Разделенные Шустерман Нил
Хайден качает головой.
– Его нет.
– Как это, нет? Ты что городишь?
– Его со вчерашнего дня никто не видел. Я думал, ты послал его с каким-то поручением.
– Вот черт! – Коннор рубит кулаком в переборку – хлипкий стеклопластик трещит. Значит, Трейс, наконец, определился, на чью сторону встать. А без него планом побега можно подтереться. Только Трейс умеет пилотировать «Дримлайнер».
– Есть еще кое-что. – Хайден делает паузу, давая понять, что выпуск программы «Дурные вести» не окончен. – Во всех трех сгоревших домах жили кандидаты на разборку, и все три дома сгорели за сутки до того, как в них должны были наведаться инспекторы-сборщики. Я проверял – детишки значились в нашем списке. И все трое подкидыши.
– Ты последние мозги растерял?!
Коннор даже не пытается скрыть свою ярость, влетая в «Джимбо», где Старки тренируется как ни в чем не бывало.
– Ты о чем?
– О том, черт бы тебя подрал!
Остальные ребята бросают свои тренажеры и медленно сжимают зловещее кольцо вокруг обоих лидеров. Только сейчас Коннор замечает, что Старки полностью окружил себя подкидышами. В «Джимбо» нет ни единого человека, выращенного собственными биологическими родителями.
– И много вас было с ним на операциях? – допытывается Коннор. – Много среди вас таких же идиотов, как ваш начальничек?!
– Дай-ка я тебе кое-что покажу, Коннор. – Старки неторопливо направляется к мальчику, сидящему на боковой скамье; лицо парнишки перекошено от злобы и страха. – Вот, познакомься с Гарретом Парксом, самым свеженьким членом «Клуба подкидышей». Мы освободили его прошлой ночью.
Коннор окидывает мальчишку взглядом с ног до головы. У новенького подбит глаз и распухла губа. Похоже, «освободители» особо не церемонились.
– Они сожгли твой дом. Ты знаешь об этом? – спрашивает его Коннор.
Парнишка боится взглянуть ему в глаза.
– Ну, знаю…
– Он знает и то, – вмешивается Старки, – что так называемые родители собирались отдать его на разборку. Мы его спасли и послали предупреждение другим, чтобы неповадно было.
– Да уж, послали так послали! Инспекторов вы послали! На нас! Дали четкий сигнал, что пора с нами расправиться. Вы не спасли этого парня, вы его угробили. Вы угробили всех нас! Неужели ты действительно считаешь, что мы можем жечь их дома, а они сложат лапки и станут это терпеть?!
Старки скрещивает руки на груди.
– Пусть попробуют сунуться! У нас есть оружие. Мы всех пощелкаем!
– И надолго нас, по-твоему, хватит? На час? На два? Сколько бы у нас ни было оружия, у них его больше, и они будут лезть, как тараканы, пока не убьют или не повяжут нас всех!
Наконец-то на лице Старки мелькает тень неуверенности.
– Да ты просто трус! – орет Бэм, сверля Коннора пылающим взглядом, в точности так же, как в тот день, когда он выгнал ее пинком под зад из продуктовой кладовой.
– Ага, точно, трус, – подхватывают остальные.
Услышав хор единомышленников, Старки снова наглеет и загоняет возникшие было сомнения под крепкую броню самоуверенности.
– Я здесь уже достаточно долго, чтобы сделать вывод, – цедит он. – Знаешь, какой? Ты лишь нянька для сосунков. Не такой лидер нужен Кладбищу. Здесь нужен человек, который не побоится вывести нас на улицы! Я дал тебе возможность уйти, но ты этого не сделал. Ты не оставил мне выбора. Теперь я должен убрать тебя.
– А вот хрен тебе!
На стороне подкидышей численный перевес. Тесный круг сторонников Старки наступает на Коннора, но… Не только у Старки в рукаве спрятан туз. Внезапно в салон врывается полдюжины ребят с Хайденом во главе – они ждали снаружи – и, не теряя времени, они палят из пистолетов, заряженных пулями с транквилизатором, во всех подкидышей, попадающихся на пути, пока половина соратников Старки не валится на пол, а остальные не складывают оружие.
Коннор смотрит Старки прямо в глаза.
– Надеть на него наручники!
