» состоялся концерт-возвращение. Его транслировали по телевидению, он удостоился множества похвал. Фрэнк Синатра пел, стоя на боксерском ринге, а вместо конферансье у него был спортивный комментатор Говард Коуселл. Сам концерт анонсировали как «Главное событие». Запись купили многие телеканалы по всему миру, а вскоре вышел и одноименный альбом (The Main Event). Фрэнк нервничал – он сильно недолюбливал телевизионные передачи; опорой ему в тот период стала Барбара, ибо открыла в себе дар успокаивать Синатру. Так, как Барбара, никто никогда не справлялся с его буйным нравом. Впрочем, данное обстоятельство отнюдь не означает, что путь влюбленных был усыпан розами. В конце концов, речь шла о Фрэнке Синатре. Фрэнк Синатра мог предстать и грубым, и жестоким, и необъективным. А Барбара Маркс подчас оказывалась мишенью для его гнева.

Одна некрасивая сцена разыгралась в Нью-Йорке. Ее наблюдал Джилли Риззо, о чем позднее поведал Тине Синатре. К тому времени Фрэнк и Барбара жили вместе, хотя их отношения едва ли кто-нибудь назвал бы безоблачными. Итак, Фрэнк, Барбара, Джилли и еще группа друзей ужинали в ресторане. Разговор шел о политике. Барбара высказала мнение, ошибочное с точки зрения всех присутствующих. Фрэнк, успевший выпить несколько коктейлей, набросился на нее:

– Раз не смыслишь ни бельмеса, так помалкивай! Сиди и слушай, что умные люди говорят. Когда твое мнение понадобится, тебя спросят, а пока прикуси язык!

Барбара повиновалась! Тина слушала Джилли и ушам своим не верила. Нет, насчет Фрэнка она не сомневалась – отец действительно мог нагрубить, да еще и не так. Тина не понимала, как подобное обращение терпит красавица вроде Барбары. Вместо того чтобы проникнуться к Барбаре симпатией, Тина лишь укрепилась в подозрениях насчет ее корыстных планов. И впрямь, не потому ли Барбара изображает покорность, что рассчитывает на миллионы Синатры? Но здесь Тина ошибалась. Просто Барбара хорошо понимала, когда спорить, а когда подчиняться. Понимала, что порой поражение – только шаг к окончательной победе.

Лаура Круз, много лет работавшая у Синатры горничной, вспоминает, как нелегко достался Барбаре авторитет среди прислуги.

– Хотя у Барбары было свое жилье, большую часть времени она проводила в доме мистера Синатры и неофициально считалась хозяйкой. Барбара ежедневно требовала в каждую комнату свежие цветы, у нее была особая диета. Она привыкла к комфорту и хотела обеспечить комфорт мистеру Синатре. Например, приведу такой случай. Мистер Синатра всегда предпочитал итальянскую кухню, причем любил плотно поесть на ночь. Миссис Маркс беспокоилась о его здоровье и требовала, чтобы повар готовил менее жирную и калорийную пищу.

Однажды Барбара крупно повздорила с поваром из-за говяжьего фарша, который неизменно добавлялся в соус для спагетти.

– По-моему, мистер Синатра и так употребляет более чем достаточно красного мяса! – заявила Барбара, войдя в кухню. – Зачем добавлять говяжий фарш еще и в соус для спагетти?

– Затем, что мистер Синатра любит именно этот соус, – парировал повар.

– Ну и как такое называется? – возмутилась Барбара.

– Такое, миссис МАРКС, называется спагетти болоньезе, – с издевкой произнес повар. – Бо-ло-нье-зе!

Барбара оскорбилась.

– Я здесь поселилась недавно, – сказала она. – Зато – надолго. Даже не пытайтесь меня задвинуть.

С этими словами Барбара взяла кастрюлю, в которой был мясной соус для спагетти, и вывалила содержимое в раковину.

– Полагаю, у вас других аргументов не осталось.

Затем Барбара заглянула в прочие кастрюли, чтобы убедиться – соуса больше нет. Правда, изрядное его количество она пролила на стол и на плиту.

– У меня отличная идея – уберите это безобразие! – воскликнула Барбара, метнув в повара рулон бумажных полотенец.

После инцидента Барбара накрыла в гостиной стол, запаслась печеньем и сконами, заварила чай и позвала всех слуг – горничных, повара, садовников, прачек – всего двенадцать человек. Сам Синатра не практиковал подобное общение с домашним персоналом.

– От каждого из вас я жду понимания и уважения, – начала Барбара. – Обещаю платить вам той же монетой. Уважение – так уважение, презрение – так презрение. Ну что, договорились?

Все закивали.

– А теперь, прошу вас, выпейте еще по чашечке чаю, – сказала Барбара и лично обнесла всех слуг чаем и сладостями.

– После чаепития преданность ей была обеспечена, – рассказывает Лаура Круз. – Я тогда подумала: бывают же такие славные и мудрые женщины! Наш управляющий, Вайн Жубер, с тех пор ей в рот смотрел.

