Хозяин собаки Кэмерон Брюс

52

Теперь Мор, выходя из пещеры, каждый раз брал с собой Собаку, обвязав ее шею веревкой. В основном они питались червями и насекомыми, изредка балуя себя остатками жареного мяса из запасов.

Когда им встретилось стадо оленей, Мор чуть не вскрикнул от радости. Опустившись на четвереньки, он осторожно подполз поближе, прячась в пахучей траве, чуть только один из оленей смотрел в его сторону.

Собака почуяла стадо, и ей передалось радостное волнение хозяина. Она обнюхала его лицо, часто задышав над ухом, и тихонько заскулила.

– Тише! – велел ей Мор.

Собака склонила голову набок, расслышав в голосе незнакомые интонации.

И тут она увидела стадо. Она застыла, широко открыв глаза, и вдруг молнией бросилась вперед. Мор даже вздрогнул от неожиданности.

Веревка выскользнула из его ладони.

– Собака!.. – прошипел он.

Поздно: Собака влетела в самую гущу стада, жизнерадостно скача на своих нелепых длинных лапах. Мор встревоженно прикрыл рукой рот: оленьи рога – страшное оружие, что будет, если перепуганные животные решат напасть на Собаку? Сумеет ли она увернуться?

Почуяв волка, олени в панике шарахнулись в стороны, обогнули поляну и понеслись прямо на Мора.

У Мора перехватило дыхание, он выпрямился и вскинул копье. Завидев его, обезумевшие от страха животные круто повернули, однако некоторых занесло, и они пробежали совсем рядом. Мор практически машинально кинул копье. К его изумлению, оно прочно засело в бедре крупной оленихи. Та покачнулась, но устояла на ногах и умчалась вслед за остальными оленями. Собака бросилась за ними в погоню.

– Собака! Ко мне! – завопил Мор и побежал следом за ней, задыхаясь от пыли, клубами носившейся в воздухе.

Случилось то, чего он больше всего боялся: Собака, по сути, еще совсем щенок, осталась одна – легкая добыча для хищников и опасный чужак для других волков.

Олени могли бежать долго, особенно когда за ними гнался волк, но как скоро сдастся усталая и голодная Собака?

Вскоре Мор это выяснил. Когда солнце чуть заметно сдвинулось к горизонту, густые травы шевельнулись, и из них выскочила Собака, вывалив из пасти мокрый язык.

– Собака! – с облегчением вскричал Мор. Он обнял ее и повалился на землю, зарывшись лицом в ее теплый мех. – Больше не убегай! – ласково пожурил он и отдал Собаке последний кусок мяса. – Пойдем, сегодня у нас на ужин будет оленина!

Отыскать ушедшее стадо было несложно, даже когда следы копыт утратили четкость. Вдоль следа тянулась хорошо заметная ниточка крови, а через некоторое время Мор набрел на свое копье.

– Скоро стадо остановится, и раненая олениха ляжет на землю, – вслух рассуждал Мор. Он знал: как только олени поймут, что угроза миновала, они снова примутся щипать траву, однако в этот раз стадо умчалось чересчур далеко, и вскоре Мор узнал, почему.

Подранком лакомился медведь, громко и, как показалось Мору, насмешливо чавкая. Мор легонько сжал пасть Собаки и быстро пошел прочь, пока кровожадный хищник не обратил на них внимание.

– Посмотрим у ручья, – пробормотал Мор. – Не переживай, что-нибудь да найдется.

Однако им не удалось найти почти ничего, и с наступлением темноты они укрылись в пещере. Мор отвалил камень, загораживающий вход у подножия скалы, а войдя в пещеру, вернул его на прежнее место и устроился на волчьей шкуре. Рядом с ним клубком свернулась Собака, положив морду ему на грудь. Он погладил ее по мягкой пушистой спинке, улыбаясь от удовольствия.

Перед сном пустой желудок сердито заурчал, и Мор внезапно вспомнил о леднике выше по течению, из которого торчала лосиная кость. Плоть давным-давно изглодали птицы и сожгло солнце, но внутри мог оставаться костный мозг, который куда лучше на вкус, чем толстые сизые черви, которыми он сегодня поужинал. Проверить не помешает, решил Мор.