– С превеликим удовольствием, – говорит Хайден, заламывает руки Старки за спину и защелкивает браслеты.
Какого же Коннор свалял дурака, доверяя Старки и думая, что у того честные намерения!
– Разница между мной и тобой, Коннор, – начинает неустрашимый Старки, – в том, что…
– …что ты в наручниках, а я нет. Уведите его отсюда.
Перед «Джимбо» собралось несколько десятков обитателей Кладбища: они услышали грохот выстрелов и подоспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как Старки выталкивают из самолета и волокут вниз по трапу.
– Остальных заприте в тюряге и приставьте пару вооруженных охранников, – отдает распоряжение Коннор.
– Старки тоже? – уточняет Хайден.
Коннор понимает: оставлять Старки в одном загоне с его приятелями нельзя. Не то нового заговора не избежать.
– Нет. Его запри у меня в самолете, – приказывает Коннор. Один из парней, держащих Старки, швыряет пленника на землю, но Коннор останавливает его.
– Не смей! Мы не инспекторы. Обращайтесь с ним достойно. Даже если он этого не заслуживает.
Ребята подчиняются, правда, ни один не помогает Старки встать. Со стянутыми за спиной руками это непросто – нужно дергаться и корячиться.
– Это еще не конец! – цедит Старки.
– Угу, под конец всегда так говорят.
Старки уводят.
Теперь надо оценить обстановку. Коннор прислушивается к гулу толпы. Некоторые ребята не в курсе и спрашивают друг у друга, в чем дело. Но слышатся и другие голоса. Неодобрительные. Это члены «Клуба». Старки, похоже, обеспечил себе широкую поддержку. Остается надеяться, что она хоть и широка, но не глубока…
– Слушайте все! – обращается Коннор к жителям Кладбища, зная, что ему нужно собраться и продемонстрировать авторитет лидера. – Неважно, кто ты: подкинули ли тебя на крыльцо, или ты вырос в приюте, или воспитан биологическими родителями, – сейчас мы все должны быть заодно. Сейчас решается: жить нам или умереть. Инспекторы собираются нанести удар. И нам нужно работать всем как один, если не хотим, чтобы нас разнесли на куски.
Его краткую речь встречают гулом одобрения. И тут кто-то в задних рядах выкрикивает:
– А как насчет Старки?
Все замирают.
– Старки – один из нас, – объявляет Коннор. – А я не допущу, чтобы хотя бы кого-нибудь из нас пустили на запчасти!
Пилотировать «Дримлайнер» некому, значит, о побеге можно забыть. Коннор созывает совещание: Хайден, Эшли, полдесятка других – Апостолы и просто ребята, которым он доверяет. Они встречаются в «Ком-Боме»; теперь это что-то вроде ставки не слишком верховного и не очень главного командующего. Коннор, словно фокусник, вынимает из рукава план Б.
– Мы организуем две линии обороны: здесь и здесь. – Коннор чертит на нарисованной вручную карте Кладбища. – Инспекторы ворвутся через северные ворота. Мы заманим их внутрь по главной улице, а потом нападем из засады с обеих сторон. Думаю, пятидесяти человек хватит.
– Стрелять будем боевыми патронами? – спрашивает Хайден.
– Будем бить всем, чем можно. Настоящими боевыми, пулями с транквилизатором, всем подряд.
– Перевес все равно на их стороне, – сетует Эшли. – Что бы мы ни делали, нам с ними не справиться.
– Да, но так мы выигрываем время, – поясняет Коннор. – Когда боеприпасы будут на исходе, отступим сюда, за самолет-заправщик, к востоку от истребителей.
– Но ведь тогда они загонят нас в угол? – спрашивает кто-то.
– Когда они подберутся к нам слишком близко, мы взорвем заправщик и отступим на восток.
– Ничего у нас не выйдет! – говорит Эшли.
– Я кое-что придумал. В ту секунду, когда наши пять десятков налетят на инспекторов, остальные шестьсот пятьдесят с лишним врассыпную помчатся на юг. – Коннор наносит на карту штрихи, изображая ребят, веером разбегающихся к дальней, южной ограде Кладбища. – Там полно дыр в заборе.
Хайден кивает, мол, все ясно, и указывает на главную улицу.
