Кощей. Перезагрузка Казьмин Анатолий
– Идут. Две насады, – сообщает вышедший из ивняка Ледень. – Аккурат посреди реки.
После небольшого совещания во время завтрака было решено послать его в дозор, караулить появление ладей. Я предупредил мельника, чтобы он не пугал девушку и оборачивался где-нибудь в кустах, подальше от ее глаз.
Вопреки моему ожиданию, Любаня легко согласилась сыграть роль приманки. Более того, ее ничуть не смутило, в каком виде ей придется это делать. Запротестовал Болтомир, считающим недостойным использовать девушку в качестве живца. Но после предложения придумать другой способ заставить разбойников причалить к берегу замолчал.
И вот солнце не прошло и четверти своего пути по небосводу, как оборотень принес весть о приближении ладей, или, как он их назвал, насад. Мы занимаем заранее облюбованные позиции в кустах. Болтомир втыкает в почву перед собой десяток стрел. Любаня выходит на песчаный бережок и, приставив ладошку ко лбу, всматривается в даль.
Наконец из-за далекой излучины появляются два белых прямоугольных паруса. Они быстро приближаются, вырастая в размерах. Вот уже за бортами суденышек различимы крохотные человеческие фигурки.
– Любаня, твой выход! – кричу девушке.
Та развязывает какие-то тесемки на груди, и серое мешкообразное платье падает с плеч, открывая соблазнительную девичью фигурку.
Болтомир громко икает, и я, посмотрев на него и увидев выпученные глаза и отвисшую челюсть, понимаю, что в ближайшие минуты вывести парня из ступора будет невозможно.
Любаня тем временем, грациозно потянувшись, заходит по колено в реку и принимается омывать тело, зачерпывая воду горстями и плеская на себя, поворачиваясь и изгибаясь, принимая разные соблазнительные позы.
Болтомир шумно сглатывает и снова застывает с открытым ртом.
Да-а… И откуда такие профессиональные умения у девчонки из затерянного в дремучем лесу маленького селения?
Вот только заметят ли ее старания тати? Слишком уж велико расстояние. Кто знает, какая в банде дисциплина? Вдруг не захотят тормозить из-за одной обнаженной милашки? Зато если узнают в ней убийцу своего товарища, наверняка захотят отомстить. Любаня же будто и не замечает плывущие кораблики, что вполне объяснимо слепящим со стороны реки солнцем.
Ладьи уже прошли мимо пляжика, на котором плескалась девушка, но вот сблизились борт к борту, после чего одна резко взяла к берегу. Вот в помощь парусу воду вспенивают весла. Но посудина направляется значительно ниже пляжа.
– Я уже замерзла вся! – Голос девушки отвлекает от наблюдения.
– Выйди на песочек, погрейся на солнышке, – разрешаю ей.
Идущая к берегу ладья тем временем удаляется настолько, что становится еле заметной. Но вот ее контуры снова начинают увеличиваться. Теперь она приближается, направляясь против течения вдоль берега. Паруса нет. Ватажники мерно работают веслами.
Итак, приманка сработала. Пусть наполовину. Но это, может, и к лучшему. Разборки с половиной ватаги имеют больше шансов на успех, чем со всей шайкой.
Решив, что пришло время выводить княжича из ступора, командую Любане одеться и спрятаться где-нибудь в кустах. Как только она скрывается с глаз, у Болтомира включается сознание, и он с невозмутимым видом начинает оценивать обстановку.
Изначально мы рассчитывали, что разбойники высадятся прямо на пляже. Болтомир должен был завалить, сколько сможет, стрелами, после чего по плану начиналась рукопашная схватка. Вот в этом месте я имел свой коварный план: тюкнуть княжича посохом по маковке, разделаться с бандитами с помощью своей волшебной силы, а когда он придет в себя, поведать ему, как он храбро бился и разил одного врага за другим, пока последний тать не нанес подлый удар сзади. Слабым местом моего плана был шлем, надетый на голову княжича. Как он только таскает этот котелок в такую жару? В нашем же общем плане мы не учли обширной мели, по которой Любаня вышла ночью на берег. Из-за этой мели ладьи не смогли бы причалить в этом месте. Значит, следует ждать высадку десанта ниже по течению. И вновь на разведку был послан оборотень.
Пока суть да дело, время переваливает за полдень. Любаня послушно сидит в кустах. Мы с княжичем ждем появления черного волчары и поглядываем через занавес ивовых ветвей на реку. Уже слышен скрип уключин и шлепки весел по воде, а оборотня все нет. Он появляется неожиданно, когда все шумы на реке стихают.
– Идут! – сообщает Ледень, приняв человеческое обличье. – Растянулись по зарослям, ищут девку. Всего татей дюжина. И еще двое остались в насаде.