– Миссис Маркс стала в доме настоящей хозяйкой и упорядочила жизнь мистера Синатры, – продолжает Лаура Круз. – Например, она следила, чтобы мистер Синатра достаточно отдыхал. Однажды ни свет ни заря явился мистер Риззо, так миссис Маркс его не пустила, сказала, что мистер Синатра еще спит. Мистер Синатра проснулся часа в три дня, узнал, что мистер Риззо приходил, и очень рассердился. Я всю сцену поневоле лично наблюдала. Они ссорились в гостиной, мне оттуда некуда было деться. Мистер Синатра кричал: «Слышишь ты, кукла! Не твое дело решать, с кем мне видеться, а с кем не видеться!» Миссис Маркс ответила: «Я и не беру на себя такую ответственность. Просто ты слишком мало спишь, потому что в доме вечно толчется народ. Не дом, а вокзал, честное слово!» Мистер Синатра опять кричит: «Эти люди – мои старые друзья. Если выбирать между ними и тобой, я выберу их!»

Дальше было вот что. Барбара пулей выскочила из комнаты, чуть не плача, пробормотала:

– Я только хотела, как лучше!

Фрэнк повернулся к Лауре Круз и сказал:

– Извиняюсь.

Потом налил себе виски и высказался о Барбаре:

– Если она теперь со мной помирится, значит, она еще дурней меня.

Часа через два Барбара обнаружила на дверце холодильника записку:

«Моей девочке. Я передумал. Я ВЫБИРАЮ ТЕБЯ».

Вместо подписи стояла нарисованная Фрэнком улыбающаяся мордашка в галстуке-бабочке. Еще через двадцать минут Фрэнк и Барбара лежали в патио, потягивали коктейли, любовались закатом и ворковали, будто ничего не произошло.

Фрэнк обручается с Барбарой

Шел март 1976 года. Фрэнк и Барбара были вместе уже в течение четырех лет. Барбаре надоело жить в его доме на птичьих правах. По ее мнению, отношения следовало перевести в новую фазу – или прекратить вовсе. Барбара поставила вопрос ребром, Фрэнк отреагировал на ультиматум в своей обычной манере. В результате Барбара собрала вещи и ушла от него.

Она была уверена, что с Синатрой всё кончено. Да, Барбара любила Фрэнка и скучала по нему, но не сомневалась: у нее хватит сил справиться с потрясением. Фрэнк же погрузился в глубокую депрессию, вновь сблизился с семьей, к вящей радости обеих Нэнси и Тины. Дочери хотели видеть отца счастливым, а кандидатуру Барбары не одобряли. Барбара – неподходящая женщина для Фрэнка, и доказательство тому – его нерешительность насчет женитьбы. Словом, Нэнси-младшая и Тина были крайне довольны, что отец порвал с Барбарой. Впрочем, разрыв длился недолго.

Уже в мае 1976 года Фрэнк позвонил Барбаре в Лас-Вегас, где она коротала время, и сказал:

– На чем мы остановились? Давай-ка продолжим с того же самого места.

Барбаре было известно, что Фрэнк периодически звонит Аве, ее это обижало.

– Не волнуйся, дорогая, мое сердце больше не с Авой, – заверил Фрэнк. – Мое сердце с тобой.

Вторично привороженная Фрэнком, Барбара решила ехать к нему в Чикаго. Одно «но»: вдруг Фрэнк снова продолжит ходить вокруг да около?.. Нет, всё получилось иначе. Не успела Барбара прилететь в Чикаго, как Фрэнк подарил ей грушевидный бриллиант в двадцать два карата. Таких огромных камней Барбара и не видывала. Кроме того, Фрэнк подарил ей еще и изумруд, также без оправы, и сказал, что Барбара может оправить камни по своему вкусу и усмотрению, сделать из них любое украшение – брошь, браслет, кулон. Барбара крепко расцеловала Фрэнка. Понятно, что два камня, пусть и огромных и красивых – это всё-таки не вожделенное кольцо. Но у Барбары уже созрел план.

Она отправилась к ювелиру и попросила сделать с этими камнями кольцо, очень надеясь, что именно на кольцо намекал Фрэнк при дарении. Когда работа была выполнена, Барбара не поехала за кольцом сама, а послала Фрэнка. Колечко в целом потянуло на триста шестьдесят тысяч долларов. Барбара намеревалась заставить Фрэнка лично надеть это кольцо ей на палец. А не получится – значит, прости-прощай, Фрэнк Синатра!

Ужиная с Фрэнком, Барбара заметила: на дне ее бокала, в шампанском, что-то блестит. Это оказалось кольцо. Барбара выудила его, однако не надела, а протянула Фрэнку, держа салфетку с кольцом обеими руками.

– Сам надень его. На любой палец, – так сказала Барбара.

Фрэнк засмеялся и надел кольцо ей на безымянный палец. Правда, не сказал при этом ни слова. И всё же Барбара отныне чувствовала, что у них с Фрэнком есть некое общее будущее.

Через пару недель Барбара и Фрэнк отдыхали у бассейна. Разнеженный солнцем, умиротворенный пустыней, Фрэнк вкрадчиво произнес:

– Дорогая, наверное, нам пора назначить дату?

Вот и всё предложение руки и сердца!.. Большего добиться от Фрэнка не представлялось возможным.

