Плач Сэнсом Кристофер

— Я потерял добрых друзей и сам чуть не погиб. Во времена сильного напряжения… Простите меня, милорд.

Лорд Уильям хмыкнул:

— Мне тоже иногда бывает нехорошо. Я давно страдаю от лихорадок, и они случаются все чаще. Иногда я так устаю… — Он пожал плечами, а потом натянуто улыбнулся. — Но мы должны идти вперед. Вы знаете девиз королевы?

— Приносить пользу во всем, что делаешь.

— И так и должно быть. Я знаю, это тяжкий груз, сержант Шардлейк.

— Спасибо, милорд, но вы считаете, что мне действительно лучше всего попытаться найти и допросить этих людей? Радикалы ко всем подозрительны. Они наверняка, как тот подмастерье, сочтут меня пытливым законником, чей хозяин покарает их.

Лорд Парр криво усмехнулся:

— Да, люди относятся с подозрением к вашему ремеслу; они думают, что юристы работают на своего нанимателя ради гонорара.

— Возможно, если кто-то попытается для начала связаться с этими людьми, кто-то известный своим сочувствием к ним, и скажет им, что юрист, который придет, — не враг… Больше им ничего не понадобится.

Старик кивнул:

— Вы правы. Помните молодого Уильяма Сесила?

— Конечно.

— Известно, что он имеет некоторые… контакты, скажем так. Он очень малозначительный сотрудник в Научном совете королевы, но я уже отметил его ум и приверженность реформам. Как и личные амбиции, весьма значительные. — Старый лорд снова сардонически улыбнулся. — Хорошо, я пошлю его разыскать этих людей и заверить их, что вы хотите только расспросить их об убийстве Грининга и не причините никакого вреда. Это все, что будет сказано мастеру Сесилу. О «Стенании» ему, конечно, ничего не известно.

— Это может помочь в наших поисках.

Парр погладил бороду:

— Так вы говорите, Грининг печатал лишь учебник французского, когда его убили?

— Да. Я тщательно обыскал типографию.

— Как вы сами понимаете, королева не имеет никаких связей с такими мелкими типографиями. Ее «Молитвы и размышления» отправили к королевскому печатнику, Джону Бертелету. — Он покачал головой, а затем решительно схватился за подлокотники и сказал: — А теперь я бы хотел, чтобы вы допросили некоторых слуг из окружения королевы.

— Да, милорд.

— Но сначала взгляните вот на это.

Уильям достал из своей робы маленький ключик на золотой цепочке.

— Я уговорил мою племянницу доверить его мне. Это тот ключ, который она носила на шее, от ее личного сундука.

Я взглянул. Ключик имел на бородке несколько зубцов разной величины.

— Похоже, такой ключ нелегко скопировать, — заметил я.

— Да. Сам сундук я велел перенести в надежное место, где его можно осмотреть. — Лорд Парр спрятал ключик в складках своей робы. — Ну, вы готовы допросить слуг? — Он твердо посмотрел на меня.

— Да, милорд. Простите, у меня была минута слабости.

— Хорошо. — Лорд сверился с бумагой у себя на столе. — Я проверил записи и выяснил, кто дежурил в тот вечер. Королева во второй половине дня была у себя в покоях. После обеда она пошла к себе в спальню, посмотрела книгу и снова подумала о ее уничтожении, а потом какое-то время изучала испанский — она стремится улучшить свое знание языков, это может оказаться очень полезно на дипломатическом поприще.

— Она часто остается одна во второй половине дня?

— Нет. Но когда день свободен, она любит воспользоваться случаем немного побыть одной — в этом дворце не всегда легко уединиться, — с чувством добавил Парр. — Потом, в шесть часов, ее вызвал король, и она вернулась в десять. За эти четыре часа «Стенание» кто-то украл. По словам стражи, в личные покои королевы в это время входили два пажа, в чьи обязанности входит убирать в комнатах и в галерее королевы, покормить Рига, спаниеля королевы, и ее птичек. Вы также допросите двух женщин, которые имеют более-менее свободный доступ в покои, — Мэри Оделл, фрейлину, которая служит королеве много лет, готовит ей постель и часто спит у нее в покоях, и дурочку Джейн, которую королева делит с леди Мэри. Джейн очень плохо соображает. Известно, что она входила в тот вечер в личные покои, где сидели несколько фрейлин, и хотела видеть мою племянницу, говоря, что у нее якобы есть что-то, что развлечет ее. Она не поверила, когда фрейлины сказали, что моя племянница у короля, а Джейн умеет поднять шум, если не добивается своего — королева и леди Мэри избаловали ее, — поэтому стража впустила ее в покои посмотреть самой. Она вышла через несколько минут. Вот и все.