Ну вот, замечательный план перестрелять из лука сгрудившихся в кучу на открытом пляже разбойников пошел прахом. Навыков бесшумно отлавливать противника по кустам у меня нет. Болтомир, скорее всего, как всякий средневековый воин, тоже не Рэмбо и предпочитает исключительно лобовые атаки. Я даже не знаю, как в таких условиях применять свои способности? Не косить же весь лес в радиусе поражения! Какая, кстати, дальность моего выстрела и зависит ли от дальности мощность? Кхм… Весьма своевременные мысли. А впереди уже слышно шуршание кустов и треск сухих веток под ногами.
– Работаем индивидуально, – тихо бросаю товарищам и, стараясь двигаться бесшумно, ныряю в кусты.
– Чего работаем? – бросает вслед княжич, но я оставляю его вопрос без ответа.
Справа мелькает низкая черная тень. Пожалуй, от оборотня сейчас будет больше толка, чем от нас с Болтомиром.
Двигаюсь левее на звук треска веток, стараясь зайти разбойнику за спину. Однако выскочив из подлеска на чистое пространство меж больших деревьев, почти нос к носу сталкиваюсь с двигающимся бесшумно ватажником. Это коренастый бородач с неестественно большой головой и длинными руками. Если бы не редкие пряди грязных соломенных волос и такая же жидкая бородка, его можно было бы принять за обезьяну. Меч в ножнах на поясе. Кроме меча на правом боку висит небольшая шипастая булава. Руки у мужика пустые. Оно и понятно, чай, не биться вышел, а беззащитную девку ловить.
Тишину разрывает вопль ужаса, и из соседних кустов вываливается еще один ватажник с вцепившимся в загривок черным волчищем.
Обезьянообразный блондин хватается за меч и в замешательстве вертит головой то в мою сторону, то в сторону придушенного оборотнем товарища. Шарахаю ему в грудь небольшим зарядом, почему-то снова через посох. Мужика отбрасывает, и он падает навзничь, раскинув руки.
Движение в кустах слева. Луплю толстым концом шеста по темечку заросшую по самые глаза бородой голову. Этот разбойник падает ничком, я даже не успеваю его рассмотреть. Пытаюсь ответить на мысль, почему я влупил ему палкой, а не магическим зарядом? Но тут окружающие заросли наполняются шумом и криками. Кто-то орет от ужаса, вероятно встретившись с оборотнем. Кто-то кого-то окликает. Звенит металл, не иначе Болтомир рубится с разбойниками.
Пытаюсь сообразить, куда мне двигаться. Иду на шум схватки, однако визг Любани заставляет сменить направление. По пути пришибаю еще одного ватажника, теперь уже магическим зарядом, но через посох.
Проломившись сквозь кустарник, выскакиваю на открытое пространство и в первое мгновение застываю, увидев невероятную картину. Перед хрупкой Любаней стоит на четвереньках здоровенный детина. Она, высоко взмахнув сковородой, бьет его по курчавой голове – бом-м-м! Детина заваливается на бок и остается лежать, поджав колени.
– Ой, мамоньки, – дрожащим голосом произносит девушка, испуганно глядя на поверженного громилу.
Я меж тем продолжаю удивляться, рассматривая валяющееся рядом бездыханное тело еще одного разбойника. Перевожу взгляд на Любаню. Вопрос, не ходила ли она в детстве со сковородкой на медведя, решаю оставить на потом. Сейчас необходимо разобраться с остальными бандитами.
– Спрячься куда-нибудь, – кричу девушке и снова направляюсь на звуки схватки.
Княжич, прислонившись спиной к неохватному стволу, отбивается сразу от троих. Четвертый лежит поверженный и хрипло стонет. Но три бородача надежно окружили парня, изматывая его поочередными нападениями. Болтомир ловко парирует выпады противников, но долго так продолжаться не может. Рано или поздно он устанет и пропустит роковой удар.
С ходу тычу посохом в поясницу одному из ватажников. От полученного магического разряда у того подкашиваются ноги, он падает и начинает биться в конвульсиях. Еще один тать оставляет княжича и бросается на меня, но, получив в грудь разряд, валится на землю, да так удачно, что бьется головой о голову ранее поверженного товарища. Оба умиротворенно затихают. Оставшийся разбойник уклоняется от меча Болтомира, падает на четвереньки и, выпустив из рук свой клинок, с низкого старта бросается наутек. Едва сдерживаюсь, чтобы на глазах у княжича не послать молнию в спину убегающему.
Быстро произвожу подсчеты. Девятерых лично видел поверженными, один убежал. Где еще двое, неизвестно, но, возможно, с ними разобрался Ледень.
Отдышавшийся княжич снова рвется в бой, но вокруг тишина, и он никак не решит, куда бежать. Сообщаю ему о своих подсчетах и предлагаю двинуть по следам беглеца к разбойничьей ладье.
– Ледень! – зовет мельника Болтомир. – Ледень!
Волколак появляется с залитой кровью мордой и сразу принимает человеческий облик. На его лбу кровоточащая рана. Из нас троих пострадал только он. По крайней мере, на княжиче видимых ран нет, если не считать валяющийся на земле помятый шлем.
Болтомир приказал оборотню осмотреть поверженных, связать тех, которые живы, и собрать их оружие.
– Сделаю, господин.