Завтра, подумал он, засыпая, отправлюсь туда завтра.

Не находя себе места, Сайлекс целыми днями слонялся вокруг становища. Вдруг его тайна раскроется? Что тогда скажет племя? Ему было горько и стыдно, и все-таки он не мог себе представить жизнь без Деникс.

Стояла сухая, прохладная погода. На опушке леса ему повстречалась гиена. В противоположность благородным волкам, гиены олицетворяли собой все злое, подлое и уродливое. Кроме того, они питались падалью и издавали омерзительные звуки. К счастью, встречались они редко, Сайлекс даже не мог припомнить, когда он в последний раз видел гиену. Зато вспомнилось другое: в тот день, когда его отец оступился и повредил колено, в тот черный день ему встретилась стая гиен, растаскивавшая мертвого бизона.

Теперь и Сайлекс повстречал гиену – всего одну и совсем рядом. Что может означать эта встреча? Из рассказов бывалых охотников он знал, что гиены живут стаями. Какую беду предвещает появление одинокой гиены?

Мерзкая тварь пожирала сурка, то и дело злобно поглядывая на человека. Стало видно, что гиена ковыляет на трех лапах, а передняя правая висит в воздухе, не касаясь земли. Наверное, поэтому она охотилась в одиночку.

Выбора нет, ее надо убить, решил Сайлекс. Если он ее не убьет, то по возвращении в лагерь его ждет суровый суд племени. Вероятно, это и есть то послание, которое должна передать ему гиена. Может, племя даже покарает Деникс, хотя она не виновата в том, что он из-за своего слабодушия раз за разом возвращается к ее постели.

Сайлекс беззвучно понесся через луг.

Гиена зарычала и издевательски хохотнула. Сайлекс вскинул копье, хотя был еще слишком далеко. Окровавленные челюсти схватили недоеденный труп, и гиена, неуклюже ковыляя на трех лапах, шмыгнула в лес.

Сайлекс бросился за ней, но, очутившись в лесу, остановился. Гиена просто-напросто исчезла, словно деревья расступились и проглотили ее.

Это был поистине дурной знак.

Сайлекс поплелся обратно в лагерь, понурив голову. Он решил никому – даже Деникс – не рассказывать о том, что произошло на опушке.

Мор привязал Собаку к дереву неподалеку от ледяной стены и, запрокинув голову, в нерешительности осмотрел кость, торчащую между небом и землей. Он понятия не имел, как она там оказалась и как до нее добраться. Не карабкаться же по отвесно уходящему вверх скользкому льду, покрытому тонкой пленкой талой воды.

По одну сторону от ледника круто поднимался каменистый склон. Сжав дубинку с привязанным к ее концу рубилом, Мор потихоньку начал подъем, осторожно пробуя уступы на прочность.

Собака жалобно тявкнула и беспокойно закружила на месте, когда Мор взглянул на нее сверху вниз.

– Все хорошо. Не шуми, – велел ей Мор.

Наконец он оказался на одном уровне с торчащей изо льда костью и сполз в сторону, к самому краю ледника, чтобы дотянуться до нее рукой. В том месте, где кость вмерзла в лед, под блестяще-белой толщей темнело пятно.

Мор размахнулся, собираясь одним ударом отсечь кость от сустава. Дубинка высекла фонтан ледяных брызг и, скользнув, отскочила. Мор поменял положение и, опершись на здоровую ногу, несколько раз ударил что было сил.

Ему удалось только раскрошить лед. Мор опустил дубинку и присмотрелся. В белом ледяном крошеве под торчащей из него костью что-то виднелось. Мор потянулся вперед, раздраженно отерев лоб от холодных капель.

Под толщей льда просматривалась лосиная шкура.

Мор задумался. Неужели там, подо льдом, что-то большее, чем кости?

Он принялся молотить вокруг кости, с надсадным кряхтением обрушивая дубинку на скользкую толщу льда, которая неохотно подавалась под его натиском. Выбившись из сил, Мор вытер лицо от ледяной каши и наклонился вперед. Вмерзшая в лед шкура обнажилась всего на полпальца, но Мору уже стало ясно, что подо льдом скрываются не одни только кости.

