Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди
Еще звонил Док Кок с, хотел поговорить со мной, он уже пару месяцев названивает – это насчет вечеринки в мою честь – попросил составить для него список тех, кого я хотел бы пригласить; но сегодня он вдруг задал такой вопрос: «Ты не возражаешь, если одновременно это будет и вечеринка в честь Ларри Риверса?» Ну не странно ли все это? Он что, сердится на меня? Ларри вышел из больницы, у него снова была мерцательная аритмия. Еще сегодня сообщили, что в Италии обнаружено тело Альдо Моро[530].
Среда, 10 мая 1978 года
Фред передал мне письмо от Паломы. В нем говорится, что она посылает свою статью к нам в Interview. Как она пишет, ее свадьба была странной, потому что собрались все, кто много лет не разговаривал друг с другом: за одним столом сидели, например, Ив [Сен-Лоран], Пьер [Карден] и Карл [Лагерфельд]. Причем Андре Леон Толли напечатал про это четыре страницы в «Уименс уэр» и фотографии Фреда там нет.
Как мне удалось узнать, весь вечер накануне Бьянка провела с Дэвидом Боуи. Подвез Винсента до дома (такси 4 доллара), потом нужно было успеть к Ховейде: он вместе с Бруклинским музеем устроил прием в честь Хелен Хейз[531]. Мы с Фредом оказались там единственными, кто выпадал из общего ряда, все прочие были обычными музейными типажами. Хелен Хейз, между тем, выглядела великолепно. Она стала красивой старой женщиной. Одежда у нее вся разных оттенков синего – каких надо. На этот раз я уже не относился к ней плохо. А ведь когда-то терпеть ее не мог, потому что еще в пятидесятые годы она все собиралась пригласить нас, целую кучу ребят, кто день-деньской торчал в кафе «Серендипити», к себе в гости – у нее ведь был дом в Найаке на Гудзоне – и устроить вечеринку у бассейна на заднем дворе, но потом она что-то скуксилась и никого не пригласила. Я сказал ей, что мне ужасно понравился ее телефильм с Фредом Астером – хотя на самом-то деле он мне вовсе не понравился, и она ответила, что лучше и не скажешь, потому что ей самой он тоже ужасно нравится.
Четверг, 11 мая 1978 года
Утром звонил Виктор из Сан-Франциско, он сказал, что всю ночь не мог уснуть и теперь направляется в Бани. Бриджид сказала, что не раз замечала, как он – когда бывает у нас в офисе – брызгает себе на рубашку хлоро-что-то и потом посасывает это. Какое-то вещество, которое используют для обезболивания, когда делают операции. Мы с Кэтрин в четверть четвертого должны были быть у Мартина Скорсезе в отеле «Шерри Незерленд», чтобы взять интервью у него и у Робби Робертсона из «Последнего вальса»[532]. Кэтрин настолько влюбилась в Робби Робертсона и Мартина Скорсезе, что упросила Джиджи прийти и сделать ей макияж – подкрасить губы, навести тона на кожу и подвести глаза; правда, она на самом деле куда лучше выглядит без макияжа. Мы опаздывали, поэтому я дал Ронни денег (5 долларов), поскольку ему нужно было взять такси «Чеккер», он ведь вез большую картину в аптаун, – а мы с Кэтрин поехали сами по себе (такси 3,50 доллара).
У Марти большой люкс, и сам он совершенно восхитительный. Дама, которая ведает рекламой «Последнего вальса», тоже там была. Робби Робертсон появил ся лишь в пять. Еще был молодой человек по имени Стивен Принс, он играет роль этого мерзавца в «Таксисте», торговца оружием, и на самом деле, в жизни, точно такой же неприятный тип, так что ему даже не пришлось ничего играть. Марти сказал, что делает сейчас с этим Стивеном полнометражный фильм[533]: снимает крупным планом его лицо, пока тот рассказывает всевозможные истории, – он сказал, что именно я навел его на такую идею. Марти с Робби ищут дом, и я им посоветовал, куда обратиться. Получается, что это и есть его сожитель, а еще у него есть слуга – получается, что и он, похоже, создал собственную «Фабрику». Он, по-видимому, сейчас купается в деньгах, потому что они собираются потратить на все полмиллиона долларов. Марти страшно трясло, с ума сойти. От кокаина, наверное. Мы сели за столик и принялись за ланч, но проходил он странно, потому что дама-рекламщица, оказывается, только что вернулась со своего обеденного перерыва, и она лишь сидела на другом конце стола, глядя на нас, – в общем, как будто кино смотрела. А я даже не мог на нее взглянуть, поскольку страшно проголодался и ел все, что там было. У себя в офисе я ничего не ел – пытался соблюдать диету. Мы много сплетничали, я даже не знаю, что именно из этого мы сможем напечатать в журнале. Робби сказал, что знаком со мной еще со времен Боба Дилана. Я спросил его, что все-таки случилось с портретом Элвиса, который я подарил Дилану, – ведь каждый раз, когда я вижусь с менеджером Дилана, Альбертом Гроссманом, он говорит, что портрет этот у него, и Робби сказал, что в какой-то момент Дилан отдал его Гроссману – обменял на диван! [Смеется.] Он решил в тот момент, что ему позарез нужен небольшой диван, и отдал за него моего Элвиса. Наверное, это было в ту пору, когда он принимал наркотики. Очень дорого встал ему, конечно, этот диван.
Позвонил Боб, сказал, что мы должны быть в издательстве «Даблдэй» на презентации книги Лиз Смит, и мы из офиса отправились туда. Ехали мы с Джеральдин Фицджеральд, она была пречудесная и выглядела как добрая ведьма. Из-за прически. И я поздоровался с Айрис Лав. После отвез Кэтрин (2,50 доллара), пошел домой и наклеился. Джед собрался со мной на премьеру «Грека-магната». Он немного тормозил, и мы добрались туда лишь без четверти восемь (такси 2 доллара). Было удивительно смотреть фильм, в котором роли дали актерам, которые выглядят именно так, как они не должны были бы выглядеть… А вот Энтони Квинн действительно похож на Онассиса. Когда мы приехали в «Студию 54», Стиви сказал, что недавно отвез Бьянку в аэропорт. По его словам, он до того в нее влюблен, что если бы не был голубым, то втюрился бы по-настоящему, а так у него просто не встает на нее. Правда, по-моему, он [смеется] все же рад, что она уехала. И Хальстон, по-моему, тоже. Хорошенького понемножку. Стиви сказал, что они даже пошли погулять по Центральному парку в восемь утра – как дети.
Воскресенье, 14 мая 1978 года
Всю вторую половину дня работал, а за окном лило, как из ведра. Мне нельзя было ничего есть, потому что утром у меня анализ желчи, но я все же съел кусок хлеба.
Понедельник, 15 мая 1978 года
Проснулся в восемь утра, надо идти к Доку Ко к с у, начать новый курс лечения – придется принимать лекарства, чтобы избавиться от камней в желчном пузыре. Был сильный ветер, я опаздывал, шел быстрым шагом. Там эта его девица сделала рентген, но потом даже не смогла разглядеть на снимках места, где было контрастное вещество, так что понадобится делать рентген еще раз. Я из-за этого разорался на нее. Терпеть не могу рентген, ведь это из-за него – в этом я уверен – возникают раковые опухоли. А Док сейчас вообще способен думать только о приеме, который он устраивает в честь меня и Ларри Риверса. Когда я проходил приемную, там сидел Джордж Плимптон[534], у него была сенная лихорадка.
В офис заходил Пол Моррисси.
Мы смогли уйти около десяти и отправились в «Режинет», где Федерико де Лаурентис давал прием в честь окончания съемок фильма «Король цыган»[535], и этот вечер оказался из тех, где все было устроено для телевидения, чтобы получилась «хорошая картинка», и были тысячи людей, а ведь, случись там пожар, этот зал стал бы просто ловушкой, все ужасно скученно, кругом яркие прожекторы; слишком опасно устраивать там такие вечеринки. И еще этот Барри Ландау просто прилип ко мне: куда я ни пойду – он уже там, и даже если я все же придумывал какой-нибудь остроумный способ от него отвязаться, он все равно вскоре меня нагонял. Почему он так себя ведет? И что это вообще за человек такой? Ужас просто.
На этом сборище был «Мистер Вселенная»[536] – на вид ну просто Древний Рим, да и только. Еще видел там этого красавчика Эдди Альберта[537]. Шелли Уинтерс[538], которая валялась пьяная на диване, сказала мне, что я должен приобрести для нее «Неоновую женщину», ту пьесу, которая идет в «Хурра» и где играет Дивайн. Шелли и в самом деле подходит к этой роли. Мне потребовалось целых полчаса, чтобы пробраться к выходу. Очень опасно.
Вторник, 16 мая 1978 года
На такси до «Олимпик тауэр» (3,25 доллара). Хальстон создал униформу для вожатых герл-скаутских отрядов. И до чего же много дам там у него на меня набросилось. А я всего лишь сказал, что Хальстон, наверное, заработал на этом кучу денег, – а оказалось, что он все сделал бесплатно. И у всех этих дам возникла отличная возможность подешевке заполучить модель от Хальстона: брюки стоят всего 25 долларов. Он сшил форму из ткани странного зеленого цвета – притом не моего любимого оттенка, однако в результате все дамы, надевшие его униформу, выглядели весьма недурно. Потом нам нужно было уезжать, потому что мы направлялись на прием в «Ситикорп-Сентер», где отмечали десятую годовщину журнала «Нью-Йорк мэгэзин»: нам звонил его главный редактор, Джо Армстронг, чтобы позвать на это событие. Там была тьма народу. Джо Армстронг лично встретил нас, сказал, что только что случился пожар в крупном мебельном магазине – на первом этаже. На приеме была Белла Абцуг, она заявила, что соблюдает диету, но на самом деле пробовала абсолютно все, что ей подносили. Тут к нам подошли владельцы «Плэйтос Ритрит» и пригласили нас обоих приходить к ним. Мужчина сказал: «Заходите как-нибудь, просто потусуетесь час-другой, выпьете коктейль». А женщина сказала: «У нас там такие флюиды, вы не поверите тому, что увидите!» Тогда я предложил: «Давайте, Белла, а? Мы-то с вами парочка что надо, так чего мы ждем?» А она тут же подозвала своего мужа и говорит ему: «Мартин, вот Энди только что пригласил меня в “Плейтос”. Ты как на это смотришь?» Мартин на это лишь сказал что-то вроде: «Давай-давай, Белла. Развлекайся!» Но тут она сказала, что про такое явно напишут в газетах, а для нее это нехорошо.
Среда, 17 мая 1978 года
Опять ходил к Доку Ко к с у, сдавал новые анализы. Док брал кровь сам, медсестра уехала в отпуск. Он сказал, что не делал этого уже несколько лет. Я помочился в туалете, оставил им пробу на анализ в баночке. Когда уходил, заметил, что девушка-секретарша усердно печатает [смеется] приглашения на прием в саду, который Док устраивает в мою честь.
Отправился на ланч в честь Сан Шлюмберже, его организовала Мерседес Келлогг[539], дом 775 на Парк-авеню. Потом, после ланча, мистер Булгари – Николя – захотел показать мне и Бобу, как он живет, так что мы поехали к нему в гости (такси 3 доллара). Он показал нам все-все, даже все свое хранилище, и еще пообещал, что поместит у нас в журнале свою рекламу. У него есть отдельные маленькие комнатки для клиентов – люди, надо думать, не желают, чтобы видели, как они покупают драгоценности. Комнатки эти – как боксы для массажа. Он подарил мне как раз то, что мне хотелось, – серебряный ножичек для вскрывания почтовых конвертов. А вот Бобу достались три [смеется] пластинки с музыкой из итальянских фильмов.
Случайно встретил Генри Гельдцалера, который наконец вел себя со мной так же, как в былое время, в шестидесятые, – по-настоящему отвратительно. Генри теперь глава городской комиссии по вопросам культуры. Это мэр Коч его назначил.
Четверг, 18 мая 1978 года
На такси в «Кемикл бэнк» (4 доллара). Оттуда пешком в офис, где устроили большой ланч в честь Пеппо Ванини[540] и его группы осветителей из дискотеки «Ксенон», а также в честь Билли Клювера, главы – как это у него называется? – а, да: «Эксперименты в искусстве и технологии» – Е. А. Т. Я удивлен, что кинокомпания, снявшая «Звездные войны», не догадалась создать по всей стране дискотеки-франшизу «Звездные войны», хотя, с другой стороны, если подумать хорошенько, подобные вещи никогда не получаются. Обычно сделать клуб успешным удается какому-нибудь одиночке, который зазывает всех подряд, вопя что есть мочи.