Ледень вытирает со лба кровь и склоняется над ближайшим бандитом. А мы спешим к месту высадки ватажников – надо не дать им уйти.
По пути анализирую быстротечную схватку. Слишком легко далась победа. Причин две. Во-первых, мои способности. Во-вторых, ребятишки ловили беззащитную девушку и не ожидали нарваться на засаду. Кхм… Беззащитность у девушки, кстати, тоже оказалась неожиданно убийственная. Думаю, знай противники о нашем присутствии, победа не далась бы так легко, ибо тогда они не ломились бы вперед так безрассудно. А какой-нибудь ушлый малый вполне мог подкрасться ко мне сзади и приголубить по маковке булавой, а то и проткнуть насквозь мечом или коротким копьем, какое я видел у одного из нападавших на Болтомира. Я, конечно, теоретически бессмертный, но не всесильный. Раны, может, и зарастут, но что, если меня к тому времени свяжут? А что, если вообще порубают на кусочки?
Не знаю, до каких еще страстей я смог бы себя накрутить, но тут мы выбежали к берегу. И вовремя. Четыре человека, натужно хрипя и ругаясь, пытаются столкнуть нос деревянного суденышка с мели. Понемногу им это удается.
С сожалением обращаю внимание на отсутствие лука у княжича. Положить бы разбойников стрелами, и вся недолга.
Придерживаю товарища, рвущегося в схватку. Решаю попробовать обойтись без лишнего кровопролития.
– Куда собрались, мужики? – нарочито спокойным тоном кричу ватажникам. – Нешто не передохнете даже?
Они затравленно оглядываются и, поняв, что уйти не удастся, оставляют бесполезное занятие.
– Недосуг нам, – хмуро говорит низкорослый мужичок в коротком красном кафтане. В прищуренных глазах страха не заметно. Лишь злоба и отчаянная безысходность. Остальные, каждый из которых на голову выше его, держатся позади, и кажется, будто они пытаются спрятаться за его спиной.
Неожиданно из зарослей выходит, прихрамывая, еще один разбойник. Совсем молодой парнишка. Вооружен, в отличие от прочих, не мечом, а кривой саблей.
– Мерила, – кричит он, обращаясь, вероятно, к низкорослому, – их двое всего! Я проверил окрест.
– Двое? – Во взгляде мужичка появляется заинтересованное злорадство. Он делает шаг в нашу сторону. Почувствовав уверенность старшего, из-за его спины выступают вперед подручные громилы. Главарь оценивающе меряет нас взглядом. – Значит, двое вас осталось? Тады мы спешить не будем. А ну-тка, Ломака, нет ли тут того, кто мово Серпушку сразил?
– Дык вон тот и есть, – тычет в мою сторону детина, в котором я узнаю сбежавшего из-под болтомировского меча. – Жердиной своей тыкнул, Серпуш и ахнул замертво.
– Может, не замертво? – с надеждой говорит мужичок.
– Может, и не замертво, – пожимает плечами детина.
– А ну-тка, ребятушки, ентова мне живьем возьмите.
– Не боись, мужик, я бессмертный, – успокаиваю главаря, отмечая краем глаза заходящего мне за спину хромого парня с саблей. Выбрасываю руку с посохом парню навстречу.
Тот не ожидал нападения из столь неудобного положения, потому не успевает парировать удар. Собственно, удара-то никакого и нет, шест лишь слегка коснулся его груди. А вот пропущенный через шест разряд отбрасывает бедолагу на пару шагов.
– Да ты не прост, человече, – изумленно качает головой главарь. – А ну-тка, побалуем вдвоем.
В его руках появляются такие же сабельки, как и у только что поверженного парня. Мужик приближается ко мне и начинает ловко крутить клинками, изображая два смертельных вентилятора. Троица подручных намериваются окружить Болтомира. Вижу, что внимание княжича полностью сосредоточено на наседающих на него ватажниках, тупо посылаю разряд в назойливого мужика. Сабли разлетаются в разные стороны, саблист падает без чувств. Посылаю еще один несильный разряд в копчик размахивающего кистенем разбойника, оставшимся двоим, пока они не сцепились с Болтомиром, предлагаю:
– Может, поговорим?
Бородачи, заметив валяющегося без признаков жизни главаря, обескураженно отступают.
– Просите пощады, тати! – направляет на них меч Болтомир.
Разбойники падают на колени и начинают наперебой бормотать какую-то покаянную белиберду. Что примечательно, обращены их мольбы исключительно к княжичу. Меня, вооруженного палкой, они по-прежнему всерьез не воспринимают. Благосклонно приняв покаяние, Болтомир связывает разбойникам руки за спиной их же кушаками.
Начинает подавать признаки жизни главарь – живучий гад оказался. Вот он со стоном поднимается на четвереньки и трясет головой, будто я не шарахнул молнией ему в грудь, а заехал посохом по затылку. Успокаиваю его небольшим разрядом и, по примеру товарища, связываю. Болтомир этого не видит, ибо уже забрался на суденышко, скрылся под дощатым навесом и что-то там ворочает. На всякий случай связываю двух оставшихся бандитов. Они хоть и не подают признаков жизни, но, как говорится, береженого Бог бережет.
