Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

1979

Понедельник, 1 января 1979 года

Максим сказала, что устраивает ужин в мою честь, чего я, вообще-то, вовсе не хотел. Ну ладно: я сказал, чтобы она пригласила Бьянку и супругов Эррера, а сам заехал за Кэтрин. Я также пригласил порнозвезду Аллена Брукса. На такси мы подъехали на угол 19-й улицы и Пятой авеню. Там уже появилась Глория Свенсон со своим новым, молодым мужем[646]. (Она, кстати, некогда была замужем за бывшим деверем Максим – маркизом де ла Фалез.) Глория вдруг сказала: «Какой жуткий запах! Скорей к окну, лишь бы его не чувствовать. Откуда он? Вы бы проверили газовую плиту. У меня очень тонкое обоняние, и я знаю: это утечка газа». Но я сразу понял, что это она унюхала аромат моих духов: «Жасмин» от «Шелли-Маркса». Мы с П. Х. в этот день как раз изучали новый парфюм, вот я и попробовал их на себе. Значит, мне весь вечер нельзя даже приближаться к Глории. Я пошел в туалет и постарался смыть этот аромат, а потом весь вечер не подходил к ней ближе, чем на метр-полтора, даже когда она хотела поговорить со мной. Я отошел к Сильвии Майлз, разговаривал с ней. Глория, правда, прекрасно выглядит, у нее короткие седые волосы. Максим подавала спагетти. Марио Амайя, тот, кто в 1968-м на минутку зашел на «Фабрику» и в результате получил ранение в руку, когда Валери Соланас стреляла в меня, – опять заходил к нам в офис, рассказал, что только что ушел с работы – из музея Крайслера в Норфолке[647].

Вторник, 2 января 1979 года

Пошел встретиться с Труменом у приемной доктора Орентрейха на 72-й улице и Пятой авеню, чтобы записать на магнитофон их общение друг с другом – для первой серии «Разговоров с Капоте» в Interview. Мы зашли через заднюю дверь, и доктор Орентрейх дал нам бесплатные образцы своих изделий, он решил, что я пришел брать интервью у него, поэтому начал болтать о том о сем, рассказывал обо всем, что он делает. Потом он удалил вены с моего носа. Мне это уже делали раньше – я обращался к доктору Домонкосу. Операция недолгая, и какое-то время выглядит все пречудесно, но через три месяца нужно делать это снова. Он сказал, что врач, который зачищал мой нос двадцать лет назад, сделал это плохо – слишком глубоко зачистил. Трумену сделают подтяжку, чтобы удалить морщины, но доктор Орентрейх не будет это сам делать – для этого кто-то другой придет к нему в офис, а доктор Орентрейх будет лишь «контролировать процесс».

Пятница, 5 января 1979 года

Бьянка пригласила столько людей в офис, чтобы посмотреть ее портреты, которые я делаю для нее, что в результате получился не ланч, а большой прием. Я же пригласил всех ребят, которые со мной общаются в «Студии 54»: я понимаю, что когда видишь кого-то не в полутьме, весь гламур мгновенно слетает, поэтому так будет лучше всего покончить со всем этим, пусть посмотрят на меня хладно кровно и жестко, при свете дня. Я пригласил Керли, Джастина и Пеккера, которого уволили с его места официанта в «Студии 54» за то, что он подавал напитки прямо в дамский туалет. Правда, там, в женском туалете, и без того всегда полным-полно мужчин, так что я не понимаю, отчего это их так уж возмутило. У Бьянки были билеты на представление ледового балета Джона Карри[648] – в зале «Минскоф Тиэтер». После представления мы пошли за кулисы, чтобы познакомиться с Джоном Карри. Гримерные в этом театре все новые и красиво отделаны, там кондиционеры и всякое такое. С нами была Джейд. Джон Карри такой привлекательный, совершенно очаровательный, а когда я уже уходил, он вдруг поцеловал меня в губы. Шоу собираются закрыть, потому что Карри получил травму и все равно выступает, однако все же представления будут показывать еще целую неделю.

Суббота, 6 января 1979 года

Позвонил Уолтер Стидинг, он хочет быть у нас волонтером, и я поручил ему отвезти Джону Карри одну из картин «Тени» (такси 10 долларов). Винсент позвонил в Монток, потому что состояние мистера Уинтерса ухудшилось и его жена очень беспокоится за него. Трудно поверить, что у такого человека, как мистер Уинтерс, который всегда так хорошо выглядел, здоровье оказалось никуда не годным. Он, правда, стал очень раздражительным, и, по-моему, это случилось после того, как он провел прошлое лето с Томом Салливаном, – да, он потом стал брюзжать.

Позвонил Боб, сказал, что Род Стюарт и Алана Хэмилтон хотели пригласить нас на ужин, а там, наверное, будет весело. Я работал дома до десяти вечера, а потом Боб заехал за мной и мы отправились в «Илейн» (такси 2,50 доллара). Оказалось, что это был званый ужин в честь Свифти Лазара, там были супруги Эртегюн, а еще менеджер Рода, по-моему, или его ассистент, он вел себя смешно, вел разговор с Бобом со всякими «гейскими штучками». Вообще-то вечеринка получилась очень уж чванная, у бедняги Рода вид был разнесчастный, он на самом деле хотел веселиться, и все они хотели курнуть, но ни у ко го ничего такого не было. Потом, как только Франсуаза и Оскар де ла Рента ушли, все вдруг быстро стало хорошо – это было невероятно! Подумать только: всего двое ушли из компании, и – весь настрой ужина резко изменился. У Рода и Аланы невероятно красивые пальто. У него из черного песца, а у нее такого же фасона, но из белого песца. Он выглядел великолепно – даже лучше, чем она.

Потом все поехали в «Студию 54». Там был Трумен. Он обычно забирается в «воронье гнездо», туда, где диджей ставит пластинки, и там у него словно личный офис. Туда приходят те, кто хочет его повидать, и он там остается до восьми. Трумен сказал, что Айвен Карп видел работы Боба Макбрайда и собирается теперь показать их на групповой выставке в декабре следующего года. Род и Алана были в задней комнате, я познакомил их с менеджером. Сейчас стало трудно раздобыть кокаин, его тут перестали продавать. Какой-то парень слишком уж приставал ко мне, и Джон Фэрчайлд-младший подошел ко мне и спросил, не нужно ли этого парня отдубасить, – да, мне с ним, наверное, стоит познакомиться поближе, потому что у него, видимо, тяжелый характер, а это всегда интересно.

Воскресенье, 7 января 1979 года

На улице сильнейший ливень. Я как раз выходил из дома, и тут позвонил Джон Карри, чтобы поблагодарить меня за картину, которую я ему послал. Съездил в «Илейн», поужинал с Филлис Диллер (такси 2,50 доллара). Устроил эту встречу Барри Ландау, так что он тоже был там.

Филлис была очаровательна – вот такая она: счастливая разведенная женщина. Пока мы с ней разговаривали, она вдруг поняла, что я – тот самый человек, который просил у нее разрешения нарисовать ее ногу – стопу, конечно, – где-то в 1958 году. Ее артистическая карьера тогда только началась – наверное, это было в «Бон-Суар» или в каком-то таком же месте, и все эти годы она не понимала, что тогда это был я, и она сказала мне: «О, так ты еще и фетишист!» Филлис не слишком много ела. С нами был Томми Смозерс, а еще Томми Тьюн, который сказал, что в «Илейн» подают самую вкусную еду, он ничего подобного не ел давным-давно, и все на него так посмотрели, будто он совсем чокнутый. Наверняка это так. Потом к нашему столу стал время от времени подходить Адольф Грин, с вот так вот расставленными руками [смеется], и Барри Ландау скорей шепнул Филлис, что она только что послала ему бутылку шампанского. На самом деле это Барри послал ему бутылку, но от ее имени. А Томми Смозерс целовался с Филлис по-французски, и тогда я сказал: «Если ты с ней смог по-французски целоваться, то и со мной сможешь». Ну, он тогда поцеловал меня – так, на троечку, а потом сказал, что остальное будет, когда он получше меня узнает. Дальше мы отправились в «Студию 54», но там почти никого не было. Был Джон Фэрчайлд-младший, он попросил немного взаймы, и я разорвал стодолларовую купюру на две половины, и это его сильно расстроило, но момент был запоминающийся. Я, правда, не сообразил, что он был в пальто, потому что у него не нашлось мелочи, чтобы сдать его в гардероб.

А Хальстон, он такой смешной – неважно, сколько раз мы сталкиваемся друг с другом на танцполе, он всякий раз хватает меня, обнимает, целует и говорит: «Как приятно с вами познакомиться, мистер Уорхол». Заплатил Джону Фэрчайлду-младшему за то, что он охранял меня (20 долларов).

Понедельник, 8 января 1979 года

Позвонил Винсент, сказал, что умер мистер Уинтерс.

Я уже говорил, что на днях в офис звонил Фред? Он еще не добрался до Боготы, они были в каком-то маленьком городе. Он сказал, что и он, и Рейчел Уорд упали в воду из лодки и что она решила никуда больше не ездить, но потом все же поехала. Он сказал, что там по-настоящему опасно.

С ним поехали трое или четверо из семьи Кеннеди и еще Ребекка Фрейзер.

Вторник, 9 января 1979 года

Я хотел посмотреть «Волшебника» (The Wiz), так что мы с Джедом поехали в кинотеатр «Плаза» на такси (такси 2 доллара, билеты 10 долларов). Фильм на вид просто какая-то дешевка, они и Дайану Росс сделали такой некрасивой, да и Майкла Джексона тоже. Наверное, Сидни Люмет ненавидит женщин – он снимал их с такого ракурса, чтобы на них смотрели снизу вверх, так что можно было заглянуть прямо в ноздри Лины Хорн. А она, меж тем, его бывшая теща. Постановка на Бродвее была куда лучше, со всеми этими танцорами из труппы Джефри Холдера.

Среда, 10 января 1979 года

Разговаривал с Винсентом, он ведь ездил в Монток – повидаться с миссис Уинтерс. Он сказал ей, что она может остаться жить в том же домике, если хочет, – у нее ведь есть сын от предыдущего брака, и у мистера Уинтерса тоже, так, может, эти парни смогут ей помогать, и тогда она будет по-прежнему жить там, одна.

Четверг, 11 января 1979 года

Фред вернулся из своей поездки, он очень, очень доволен, потому что похудел на десять килограммов, теперь он снова весит почти 55, отпустил усы, выглядит великолепно, сильно помолодел.

Он привез мне изумруд, и я таких маленьких вообще никогда не видел – достаточно моргнуть, и уже непонятно, где он. В одну десятую карата, и он с сертификатом, сам этот сертификат очень милый. Был на ужине в «Ла Гренуй» с Филлис Диллер и Барри Ландау (такси 4 доллара). Очень многие просили у Филлис автограф, а у меня никто не просил, и она позже [смеется] сказала мне: «Ах, дорогой, прошу прощения, мне было так неловко из-за тебя».

Пятница, 12 января 1979 года

Тинкербелл привела на ланч Кристофера Уокена, ну, чтобы потом у них было свидание. Он теперь стал такой большой звездой, что я совершенно обалдел, когда он сказал: «А несколько лет назад я был партнером по танцам у Моники Ван Вурен». [Смеется.] Ну надо же! Моника, наверное, выделывала свои па в том заведении, которое уже закрылось. Не в «Мезонет», но, может, в «Рейнбоу-рум». Он теперь отрастил усы. Он сказал, что это Моника дала ему имя «Кристофер»[649].

Воскресенье, 14 января 1979 года

Поехал к супругам Эберштадт на ужин (такси 2 доллара). Там были Эрл и Камилла Макгрэт, а еще Сэм и Джуди Пибоди. Изабель почему-то села не на свое место, так что у всех карточки с именем оказались не на том месте, и тогда Изабель сказала, чтобы каждый сделал вид, что он на самом деле тот самый человек, чье имя указано на карточке у столового прибора. Тогда я сделал вид, будто я – Изабель (мне досталась ее карточка), а потому [смеется] я без конца извинялся, что мне нужно выйти в уборную. Ну, наверное, я зря так противно себя повел.

Понедельник, 15 января 1979 года

Фред поехал в Коннектикут, чтобы повидаться с Питером Брентом, поговорить о том, что он, может быть, купит у него портфолио с Мохаммедом Али. Питер заставил себя ждать целый час, а потом устроил Фреду выволочку, потому что ни сам Питер, ни Джо Аллен вообще пока что не получили назад ни цента – а ведь оба вложили деньги в съемки «Плохого».

Вторник, 16 января 1979 года

Шах уехал из Ирана. Он остановился в Египте, направляется в Техас, где его сын проходит обучение в военно-воздушных силах, а потом по телевизору еще сказали, что он будет жить у Уолтера Анненберга и его жены в Калифорнии[650]. Не знаю, понимают ли они вообще, что делают, – они же показали по телевидению практически всю трассу, по которой он поедет, а еще аэрофотосъемку того места, где он будет жить. Тинкербелл сказала: как я только посмел рассказывать всем, что она отсосала у Криса Уокена, а я ответил, что никому я ничего не говорил – я и понятия об этом не имел.

Четверг, 18 января 1979 года

Сегодня я впервые в жизни увидел, как люди фактически летали по улицам: до того сильный был ветер. Доехал на такси до Юнион-сквер (3 доллара), и там я в самом деле видел людей, подлетавших вверх. Причем если ты на солнечной стороне улицы, все было чудесно и красиво, но стоило дойти до угла, как ветер мог запросто тебя унести. Пешеходы держались за что придется. Пришел в офис. Стивен Мюллер и Ронни заканчивали натягивать работы из серии «Тени» на рамы – это для моей выставки на следующей неделе.

Суббота, 20 января 1979 года

Боб заставил Бриджид целый день работать на него, писать текст для фотокниги, и, знаешь, они совсем сошли с ума – позвонили мне, чтобы прочесть кое-что из написанного, и я там якобы что-то говорю про Ли Радзивилл и Джеки О., да так, будто эти дамы – мои близкие друзья. Меня чуть не стошнило. Работал и смотрел телевизор.

Воскресенье, 21 января 1979 года

Смотрел «Супер-боул», играли восхитительно, по-настоящему здорово! Терри Брэдшоу, который женат на Джо Джо Старбак[651], играет за «Стилерс», и ему удалось всего за четырнадцать секунд сделать два тачдауна. А его жена – звезда в ледовом шоу Джона Карри. Все же «Ковбои» смогли осуществить еще два тачдауна, но «Стилерс» выиграли. Потом пришли Том Кашин и Джей Джонсон, они собрались пойти в кино, но мне не захотелось.

Вторник, 23 января 1979 года

Поехал на такси в галерею Хайнера Фридриха[652] на Западном Бродвее (5 долларов). Фреда там еще не было. Ронни и Стивен Мюллер вешали картины. Выставка смотрится хорошо, ведь галерея такая большая. В офис пришел около половины пятого. Боб расстроен, потому что ему позвонили из «Нью-Йорк таймс» и сказали, что хотели бы перепечатывать у нас колонку Трумена, но копирайт ведь у Трумена, и вот Боб забеспокоился, что Трумен начнет писать для них, а не для нас. Только я не думаю, что Трумен так поступит. Он, наверное, в конечном счете захочет сделать из этого книгу.

Заходил Том Салливан, нес какие-то глупости. Без конца повторял, что хотел бы отдать мне 25 процентов своего бизнеса – за так, просто подарить. Но в чем заключается его бизнес? И он без конца говорил, что все думают, будто он делает деньги на героине или кокаине, но нет – вовсе не на них, а на чем-то совершенно ином. Ну хорошо, что еще это может быть? Марихуана? Кэтрин на этой неделе получит наконец грин-карту. На это ушло три года.

Когда я вернулся домой, оказалось, что мне звонила госпожа де Менил, она оставила сообщение на автоответчике, что ее очень, очень тронула моя выставка в галерее Хайнера.

Четверг, 25 января 1979 года

Бриджид похудела, она весит сейчас 55 килограммов, но вдруг я застал ее в кабинете у Боба, где она поедала все то, что ей нельзя, – жареную картошку, жареные морепродукты, майонез. Она целый день готовилась к открытию выставки «Тени», даже съездила домой и надела все свои драгоценности. Весь день приходили-уходили какие-то люди. За мной прислали лимузин, он приехал в пять часов вечера. Я наклеился и взял с собой в лимузин кое-кого из молодняка. Шел легкий снег.

Сначала было не так много народа. Вообще-то ожидалось большое собрание деловых людей. Барбара Колачелло смогла заполучить бесплатное шампанское, а еще – «Сигрем», «Эвиан» и разные другие напитки, алкогольные и безалкогольные. Она сказала, что придут люди из высшего общества, но оказалось, что из четырехсот человек, которым Боб послал приглашения, пришли только шестеро. Шесть – из четырехсот! Это Трумен Капоте, супруги Эберштадт, Ферейдун Ховейда, который только что покинул пост посла, и еще супруги Гилман. Та к что 394 наших лучших друга вообще не явились… Не пришел Хальстон – он на острове Мюстик[653]. Не пришел Стив – он там же. Не пришла Кэтрин.

В результате это был, скорее, вернисаж для панков, для всей этой чудесной молодежи, для людей с большой фантазией – тех, кто ходят на подобные открытия. Был Рене Рикар. Пришла госпожа де Менил, она была очень мила, и Франсуа тоже пришел, и он был мил. А вот Эдди и Кристоф де Менил[654] не пришли. Были Дэвид Бурдон и Грегори Бэткок, было приятно их видеть, но поговорить нам друг с другом не удалось. Многие пришли с фотоаппаратами, но они тщетно искали повсюду знаменитостей, чтобы сфотографировать. Виктор оказался единственным, кто был хорошо одет, – зонтик в руках и черный жемчуг. В туалете – толпа: наверное, все нюхали кокаин. Мы собрали группу желающих пойти на ужин – Джед, Джон Райнхолд, Джон Фэрчайлд-младший и его девушка по имени Белл Макинтайр, Уильям Питт и Генри Пост. Боб рассердился на меня за то, что я пригласил Генри Поста, он сказал, что тот пишет разобла чительные статьи, и он, наверное, прав, так что я, пожалуй, сам на себя навлек неприятности.

Мы поехали на лимузине в ресторан «65 Ирвинг», это в доме 65 на Ирвинг-плейс. А по дороге, около Вашингтон-сквер, увидели, как машина такси сбила собаку, и какая-то женщина кричала, просила помочь, мы предложили ей наш лимузин, чтобы отвезти собаку в больницу, но она сказала, что ее муж уже вызвал перевозку. В общем, это происшествие испортило весь вечер. У меня были очень странные ощущения.

Филиппа пригласила Рене Рикара – ее фонд «Диа» только что записал его, первым из поэтов, в свою программу благотворительной помощи – в общем, когда он прибыл в ресторан, то заявил, что мои работы «сугубо декоративны». Я на это жутко разозлился, а потом мне стало стыдно: ведь все увидели, какой я на самом деле. Я вдруг раскраснелся, просто вспыхнул, отругал его по первое число, а он начал вдруг кричать всякую чушь, что Джон Фэрчайлд-младший – мой любовник (ну ты же знаешь, каким ужасным может быть Рене!), в общем, все это было как раньше с Ондином, и все, кто был на ужине, были поражены тем, насколько я разозлился, когда вышел из себя и разорался в ответ на его ерунду. А ты знаешь, что у Рене теперь есть литературный агент? А знаешь, кто это? Джерард Маланга. Я хочу сказать, Рене ведет себя так, будто он – выдающийся писатель, но на самом деле у него есть лишь одна тема, и он ее повторяет без конца, снова и снова, – про то, как его кормят-поят богатеи и как можно все получать бесплатно, в общем, все те же старые дела. К счастью, Генри Пост не слышал этой ссоры – он был за другим столом.

У меня будет еще один вернисаж в субботу, это ведь был предварительный просмотр. А выставка только потому хорошо смотрится, что она такая большая.

Пятница, 26 января 1979 года

Мне позвонила Дженетт Кан – она подруга Шэрон Хэммонд, а еще президент компании DC Comics – и пригласила пойти на игру «Никс» в понедельник, потому что она хочет, чтобы я расписал пол их баскетбольной площадки. Позвонил Пол Моррисси из Калифорнии, сказал, что ему звонил Карло Понти и предложил ознакомиться со сценарием, а Пол сказал ему (то есть Пол сказал мне, чт он ответил Карло Понти), что он не сделает для него ни одного фильма, пока Понти не решит вопрос с деньгами, которые он все еще должен мне – за «Франкенштейна» и за «Дракулу». Понти, наверное, думал, что сможет подкупить Пола, предложив ему снимать новый фильм. Наверняка сможет. Пол позвонил из-за того, что Бобби Де Ниро хочет, кажется, снять Монток, и Пол сказал, что ему нужно назвать цену пониже, чтобы он наверняка снял мой дом, потому что будет очень здорово, если он будет там жить, а я вот думаю, что нам нужно, наоборот, повысить цену – ведь мы не зарабатываем достаточно, чтобы поддерживать Монток в должном виде.

Суббота, 27 января 1979 года

Сегодня настал день, когда нужно было отправляться в галерею Хайнера на настоящий вернисаж.

Да, вот что замечательно: когда меня спрашивали, сколько из этих картин продано, мне было очень приятно отвечать: «Все». Умер губернатор Рокфеллер.

Воскресенье, 28 января 1979 года

Проснулся рано, и мои кости все еще болели от того, что я слишком долго стоял накануне, привествуя три тысячи человек. Позвонил Фред и пригласил зайти к нему домой в десять вечера, потусоваться с некоторыми из Кеннеди, до того, как в «Студии 54» начнется вечеринка в честь Пилар Креспи[655]. Еще за мной зашел Том Кашин, чтобы взять с собой на вечеринку фотомоделей, но я был слишком измотан.

По телевизору показывали «Таксиста», я немного посмотрел его, и в конце там один парень читает письмо из Питтсбурга, и голос у него был ну точь-в-точь такой, будто он [смеется] читал его из Питтсбурга.

Да, а в новостях сегодня говорили про эту женщину, которая захватила самолет, сказав, что у нее с собой нитроглицерин. Она требует, чтобы Чарлтон Хестон[656] и Чудо-Женщина[657] зачитали ее письмо по телевидению. На вид похожа на обычную школьную учительницу… Она из Калифорнии. На этом самолете были некоторые знаменитости – например, отец The Jackson 5 и еще тот парень, который с Мэри Мартин выступал в «Звуках музыки» на Бродвее.

Понедельник, 29 января 1979 года

В офис пришел Руперт, и я прочел ему нотацию: ведь он всюду всем рассказывает, что мои картины делает на самом деле он. Он слишком много пьет, и потому, видно, считает, что это он их делает. Ездил в «Мэдисон-сквер-гарден» (такси 3 доллара). Дженетт Кан хотела, чтобы я встретился с Снни Уэрблином[658], он ведь президент «Мэдисон-сквер-гарден», – чтобы договориться насчет раскраски пола для «Никс». Ну, так же, как Боб Индиана сделал для команды из его родного города – он ведь из штата Индиана. Мы поговорили с Санни, и он сказал, что идея вроде бы неплохая. Он попросил, чтобы ему показали, как это сделал Боб Индиана, и Дженетт тут же послала кого-то привезти фотографии. Матч был скучный. Ребята из «Никс» квелые, это хорошая команда, но баскетболисты движутся слишком медленно, да и часто промахиваются мимо корзины – а их противники забрасывали мяч в кольцо каждый раз, когда бросали. Потом мне пришлось пригласить Дженетт на ужин, и она сказала, что хотела бы пойти в «Трейдер Викс». Пришлось мне пару часов болтать о том о сем. По-моему, она запала на меня. Она умна, эффектна, с большой грудью и хорошей головой. И очень организована. Способна хорошо формулировать то, что хочет сказать. Я убежден, что если ты можешь сформулировать что-то достаточно просто, все высказать четко и прямо, тебя ждет успех в бизнесе. Вот как Боб Денисон – он именно такой. А Дженетт говорит еще и с таким шармом, притом сразу выкладывает карты, – вот, например, чего мы с ней хотим от Санни Уэрблина.

На этом самолете, который был захвачен, оказывается, летели еще Джо Армстронг, Сью Менгерс, Макс Палевски, Теодор Байкель и Дино Мартин-младший. Как же им удалось не попасть в объективы телекамер? Сью сказала лучше всех: «Если со мной что-нибудь случится, позаботься о моем пальто».

Вторник, 30 января 1979 года

Я снова вправлял Руперту мозг, – поскольку он рассказывает направо и налево, что делает мои картины за меня, и он решил, что нужно на какое-то время отказаться от спиртного. Дэвид Уитни рассказал мне, что дом на 54-й улице, где умер Нельсон Рокфеллер, был для того домом для развлечений. Диана Вриланд как-то на днях сказала: «Ну, разумеется, Нельсон был с девушкой – он же вечно с какой-нибудь девушкой. Нельсон хотел, чтобы все были счастливы. А почему бы и нет? Он же из Рокфеллеров, и он мог осчастливить всех». И тут кто-то спросил ее: «А как же Хэппи?»

Среда, 31 января 1979 года

Всю вторую половину дня провел в работе. Потом на такси доехал до самого заведения на углу Лафайет и Кэнэл-стрит, где был показ моделей Делии Догерти (5 долларов). Она показывала одежду, сделанную из бумажных трубок. Девушек заворачивали в бумагу, они не могли ни ходить, ни говорить. Совершенно волшебно! Там была Джейн Форс, она только что вернулась из Южной Америки, где работала гримером в фильме с Кэрол Линли. Джейн сказала, что опять пойдет учиться в колледж на художника-гримера, потому что можно куда больше заработать, если наносить шрамы и ожоги, а не просто гримировать актеров. Она наняла толстую тетку, которая раньше работала в полиции, чтобы та ухаживала за Эмерсоном, ее сыном от Эрика Эмерсона. Сейчас ему уже лет восемь-девять. Он берет уроки балетного танца, пошел по стопам отца.

Пятница, 2 февраля 1979 года

Утром позвонил Джон Райнхолд, сказал, что хотел бы повести меня в галерею своей жены на 78-й улице (такси 2 доллара). Она сейчас, правда, как раз уехала в Европу, чтобы поискать различные плакаты и тому подобное. В это й галерее прекрасная выставка старых киноафиш, например, с Гретой Гарбо в двадцатые годы, огромные, красивые афиши, их тогда печатали в Германии, они размером 2,5 3 метра – там есть оригиналы афиш с Кинг-Конгом, с Чарли Чаплиным. Я-то все покупал небольшие американские киноафиши, но они почти ничего не стоят. А вот оригиналы киноафиш или плакатов Кассандра[659] сейчас покупают за 35 тысяч долларов. Неплохо, да? А как вспомню, что пропустил их меж пальцев… Один принт стоит 5 или 10 тысяч долларов. Один киноплакат! Нет, ты представляешь?! На ланч мы пошли в это заведение на углу Мэдисон-авеню и 75-й улицы, которое называется «Тр и парня», там делают отличные сэндвичи, и вскоре туда набежали школьники-старшеклассники: там, наверное, рядом школа. Позади нас сидела девочка-подросток, она без конца говорила shit и fuck, причем в разговоре с собственной матерью, а что бы мать ей ни говорила, эта отвечала одно и то же: «Мать, ты меня оскорбляешь!» – так и хотелось надавать ей пощечин или двинуть как следует, соплячке этой. Ей было лет четырнадцать, а матери под тридцать пять, и мать плакала. Знаешь, если уж ей удалось вот так довести собственную мать, остается лишь затянуть гайки, правда? Ну, в общем, эта девица именно этим и занималась, мерзавка. Потом я отвез Джона к нему в офис, а сам отправился к себе, на Юнион-сквер (такси 4,50 доллара).

Воскресенье, 4 февраля 1979 года

В воскресном приложении к «Нью-Йорк таймс» меня упомянул Хилтон Крамер – в статье о викторианском искусстве, и высказался он неодобрительно.

Понедельник, 5 февраля 1979 года

Позвонил Хальстон, позвал нас к себе на ужин и сказал, что еще придут Лайза, Лиз, Долли Партон и Лорна [Луфт], так что мы зашли домой, чтобы пере одеться. До Хальстона шли пешком, но там Лайза захотела отвезти нас с Джедом на свою квартиру (это на Сентрал-Парк-Саут, дом 40) – чтобы мы посмотрели на скульптуру ее бойфренда, Марка Джиро. Она сказала, что это не займет больше пяти минут. Его самого дома не было – он играет в покер со своими дружками в каком-то мексиканском ресторане на 86-й улице, и она собиралась зайти туда за ним – и заставила меня написать записку: какая, мол, хорошая скульптура и я помогу, мол, ему организовать выставку. Изображала она женскую грудь, сделанную из мрамора, алебастра и дерева, и пока мы разговаривали, Лайза без конца трогала ее соски. Лайза еще не въехала в свой дом в Мюррей-Хилл. Та к грустно видеть ее квартиру, потому что у нее совсем нет вкуса, и хотя Хальстон пытается ей что-то объяснить, привить хороший вкус, уговорить Джеда отделать и обставить ее квартиру, но ее, по-моему, интересует только работа, а отделка квартиры ей безразлична.

Мы отвезли ее туда, где играли в покер, а потом я завез Джеда домой, уже было около двух часов ночи, но я вернулся к Хальстону. Долли так и не появилась у него, и Лиз тоже. Хальстон и доктор Джиллер сказали, что они «отходят». От чего именно, я не в курсе.

Четверг, 8 февраля 1979 года

Работал в студии, потом пришлось рано уйти. Отвез Боба домой (такси 4 доллара). Потом отправился к Нилу Седаке, он живет на Парк-авеню, в доме 510, – на коктейли перед ужином в честь Спортивного союза полиции. Я познакомился с его женой, Либой, всего несколько недель назад, и она сказала, что они хотят, чтобы я сделал его портрет. Они снимают эту квартиру временно, пока не будет готова их собственная. Разговор вертелся лишь вокруг того, как трудно оказалось попасть в какой-нибудь более-менее приличный дом, потому что они оба – евреи и работают в индустрии развлечений, и в конце концов только одна пожилая пара помогла им снять эту квартиру. Многие из их гостей были во фраках и с галстуками-бабочками. Я выглядел хуже всех, пришел в старых джинсах и свитере, но у самого Нила одежда тоже была повседневная, он был в свитере, какие носят в Калифорнии, хотя сам из Бруклина. На вид он как будто голубой, однако это не так. Не знаю только, как получится его портрет, потому что он довольно толстый. Дизайнер, который отделывает их новую квартиру, тоже был с нами, он пришел с бойфрендом, мы пили коктейли, все было замечательно.

Пятница, 9 февраля 1979 года

Фред уезжает в Берлин, а тут позвонила Дайана Росс, сказала, что хочет, чтобы я сделал портрет – и ее, и ее детей, вместе, и что ее менеджер позвонит насчет этого, ну и теперь, раз Фред уезжает, мне придется всем заниматься самому.

В «Студии 54» встретил молодого Джона Сэмюэлса, он очень красив, совсем как молодой Роберт Вагнер.

Суббота, 10 февраля 1979 года

Не ложился спать до шести утра, а потом позвонил Виктор и заговорил про идеи – вроде того, есть ли у меня на примете что-нибудь «этакое»? Вообще-то он сейчас работае, сказал он, но в данный момент у него гости – двенадцать парней, которых он подцепил в «Наковальне».

Пошел к Трумену, он устроил вечеринку, чтобы отметить предстоящую операцию подтяжки. Ему надо утром в воскресенье отправляться в больницу, сама операция назначена на понедельник, но он никому не сказал, в какую именно больницу ложится. Со мной к нему пришли Джанет Виллелла[660] и один из близнецов «Дюпонов»[661] – эти два брата-близнеца говорят, что их фамилия действительно Дюпон, однако, по-моему, они просто все выдумали. Когда мы поднялись к Трумену, он не слишком был рад видеть этого «брата Дюпона», потому что как-то раз в «Студии 54» Жак Беллини[662], в которого влюблен этот самый близнец, заставил его подойти к Трумену и наговорить всякой чуши – и Трумен не забыл этого. Другой близнец – бойфренд Руперта. У Трумена были Боб Колачелло, Боб Макбрайд, Хальстон и доктор Джиллер, который сказал, что когда пытался дозвониться до меня, вдруг испытал приступ жуткой ревности, потому что трубку взял какой-то мужчина. Это ему Джед ответил, хотя и по моему номеру. Трумен все пытался накормить меня шоколадом, он думает, что я люблю шоколад, а на самом деле нет. Присутствовал там и глава городской комиссии Гельдцалер со своим новым бойфрендом, тот очень хорошенький. Генри рассказал, что он попросил мэра Коча выдать ему специальный жетон, чтобы все знали, что он глава городской комиссии, ну, мэр ему его и выдал. Он его всем показывал. Там был также Дон Бакарди[663], возлюбленный Кристофера Ишервуда.

Воскресенье, 11 февраля 1979 года

Мика Эртегюн позвонила и сказала мне, что ланч в «Мортимере» начнется не в час дня, а на полчаса позже.

Я пошел в церковь, и на улице наткнулся на Гэри Уэллса в ярко-зеленых брюках, который как раз выходил из церкви, и я был удивлен, что он так рано на улице, потому что накануне я видел его в «Студии 54» в очень поздний час. После церкви я на такси доехал до «Мортимера» (2 доллара). Там уже яблоку негде было упасть, но я оказался первым на званом ланче, который давали в честь Элен Роша и Кима д’Эстенвиля. Там появилась Джерри Холл, которая плохо говорила о Бьянке, ведь та подала в суд, чтобы получить половину имущества Мика. Дело рассматривают в калифорнийском суде, там теперь все такие процессы проходят, по разделу имущества – вот, например, эта девица Хант, она же получила деньги от Мика за их незаконнорожденного ребенка[664]. Я сказал Мике, что нужно бы сделать Ахмета «голубым», чтобы он не хватал всех женщин за мягкие места. Он в самом деле смешной и веселый – мы с ним придумывали дурацкие идеи для сюжета мюзикла – вот, например, взять бег трусцой: а? мюзикл «Бег трусцой»!

Все почему-то очень удивлены, что я в последнее время так много разговариваю, им кажется, что я совсем другой человек.

Понедельник, 12 февраля 1979 года

Чуть не забыл рассказать самое важное: про ланч в пятницу в «Кристис». Я зашел за Бобом, и мы вместе дошли туда пешком, и там какой-то парень разложил передо мной всевозможные драгоценности, чтобы я посмотрел, а потом сказал: «Вы можете купить это дешево». И тут до меня вдруг начало доходить: эти аукционные дома, они же могут стукнуть три раза молотком в любой момент, когда только захотят. Ведь так? Верно? Подумай сама: вот ты пришла в «Сотбис», и аукционист почему-то начинает тянуть: «Два-а-а-адцать долллллларов… Три-и-идцать долллларов…» Как будто он доит тебя, медленно-медленно. А в другой раз вдруг будет так: «Девять тысяч, девять-пять, десять, десять-пять – продано!» Понимаешь? Быстро-быстро. Ну, потом они еще повели нас показать мои рисунки, которые должны продаваться на этот раз, и один из них оказался подделкой. «Кристис» устраивает грандиозную распродажу одежды, будут продавать модели Диора, Скьяпарелли и других. За Фортуни они получат 8–10 тысяч долларов. В общем, надо будет разыскать того человека, у которого в Виллидж был замечательный магазин – «Фэбьюлэс фэшнс». Ему пришлось съехать оттуда, и теперь он где-то на Вест-Энд-авеню, продает вещи прямо в своей квартире. Мне обязательно нужно его найти!

А Иран и в самом деле пал. Та к жутко смотреть на все это по телевизору, такое ведь и тут может произойти. Бриджид мне еще рассказала, как в новостях показывали одного мальчика, у него умерла мать, но он никому про это не сказал, просто восемь месяцев держал ее в доме.

Вторник, 13 февраля 1979 года

Трумен сказал, что, как он считает, Interview должен больше походить на журнал «Вэнити фэйр», каким тот был поначалу. Он подал Бриджид немало идей для Interview, сказал, что хотел бы регулярно, по понедельникам, устраивать редакционные совещания с сотрудниками. Правда, подобные совещания обычно большая потеря времени. В других журналах так и поступают, но у нас в Interview каждый занят чем-то своим. В других журналах собирают эти долгие грандиозные совещания и там озвучиваются все мысли сотрудников о себе самих и о своем месте работы – это вопрос «компетентности». На таких совещаниях лишь становится ясно, думают ли другие, что они лучше тебя или же что ты лучше их.

Четверг, 15 февраля 1979 года

Позвонил Джон Фэрчайлд-младший, сказал, что заедет за мной в 18.30, чтобы мы успели в Бруклинскую Академию, где Твайла Тарп будет танцевать три танца из нового фильма «Волосы» – на благотворительном вечере, который устраивает Лестер Перски. Он приехал на лимузине вместе с Генри Постом, Уильямом Питтом, Маритой и Тери Гарр[665] – она очень славная. Шофер не сразу нашел дорогу, но приехали мы вовремя. Там были все. Майк Николс даже поздоровался со мной. По-видимому, он решил, что обязан это сделать – после того, как заставил меня встретиться с польским Уорхолом. Доктором Вархола. Танец… это была странная новая разновидность танца, падения и перебежки, это очень похоже на то, как танцуют диско. Ну, если, конечно, в заведении, где все танцуют диско, появится вдруг кто-то, кто способен творчески преобразовать обычные движения (напитки в антракте 10 долларов). Видел там Джека Кролла.

Генри Пост рассказал мне, что Джон Фэрчайлд-младший однажды поздним вечером тайком провел его в «Студию 54» – ведь Генри перестали туда пускать из-за того, что он написал про этот клуб в своей статье, и едва Иэн Шрегер увидел его, он предложил ему «освободить помещение по-джентльменски». Генри сказал, что начал было с ним препираться, говорить, что клуб – это публичное место, но потом вдруг испугался.

Я так и не пойму, почему Пэт Кливленд и Стерлинг Сент-Жак не сделали из своих танцев на верхней платформе клуба какой-нибудь сценический номер. Правда, Ронни сказал мне, что Пэт собирается выступать в клубе «Мадд». Это недавно открывшийся клуб для молодняка, он на Уайт-стрит. Ронни там – самый старший, и он устраивает регги-концерт. Они довезли меня до дома, шел снег, было красиво.

Пятница, 16 февраля 1979 года

Я позвонил Нилу Седаке и его жене, но они ушли, трубку снял их декоратор, он и пригласил меня сначала в свой офис на 81-й улице и Парк-авеню, а потом предложил пойти посмотреть их квартиру на 85-й улице и Парк-авеню, он уже закончил отделку, но они еще не успели туда въехать. Я при ехал в офис к декоратору, у него личный вход в большом здании. У него очень красивый офис, хотя и отделан ужасно. У него висели картины, такие же, как в квартирах у других, они похожи на каракули, и, по-моему, это не его работы. Я так и не смог набраться духу и спросить его, чьи это картины. Но спрошу. Он одевается в духе Кристофер-стрит[666], ходит в армейских ботинках, кожаном пиджаке, хлопковых брюках-«чинос» свободного покроя, носит усы и бороду. Он похож на Виктора, на куклу «Ге й Боб». Потом он повел меня наверх, где у его партнера двухэтажная квартира, и там тоже висели эти картины с каракулями. Потом мы пошли на новую квартиру супругов Седака. Ремонт, по-видимому, стоил триста или четыреста тысяч долларов, а они там, например, всего на один дюйм передвинули дверь. Правда, они устроили в квартире сауну и всякое такое.

На такси поехал на площадь ООН (3 доллара). У Трумена был такой вид, словно с ним только-только расправился доктор Франкенштейн. У него шрамы по всему лицу. Прямо будто у него шарики за ролики зашли. Мы с ним поехали на такси в офис доктора Орентрейха (4 доллара), вошли тайком, через задний вход. Тоже мне Грета Гарбо[667]… Ну ладно, давай лучше опишу наряд Трумена: на голове шарф, потом страннейшая шляпа со складками, платок, пиджак, шарф, закрывающий рот, темные очки, кожаная куртка и пальто. Во всех этих шарфах и странных шляпах он, я хочу сказать, прямо-таки бросался в глаза. В противном случае никто бы его не заметил, он был бы просто каким-то странным персонажем, у которого всюду на лице кровь.

И он решил, что хочет сделать еще одну операцию – наверное, хочет испытать еще больше боли, поэтому он собрался сразу же, без перерыва, сделать еще и переносицу. Эту операцию, как сказал Трумен, придумал он сам, и доктор Орентрейх сначала поэкспериментировал с двумя женщинами, а теперь был готов сделать то же самое и Трумену. В приемной было восемь очень красивых медсестер. Это все равно что смотреть на Хью Хефнера из Playboy и его зайчиков. И они все говорили Орентрейху: «Доктор, как же вы чудесно зашиваете!» Когда он закончил подтыкать складку у Трумена – складка была примерно в четверть дюйма, а рубец около трех дюймов, они его всего заклеили. Трумен был в сознании, сказал, что не было больно, но я не понимаю, как это возможно. Он записался на прием уже в понедельник, чтобы ему сняли швы. Потом мы на такси вернулись на площадь ООН, и Трумен все говорил про «наш журнал». Он сказал, что помимо больших редакционных совещаний он хочет сделать в журнале страницу для мнений читателей и колонку писем главному редактору. В общем, я уже внутренне готовлюсь к тому, что скоро мне придет письмо от его адвоката.

Он сказал, что потом займется пересадкой волос. И что все эти его неприятности – из-за Джона О’Ши и что теперь он его просто ненавидит. Правда, как сказала мне позже Бриджид, он упросил ее послать этому самому О’Ши подписку на Interview.

Суббота, 17 февраля 1979 года

Я сказал Сьюзен Блонд, что встречусь с ней у театра «Палладиум» на 14-й улице, чтобы побывать на концерте английской группы, которая называется The Clash (такси 5 долларов). Рон Делсенер[668] привел нас в маленькую комнату. Мы там сидели какое-то время одни, но потом туда же пришла одна пара, я ни его, ни ее не узнал, а потом оказалось, что это Кэрри Фишер и Пол Саймон. Я его никогда не узнаю. Пришел Брюс Спрингстин, и его я тоже не узнал. Он был симпатичный, сказал: «Привет, помнишь меня?» и затем снял перчатку, чтобы поздороваться. Я познакомился с ним в «Мэдисон-сквер-гарден», когда сфотографировал его, хотя это не разрешалось. Блонди – то есть Дебби Харри – была на концерте, а когда мы пришли за кулисы, там еще оказалась Нико! Да еще с Джоном Кейлом! Она снова выглядит красавицей, совершенной красавицей, у нее наконец-то не опухшее лицо. Волосы у нее, вообще-то, темно-каштановые, но Джон заставляет ее красить их в ярко-красный цвет. Они будут выступать в «Си-Би-Джи-Би», и она споет там Femme Fatale с первого альбома The Velvet Underground, а Джон будет играть на скрипке. Она живет в отеле «Челси».

Ребята из The Clash славные, но у всех у них плохие зубы, гнилье да пеньки. Еще они только и кричат о том, что надо избавиться от богачей. Один из них сказал, что вообще не хочет никуда в даунтаун – и пусть ему покажут аптаун. Ну хорошо, сказал я, сходим в «Ксенон» и в «Студию 54».

Понедельник, 19 февраля 1979 года

Сегодня день рождения Джорджа Вашингтона, и выпало 30 сантиметров снега. На ланче были Питер Бёрд и Шерил Тигс. Она – крутая, так что, наверное, заставит его жениться на себе. Правда, я решил, что Питер – просто плейбой. Он прекрасно выглядит, вообще не постарел (ланч 100 долларов, чаевые 30 долларов). Шерил сказала, что хочет играть в кино, тогда я ей объяснил, что для этого голос у нее должен быть пониже, именно так поступила Бетти Бэколл: говорить надо не от носа, а от легких, снизу. Но она ответила, что нравится всем и такая, какая есть. Они отпустили свой лимузин, так что отправились домой пешком.

Среда, 21 февраля 1979 года

Перед моим уходом в офис позвонила жена Нила Седаки, пригласила меня на вечеринку в его честь, и я поехал туда на такси (5 долларов). Все были в восторге, что я пришел. Когда я увидел Нила, не смог промолчать, он же мне так нравится, вот я ему и сказал, что он пока что слишком толстый, чтобы делать его портрет, поэтому сначала ему обязательно нужно похудеть. Я просто не в состоянии писать его портрет, пока он такой толстый. Он отвечал, что полнота – это его имидж, что людям нравится, что он «в теле», но все же я убежден, что он переедает. Он сказал, что выпил всего три рюмки водки. Наверное, я зашел слишком далеко. Я должен буду заняться его портретом на следующей неделе.

Суббота, 24 февраля 1979 года

Проснулся рано. Звонила Бриджид, она уже несколько поправилась, 68 килограммов. На улице тепло, шел дождь, и я хотел появиться в галерее Хайнера пораньше, чтобы успеть раздать во второй половине дня тысячу экземпляров Interview (такси 6 долларов). Приехал туда около половины первого и взялся за дело. Трудно поверить, что я в самом деле раздал тысячу экземпляров журнала, но это так. Появились Руперт и близнецы Дюпоны, и я повел их вместе с ребятами из галереи на обеденный перерыв в «Робата», это японский ресторан за углом (90 долларов). Уехал из галереи около половины седьмого вечера. Приходила одна женщина, которая сказала, что в старших классах мы учились вместе, она принесла с собой альбом выпускников школы и спросила меня, не хочу ли я его посмотреть, но я сказал, что лучше, пожалуй, мне его не показывать.

Воскресенье, 25 февраля 1979 года

Ходил в церковь, купил батарейки (12,22 доллара). На такси доехал до площади ООН (3 доллара). Трумен устроил ланч в честь Бакминстера Фуллера[669] – Боб Макбрайд взял у него интервью для нашего журнала. Ему восемьдесят три года, он глуховат, но очарователен. Трумен выглядит прекрасно. Он на следующей неделе отправится на операцию по пересадке волос. Поедет в штат Джорджия, чтобы сделать для нас интервью, однако он так и не сказал, с кем будет это интервью. Я выдал ему магнитофон и фотоаппарат. На ланче были два агента из бюро путешествий и Билл Либерман, наш старый приятель, он много-много лет был куратором отдела графики и гравюр в Музее современного искусства.

Понедельник, 26 февраля 1979 года

Съездил на такси в «Кембанк» (4 доллара). Всю вторую половину дня работал, сидел в офисе и красил фон для портретов. Позвонил Джо Даллесандро из Парижа. Сообщил, что каждый день выпивает бутылку виски. Ему нужны деньги, и я просто не знаю, как же нам быть с Джо. Нас предупредили, что он будет звонить, потому что на днях к нам заходила Терри Даллесандро. Она по-прежнему живет на Стейтен-Айленде, выглядит она хорошо, пользуется косметикой. Сказала, что Джо ничего ей не посылает, никаких денег. Интересно, может, она живет на пособие по безработице? Малыш Джо с ней не приходил, он ведь уже в школе. Ему восемь лет. У нее по-прежнему нет ни к чему интереса. Она сказала, что никогда ничего не читает и что ничего не умеет делать, даже не знает ничего про обязанности секретарши, и она не закончила школу, ушла после десяти классов. Я спросил ее, чем интересуется малыш Джоуи, и она ответила, что он [смеется] ходит в кружок карате. Джо сказал, что у него «зреет фильм», но он и в прошлый раз говорил то же самое. Да, Терри еще рассказала, что через полгода после того, как повесился Бобби, брат Джо, еще один парень, который жил в том же самом интернате на Лонг-Айленде, где выросли Джо и Бобби, тоже покончил с собой. Позвонил Руперт – оба близнеца Дюпона переехали жить к нему на Уайт-стрит.

Четверг, 1 марта 1979 года

Дошел пешком до офиса и по дороге встретил Джона Хеда и Лорна Майклса[670] – они как раз входили в наше здание, мы ведь договаривались встретиться и поговорить насчет создания какого-нибудь телешоу. Они сказали, что могли бы дать мне время для моей программы, если бы мы могли представить им нужный формат. Но, по-моему, они просто хотели прийти к нам за какими-нибудь новыми идеями, потому что когда делаешь какую-то телепрограмму, идей вечно не хватает. Однако денег не заработаешь, если не быть продюсером собственной телепрограммы, вот поэтому, как мне представляется, нам надо бы начать с самого начала и все-все сделать самостоятельно, всему самим научиться. Пошел домой, переоделся, взял такси до «Плаза» (2 доллара), чтобы встретиться с Джоном Фэрчайлдом младшим и Белл Макинтайр, с Уильямом Питтом и Рупертом (напитки 70 долларов). Джон пригласил целую кучу голубых, чтобы никто не начал соперничать с ним за Белл. У них странные отношения – не думаю, что он с ней спит, однако он почему-то ведет себя так, как будто он с ней спит, а поэтому вовсю ее ко всем ревнует.

Дошли пешком до «Режин». На улице было чудесно. Белл пошла танцевать с одним из близнецов, и Джон вдруг невероятно приревновал ее, он совершенно сошел с ума, я даже попытался обнять его и успокоить – до того он обезумел; но потом Уильям Питт сказал, что единственный способ все это прекратить – уйти оттуда, пойти в «Студию 54». Так мы и сделали (такси 4 доллара).

Пятница, 2 марта 1979 года

Бриджид все ест и ест, а когда я попытался остановить ее, мы поругались. Она сказала: «Буду есть все, что только захочу, и даже не пытайся вмешиваться – и если захочу, то еще потолстею, пусть хоть до семидесяти килограммов». Тогда я просто вынул всю еду, какая у нас только была, поставил ее на столе перед ней и сказал: «Ну, давай. Ешь!»