– Мясо! – прокричал Мор Собаке. – Я нашел мясо!

Он самозабвенно принялся колотить по льду. Его старания были вознаграждены: лед захрустел, по нему побежали трещины. А вдруг там и правда целый лось, промелькнуло в голове у Мора.

Внезапно раздался оглушительный треск, и прямо на затылок сверху обрушилась ледяная глыба. Мор покачнулся, больно стукнувшись о твердую холодную поверхность, и с дикими криками заскользил вниз. Выронив дубинку, он отчаянно цеплялся за скользкие выступы, пытаясь замедлить падение.

Собака растерялась. Она рвалась к хозяину, который влез на гору и стал размахивать там палкой. Всякий раз, когда палка с грохотом опускалась на белый покров, вниз летели холодные брызги, несущие на себе запах хозяина.

Собака давно привыкла к кожаной веревке на своей шее и даже воспринимала ее как своеобразную связь с человеком. Но теперь веревка не пускала ее к хозяину.

И вдруг белый склон с грохотом обрушился, и человек соскользнул вниз. В его крике слышался неподдельный страх. Человек скатился прямо под ноги Собаке, и она обрадованно прыгнула на него и стала лизать ему щеки. Новая игра была ей не по нраву, но, когда человек ее обнял, ей стало так тепло, словно она опять очутилась под боком у матери.

– Я тебя люблю, Собака, – повторял человек, теребя ее морду и уши, – я тебя люблю!

Мор отыскал свою дубинку и окинул взглядом ледник. Падая, он решил, будто вся ледяная стена рухнула вместе с ним. Теперь же, стоя на земле, он видел, что обрушилась только висевшая сверху глыба, в несколько раз превышающая человеческий рост.

Участок льда, в который вмерзла лосиная туша, тоже обвалился, и теперь Мору ничего не стоило добраться до нее, но не это привлекло его внимание. Он не спускал глаз с того места, откуда только что сорвался: под тонкой коркой прозрачного льда отчетливо выделялась еще одна туша.

Еще один лось.

Вырубив яму в мерзлой земле у подножия ледника, Мор наполнил ее обломками льдин и схоронил там свою добычу. Он будет приходить сюда и откалывать от нее куски по мере надобности. Взобравшись наверх, Мор обнаружил в толще ледника не только вторую лосиную тушу. Раздробив лед в другом месте, он наткнулся на вмерзшего в него олененка. По непонятной причине животные выбегали на край обрыва и падали на обледенелые каменные склоны. Капающая сверху вода застывала, затягивая трупы коркой льда. Ведь ледник представлял собой намерзшие друг на друга ледяные пластины; одни из них были толстые и мощные, как мужская грудь, другие – тонкие и хрупкие.

Разжившись мясом, Мор принялся обучать Собаку разнообразным командам, которые могли понадобиться во время охоты или блужданий по лесу. Каждый день он по многу раз подзывал ее: «Собака! Ко мне!» и обучал команде «сидеть». Подолгу не сходить с места было для нее сущим наказанием. Однако после многих повторений она стала различать обе команды и жесты, которые при этом использовал Мор, а также выучила команду «гуляй».

Теперь в случае опасности Собака могла убежать и потом вернуться по команде Мора. Команды пригодятся и во время охоты.

Собака подросла и набрала вес, хотя Мор все еще мог с легкостью поднять ее на руки. Ее лапы, слишком длинные для тела, выглядели нелепо и смешно и порой заплетались, когда она бежала во весь опор, зато ее холка приходилась Мору выше колена.

Собака не отходила от него ни на шаг. Однажды утром, уходя без нее, Мор хорошо представлял себе, как ей будет одиноко.

– До захода солнца вернусь, – пообещал он.

Собака свернулась калачиком на шкуре своей матери и настороженно следила за тем, как Мор завалил наземный вход камнем. Когда он подтянулся к расселине, через которую виднелось небо, она вскочила и отчаянно затявкала.

– Я вернусь, честное слово, – успокоил он ее. – Сидеть!

53

По утрам Лира пропадала в своей пещере, где все лето трудилась над большой картиной, изображавшей стадо оленей. Ее пальцы почернели от углей, которые она размачивала водой в кашицу, а ногти от красной глины приобрели багровый оттенок – получившийся результат Лире даже понравился. Присев на корточки, девушка склонилась над ручьем и, напевая, мыла руки, оттирая краску.

