Корабль для уничтожения миров Вестерфельд Скотт

– Так в чем же было дело? – осведомилась Оксам.

Советник издал звук – вероятно, вздох, но после прохождения через фильтр получилось что-то вроде разряда статического электричества или шипения кипящей воды, которую медленно выливают на холодный металл.

– Империи нужны новые гены, сенатор. Новые построения ДНК. В условиях риксской блокады нам негде их взять. Только за счет мутации можно получить какое-то разнообразие.

– Мутанты-монстры как источник генного материала? – уточнила Оксам. – Такие попытки уже были. Лаборатории не в состоянии трудиться с тем же размахом, с каким работала эволюция. Никогда не наберется достаточного количества субъектов, и к тому же мы даже не понимаем, что мы, собственно, ищем.

Гость сенатора снова вздохнул.

– Я имею в виду не лабораторную деятельность, сенатор, а работу in vivo[3], в масштабах целой планеты.

Оксам ошеломленно заморгала. Неужели это могло быть правдой?

– Легис?

Он кивнул – медленно и неуклюже. Оксам покачала головой. Этот человек был безумен.

– Но ведь против Легиса планировали применить электромагнитные бомбы, в ядерном смысле чистые.

– Нет, сенатор. Применили бы грязные бомбы. А потом сказали бы, что произошла необъяснимая ошибка.

Нара зажмурилась и пошатнулась от ужаса. Ей нужно было сесть. Она завела руку за спину и прикоснулась к холодной и надежной поверхности стены из искусственного стекла.

– Ему было мало сотни миллионов погибших?

– Нужно думать о триллионах людей, Нара Оксам.

– Вы безумец, – сказала она. – И вы, и он – безумцы. – Нара отошла назад, подальше от человека в скафандре. Она с трудом сдерживалась, чтобы не высказать все, что было у нее на уме. – Господи Всевышний! Мы были бы повинны в миллиарде смертей. Несколько веков подряд Император мог бы шантажировать этим политические партии. Независимо от того, как каждый из нас лично голосовал по этому вопросу, мы узаконили решение хотя бы тем, что заседали в этом совете.

– А вы могли бы шантажировать тем же самым монарха, зная, что применение грязных бомб носило намеренный, а не случайный характер. Ультимативная обоюдная сдерживающая сила – сообщничество в уничтожении.

– И все это – ради нескольких мутаций?

– Не просто нескольких, сенатор. Население целой планеты – это широчайшая палитра. Нужно было сделать грязную работу и обвинить в случившемся риксов.

Сенатор Оксам опустилась в большое кресло. Советник садиться не стал. Нара прикрыла глаза и ощутила эмоциональную дрожь, исходившую от города. Та огромная толпа, которая всегда пугала ее и, казалось, того и гляди, проглотит, теперь казалась Наре до ужаса хрупкой. Стоило только выбрать подходящее оружие – и все эти голоса сразу умолкли бы. Этот древний призрак массового уничтожения – не последствия рассеяния, не Воришка-Время и даже не «серое» могущество симбианта – именно он был самой страшной расплатой за развитие техники.

Смерть никто по-настоящему не победил. Древний Враг просто-напросто сменил сферу интересов.

– Мне жаль, что победа «Рыси» вас разочаровала, – наконец выговорила Нара.

– Нет, это нас обрадовало, сенатор.

Оксам открыла глаза и посмотрела на гостя.

Он неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Постарайтесь понять. Мы, обитатели Чумной Оси – в каком-то смысле, те самые подопытные монстры, – источники надежд человечества. Мутанты, которые надеются в один прекрасный день внести свой вклад в генетический фонд.

– Монстры, – согласилась Оксам.

– Как и вы, Нара Оксам.

– О чем вы?