– Значит, если «отважная полусотня» хорошо выполнит свою работу, оттянет нападающих к востоку и будет отвлекать их, к тому времени, как копы поймут, что основная масса делает ноги, будет уже поздно – они не смогут их поймать, так?
– Ну, может, кого-то они и достанут, но остальные успеют скрыться. С этого момента им придется справляться самостоятельно, но, по крайней мере, они будут живы. И целы.
Вот тут и звучит главный вопрос.
– А что будет с «отважной полусотней»?
Повисает тишина. Наконец Коннор говорит:
– Нам придется пожертвовать собой ради спасения других.
Хайден сглатывает. Коннор отчетливо слышит, как дергается кадык его друга.
– Конец моим мечтам о телевидении… – бормочет Хайден.
– Ребята, если кто чувствует, что к этому не готов, можете уйти, я не обижусь, – произносит Коннор, но все знают, что эта реплика из того разряда, что вопрос священника, нет ли у кого возражений против заключения брака. Ни одна рука не поднимается.
– Ну, вот и порядок, – говорит Коннор. – Теперь пусть каждый соберет команду из самых верных друзей, которые не побоятся драться с инспекторами. Остальным сообщите, что когда загудит сирена, надо припустить отсюда и не останавливаться, пока их не схватят или пока им не стукнет семнадцать.
– А зачем ждать сирены? – спрашивает кто-то. – Почему бы не дать деру прямо сейчас?
– Потому что, – веско говорит Коннор, – они следят за каждым нашим шагом. Если инспекторы засекут на Кладбище слишком большую активность, они выстроят заслон из автомобилей вдоль всего периметра и смогут ловить нас, как кроликов. А так все их силы стянутся в один кулак, и мы будем удерживать их здесь. Вот тогда-то и откроется задняя дверь. Понятно?
Понятно. Молодец Коннор, все логично, все продумано. И только он один, похоже, знает, что его план – отчаянная импровизация.
– Сколько у нас времени? – интересуется Эшли.
Коннор кивает Хайдену – этот вопрос по его части.
– Если повезет – пара дней, – отвечает тот. – Если нет – пара часов.
58
Трейс
В это время Трейс на своем джипе несется по дороге к Кладбищу, нарушая все установленные ограничения скорости. Он едет с совещания, на которое его срочно призвали «работодатели», чтобы получить подтверждение, что пожары в Тусоне – дело рук обитателей Кладбища. Свидетельств против кладбищенских Уцелевших предостаточно, запираться не имело смысла. Крутым «Гражданам за прогресс» очень хотелось выяснить, почему Трейс не поставил их в известность об этих акциях заблаговременно. Ведь именно затем его и внедрили на Кладбище, чтобы узнавать о событиях до того, как они произойдут. Крутыши отказывались верить, что Трейс знал о планах поджигателей не больше, чем сами «Граждане за прогресс».
– Вы хотя бы отдаете себе отчет, в какое положение это нас ставит? – накинулись они на Трейса. – У Инспекции по делам несовершеннолетних руки чешутся зачистить Кладбище; и теперь, после нападений на жилые кварталы, мы не в силах ее остановить!
– А разве не вы контролируете Инспекцию?
Крутыши возмущенно загудели.
– Наши отношения с Инспекцией сложнее, чем способен понять примитивный умишко солдата.
После чего Трейса уведомили, что его отстраняют от выполнения возложенной на него задачи. Решение вступает в силу незамедлительно.
Но для Трейса речь больше не шла о каком-то там задании. И время, когда он играл на обе стороны, тоже позади.
Вот поэтому он и летит сейчас к Кладбищу, словно серфер, несущийся впереди цунами. Трейс готовится к бою.
В сумерках он с визгом тормозит у запертых ворот и давит на клаксон, пока двое подростков-привратников не выходят выяснить, кто это там дебоширит. Увидев Трейса, они немедленно открывают ворота.
– Господи, Трейс, ты что, хочешь разбудить весь Тусон?
Второй дежурный фыркает:
– Как же! Эту сонную дыру не разбудишь!
«Бедные, вы, нечастные, – думает Трейс. – И не подозреваете, что вас ожидает». Он оглядывает винтовки, небрежно свисающие с плеч привратников, словно это не оружие, а так, модный аксессуар.
– У вас там патроны с транквилизатором? – спрашивает он.