Внезапно раздались чьи-то шаги. Лира вскочила и в нерешительности оцепенела, не зная, бежать ей или прятаться. От страха подогнулись колени и перехватило дыхание.

– Лира, – позвал кто-то.

Мужчина. Из Сородичей. Лира с облегчением выдохнула.

– Я здесь, – ответила она и ахнула, когда увидела, кто вышел из кустов.

Мор улыбнулся.

– Теплого лета! Я знал, что найду тебя здесь. Пробраться сюда было нелегко – пришлось обходить поселение.

Лира в панике оглянулась.

– Ты не должен сюда приходить!

Ее слова уязвили Мора, но он не подал виду.

– Почему?

– Здесь частенько ошиваются Грат с Винко.

– Ах, вот почему. – Мор пожал плечами. – Я их не боюсь, – заявил он, совсем немного покривив душой. Ему не хотелось тратить время на Грата и Винко. Он пришел поговорить с Лирой о себе и о ней.

– Ты вытянулся, – сказала Лира, оглядев его с ног до головы.

– Правда? – переспросил Мор, подобравшись.

– Да. И стал шире в плечах.

– А что у тебя с волосами? – в свою очередь, спросил он. Ее лицо обрамляли короткие локоны на удивление одинаковой длины.

Теперь настал черед Лиры обижаться.

– Тебе не нравится?

– Я просто никогда ничего подобного не видел. Как это называется?

– Никак, просто волосы. Я улеглась на камень и попросила Фелку засыпать мои волосы мокрым песком. Потом она подожгла сухие кончики волос, и они сгорели. Видишь? Теперь волосы не такие длинные, и мне нравится, что они одной длины.

– Так теперь все женщины ходят?

– Какая разница?

Мор опешил: кажется, его слова Лиру не на шутку задели.

– Очень красиво, – наконец промолвил он.

Уголки ее губ дернулись вверх.

– Спасибо. А вот моей матери не нравится.

– Что ж, ее мнение тебя никогда особо не заботило.

Лира улыбнулась еще шире.

– А ты выглядишь… очень хорошо. Мор, я беспокоилась о тебе. Как ты не умер с голоду?

– Я… охочусь, – выпалил Мор. – Я убил льва!

Лира слегка прищурилась, усомнившись в правдивости его слов, и Мор внутренне выругал себя за глупость. Теперь Лира решит, что про льва он прихвастнул, а про охоту сказал правду, тогда как в действительности все было наоборот. Впрочем, объяснять не было времени.

– Я хотел увидеться с тобой, – просто добавил он.

Ее взгляд смягчился.

– Мне тоже хотелось тебя увидеть. Однако совет женщин решил, что Сородичам нельзя даже смотреть на тебя. – И Лира ненароком бросила взгляд на его больную ногу.

– Я помню. Проклятие, – бросил Мор. – Лира, я так часто думал о тебе. Я…

Слова, готовые сорваться с его языка, испарились, и он замялся.

– Странно знать, что ты живешь один. Но, думаю, твоя мать была права. Альби – страшная женщина. Одержимая.

– Ты тоже веришь, что на мне лежит проклятие?

– Нет, не верю.

– Может, тогда мне не нужно жить одному, – дерзко выпалил Мор, глядя ей в глаза.

Он сжался, прочтя в ее лице жалость, с которой женщина отказывает мужчине, давая понять, что его надежды напрасны и безответны.

– Мне пора, – произнес он и отвел глаза. – Теплого лета, Лира.

– Подожди, Мор. Подумай, что ты мне предлагаешь. Ты правда считаешь, что так будет лучше для меня? Что я буду в безопасности, если оставлю семью, родителей, Сородичей? Что я буду счастлива без них?

Мор вздохнул.

– Я всегда ценил тебя за прямодушие, Лира. Нет, я не могу обещать тебе ни счастья, ни безопасности. Но я не всегда буду изгнанником. Я придумаю, как вернуться.

– Когда мы двинемся на зимовку, ты должен следовать за нами, отставая на день.

Он покачал головой.