Вторую половину дня работал над некоторыми картинами. Все вокруг меня в это время только и говорили о крупном аукционе, назначенном на вечер, там были и мои картины, которые Питер Брент выставил на продажу. Боб был ужасно расстроен, что его не пригласили на вечеринку к Диане фон Фюрстенберг, которую она устраивает в честь не то Сью Менгерс, не то Барри Диллера. Фреда тоже не пригласили, так что мне придется идти туда одному. Наклеился для Дианы (такси 3 доллара).
Боб ходил на аукцион, и он позвонил мне, пока я был у Дианы: рассказать, что большая «Катастрофа» ушла за 100 тысяч долларов, а вот Мао среднего размера купили всего за 5 тысяч. Ну, это все, на самом деле, еще неплохо, и мы, как я ему сказал, пока что можем бездельничать – я испытал облегчение, что картины были проданы за приличные суммы. Наверное, сейчас никто не хочет покупать на аукционах, потому что это невыгодно.
У Дианы вечно одна и та же еда. Это какое-то дежавю. Тот же самый китаец готовит те же самые яичные рулеты и тот же самый шоколадный кекс – вечно одно и то же.
Пятница, 19 мая 1978 года
В клубе Унион-Лиги[541] устроили прием в честь пятнадцатой годовщины супружества Тома и Банти Армстронгов, и туда пригласили Фреда, но вместо него пошел Боб. Ехали до 69-й стрит и Парк-авеню, где находится клуб (такси 4 доллара). Гости были все, как один, белые протестанты англо-саксонского происхождения – WASP-ы. В приглашении говорилось, что будут танцы, но, по-моему, все приглашенные решили, что это также означает «ужин», поэтому все были ужасно голодны, однако еду не подавали.
Там был Лео Кастелли, и он сказал, что фирма BMW запускает сейчас новую модель, и мой дизайн использовать не будут – ведь я выполнил его для их прежней модели, однако они хотят, чтобы я приехал 20 июня в Париж, чтобы раскрасить новый автомобиль. Там был Питер Брент, у него совершенно счастливый, по-настоящему довольный вид, ведь он теперь избавился от всех моих картин. Еще Лео сказал мне, что на аукционе все картины скупила семья де Менилов – Франсуа купил «Банку супа» за 95 [тысяч долларов], миссис де Менил купила «Катастрофу» за 100, а Филиппа – «Похороны» за 75. Значит, это хорошо. И Джед тоже был. Все женщины у этих WASP до того безвкусно одеты… А помещения в клубе прекрасные, там замечательные старинные картины. Я сидел с Филиппом и Дороти Перлстайн, и мы трепались о прошлом. Еще были супруги Гилман. Уехал оттуда в час ночи.
Четверг, 25 мая 1978 года – Цюрих
Поднялся в семь утра, мечтая о яйцах всмятку, дал официанту чаевые (2 доллара). Купил газеты (1 доллар). Отправился в «Кунстмузеум», местный художественный музей, на пресс-конференцию (такси 4 доллара). Выступать было не нужно, меня просто фотографировали. Смотреть ретроспективу собственных работ очень трудно, и я лишь притворялся, будто разглядываю то, что там развесили на стенах. Я не в силах видеть собственные старые работы. Они устарели. Пришлось ставить автограф на большом количестве «Банок супа», на моих портфолио и всякое такое. На это ушло примерно два часа. Питер Брент так и не прислал принадлежавшие ему мои картины.
Пятница, 26 мая 1978 года – Цюрих
Позвонила Полетт, сообщила, что выставка получилась, на ее взгляд, совершенно замечательная. А потом я позвонил Бобу в офис, и у него было ужасное настроение, но только он мне так и не сказал, в чем дело. Томас Амманн повез нас в гей-бар «Мэн» (такси 3,50 доллара). Там одни драг-квины, подпевают, слушая американские пластинки. There’s No Business Like Show Business[542]. Нас с Фредом чуть не стошнило.
Пробыли там всего несколько минут. Потом мэр города пригласил меня на большой прием в старинном замке, где-то за городской чертой, туда мы и поехали. Там собралось все общество Цюриха (такси 4 доллара).
Воскресенье, 28 мая 1978 года – Нью-Йорк
Мое расписание полностью нарушено из-за смены часовых поясов. Звонил Боб из Нантакета. Он извинился, что накануне странно разговаривал со мной по телефону – это все из-за того, сказал он, что его в тот день ограбили: он после «Студии 54» отправился в «Кейв», и двое тамошних парней забрали себе все его украшения – но один из них все-все вернул ему на следующий день. Боб сказал, что перестал принимать наркотики, и спиртного он тоже больше не пьет.
Да, и еще вот что: Марина Скьяно всем разнесла, что Диана Вриланд и Фред ужасно поссорились в Париже, перед баром «Нью Джимми». Когда он снова появился в офисе, он мне что-то про это сказал, но, как мне показалось, он имел в виду, что они о чем-то поспорили. На самом же деле Диана действительно стукнула его, причем Ив Сен-Лоран попытался помочь им, но она ему сказала: «Не лезь, это наши с Фредом дела!», а сама была вся в слезах и всякое такое. И все ведь оттого, что она ревнует его к Лейси Ньюхаус, потому что, как она думает, Фред трахает Лейси, тогда как, по-моему, она хочет, чтобы он трахался с ней. Представляешь? Это безумие.
Новый номер Interview выглядит хорошо. На обложке – Палома, а внутри – пятнадцать страниц рекламных объявлений.
Ховейда давал званый ужин в честь миссис Сафра в гостинице «Пьер» (такси 3 доллара). Мы поднялись в огромные шикарные апартаменты, они находятся в самой гостинице. Я сидел рядом с Мими Эррера под картиной Мазервелла. У нее был бриллиант в сорок каратов. А бедняжка Джина Лоллобриджида, по-моему, оказалась единственной из гостей на этом приеме, у кого драгоценности не настоящие. Фальшивые изумруды. У нее действительно большая грудь. Надо мне будет взять у нее интервью. Я ей сказал, что ей нужно связаться с Дино ди Лаурентисом. Она сказала, что не знакома с ним и что сейчас зарабатывает на жизнь фотографией, и притом как фотограф-профессионал. Тост сказал тот самый человек, с которым мы были знакомы в шестидесятые, – Карлос, тот, который всегда твердил, будто Эди [Седжвик] украла его ковер из леопардовой шкуры. Помню, как он даже прислал какую-то графиню к нам на «Фабрику», это еще на 47-ю улицу, – чтобы она попыталась вернуть эту шкуру. Но когда я сейчас, понимаешь, вспоминаю все это, мне кажется, что Эди и вправду стащила шкуру у него – ну, смеха ради, конечно.
Понедельник, 29 мая 1978 года
Поехал к Дэвиду Бурдону, чтобы немного посплетничать, поболтать обо всем, что происходит в мире искусства (такси 2 доллара). Здание, где живет Дэвид, находится на 10-й улице, прямо в центре уличной художественной ярмарки, которую устроили сейчас в Гринвич-Виллидж, и Дэвид из-за этого расстроен – слишком уж много туда приперлось всех этих весельчаков-«худи-дуди»[543]. Мы отправились пешком на ланч в ресторан «Уан Фифс» и по пути увидели Патти Смит в шляпе-котелке, она покупала еду для своего кота. Я позвал ее с нами, думая, что она откажется, но она сказала: «Отлично, идем!» Когда мы вошли в ресторан, там была Фрэн Лебовиц, бестселлер-номер-один, она сидела с Лиз Робинсон. «Уан Фифс» забавное место – там светло, и стены обиты мебельным ситцем.
Патти не собиралась слишком наедаться и съела лишь половину моего ланча. Сказала, что ей нравятся блондины, и она хотела бы, чтобы у нее случился роман с блондином. Я же тем временем думал лишь о том, что от нее пахнет немытым телом – она бы весьма неплохо выглядела, если бы помылась и немного привела волосы в порядок. Она все еще худа. Она теперь рисует и пишет стихи, это берут в одной галерее. У Роберта Миллера. Она сказала, что родила ребенка, – и это главная причина, по которой она уехала из Нью-Джерси, и еще она сказала, что ребенка взяла на воспитание одна семья с Риттенхаус-сквер. Она называла ребенка «ребенок», и Дэвид спросил ее, кто все же этот «ребенок», и Патти ответила: девочка. Она мне очень напоминает Айви[544] – одни понты. Она рассказала, что приехала в Италию в тот день, когда похитили Моро, и что на итальянском телевидении в тот день были две большие новости: она и Моро. По ее словам, она совсем не принимала наркотики в шестидесятые годы и начала принимать их лишь недавно, причем исключительно для работы.
Но, как бы то ни было, я пожалел, что из-за нее у нас с Дэвидом не состоялся этакий ланч двух закадычных подружек и я не узнал никаких сплетен (ланч 35 долларов). Патти живет над рестораном «Уан Фифс», так что она потом пошла к себе, а мы с Дэвидом двинулись в «Мейс», чтобы купить канцелярские товары для офиса (32,89 доллара, 2,79 доллара). Я устал от всей этой ходьбы под жарким солнцем.
В доме на 66-й улице у меня проблема с горячей водой: система перегревается, протекает, и я уже представляю себе, какой может случиться взрыв, а водопроводчик все никак не приходит.
Вторник, 30 мая 1978 года
Позвонил Доку Коксу и хотел спросить у него про это лекарство для желчного пузыря, но его нет на работе – наверное, слишком занят сейчас, организует вечеринку у себя в саду.
Позвонил Франсуа де Менил, пригласил нас с Фредом на ужин, однако потом перезвонил и сказал, что поужинать с нами не сможет и вместо этого приглашает на коктейли. Он только что вернулся из Голливуда, где подписал контракт с одной дамой, ее зовут Ханна Вайнштейн, на постановку четырех фильмов, и мы собирались поговорить с ним о кино (такси 4 доллара). Франсуа несколько располнел и выглядел счастливее, чем прежде. Рассказал, что его мать начала создавать музей и выделила на это пять миллионов долларов. Господи, как же удивительно, когда у тебя столько денег, – и какая это абстракция. Сиди потом и думай, как бы их творчески использовать. Мы провели время с ним до половины девятого.
Начал смотреть по телевизору «Документы Валачи» с Чарльзом Бронсоном в главной роли[545], задремал, и вдруг послышался голос: «Откройте, это полиция, отдел наркотиков!» – мгновенно проснувшись, я бросился к окну… Лишь спустя секунду я понял: голос-то – из телевизора. Страшно подумать, что когда спишь, снится то, что показывают по телевизору, – все ведь так реально. Я на мгновение действительно поверил, что ко мне пришли из отдела по борьбе с наркотиками.
Среда, 31 мая 1978 года
В «Особняке Грейси»[546] устроили какое-то мероприятие. Я выехал в половине седьмого, но движение было кошмарное, и я добрался туда только через час (такси 5,50 доллара). Мэра еще не было, а был глава городской комиссии по вопросам культуры, Генри Гельдцалер, и он первым делом сказал: «Ни одной твоей картины у меня тут нет». У него там есть Боб Индиана, еще Джордж Сигал и куча всяких других холуев. Выглядело так, будто все это работники городского отдела соцобеспечения.
Четверг, 1 июня 1978 года
Сегодня, оказывается, день рождения Кэтрин. Как раз позвонил Робби Робертсон из The Band, он хотел, чтобы я сделал рекламный плакат для «Последнего вальса», и мы с Фредом собрались поехать к нему в отель «Шерри Незерленд», чтобы все обговорить, и когда Кэтрин об этом узнала, она сказала, что вот и подарок ей на день рождения. В общем, мы все отправились к нему на такси в половине седьмого, но движение было плохое, кругом пробки (4 доллара).
Мы поднялись в номер Скорсезе-Робертсона – Марти был в Риме, поехал навестить [смеется] могилу Роберто Росселлини. Робби налил нам шампанского, а потом все было, как обычно: они всегда говорят: «Ну, вы ведь сделаете для нас киноплакат, а мы его потом продадим, чтобы вам заплатить, разве это не здорово?» И все это на этаком жаргоне, с хиппи-словечками. А все вообще слишком стеснялись говорить про деньги, и в конце концов Фред все же сказал: «Слышь, чувак, а какой тогда, собственно, у Энди в этом интерес?» [Смеется.] Ну да, так и сказал – «чувак». Кстати, слуга, который открыл нам дверь, – это тот самый парень, про которого Марти делает фильм: Стивен Прайс. Потом на такси мы добрались до Сюзи Франкфурт (3,10 доллара). Фред и Кэтрин сильно поцапались, потому что она всячески ругала евреев, снова сказала, что если б только Гитлер победил… Фред на это заметил: как ей только не стыдно все это говорить – ведь она приехала в гости к евреям. А я и не знаю наверняка, еврейка ли Сюзи? То есть, я хочу сказать, теперь она католичка – она же крестилась в этом году. Но только зачем ей нужно было становиться католичкой, если она не была верующей иудейкой? Не знаю, но думаю, что у нее просто-напросто не все дома.
Отправились на такси к Эберштадтам (2 доллара). Когда приехали туда, там были только лорд «Бруки»[547], Харрисон Форд и Эрл Макгрэт. Фред вдруг стал приставать ко мне, все пытался меня расцеловать, и я не пойму, отчего это, – он вел себя так, будто напринимался наркотиков, странно и непонятно. А Кейко Каримати сломала старинные щипцы для орехов, они развалились на три части, и мы не знали, надо ли сказать об этом хозяевам. Потом Кэтрин уронила бокал с шампанским, а через минуту и Фред тоже, повсюду стало мокро от шампанского, валялись осколки, так что все это было крайне неловко. Они нас, наверное, больше никогда к себе не пригласят.
Пятница, 2 июня 1978 года
Роберт Кеннеди-младший выступал по телевидению в связи с десятой годовщиной покушения на жизнь его отца, значит, уже прошло десять лет и с того момента, когда покушались на меня: в него ведь стреляли на следующий день после меня. Он, Роберт-младший, только что прожил две недели в доме Фреда. С этой девицей Фрейзер – Ребеккой. Они сильно влюблены друг в друга.
Суббота, 3 июня 1978 года
Случайно встретил на улице Дино Фабио, того самого, кто продал дом в Лос-Анджелесе арабам, я с ним познакомился в Милане, где у него был дом, окруженный пулеметчиками. Пока я с ним разговаривал, человек пять кричали мне из проезжающих машин, называя по имени, и на него это произвело большое впечатление. Один сказал: «Меня зовут Энди Анка, и я лично приглашаю вас в “Копа”». Это брат певца Пола Анки, но я пока что не знаю, кто он и чем занимается.
Фред рассказал мне, что произошло, когда я уже ушел в четверг, а он остался в обществе Фредди и Исабел Эберштадт. Фредди принялся ему за что-то выговаривать – может, в связи с Ненной или еще по какому-то другому поводу – и Фред вдруг разрыдался, он не был в состоянии справиться с собой, никак не мог остановиться. Пришлось Исабел и Фредди отвезти его домой. Фред был весь тот вечер в таком странном настроении.
Эверил Мейер сказала мне, что ей скучно, что хотелось бы хоть чем-то заняться, и тогда я пригласил ее поработать у нас в офисе. Я попросил ее делать это на добровольных началах. Она должна будет прийти в понедельник, однако едва ли это случится. Она слишком богатая.
Воскресенье, 4 июня 1978 года
Смотрел по телевизору церемонию вручения наград «Тони» и параллельно говорил по телефону с Бриджид. Там, на церемонии, присутствовали Лайза с Хальстоном, она получила награду за лучшее исполнение песни в мюзикле, и когда назвали ее имя, Стиви Рубелл даже подскочил на своем кресле – он сидел рядом с Хальстоном. Ее соперницами были Эрта Китт из «Тимбукту» и Мэдлайн Каан из «Двадцатого века».
Кэтрин позвонила и сказала, что Стив Аронзон прошлой ночью пришел к ней домой – просто та дама, которую он собирался навестить в Саутгемптоне, не разрешила ему привезти с собой его большую собаку, и тогда он вообще к ней не поехал; в общем, они с Кэтрин провели время вместе, и оба были в подавленном состоянии. Кэтрин влюблена в Тома, но не хочет ехать в Монток и оказаться там в роли прислуги, а Том не желает серьезных отношений, причем сама она тоже как-то раз сказала мне, что никогда и ни за что не будет серьезно воспринимать их отношения, однако это ведь вовсе не так – вот она и страдает. А Маргарет Трюдо сбежала с Джеком Николсоном или что-то в таком роде. Мы же разочарованы: если была вечеринка, где отмечали награду Лайзы, то нас туда не пригласили. Ну да, наверняка отмечали.
Понедельник, 5 июня 1978 года
Ходил по Мэдисон-авеню, раздавал номера Interview. Люди меня уже узнают, причем все думают, что я – продавец газет и журналов (такси 3,50 доллара). В офисе работал до 18.40, потом поехал домой (такси 3,50 доллара), наклеился и отправился в «Карлайл» (такси 2,25 доллара) – оттуда нужно было забрать Джерри Холл и отвезти ее на ужин, который Ховейда давал в честь брата шаха, это в конце Манхэттена, в «Уиндоуз он зе Уор лд».
Дверь мне открыл Мик. Я не думал, что он будет в номере. Он собирался ехать на север штата, в Вудсток. Я спросил его, правда ли, что он купил там участок в двести акров, и он ответил, что нет, неправда, что он просто живет там в двух шагах от свалки. Он показал мне их новый альбом, и обложка выглядит хорошо, она выдвижная, с отверстиями, и все они снова предстали в женском обличии! Ну надо же!
После того как мы уехали из «Карлайла», я сказал Джерри, что Мик, по-моему, совершенно испортил обложку альбома Love You Live, которую я для него сделал, потому что текст написал там сам, от руки, повсюду – а у него очень крупный почерк. Если бы он не испортил ее, молодежь, покупая диск, приобретала бы хорошее произведение искусства. Стиви удалось внедрить в колонку Эрла Уилсона мысль, будто Бьянку «так сильно тронула» песня Miss You, что она якобы «приостановила процесс развода» – а вот Джерри сказала мне, что песня на самом деле адресована ей. На ней было то же самое зеленое платье от Оскара де ла Ренты, что и в предыдущий раз, когда мы с ней выходили в свет, но когда мы оказались вместе в лифте, я почувствовал, как пахнут ее подмышки, как будто она не приняла душ перед тем, как одеться к вечеру. Что ж, видимо, Мику нравятся ее запахи. Я не заказал лимузин, но ей это было безразлично. Я рассказал Джерри, что звонила Барбара Аллен – из Англии, куда она отправилась с Брайаном Ферри. Брайан не вернул Джерри ее вещи, когда она ушла от него к Мику, – он сказал, что оставляет их у себя, потому что знает: она к нему вернется – и вот после того, как Барбара однажды у него побывала, она рассказала Джерри, что примеряла ее платья, а это Джерри очень огорчило, хотя она и сказала, что хорошо бы Брайан и Барбара стали парой (такси 10 долларов). Около Всемирного торгового центра подул сильный ветер, так что запахи Джерри меня совершенно обволокли. Мы взлетели на 107-й этаж, у нас даже уши заложило. Из-за брата шаха Ирана кругом были парни из секретной службы, и Питер Бёрд сказал, что и официантка и бармен тоже «оттуда», потому что он слышал, о чем они говорили друг с другом, пока ехали наверх. А Ховейда до того запал на Джерри, что заставил ее поцеловать его в губы. Еда была паршивая, а закат великолепен. Все вокруг пытались «прищучить» Джерри. По дороге домой, в лимузине, который нам удалось взять прямо у выхода, она поведала мне о своем отношении к вопросу вопросов: как удержать мужика. Она сказала: «Даже если в распоряжении у тебя всего две секунды, надо забыть обо всем на свете и сделать ему минет. Тогда он ни с кем больше не захочет секса». Еще она сказала: «Я знаю, что с тобой-то я могу обо всем этом говорить [смеется], потому что ты никому не протрепешься». Она такая смешная, говорит такие глупости. Но ведь, с другой стороны, она же способна отбарабанить имена всех-всех, с кем встречалась в Иране, когда туда ездила. Да, разговаривать с ней – точь-в-точь как в свое время с Джейн Форт[548] (лимузин 20 долларов).
Вторник, 6 июня 1978 года
Адриана Джексон и Кларисса Риверс и еще принцесса Марина чего-то – может, Греции – пришли к нам в офис на ланч (такси в даунтаун 3 доллара) и тут же принялись рассказывать, как накануне вечером ходили к одному врачу, который делает оздоровительные клизмы; а к нему уже обращались и Сэм Грин, и Кенни Лейн, и Максим, причем он же [смеется] еще и предсказывает будущее. И они все вглядывались там у него в хрустальный шар, только никто ничего не смог увидеть: шар запачкан какой-то гадостью и грязью, плюс все это происходило при свечах. Этот человек сказал Никки Уэймут, что предвидит авиа катастрофу, и она все равно полетела потом на «Конкорде», хотя и тряслась от страха, – и никакой катастрофы не было. Несмотря на это, они все говорят, что пойдут к нему снова. Ну как же так? Как можно идти, если знают, что предсказание его не сбылось?
Заходил также Кристофер Сайкс[549], он спел нам – и фальцетом, и оперным голосом – разные тексты из газеты: я всегда хотел научиться этому. Он спел заметку о том, как девушка ходила к дантисту-эротоману, и потом другую – про цыпленка. Я сказал ему, что готов быть его менеджером, что сниму для него зал в «Рино Суини» и еще в «Трэкс»[550], однако он заявил мне, что исполняет все это только для друзей. Еще один бедняк-богач, этот юноша из Англии. И как раз в «Трэкс» Том Салливан сказал Кэтрин, что хотя они с ней, само собой разумеется, пара, однако не стоит так уж демонстрировать это при посторонних, поскольку тогда сильно ограничиваются его шансы с другими девушками. Помощник Руперта сказал мне, что у геев больше не котируются блондины, и в самом деле – сейчас там верховодят такие «горячие угольки», как Виктор. Сегодня открывается новый клуб под названием «Ксенон». Стиви позвонил Бобу и попросил его сходить к ним на разведку.
Среда, 7 июня 1978 года
Утром в офис позвонил какой-то человек с иностранным акцентом и сказал, что сегодня вечером будет заложена «бомба на вечеринке». И мы никак не могли сообразить [смеется], на какой именно вечеринке. У меня даже голова заболела. Мы ведь собрались пойти на вечеринку у Фьоруччи[551], потом в ресторан «Барбетта»[552] и после него в МоМА.
Заголовок на обложке «Виллидж Войс» на этой неделе гласит: «“Студия 54” и мафия»; и когда Боб позвонил Стиви, чтобы пригласить его на ужин, Стиви сделал вид, будто делает нам очень большое одолжение: «Ну ладно, приду, я ради Энди готов что угодно сделать…»
Завершили мы этот вечер у Хальстона (такси 4 доллара). Стиви собирался туда прийти, и Кэтрин сказала, что мы должны доказать свою верность ему именно сегодня, когда его конкуренты открывают новый клуб. Стиви сказал: «Ну так поехали в Студию». А там – яблоку негде упасть.
Да, забыл сказать: пару дней назад Док Ко кс сказал мне, что, по мнению доктора Джейкобса, все же лучше не принимать это новое лекарство – то, которое растворяет камни в желчном пузыре, потому что мои камни слишком твердые.
Воскресенье, 11 июня 1978 года
Ходил в церковь, потом купил журналы (6 долларов) и поехал в офис (такси 3 доллара), потому что Руперт должен был привезти туда мои работы из серии «Цветы». Я решил, что не буду подписывать подделки, которые стали появляться повсюду в Европе, – все то, что, как нам говорили их владельцы, они купили у Джерарда. Может быть, мне стоит сделать новые и обменять их на подделки? Не знаю даже, подумаю. Отвез Руперта домой (такси 3,50 доллара) и остался потом у себя, никуда не пошел.
Да, забыл рассказать, на прошлой неделе, когда мы с Джедом шли по Мэдисон-авеню, мы столкнулись с Дастином Хоффманом, он был бородатый, с маленькой девочкой[553]. Он выносил очень много пластинок из дома позади дома супругов Серф[554], в котором он и его жена Энн живут, и нес все это до 75-й улицы. Я не знал тогда, что он выехал из своего дома, – я только что прочитал об этом в газете.
Вторник, 13 июня 1978 года
Когда я появился в офисе, там уже была Филлис Диллер[555] вместе с Барри Ландау – они пришли к нам на ланч. Выглядит она старой, но она великолепна. Я не думаю, что подтяжка так уж ее омолодила, но, может быть, я не прав. Эверил пригласила свою мать, Сандру Пейсон, и еще брата, Блэра Мейера; еще там был Джон Райнхолд.
Отвез Винсента до дома (такси 4 доллара), а потом мы с Джедом поехали на другом такси (4,50 доллара) на премьеру кинофильма «Бриолин». К нам подошел Эдд Бернс[556] – поздороваться, а потом и Рэндал Клайзер, режиссер фильма. Оказалось, что он – тот самый юноша, который писал Джеду письма из Калифорнии и потом стал вторым ассистентом режиссера в фильме «Жара», Пол и Джед снимали его в Лос-Анджелесе в 1972 году.
Был и толстяк Аллан Карр. Какой же он кругленький: кажется, толкни его, он и покатится. Кэтрин пришла со Стиви Рубеллом, который был холоден со мной, надо думать, потому, что прочел в журнале «Нью-Йорк», что я будто бы выстоял очередь, чтобы попасть в клуб «Ксенон», – а ведь это полная чушь. Фильм отличный. Траволта так хорош, что слов нет. В некоторых ракурсах он похож на черепаху, однако если ракурсы удачные, он прямо-таки новый Рудольф Валентино. Стоккард Ченнинг, между прочим, очень недурна собой, вот только одна сторона ее лица выглядит лучше, чем другая. Мы прошлись до «Студии 54», – на вечеринку в честь премьеры фильма, и вошли через заднюю дверь, там, где припаркованы все автомобили пятидесятых годов и где обслуга откачивает бензин из баков, потому что, по-моему, заезжать на стоянку во дворе на автомобиле с полным баком нельзя. Позади нас был Джон Филип Ло. Раздавали бриолин для волос, и так приятно пахло – гамбургерами и хот-догами, прямо как в пятидесятые. Познакомился с мистером Натаном из компании «Натанс»: он и его жена работали за стойкой с хот-догами.
Воскресенье, 18 июня 1978 года – Лондон
Остановился в отеле «Дорчестер», в просторном некрасивом номере-люкс в испанском стиле, его окна выходят в парк. Забежал в «Сотбис» посмотреть выставку коллекции фон Хирша[557], она ведь крупнейшая после коллекции Скалла[558].
Понедельник, 19 июня 1978 года – Лондон
Ланч в «Ла Фамилья». Крис Хемфил зашел, чтобы выпить с нами кофе. Ему всегда удается ляпнуть что-то совершенно ненужное. На этот раз, прямо при Бьянке, он спросил меня: «А когда выйдет обложка с Джерри Холл?» Пошли прогуляться по Кингс-роуд. Фред принялся искать клиентов, пытаясь продать автограф Бьянки и мой автограф за 50 пенсов, однако никто вообще не проявил интереса. Бьянка от этого невероятно сконфузилась. На балу в «Тэрф-клаб»[559] Фред совсем уже обалдел: он стал плакаться, что девятнадцатый век уже прошел, что тогда было сотворено столько прекрасного, а теперь все создатели этой красоты уже перешли в мир иной – в общем, в результате какая-то девушка увела его куда-то, чтобы он побыл там один. Мы с Бьянкой сидели наверху. Позже мы узнали, что по дороге в гостиницу Фред зашел в какой-то бар и там познакомился с пятью шотландцами, которые в конце концов украли его ботинки, выставленные у двери его номера в коридоре.
Вторник, 20 июня 1978 года – Лондон
Девушки-телефонистки в отеле «Дорчестер» такие умницы, такие молодцы. Одна из них сказала: «Вам звонит одна дама, утверждает, будто она – миссис Джаггер. Будете с ней говорить?» Я сказал: «Буду», однако как только я произнес: «Алло!», девушка нас разъединила. Телефонистки отслеживают каждый звонок, и они в любой момент знают, где ты находишься, им даже не нужно специально наводить справки. Ну то есть если бы британцы были самыми главными в мире, все работало бы, как часы. Лондон на этот раз оказался очень забавным, куда лучше, чем в Нью-Йорке в шестидесятые. Правда, все эти замечательные люди, они ведь приехали сюда только на эти две недели разных открытий и событий, так что…
Во время ланча мы принялись подначивать Бьянку, сказав ей, что газеты каким-то образом разнюхали про то, как Фред пытался продать ее автограф на Кингс-роуд и никто его не купил, и она поверила, да так, что опять расстроилась. Никки Хэслем устроил для нас запоминающийся прием, он по-настоящему отплатил нам за то, как мы принимали его в Нью-Йорке. Это было в доме Пэт Хармсворт[560] на площади Итон-сквер. Ее муж – владелец Esquire, «Сохо ньюс» и «Ивнинг стэндард». Англичанки удивительно красивы, я даже не пойму, откуда в Англии столько людей с аристократической внешностью. Я прекрасно провел время, разговаривая на всякие скользкие, непристойные темы с Клариссой Баринг, а еще говорил с одним человеком, который сообщил мне, что именно он изобрел кровать с водяным матрасом, но только сейчас все уже ее скопировали, поэтому он разрабатывает кровать с парящим, облачным матрасом. Супруги Гилман приехали в Лондон в связи со скачками в Аскоте, и Сондра без конца говорила только об одном [смеется]: «как бы познакомиться с королевой Елизаветой». Я разговаривал со вдовой Лоренса Харви[561]. Джимми Коннорс[562] был мил и забавен, он подходил к каждой девушке и спрашивал, не хочет ли она поехать к нему домой и потрахаться. Фред по-прежнему ведет себя крайне странно: снова пытался целовать меня, забраться ко мне в кровать – у него будто мозги поехали.
Побывали на вечеринке у Ноны Гордон Саммерс в ее доме «Глиб-плейс»[563]. Она купила несколько домов, стоявших позади зданий, которые выходили на улицу, а потом все перестроила, превратив их в один большой дом под стеклянной крышей. Раньше она мне совсем не нравилась, а вот теперь понравилась. Она элегантна и изящна. Она устроила вечеринку в честь Боба Дилана, и Бьянка восторгалась им изо всех сил, расписывала, как он за нею приударяет. Он припарковал свой автобус снаружи. Нона сказала ему, что он должен купить у меня картину, и тут он признался, что у него уже была моя картина – «Серебряный Элвис», которую я ему подарил, а он ее обменял на диван. Значит, все, что Робби Робертсон рассказал мне несколько недель назад, чистая правда. Потом Дилан сказал, что если бы я подарил ему еще одну картину, он бы ни за что так с ней не поступил. Он без конца знакомил меня с девушками, которые его окружали, – по-настоящему красивые, вроде как активные лесбиянки, в доме Ноны они лежали повсюду прямо на полу. Все похожи на Рони Блэкли[564]. Как будто мы попали в «Тысячу и одну ночь» – у Ноны весь дом именно в таком духе. Позже Бьянка пожаловалась, что Дилан хотел отвезти ее на своем автобусе, а она была оскорблена, что он не вызвал для нее лимузин.
Среда, 21 июня 1978 года – Лондон
Сели читать газеты и глазам своим не поверили: в «Ивнинг стэндард» в самом деле написано, что Фред пытался продать автограф Бьянки. Позвонили в отдел обслуживания гостиничных номеров – никто не взял трубку. Поехали на такси (4 доллара) на пресс-конференцию в Институт современного искусства (ICA). Огромные толпы народа, выставка организована просто ужасно. Дал двадцать интервью и позировал для фотографий. Потом мы отправились к Маргерит Литтман на ланч, чтобы встретиться с Роком Хадсоном[565], однако его самолет не приземлился вовремя, а мне нужно было возвращаться, чтобы дать еще несколько интервью. Маргерит изобрела великолепный десерт – шоколадный суп! Это апельсиновый сок, «Гран Марнье» и шоколад, все горячее. Вернулся в гостиницу (такси 4 доллара).
Открытие моей выставки в Институте современного искусства. Кругом тьма панков. Мы с Энн Лэмтон пошли в кафетерий, где играла панк-группа, и нам понравилось. Потом Фред организовал небольшую вечеринку в отеле «Дорчестер», в одном из его ресторанов, однако туда пришли сорок пять человек. Появился Рок Хадсон, он был со здоровенным мужиком, своим шестидесятилетним бойфрендом. Смешно, когда у них бойфренды старше их самих. Томас Амманн сфотографировал Рока, и Року это не понравилось, но Фред сказал, что Рок зануда, так или иначе. Появился Джек Николсон, он сейчас в Лондоне, снимается в фильме «Сияние», а мы, наверное, забыли пригласить Шелли Дюваль[566]. Все курили марихуану, а потом пошли по клубам – «Эмбасси-клаб», «Трэмпс», «Аннабел». Я, правда, здорово устал.
Четверг, 22 июня 1978 года – Лондон – Нью-Йорк
В Лондоне было слишком чудесно, мне нужно было скорей уезжать. А Фред с Бобом еще на некоторое время остались. Никки Хэслэм устроил славный ужин в честь Фреда, это было в каком-то ресторане на Кингс-роуд. Мне кажется, что Фред в самом деле очень часто встречается с Дианой Вриланд. То есть мы и без того часто видимся с ней, но он потом остается после нашего ухода и проводит с ней еще больше времени. И я никак не пойму, отчего это она не заболела раком? Она ведь красит волосы уже лет семьдесят, не меньше. И я спросил ее, почему у нее нет морщин на лице, и она сказала, что следует своей жизненной философии – заниматься тем, чем она и занимается.
Летел на «Конкорде» с Ричардом Вайсманом. Приехал домой, наклеился, съездил в банк (такси 5 долларов). Весь день чувствовал усталость. Винсент уехал в Монток, он сказал, что мистер Винтерс больше не хочет у нас работать – ему, наверное, не нравится, что там поселился Том Салливан. Звонил Виктор, сказал, что он снова работает с Хальстоном, что они снова по-настоящему хорошие друзья, что у него теперь есть свой лимузин и он ездил на нем за покупками и что жизнь снова прекрасна.
Понедельник, 26 июня 1978 года
А я говорил, что недавно столкнулся с Сириндой Фокс? Думаю, она сделала большую ошибку, когда ушла от Дэвида Джохансена к этому парню из Aerosmith, потому что как раз Дэвид очень далеко пойдет. Послал Криса Макоса купить фотоаппарат «Коника» (175,55 доллара) – в нем встроенная вспышка, я думаю, что это будет великолепно, и еще есть автофокус. Поехал на вечер с Мартой Грэм в Линкольн-центре (3 доллара). Марта вышла на сцену и целый час говорила – она любительница поболтать. На ней было красивое темно-зеленое платье от Хальстона, с ярко-зеленой подкладкой, однако внимание отвлекали белые перчатки, которые она надела, чтобы закрыть свои руки. Хальстон, наверное, пытается сейчас сообразить, как быть с этим.
Первый номер представления был скучным, однако декорации делал Ногути[567]. Сходил в буфет выпить коктейли (10 долларов). Потом вернулся на второй номер программы – и в нем тоже декорации Ногути, они были там лучше всего, потому что сам номер тоже оказался скучным. Снова сходил в буфет, на этот раз коктейли с двойным и тройным виски (20 долларов). Третий номер программы назывался «Филин и кошка», и в нем танцевала Лайза. Очень хорошее выступление, и если бы она пела, было бы еще лучше. После всего этого на сцену поднялся Хальстон.
Вторник, 27 июня 1978 года
Встречался с мистером Каном насчет его портрета. У него большой нос, и я сделал его поменьше, однако когда он это увидел, то решил, что ему больше понравился бы его настоящий, довольно крупный нос и что я должен, соответственно, сделать его большим. Он спросил свою жену: «Как по-твоему, дорогая? Пусть будет вот такой, здоровенный шнобель?» и она сказала: «Дорогой, это ведь твой шнобель, и я, например, его обожаю, а ты сам как хочешь, так и делай».
Четверг, 29 июня 1978 года
Договорился с Труменом, что во время ланча встречусь с ним и с его бойфрендом Бобом Макбрайдом, чтобы обсудить Interview. Доехал на такси до ресторана «Ла пти мармит» на 49-й улице, в отеле «Бикмен Тауэрс» (4 доллара). Трумен сказал, что он снова начинает приходить в нормальное состояние, и когда я ему поверил, он сказал, что я [смеется] «слишком наивный». Трумен бурно жестикулировал. Я записывал наш разговор на магнитофон, и мы трепались в течение всего ланча.
Он сказал, что после ланча поедет к своему психоаналитику, и я спросил его, к чему такому, как он, еще и психоаналитик, и Трумен ответил, что это, мол, его старый приятель и он не хотел бы обижать его – ведь тот обидится, если он перестанет к нему ходить.
Вид у Трумена был вполне дурацкий, в ботинках с открытым носком, без свитера, и он сказал, что только что решил: будет отныне носить вообще что попало. Он рассказал, как Иссей Мияке прислал ему пальто, которое он едва натянул на себя, – и о нем тут же написали во всех газетах, когда он появился в этом пальто в «Студии 54», да еще в белой шляпе. Мы много выпивали, это было очень забавно, и вот наконец дело дошло до того, почему Трумен меня пригласил. Боб Макбрайд, про кого Трумен говорил, что тот писатель, а мы все никак не могли сообразить, что же он все-таки делает в этой жизни, теперь занялся скульптурой. Он ушел от жены и детей.
Мы пошли домой к Трумену, это на площади ООН. Он там сделал ремонт, но его бульдог уже сорвал все пуговицы и всю бахрому на мебели. В конце концов Боб Макбрайд вынул свои… игрушки. Произведения. Это были небольшие вырезки, вроде аппликаций, какие делают в детском саду. Понимаешь? Ну, вроде кружочков, и ты наклеиваешь еще один кружок на него, а потом делаешь шестиугольники и всякое такое. Вот это он и делает. И они хотели, чтобы я помог им найти для этого галерею. Я сказал, что они только что разминулись с Лео Кастелли, он уже уехал из Нью-Йорка, но как только он вернется, мы устроим грандиозный ланч для Лео и для него, и Лео, конечно, будет очень рад оказаться на ланче с Труменом Капоте.
Я сказал Трумену, что буду записывать его разговоры на магнитофон, и мы сможем писать по пьесе в день, причем он может сыграть в них все роли. [Смеется.] Он бы в самом деле мог это сделать – сыграть собственную бабушку и всех остальных.
Он поведал мне все грязные сплетни, мы перемыли косточки и Ли [Радзивилл], и Джеки [Онассис]. У Ли сейчас новый бойфренд, очень богатый, он в Сан-Франциско, поэтому она и проводит все время там.
Трумен сказал, что «Лейдис хоум джорнал» предложил ему десять тысяч долларов за рецензию на фильм, однако они не сказали, на какой именно, и когда он узнал, что это «Грек-магнат», то отказался. По-моему, Трумен хорошо ко мне относится потому, что мне нравится все, что не нравится ему. И у него до того мозги набекрень, что можно совершенно обалдеть, когда сидишь и разговариваешь с ним. Еще он вечно говорит о том, как он за то-то получит сто тысяч, а за то-то – миллион, но на самом деле – кто знает?
Он был в восторге, как он сказал, от того, как прошло его интервью на телешоу Тома Снайдера[568], это было несколько месяцев назад, он считает его действительно одним из лучших. Я тогда не понимаю, почему бы ему еще не сходить поучаствовать в «Гонг-шоу»[569]?
Поехал домой – наклеиться, потом заехал за Кэтрин, и мы отправились к «Даблз», откуда шел автобус в Вестбери – мы хотели посмотреть премьеру Annie Get Your Gun с Люси Арназ в киноконцертном зале «Вестбери мьюзик фэйр». Распоряжался всем Барри Ландау, он, по-моему [смеется] пригласил всех жителей своего многоквартирного дома. Я правда так думаю. Зрители ходили в «Даблз» за коктейлями, а Гарри Мортона[570] не пустили, потому что он был без галстука. На входе стоял какой-то полный болван, тогда я ему сказал: «Ты что, не знаешь, что это сам мистер Люси?» Люсиль Болл заметно постарела, но у нее красивое тело, и раньше она была потрясающей красавицей. Когда отъезжали, Билл Боггс сделал несколько объявлений, а потом и Гарри Мортон делал кое-какие объявления, например: «Вот, проезжаем мимо мусорного контейнера», что-то в таком духе, и в конце концов через полтора часа мы приехали на место. Казалось, что в зале – никого, но когда увидели Люси, все старые дамы в брючных костюмах тут же создали вокруг нее огромную толпу. Господи, ну почему американцы так плохо одеваются? Они что, хотят выглядеть максимально непривлекательно, чтобы их не изнасиловали, что ли? Когда же у них испортился вкус?
А Люси Арназ была хороша, и мне особенно понравился Харв Преснелл[571], он из тех, кого я всегда особенно любил. У него рост под 190 см, и у Тэмми Граймс был с ним роман[572].
Да, ко мне там подошла одна женщина, попросила автограф, а потом сказала: «Меня зовут Глория Дехейвен[573]», я взглянул на нее, и это в самом деле была она. Наверное, там присутствовало немало старых звезд кино и театра, и их просто невозможно было бы узнать. Одному подростку стало плохо, его тошнило, и это было так странно: мы все лишь стояли вокруг и смотрели на него.
Пятница, 30 июня 1978 года
Принц Руперт Левенстайн рассказал, что не то мачеха, не то отчим или еще кто-то из родственников Кэтрин только что получил в наследство 50 миллионов долларов, а самой Кэтрин об этом даже не сообщили – англичане не утруждают себя всякой ерундой. Кэтрин предстоит встретиться на ужине в доме своей матери в Лондоне с принцем Чарльзом – ее мать решила, что он мог бы быть хорошей партией (газеты и журналы 16 долларов). Хальстон и Стиви рассказали, что Бьянка поселилась в лондонском доме Мика на Чейн-уок, хотя и не имеет права там находиться, именно поэтому снаружи все заколочено досками, однако она все равно проникла внутрь. Они сказали, что дом этот совсем маленький, там всего одна комната над другой такой же, – это меньше, чем дом Фреда в Нью-Йорке.
Заходил к Хальстону, и около полудня туда приехала Лайза со своим новым бойфрендом по имени Марк, он режиссер-постановщик. Они только что сошлись, после того, как полгода работали над шоу. Он спросил ее, не хочет ли она увидеть рай, и она сказала: конечно, и еще спросила, где это, и он [смеется] сказал ей, что у него в спальне, и они пошли туда трахаться. Он занимается скульптурой, в мраморе. Он очень красив, у него крупное тело, он не то еврей, не то итальянец – я не понял. Хальстон такой славный, все пытается уговорить Стиви начать собирать художественную коллекцию, а еще он попытался убедить Лайзу, чтобы она заказала мне свой портрет в обнаженном виде, и она начала выпендриваться, говорить, как же это она сможет предстать перед всеми голой с таким телом, как у нее, ну и вынула свою грудь, и этот ее парень уже начал заводиться, а потом она сказала: «Да и как прикрыть мои курчашки?»
Суббота, 1 июля 1978 года
День был славный. Я работал всю вторую половину дня, потом зашел Виктор, и мы отправились побродить по Гринвич-Виллидж. Зашли в «Утрилло», это магазин подержанной одежды, и оставили там несколько экземпляров Interview. Нам тут же сказали, что могут продавать старые номера, если мы только будем им их присылать. Потом заходили в секонд-хенды на Шестой авеню, и один из торговцев сказал мне: «А, так это вам я продал плюшевую собаку!» А потом я зашел в другой магазин на той же улице, и продавщица мне вдруг говорит: «А, так это вам я продала плюшевую собаку!» На самом деле не мне, а Фреду. Тогда я спросил: «Как же в двух разных магазинах нам смогли продать одинаковых плюшевых собак?», и она сказала: «Ну, мы раньше были партнерами». Эти люди знают цены на все на свете, даже на всякую ерундовую мелочь пятидесятых годов. И вот, казалось, легче всего было бы купить что-нибудь новое, продержаться в деле десять лет, а потом, через десять лет, уже продавать это как «старину». Виктор купил себе прозрачные пластмассовые стулья 1965-го года – или даже более поздние – за 150 долларов. Это хорошая цена? Почем сейчас такой же стул, но новый? Выглядят они приятно. Штампованные. Эти вещи – как старое барахло Микки Мауса. Отчего бы не купить их, новые, сегодня, потом вообще не использовать, и через десять лет они будут как с иголочки, а не как эти, что здесь продают, все побитое, потертое (фототовары 16,96 доллара).
Воскресенье, 2 июля 1978 года
На улице замечательная погода, но я остался дома, работал над рисунками. Мне целый день названивал Виктор, он хотел, чтобы я приехал к нему посмотреть на собаку, которую он хочет купить, а потом мы бы с ним отправились прогуляться, посмотреть на реквизит, но я подумал, что сегодня у меня хорошая возможность передохнуть от всего и [смеется] кое-что обдумать. Я когда-нибудь говорил про это? У меня ведь неповоротливый ум. Вот сейчас я работаю над невидимой скульптурой, над картинами, которые выглядят так, словно в них есть движение, как у Дюшана в «Обнаженной, спускающейся по лестнице». Думаю, что я буду двигать туда-сюда какие-нибудь фрукты. Да, еще мне звонил Трумен. Сказал, что ему очень понравилась моя идея делать по пьесе в день, и что он [смеется] уже сделал восемь пьес. Сказал, что к среде выйдет из больницы – ему сейчас проверяют кровь, – и вот тогда нужно будет встретиться за ланчем.
Вторник, 4 июля 1978 года
День Независимости. На улице дождь, я смотрел «Семейку Брэйди», потом поехал в офис (такси 3,50 доллара). Звонил Виктор, он хочет, чтобы я посмотрел на его будущую собаку. Я пытался отговорить его от этой затеи. Сказал ему, что он сам собака. В четыре часа дня Виктор и Руперт зашли за мной и мы отправились в «Макдоналдс»: на ланч и раздавать Interview (ланч 9,50 доллара). Говорили про шелкографию, пока ездили туда-сюда. Люди в Виллидж такие непривлекательные, о боже! Какие-то неудачники, те, кого не позвали на праздники на Файер-Айленд. Подвез Виктора до пирса на Гудзоне, у Мортон-стрит (4,50 доллара).
Среда, 5 июля 1978 года
На такси в «Кембэнк» (4,50 доллара), потом пешком в офис, позвонил кое-куда. Поехал на такси в «Ла пти мармит» (3 доллара), на встречу с Труменом и Бобом Макбрайдом. Они оба были «в завязке», а я пил апельсиновый сок с водкой. Записал на магнитофон идеи Трумена для пьес, но только, боже, [смеется] до чего же они скучные. Он сказал мне: «У меня много идей, у меня их столько, что я тебе вот прямо сейчас расскажу про три пьесы», и принялся излагать сюжет первой. Он говорил [подражает голосу Капоте]: «Она называется “ Греческий идеал”, она про одного молодого человека и его мать, он изучает античную Грецию, поступил в Гарвард и, пожалуй, он своего рода калека. Его мать решила сделать ему подарок, прежде чем он уедет учиться: повезла его на один из греческих островов, и там были только сын, мать и служанка, – да, служанка, думаю, была, – и вот они сидят на этом острове, и вдруг на небе восходит воооот такаааая лууууууууунааааа, и выскакивают сотни крыс, которые и пожирают его. А мать сидит, накрывшись черным капюшоном». Ну вот [смеется], я просто не знал, что ему сказать, а потому заметил: «Ох, это великолепно, Трумен, вот только нужны ли обязательно крысы? Я хочу сказать, ведь уже были всякие там “ Бен”, “ Уиллард”[574] и так далее…». И тут Боб говорит мне: «Ты разве не знаешь, что это – из давнего рассказа Трумена “ Пройди вокруг квартала”, он написал его много лет назад, а все у него эту идею скопировали?» Тут Трумен рассказал идею второй пьесы, и она была не так безнадежна, как первая [подражает голосу Капоте]: «Один молодой человек, ему шестнадцать лет, он с американского Юга, женился на тринадцатилетней девушке ради ее приданого, он не по годам развитый, но чрезмерно подозрительный…» Я, правда, так и не понял, в чем там идея. А потом он заговорил о третьей пьесе [смеется]: «Эта будет полной импровизацией, и мы можем делать ЧТО УГОДНО! Называться она будет “ Глубокие дыры”». И я ему тогда сказал: «Послушай, Трумен, а можно я просто запишу твои рассказы на магнитофон, запишу тебя, реального человека, и тогда мы будем делать пьесы про реальных людей? Мне ведь можно пойти с тобой в твой тренажерный зал?» И мы договорились встретиться в пятницу в одиннадцать утра. Потом, после ланча, мы направились к нему на квартиру, и там были два экземпляра статьи из журнального приложения к «Нью-Йорк таймс», статья про него, она должна выйти уже на этой неделе, ему прислали сигнальный экземпляр.
На фотографии к статье он вообще на себя не похож – выглядит точь-в-точь как его мать. Он в соломенной шляпе, завернувшийся в простыню, из-за чего кажется беременным, стоит в зарослях травы. В статье подробно рассказано обо всем, что было у него в жизни: что ему нравятся только те мужчины, у кого есть жена и много детей, потому что это – семья, которой у самого Трумена никогда не было, а еще что он любит дружить с этими детьми. Там был описан бойфренд Трумена – Джон О’Ши, с которым Боб и я познакомились в Монте-Карло несколько лет назад. Как ни странно, ни слова не говорилось про Боба Макбрайда, а ведь он как раз полностью соответствовал написанному. Трумен сказал: «Нет, детей не шестеро, а четверо или вроде того – это тоже много». Потом Трумен принялся читать статью, а Боб повел меня в спальню – показать другие свои работы. Трумен все читал и читал, около часа. Потом Боб сказал, что ему хорошо бы вздремнуть, а Трумен – что ему пора уходить, и я спросил, не к психотерапевту ли он направляется, и он ответил, что нет, – в тренажерный зал. Зал этот как раз там, где прежде была наша «Фабрика» – на 47-й улице и Второй авеню.
На выходе, в вестибюле его дома, Трумен поднял статью повыше, чтобы его фотографию в ней увидели все, кто ждал лифта. Он сказал: «Смотрите, это я. Как, ничего?» И снова заговорил про статью, потому что в ней есть слово «упадок», и он сказал: «Упадок? Какой же упадок? Я писатель, о котором пишут больше всех на свете!» Думаю, он что-то путает: ведь когда пишут о писателе, это не значит, что пишет сам писатель.
Четверг, 6 июля 1978 года
Позвонила дама из Детройта и сказала, что к концу месяца портрет Генри Форда должен быть готов. Ох, боже мой, Детройт… Может, хотя бы район, где жил Генри Форд, будет приличным.
Когда я вернулся домой, позвонил Барри Ландау: сказать, что он в аптауне и заедет за мной, чтобы отвезти на «Тимбукту». Мы прошли за кулисы, и я подарил Эрте Китт несколько номеров Interview, сказал, что мы хотели бы сфотографировать ее дочь, Китт Макдоналд, а также взять у нее интервью. Посмотрели представление, в антракте пили коктейли (10 долларов). Оказывается, Барри выгуливал сенбернара Эрты, и не рассказал ей, что он со своим приятелем – не то Грегом, не то Крэйгом – водил этого сенбернара по Кристофер-стрит, прогуляться с «голубыми».
Пятница, 7 июля 1978 года
Поехал на встречу с Труменом, у него, на площади ООН, в 11 утра (такси 3 доллара). Он спустился на лифте. Я включил магнитофон. Он говорил про Бейб Пейли, она на днях умерла, и он был ужасно расстроен, он всюду звонил, пытаясь найти для нее букет ландышей. Сказал, что не мог терпеть Билла Пейли – за то, что тот ужасно к ней относился или что-то вроде того. Мы вошли в спортивный зал, и все на нас сразу уставились, ведь вид у нас был странный. Потом мы пошли в комнату, где Тони должен был делать ему массаж, и Трумен разделся, а я [смеется] его сфотографировал. Он толст, хотя и немного похудел. Пока шли сюда, с него спадали брюки, как будто это незатянутая пеленка, – можно было увидеть ложбинку между его ягодицами. Потом, уже после ланча, Трумен поехал к своему психоаналитику – со мной и с Бобом Макбрайдом, который снова был вместе с нами. Трумен сказал доку, что я буду записывать все на магнитофон, в общем, там [смеется] Трумен возлежал на кушетке, и говорил о своем отце, и о матери, и об отчиме, и о том, как отец забрал у него его деньги, и нес всю эту ерунду, а психоаналитик говорил все то же самое, что они говорят в кино: «Та к, давайте-ка вернемся к этому сну, который вы упомянули». И вот Трумен приподнялся на кушетке, отвернулся к окну, потом посмотрел на нас, у него глаза были на мокром месте, он, что ли, пустил слезу, но как только его сеанс закончился, он вскочил и сказал: «Ну что? Я ведь отменно сыграл свою роль?»
Потом они направились домой – «немного вздремнуть», и в конце концов до меня дошло, что «немного вздремнуть» означает, наверное, секс – они с Бобом, видимо, делают это каждый день в послеполуденное время, и я, надо думать, им помешал – но все же, как мне кажется, Бобу даже понравилось, что я им мешаю: так он может отвертеться от секса.
В общем, мы пришли опять к ним на площадь ООН. Я встал у двери туалета, пытаясь записать на магнитофон, как Трумен мочится, но он заперся изнутри. Тут Боб сказал, что пора ужинать. Будто ты в отпуске в деревне – сразу после ланча у тебя ужин. Правда, Трумен ест только один раз в день, я заметил это. Перед тем как выйти, Трумен выпил водки, ничем ее не разбавляя. Затем мы пошли в ресторан на другой стороне улицы, он называется «Антолотти». Боб заснул прямо за столом, и Трумен сказал ему, чтобы он шел домой. Трумен рассказал мне, что в своих фантазиях он хотел бы заняться сексом с психоаналитиком, тогда, мол, это перевело бы их отношения на «новый уровень» – и он «властвовал» бы над ним. Я хотел спросить его, не кажется ли ему, что такие идеи – это ужасно старомодно, но не спросил: лучше приберечь это для [смеется] другого сеанса. Он рассказал мне, что сорок раз делал минет Джону Хьюстону, а потом еще рассказал про Хамфри Богарта. Он сказал, что Богарт его «ужааааасно боялся» и что однажды ночью он донес на себе Богарта до кровати в спальне, подоткнул ему одеяло и потом сказал: «Хамфри, ты мне должен позволить это сделать». Тут Богарт [смеется] невероятно занервничал, но сказал: «Ладно, так и быть, только в рот не бери». Тогда Трумен ему сказал: «Послушай, Хамфри, мы с тобой учились в одном колледже – Тринити, и я наверняка знаю, что ты там всем этим занимался». Вот только, по-моему, они не учились вместе в Тринити-колледже. Трумен вечно все придумывает. Ну а после этого, продолжал Трумен, они стали закадычными друзьями, и вот однажды, сказал он, когда они были вместе у кого-то в гостях, вроде бы в у Дэвида Селзника, Богарт прыгнул к нему в кровать, потому что ему приспичило. Но, как сказал Трумен, он ему тогда объяснил, что [смеется] был еще слишком ранний час. Да. И еще он сказал, что Джон О’Ши украл у него весь роман «Услышанные молитвы», вот почему он его не завершил, но я думаю, что и это он выдумал. Еще Трумен говорит, что не хочет жить сегодняшним днем, потому что его книга заканчивается в 1965 году, и сейчас он пытается ее завершить. Но только когда же он выкраивает время на работу?
А, да. Он совершенно выходит из себя, как только хоть что-нибудь скажешь про анал. Стоит мне спросить его про фистинг, как он огорчается. Говорит, что ни о чем таком и разговаривать не будет. Правда же, ну кто бы смог делать это с Труменом? Боже мой, да вот хотя бы я, например, – с ним ни за что не смог бы. [Смеется.] Ох, Господи… (ужин 52,15 доллара).
Суббота, 8 июля 1978 года
Позвонил Виктор, сказал, что у него нашли каких-то паразитов. Он сейчас у Эльзы Перетти, она только что вернулась в Нью-Йорк, и он ходит к доктору Брауну, специалисту по мужским болезням.
Воскресенье, 9 июля 1978 года
Звонил Трумен, сказал, что без меня ему скучно, пригласил на ужин. Как раз в этот день его фотография была на обложке приложения к «Нью-Йорк таймс». Как он сказал, у него оборвали телефон, все ему без конца названивают, но я не знаю, верить ли этому. В семь часов я отправился на площадь ООН, взяв с собой восемь магнитофонных кассет и фотокамеру (такси 2 доллара). Поговорил некоторое время с Бобом Макбрайдом, а потом Трумен позвонил Джеку Данфи, специально чтобы я мог записать этот разговор на пленку. Джек был его бойфрендом тридцать лет. Он, однако, еще не видел эту статью в «Нью-Йорк таймс», поэтому никак не смог ее прокомментировать. Еще Трумен сказал мне, что ему позвонил Джеральд Кларк, этот парень уже лет пять пишет о нем книгу, и Кларк хотел знать, почему девица, что написала статью, получила разрешение пообщаться с Джеком Данфи, тогда как ему в этом было отказано, и Трумен ему сказал, что все получилось случайно: она встретила его на пляже, совершенно неожиданно. Как сказал Трумен, Кларк сам ему позвонил, но я-то думаю, что в действительности это Трумен звонил Кларку. Как бы то ни было, если уж Кларк смог до него дозвониться, значит линия вовсе не была настолько занята, как Трумен это изобразил, – в общем, так или иначе, Трумен соврал.
Потом мы пошли в ресторан «Антолотти» и заказали пиццу. Там подавали водку с грейпфрутовым соком, и от этого действительно толстеешь, я уже заметил. Я начал пьянеть. Потом отвел Трумена домой, причем он вис на мне. Но еще противнее смотреть, как он виснет на Бобе Макбрайде, когда тот ведет его домой, – вот это полная жуть! Но когда его веду я и он виснет на мне, это тоже противно. Он, к тому же, качался из стороны в сторону, и он такой сильный, что чуть было меня не опрокинул. Потом я уехал домой (такси 3 доллара). Сегодня за весь вечер записал три пленки с обеих сторон.
Понедельник, 10 июля 1978 года
Доехали с Винсентом на такси до 44-й улицы и Шестой авеню (3 доллара) в студию «Сайэр рекордз», чтобы записать рекламу для Talking Heads. Мне пришлось повторить одно и то же раз двадцать. Когда все закончилось, я сказал Винсенту, что никогда не смогу быть актером – у меня нет никаких данных, я косноязычный и со мной всегда происходит что-то странное. А нужно было всего-то сказать такую фразу: «Скажите им, что вас прислал Уорхол», только каждый раз получалось так, будто я читал ее по бумажке. Виктор позвонил с известием, что ему придется целый месяц провести в инвалидном кресле. Он ходил ко всем этим врачам, но нога у него только больше распухала, пока он не обратился к восьмидесятилетнему врачу из Южной Америки, – тот что-то ему вколол, и теперь Виктор заказывает перевозку, чтобы она его доставила в «Студию 54», на вечеринку в честь Элтона Джона.
Вторник, 11 июля 1978 года
Виктор ждал меня в офисе, он был в инвалидном кресле и вел себя крайне странно.
С ним вместе был его приятель, его звали Андреас, это богатый молодой человек из Южной Америки, который говорил ему то же, что и я, – что ему нужно побыть дома и перестать носиться по городу. Нужно ведь ногу держать повыше, нельзя давать крови циркулировать по всему телу.
Пятница, 14 июля 1978 года
Ходил к Доку Ко к с у, показал ему таблетки, которые Джей Джонсон привез мне из Японии. Их там продают в аптеках и принимают, чтобы печень лучше переваривала пищу. Он взглянул на упаковку, ничего не смог прочитать (там ведь по-японски) и сказал мне: «Можешь, пожалуй, попринимать». Заехал за Бобом, чтобы отправиться дальше на встречу с Труменом и Бобом Макбрайдом в «Ла пти мармит» (такси 3,50 доллара).
Трумен принес воскресный номер «Таймс», он выйдет на этой неделе, там вторая часть статьи о нем, но на этот раз она не попала на обложку – он говорил, что попадет, но, оказывается, это не так. Я попросил его подписать ее и подарить мне. Он сказал, что собирается устроить вечеринку для 540 своих лучших друзей, она будет в лофте, и все женщины там будут носить вуаль. Трумен заплатил за ресторан.
На такси поехали в офис (3 доллара). Сьюзен Блонд прислала лимузин для меня и Трумена, чтобы мы приехали в «Палладиум» посмотреть Рика Дерринджера[575] и еще кого-то в программе концерта. Нас отвели наверх, в гримерку, мы обнаружили там бутылку «Джека Дэниэлса», молоко и печенье, Трумен налил себе виски с молоком, и тут влетел этот тип, обычно такие идут в менеджеры к рок-певцам, и принялся орать: «Всем выйти из помещения! Быстро всем выйти: нам нужно поговорить о деньгах». Ну, все и вышли, кроме нас с Труменом, мы просто не знали, куда идти, и он сказал Трумену: «Ты что, не слышал, что я сказал: всем выйти!» Тогда я ему говорю: «Но ведь это же Трумен Капоте…», а Трумен говорит: «Но ведь это же Энди Уорхол…». И менеджер вдруг: «Ах, прошу прощения!»
Воскресенье, 16 июля 1978 года
Утром позвонила Барбара Аллен: она хочет поехать в Форест-Хиллс на теннисный матч. Ричард Вайсман должен был уехать туда рано, потому что это как-то связано с телекомпанией «Эй-Би-Си». Я было тоже собрался, но когда увидел, какой туман и как все серо, то решил, что куда лучше посмотреть все то же самое по телевизору, а заодно и сделать дома кое-какую работу. Правда, я отправился в церковь, потом пришел домой и только потом принялся смотреть трансляцию матча. Играли Настасе и Витас Герулайтис. Я болел за Витаса, и он выиграл. Потом позвонили Барбара и Боб, они сказали, что Витас приглашает всех на ужин в «Ривер-кафе» в Бруклине, на барже, и уговорили меня пойти с ними туда. Сказали, что заедут. Приехали в десять вечера. Барбара показала нам кольцо, которое ей подарил Настасе. Потом Настасе появился с какой-то красавицей-манекенщицей, и Барбара отправилась наверх, чтобы порыдать. А Ричард Вайсман сказал еще, что все же нельзя Барбаре так расстраиваться, это глупо, ведь она же знает, что у Настасе и жена есть, и дети, и всякое такое. Трумен со своей стороны сказал, что у него для Барбары есть один очень богатый знакомый, и тогда у нее будет три самолета, и все на свете деньги, и дом в Мексике, и вот это ее несколько приободрило. Мы там пробыли до двух ночи. Платил за все Витас. Он рассказал, что только что был в Лондоне, и там, пока он разговаривал с Ринго Старром, Стиви Рубелл без конца тянул его за руку со словами: «Да пошли уже, Витас, пора, Бьянка хочет уходить», и Ринго спросил его: «А что это за карлик такой, чьи приказы ты теперь исполняешь?» Как сказал Витас, Стиви крайне неуверенно себя чувствует, когда оказывается за пределами собственного клуба. К тому же Стиви вообще ничего не знает о Европе – он по-прежнему думает, что Джанни Аньелли на самом деле зовут «Джонни Антонелли»: он ведь всегда обращается к нему только так. Однажды он сказал: «На самом деле владеет “ Фиатом” Джонни Антонелли, а не весь этот молодняк из семейства Раттацци».
Понедельник, 17 июля 1978 года
Мне пришлось как следует поразмыслить над тем, в каком наряде идти на костюмированную вечеринку у Хальстона, так что я послал Робина за париком, и он купил для меня совершенно замечательный парик – седые волосы а-ля Долли Партон (20,51 доллара), я его тут же надел и потом натянул на себя платье, которое сам когда-то сделал для показа мод в «Риццоли», – оно состояло из шести сшитых воедино кусков, причем каждый был частью какой-то дизайнерской модели. Отправились к Хальстону. Первый, кого мы увидели, был Стиви, переодетый Лайзой [Миннелли] – ну, так ему казалось – он был весь в красных блестках, и вид у него был ужасный. Все его официанты, которые так хорошо смотрятся в «Студии 54», здесь, у Хальстона, выглядели чуть ли не бомжами. Стиви то и дело вынимал из-под платья свой член, и я даже удивился, до чего же он большой. Барбара Аллен была лучше всех, она пришла в мужском наряде, с суспензорием для мошонки. А еще в пиджаке и с усами. У Стиви загорелось его боа, и он просто сгорел бы, если бы кто-то из педиков не потушил огонь. Хальстон в своем наряде походил на Дайэн де Бово. Наверное, теперь понятно, почему она ему так нравится: он любит круглощеких женщин в теле.
Вторник, 18 июля 1978 года
Фотография Трумена появилась в газете, потому что он пришел пьяный на телешоу Стэнли Сигала. Я не видел этой передачи. Он просил Стэнли не задавать ему никаких вопросов насчет пьянства, а сам явился на съемки пьяный.
Четверг, 20 июля 1978 года
Пошел утром к врачу на это ужасное ежегодное обследование, когда они делают вообще все. Ко гда это одна и та же медсестра, все не так уж неприятно, но Розмари была в отъезде, и ассистент у Дока Кокса – мужчина, так что [смеется] у меня было ощущение, будто я оказался в баре «Энвил». Сначала мне сделали рентген таза, потом проктоскопию – это у них тут так называется, и я вконец сконфузился. Док Ко к с вышел на некоторое время из моего бокса, чтобы принять какую-то пациентку, она же, как оказалось, опрокинула на него стакан с водой, так что когда он вернулся ко мне, у него был такой вид, словно он обмочился. Док был мил. После обследования я купил кое-какие канцтовары для офиса (15,21 доллара) и пришел на работу уже в половине третьего. Ланч был в честь Эрты Китт, а Барри Ландау еще привел с собой Полли Берген. Бриджид уже успела выступить перед Эртой Китт, она изобразила Эрте ее саму, Ронни же совершенно офигел, он все говорил, что это – его «последний день» на работе: накануне Фред наорал на него, что везде грязно, что он, Ронни, ничего не убирает. Ронни и Эрта поссорились, и его никто не увел из комнаты. А ссора вышла из-за того, что за человек был Джеймс Дин и был ли он «трудным по жизни». Эрта, наверное, и себя считает бунтаркой, поэтому защищала Джеймса Дина, однако их не сравнить: она выступала за гражданские права, а Джеймс Дин просто-напросто не являлся на работу. И спор этот не разгорелся бы так уж сильно, если бы Полли Берген не встала на сторону Ронни, говоря, что он прав, и, когда Полли вышла из комнаты, Эрта заявила, что та – полная дура, а когда потом Эрта на минуту отлучилась, Полли выразилась в том же духе про Эрту, хотя и другими словами. Боб считает, что Эрта достаточно интересная личность, чтобы написать про нее, но я не хочу больше слышать про Белый дом, это уже такая давняя история[576]. Мы договорились встретиться на следующий день в «Кво вадис» на ланче, чтобы поговорить с ней и с ее дочерью, Китт, и я дал задание Бобу держать Барри как можно дальше от нас. Ронни решил, что все-таки останется у нас работать. Виктор не пришел на встречу со мной, так что у меня будто каникулы начались, хотя он, правда, прислал мне подарок – свое кольцо на член. Мы попытались дозвониться Трумену, однако он не брал трубку. Оделся, заехал за Кэтрин. С ней был ее английский друг Джейми Нейдпат, он помест ный барон. Выглядит на двадцать лет, но ему уже тридцать. Он смешно и странно одевается, у него длинные шелковые веревочные галстуки, такие же, что были у The Beatles, и еще он носит сюртуки, и я спросил его, отчего он так странно одевается, а он объяснил: однажды он решил, что будет так одеваться всегда и везде, вот и все. На такси доехали до «Боттом лайн» (6 долларов). Там был Стив Пол, он, по-моему, менеджер Дэвида Джохансена. Лу Рид сидел за соседним столиком, и Кэтрин была в него безумно влюблена, вот из-за чего она захотела поехать на это событие. За другим столом была Фрэн Лебовиц, которая обнимала какую-то девушку [смеется], так что я снял ее несколько раз. Да, а Дэвид Джохансен очень славный, я его просто обожаю. Вот только ему не стоит прыгать по сцене, он должен понять, что есть вещи, которые нельзя делать, – Лу же научился. Лу пригласил нас в гости к себе домой. Это на Кристофер-стрит, между Шестой и Седьмой авеню, примерно там, где раньше находилась редакция «Виллидж Войс», прямо над магазином, где продают бейглы. Когда мы входили в подъезд, какие-то молодые люди шептали друг другу: «Смотри, вон Лу Рид». А он им на это: «Чтоб вам пусто было!» Ну разве не здорово? У него две таксы, он их завел, увидев меня с моими собаками, и они совершенно очаровательны – Дьюк и Барон. Он вроде как разошелся со своей драг-квин по имени Рейчел, однако пока не окончательно, хотя они живут в разных квартирах. Та, где Лу, больше похожа на нормальный дом. Он получил возможность жить в этой квартире благодаря одной своей подруге, тут целых шесть комнат, однако квартплату здесь не повышают, это регулируют городские власти, и он платит всего 485 долларов в месяц. Самая лучшая его комната – длинная узкая ванная, буквально 60 см 3,5 м, и он сказал, что хотел ее перестроить, но я посоветовал не делать этого, потому что сейчас это ужасно здорово. Да, еще: я бы хотел жить, как Лу. Ну, в общем, каждая его комната напичкана новой электроникой: есть огромный, здоровенный, невозможно огромный-преогромный телевизор, есть автоответчик, который включается, едва раздается звонок, есть любые камеры, телевизоры, «Бетамаксы»[577], а сам он такой славный и одновременно чудной, такой цельный, прямо невероятно. В доме у него все прибрано, все аккуратно. К нему убирать приходит служанка… Ну, в общем, все-таки немного пахнет собачьим дерьмом… Потом он звонил по телефону, а тем временем включил для нас запись своего концерта, и было видно, как он пытается обрести прежний фотогеничный образ времен Билли Нейма и «Фабрики» – большой контраст. Кэтрин сходила вниз, купила грейпфрутовый сок, бейглы и апельсиновый сок. У Лу в доме была только странная поллитровая бутылка шотландского виски.
Пятница, 21 июля 1978 года
Боб Макбрайд позвонил мне и сказал, что хотел бы повидаться со мной, но мне не хотелось встречаться с ним без Трумена, и я ответил ему, что не могу сейчас говорить и перезвоню, но так и не перезвонил, и вот теперь придется соврать – сказать, что пытался дозвониться, но так и не смог.
Понедельник, 24 июля 1978 года
Боб Макбрайд пришел на ланч, и у меня была еда из «Макдоналдса» (4 доллара). Его беспокоит состояние Трумена, он говорит, что Трумен наверняка покончит с собой. Сказал, что Трумен лег на лечение в частный вытрезвитель, это в том же здании больницы, где работает мой дантист, доктор Лайонс, в доме 115 по Восточной 61-й улице, однако про это никто не знает. Трумен в большом расстройстве, ведь все говорят сейчас, что он конченый человек. Боб рассказал, что утром в тот день, когда было телешоу Стэнли Сигала, он его сам довез до места и оставил там, причем Трумен был в полном порядке, поэтому Боб считает, что Трумен, наверное, принял торазин или что-то такое. Трумен говорит, что вообще не помнит, как прошло это телешоу. Я без конца стараюсь выяснить у Трумена, пишет ли он по-прежнему «Услышанные молитвы», однако он не говорит ни «да», ни «нет».
Си-Зи Гест прислала вчера своего мужа, сказал Боб Макбрайд, чтобы тот попытался убедить Трумена поехать в одну лечебницу в Миннесоте. Я не знал, захочет ли он услышать еще и мой совет, не знал, что сказать, поэтому я сказал только: «Если Трумен поедет в эту лечебницу, то когда поедешь навестить его, постарайся меня с собой туда провести». Я все запишу на пленку. Потому что невозможно остановить человека – если он захочет покончить с собой, он все равно это сделает.
Вторник, 25 июля 1978 года
Забыл сказать, что прошлой ночью я смотрел по телевизору конкурс красоты «Мисс Вселенная».
«Мисс США» была на самом деле лучше всех, она была с Гавайских островов и выглядела совсем как Джерри Холл, но когда ей задали вопрос «Что вы думаете о США?», то вместо того чтобы ответить что-нибудь серьезное, вроде: «Это самая свободная страна в мире, которая старается всем помогать», она сплоховала и выдала что-то вроде: «О, мне так нравятся пляжи!» Выиграла конкурс «Мисс Южная Африка», она была копия «Мисс США», разве что брюнетка, но зато ответила серьезно, а «Мисс Колумбия» приняла слишком много наркотиков и даже не могла ничего выговорить. [Смеется.] Шутка, ничего подобного, это я просто дурака валяю… В конкурсе участвовали около семидесяти пяти девушек, и большинство из них из каких-то стран в Южной Америке, про которые я никогда и не слышал. Бывшая «Мисс Вселенная» на вид была совершенно темнокожая, но, может быть, это у меня такой телевизор. Поехал в офис на такси, чтобы забрать Винсента, мы должны были попасть на ланч для шестисот гостей, который в отеле «Плаза» давал Джерри Гринберг, глава Североамериканской часовой компании. Выступали Арт Бухвальд и бывший президент Джеральд Форд (такси 4 доллара).