— Сколько комнат в личных покоях королевы?

— Шесть. Умывальня, спальня, молельня, кабинет, ванная и столовая. И кроме того, личная галерея, где она часто прохаживается. Кстати, я лично осмотрел каждый дюйм каждой комнаты на случай, если книгу каким-то образом спрятали там. И ничего не нашел.

— Чтобы делать уборку каждый день, нужны два пажа?

Лорд саркастически рассмеялся:

— Разумеется, нет. Но это королевское хозяйство, здесь повсюду слуги в знак высокого статуса королевы. Есть еще двое, которые приходят убирать по утрам. Только у короля слуг больше.

— И обслуживающий персонал сменяется?

— Да. Существует очередность. Я понял, о чем вы подумали. Другой слуга мог узнать о существовании книги раньше? Но они не могли спланировать похищение заранее, так как никто не знал, что в тот вечер король вызовет королеву.

— Но он вызывает ее, наверное, довольно часто?

— Не каждый вечер. А в последние дни он по вечерам часто встречается со своими советниками и послами.

— Значит, книгу, должно быть, похитил кто-то из этих слуг, если только кто-то не спрятался в галерее.

— Никто не мог. Стража у дверей в личные покои проверяет всех, кто входит и выходит. Все абсолютно исключаются.

Я задумался.

— А сами стражники? Им можно доверять?

— Все отобраны королевой. Опять же, тут тоже существует очередность, и если б стражник покинул свой пост у дверей, это сразу заметили бы. В первую очередь претенденты в придворные, которые могли бы попытаться проникнуть туда, куда не положено. Нет, единственные, кто входил в отсутствие королевы, — это два пажа, Мэри Оделл и дурочка Джейн.

— Только четверо.

— Я вызвал и пажей, и обеих женщин. Под предлогом пропажи перстня, я бы хотел, чтобы вы проверили перемещения их всех в тот день. Пропажа драгоценного камня очень опечалила королеву. Она дала вам полномочия увидеться с Мэри Оделл наедине, но дурочку Джейн вы должны допрашивать в ее присутствии. Джейн так глупа, что перепугается и может надерзить. — Уильям нахмурился — очевидно, шутиха сильно досаждала ему.

— Очень хорошо, милорд.

— Леди Оделл — одна из четырех горничных. Это невысокая должность, но зато Мэри особенно близка к королеве. Она ее двоюродная племянница. Теперь в окружении королевы много дальних родственников, как раньше везде были Болейны и Сеймуры. Кроме того, что они зависят от нее, они также обязаны ей своими должностями, так что на их преданность можно рассчитывать. А на Мэри Оделл — особенно: она не только служит королеве, но и ее ближайшая подруга. Будьте с ней поучтивее. Что касается дурочки Джейн… — Старик склонил голову. — Есть два типа шутов: те, что искусны в добрых дурачествах, как королевский шут Уилл Соммерс, и дураки от природы, как Джейн. Она обладает большой свободой. Но и едким юмором. — Лорд Парр внимательно посмотрел на меня и мрачно заключил: — Никогда не знаешь, всегда ли дураки таковы, какими кажутся.

— И Джейн служит шутом также и у леди Мэри? Значит, она предана обеим.

— Я думал об этом. Уже десять лет, как леди Мэри покончила со своей строптивостью и согласилась с верховенством короля в делах Церкви. В религии она придерживается консерватизма, но все это время следует желаниям короля. Королева пыталась свести всех троих королевских детей вместе, однако хотя Мэри и любит малолетнего Эдуарда, она не любит леди Елизавету. — Уильям пожал плечами. — Можно понять: мать Елизаветы заняла место ее матери. Королева делала все, чтобы подружиться с Мэри. Они близки по возрасту и часто видятся.

— Но Мэри известна как противница реформ.