– Почему все уверены, что один я не проживу? Кормить мне некого. Одного оленя мне хватит надолго.

О том, что ему приходится кормить ненасытную молодую волчицу, он, разумеется, умолчал.

– Да, верно, – согласилась Лира.

– Когда следующим летом Сородичи вернутся и увидят, что я пережил зиму, они примут меня обратно как настоящего охотника.

Лира сжала губы и через силу улыбнулась.

– Веревка, которую я тебе подарила, еще у тебя?

– Да. Она мне очень пригодилась.

Я хожу гулять с волком, добавил Мор про себя.

Лето подходило к концу, и Мор занялся припасами на зиму. Разжившись лосиной тушей, он надолго обеспечил себя мясом и теперь мог запасаться другой снедью. В лесу он отыскал темно-красные ягоды, которые отлично хранились в вяленом виде, и набил ими котомку, одновременно поедая их горстями с куста. Собака, увидев, как хозяин кладет что-то себе в рот, просительно посмотрела на него, но, поймав на лету ягодку, тотчас выплюнула ее с таким отвращением, что Мор расхохотался.

Собирать орехи было куда сложнее. Благодаря Калли Мор знал, как отличить съедобные орехи от ядовитых, однако их предстояло собрать, вымочить в кипящей воде, для которой нужно было натаскать раскаленных камней из костра, и только тогда ногтями расколоть тонкую скорлупу. Мор провозился с орехами много дней, а когда закончил, его запас ядер оказался ничтожным; ему стало ясно, почему зимой орехи заканчивались в первую очередь.

Раньше Мор полагал, что женщины, собиравшие орехи и желуди, просто ленятся, но теперь он на собственной шкуре ощутил, какой это тяжкий труд – запасать орехи на зиму. Хорошо хоть Собака ела орехи с удовольствием. Если зимой мясо закончится, будет чем ее кормить.

До тех пор, пока не выйдут все орехи.

Мор все чаще спускал Собаку с поводка, отдавая команды голосом и жестами. Таким образом они могли свободно исследовать северную глушь, посреди которой жили.

В надежде обнаружить в леднике другие туши погибших животных Мор и Собака взобрались на крутой холм рядом с ледником. Очутившись на вершине, Мор в изумлении осмотрел открывшийся ему пейзаж: несмотря на конец лета, перед ним простирались чертоги зимы. Насколько хватало взгляда, земля была покрыта слоем льда, вдоль жуткой ледяной пустыни гулял ветер, пробирающий до костей. Мор вздрогнул, не столько от холода, сколько от зрелища дурного места, где обитали злые силы, не сокрушенные ни солнцем, ни летним теплом.

Лира не могла понять, почему ее душили слезы, когда ушел Мор. Она считала себя человеком здравомыслящим, и отец всегда восхвалял ее ум и догадливость. Помочь Мору она не могла: хотя «проклятие» и было ничем иным, как кознями подлой женщины, Сородичи то ли не видели этого, то ли не осмеливались идти Альби наперекор. Как бы там ни было, Лира не собиралась в пятнадцать лет уходить из племени и бросать родителей.

Отец не позволил бы ей связать свою жизнь с калекой, да и мать выскажется против такого шага. Лира всегда испытывала к Мору только родственные чувства – ведь она собиралась выйти замуж за его брата – и часто одергивала себя, напоминая, что он для нее лишь друг детства. Она достаточно умна, чтобы это понимать.

Почему же она плачет?

Услыхав, что ее зовет мать, Лира спешно отерла глаза.

– Я тут, мама, – крикнула она, побежав на зов. – Уже иду!

Сайди стояла, скрестив руки на груди.

– Что ты делала?

– Ничего.

– Совет женщин решил, что пора уходить на зимовку. Отправляемся через три дня.

– Но ведь еще рано! – Лира осмотрелась вокруг, не заметив на деревьях ни одного желтого листочка.

– Белла тревожится, как бы ребенок не появился на свет в пути. Хотя все понимают, что еще слишком рано. Альби говорит, что не стоит рисковать.

– Ну, раз так говорит Альби, тогда понятно, – протянула Лира и посмотрела в ту сторону, куда ушел Мор.