– С точки зрения вашего таланта, вашего безумия, вы – одна из нас. Если бы синестезические имплантаты были изобретены на несколько столетий раньше, до того, как придумали противоэмпатическое лекарство для вашего лечения, то всех, у кого случались бы неожиданные побочные реакции на синестезию – людей с «компьютерным» устройством головного мозга, фотизмом, цветным слухом и даже с вашей эмпатией, – выбрасывали бы как мусор, объявляли бы ненормальными, как моих предков. И потомки этих бедолаг, людей вроде вас, теперь проживали бы в Чумной Оси.

На мгновение Нару возмутила эта мысль. Ее состояние не было генетическим, оно стало последствием неопробованной технологической методики. В начале применения любой методики всегда случались неожиданные реакции.

– Я – не мутант.

– Мутант. В течение последнего столетия было доказано, что реакции на синестезические имплантаты очень часто носят наследственный характер. У вас имеет место генетическая аномалия. Она пребывала в скрытом состоянии до тех пор, пока не изменились условия. Вас раскрыла синестезия.

Гость сенатора умолк, дал ей возможность поразмыслить над его словами. Оксам почти до конца осознала сказанное им, хотя эта мысль и была ей чужда. Сколько же всего таилось в генетическом коде человека и раскрывалось только на почве каких-то происшествий. Так было в тропических лесах на Вастхолде, чьи обильные источники белковых структур поставляли людям новые лекарства и биоматериалы – но только тогда, когда необходимость во всем этом становилась очевидной. Это называли иррациональным проектированием, эксплуатацией многообразия для получения случайных ответов.

Случай мог превратить в чудовище – или в спасителя – кого угодно.

Но Нара о себе никогда в этом смысле не думала.

– Может быть, – проговорила она.

– Но вы устыдили нас, Нара Оксам. Вы не побоялись выступить против Императора, а мы на это не решились.

Она горько рассмеялась.

– А теперь вы решили, что вам больше не нужна новая раса мутантов? После того, как вопрос о бомбардировке Легиса закрыли?

– Еще до того, как Лаурент Зай одержал победу, мы осознали, что зашли слишком далеко. Нашими мыслями руководила трусость. Мы боялись выступить против владыки.

Оксам пожала плечами.

– Это всего лишь слова.

– Позвольте нам доказать это, Нара Оксам.

– Каким образом?

Советник прошаркал по полу ближе к ней, протянул ей руку. Нара Оксам решила более не скрывать своего отвращения. Она встала и отшатнулась.

– Как бы вы впредь ни голосовали по любому вопросу, сенатор, мы примем вашу сторону.

Нара вздернула брови. Военный совет был разделен поровну. Четыре на четыре. Три представителя оппозиционных партий и Акс Минк против лоялиста и троих мертвых. Представителю Чумной Оси принадлежал решающий голос. Теперь Оксам понимала, что Император нарочно все так задумал. Когда утверждался состав военного совета, Сенат рассматривал представителя Чумной Оси как естественного союзника живых, не зная о том, какому давлению Ось подвергается из-за риксской блокады, не осознавая, каким образом Император способен подчинить этих людей свой воле. Но монарх переусердствовал. Задуманный им геноцид превратил их в исполнителей, обуреваемых чувством вины и стыда.

– Вы проголосуете так, как я скажу?

Человек в скафандре кивнул.

– Да. Один раз. Когда вы попросите.

– Я дам вам знать. Но сколько бы ни потребовалось голосований, ни о каких геноцидах больше не может идти речи.

– Несомненно, – согласился представитель Чумной Оси.

«В этом что-то есть», – подумала сенатор Оксам. У нее появился союзник. Все могло обернуться так, что эта война не станет морем крови. Если этот человек не лукавил, пожалуй, ей пора было отплатить ему любезностью за любезность.

Справившись с волнением, Нара шагнула ближе к гостю и положила руку ему на плечо. Скафандр на ощупь был холоден, как рука мертвеца.

– Чего вы хотите от меня взамен? Наверняка не только того, чтобы я приняла ваше обещание.

Человек в скафандре отвернулся от нее и устремил взгляд к черному прямоугольнику Парка Мучеников. Он прокашлялся, и этот звук получился вполне естественным.

– Если бы вы согласились оказать нам услугу, Нара Оксам, то у нас есть к вам просьба. Вероятно, ваш уникальный дар – всего лишь случайность, не более чем отклонение на считанные ангстремы, вызванное вживлением синестезического имплантата. Но если это не так, то, быть может, вашу эмпатию можно было бы использовать в генетической инженерии. – Он повернулся к ней. – Поэтому нам бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь, в свое время, вы родили ребенка. Или передали нам все необходимое для того, чтобы это дитя появилось на свет.

«Ребенок, – подумала Нара. – Еще один носитель безумия в этой вселенной, еще один потомок рода Оксамов, страдающий от страстей толпы, которому придется пользоваться лекарством, чтобы сохранять здравость рассудка».

Дитя, подаренное любящему калеке, от которого ее отделяли световые годы. Это походило на какую-то сказку о первенце, обещанном на заклание демонам. Она поежилась.

– Отдайте мне ваш голос, когда он потребуется, – сказала она. – А я подумаю.

Еще одно многообещающее чудовище для общего генного котла.

Лаурент Зай наблюдал за объектом, отображенным на воздушном экране, и его разум не желал покоряться завораживающим метаморфозам.

Теперь, когда «Рысь» приближалась к объекту, обычный телескоп позволял рассмотреть множество подробностей, которые были невидимы для активных датчиков. Бешено перемещающиеся по поверхности дюны стали двигаться еще быстрее, чем тогда, когда их изображение впервые передали дроны из флотилии Маркса. Сейчас объект определенно жил полной жизнью, подстегнутой какими-то внутренними процессами.

В этих движениях Зай ощущал присутствие гигантского разума. Риксам каким-то образом удалось отразить информацию, собранную со всей планеты, сжать ее, передать и поместить в этой странным образом организованной материи. Планета послужила просто-напросто инкубатором, девственной почвой, на которой возрос новый вид гигантского искусственного интеллекта, способный передвигаться между звездами. Захват риксами Легиса не являлся интервенцией.

Он был пунктом программы выращивания.

И теперь Политический Аппарат боялся того, что какая-то часть информации покинет Легис? Вот они – данные, собранные со всей планеты, упакованные и готовые к отправке в ту часть космического пространства, которой владели риксы. Все аспекты имперской техники и культуры будут открыты для других гигантских разумов, и те примутся прощупывать эту информацию, расхватывать по кусочку эту живую модель врага – военный трофей.

Только невероятная везучесть «Рыси» дала Империи шанс помешать этой гадине вернуться домой.

– Зарядить фотонную пушку, – приказал капитан.

– Есть, сэр, – отозвался стрелок Уилсон и сложил пальцы в условном жесте.

Зай откладывал это откровенно враждебное действие – подготовку к обстрелу – вплоть до настоящего момента, в надежде на то, что это поможет скрыть истинные намерения. До сих пор «Рысь» отправляла к объекту только безоружные разведывательные и саперные дроны – так, словно единственной целью фрегата был сбор сведений. Кто знал, насколько он наивен, этот новорожденный гигантский разум?

Безусловно, собранные сведения уже могли представлять большую ценность после их тщательного анализа. Виртуальная материя, из которой состоял объект, превосходила все возможности имперской науки и техники. С того, что удалось обнаружить «Рыси», могла начаться разгадка тайны механизма действия объекта. Даже самое приблизительное понимание принципов науки, лежащих в основе этого феномена, могло на века стать непревзойденным военным трофеем.

– Запустить дроны-истребители.

– Дроны запущены, сэр.

На запуск дронов корабль не отреагировал обычной отдачей. Пусковой рельс до сих пор не был отремонтирован, поэтому дроны стартовали самостоятельно, включив собственные двигатели. Их старт получился медленным, а скорость фрегата уже почти уравнялась со скоростью движения объекта, поэтому вектор движения немногочисленных дронов-истребителей, оставшихся на вооружении у «Рыси», оставлял желать много лучшего. Но это не имело большого значения. Зай был уверен в том, что в данном случае ключевым является энергетическое оружие. Аналитики утверждали: на что бы еще ни был способен объект, но уж наверняка он смог бы придать своим наружным слоям очень высокую прочность. Скорее всего, для кинетической энергии он был неуязвим. Однако не мешало проверить, как он ответит на мощные взрывчатые вещества.

– Есть что-нибудь новое, Тайер?

– Нет, сэр.

Лейтенант, сотрудница аналитического отдела, находилась здесь, в командном отсеке. В сражении с непредсказуемым противником Зай предпочитал получать аналитическую информацию из первых рук. Капитан заглянул на синестезический канал Тайер. Проклятье, эта девица могла спалить если не мозг, так свое вторичное зрение – точно! Аманда Тайер следила за показаниями обычного телескопа, получала видеоданные от двенадцати дронов и вдобавок просматривала дико пляшущую хроматограмму объекта. Как она могла подвергать оценке хоть что-то в этом сумасшедшем потоке данных?

Зай моргнул и вышел из синестезического пространства Тайер.

Ну что ж, если Тайер так хочется фейерверков, она их получит.

– Нанести удар первой волной, – отдал Зай приказ пилотам, дистанционно управляющим дронами.

– Есть, сэр, – ответил ему незнакомый голос. Даже теперь, когда в бой пошли туповатые дроны-истребители, от которых мало чего приходилось ожидать, Зай ужасно сожалел о том, что Маркса нет на боевом посту. Этот человек привносил в действия дистанционно управляемых машин незаменимый интеллект. Маркс был самым ценным на борту «Рыси» офицером – после Хоббс. Но мастер-пилот по-прежнему лежал в лазарете, сраженный перегрузкой, обрушившейся на его мозг, оказавшийся на пути трансляции колоссального объема данных.

Изображение на воздушном экране расширилось. Теперь там можно было увидеть и «Рысь», и вражеский объект, а между ними – векторные черточки дронов-истребителей. Через несколько секунд дроны рассредоточились, и на экране появились плотные зеленые арки, обозначавшие траектории сближения дронов с объектом.

– Через три секунды, две…

Как только удар был нанесен, все, кто находился в командном отсеке, ахнули от изумления. На мгновение часть поверхности объекта замерла, перестала двигаться – возникло нечто вроде стоп-кадра. Сотни точек попадания снарядов расцвели алыми и розовыми лепестками на поверхности замерзших океанских волн, а потом исчезли, не оставив после себя и следа.

Как только угроза для объекта миновала, дюны снова пришли в движение.

– Что это было? – спросил Зай.

– Не уверена, сэр, – медленно выговорила Тайер. – Объект превратился во что-то. Явно не в кристалл, но я пока не имею понятия, из чего состояла матрица.

– Что, хроматограф ничего не показывает? – осведомилась Хоббс.

– Показывает, мэм, но тут нет ни одного узнаваемого элемента.

– Трансурановые, – пробормотал Зай.

Они уже знали о том, что объект способен производить неизвестные элементы за пределами периодической таблицы. В принципе, это были своего рода металлы, но с неограниченным периодом полураспада, а потому – нерадиоактивные. Сотрудники аналитического отдела трудились в поте лица, чтобы определить, какими характеристиками могут обладать столь экзотические вещества, имеющие сотни или даже тысячи электронов на устойчивых орбитах, но подобные фундаментальные исследования были невозможны при том, что такие элементы сами по себе никогда не существовали – и не могли существовать нигде, кроме как внутри этого странного, непостижимого объекта.

– Нет, сэр, – проговорила Тайер через пару секунд. – Думаю, не трансурановые.

И больше она ничего не сказала.

– Тайер? Докладывайте.

Аналитик начала быстро кивать головой и шевелить руками, словно ребенок, страдающий аутизмом.

– Теперь я вижу, сэр, – выдохнула она. – Атомы защитной брони объекта имеют менее сотни электронов, но их конфигурация необычна.

– А обычная конфигурация какова? – спросила Хоббс.

– Распределение электронов по сферическим энергетическим уровням, – ответила Тайер. – Смотрите.

На экране появилась периодическая таблица элементов.

«Боже, – с тоской подумал Зай. – В разгар боя с риксским гигантским разумом у нас начинается урок химии».

Вот почему сотрудников аналитического отдела старались держать подальше от командного отсека. Он поднял руку, чтобы прогнать с экрана таблицу, отмахнуться от нее как от призрака.

Но неожиданно прямоугольная таблица превратилась в спираль. Рука Зая замерла в воздухе.

– Электроны вращаются вокруг ядер на жестких энергетических уровнях, – объяснила Тайер. – Фактически это – орбитальные кванты. Но виртуальная материя объекта, судя по всему, нарушает этот закон. Судя по имеющимся у нас данным, поверхность объекта в течение нескольких секунд состояла из элемента с новыми квантовыми состояниями, новыми субоболочками. «Трансурановый» означает, что элемент принадлежит верхней строчке таблицы. А этот элемент был выше таблицы. Он располагался на оси Z – что-то вроде того, как если бы мнимые числа добавили новое измерение к числовому ряду.

Спираль элементов вытянулась, стала похожей на раковину брюхоногого моллюска. Периодическая вавилонская башня. На каждом уровне структуры знакомые группы элементов обретали «новичков».

– На мой взгляд, «броня» на поверхности объекта состояла большей частью из углерода, – сказала Тайер. – Или из какого-то элемента, атомное число которого составляет шесть. Но при этом его кристаллическая структура намного более сложна, чем структура алмаза.

– И к тому же он был чертовски более прочен, чем алмаз, – добавила Хоббс. – И температура плавления у него выше. Эффект атаки дронов нулевой, а они бы сумели прожечь дырки в алмазе так же легко, как в тряпке.

– Отправляйте вторую партию, Хоббс, – распорядился Зай. – И уберите эту мерзость с моего экрана!

Творение Тайер жалобно мигнуло и исчезло. На его месте возникли дуги траекторий оставшихся дронов-истребителей. Они помчались к объекту, и тот снова напрягся, готовясь ответить на атаку. На этот раз капитану показалось, что сила преображения объекта была еще более выраженной: обездвиженными остались только те участки поверхности, в которые попали снаряды. В остальном же все осталось по-прежнему. Песчаный океан продолжал бушевать.

– Понятно, – пробормотала Тайер, продолжая впитывать поток данных.

Зай сделал вид, что не слышит ее.

– Дайте мне пятьдесят терабит из кормовой фотонной пушки, – сказал он стрелку Уилсону. – В самую середину.

На поверхности объекта появилась прицельная точка.

– Готов дать залп по вашей команде, сэр, – отозвался стрелок.

Зай уже готов был дать приказ, но слова застряли у него в глотке.

Воздушный экран на мостике, его личный синестезический канал и даже резервные экраны вокруг капитанского кресла показывали одно и то же – нечто такое, во что невозможно было поверить.

Объект исчез.

Хотя главный аналитик Кэкс ослеп и лишился своей должности, у него остались иллюзии.

Летучая пыль оптического кремния повредила только его глаза. Глазные нервы и центры головного мозга работали совершенно нормально. На самом деле как только бы «Рысь» возвратилась на Легис, там ему без труда сделали бы операцию и приживили искусственные глаза.

И что самое главное, крошечные приемники, необходимые для синестезии – этой двери, ведущей в мир вторичного зрения, до сих пор работали. Эти устройства окружали сетчатку, и у человека, имеющего такую профессию, как Кэкс, их были сотни. Их не задели, не поцарапали мелкие осколки стекла, лишившие аналитика обычного зрения.

Кэкс наблюдал за ходом сражения из лазарета. Он дрейфовал в полях зрения разных дронов. Глядя через плечо молоденькой Тайер, он следил за тем, как она конструирует экспериментальные модели виртуальной материи объекта. Время от времени Тайер обращалась к нему, просила совета или подтверждения. Она пользовалась языком кодовых жестов, чтобы их переговоры никто не слышал. Кэкс стал невидимым консультантом для девушки, занявшей его пост, – чем-то вроде доброжелательного призрака далекого предка.

А потом объект исчез.

Телескоп не показывал ничего, кроме звезд на фоне тьмы, экран рентгеновского спектрографа был пуст, инфракрасный спектрограф демонстрировал космический холод.

Кэкс услышал крики в командном отсеке. Он видел, как Тайер переключается с поля зрения одного дрона на поле зрения другого, как она вновь и вновь демонстрирует капитану момент исчезновения объекта. Неужели эта штуковина взяла и рассосалась без следа? Тайер тщетно обыскивала космос в поисках радиации и обломков. Может быть, объект телепортировался? Компьютеры в аналитическом отделе старательно изучали хроматограммы места исчезновения, искали признаки какого-нибудь волшебного вещества, появившегося из недр объекта.

Слепец сохранял спокойствие. Он дождался момента, когда образы лихорадочных размышлений Тайер покинули поле его ложного зрения, и вернулся вторичным зрением туда, где прежде находился объект. Кэкс передвигался от одного дрона к другому в реальном времени, оставаясь при этом в спектре видимого света. Он наблюдал и ждал.

Пустое пространство выглядело совершенным. Совершенно пустым.

Звезды светили сквозь него. Они были немного смещены за счет того, что скорость движения дронов и объекта не совпадала. Теперь через пустоту пространства дроны могли видеть друг друга. Один из них видел «Рысь», которую до своего исчезновения заслонял собой объект.

– Тайер, – позвал Кэкс.

В первое мгновение она не отозвалась. Перегруженная приказами капитана, засыпанная его вопросами, она не имела времени на беседы с шумным слепым призраком. Однако в конце концов прежние рефлексы субординации возымели действие.

– Да, сэр, – ответила она жестом.

– Попросите пилотов, ведущих дроны, двинуть вперед разведчика номер ноль восемьдесят шесть. Буквально на несколько секунд. С ускорением.

– Направление?

– Не имеет значения. Лишь бы было быстро и неожиданно.

Слепец неотрывно наблюдал за полем зрения указанного им дрона, смотрел на знакомые очертания фрегата.

Через десять секунд изображение дрогнуло. Дрон коротко и резко пошел вперед. «Рысь» по-прежнему осталась видимой, на прежнем месте. Но Кэкс заметил то, чего ждал, – едва заметное искажение, которое длилось меньше одной десятой доли секунды, а в синестезическом пространстве было похоже на набежавшую слезу. Всего на миг исказилось изображение фрегата. Дрон еще не успел замедлить ход, как все стало как прежде.

Изображение было ложным – оно являлось неким отражением от чего-то, расположенного между дроном и «Рысью».

Главный аналитик Кэкс сохранил это изображение с высоким разрешением в буфере обмена и осторожно вырезал несколько десятков кадров, на которых запечатлелось искажение. Эти кадры он переслал лейтенанту Тайер, придал им гриф срочности и откинулся на подушку с довольной улыбкой.

Для слепца невидимость не значила ровным счетом ничего.

– Невидимость, – пробормотал капитан Зай.

– Управляемая рефракция, сэр, – поправила его лейтенант Тайер.

Хоббс искоса глянула на девушку. В деле анализа данных та была профессионалом высокого класса, но характер капитана пока не изучила.

– Но это не прозрачность, – продолжала Тайер. – Объект не пропускает излучение напрямую через себя. Он учитывает ракурс зрения объекта, и его поверхность действует как огромный экран с высокой направленностью отражения, проецирующий изображение в зависимости от позиции наблюдателя.

– Видимо, лейтенант хочет сказать, сэр, – высказалась Хоббс, – что в разгар боя непредсказуемость десятков ускоряющихся ракурсов сделает эту «невидимость» бесполезной.

– Он играет с нами, Хоббс, – отозвался капитан. – Показывает, на что способен, и смотрит, на что способны мы.

Старший помощник на миг задумалась.

– Может быть, он пытается потянуть время, сэр. Риксский крейсер всего в часе пути отсюда.

Капитан кивнул. После того как была снята броневая защита с командного отсека, «Рысь» проделала весь путь с ускорением в шесть g. Но риксский корабль не стал разворачиваться, не подумал сбросить ускорение, чтобы уравнять свою скорость со скоростями имперского фрегата и объекта. Крейсер мчался к «Рыси» во всю свою прыть. Риксы явно спешили. Крейсер должен был проскочить мимо с огромной относительной скоростью – почти вдвое быстрее, чем при первой встрече. Риксы потеряли почти все свое дронное сопровождение, но Хоббс не сомневалась в том, что крейсер способен уничтожить подбитый фрегат за несколько минут, стоит только «Рыси» оказаться в пределах досягаемости орудий.

– Это возможно, Хоббс. Так что давайте посмотрим, не сумеем ли мы сделать ему больно.

– С радостью, сэр. – Хоббс скрестила пальцы. – Тайер, дайте мне цель.

– Могу я назвать произвольный параллакс с комплексным дальним планом?

– Можете.

Тайер сделала условный жест, и дроны-разведчики пришли в движение. Они принялись описывать зигзаги вокруг объекта. Дрон-приманка разбрасывал в пространстве куски металлической фольги, а бортовые лазерные пушки «Рыси» эти куски освещали. Объект стал видимым на фоне далеких звезд и сверкающей фольги, хотя и старался всеми силами сохранять иллюзию своей невидимости.

Зай кивнул.

– Стрелок, пятьдесят терабит, по центру.

– Есть, сэр.

Одно мгновение было видимым тонкое копье лазерного луча, пробившегося через фольгу, – вспышка фонаря на старом пыльном чердаке. Объект появился на секунду, показал свою новую конфигурацию.

Сфероид с громадными вогнутыми зеркальными линзами, и все линзы были сфокусированы на «Рысь».

Ослепительное изображение обожгло глаза Хоббс. В кратчайший миг луч расщепился надвое, превратился в острие, заточенное под очень острым углом. Как только лазерное отражение коснулось корпуса фрегата, два луча сомкнулись.

Кормовой артиллерийский расчет – который, согласно распоряжениям Хоббс, был почти начисто лишен брони – умолк. Луч лазера погас.

– Медиков! Срочно пришлите медиков! – прокричал кто-то из отсека, отстоящего на сто метров от пораженного расчета. Хоббс еле сумела шевельнуть одеревеневшими пальцами. Она попыталась вызвать на связь бригаду орудийного расчета, но ей никто не ответил. Посыпались новые просьбы прислать медиков.

Потом взвыла сирена, возвещавшая о декомпрессии. Все как один офицеры, работавшие в командном отсеке, начали пристегивать гермошлемы. По всему кораблю запестрели «иконки», сообщавшие о жертвах. И никаких известий от орудийного расчета. «Они все там превратились в пар», – поняла Хоббс.

– Отказ энергопоглощающей оболочки, сэр! Луч прошил нас насквозь!

– Хоббс, – проговорил капитан.

– Пробоина второй кормовой переборки, сэр. Пенный герметик не держит. И…

– Хоббс! – рявкнул капитан. Его крик заставил ее умолкнуть.

– Да, сэр?

– Генератор сингулярности. Он цел?

Хоббс тряхнула головой, чтобы избавиться от голосов, требовавших ее внимания. Снова была пробита обшивка, кормовые переборки оголились, что называется, «до костей». Погибли и ранены члены экипажа. Так с какой стати капитан переживает из-за дополнительного источника энергии?

Она заглянула в данные внутренней диагностики бортовых систем.

– Да, сэр. С ним все в порядке. А в главном двигателе утечка…

– Вывести генератор сингулярности на критическую мощность, – приказал Зай.

– Что?

– Выведите черную дыру на критическую мощность, Хоббс. Я хочу, чтобы сингулярность самоуничтожилась через десять секунд после моей команды.

– Есть, сэр, – ответила Хоббс. В поле ее вторичного зрения возникли адские цвета протокола самоуничтожения. Она дала команду условным жестом – шевельнула большими пальцами и плечами. Даже само это движение было болезненным – наверное, нарочно.

А потом она догадалась о том, что задумал капитан.

«Господи, – подумала Кэтри Хоббс, – он собирается всех нас прикончить».

Кэтри Хоббс вошла в наблюдательный блистер, до боли сжав зубы. Она не боялась головокружения. Сейчас не было времени думать о верхе и низе.

– Сколько пострадавших? – спросил капитан, не дав ей сказать ни слова.

– Сорок один, сэр, – доложила она. – Тридцать обгорели, одиннадцать погибли при взрыве обшивки. Только двенадцати можно вживить симбиант.

Последовала минута молчания в память о погибших. Хоббс было нестерпимо трудно прерывать это безмолвие, но время поджимало. Вероятно, она никогда не смогла бы стать такой «серой», как капитан и ее товарищи по команде. Как часто ритуалы становились на пути действий!

– Сэр, – сказала Хоббс, – через двадцать минут ожидается прибытие риксского крейсера.

Лаурент Зай кивнул. Он стоял спиной к Хоббс, и на фоне тьмы космоса этот кивок получился почти незаметным.

Она собралась было продолжать, но вдруг увидела объект.

Хоббс еще ни разу не видела его невооруженным взглядом. Объект оказался намного темнее, чем она ожидала. Они находились слишком далеко от солнца системы Легис, и Хоббс не могла разглядеть тех деталей, которые выявлялись с помощью увеличения, телескопов и синестезии. Однако было хорошо видно, что объект продолжает двигаться, колебаться и извиваться. На полумесяцы перекатывающихся дюн падал солнечный свет, и они казались похожими на барашки волн на море под луной.

Объект окружала эскадра дронов-разведчиков. На поверхности объекта плясали зеленые поисковые огоньки. Лазеры невысокой мощности собирали информацию, пытались обнаружить слабые места.

Хоббс собралась с духом.

– Если мы намерены предпринять какие-то действия против объекта, нам следовало бы приступить к ним сейчас, сэр.

– Хоббс, – устало проговорил капитан. – Что именно вы предлагаете?

Она облизнула пересохшие губы.

– Подвергнуть его ядерной бомбардировке, сэр.

– У дронов-истребителей, насколько мне помнится, имелись помимо прочих и снаряды с ядерными боеголовками? – осведомился Зай.

– Весьма невысокой мощности, сэр. А я имею в виду ядерную боеголовку мощностью в тысячу мегатонн. Ни одно мыслимое вещество не способно выдержать температуру в миллион градусов.

– Ну-ну, – отозвался капитан.

Хоббс ждала. Капитан молча наблюдал за извивающейся в пространстве тварью.

– Еще идеи есть? – спросил он наконец.

– Да, сэр.

Хоббс пришла сюда, имея в запасе несколько предложений – на тот случай, если капитан возразит против ядерной атаки.

– Мы можем использовать три оставшиеся фотонные пушки тандемом, сэр. При этом можно было бы вести «Рысь» рывками. Отражающая линза на поверхности объекта была диаметром двадцать километров и очень жесткая. Аналитики считают, что объект не сумеет выследить нас.

– А мы сможем его повредить?

– Пока мы нанесли по нему удар мощностью пятьдесят терабит, сэр. Залпом максимальной мощности из трех орудий мы можем получить пятьсот.

– Ничего не получится, – заявил капитан.