Раздается радостный вопль княжича. Неужто нашел плененных весян? Но не такая уж большая лодчонка, чтобы так долго искать пленников. Да и чего так орать, словно встретил любимую Василису?
– Держи, Георг, – появившийся на носу княжич бросает мне конец толстой веревки и спрыгивает следом. – Надо привязать насаду крепче.
– Чего ты там нашел, дружище Болт?
– Настоящее богатство! – Парень радостно толкает меня кулаком в плечо. – Почти такое же, как оболочки от коконов паука-великана! Там бочонки с янтарем, Георг! Много бочонков!
Честно говоря, не знаю, какую ценность может представлять янтарь. Потому не спешу разделить радости Болтомира.
– А пленники? – вопросительно смотрю на товарища.
– Какие пленники? – поднимает брови тот.
– Весяне. Родичи Любани, – напоминаю о цели нашего предприятия.
Парень хмурится, чешет затылок и грозно смотрит на связанных ватажников. Те испуганно жмутся друг к другу, всем видом показывая, что готовы к любым видам сотрудничества.
Наконец-то заканчивается этот невероятно длинный день. Проводив насаду с шестью ватажниками на веслах, мы возвращаемся к костру, где Ледень с Любаней готовят ужин.
К окружающим поляну деревьям привязаны оставшиеся восемь бандитов. В том числе главарь ватажников Мерила и его младший сын Серпуш. На удивление, все бандиты остались живы. Даже оборотень никого не загрыз, а лишь прикусывал шею до потери сознания. В приватной беседе он объяснил подобное милосердие инстинктом – мол, живое мясо дольше сохраняется.
Как оказалось, плененных весян увезла вторая ладья, командовал которой старший сын Мерилы Ясень. Он должен был ожидать отца с братом на каком-то острове, где они собирались остановиться на ночлег. Теперь отпущенные нами разбойники отправились к Ясеню с предложением выменять своих на весян. Разумеется, бочонки с янтарем мы выгрузили. Кроме того, в качестве компенсации намеревались оставить себе и ладью.
За ужином обсуждаем эпизоды схватки. Я хвалю Любаню за двоих поверженных противников.
– Троих. Еще и волка, – скромно уточняет девушка, и в ответ на мой вопросительный взгляд рассказывает: – Я в кустах схоронилась, а энтот здоровый прямо сквозь кусты как попер! Я в крик – и бежать. А тут другой хвать меня за подол. Я шмяк оземь! Поднимаюсь, а тут волчище огромадный, такой, как давеча ночью меня съесть хотел. Я ка-ак закричу. Волчище с перепугу не на меня, а на татя того здорового прыг. Я бумс сковородкой второго татя по голове. Тот и сомлел. Я бумс по голове волчищу. Тот не сомлел. Оставил татя – и нырь в кусты. Я того татя бумс. Еще раз бумс! Сомлел со второго раза…
Наши с Болтомиром взгляды останавливаются на лбу Леденя. На нем свежий, только что зарубцевавшийся шрам. Благодаря повышенной регенерации к утру от него не останется и следа. Но все равно, неприятно, наверное, получать вот так вот сковородкой по два раза за сутки.
16
Просыпаюсь, и не успеваю открыть глаза, как меня посещает мысль о том, что сынок Мерилы, получив сведения о нашем количестве, решит освободить заложников силой, высадится ниже и нападет из леса. Для такого дела самое подходящее время – предрассветные часы. Однако рассвет уже наступил, а вокруг… Нет, не тишина и не пение утренних птах, а доносящийся из нескольких глоток оглушительный храп. Может, таким образом заложники сообщают о своем местонахождении сообщникам? Могли бы не стараться, княжич и так каждую ночь оповещает лес о своем присутствии.
Открываю глаза, осматриваю поляну. Я проснулся первым. Разве что нет оборотня. Надеюсь, этот волчара никому не даст подкрасться к нам незаметно.
Опасения оказались напрасны. Вскоре после того как все проснулись, на реке показались ладьи ватажников. Как только они уткнулись носами в песок, с одной из них спрыгнул парень, лицом вылитый Мерила, только ростом выше не менее чем на голову. Надо полагать, это и есть Ясень. Сам главарь все еще привязан к дереву рядом со своим младшеньким.
– Я Ясень, сын купца Мерилы, – подтверждает догадку разбойник, обращаясь к вышедшему навстречу Болтомиру.
– Князь Болтомир Заозерский, – гордо представляется мой спутник. – О каком купце ты говоришь? Здесь есть только один Мерила – тать и людокрад.
Лицо Ясеня багровеет, глаза наливаются злобой, сжатые в кулаки кисти рук белеют от напряжения. Однако он сдерживается и после некоторой паузы говорит:
– Могу ли я видеть отца?
– Ежели привез полоняников, – княжич кивает на ладьи, с которых на переговорщиков смотрели хмурые лица ватажников, – то увидишь.
Я стою чуть позади него и пока молчу.