Мистер Гринберг подвел меня к президенту Форду, и тот сказал: «Рад познакомиться с вами». Я сказал ему, что мы уже встречались в Белом доме, и он сказал: «Да, разумеется». Вид у него был такой, словно он не от мира сего. Я спросил его [смеется], как поживает его супруга, и он сказал, что она отправилась по магазинам, и я спросил: «К Хальстону?», и он сказал [смеется], что, мол, да, она, вероятно, как раз там. Но как только он начал свое выступление, он вовсе не показался мне странным, – он помнил всю свою речь. Ланч был прекрасный – бифштекс с картофелем.
На обратном пути мы зашли в шоколадный магазин «Тойшер» в вестибюле отеля – в этот магазин шоколад привозят каждый день на самолете из Швейцарии или что-то в таком роде – и я было собрался продать им рекламное место в Interview, а сам вместо этого накупил конфет на 200 долларов.
Разговаривал с Ронни. Он сказал мне, что собирается обратиться в одно из этих специальных заведений, чтобы перестать принимать наркотики и пить. Он сказал, что уже целую неделю вообще не спал. Я спросил его, все ли в порядке у них с Джиджи, и он сказал, что нет, она даже выкинула в окно обручальное кольцо. Я не понимаю, зачем она вообще выходила замуж, она ведь так и будет всю жизнь мотаться повсюду, а Ронни хочет, чтобы она была, как его мать в Бруклине, которая вообще никогда не выходит из дома. Сейчас она делает костюмы или грим в фильме Брайана Де Пальма, а это приведет к разным прочим вещам, и в результате…
Поехал домой и позвонил Трумену, но никто не ответил – надо было звонить прежде, чем я уехал на работу.
Среда, 26 июля 1978 года
Поехал встретиться с Труменом и Бобом Макбрайдом в «Ла пти мармит». Трумен только что выписался из больницы. Он сказал, что супруги Гест отвезут его в Миннесоту, в еще одну лечебницу, чтобы он там еще больше «просох». Он сказал, что получил около ста писем после своего появления в телешоу Стэнли Сигала, и он прочел мне письмо от самого Стэнли Сигала, которое было просто отвратительным – в нем говорилось, как великолепно Трумен выступал, но ведь понятно, что если бы Сигал действительно проявлял заботу о Трумене, он бы не дал ему наговорить всего того, что он там наговорил, но зато лишь одно это шоу сделало Стэнли Сигалу карьеру, оно дало ему всеамериканскую известность.
Четверг, 27 июля 1978 года
После работы остался дома. Смотрел программу «20/20», и там вместо того чтобы сказать: «В будущем каждый будет иметь право на пятнадцать минут славы», Хью Даунс заявил: «Как однажды сказал Энди Уорхол, через пятнадцать мину каждый будет знаменит» – вот странно! Эти телевизионщики вечно что-то переиначат, они бы еще сказали: «В будущем пятнадцать людей будут знаменитыми».
Да, я еще забыл сказать, что Трумен сейчас в самом деле все больше становится похож на своего бульдога. Вот он сидит и все трет свои глаза, как будто месит тесто, а когда отнимет руки, то глаза у него совершенно красные – белки красные, веки тоже, он точь-в-точь как его собака, даже вид такой же поникший.
Пятница, 28 июля 1978 года
Работа в офисе весь день не клеилась. Мы все сидели и без конца ели фрукты – мы их накупили было для ланчей, а теперь ели, чтобы они не испортились за уикенд.
Суббота, 29 июля 1978 года
Мы с Джедом зашли в «Пьер», а потом двинули в «Ойстер бар» на Центральном вокзале, но там было закрыто, потом в «Ла пти мармит», но и там оказалось закрыто, тогда мы на такси доехали до «Вудс» – там тоже закрыто (3 доллара). Ну, мы зашли по соседству в «Ле релэ», потому что хотели понять, приятно ли там и хорошо ли кормят, а когда вошли внутрь, то нам показалось, что там собрались все знакомые: Чарльз Коллингвуд и Хелен Франкенталер, и она ужасно себя вела, она всегда ведет себя ужасно. Она была в компании какого-то владельца галереи из Европы. В этом же ресторане была Дениз Хейл[578], и я спросил Хелен, не хочет ли она с ней познакомиться, на что она лишь бросила: «А зачем? Разве Дениз это будет приятно?» Я спросил ее, поедет ли она в Вашингтон в среду, там Мондейлы устраивают вечеринку для художников, чьи произведения имеются у них, в резиденции вице-президента, и она сказала, что поедет. Я еду туда с Фредом. Еще спросил ее, как получилась ее грандиозная шелкография, – я слышал, что она сделала шелкографическую работу большого формата, – но она сказала: «Шелкография – это не мое, я оставляю это тебе». В результате я так и не понял, сделала она шелкографию или нет, поэтому сказал: «Ну, я хотел сказать, оттиски», и она ответила: «Оттиски – это не для меня». Кошмарная особа. Ну вышла она замуж за Мазервелла, лишь бы раскрутить свои работы, и что дальше? Они ведь у нее все равно ужасные. Ходил в кино (такси 3 доллара), чтобы посмотреть Патти д’Арбанвиль в фильме «Большая среда». У нее там три реплики: 1) «О боже», 2) «Э-э-м-ммм» и 3) «Их-оо-оо».
Воскресенье, 30 июля 1978 года
Звонил Боб, он только что вернулся из Монтока, где, как он сказал, Кэтрин совершенно довела его.
Том, похоже, по уши втюрился в эту манекенщицу из Дании по имени Уинни. А Улли Ломмель[579] собирается снимать там, в Монтоке, фильм под названием «Кокаиновые ковбои». Он женился на богачке, ее зовут Сьюзи Лав[580].
Среда, 2 августа 1978 года – Нью-Йорк – Вашингтон
В жизни и вправду все повторяется. Возвращаются старые песни, только поют их по-новому, вот молодежь и думает, будто они новые, а люди пожилые помнят их, и так удается сплачивать людей, и это, по-видимому – образ жизни. Мы взяли билеты на автобус до Вашингтона, предварительно купив журналы и газеты (3 доллара). Этот рейс, как всегда, набит под завязку. Оплатил билеты за Фреда и за себя (81 доллар). По приезде взял такси до гостиницы «Мэдисон» (6,50 доллара), оставил там вещи (3 доллара портье). Та к с и до Мондейлов (4 доллара). Здесь все так дорого. Я впервые заметил, что в стране инфляция, потому что в меню гостиничного ресторана все было вдвое дороже прежнего. Жаркое стоило раньше 7,50 доллара, а теперь за него нужно платить 15 долларов. А ведь всю жизнь тебя учили, воспитывали отношение к деньгам, к этим пенни и долларам, и вот раньше из-за инфляции все дорожало на пенни, а теперь вдруг доллар стал как пенни, вот все дорожает сразу на доллары. В Вашингтоне жарко и влажно. У Джоан и Фрица Мондейлов нет по-настоящему крупных художников. Только Хелен Франкенталер да я. А меня включили потому, что у них представлена коллекция с Юго-Запада США, и мои «Синие цветы» им передала в дар госпожа де Менил.
Они живут в том же доме, который до них занимали Рокфеллеры, пока были вице-президентами, однако кровать работы Макса Эрнста оттуда уже исчезла[581]. Джоан посадила меня слева от себя, а какого-то индуса справа. Позже, наверное немного захмелев, она вдруг сильно погрустнела и сказала: «Да, мы, наверное, видимся в последний раз, потому что ты уже знаменитый художник и еще долго будешь на плаву, а вот мы… Только что провели опрос общественного мнения в Нью-Джерси, и у нас никогда еще не было таких плохих результатов, наш рейтинг сейчас ниже, чем у Никсона, когда его выкинули, и он быстро падает». Я ответил ей, что все еще переменится.
Потом мы увидели в одном углу министра финансов, и я сказал Джоан, что он должен выпустить долларовые банкноты с нанесенным на них шрифтом Брайля, специально для слепых киоскеров, продающих газеты, как это сделали в Швейцарии, и она сказала: ах, какая отличная идея, пойди расскажи ему про это, – но потом первая к нему подошла и все сама рассказала. А ужин был ужасный. Отчего в Америке стали так плохо готовить? Может, журналы вино ваты, какие-нибудь вроде «Гуд хаускипинг», или «Фэмили сёркл», или «Макколлз»? Дали бы прекрасный простой ужин вроде бифштекса с картошкой, так нет – не могут обойтись без каких-нибудь модных наворотов, вроде телятины под соусом из тунца, да еще с каперсами. К тому же это был «ужин под навесом», а всякий раз, когда устанавливают навес под открытым небом, все там куда дороже обычного. Да, а еще они предлагали любые крепкие напитки, чего больше не бывает в Белом доме. Наконец около десяти вечера Хелен Франкенталер передала мне записку: не хотим ли мы уже уйти? Потом нам пришлось вместе возвращаться в гостиницу, и – хотя я успел уже рассказать Фреду, до чего эта Хелен Франкенталер жуткая, как ужасно она обошлась со мной в прошлый уикенд, – тут она вдруг полностью переменилась. Даже сказала: «Я так ужасно себя вела в последнее время, и я совершенно не понимаю, в чем дело, ума не приложу, что это со мной. Вот сегодня буду просто лапочка». И точно – так все и получилось! Это же поразительно, что человек способен мгновенно так измениться, просто если захочет! Вернувшись в гостиницу, мы выпили с ней вина. Фреду она действовала на нервы, но за выпивку он заплатил. Она рассказала, что ее прислуга хочет получать 300 долларов за четыре дня работы, это при том, что она живет в доме у Хелен. Ну, наверное, домработница просто решила от нее уйти. У Хелен, как она сказала, в доме работают трое или четверо слуг. А вино ей совсем не понравилось, хотя Фред не нашел в нем ничего плохого.
Четверг, 3 августа 1978 года – Нью-Йорк
Пришел в офис – а там все в дымину пьяные. И Ронни тоже, да еще после того, как он выступил с целой речью, что отправится к «Анонимным Алкоголикам», – и он не вязал лыка. А когда он в этом состоянии, он совершенно чокнутый.
Я фотографировал Боба Колачелло, а Ронни выхватывал у меня фотографии со словами: «Смотри, Боб, как ты плохо получился. У тебя три подбородка».
И Боб отвечал: «Ничего подобного, от двух я уже избавился и сегодня хорошо выгляжу». И то правда, он в самом деле хорошо выглядел, но Ронни все не мог остановиться, хватал каждую следующую фотографию и все говорил, до чего ужасно она получилась.
У Бриджид плохое настроение. Один Винсент счастлив сегодня, потому что нам прислали несколько чеков.
Зашел Виктор, у него волосы рыжевато-светлые, и он хочет стать блондином, таким, как я, но с темными бровями. Он три дня не спал, потому что достал особенно хороший кокаин.
Я получил из фотоателье некоторые из моих фотографий Трумена, когда он лежал на диване у психотерапевта. И у него на них такой вид, будто он без зубов. Может, их и правда нет?
Пятница, 4 августа 1978 года
Бриджид снова взялась расшифровывать мои разговоры с Труменом. Я еще не звонил ему в Миннесоту.
Суббота, 5 августа 1978 года
Поехал на такси в заведение, где делают маникюр и педикюр (3,20 доллара). Это стоило 46,80 доллара плюс я дал еще десять «на чай» кубинке, которая рассказала мне все-все про свою жизнь, но довольно плохо обработала мои ногти. В этом салоне клиентам предлагают выпивку, и один молодой человек, который там работает, сказал, что делал Кэнди Дарлинг первую перманентную завивку, когда ей было всего пятнадцать лет. Интересно, в каком тогда возрасте Кэнди перестала быть Джимми Слэттери и начала постоянно ходить в женской одежде? Дошел пешком до дома. Позвонила Кэтрин из Монтока, она была трезвая. Рассказала, что Том пригласил туда человек тридцать для съемок «Кокаиновых ковбоев» и что все уборные уже засорились. Сделала вид, будто знает, что Том на днях женился на Уинни.
И мистер Уинтер звонил Винсенту, он совершенно в ужасе от всех этих людей. Том выехал из дома в гостиницу при яхт-клубе, и Кэтрин была в полном восторге: целый день провела в номере, заказывая себе еду и питье, смотрела телевизор.
Воскресенье, 6 августа 1978 года
Настал мой день рождения, но я про него даже не думал, пока не позвонил Винсент и не напомнил мне.
Я было собрался посмотреть «Больше не шалю»[582], поставленный Фондом актеров, однако ошибся – представление будет на следующей неделе. Тогда я позвонил Тому Кашину, и мы взяли билеты на «Американскую танцмашину»[583] (такси 3 доллара, билеты 4 13 = 52 доллара). Шел дождь. Некоторые мои поклонники передавали мне записки.
Понедельник, 7 августа 1978 года