– Ага, – отзывается первый дежурный.
– Замените их вот на эти.
Трейс достает с заднего сиденья джипа два ящика с самыми мощными боеприпасами в арсенале военных. Один такой патрон слону голову снесет.
Парни смотрят на патроны так, будто им предлагают подержать новорожденного, и они боятся его уронить.
– Да пошевеливайтесь же, заряжайте! Когда в следующий раз к воротам подъедут, разговоры не заводите, сразу стреляйте и не останавливайтесь, пока патроны не кончатся, поняли?
– Д-да, сэр, – говорит первый. Второй лишь кивает, кажется, он онемел. – А почему, сэр?
– Потому что инспекторы наступают мне на пятки!
59
Лев
В угасающих вечерних сумерках Лев и Мираколина шагают по шоссе, огибающему северную окраину Кладбища. На проржавевшем дорожном указателе стрелкой обозначен въезд на военно-воздушную базу Дэвис. В пустыне, примерно в миле позади ограды, можно различить неясные контуры самолетов.
– Военно-воздушная база? Твой друг прячется на военно-воздушной базе?!
– Это давно уже никакая не база, – отвечает Лев. – Закрыли сразу после войны. Это теперь стоянка для списанной воздушной техники.
– Так, значит, Беглец из Акрона скрывается в одном из этих самолетов?
– Не он один и не в одном самолете.
Ограде, кажется, нет конца. Раз в несколько минут мимо ребят проносятся автомобили по пути в Тусон или из него. Водители, конечно, замечают их и наверняка задаются вопросом, что здесь делает эта парочка, но Льву все равно. Его цель – вон она, рукой подать, и не хочется терять время и играть в прятки каждый раз, когда на шоссе забрезжит свет фар.
– Помнится, где-то здесь были ворота. Они охраняются, но дежурные меня узнают и впустят нас.
– Уверен? Не все же в мире твои верные почитатели, как бывшие уготованные в жертву в храме Кавено.
Ну, наконец-то, вот они, ворота! Лев прибавляет шагу.
– Эй, куда ты так спешишь? – окликает его Мираколина.
– Догоняй! – кричит Лев в ответ.
Приблизившись к воротам, он видит, как к нему навстречу устремляется один из охранников – узнал, конечно, хочет поприветствовать. В руках у парня какая-то штуковина, но уже темно, и Лев не может разобрать, что это, пока не становится слишком поздно. Одиночный выстрел грохочет в умирающих сумерках.
60
Старки
Щелчок наручников знаменует для Старки начало нового, особо захватывающего действа – трюка с исчезновением. У него нет ни ключа, ни перочинного ножа за подкладкой ботинка, словом, расковырять замок нечем, но истинный мастер должен импровизировать.
На глазах у всего Кладбища закованного Старки ведут к самолету Коннора. Это страшное унижение. Но он всеми силами сдерживает обуревающую его ярость, стараясь сохранить самообладание. Коннор, тварь надменная! Еще благородного из себя корчит, мол, «обращайтесь достойно»! Старки предпочел бы, чтобы его тащили по пыли и грязи. Он отбивался бы, вот это было бы достойно! А его чуть ли не жалеют. Такого оскорбления Старки не спустит никому, а уж Коннору – тем более!
Надзирателей двое, оба крупнее него, к тому же вооружены. Они заводят Старки в салон, обматывают стальную распорку фюзеляжа цепью наручников и опять замыкают браслеты на его запястьях. Теперь Старки никуда не деться. Один из парней издевательски салютует ему ключом, кладет его в карман, и оба стража удаляются довольные. Дверь за ними закрывается, и отныне Старки может считать себя военнопленным.
Он внимательно наблюдает за охранниками из окна самолета. Ребята оживленно болтают – видимо, они друзья. Само собой, оба не из подкидышей. Врагам не поручили бы его охранять, а подкидыши теперь враги. Ну что ж, если Старки добьется своего, Коннор увидит, какими грозными противниками обзавелся.
Старки понимает: в его жизни настал поворотный момент. Не побег из лап инспекторов, не прибытие на Кладбище. Главный в его судьбе – вот этот самый миг, когда он стал одиноким узником, скованным и беззащитным. Все зависит от того, насколько быстро ему удастся выбраться из этого самолета. Права на ошибку нет. Если он намерен повести подкидышей к светлому будущему, трюк с исчезновением нужно провернуть так, чтобы все ахнули!