Плененных весян разбойники привезли, и когда Любаня в сопровождении Леденя взошла на ладьи и удостоверилась в их наличии и относительном здравии, мы готовы были приступить к обмену. Но тут меня снова начал грызть червячок сомнений. Ну не могли более двух десятков разбойников пойти на уступки всего лишь троим мужикам, какими бы те отличными воинами ни были! Тем более что от них требовалось не только вернуть полон, но и отдать в счет ущерба одну ладью с ценным грузом. Ладно бы еще они знали о моей магической силе, но, как мне удалось выяснить с помощью ненавязчивых вопросов, никто из сраженных мною ватажников не понял или не помнил, как он был сражен.
Подумав немного, прошу Болтомира погодить с обменом и приказываю мельнику развязать Мерилу.
– Иди за мной, – коротко говорю растирающему затекшие кисти рук главарю ватажников.
Тот, оглядываясь на сына, послушно идет следом за мной вдоль берега. Когда отходим достаточно, чтобы нас было не видно и не слышно, я демонстративно поднимаю руку, наполняю ее энергией, отчего та начинает светиться желтоватым сиянием. С удовлетворением замечаю животный страх в глазах мужика. Бью разрядом по застрявшему на отмели метрах в двадцати от берега выворотню. Огромный, похожий на гигантского спрута из фантастических фильмов пень подлетает, раскалывается в воздухе на несколько частей и, взметнув тучу брызг, падает в воду.
– Ты, – указываю светящимся пальцем в грудь находящегося в полуобморочном состоянии бандита, – и твоя шайка живы только потому, что у меня есть причины скрывать свою силу от моего спутника.
Решив, что сказанного и продемонстрированного достаточно для благоразумного человека, а дураку бесполезны и более подробные пояснения, разворачиваюсь и возвращаюсь на поляну. Все присутствующие там наверняка слышали грохот, поэтому с тревогой ожидают нашего возвращения.
Подействовало ли мое внушение, или что другое, но обмен прошел спокойно. Возник спор с руганью среди ватажников, лишь когда им пришлось распрощаться с одной из ладей и с грузом янтаря. Возникла даже потасовка. Мне опять пришлось сдерживать княжича от вмешательства в разбойничью междоусобицу. В конце концов, они разобрались сами и удалились на оставшееся им суденышко, таща за руки и за ноги два бездыханных тела. Возможно, потом тела были сброшены в мутные воды огромной реки на съедение рыбам, но сие, как говорится, мне не ведомо.
Внимание и благодарность освобожденных, как и положено, выплеснулись исключительно на Болтомира. Худой мужик по имени Перст поклонился в пояс и от имени родовичей предложил княжичу взять их селение во владение. Они же клянутся служить ему верой и правдой, и каждую осень, начиная со следующей, ибо в этот год их разорили ватажники, честно отдавать десятину с урожая и мягкой рухляди, а также собранного меда и лесных орехов, ну и вяленой рыбы и копченой дичи. Подтверждая слова тощего мужика, весяне дружно поклонились в пояс. Окрыленный собственной значимостью, Болтомир выхватил меч, простер его над освобожденными и заявил, что отныне они под защитой этого самого меча, и всех подданных по всем вопросам теперь следует направлять непосредственно к нему, князю Заозерскому.
Они бы еще долго ездили друг другу по ушам, но мне не терпелось встретиться с волхвом, из-за которого, собственно, я и подписался на освобождение этих бедолаг. Поэтому я ненавязчиво задал Болтомиру парочку вопросов: мол, желает ли он продолжить квест в честь Василисы Прекрасной или решил удовлетвориться Любаней? И если он выбирает Любаню, то я-де советую не снимать с головы шлем и не держать в доме сковородки.
Болтомир искренне удивился такой постановке вопроса, – а кто может помешать ему владеть сразу и Василисой, и Любаней, да хоть и еще кем? Однако согласился, что задерживаться не стоит, ибо надо осмотреть и принять свалившиеся на него новые владения.
Пока то да се, в путь отправились ближе к полудню. Отправились, естественно, по реке. Тринадцать человек вместе с кормчим на веслах, плюс десяток малых ребятишек под присмотром Любани, да мы с Болтомиром. Бабы в сопровождении Перста и Леденя отправились пешком, ибо ладья и так оказалась изрядно нагружена янтарем и всяким разным прочим ценным, по мнению княжича, барахлом. Ясно, что против течения мы в этот день до места не добрались.
Прибыли в разоренную весь лишь к вечеру следующего дня, на пару часов опередив пеших. Первым делом поспешили к сараю, в коем разбойники заперли стариков. И надо ж было так совпасть – только мы подошли к сараю, как в метре от его стены провалилась земля, и из нее полезло ужасное земляное чудище. Я с перепугу чуть не влупил по нему зарядом, мощности которого хватило бы, чтобы оставить на месте сарая большую дымящуюся воронку. Однако меня опередила Любаня, с криком бросившаяся на чудище в рукопашную. На этот раз девушка даже сковородку отбросила.
– Бабуленька, ты жива! Радость-то какая! – тиская чудище, вопила Любаня.
А из дыры в земле тем временем выползали все новые и новые персонажи, коих тут же подхватывали под руки остальные весяне и, хлопотливо отряхивая от земли, расспрашивали о самочувствии.
Когда отшвырнули подпирающее дверь бревно и вошли внутрь сарая, там остался только один сидевший на куче свеженасыпанной земли древний дед, которому на вид было не менее ста лет.
– Чего ж я, нешто труд родовичей не уважу? – заявил он, глядя на распахнутую дверь, и, кряхтя и охая, полез, как все, через подкоп.
Пережидая процедуры представления старейшин и княжича друг другу и показ новому покровителю не такого уж и разоренного хозяйства, я обращаюсь к древнему деду Мышате. Того, вытащив из подкопа, посадили на пень тут же, под стеной, напоили родниковой водой, сунули в руки вяленую плотвицу, да так и оставили греться на уже садящемся за вершины деревьев солнышке.
– И что, старче, с волхвом мириться будете или теперь на княжескую защиту надежа?
– Ась?
Повторяю вопрос деду прямо в ухо.
– Дык кабы я с Лисом в ругани был, то, может, и помирился бы. А чего ж мне с ним мириться, коли мы не ругались?
– А кто ругался? – удивляюсь я.
– Ась?
– Я говорю, далеко ли от вашей веси волхв живет?
– Пошто интерес имеешь?
– Увидеть его хочу, вопрос кое-какой задать.
– Вопрос задать? На вопросы Лис завсегда отвечает, да не каждому те ответы понять дано.
– Так далеко идти до его обиталища?
– Ась?
– Идти, говорю, до него далеко?
– Да че ты орешь мне прямо в ухо? – возмущенно смотрит на меня дед. – Оглоушил прямо!
Появляется желание спросить, не является ли далеким предком Мышаты некий Мизгирь, однако старик отвечает-таки на заданный вопрос:
– Ежели к Лису через Туманную падь идти, ой как далече будет. А ежели прямо по старице, да поутру выйти, то аккурат к полудню к его берлоге и выйдешь.
– Зачем же идти через падь, ежели так дольше?
– А знаешь, какие там по осени лещина орехи рожает? Вот такие! – Дед смыкает в кольцо большой и указательный пальцы и показывает мне.
– А кто сможет проводить меня к волхву?
– Ась?
– Я говорю, кто проводить…
– Ась, анчуткин сын! – орет старик, не слушая меня. – Долго я тебя звать буду?
Подбегает Ась, белобрысый мальчонка лет двенадцати. Старик хватается за его плечо и с кряхтением поднимается.
– Веди в избу. Устал я нонче, – говорит дед мальчишке, однако не забывает и о моем вопросе: – А кто захочет, тот тебя и проводит. А то и сам дойдешь. Ежели по старице, то не заплутаешь. Но лучше осенью иди. Через падь. Орешков мне принесешь.
Вот уже и ночь наступила, а княжич все что-то обсуждает со старейшинами. Весяне уже выгрузили и растащили по избам ранее уворованный татями скарб. Что-то мне подсказывает, что благодаря налету ватажников имущества у местных жителей значительно прибавилось. Иначе чего они все так светятся от радости?
Пожевав вяленого мяса и запив его водой, я потребовал у тащившей тюк с тряпьем толстой тетки, чтобы та определила меня на ночлег. Тетка отвела в свою избу, указала на широкую лавку. Сама удалилась.
За сложенной из крупной речной гальки печью что-то зашуршало, и на середину скупо освещенного лучиной помещения выбежало серое мохнатое существо. Фигурой существо напоминает мультяшного Чебурашку, только без слоновьих ушей и с человеческим лицом. Ростом чуть выше вставшего на задние лапы пекинеса. Секунду посмотрев на меня, оно троекратно кланяется до самого пола и застывает, словно ожидая чего-то.
– Поди прочь, – отмахиваюсь я. – Не до тебя мне.
Существо послушно убегает, дробно топая ножками, а я заваливаюсь на лавку.
Утром, вопреки моим надеждам, Болтомир не остался продолжать знакомство с новыми владениями, а изъявил желание отправиться вместе со мной к волхву. Ему, мол, необходимо задать тому пару личных вопросов. Мальчишка Ась вывел нас к усыпанному галькой пересохшему руслу, и дальше мы двинулись сами. Ледень, обернувшись волком, шуршал в кустах, обнюхивая новые места и периодически помечая кусты и стволы деревьев.
Когда солнце поднялось к середине небосвода, путь нам преградил вышедший из-за деревьев высокий старик. Что это был именно волхв по имени Лис, говорила не только сшитая из лисьих шкур одежда, но и по-лисьи вытянутое лицо. На вид волхву было чуть за шестьдесят, но глаза словно принадлежали юноше. Такие глаза бывают у персонажей, которых играют загримированные под стариков молодые актеры. В руках у старца кривая сучковатая клюка. В густом лесу, где вся растительность тянется вверх, такую кривулину, пожалуй, найти проблематично. Да и стоит на ногах волхв уверенно, не опираясь на палку.