— Она избегала даже намеков на заговоры. Мэри не опасна. А теперь я вас покину. — Лорд Парр встал. — Пажей пришлют. Как я вам говорил, если допрос будет проводить кто-то из Научного совета королевы, а не я сам, это привлечет меньше внимания. Я вернусь позже. Да, пропавший перстень выглядит так: из чистого гладкого золота с квадратным рубином в центре и инициалами покойной падчерицы королевы Маргарет Невилл — MN — внутри кольца. — Он шагнул к двери. — Осторожнее с Адрианом Расселом, он может оказаться дерзким щенком. Потом я покажу вам сундук. Кстати, я слышал сегодня, что в следующем месяце король переезжает в Хэмптон-Корт. Туда уже послали крысоловов. Все вещи и все люди из королевских апартаментов отправятся туда на барже. Так что вы должны увидеть здесь все так, как оно было, пока это еще возможно.

Стражник ввел первого пажа, худого светловолосого паренька лет шестнадцати с заносчивыми манерами. На нем была красная ливрея со значком королевы на груди и черная шапка, которую он снял, когда вошел. Я строго посмотрел на него, как будто он был свидетелем противной стороны на суде.

— Ты Адриан Рассел?

— Да, сэр, Рассел Кендальский. Мой отец — дальний родственник королевы и имеет большие владения в Камберленде, — с гордостью проговорил юноша.

— А я сержант Шардлейк из Научного совета королевы, назначенный расследовать пропажу рубинового перстня, украденного из сундука Ее Величества в ее спальне. Ты слышал о краже?

— Да, сэр.

— Он был украден, когда королева была у Его Величества шестого июля, между шестью и десятью вечера. Ты был одним из дежурных в тот вечер?

Рассел дерзко посмотрел на меня:

— Да, сэр. Я и Гарет Линли пришли в шесть, принесли новые свечи, вымыли комнаты и надушили их новыми травами. Я ушел в восемь. Гарет остался. Убраться в спальне, — добавил он.

— А ты вообще входил в спальню королевы? — решительно спросил я.

— Нет, сэр, туда входил только Гарет Линли. — Я снова заметил в голосе Адриана нотку высокомерия. — Только одному пажу позволяется входить туда вечером, и была не моя очередь.

— Двое пажей делают уборку каждый день в течение двух часов?

— Это наше задание по расписанию. Мы должны следить также за галереей королевы и кормить там птиц.

Мне не понравился этот наглый юнец, и я холодно сказал:

— Может быть, это не всегда занимает полтора часа? Может быть, иногда вы присаживаетесь, отдыхаете?

— Как и все слуги, сэр.

— И мальчики любят трогать чужие вещи… Ты, может быть, помнишь: один уже украл что-то у королевы. И его приговорили к повешенью.

Рассел вытаращил глаза и начал громко возмущаться:

— Сэр, я бы никогда ничего такого не сделал! Я ничего не крал, клянусь! Я из хорошей семьи…

— Ты так говоришь. А ты видел кого-нибудь еще, когда был там? Или вообще что-нибудь необычное?

— Нет, сэр.

— Подумай. Подумай хорошенько. Вор мог оставить что-то не на своем месте, сдвинуть что-то…

— Нет, сэр. Клянусь. Я бы сказал вам, если б увидел что-то не на месте.

Молодой Рассел беспокойно потирал руки — его мальчишеская заносчивость быстро испарилась. Я не мог представить, чтобы этот молокосос мог оказаться замешан в похищении книги. Более мягким тоном я опросил его подробно о его передвижениях, а затем сказал, что он может идти. Адриан с облегчением стремглав вылетел из комнаты.

Второй паж, Гарет Линли, был напуган — я сразу это увидел. Он был того же возраста, что и Рассел, высокий и худой, с длинными, аккуратно причесанными волосами. Я предложил ему сесть и спросил о его обязанностях в спальне.

— Я вхожу туда, ставлю новые свечи в подсвечники, кладу новое белье на сундук, а потом меняю цветы и раскладываю в комнате свежие травы и лепестки. Кормлю Рига, собаку королевы, если он там, но в тот вечер его не было. Я, конечно, не притрагиваюсь к постели Ее Величества — это для ее горничных. В тот день, я думаю, дежурной горничной была Мэри Оделл.