Старки садится на пол и ставит ноги на цепочку наручников. Он знает: это закаленная сталь, ее даже болторезом не перекусить. Брус, к которому он прикован, – часть фюзеляжа, его не выдернешь. Слабейшее звено здесь – это человеческая плоть.
Старки делает несколько глубоких вдохов, чтобы укрепить свой дух. Каждый фокусник, специализирующийся на трюках с исчезновением, однажды оказывается лицом к лицу с невозможностью довести трюк до конца; но истинный гуру знает: все возможно, если у тебя хватит воли, чтобы совершить немыслимое.
Найдя точку опоры и стиснув зубы, чтобы не закричать, Старки с силой обрушивает каблук ботинка на левую ладонь. Боль ошеломительная, но он проглатывает вопль и снова опускает каблук на левую кисть. Тонкие кости с хрустом ломаются. От боли Старки весь обмякает. Тело слабо, но для воли его нет преград, она выше страданий плоти. И Старки снова рубит каблуком по руке.
Не дожидаясь, когда кровь прильет к поврежденному участку и кисть распухнет, Старки чуть сдвигает браслет и ударяет каблуком по запястью. Кости запястья дробятся о металл наручника. Глаза парня застилает тьма, как будто его накачали транквилизатором и он вот-вот провалится в забытье. Усилием воли он прогоняет мрак и тошноту, дышит медленно, глубоко, не давая себе потерять сознание; от боли его ярость становится еще неистовее, и это неистовство Старки использует, чтобы довести дело до конца. Язык прокушен, во рту кровь, Старки выплевывает ее. Дело сделано. Правой рукой он подкручивает левый браслет. На этот раз Старки не в состоянии сдержаться и вопит, продавливая размозженную левую кисть сквозь тесное отверстие наручника.
61
Ной
Охранять пленника, прикованного наручниками к стальному брусу внутри самолета, – плевое дело. Но раз Коннор считает, что Старки нужны два охранника, кто он, Ной Фалковски, такой, чтобы спорить? За два месяца, прошедшие с того дня, когда его вырвали из лап инспекторов и привезли сюда, Коннор впервые дал ему поручение лично, и Ной не подведет. Из самолета доносится хриплый крик Старки.
– Что за фигня? – спрашивает напарник Ноя.
– Козел от злости бесится, – отвечает Ной.
В этот миг на главной улице показывается несущийся на полной скорости джип. Свет его фар делает темень вокруг еще гуще.
– Что за фигня? – опять спрашивает второй охранник. Похоже, это его любимое выражение на все случаи жизни.
Джип с визгом останавливается, из него выскакивает Трейс и бросается к самолету Коннора.
– Эй, Трейс, не так быстро, – окликает его Ной. – Шефа там нет.
– Где он?
А кто его знает. Ною известно только, что после инцидента со Старки Коннор созвал оставшихся Апостолов на совещание.
– Ушел. На главной улице его нет. Может, в одном из подсобных самолетов?
– Ну, ты бестолочь, – комментирует Трейс, прыгает в джип и уносится в темноту. Только когда звук мотора затихает вдали, Ной слышит стук, доносящийся из охраняемого объекта. Это что, Старки так грохочет? Не может быть! Как он… И тут над крылом приоткрывается запасной люк.
– Что за фигня? Как он высвободился?
– Тихо!
Ной поднимает пистолет. Он никогда ни в кого не стрелял, к тому же это только транквилизатор, ну да какая разница? Для этой цели сойдет. Старки Ною никогда не нравился, так что пальнуть в него – без проблем, совесть не заест.
Запасной люк распахивается. Оба стражника держат оружие наготове, но Старки не показывается. Охранники осторожно приближаются к самолету, и когда Ной заглядывает внутрь, прямо через салон он видит темную пустыню по другую сторону самолета. Пока они глазели на открывающийся запасный выход, Старки вылез из того, что с другой стороны, и смылся.
– Вот дерьмо!
Ноя заботит не столько сбежавший Старки, сколько то, как он оправдается перед Коннором за провал своего первого настоящего задания.
62
Старки
Чтобы скрыть лицо, он натягивает на голову капюшон куртки, которую украл из шкафа Коннора. Кажется, вместо кисти у него на запястье гиря. Удары сердца отдаются в руке, словно кузнечный молот; больно так, что колени подгибаются, но Старки упрямо идет вперед. Ему известно: Трейс вернулся, и это может изменить ход игры. Коннор о возвращении пилота пока не знает, и Старки должен использовать это обстоятельство.
На Кладбище суматоха. Повсюду носится возбужденная ребятня. На боковой аллее у арсенала собралась толпа. Хайден выдает оружие, да не по одной штучке на брата – он выметает всю старушку «Долорес» подчистую. На Старки никто не обращает внимания.
Мимо с ворохом оружия в руках проносится один из членов «Клуба подкидышей», и Старки вцепляется в него здоровой рукой. Когда мальчик видит, кто это, он чуть не выкрикивает его имя, но Старки успевает его остановить.
– Заткнись и слушай! Передай всем подкидышам. По моему сигналу мы атакуем самолет, предназначенный для побега.
– Но… но план совсем другой…
– Это мой план, понял?
– Да-да, конечно, Старки. – Мальчик смотрит на руку вожака и, видно, собирается спросить, но передумывает. – А сигнал какой?
Старки осматривает охапку оружия в руках мальчишки и выуживает ракетницу.
– Вот такой. Давай, пошел!
Мальчишку как ветром сдувает.
Старки видит, как джип Трейса несется от подсобных самолетов на главную улицу. Видимо, кретины охранники послали начальника безопасности не в том направлении. Старки не знает, где Коннор. Скорее всего, он в «Ком-Боме», вот туда Трейс сейчас и направится.
Тут Старки замечает Эшли, бегущую от арсенала с грозным на вид автоматом в руках. Он встает у нее на пути. При виде вожака глаза девушки едва не вылезают из орбит.
– Что за черт… Тебя разве не заперли? А Коннор знает?
– Узнает, если ты не прекратишь орать!
Эшли придвигается к нему поближе.
– Забудь, Старки. Убирайся отсюда, беги! Коннору не до тебя. На нас прут инспекторы!
– Эшли, ты, вообще, кто? Член нашего клуба или в служанки к Коннору записалась?
Ну, если он так это поворачивает, ответ может быть только один. И тайный агент Старки произносит:
– Что я должна сделать?
63
Трейс
Не найдя Коннора, Трейс мчится обратно на главную улицу, направляясь к Ком-Бому. Если понадобится, он включит тревогу сам. А вот и арсенал. Ребята торопятся получить оружие, но торопятся слишком медленно.
Трейс в таком запале, что едва не наезжает на Эшли, выросшую у него на пути, словно из-под земли. Он еле успевает надавить на тормоз.
– Трейс! Вот ты где!
– Где Коннор? Инспекторы идут! Здесь всем будет хана!
– Мы знаем, Хайден прослушал их разговоры, – сообщает Эшли. – Коннор поручил сказать тебе, чтобы ты запускал двигатели в спасательном самолете!
– Он знает, что я вернулся?
– Конечно! Он видел, как ты в панике помчался к подсобным самолетам.
– Ничего подобного, какая паника? – возражает Трейс, хотя знает, что это правда. – Хорошо, я запускаю «Дримлайнер». Если поторопимся, возможно, нам не придется драться. Скажи Коннору, чтобы начал загружать детишек в самолет! – Он срывается с места и бежит к спасателю.
– Будет сделано, Трейс!
Однако она делает совершенно другое. Проследив, как пилот поднялся по трапу спасателя, она находит Старки и докладывает, что миссия успешно выполнена.
64
Лев
Со стороны Кладбища раздается гром выстрела, от которого у Льва звенит в ушах.
– Ложись! – кричит он Мираколине. – Они стреляют в нас!
Но Мираколина уже легла. Нет, не легла, упала как подкошенная. Безжизненное тело девочки валяется на обочине дороги.
– Нет! – Лев падает на колени рядом с ней. Он боится взглянуть на нее, боится дотронуться. – О Боже! Нет!
Опять! Только не это! Все, кто ему близок, либо убиты, либо искалечены, и вот это происходит опять!.. Он начинает молить о чуде. Он молится о том, чтобы все это оказалось дурным сном…
Наконец, он переворачивает Мираколину и… не находит входного отверстия пули. Лишь на плече у девочки крохотное пятнышко крови и флажок дротика с транквилизатором. Лев не знает, радоваться ему или ужасаться.
– Похоже, неприятности навалились на тебя со всех сторон, Лев, – доносится до ушей мальчика голос Нельсона откуда-то из темноты за его спиной. – И что будем делать?
В этот миг от ворот слышится еще один голос, дрожащий и прерывающийся.
– Эй, вы, там, стоять! Или я снова выстрелю!
Но охранник-подросток не успевает даже поднять винтовку – Нельсон выстреливает второй пулей с транквилизатором прямо сквозь ограду. Привратник падает.
– Надоел, – спокойно объясняет бывший инспектор. – Так на чем мы остановились?
Лев по-прежнему не видит Нельсона, но, похоже, Нельсон прекрасно видит его, потому что мальчик слышит красноречивое «пффт» его пистолета. Дротик попадает в шов джинсов Льва, отскакивает и летит на гравий. Лев понимает: против Нельсона у него нет шансов, поэтому быстро хватает дротик и вкалывает в ткань своих штанов, осторожно, чтобы не поранить кожу, а потом падает на Мираколину сверху и закрывает глаза. Он слышит, как второй дежурный у ворот в панике передергивает затвор, потом до ушей Льва доносится скрип гравия с другой стороны – это идет Нельсон. Сердце мальчика готово разорваться на части, но он лежит недвижно, впервые в жизни прикидываясь мертвым, и молится. Второй раз за последние несколько минут он просит Господа о чуде. Он умоляет, чтобы Нельсон поверил его притворству.
65
Нельсон
Он и не думал отправляться ни в какие индейские пещеры. Он проехал несколько миль по шоссе, остановился в придорожной кафешке, открыл ноутбук и стал ждать, когда наночипы в крови Льва и Мираколины подадут сигнал. И вскоре те медленно двинулись прочь от хижины. Бывший инспектор последовал за своими чипами. Насквозь ржавые кроватные спинки вовсе не были случайностью. Нельсон хотел, чтобы его пленники сбежали. Он боялся, что Лев слишком глуп, чтобы сообразить, как вырваться на свободу, однако тот не подкачал.
Лев не выдал местонахождения своего друга, но Нельсон слышал достаточно и понял: ребятишки направляются к Коннору, чтобы предупредить того о большом и страшном охотнике за беглецами. Оставалось лишь ослабить поводок, и они сами приведут его к цели.
Теперь он знает, что Лэсситер сидит на заброшенной военно-воздушной базе, и эти двое ему больше не нужны, но убивать их не стоит, а то ведь надо будет как-то избавляться от трупов. Кроме того, Льву придется жить дальше с сознанием ответственности за то, что Коннора разобрали на черном рынке. Это более сладкая месть, чем ледяное молчание смерти.
Второй парнишка-привратник Нельсона мало заботит. Первый стрелял наобум, и этот тоже, кажется, не мастер обращаться с оружием, заряженным настоящими боевыми патронами. Скорее всего, парней тренировали стрелять пулями с транквилизатором, а те летят медленно, и нормальной отдачи от них нет. Вот Нельсон умеет управляться и с теми и с другими, он отлично подготовлен для своей миссии. К тому же его греет мысль, что в охоте за легендарным Уцелевшим он, Нельсон, выступает в роли эдакого человека-револьвера с Дикого Запада, чей успех зависит от виртуозного владения огнестрельным оружием. Поэтому у него три пистолета на поясе и полуавтоматическая винтовка за спиной; все, кроме одного пистолета, заряжены быстродействующими патронами с транквилизатором, которые куда эффективнее простых пуль. Пуля может попасть в руку или ногу или просто оцарапать; да даже если и попадет в важную часть тела, то это самое тело может еще какое-то время вести ответный огонь. А вот транк… Куда бы ни пришелся выстрел, цель почти мгновенно выходит из строя. Зачем тогда пистолет, стреляющий боевыми патронами? А так, на всякий случай. Для подстраховки.
Он наклоняется надо Львом, чтобы проверить, все ли в порядке, как вдруг ситуация принимает неожиданный оборот – такого не предугадал бы ни один человек-револьвер.
66
Читать бесплатно другие книги:
