Разделенные Шустерман Нил

47

Публика

Рекламная пауза заканчивается, камеру переключают на студию. Публика послушно хлопает по сигналу, давая зрителям у телевизоров понять, что они пропустили самое интересное.

Один из ведущих объявляет:

– Для тех, кто только сейчас к нам присоединился, сообщаем: сегодня у нас в гостях Камю Компри и Риса Сирота.

Молодой человек с кожей разных оттенков – экзотично, но для взгляда приятно – делает публике приветственный жест. Он держит за руку красивую девушку, сидящую с ним рядом. Идеальная пара, они словно рождены друг для друга. До публики быстро доходит, что Камю предпочитает имя Кам. Он еще интереснее и привлекательнее, чем на многочисленных рекламных плакатах и постерах, которые заранее подготовили зрителей к тому, что им предстоит столкнуться с чем-то мистическим, волшебным. Но в этом юноше нет ничего мистического, есть лишь волшебство. Внешность его больше никого не шокирует, все видели его изображения, и шок давно уступил место любопытству.

И зрители в студии, и обыватели у экранов телевизоров возбуждены, нет, они на взводе, ведь происходит нечто особенное – первое значительное выступление Кама на публике. Время и место для его дебюта выбрано очень удачно: что может быть лучше, чем «Бранч с Джарвисом и Холли», приятное утреннее ток-шоу? Все любят Джарвиса и Холли, они такие забавные, такие уютные в своей элегантно обставленной телевизионной гостиной…

– Кам, относительно твоего… появления на свет много противоречивых мнений. Мне бы хотелось знать, что ты о них думаешь? – спрашивает Холли.

– Меня они больше не волнуют, – отвечает Кам. – Раньше я очень переживал, слыша, какие обо мне говорят ужасные вещи, но вскоре понял, что для меня важно мнение только одного человека.

– Твое собственное? – подсказывает Холли.

– Нет, ее, – говорит Кам и смотрит на Рису. Публика смеется. Риса скромно улыбается. Холли и Джарвис полминуты мило болтают на тему, кто главный в отношениях мужчины и женщины. Затем Джарвис задает следующий вопрос:

– Риса, тебе тоже пришлось в жизни несладко. Сначала – сирота на попечении государства, потом – беглянка, впоследствии реабилитированная… Я уверен, нашей публике не терпится узнать, как вы с Камом встретились.

– Я познакомилась с Камом после операции на позвоночник, – рассказывает Риса. – Это случилось в той же клинике, в которой собрали и его. Он навещал меня каждый день. И наконец я поняла, что… – Она на секунду замолкает, стараясь совладать с эмоциями. – Я поняла, что Кам как целостное существо гораздо больше, чем сумма составляющих его частей.

Вот! Это именно то, что обожает публика. Все зрители, как один человек, испускают восторженное «О-о!». Кам улыбается и крепче сжимает руку подруги.

– Мы все видели социальную рекламу с твоим участием, – говорит Холли Рисе. – У меня до сих пор мурашки по коже, когда я вижу, как ты встаешь из кресла. – Она обращается к публике: – Ведь правда? – Публика отвечает громом аплодисментов, и Холли поворачивается к Рисе. – И все же – ты была в бегах, значит, ты протестовала против разборки, не так ли?

– Ну… – тянет Риса. – Кто бы не протестовал против разборки?

– Когда же у тебя произошла переоценка ценностей?

Риса глубоко вздыхает, и Кам снова пожимает ей руку.

– Не могу сказать, что это была переоценка… Просто я поняла, что должна шире смотреть на вещи. Не будь разборки, Кам не появился бы на свет, и мы бы сегодня не были вместе. В мире есть и всегда будут страдания и муки, но благодаря разборке те из нас, чья жизнь… – она снова колеблется, – …чья жизнь ценнее для общества, избавляются от страданий.

– Тогда, – спрашивает Джарвис, – какой совет ты дашь ребятам, которые сейчас в бегах?

Отвечая, Риса смотрит в пол, а не на Джарвиса.

– Я скажу им: если вы бежите, то бегите, потому что вы имеете право на жизнь. Но, что бы ни случилось, помните: у вашей жизни есть цель и смысл.

– Может быть, в ней появится даже больше смысла, если она продолжится в состоянии распределенности? – подсказывает Джарвис.

– Может, и так.

Шоу плавно перетекает в презентацию новой коллекции некоего знаменитого кутюрье: зрителям представлена одежда на основе техники пэчворк, то есть из тщательно подобранных лоскутков. Само собой, вдохновение модельер черпал в истории Камю Компри. Наряды для мужчин и женщин, мальчиков и девочек…

– Мы назвали эту коллекцию «Разбор-шик», – объявляет дизайнер, и под аплодисменты публики по студии начинают дефилировать модели.

48

Риса

Выступление Кама и Рисы окончено. Пока они не скрываются за кулисами, Риса держит Кама за руку. Едва убедившись, что их никто не видит, она с отвращением разжимает пальцы. Но противен ей не Кам – она сама себе противна.

– Что случилось? – беспокоится Кам. – Если я что-то сделал не так, прости, я нечаянно!

– Заткнись! Заткнись и все!

Она ищет туалет и не может найти. Эта проклятая студия – настоящий лабиринт, и все, от практикантов до штатных работников, глазеют на них, словно Риса и Кам – члены королевской семьи. С чего бы? У них же тут знаменитостей пруд пруди! Наверно, оттого, что знаменитостей и правда пруд пруди, а Камю Компри – только один. Он теперь новый «золотой мальчик», надежда человечества, а она, Риса… ну, позолоченная. За компанию.

Наконец, она находит туалет и запирается изнутри. Усевшись на крышку унитаза, девушка прячет лицо в ладонях. Ей пришлось сегодня защищать разборку. Мир, по ее словам, становится лучше за счет невинных детей, отправленных на запчасти. Как у нее язык повернулся! Душа Рисы истерзана, самоуважение испарилось. Теперь она не только жалеет о том, что выжила в том страшном взрыве, – она жалеет, что вообще родилась на свет.

«Почему ты так поступаешь, Риса?»

Это голоса детей – обитателей Кладбища. «Почему?» – это голос Коннора. Он обвиняет ее и имеет на то полное право. Как бы ей хотелось объяснить ему причины своего поведения и рассказать, почему она продала душу дьяволу, заключив сделку с Робертой! С Робертой, с дьяволицей, обладающей властью создать совершенного – в ее понимании – человека.

Да, Кам, возможно, и вправду совершенен. Во всяком случае, по понятиям нынешнего общества. Риса не может отрицать, что с каждым днем Кам наращивает свой потенциал. У него блестящий ум, его тело безупречно, и когда он не зациклен на себе, поражаешься глубине его натуры. Теперь Риса смотрит на него как на реального человека, а не как на сложенного из кусочков Пиноккио, и это беспокоит ее не меньше того, что она сегодня наговорила перед камерами.

В дверь туалета колотят.

– Риса! – зовет Кам. – С тобой все нормально? Пожалуйста, выходи! Ты пугаешь меня!

– Оставь меня в покое! – кричит она.

Из-за двери не доносится ни звука, но пять минут спустя, когда Риса выходит, Кам ждет ее у порога. Наверно, он ждал бы весь день и всю ночь, если бы понадобилось. Откуда у него такая непоколебимая решимость? От одной из частей, или это его собственное достижение?

Из глаз Рисы текут слезы, и она бросается в объятия Кама, сама удивляясь этому порыву. Она готова растерзать парня на куски, и одновременно ей просто необходимо найти у него утешение. Она желала бы разрушить все, что он олицетворяет, и в то же время ей хочется выплакаться на его плече, ведь другого плеча у нее нет. Работники студии кидают на них восторженные взгляды, стараясь, однако, не докучать влюбленным. Людям кажется, что эти двое застыли в страстном объятии.

– Несправедливо, – тихо говорит Кам. – Они не должны заставлять тебя делать то, к чему ты еще не готова.

И снова тот факт, что Кам, объект всеобщего внимания, понимает ее, сочувствует ей, что он даже вроде бы на ее стороне, приводит Рису в смятение. Все опять переворачивается с ног на голову.

– Так будет не всегда, – шепчет Кам. Риса хочет верить ему, вот только она убеждена, что если что-то и изменится, то только к худшему.

49

Кам

Роберта рассказала ему не все. За властью, которую она возымела над Рисой, кроется нечто большее. Риса оказывает ей услуги в благодарность за новый позвоночник? Какое там! Девушка не испытывает ни малейшей благодарности. Нет сомнения, что этот самый позвоночник для нее не благо, а тяжкая обуза, которую она едва ли в состоянии вынести. Так почему же она согласилась на трансплантацию?

Когда они с Рисой вместе, этот вопрос невидимым мрачным облаком висит в воздухе; однако всякий раз, когда Кам заговаривает на эту тему, Риса отвечает одно и то же: «Я должна была так поступить»; а когда он пытается копнуть глубже, она теряет терпение и требует, чтобы он прекратил давить на нее. «У меня были на то причины!» – и кончен разговор.

Как бы ему хотелось думать, что она пошла на все эти жертвы ради него, Кама! Есть в нем части, достаточно наивные, чтобы верить, будто Риса дает интервью и снимается в рекламе ради него, но частей, которые знают, что это вовсе не так, гораздо больше.

Случившееся в студии «Бранча с Джарвисом и Холли» ясно доказывает, что боль, которую испытывает Риса, участвуя в подобных мероприятиях, глубока и сильна. Да, она позволила ему себя утешить, но это ничего не меняет. Не считая того, что теперь он считает себя обязанным докопаться до истины – ради Рисы, не ради себя. Как они могут стать ближе друг к другу, если между ними останется хоть капля недосказанности?

Что-то произошло в тот день, когда она подписала соглашение. Но расспрашивать об этом Роберту – напрасная трата времени. Стоп! Кам вдруг осознает: ему и не надо расспрашивать! У Роберты все записывается на видео, тут она подлинный мастер.

– Мне нужно просмотреть видеозаписи с камер наблюдения за семнадцатое апреля, – говорит Кам своему приятелю-охраннику – тому самому, с которым играет в баскетбол, – когда они возвращаются на Молокай. Но тот категорически отказывает:

– Не имею права. Никому нельзя их просматривать без разрешения сам знаешь кого. Получи разрешение, и я покажу тебе все, что пожелаешь.

– Да она не узнает!

– Все равно.

– Зато тебе наверняка будет не все равно, если я расскажу ей, как подловил тебя, когда ты пытался кое-что стянуть из особняка. – От такого коварства охранник теряет дар речи. А Кам продолжает давить: – Знаю, что ты сейчас скажешь: «Ах ты, сукин сын! Ты не можешь так поступить!» – а я скажу: «Еще и как могу, и кому Роберта скорее поверит, тебе или мне?» – Кам протягивает флешку. – Перекинь сюда файлы и не создавай себе лишних проблем.

Взгляд охранника полон недоверия и возмущения.

– Ну ты и ублюдок! Вот уж правильно говорят: яблочко от яблони недалеко падает!

И хотя Кам отлично понимает, на кого намекает охранник, все равно говорит:

– Да у меня тут целый сад! Конкретнее, какую яблоню ты имеешь в виду?

В тот же вечер флешка, под завязку набитая видеофайлами, лежит у Кама в ящике стола. Похоже, ему больше не с кем играть в баскетбол, ну да ладно, не так велика жертва. Поздно ночью, когда ему никто не мешает, он загружает записи в свой личный блок и узнает то, что от него тщательно скрывалось…

50

Риса

17 апреля. Почти два месяца назад. Еще до интервью и рекламных объявлений, еще до трансплантации…

Риса сидит в своем инвалидном кресле в тесной клетушке. Ей нечем занять себя, кроме собственных мыслей. Бумажный самолетик, сложенный из соглашения, валяется на полу под односторонним зеркалом.

Риса непрестанно думает о своих друзьях. В основном о Конноре. Как он там без нее? Наверно, ему стало легче. Вот бы послать ему весточку, передать, что она жива, что не замучена насмерть в застенках инспекции! И что она даже не в застенках, а в руках некоей могущественной организации.

Входит вчерашняя гостья Роберта. В руках у нее – новый лист бумаги с текстом соглашения. Она садится у стола и пододвигает Рисе бумагу и ручку.

На лице Роберты улыбка, но это улыбка змеи: еще секунда, и она задушит свою жертву в безжалостных кольцах.

– Ты готова подписать? – спрашивает она.

– Вы готовы полюбоваться еще одним самолетиком? – в тон отвечает Риса.

– Ах, самолетики! – живо подхватывает Роберта. – Кстати, о самолетиках. Почему бы нам не потолковать о них? О тех, что стоят в парке для списанной техники. Отличное место! Кладбищем называется. У тебя там осталась куча приятелей. Давай поговорим о них!

«Ну вот, – думает Риса, – сейчас начнет докапываться».

– Спрашивайте, о чем хотите, – вслух говорит она. – Но на вашем месте я не поверила бы ни единому моему слову.

– Мне незачем тебя расспрашивать, дорогуша, – отвечает собеседница. – Относительно Кладбища нам известно все, что нужно. Видишь ли, мы разрешаем вашей маленькой колонии беглецов существовать, потому что это нужно нам.

– Нужно вам? Хотите сказать, что контролируете Инспекцию по делам несовершеннолетних?

– Скажем так: мы имеем на нее влияние. Инспекция уже давно точит зуб на Кладбище, но мы сдерживаем ее аппетиты. Однако стоит мне молвить словечко – и от вашего Кладбища камня на камне не останется, а всю эту ребятню, за которую ты готова жизнь отдать, отправят в заготовительные лагеря.

У Рисы земля уходит из-под ног.

– Вы блефуете!

– Ты полагаешь? Думаю, ты знакома с нашим человеком. Его имя Трейс Ньюхаузер.

Риса потрясена.

– Трейс?!

– Он предоставил нам всю информацию, и мы при необходимости разберемся с Кладбищем быстро и безболезненно. – Роберта пододвигает соглашение ближе к Рисе. – Однако все решаемо. Твои приятели могут избежать разборки. Будь добра, Риса, согласись на новый позвоночник и делай, что мы от тебя потребуем. Если ты поступишь разумно, гарантирую, что все семьсот девятнадцать твоих друзей останутся целыми и невредимыми. Помоги мне, Риса, и ты спасешь их.

Риса смотрит на лежащий перед ней документ и видит его в новом свете. В ужасном свете.

– А что вы потребуете? – спрашивает она. – Что я должна буду делать?

– На первом месте – Кам. Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила. Об остальном узнаешь, когда время придет.

Она ждет от Рисы ответа, но так и не получает его. Должно быть, осколки бомбы, которую Роберта разорвала здесь, в этой камере, все еще сыплются на узницу.

Молчание Рисы вполне удовлетворяет посетительницу. Она встает и собирается уйти, оставив девушку наедине с бумагой и ручкой.

– Как я уже сказала, за тобой остается право выбора. Ты можешь отказаться. Но если ты поступишь так, тебе придется жить с последствиями своего решения.

Риса держит ручку и читает документ в четвертый раз. Один-единственный лист бумаги, полный юридической зауми. Впрочем, расшифровка не нужна: и так понятно, о чем тут речь. Поставив свою подпись, она даст согласие заменить поврежденный позвоночник на здоровый, взятый у неизвестного подростка.

Сколько раз Риса представляла, каково это – снова начать ходить? Сколько раз заново переживала тот кошмарный момент в «Веселом Дровосеке», когда рухнувшая балка перебила ей спину, и думала: вот бы стереть этот эпизод из жизни?

Когда вскоре после теракта встал вопрос о замене позвоночника, Риса сразу поняла, что в уплату за него ей придется отдать свою душу. Совесть не позволила ей это сделать и никогда не позволит.

Так Риса думала до сих пор.

Если она откажется, то отстоит свои принципы в этом беспринципном мире… вот только о ее подвиге никогда никто не узнает, а ее верность принципам будет стоит друзьям жизни.

Роберта утверждает, что у Рисы есть выбор. Неужели? И какой же?

Риса решительно сжимает ручку, набирает полные легкие воздуха и ставит под документом свое имя.

51

Кам

Роберта не нарадуется тому, как реагирует общественность на выступление Кама в «Джарвисе и Холли». Все наперебой хотят взять у Кама интервью. Ей уже пришла дюжина запросов!

– Вот теперь мы можем выбирать! – объявляет она Каму наутро после того, как он просмотрел тайные видеозаписи. – Лучше меньше, да лучше!

Кам не отвечает. Роберта, окрыленная новыми перспективами, не замечает, что ее подопечный сам не свой.

«Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила».

Кам дает выход гневу, в одиночестве бросая мяч в корзину. Игра не приносит желанного успокоения, и он решается на радикальные меры. В поисках Рисы он обшаривает всю усадьбу и находит ее на кухне – девушка готовит себе сэндвич.

– Надоело, что мне вечно подают еду с поклонами и расшаркиваниями, – говорит она, не оборачиваясь. – Иногда хочется хлеба с арахисовым маслом и мармеладом, и чтоб самой намазать. – Она протягивает сэндвич Каму. – Попробуешь? Я себе еще сделаю.

Не дождавшись ответа, Риса вглядывается в глаза Кама и видит: он вне себя.

– Что с тобой? С мамочкой поругался?

– Я знаю, почему ты здесь! – выпаливает он. – Я знаю все о вашем с Робертой договоре и о твоих друзьях на Кладбище.

Риса мгновение медлит, а затем надкусывает сэндвич.

– У тебя – свои дела с ней, у меня – свои, – мямлит она с набитым ртом и собирается улизнуть с кухни, но Кам хватает ее за плечи. Она немедленно вырывается и толкает его так, что он отлетает к стенке. – Я с этим примирилась и тебе советую! – кричит она ему прямо в лицо.

– Значит, все это только притворство? Ты была мила с уродом, чтобы спасти своих друзей?

– Да! – выплевывает Риса. – Поначалу.

– А теперь?

– Ты и в самом деле такого низкого о себе мнения? Или думаешь, что я – такая хорошая актриса?

– Тогда докажи! – требует он. – Докажи, что чувствуешь ко мне не только отвращение!

– Сейчас это – единственное, что я к тебе чувствую!

С этими словами она вылетает из кухни, швырнув сэндвич в мусорное ведро.

Пятью минутами позже Кам похищает у зазевавшегося охранника ключ-карту и проникает в гараж. Там он прыгает на мотоцикл и мчится вниз по извилистой тропе прочь из усадьбы.

Он едет, куда глаза глядят; пункт назначения неважен. Скорость – вот все, чего жаждет Кам. Наверняка в его голове сидит кусок адреналинового фрика, а может, даже и не один. Он точно знает: некоторые его составляющие взяты у байкеров. Кам отрывается по полной, дает выход самоубийственным импульсам, проходя все повороты на предельной скорости. Наконец, он влетает в городок Куалапуу и тут не вписывается в очередной поворот, теряет контроль над своим железным конем и, вылетев из седла, кувыркается по асфальту – раз, и другой, и третий…

Он жив, хоть и основательно побился. Проезжающие мимо автомобили останавливаются, водители выскакивают и бросаются ему на помощь, но Кам не желает, чтобы ему помогали. Он поднимается на ноги. В колене острая боль. На спине, кажется, живого места нет; кровь с разбитого лба заливает глаза.

– Эй, приятель, ты в норме? – кричит ему какой-то турист. И замолкает на полуслове. – Эй! Это же ты! Тот самый собранный чувак! Эй, глядите, это тот собранный парень!

Кам спешит обратно к своему мотоциклу, подальше от этих людей, и возвращается домой тем же путем, каким приехал сюда. Он обнаруживает, что во дворе особняка не протолкнуться от полицейских машин. Завидев его, Роберта бросается ему навстречу.

– Кам! – вопит она. – Что ты наделал? Что ты наделал?! О Боже! Тебе нужна медицинская помощь! Врача! Врача сюда, немедленно! – Она в бешенстве набрасывается на охранников. – А вы куда смотрели?!

– Они здесь ни при чем! – кричит в ответ Кам. – Я не собака, чтобы держать меня на поводке! Не смей так обращаться со мной!

– Ты ранен! Дай посмотрю…

– Отстань! – гремит он, и она в испуге – невиданное дело! – отшатывается. Кам проталкивается сквозь толпу слуг и стражей, взлетает по лестнице в свою комнату и запирает дверь, отгородившись от всего мира.

Через несколько минут в дверь осторожно стучат. Так он и знал. Роберта явилась воспитывать своего раскапризничавшегося ребеночка. Он ей не отк…

Но это не Роберта.

– Кам, открой, это Риса!

Ему никого сейчас не хочется видеть, тем более Рису; но она пришла к нему, и это удивляет. Ладно, так и быть, ей он откроет.

Риса стоит на пороге, держа в руках аптечку.

– Надо быть полным дураком, чтобы умереть от кровопотери только из-за того, что дуешься на весь мир.

– Нет у меня кровопотери!

– Есть-есть! Дай я займусь хотя бы самыми неприятными ушибами. Можешь не верить, но на Кладбище я была главным врачом. У нас там всегда кто-нибудь ходил с разбитым лбом, а то и еще что похуже.

Кам открывает дверь шире и впускает гостью, затем садится у письменного стола и подставляет Рисе щеку. Она велит ему снять изодранную рубашку и принимается промывать спиртом раны на спине. Жжет ужасно, но Кам выносит боль молча.

– Тебе повезло, – говорит Риса. – Здорово ободрался, но зашивать ничего не нужно. И ни один из швов не разошелся.

– Уверен, Робертиному счастью не будет конца.

– Роберта пусть катится ко всем чертям.

На этот раз Кам с ней полностью согласен.

Риса осматривает его колено и сообщает: хочет он того или нет, придется сделать снимок. Когда девушка заканчивает с его ранами, Кам вглядывается в нее. Если она по-прежнему сердится, то не выдает этого.

– Прости меня, – говорит он. – Не знаю, что на меня нашло. Глупо получилось.

– Людям свойственно делать глупости, – замечает она.

Кам нежно касается пальцами ее лица. Пусть залепит пощечину. Пусть хоть руку оторвет, ему без разницы.

Ничего подобного не происходит.

– Давай, – говорит Риса, – помогу тебе дойти до кровати. Ты должен отдохнуть.

Кам встает, но неосторожно опирается на поврежденную ногу и едва не падает. Риса подхватывает его, подставляет плечо, как он подставлял ей свое в тот день, когда она в первый раз встала на ноги. Девушка помогает ему добраться до кровати, а когда он падает на постель, не успевает убрать руку, которой поддерживала его, и падает вместе с ним.

– Прости.

– Хватит извинений! – ворчит она. – Прибереги их для проколов посерьезнее.

Они вместе лежат на кровати. Спина у Кама прижата к одеялу и ноет еще больше. Риса могла бы встать, но вместо этого придвигается к нему чуть ближе и проводит кончиками пальцев по царапине на его груди – проверяет, не нужно ли наложить повязку. Нет, не нужно.

– Ну ты и урод, Камю Компри. Как я смогла к этому привыкнуть, ума не приложу. И, тем не менее, привыкла.

– Но ты по-прежнему хочешь, чтобы меня не было, правда?

– Мало ли чего я хочу. Ты есть, ты здесь, и я тоже здесь, с тобой. – Секунду помолчав, она добавляет: – И я ненавижу тебя только периодически.

– А между этими периодами?

Она склоняется над ним, на миг призадумывается потом целует. Это лишь легкий поцелуй, но все же не совсем только чмок.

– А между ними – нет, – говорит она, перекатывается на спину и остается лежать рядом с ним. – Но не обольщайся слишком, Кам, – предупреждает она. – Я не смогу стать для тебя той, кем тебе хочется.

– Мало ли чего мне хочется, – вздыхает он. – Разве кто-нибудь утверждает, что я могу получить все?

– Но ты ведь избалованный сыночек Роберты! Ты всегда получаешь все, чего ни пожелает твое собранное сердце.

Кам приподнимается и садится, чтобы видеть лицо Рисы.

– Так перевоспитай меня. Научи быть терпеливым. Покажи, что есть на свете вещи, которых стоит ждать!

– И есть вещи, которые, возможно, никогда не станут твоими?

Он тщательно обдумывает ответ.

– Этому я тоже постараюсь научиться, если ты станешь меня учить. Но то, чего я хочу больше всего, думаю, мне доступно.

– И что же это такое?

Он берет ее руку.

– Вот это самое мгновение, прямо сейчас. Переживать его бесконечно. Если этот миг – мой, остальное не имеет значения.

Риса тоже садится и высвобождает свою руку, но лишь затем, чтобы провести по его волосам. Наверно, проверяет, нет ли ран у него на голове. Или?..

– Если ты вправду хочешь этого больше всего на свете, – тихо говорит она, – то, может, получишь. Может, мы оба получим то, чего хотим.

Кам улыбается.

– Было бы чудесно.

И впервые с момента сборки на его глазах выступают слезы, целиком и полностью его собственные, ничьи больше. Он это точно знает.