Я кивнул:

— Ты кладешь белье на сундук. Тебе известно, что в нем хранятся ценности?

— Клянусь, сэр, я не притрагивался к нему! Полагаю, он был заперт.

— Ты когда-нибудь проверял, заперт ли он?

— Никогда, — ответил юноша. — Я предан Ее Величеству. — Он возвысил голос, и я снова уловил в нем нотку страха.

Тогда я принял более дружелюбный тон.

— Ты не заметил чего-нибудь необычного в комнате в тот вечер? Может быть, что-то с сундуком?

— Нет, сэр. Уже темнело. Я принес лампу. — Паж нахмурился. — Но если бы что-то было не так с сундуком, я думаю, я бы заметил. В ту неделю я клал туда белье каждый вечер.

— Ты когда-нибудь видел тот украденный перстень?

— Нет. Мне говорили, что королева иногда носит его на пальце, но когда она проходит, я всегда низко кланяюсь, так что никогда его не видел.

— Очень хорошо. — Я поверил ему, но Гарет Линли, я был уверен, боялся чего-то более серьезного, чем мой допрос. — Ты сам откуда, мальчик? — непринужденно спросил я. — У тебя северное произношение.

Мой вопрос, похоже, еще сильнее встревожил юношу — его глаза забегали.

— Из Ланкашира, сэр, — ответил он. — Моя мать была когда-то фрейлиной Екатерины Арагонской. Это через нее моя семья получила свои земли. Она знала мать нынешней королевы, старую леди Парр.

— И так ты получил свою должность? Через связи своей семьи с матерью королевы?

— Да, сэр. Она написала лорду Парру, не найдется ли место для меня. — Дыхание Линли заметно участилось.

— Твои родители еще живы?

— Только мать, сэр, — сказал мальчик и немного помолчал в нерешительности. — Десять лет назад, после Северного восстания[23], отца посадили в Тауэр, и он умер там.

Я сосредоточенно обдумал это. Парень, чья мать служила Екатерине Арагонской и чей отец принимал участие в Северном восстании…

— Значит, история твоей семьи может заставить задуматься о твоих религиозных симпатиях, — медленно проговорил я.

Гарет сломался внезапно и полностью. Он чуть не упал со своего кресла и встал на колени, сжав ладони вместе.

— Это неправда! — воскликнул он. — Клянусь, я не папист, я верно следую королевским заповедям! Я постоянно говорю всем, если б только они оставили меня в покое…

— Встань, — ласково сказал я, жалея, что довел его до такого состояния. — Сядь обратно в кресло. Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Ты сказал: «говорю всем». Кому это «всем»?

Паж отчаянно замотал головой — по щекам его текли слезы.

— Давай, Гарет! — подбодрил я его. — Если ты не сделал ничего дурного, тебе ничего не будет. А если сделал — и признаешься, — королева будет милостива.

Мальчик издал долгий неровный вздох.

— Я ничего не сделал, сэр. Но, как вы говорите, из-за прошлого моей семьи все думают, что я из тех, кто шпионит за реформаторами. Хотя лорд Парр и королева знают, что моя семья лишь хочет жить тихо и верно служить. Но после того, как я пришел во дворец… — Он опять замялся в нерешительности. — Один человек подходил ко мне, дважды, и спрашивал, не соглашусь ли я замечать, что могу, насчет королевы и сообщать тем, кто, по его словам, служит истинной религии. Я отказался, клянусь… — Юноша жалко уставился на меня. Его лицо распухло от слез, и я вдруг понял, как выгляжу в глазах невинного мальчика, ступившего в эту позолоченную, прекрасную выгребную яму.

— Ты доложил об этом вышестоящим? Лорду Парру?

— Нет, сэр, не посмел. Тот человек, он… напугал меня.

— Когда это случилось?

— Как только я пришел, прошлой осенью. Потом снова, в апреле, когда началась охота на еретиков.

— Два раза подходил один и тот же человек?

— Да, и я не знал его. Я рассказал одному из пажей, и тот сказал, что такое бывает, когда впервые появляешься при дворе, — подходят от одной стороны или другой, и если хочешь уберечь свою шкуру, лучше сказать «нет». Подходит всегда кто-нибудь неизвестный при дворе, слуга кого-нибудь из больших людей, но не из дворца.

— Как его звали?

— Он не сказал. Первый раз он подошел ко мне на улице. Второй раз ждал меня у дома, в котором я бываю. Что-то в его лице напугало меня. — Мальчик потупился, стыдясь своей слабости.

— Можешь его описать?

Линли снова поднял на меня глаза и понял, что сейчас все решится.

— Ему было за двадцать, худой, но жилистый и сильный. Одежда на нем была дешевая, но говорил он как джентльмен. Помню, что у него не хватало половины уха, как будто ему отрубили его в бою. — Гарет содрогнулся.

Отрублено пол-уха, как и у одного из тех, кого спугнул Элиас, когда они в первый раз пытались проникнуть в типографию. Я постарался не выказать своего возбуждения, а паж продолжил:

— Оба раза он говорил, что если я соглашусь шпионить за королевой, то заслужу благодарность очень значительной персоны в королевстве, что этот человек наградит меня и продвинет мою карьеру при дворе.

— Конечно, заманчивая перспектива, — заметил я.

— Нет. — Гарет вовсю замотал головой. — Теперь я хочу лишь как можно скорее убраться отсюда.

— Ты правильно сделал, что сказал мне, — попытался успокоить его я. — Тебе нечего бояться. А потом, когда ты отказал этому человеку во второй раз, ты видел его снова?

— Никогда. Мне говорили, что если тебя не удается совратить, они отступают. Я бы хотел уехать домой к моей семье, сэр, — добавил парень тонким голоском. — Без позора.

— Думаю, это можно устроить.

Гарет шелковым рукавом вытер лицо. Я мог только сочувствовать его слабости. Окажись я сам на его месте в этом возрасте, моя реакция, вероятно, была бы такой же. Я отпустил его и, оставшись в одиночестве в кабинете лорда Парра, подумал: «Наконец-то ниточка!»

Глава 10

Мэри Оделл была высокой полной женщиной чуть за тридцать. На ней была черная шелковая ливрея, а на ее светлых волосах — шляпка со значком королевы. Черты лица ее отличались мягкостью, и во всем ее облике было что-то материнское, хотя она не носила обручального кольца. Зеленые глаза Мэри были остры и настороженны. Я встал и, поклонившись, предложил ей сесть. Она села, сложив руки на коленях, и стала с любопытством и, подумалось мне, с удивлением разглядывать меня.

— Я сержант Мэтью Шардлейк, — представился я.

— Я знаю, сэр. Королева рассказывала о вас. Она считает вас честным и очень умным человеком.

Я почувствовал, что краснею.

— Простите, что побеспокоил вас, миссис Оделл, но я должен поговорить со всеми, кто был в покоях королевы в тот вечер, когда украли перстень.

— Разумеется. Ее Величество просила меня помогать вам всеми средствами.

— Лорд Парр говорит, что вы уже какое-то время служите горничной и являетесь подругой королевы.

— Мы в родстве. Я знала Ее Величество еще до того, как она стала королевой. — Мэри Оделл чуть заметно улыбнулась веселой улыбкой, как часто улыбалась сама королева в более счастливые дни. — Хорошо быть в подчинении у человека, достигшего такого высокого положения. — Она немного помолчала, а потом продолжила уже серьезным тоном: — Но моя преданность Ее Величеству гораздо глубже, чем просто благодарность за должность. Она дарит мне свое доверие и дружбу, и я честно говорю ей, что умру за нее. — Миссис Оделл глубоко вздохнула. — Она о многом мне рассказывала, что случилось в последние месяцы. О своих… бедах.

— Понимаю.

Но, конечно, Екатерина рассказывала Мэри не о «Стенании». «Это было бы слишком опасно», — подумал я.

Оделл с лукавым видом посмотрела на меня.

— Королева, похоже, очень огорчена утратой перстня. Она любила милую Маргарет Невилл, но, кажется, как-то уж очень подавлена этой пропажей. — Я понял, что эта умная женщина догадывается, что тут замешано нечто большее, чем пропажа драгоценности, но не стал комментировать ее слова.

— Насколько я знаю, в тот вечер вы были ее горничной. И — прошу меня извинить — иногда вы делите с королевой постель.

— Да, бывает. Ради компании, когда моя госпожа чувствует себя одинокой или расстроенной.

— Не могли бы вы рассказать мне, что случилось, когда вы пришли приготовить королеве спальню в день пропажи ее перстня? Что-то хоть совсем немного необычное из увиденного или услышанного может оказаться полезным.

Мэри кивнула, словно одобряя мой переход к сути дела.

— Я занимаю две комнаты в апартаментах у ворот. В тот вечер я вышла оттуда, пожалуй, минут на десять раньше обычного, почти в девять. Я чувствовала себя усталой и хотела выполнить свои обязанности и уйти. Я перешла через двор в королевские апартаменты. Обычно пажи убираются в комнатах, а потом я вхожу, чтобы приготовить постель, убедиться, что в спальне все в порядке, и выложить ночную рубашку королевы и расчески.

— Перед этим один из пажей всегда убирает в спальне.

— Да.

— Эти пажи послушны? Мальчишки склонны к проказам.

— Пару раз я видела, как они играли в карты в галерее королевы, и доложила об этом гофмейстеру, но они не осмелятся на какую-нибудь действительную шалость в покоях королевы. В тот вечер пажи довольно хорошо выполнили свою работу. Один из стражников сказал мне, что королева у короля. Иногда по возвращении она любит поговорить со мной, поэтому, уходя обратно к себе, я сказала ему, что приду, если понадоблюсь ей. Должна сказать, сержант Шардлейк, это был совершенно обычный вечер. Ничего необычного, ничего вне заведенного порядка. Разве что… — Дама наморщила нос. — В спальне был какой-то неприятный запашок. Совсем слабый, еле уловимый.

— Какой запашок?

— Прошу прощения, запах нечистот. Я подумала, что это с реки, и закрыла окно. Потом внимательно осмотрела комнату с лампой, но ничего не заметила. Как я сказала, запах был очень слабый.

— А не заметили ли вы чего-нибудь необычного с личным сундуком королевы? С тем, где хранился перстень?

— Как обычно, паж сложил на сундук белье. Никаких нарушений. — Оделл помолчала, а потом проговорила с чувством: — Я бы хотела помочь вам в этом больше, сэр, учитывая расстройство королевы. Но ничего такого не было.

— Вы когда-нибудь заглядывали в этот сундук?

— Несколько раз. Иногда королева доставала оттуда при мне свои драгоценности или неоконченное письмо. Она всегда носила ключ на шее. — Голос горничной стал печальнее. — Но не в последние месяцы. В последнее время Ее Величество, похоже, не хотела, чтобы я заглядывала туда.

Мне пришлось отвлечь ее, хотя для этого потребовалась ложь.

— Иногда, когда люди находятся какое-то время в напряжении, как, я знаю, было с королевой, какая-нибудь не очень серьезная неприятность вроде пропажи перстня, подаренного любимым человеком, может лишить человека душевного равновесия.

Моя собеседница кивнула:

— Это верно. — Однако она все-таки посмотрела на меня проницательным взглядом.

— Значит, вы совершенно уверены, что ничего необычного в тот вечер не было?

Мэри Оделл крепко задумалась, а потом сказала:

— Кроме запаха, который быстро пропал, только одна мелочь — такая незначительная, что я не знаю, стоит ли говорить о ней.

— Какая? — Я подался вперед за столом лорда Парра. — Любая мелочь может оказаться полезной.

— Я сказала вам, что пришла из своих комнат. Вы уже заметили, сколько охраняемых дверей нужно пройти в этом дворце — при входе в помещение стражи, в приемную, в апартаменты и в личные покои. Когда наступает моя смена, меня всегда включают в список. Иногда какой-нибудь новый стражник спрашивает, кто я такая, проверяет, есть ли я в списке, и делает пометку против моего имени. Я не жалуюсь, это их обязанность. Но в апартаментах королевы почти все стражники меня знают, и они просто отмечают мое имя, когда я прохожу. В тот вечер у двери в личные покои стоял стражник, которого я часто там видела, его зовут Захари Годжер. К моему удивлению, он остановил меня и сказал, что не может найти моего имени в списке. Я велела ему прекратить глупости, но ему пришлось дважды просмотреть список, прежде чем он нашел мое имя и пропустил меня. И Годжер говорил громким, грозным голосом, не так, как подобает разговаривать с леди моего положения. — В тоне горничной проскользнуло негодование. — Я подумала, не пьян ли он, но от него не пахло спиртным, да и начальник стражи, прежде чем допустить охрану к несению дежурства, всегда проверяет, что стражники трезвы и их обмундирование и оружие в порядке.

— Это звучит действительно странно, — согласился я. — Надо будет обсудить это с лордом Парром. — Я встал и поклонился. — Благодарю вас за потраченное время.

Миссис Оделл встала.

— Меня просили провести вас в личную молельню королевы. Там вы встретитесь с королевой. Насколько я понимаю, вы должны поговорить с дурочкой Джейн.

— Это так.

Снова след лукавой улыбки, как у королевы Екатерины.

— Желаю вам в этом удачи, сэр.

Дама открыла дверь, и я пошел вслед за ней.

* * *

Мы направились по коридору. В воздухе благоухало розами и лавандой — аромат исходил от лепестков, разложенных на стенных панелях. Через открытую дверь в конце коридора я заметил бесконечно длинную, ярко раскрашенную галерею с высокими стенами и птиц в клетках, издававших приятный щебет. Галерея королевы, предположил я.

Мэри Оделл постучала в боковую дверь и, не дожидаясь ответа, предложила мне войти. Я оказался в личной комнате для молитв. Обстановка здесь была безупречно ортодоксальной — на стенах богатая роспись, как повсюду во дворце, алтарь покрыт вышитым холстом, а в нишах горят свечи. Королева позаботилась, чтобы в ее личной молельне не было никаких видимых признаков реформизма, которые враги могли бы использовать против нее.

Мэри обернулась в дверях:

— Королева и Джейн скоро будут.

— Спасибо, миссис Оделл.

Неожиданно горничная наградила меня обаятельной улыбкой.

— Я знаю, что вы сделаете все, чтобы помочь королеве. Да поможет вам Бог в ваших усилиях, сержант Шардлейк!

— Вы очень добры.

Дама удалилась, шурша шелковыми юбками, и я остался один. Вдали еле слышались голоса — обычный дворцовый гул. Я подумал, что наконец нащупал какую-то почву под ногами. Человек с половиной уха, участвовавший в первом покушении на Грининга, был связан с кем-то наверху, странный эпизод с Мэри Оделл и стражником также нужно расследовать… Даже этот странный запашок нужно обдумать. А теперь мне снова предстояла встреча с королевой. Я посмотрел на одну красную свечу в нише и на мгновение ощутил странное чувство удовлетворения.

Циновка была такой толстой, что я не услышал приближающихся шагов и вздрогнул, когда дверь отворилась. Вошли четыре женщины, но королевы Екатерины среди них не было. Две дамы были молоды, в роскошных платьях с длинными рукавами, а две другие, вдруг понял я, были знакомы мне по огромному портрету короля и его семьи. Одна из них была маленькой круглолицей женщиной, стоявшей позади леди Мэри в дверном проеме, а другая — самой леди Мэри. Маленькая женщина — я догадался, что это, должно быть, и есть дурочка Джейн — принесла с собой жирную белую утку, которая теперь шлепала рядом с нею на кожаном поводке.

Джейн стояла отдельно от других и отличалась сравнительно простым платьем, хотя ее серая накидка с высоким воротником и белый чепец были из самой лучшей материи. Ее голубые глаза обежали молельню и бессмысленно и испуганно уставились на меня. Рядом с нею, такая же невысокая, но в роскошных одеждах, стояла и с царственной властностью рассматривала меня леди Мэри. Я поклонился чуть ли не до самого пола, и мое сердце бешено заколотилось.

— Выпрямитесь, мастер законник. — Голос дочери Генриха VIII оказался звучным и на удивление низким.

Я взглянул на старшую из детей короля. Мне было известно, что дочь Екатерины Арагонской была намного старше леди Елизаветы и принца Эдуарда; ей перевалило далеко за двадцать, а со своими тонкими, узкими чертами лица она казалась еще старше. Ее темно-рыжие волосы покрывало усыпанное бриллиантами круглое арселе, а зеленая мантия была расшита гранатами — распространенный узор, но также и эмблема ее давно умершей отвергнутой матери. Маленькие красивые кисти ее рук играли золотым ароматическим шариком на поясе.

— Простите, миледи, — сказал я, — я не знал…

Принцесса кивнула и улыбнулась — милой улыбкой, хотя ее темные глаза смотрели холодно и настороженно. Несмотря на свои спокойные манеры, она показалась мне человеком, который всю жизнь был настороже. Леди Мэри взмахнула рукой.

— Я знаю, вы ожидали королеву. Но мой отец позвал ее посидеть с ним немного. Когда пришла Мэри Оделл, чтобы забрать Джейн, та была со мной, и я сказала, что сопровожу ее вместо королевы. — Она насмешливо посмотрела на меня. — Полагаю, вас попросили расследовать случай с украденным перстнем королевы.

— Совершенно верно, миледи. Меня попросил лорд Парр.

Мэри сделала движение своими худенькими плечами — как будто пожала ими.

— Я что-то смутно слышала об этом. Но в последние дни я была занята надзором за строительством моих новых апартаментов. — В ее голосе проскользнула нотка гордости. — Как видите, я привела с собой двух моих фрейлин, для приличия. — Она не представила их, но продолжала обращаться ко мне. — Я удивлена, что бедняжку Джейн будут допрашивать. — Мэри с нежностью посмотрела на маленькую женщину, которая с умоляющим видом посмотрела на нее и проговорила тонким голоском:

— Я не сделала ничего дурного, миледи.

Я задумался, в самом ли деле Джейн такая тупая и пугливая или притворяется, и не смог ответить на этот вопрос. В ее круглом, как луна, лице было нечто необъяснимо странное — то ли потому, что ее ум работал не так, как следует, то ли потому, что она была искусной актрисой. А может быть, имело место и то и другое.

— Так пожелала королева, — сказал я, — потому что Джейн — мне казалось, что здесь было принято называть шутиху христианским именем — была одной из тех четырех человек, кто входил в спальню Ее Величества в тот вечер, когда пропал перстень. — Вас ни в чем не подозревают, — успокоил я дурочку. — Просто мне нужно знать, не заметили ли вы чего-нибудь необычного…

Меня прервал неожиданно резкий голос леди Мэри:

— Я требую, чтобы вы задавали все вопросы Джейн через меня, сэр, как, я уверена, потребовала бы и королева. Я не дам ее запугивать. — Она слегка сдвинула брови, что две ее фрейлины тут же скопировали. Утка натянула поводок, желая обследовать травы в углу.

— Тогда я прошу вас, миледи, спросить Джейн, куда она ходила и что, может быть, видела, когда вошла в личные апартаменты королевы шестого июля.

— Ну, Джейн, — ободряющим тоном спросила леди Мэри, — ты помнишь что-нибудь?

Прежде чем ответить госпоже, дурочка бросила быстрый взгляд на меня.

— Я хотела показать королеве новый трюк, которому научила Утю — искать травку, которую я спрятала. Но фрейлины не пустили меня в покои, сказали, что ее там нет. — К моему удивлению, тут Джейн по-детски топнула ногой и закричала: — Они часто не пускают меня к королеве, хотя только я могу отвлечь ее, когда она грустит! Она часто грустит в последнее…

Мэри подняла руку, и шутиха тут же замолкла.

— Да, — сухо сказала Мэри. — Часто. А теперь такой шум вокруг пропажи перстня. — Мне подумалось, что как королева ни старалась подружиться с детьми короля и подружить их друг с другом, по крайней мере, в отношении старшей принцессы ее успех оказался весьма ограниченным.

— Он имел огромную ценность лично для нее, — пробормотал я. — Миледи, если Джейн могла бы сказать, куда она заходила…

Мэри повернулась к Джейн и терпеливо проговорила:

— Когда ты прошла мимо фрейлин в личные покои, куда ты там заходила? Видела что-нибудь странное?

— Я во всех комнатах искала королеву, — ответила Джейн. — А когда увидела, что ее и вправду нету, снова вышла. В ее покоях никого не было, пажи уже ушли, а Мэри Оделл еще не пришла.

— Значит, все хорошо, — сказала леди Мэри тоном, говорившим, что разговор закончен, и дурочка бросила на меня быстрый торжествующий взгляд.

Страницы: «« « 4567891011 » ... »»