– Грат мне сказал, что ты целыми днями тут торчишь.

– Грат, – с презрением повторила Лира. Она направилась было к поселению, но Сайди остановила ее.

– Лира. Чем ты занимаешься?

– Да просто… – Лира замялась.

– Покажи.

– Ладно, – согласилась девушка. Никто, кроме Мора, не бывал в ее пещере и не видел рисунки. Отчего бы не показать их родителям? Отец с матерью будут ею гордиться.

Лира показала матери, как пролезть в пещеру. Внутри еще горел факел. Танцующие тени бежали по стене, догоняя нарисованных оленей, носорогов, мамонтов.

– Вот, нарисовала углями из костра…

– Это что такое? – холодно спросила Сайди, окаменев лицом.

– Звери. Видишь? – Лира провела пальцем по очертаниям оленя.

– Какой ужас!

– Что? – оторопев, переспросила Лира.

– Немедленно прочь отсюда! Больше сюда ни ногой! Ты меня слышала? Это омерзительные, гадкие отметины. Как ты могла!.. Твоя одежда не такая, как у всех. Ты носишь… украшения! – Сайди ткнула пальцем в ожерелье из трав. – Опалила себе волосы! Дерзкая, непослушная девчонка! С этого дня будешь носить только то, что ношу я! И никаких цветов в волосах, если только я сама не украшусь ими. Бесстыдница! Возомнила себя лучше матери!

Лира разрыдалась, второй раз за день.

– Что ты, мама, – всхлипывала она, – я никогда не считала себя лучше других.

– Тебя назвали Лирой, потому что в детстве ты запела на свадьбе. Теперь все распевают твои дурацкие песенки! Какое унижение быть твоей матерью!

– Мама… – Лира умоляюще сложила руки.

– Одно меня утешает: скоро я сбуду тебя с рук!

Лира оцепенела.

– Что это значит?

– Все уже решено. Этой зимой тебя выдадут за Грата. – Сайди повернулась к дочери спиной. – Пусть теперь он с тобой разбирается.

54

Путешествие Сородичей на юг ничто не омрачало, и Альби не преминула объяснить это тем, что они вовремя прогнали калеку, на котором лежало проклятие.

Пришло время покидать летнее поселение. Никто не сказал Калли ни единого слова, никто не пытался ее утешить. Все Сородичи были уверены, что поступают правильно.

Во время дневных переходов Грат отправлялся вперед на разведку, а во время привалов увивался за своей нареченной невестой, но Лира в ответ на его попытки завести разговор убегала под защиту отца.

– Он меня преследует. Я просто шагу не могу ступить, – шепнула отцу Лира.

– Ничего удивительного. Ты его невеста, – вмешалась Сайди. – Пойди и поговори с ним.

– Он злой и жестокий человек. Не буду я с ним разговаривать.

Валид поджал губы.

– Он плохо с тобой обращался?

– Да не с ней, – злобно вставила Сайди. – С калекой.

– Он и со мной будет обращаться так же, – заверила Лира.

Валид расправил плечи.

– Не будет. Я не позволю.

– Ох, Валид, не слушай ты ее. Все мы знаем, что Грат не поднимет на нее руку, – фыркнула Сайди.

Валид тепло посмотрел на дочь. Сайди едва сдержалась, чтобы не закричать на мужа. Вместо этого она подозвала Грата, который все это время держался на почтительном расстоянии от их костра.

– Грат, иди к нам. Посиди со своей семьей.

Грат подошел, ухмыляясь от уха до уха.

– Добрый вечер, мать, – поздоровался он с Сайди и обернулся к Валиду: – Добрый вечер, отец. – Он перевел дыхание, посмотрел на Лиру и негромко промолвил: – Здравствуй, жена.

Лира отвернулась, чтобы не видеть его противной ухмылки, и оглянулась на север, где осталось летнее поселение.

Сайлекс и Деникс отправились на розыски волчицы с белой отметиной, но в пути их застала буря, и они укрылись в небольшой пещере, где их согревал костер и тепло друг друга. Оставаясь наедине с Деникс, Сайлекс не мог не вспоминать о днях, когда они с Фиа были вместе, но теперь его не терзали ни совесть, ни чувство вины перед умершей женой.