– Во всем остальном он был предельно романтичен, – вспоминает Барбара. – Но почему-то не мог заставить себя произнести простую фразу: «Будь моей женой».

По мнению Барбары, виной тому были три неудачных брака Синатры. Или, может, он считал, что сделал достаточно, надев Барбаре на безымянный палец кольцо? Так или иначе, Барбара решила не заострять внимания на словах. Она знала, что Фрэнк ее любит, и отвечала ему взаимностью.

О помолвке она немедленно рассказала своим родителям и сыну, а Фрэнк, так же как в случае с Миа, решил ничего не говорить Нэнси и детям. Впрочем, Тина непостижимым образом всегда узнавала, с кем встречается отец и как далеко зашли отношения. Узнала Тина и на этот раз.

– Сестра сказала мне, что у папы и его подруги, Барбары Маркс, всё серьезно, и, пожалуй, они даже обручились, – вспоминает Нэнси Синатра. – Я не поверила. Мне казалось, Барбара не в папином вкусе.

Удивительно, как Нэнси-младшей удавалось отрицать очевидную вещь, как она за целых четыре года не поняла, насколько Фрэнк привязался к Барбаре Маркс. По мнению Нэнси, у ее матери оставался шанс вернуть отца. Нэнси-младшей почему-то мерещилась пресловутая «химия» между давно разведенными родителями; Нэнси продолжала верить, что они созданы друг для друга. Видимо, такова сила мечты, особенно той мечты, которую лелеешь всю сознательную жизнь. В мире, нарисованном Нэнси Синатрой, Барбары Маркс просто не существовало. В отличие от мира реального.

В июне 1976 года Фрэнк появился на семейном торжестве в доме первой жены вместе с Барбарой. Барбара выглядела ослепительно. Кое-кто решил, что она даже сделала «пластику». Тина, например, говорила о «новеньком актуальном профиле». Все заметили у Барбары на безымянном пальце кольцо с бриллиантом и изумрудом и догадались насчет помолвки. Догадка никого из семьи Фрэнка не обрадовала. Удивила? Да. Возмутила? Пожалуй. И вообще, почему Фрэнк ОПЯТЬ им ничего не сказал?

В случае с Миа это еще было объяснимо. Разница в возрасте, споры, приглашать или не приглашать Миа на юбилей Синатры… Понятно, что он боялся, как бы ему не сорвали свадьбу.

Но против Барбары никто открыто не выступал, разве что Долли Синатра, которая, как было известно ее сыну, не приняла бы ни одну претендентку. Впрочем, Фрэнк не вчера на свет родился. Он успел изучить характеры обеих Нэнси, Тины и Фрэнка-младшего. Мнение детей и первой жены о Барбаре не являлось для Фрэнка секретом, тем более что они частенько высказывали это мнение, пусть и не ему самому в лицо. Фрэнк не хотел спорить, не хотел устраивать скандал. А объясняться с матерью ему и вовсе претило. Вестником к Долли был заслан Мики Рудин. Потом он признавался: его уши несколько дней горели – такого пришлось наслушаться от Долли, которая выражений не выбирала.

Как читатель уже успел заметить, в постановочных драмах Фрэнку равных не было. В случае с Барбарой он себе не изменил: исчез из дома первой жены, оставив Барбару с недовольными женщинами. Сказал, будто у него запись на студии или еще что-то в этом роде. Пришлось Барбаре выяснять отношения с обеими Нэнси и Тиной. Тут надо отдать должное первой жене и дочерям Фрэнка: его исчезновение им не понравилось, они прониклись к Барбаре и постарались явить максимум приветливости.

Вскоре Фрэнк и Барбара официально объявили, что свадьба состоится десятого октября 1976 года в доме Кирка Дугласа. На самом деле они планировали пожениться уже в июле – тайно.

Брачный контракт: не ждали?

«Тайная» свадьба состоялась одиннадцатого июля 1976 года в «Санниленд» – усадьбе площадью в тысячу акров, принадлежавшей Уолтеру Анненбергу, бывшему послу при Королевском дворе Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, публицисту и филантропу. Несмотря на старания Фрэнка соблюсти секретность, пресса странным образом пронюхала насчет свадьбы. Правда, ни один репортер не был допущен на церемонию. Им всем пришлось ждать за воротами, а жара в тот день, между прочим, была сорок шесть градусов!

Шафером Фрэнк выбрал Фримена Госдена, звезду радиопрограммы «Амос и Энди». Беа Коршак, жена адвоката Сидни Коршака, была посаженой матерью. Один из репортеров «Нью-Йорк таймс», оглядев вооруженную до зубов охрану, написал затем: «Безопасность, обеспеченная свадебной церемонии, сделала бы честь устроителям какой-нибудь международной встречи на высшем уровне».

Барбара прихорашивалась в отведенной ей комнате, когда в дверь постучали. Пришел Мики Рудин. К тому времени все, кто принадлежал к миру Синатры, знали: просто так Рудин не появляется. Его приход обязательно связан с какой-нибудь неприятной новостью. И вот Мики Рудин стоит перед полуодетой невестой, а за спиной у него маячит Сидни Коршак.

Коршак в юридической среде имел репутацию человека, специализирующегося на устройстве разного рода сомнительных дел. В частности, он обслуживал бизнесменов, имевших связи с чикагской мафией. Начинал еще с Аль Капоне. ФБР считало Коршака одним из самых могущественных и влиятельных поверенных в мире. А еще Коршак ходил в приятелях у Барбары Маркс и был лучшим другом ее бывшего мужа, Зеппо Маркса. По странному совпадению в конце пятидесятых годов он недолгое время ухаживал за разведенной женой Фрэнка, Нэнси Синатрой, а поухаживав, женился на Беа.

Барбара открыла дверь как была, в бигуди. Рудин с Коршаком вошли в комнату. Все трое уселись за стол. Мики, не выпуская изо рта сигары, достал пухлый коричневый конверт, в котором оказались документы.

– Вам нужно подписать эти бумаги до бракосочетания, – сквозь зубы (чтобы не выронить сигару) произнес Рудин, подвигая Барбаре стопку листов. По крайней мере так об этом впоследствии рассказывала сама Барбара.

– А что это такое? – спросила счастливая невеста.

– Брачный контракт.

Барбара изрядно удивилась. Насколько она помнила, брачный контракт не фигурировал в ее разговорах с Фрэнком.

– А Фрэнк знает? – на всякий случай спросила Барбара.

– Конечно, знает, – отвечал Мики.

Барбара принялась листать бумаги. Попыталась вчитаться, но написано было таким мудреным языком, с таким количеством юридических терминов, что Барбара быстро оставила попытки хоть что-нибудь понять. Тогда-то она и почувствовала себя несправедливо обиженной. Это что же, Фрэнк на нее давление оказывает? Может, даже угрожает?

– Нет, я это подписывать не буду, – решила Барбара и вернула документы Рудину. – Слышите? Не буду!

– Тогда свадьба отменяется, – спокойно сказал Рудин.

– Но…

Хорошенькое дело! Собрались уже почти все гости (было приглашено сто двадцать человек), прилетели на личных самолетах в Палм-Спрингз и вот-вот прибудут в «Санниленд» из аэропорта. В числе прочих – супруги Рейган, отвлекшиеся на время от президентской кампании; Спиро Агню; Сэмми Дэвис-младший; Грегори Пек; Джимми Ван Хэйсен; Лео Дурочер; доктор Майкл Дибейки (знаменитый хирург, лечивший Марти Синатру). Ждали еще Долли, а также обеих дочерей Синатры. Фрэнк Синатра-младший очень вовремя получил ангажемент на Восточном побережье и на свадьбе отца присутствовать не мог. И как теперь отменять свадьбу?

– Сидни, а ты это видел? – обратилась Барбара к Коршаку.

– Не видел и не читал. Но советую подписать. Тебе же лучше будет.

Барбара соображала с максимальной скоростью, под пристальными взглядами Рудина и Коршака.

– Это неправильно, но, так и быть, я подпишу, – решила Барбара. – Кажется, у меня нет выбора.

Она взяла из рук Мики Рудина черную шариковую ручку и поставила подписи везде, где требовалось, после чего вернула ручку Мики. Рудин передал ручку Коршаку, а тот спрятал в жилетный карман.

Довольный Рудин положил бумаги обратно в конверт.

– А сейчас, если у вас больше ничего для меня нет, покиньте помещение и дайте мне одеться. Как-никак я сегодня замуж выхожу, – сказала Барбара.

Занятная история, правда? Но вот насколько она соответствует действительности?

Версию Барбары несколько компрометирует письмо. Автор – Мики Рудин, адресат – Сидни Коршак, дата – седьмое июля 1976 года, то есть письмо было написано за три дня до свадьбы. Рудин заверяет Коршака, что брачный контракт у него на столе и что он, Рудин, уже посоветовал Барбаре поискать надежного юриста для разъяснений, и Барбара выбрала Коршака. Понятно, что Коршак должен выступать от лица Барбары и действовать в ее интересах, даже не будучи лицензирован в Калифорнии. Документ подписали Рудин, Коршак и сама Барбара. Получается, что Барбара заранее знала о контракте. Другое дело – обсуждала ли она контракт с Фрэнком; заходил ли у них об этом разговор? Очень возможно, что нет. Вполне в стиле Фрэнка – принять важное решение касательно близкого человека, ни слова не сказав этому человеку. Впрочем, близкие Фрэнка Синатры редко рисковали ему возражать и противиться его важным решениям.

Пока скажем только одно: брачный контракт с Барбарой всплывет еще не раз.

Фрэнк и Барбара женятся

Барбара, сорокашестилетняя невеста, выглядела ослепительно. На ней было платье от кутюрье Роя Холстона – бледно-бежевое, из нежнейшего шифона, с впечатляющей брошью в уголке асимметричного выреза. Держалась Барбара с уверенностью, достойной королевской особы. К алтарю ее вел отец. Шестидесятилетний жених был в костюме из смеси шелка и льна, также бежевом, в тон невестиного платья. На шее красовался бежевый шелковый галстук, в нагрудном кармане – шоколадно-бежевый носовой платок.

Нэнси и Тина выглядели довольно жалко. Нэнси позднее призналась, что проплакала всю предсвадебную неделю. Некоторых ее реакция приводила в замешательство. Просто эти люди не знали про особую связь между Фрэнком и его старшей дочерью; не знали, что Нэнси «чувствует» отца даже на расстоянии, что она в курсе всех его мыслей и ощущений.

– Мы не просто любящие отец и дочь. Нет, мы с папой – как сиамские близнецы, – хвасталась Нэнси. – Мы читаем в душах друг друга, как в открытых книгах. Даже расстояние – не помеха нашей особой связи.

Итак, Нэнси чувствовала сомнения отца относительно свадьбы с Барбарой, а начала она эти сомнения чувствовать ровно с той минуты, как узнала о помолвке. Разумеется, Нэнси не могла игнорировать столь тревожные сигналы. Что-то подсказывало ей: добра от этого брака ждать не стоит. Королевская осанка Барбары, властность, сквозившая в каждом ее жесте, изрядно обескураживали Нэнси. Называйте это интуицией, чутьем – всё равно. Нэнси тревожилась не на шутку. Даже сравнивала себя с подушечкой для иголок и булавок – мол, так вот и в нее стрелы сомнений вонзаются!

Барбару смущала явная тревога Нэнси и Тины.

– Неужели всё дело в том, что они – избалованные дочки богатого и влиятельного отца? – спросила Барбара одного из гостей. – Даже если так, могли бы хоть притвориться веселыми!

Услышав в ответ, что Синатры не привыкли притворяться для чужого удовольствия, Барбара кивнула и улыбнулась.

– Да, я успела заметить.

Барбаре было известно, что в свое время обеих дочерей Фрэнка совершенно очаровала Ава Гарднер, а также что они дружат с Миа Фэрроу. Ее взяла досада. Кстати, прелестный портрет Миа до сих пор висел у Фрэнка в спальне. Барбара не говорила Фрэнку, что ее это раздражает, – знала, что лишь разозлит его; она решила выжить портрет своим способом. И в один прекрасный день рядом с портретом Миа появилась огромная, помещенная в раму фотография Зеппо Маркса.

– Что этот тип здесь делает? – возмутился Фрэнк.

– Я думала, эта комната отведена для воспоминаний, – пояснила Барбара, указывая на портрет Миа.

Фрэнк ничего не сказал, но на следующий день портрет Миа исчез – заодно с фотографией Зеппо.

Буквально за пять минут до начала церемонии Фрэнк отвел в сторонку обеих своих дочерей.

– Я всё очень хорошо обдумал. Вы знаете, я всегда буду любить вашу маму. Было бы замечательно, если бы мы могли жить одной семьей, но у нас не сложилось. Сейчас мне нужен брак с Барбарой. Очень-очень нужен.

Нэнси и Тине только и оставалось, что пожелать отцу счастья. Все трое обнялись, причем Нэнси и Тина обильно смочили объятие слезами.

Началась церемония. На вопрос судьи Джеймса Уолсворта «Клянешься ли ты, Барбара, хранить верность Фрэнку в богатстве и в бедности?» Фрэнк довольно громко с усмешкой произнес:

– В богатстве, в богатстве!

После того, как всех обнесли шампанским, гости погрузились в кондиционированные автобусы и отправились в дом Фрэнка, расположенный всего в нескольких кварталах от места церемонии. Там, у дома, уже стояли подарки новобрачных друг другу. Фрэнк подарил Барбаре ярко-синий «Роллс-Ройс», Барбара подарила Фрэнку серый «Ягуар XJS». Медовый месяц чета Синатра провела вместе с тремя другими супружескими парами – четой Мортон Дауни, четой Билл Грин и четой Пол Мэннос.

Хотя Нэнси и Тина изо всех сил старались делать веселые лица, получалось у них неважно. Слишком велика была тревога, слишком велико было недовольство новой мачехой. Произнося тост, Нэнси, по выражению Фрэнка, «отличилась».

– Надеюсь, папа, из-за Барбары ты не будешь страдать, как из-за прочих, – выдала Нэнси, подняв бокал с шампанским.

Все стали чокаться, не очень понимая, что конкретно Нэнси имела в виду. Голос у нее дрогнул, тост прозвучал зловеще.

Долли, как мы уже упоминали, была категорически против Барбары. Главным образом потому, что Барбара ей с самого начала «не глянулась» (весомый аргумент!). Правда, позднее Барбаре удалось несколько умаслить будущую свекровь. Барбара очень мудро решила перейти в католицизм. Не будучи религиозной, она сочла, что жена должна иметь одну веру с мужем, и заранее подсуетилась. Конечно, Барбару тотчас обвинили в попытках втереться в доверие к близким Фрэнка. Впрочем, в случае с Нэнси-старшей не стоило и пытаться – в глазах первой жены Фрэнка ни одна из его женщин «не тянула». Тут уж втирайся не втирайся – толку не будет. То же самое можно сказать о дочерях Фрэнка, которые сделали исключение для безобидной Миа, но не собирались делать его для подходящей Фрэнку по возрасту, уверенной, опытной женщины вроде Барбары Маркс.

Итак, Барбара надумала принять католическую веру; но с кем она решила проходить катехизацию, кого выбрала себе в наставники? Долли Синатру, вот кого!

Поначалу Долли насторожилась, ее подозрительность усилилась. Правда, она дала согласие наставлять Барбару в катехизисе. Таким образом, будущие свекровь и невестка сблизились, нашли точки соприкосновения. Пусть Долли по-прежнему не хвалила Барбару, по крайней мере она перестала о ней злословить.

Тина, подобно сестре, полная подозрений, применила свойственный ей практический подход к делу. Конечно, папа допускает чудовищную ошибку; но, дайте срок, он сам это поймет, и тогда держись, Барбара Маркс! В один прекрасный день перед тобой возникнет Черный Вестник – Мики Рудин, вручит тебе соглашение на развод, которое ты подпишешь, как миленькая! Так рассуждала Тина, вспоминая прецедент с Миа. В день свадьбы Тина, как могла, утешала старшую сестру. Однако тревога и тоска Нэнси оказались заразны, под конец праздника Тина и сама скисла. Она вышла в патио подышать воздухом, с ней заговорил Кирк Дуглас, несколько развеяв печаль. И тут за спиной Тины послышался голос:

– Тина, у меня для вас есть сувенирчик.

С этими словами Сидни Коршак извлек из кармана черную шариковую ручку.

– Вот, держите.

– Ну и что это такое? – спросила Тина.

– Не далее как сегодня утром этой самой ручкой Барбара подписала брачный контракт, – с улыбкой объяснил Коршак. – И поверьте мне, Тина, эта неказистая ручка сберегла для вас, вашей сестры, мамы и брата чертову кучу денег.

Гибель Долли

После смерти мужа Долли Синатра чувствовала себя очень одинокой. Окрепло ее всегдашнее желание как можно активнее участвовать в жизни сына и внуков.

– Мама считает, что она теперь крута донельзя, – признавался Синатра в интервью. – Она живет в Палм-Спрингз, по соседству со мной. Будь она сейчас здесь, в этой комнате, она обращалась бы ко мне не иначе как «Фрэнк Синатра», даром что я ее сын и сижу с ней рядом. Зачем? А затем, чтоб ни у кого не возникало сомнений и разночтений.

Несмотря на любовь Фрэнка к матери, порой в его жизни действительно было «слишком много Долли». Случалось, он намеренно избегал мать, задействуя хитрость и сноровку. Попробуйте избегать человека, который живет в соседнем доме!

В августе 1976 года семидесятидевятилетняя Долли сказала своей внучке Нэнси, что скоро умрет – дескать, такое у нее предчувствие. Нэнси не придала значения словам бабушки. В целом Долли на здоровье не жаловалась. Правда, у нее отекали ноги – но ведь надо же и почтенный возраст учитывать! В общем, Нэнси решила, бабушке просто хочется большего внимания со стороны родных. Что до методов получения этого внимания, они у Долли не менялись годами. Надо пожаловаться, поныть, покряхтеть – сработает «на ура».

В декабре 1976 года Долли отпраздновала восьмидесятилетие, а шестого января 1977 года у Фрэнка намечался концерт в Лас-Вегасе. Долли обожала Лас-Вегас – главным образом за жужжанье игорного барабана. Ей ужасно хотелось присутствовать на концерте. (Страсть Долли к азартным играм была так велика, что Фрэнк подарил ей игровой автомат. «Когда мама проигрывает, – объяснял Фрэнк, – она не волнуется, а просто берет отвертку».)

Итак, в пять часов вечера шестого января 1977 года Долли и ее подруга из Нью-Джерси, вдова Анна Карбоне, погрузились в самолет, нанятый Фрэнком, и отправились в Лас-Вегас. Из аэропорта Палм-Спрингз до Лас-Вегаса было всего минут двадцать лету. Долли намеревалась высадиться непосредственно в аэропорту комплекса «Сизарс-Пэлас», где и должен был проходить концерт. Но в это время в долине Коачелья разыгралась непогода, видимость была плохая. Пожалуй, все полеты вообще следовало запретить в тот день. Едва самолет с Долли на борту поднялся в воздух, как видимость стала нулевой. Пилоту пришлось полагаться исключительно на радары. Через пару минут самолет стал невидим для наземных служб.

Мики Рудин сказал по телефону Нэнси-старшей:

– Только что мне звонили из компании «Джет-Авиа». Они опасаются, что самолет с Долли потерпел крушение в районе горы Сан-Горгонио.

Информация не укладывалась в голове у Нэнси. Она позвонила старшей дочери в Лос-Анджелес. Вместе они стали молиться, в глубине души понимая: чудо вряд ли произойдет. Потом пришлось звонить Фрэнку. Ужас парализовал его. Едва владея собой, Фрэнк сообщил обо всём Барбаре.

– Я уверена, что с твоей мамой всё будет в порядке, – оптимистично заявила Барбара, после чего упала на колени и тоже начала молиться.

– Конечно, мы с Долли враждовали, но вражда осталась в прошлом, – вспоминает Барбара. – Мы столько времени проводили вместе, что в итоге подружились. Гибель Долли, страшная и неожиданная, определенно стала бы шоком для Фрэнка. Я даже думать боялась о последствиях.

Минуло три часа. Фрэнк, взявший себя в руки, срывал овации на шоу.

– Он не отменил концерт, он вышел к публике ради бабушки, – вспоминает Нэнси-младшая.

Фрэнк имел в тот вечер небывалый успех. Никто даже не догадывался, чего ему стоит петь, зная, что самолет с его матерью на борту скорее всего разбился в горах.

На следующее утро, в пятницу, в Палм-Спрингз прибыли Нэнси, Хью и Тина, которая к тому моменту разошлась со своим мужем, Уэсом Фэррелом. Фрэнк Синатра-младший рвался искать бабушку на вертолете; мешала непогода.

В субботу кошмар, имя которому – неизвестность, продолжился. Фрэнк мысленно уже похоронил мать. В своей скорби он не желал ни с кем говорить, даже с Барбарой.

– Я то и дело заходила к нему, ловила его взгляд, улыбалась… Он никак не реагировал, смотрел сквозь меня, – вспоминает Барбара.

Близкие Фрэнка объяснили ей, что он всегда так переживает горе. Так было после гибели Джона Кеннеди и Мэрилин Монро, и особенно – после кончины отца. В случае с Долли Фрэнк лично стал участвовать в ее поисках. На поисковом самолете, пилотируемом Доном Лэнделлсом, Фрэнк отправился к заснеженным отрогам гор. Однако никаких следов крушения они не обнаружили.

На третий день, в воскресенье, отчаяние охватило всех членов семьи Синатра, всех близких и друзей. Каждый пытался на свой лад осознать утрату и смириться с ней. Дочери Фрэнка, желая принести хоть какую-то пользу, отвлечься хоть на какое-то дело, стали звонить прославленному психиатру, Питеру Харкосу, голландцу по происхождению. Харкос пообещал профессиональную помощь.

Наконец, в половине двенадцатого ночи, в доме Синатры раздался телефонный звонок. Самолет, в котором летела Долли, на скорости триста семьдесят пять миль в час врубился в скалу высотой три с половиной тысячи метров. (Позднее эта же самая скала стала причиной гибели сына Дина Мартина – Дина Пола.) Выживших, разумеется, не было и быть не могло. Причиной крушения назвали противоречивые указания наземных служб и плохие погодные условия.

Вся семья собралась в гостиной. Мысль о последних минутах восьмидесятилетней Долли, парализованной ужасом, была невыносима всем, и особенно Фрэнку.

– С папой я хотя бы попрощался, – плакал он. – А маме ни слова не успел сказать!

Мики Рудин утверждал, что Долли обнаружили пристегнутой ремнем безопасности. В это слабо верилось, и всё же Синатры старались поверить. А потом встал вопрос: кто поедет в морг на опознание? Мики Рудин согласился, но вскоре понял, что сил у него не хватит. Тогда миссию возложили на Джилли, однако и он не нашел в себе достаточно мужества. В конце концов, вызвалась Барбара. По ее мнению, большей услуги своему мужу она не смогла бы оказать. И Фрэнк по достоинству оценил ее жест.

Похоронная месса прошла двенадцатого января 1977 года в церкви Святого Луиса в городе Кафедрал-Сити, что расположен неподалеку от Палм-Спрингз. Долли Синатра покоится на кладбище «Дезерт-Мемориал-Парк», рядом с мужем (по ее настоянию тело Марти было перевезено из Нью-Джерси в Палм-Спрингз).

Близкие Фрэнка почти не сомневались: он никогда не оправится после столь неожиданной, столь трагической потери.

– Папа был в отчаянии, – рассказывает Фрэнк Синатра-младший. – Худшего периода в его жизни я и не припомню. Он часами молчал. А самое ужасное – мы ничем не могли утешить его. Непосредственно после похорон на папу было жалко смотреть. Я подумал, нельзя его одного оставлять. Я несколько часов просидел с папой, глядя, как по его окаменевшему лицу струятся слезы.

«Кто она такая, чтоб распоряжаться бабушкиным добром?»

Уже несколько лет Барбара терпела неприязнь дочерей Фрэнка Синатры. В открытые перепалки они не вступали, но Барбара каждой клеточкой чувствовала неприязнь, которую питали к ней Нэнси и Тина. Сблизиться с ними не представлялось возможным; подозрения в корыстолюбии не развеял даже брачный контракт. Близкая подруга сообщила Тине, что Барбара в ее присутствии обмолвилась: дескать, на сей раз я вышла замуж по расчету. И Тина тотчас поверила.

Итак, с дочерьми Синатры всё было ясно; а что же его сын, как он относился к Барбаре? Фрэнк Синатра-младший с родными не особенно ладил и, по мнению Барбары, едва ли мог «дружить против нее» с Нэнси и Тиной. Завоевать же симпатии Нэнси-старшей Барбара даже цель себе не ставила, сразу сообразив, что первая жена по определению не может питать теплые чувства к жене теперешней. Впрочем, в такой дружбе Барбара и не нуждалась. У нее хватало приятелей, вдобавок Синатры со временем научились ей улыбаться, чего еще ждать? Многому научилась и сама Барбара – например, не забивать голову тем, что падчерицы ее недолюбливают. Быть женой Фрэнка Синатры нелегко, так зачем же осложнять себе жизнь мыслями о том, что она, Барбара, кому-то не по нраву? Пусть подозрения Нэнси и Тины будут проблемой Нэнси и Тины, а Барбара и без того занята по двадцать четыре часа в сутки и по семь дней в неделю!

Итак, открытой вражды с дочерьми Фрэнка Барбара не хотела. Но она была женщина властная и волевая и требовала по крайней мере уважения к себе. Не хотят – пусть не любят; но считаться-то должны – так рассуждала Барбара. Однако примерно так же рассуждали и Нэнси с Тиной. Иными словами, переход конфликта в горячую фазу был лишь вопросом времени. По иронии судьбы ситуация взорвалась сразу после гибели Долли Синатры.

На следующий после похорон день Барбара пошла к Долли в дом, собрала более или менее ценные вещи – драгоценности, меха, всё, что было связано с карьерой Фрэнка, а также фарфоровую и серебряную посуду, и заперла добро в массивный шкаф у себя в спальне. Барбаре казалось, она поступила разумно. В конце концов, в доме всегда полно людей, причем со многими Барбара даже не знакома. Вечно вокруг Фрэнка толкутся сомнительные приятели – музыканты, представители шоу-бизнеса и вообще бог знает кто; алкоголь льется рекой. Попробуй, уследи за всеми! Да Фрэнк и не привык следить – не его это стиль. Значит, позаботиться о вещах Долли должна Барбара. Долли и сама бы это одобрила. Потом, когда Синатры оправятся от утраты, у них будет доступ к вещам покойной бабушки. А пока лучше эти вещи спрятать понадежнее. Разве Барбара не взяла на себя тяжелую миссию опознания? Она не состоит с Долли в родстве, она не убита горем, как остальные, – значит, ей и заботиться о сохранности ценностей!

Увы, Нэнси-младшая и Тина были другого мнения.

Нэнси первой обнаружила, что все ценные вещи бабушки куда-то делись. Она сразу позвонила Тине. Сестры провели собственное расследование и очень скоро узнали от прислуги, что вещи забрала Барбара.

– Да кто она вообще такая, чтобы распоряжаться бабушкиным добром? – в сердцах воскликнула Нэнси.

– Бабушка ей такого права не давала! – подхватила Тина.

Следующие две недели сестры старались не давать воли возмущению. Ситуация была щекотливая. Посовещавшись, Нэнси и Тина решили: нельзя спускать всё на тормозах.

Тридцатисемилетняя Нэнси упрямством пошла в отца. Разубедить ее не представлялось возможным, смирить ее гнев – тоже. Как и Фрэнк Синатра, его старшая дочь привыкла говорить, что думает (свойство не всегда конструктивное). В данном случае Нэнси капитулировать не собиралась. Чтобы они с сестрой проглотили такую обиду?!

Двадцатидевятилетняя Тина порой уступала сестре в решительности. Вот и сейчас она сомневалась – а действительно ли Барбара совершила преступление? Может, и правда, надо просто подождать, пока зарубцуется рана? Ни за что, возражала Нэнси. Барбара много на себя взяла, нужно поставить ее на место, а то она вообще на шею сядет. Под влиянием сестры Тина позвонила отцу.

– Ты что, шутишь? – не поверил Фрэнк.

Тина убедила его, что ей вовсе не до шуток.

– Ладно, Горлинка, я разберусь, – пообещал Фрэнк. – Не волнуйся.

Фрэнк поднял тему с Барбарой, и Барбара не стала ходить вокруг да около.

– Ты – наследник своей матери, – сказала она. – Я только защищала твои интересы!

– От кого? – поинтересовался Фрэнк.

– У нас не дом, а какой-то вокзал, – объяснила Барбара. – Я считала, что поступаю правильно. Наверняка сама бабушка ждала от меня именно этого. У меня и так дел невпроворот, а я еще за ее вещами приглядываю! Я думала, ты мне спасибо скажешь.

– Допустим, ты права, но ты огорчила моих дочерей, – заметил Фрэнк.

Он не рискнул принять сторону Нэнси и Тины, однако и не выступил в защиту Барбары.

– Я этого не ожидала, – призналась Барбара своей подруге Эйлин Фейт за коктейлем в ресторане. – Мне казалось, Фрэнк за меня заступится.

Барбара клялась, что преследовала самые благородные цели. Зачем ей настраивать против себя дочерей Синатры? Или они думают, что у нее недостаточно мехов, драгоценностей и прочего? Да Синатра ее буквально завалил дорогими подарками! Даже предполагать нелепо, что она польстилась на свекровино добро.

– Значит, вам надо собраться втроем и всё спокойно обсудить. Без Фрэнка, – предложила Эйлин Фейт.

Барбара возразила: едва ли это хорошее решение. Фрэнк своих дочерей лучше знает, он ничего подобного не предлагал, и Барбара будет следовать его советам.

Эйлин гнула свое: Барбара – взрослая женщина, пусть ей интуиция подскажет, как уладить дело. Что касается Фрэнка, когда ему удавалось конфликты разрешать? Вот создавать конфликты – это да, это по его части.