Старец хмуро смотрит на нас из-под кустистых бровей. Когда взгляд останавливается на мне, глаза его удивленно расширяются. Он даже отступает на шаг.
– Первый? Что привело тебя ко мне?
– Первый? – так же удивленно смотрит на меня Болтомир.
– Старик меня с кем-то путает, – тихо говорю ему, пожав плечами, и обращаюсь к волхву: – Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Но пришел для того, чтобы ты указал, как найти кое-кого из тех, кого называют первыми.
– Мне ли ведать о том? – продолжает удивляться старик.
– Но ты же волхв. Тебе ли не знать?
– Мое дело служить богам, а не ведать об их путях. А первые – равные богам. Я им не служу, но и ведать о них не в моей власти, – проговорил волхв, продолжая разглядывать меня.
Испытав очередной облом, позволяю выступить вперед Болтомиру. Тот почтительно кланяется старцу и начинает нести какую-то ахинею про свою вселенскую любовь к Василисе Прекрасной, то да се… Лис слушает его вполслуха, продолжая буравить меня пристальным взглядом.
– Что посоветуешь, старче? – наконец завершает словоизлияние княжич.
Волхв переводит взор на него и, словно отмахнувшись, бросает:
– В твоей голове две бабы, но только одна из них женщина. Другую забудь, от нее только беды. – Волхв снова вперивается в меня. – Не ведаю, кто ты. Вижу теперь, что не из первых, но и не человек простой. Однако помочь попробую.
Из кустов выскочил лисенок, рыжей молнией проскочил у самых ног волхва и скрылся в зарослях на противоположном берегу старицы.
– Пусть волколак, что сопровождает тебя, идет по следу лисенка. Он приведет к болоту. В нем болотник. Он поможет, если помочь в силах, ибо задолжал мне.
– Ледень, – кличу оборотня и, когда тот выскакивает из зарослей, спрашиваю: – Все слышал?
Волчище подбегает к кустам, за которыми скрылся лисенок, и, повернув голову, смотрит, ожидая, когда мы последуем за ним.
– Благодарствую, – склоняю голову перед стариком и тяну за рукав застывшего в раздумьях Болтомира.
– Как же так-то? – вышел из раздумий княжич, когда лисий след вывел нас к широкому, но глубиной по щиколотку, ручью. Вероятно, именно этот ручей тек когда-то в той старице, по которой мы пришли сюда.
– О чем ты, дружище Болт?
– Почему волхв напророчил мне беды от Любани?
– Почему от Любани-то? – удивляюсь я.
– Сказано же было, что в голове моей две бабы. Понятно, что Василиса и Любаня. И только одна из них женщина. Понятно, что Василиса. Ибо Любаня еще дева непорочная. От нее беды волхв и напророчил, – грустно поясняет Болтомир.
М-да… Я-то понимаю, что старик имел в виду анчутку Василису. Но как объяснить это парню? Вот же черт старый! Неужели трудно было растолковать княжичу подробнее, кто есть кто?
Под ногами начинает хлюпать, течение ручья замедляется, становится почти незаметным, и вскоре он совсем исчезает в затянутом ряской болоте.
Оборотень покружился, обнюхивая кочки, припал к земле и поднялся уже в человеческом облике.
– Далее нет следа, – разводит он руками.
Смотрю на болота, размышляя, как вызвать болотника и что он вообще такое есть? А что, если свалить эту проблему на оборотня? Мол, не пристало мне самолично всякую болотную нечисть вызывать.
– Ледень, ну чего стоишь? Давай призови хозяина этой лужи.
Мельник нагнулся, пошарил рукой в грязи и вытащил из нее увесистый голыш.
– Болотный дух, явись! Добрым людям на глаза покажись! – гаркнул он и заехал голышом по торчащей из ряски мшистой кочке.
– Уй! – булькнула кочка и скрылась в мутной жиже. Жижа забурлила зловонными пузырями, заволновалась, разгоняя по кругу ряску. Кочка вновь показалась и начала подниматься все выше и выше, вырастая в стог тины, в которой копошились пиявки, головастики, жуки и прочие болотные твари. Когда высота стога достигла человеческого роста, он перестал подниматься и слегка осел, издав неприличный звук. Засмердело еще сильнее. Я кое-как держался, а вот у бедного княжича слезились глаза. Зато Ледень дышал спокойно и вообще сохранял удивительное равнодушие, словно он минимум раз в неделю общается с подобными монстрами. А может, и общается. Колдун все-таки.
Стог снова приподнимается, наклоняется в нашу сторону, создается впечатление, будто он внимательно всматривается в возмутителей спокойствия, и с тем же неприличным звуком оседает. Вода вокруг него вскипает от пузырей. Теперь глаза слезятся и у меня. А Болтомир и вовсе отступает, закрыв нос ладонью. Даже у оборотня лицо покраснело.
– Ты чего нам тут газовую атаку устроил, плесень болотная?! – хриплю, не сдержав возмущения. – Ледень, врежь-ка этому скунсу еще раз булыжником по маковке!
– Только хуже будет, – еле слышно предупреждает мельник, однако выковыривает из лужи еще один голыш.
– Тогда не надо, – так же тихо говорю ему.
На наше счастье, поднявшийся ветерок отогнал смрад в сторону и дышать стало значительно легче. Я подумал, что, если ветер усилится, можно будет врезать булыжниками по зловонной кочке без боязни задохнуться. Но тут у этой самой кочки прорезался голос.
– Что тебе надо от меня, Кощей? Чем провинился перед тобой жалкий дух маленького болотца? – пробулькал стог тины.
Вижу недоуменные и удивленные взгляды Болтомира и мельника и лихорадочно соображаю, как выкрутиться. Ладно Ледень, он-то знал, что я из перволюдей, лишь не подозревал, что я и есть тот самый Кощей, которого он привык представлять несколько в ином обличье. Но как быть с Болтомиром? Опять утверждать, что меня с кем-то спутали? Второй раз за день? Он, конечно, парень простой, но не настолько же.
– Я не Кощей, – громко обращаюсь к болотнику, понимая, что чем больше затягивается пауза, тем труднее мне будет отмазаться. Следующие слова приходят в голову буквально по мере их проговаривания: – Я его сын.
И опять болотник громко портит воздух. Благо ветерок не затих.
Если честно, я и сам обалдел от своих слов. Вот и княжич отвесил челюсть.
– Да, – говорю ему, разводя руками, – я внебрачный сын Кощея. Извини, дружище Болтомир, что скрыл от тебя сей факт. Но давай поговорим об этом позже, где-нибудь, где не так смердит.
В качестве аргумента к моим словам болотник в очередной раз испускает газы. Интересно, они не взрывоопасные? Хорошо, что тут никто не курит.
– Сын Кощея? – недоверчиво булькает болотник.
– А что? Не похож?
– То-то я смотрю, вроде Кощей, а вроде и нет. Кто же мать твоя, что ты так на простого человека не похож?
– Сие есть тайна великая, – выдаю любопытной вонючке. – И вообще, это я пришел сюда задавать вопросы. Кстати, что ты так задолжал Лису?
– Лису-то? Спас он мое болотце от высыхания, направив в него ручей, который ранее тек в другом русле.
Ну вот, теперь понятно, откуда взялась прямая старица. Пожалуй, можно использовать этот факт в качестве аргумента.
– Желаешь ли ты, чтобы я вернул ручей в старое русло и малость подсушил твою лужу?
На этот раз жижа вокруг болотника пузырится так долго, что силы ветерка не хватает, чтобы справиться с поднявшимся смрадом. Это хорошо тем, что не дает княжичу пристать ко мне с несвоевременными вопросами.
– Что тебе надо? – издает дребезжащее квакобульканье дрожащий стог.
– Мне нужен кто-нибудь из первых. Желательно Яга или Леший. Но на крайний случай сойдет и Вий.
– Я болотный дух. Я никогда не покидаю своего болота. Как я могу ведать, где обитают равные богам?
– Я высказал свои желания, а как ты, дух смердящий, будешь их осуществлять, это уже твои личные проблемы.
Я пропускаю небольшой стимулирующий поток энергии через посох, направляю его в затянутую ряской жижу метрах в двух от болотника. Та начинает кипеть, исходя грязным паром, не менее смрадным, чем извержения хозяина лужи. Испуганный болотник поспешно погружается, так что на поверхности вновь остается лишь невысокая кочка. Начинаю медленно продвигать кипящий очаг к ней, одновременно усиливая мощь потока. Жижа теперь не просто кипит, а с треском и шипением испаряется, временами вспыхивая огненными всполохами. Дышать становится невозможно, но я уже прошел через угарную баню в Мирошках и потому особо не переживаю за возможность отравиться. Княжич же с оборотнем не выдержали и отошли на приличное расстояние.
– Остановись, сын Кощея! Почто так нещадно изводишь себя? – слегка приподнявшись, взбулькивает о пощаде болотный дух. – Возможно, я смогу тебе помочь.
– Да? – прерываю поток энергии. – А я всегда верил в силу физического внушения. Слова хороши только в комплексе, для обозначения сути вопроса, так сказать. Итак, я тебя слушаю.
Горестно охая и булькая, кочка проплывает вокруг чистого от ряски пятна, в котором плавают вареные пиявки и лягушки. Подплыв к краю трясины, говорит:
– Обиталищем Яги и Лешего является весь лес, потому ведать, где они находятся, не могу. Слышал, будто извел их восставший Кощей в наказание за то, что помогли человеку победить его. Так ли это, теперь не знаю, ибо и чую, и не чую Кощея в тебе. Может, ты и есть он или тот, кого за него принимают. Был бы он, сам бы ведал, как найти других равных…
Прерываю болотника коротким ударом энергии.
– Говори по существу, – требую, когда дрожащая кочка вновь появляется на поверхности. – Твои домыслы мне не интересны.
Читать бесплатно другие книги:
