Гувернантка для герцога Дэр Тесса

Глава 16

У него вид как у промокшего кота, подумала Алекс. Мокрого, разгневанного, свирепого, дикого и очень, очень большого кота. Такого, как тигр, или лев, или, может, как ягуар, или…

— Мисс Маунтбаттен, — прорычал он, — будьте любезны, отойдите в сторону.

— Подождите. — Она преградила ему дорогу, расставив руки от перил до стены. — Это не девочки виноваты.

— Не они? — Взмахнув рукой, Чейз указал на потолок и обрызгал ее водой при этом. — Вы хотите сказать, что все произошло каким-то таинственным образом? Что какой-то неизвестный преступник бродит по дому? Хорошо, тогда я вызову сыщиков из Скотленд-Ярда.

Алекс опустила руки, потом вытерла капли воды с лица.

— Розамунда и Дейзи выглядывали из окна, — продолжал он. — У них в руках были ведра! Можно с полной уверенностью сказать, что это их рук дело.

— Да, но лишь отчасти. Я была там и не остановила их.

— Вы. Не остановили. Их. — Чейз отчеканил каждое слово, словно зачитывал список обвинений в тяжких преступлениях, пункт за пунктом.

— Да, не остановила. Потому что я… — Тут смелость изменила ей.

«Потому что я приревновала вас. Это неразумно, это не описать словами, но от ревности меня словно охватило пламя».

— Потому что, я считаю, вы заслужили это, — заявила она. — Как вы могли устраивать любовные игрища на глазах у детей?

— Не ваше дело!

— Нет, это мое дело. Думаете, они не знают, что вы приводите женщин к себе, в ваше логово разврата?

— Логово разврата? Это что-то новенькое — Он обошел ее и двинулся по коридору, а потом скрылся за дверью комнаты, которая, как ей показалось, была его спальней.

Недолго поколебавшись, Алекс последовала за ним, зашла в спальню и прикрыла за собой дверь. Комната находилась в дальнем крыле дома, но все равно она понизила голос:

— Мы еще не все обсудили.

— Тут нечего обсуждать. Я знаю, что опекун из меня никудышный, что этот дом — кирпичный монумент скандалу. Именно поэтому я нанял вас. Подразумевалось, что вы будете учить их правильно себя вести. А не мучить меня.

— Мучить вас? Когда это я вас мучила?

— Не считая этой минуты? — Он боролся с пуговицами на жилете. — Каждый час дня и ночи, начиная с того момента, как вы вошли в мою берлогу.

— Не понимаю, о чем вы.

Чейз недоверчиво посмотрел на нее.

— Правда? Значит, все эти катания по полу в классной и прижимания друг к другу в Тауэре ни о чем вам не говорят?

Алекс стала понимать, в чем заключается его стратегия: выставить напоказ свое желание и при этом скрыть все, что творится в его душе. На этот раз ее не проведешь!

— Вы ведь говорили…

— Я помню, что говорил. — Он подошел к ней вплотную. — Я говорил, что мысль соблазнить вас никогда не придет мне в голову. — Чейз отодвинул волосы, прикрывавшие ей ухо, наклонился и мрачно прошептал: — Я солгал.

И отодвинулся. Ее ноги приросли к полу.

— Такая мысль посещала меня еще до того, как я дал вам это обещание. А потом она часто приходила мне в голову. Ведь мое сознание как Чаринг-Кросс — самый оживленный перекресток в центре Лондона, только заваленный грязью и дерьмом. Сплошной разгул похотливых фантазий. Почти во всех вы присутствуете обнаженной, а после инцидента в классной комнате вы, мисс, главное действующее лицо.

И что теперь?

Алекс потребовалась не одна секунда, чтобы прийти в себя.

Чейз не дал ей достаточного времени подумать.

— Почему, как вы думаете, я привез сюда леди Уинифред? Мне показалось, что я сумею выкинуть некую гувернантку из головы. — Он выругался сквозь зубы. — И вот что из этого получилось. Я даже не могу сохранять благопристойность, чтобы прогнать вас из этой комнаты.

Алекс поймала мысль: он так много думает о ней? — Но не осмелилась до конца осознать смысл, таившийся в его словах.

— Это было нечестно по отношению к леди Уинифред, — сказала она.

— Да, я это понимаю. — Покончив с пуговицами, Чейз отбросил жилет в сторону, стянул через голову мокрую сорочку и скомкал. — Я был почти готов отправить Уинифред домой, но тут девчонки окатили нас… — Он вытер руками мускулистый торс. -

Что там у них было?

— Остатки воды для ванны.

— Для чьей ванны?

Алекс закусила нижнюю губу.

— Для моей ванны.

Он горько рассмеялся.

— Ну, конечно. Конечно, для вашей ванны. Теперь понятно, почему от меня разит апельсиновой водой.

Вода с запахом апельсиновых цветков. Он узнал ее аромат!

Это ничего не значит, сказала себе Алекс. Естественно, он знал, чем от нее пахнет. Наверняка он помнил запахи всех женщин, с которыми имел дело, точно так же, как торговцы вином могут ощутить вишневый или лавандовый вкус в бордо. Этот талант приобретается на основании широкого и разнообразного опыта.

— Мне кажется, я теперь понимаю причину вашего жестокосердия к своим воспитанницам, — заявила Александра. — По тому, как вы обращаетесь с женщинами, можно не сомневаться, что у вас есть по меньшей мере дюжина незаконнорожденных детей, до которых вам дела нет.

— Нет, это не так. Вы не правы.

Сдернув полотенце со стойки возле умывальника, он тщательно высушил волосы. Алекс с глупым видом таращилась, как бугрятся мышцы у него на руках и плечах.

— Разве можно быть полностью уверенным?

— Я проявляю исключительную осторожность в этом деле.

— Тампоны и кондомы не настолько эффективны.

— Именно поэтому я на них не полагаюсь. Я просто не позволяю себе оказаться в таком положении.

— В каком положении?

— В любом положении, когда потребуется ввести мой… — Он взмахнул рукой, указывая на свой пах. — Мой член.

— Ваш член! Мы обсуждаем деятельность масонской ложи или вы говорите о своем пенисе?

Он уставился на нее.

— Мы взрослые люди. Если вам не терпится поговорить о таких вещах, потрудитесь пользоваться соответствующими терминами. Я даже не представляла себе, что вы можете быть таким ханжой.

— Я не ханжа! Я стою на страже вашей дамской чувствительности.

— У меня ее и в помине нет. А вспоминая то, что случилось со мной вчера, я думаю, что мы уже перешли ту стадию, когда в разговорах нужно употреблять эвфемизмы. Давайте продолжим. Мы обсуждали ваш пенис?

Крепко стиснув зубы, он шагнул к ней.

— Раз уж вам так нравится пользоваться энергичными выражениями, поговорим о моем пенисе. И о том, что я никогда не пускаю его в узкую влажную женскую щель, поэтому я уверен, что не наплодил бастардов.

Она потеряла дар речи. Этого он и добивался. Сцена была абсолютно скандальная: гувернантка находится наедине с хозяином дома в его спальне, а он стоит перед ней голый по пояс.

Ему хотелось запугать ее. Ему хотелось избежать ее вопросов и по возможности своих ответов на них тоже.

С улыбкой поклонившись. Чейз достал из низкого шкафчика графин с бренди.

— Вы… — Она тряхнула головой. — Вы ведь не хотите сказать, что до сих пор девственник.

— Нет. Этого я не хочу сказать. Я проявлял определенную неосмотрительность, когда был юн. — Чейз налил себе бренди. — Но теперь — нет! У меня есть правило: никаких привязанностей. У меня нет постоянной любовницы. Я не хочу заводить детей. Я не желаю, чтобы меня лечили ртутью. Уверен, неизбежно, заслуживаю я того или нет, «пещера похоти» превратится в комнату отдыха герцога. Я плохой представитель благородного класса, но самое меньшее, что я могу сделать, — это оставить поместье свободным от посягательств ублюдков или шантажистов, а самому не заразиться сифилисом. Так что я воздерживаюсь от…

— Совокуплений.

— Да. — Чейз глотнул бренди. — Если вы думаете, что я беру вас в поверенные своих секретов, то не льстите себе. Я не делаю секрета из своей воздержанности. Почему, как вы думаете, у меня такая популярность среди дам? Я развил в себе другие таланты.

— Какие это? — начала было она, но тут же замолчала. Ее невежество в этих делах было очевидным, как его обнаженная мускулистая грудь.

— Итак, наша гувернантка все-таки обладает деликатной чувствительностью. Существует много других способов дарить и получать наслаждение. Александра. Их огромное количество. — Он смерил ее взглядом с ног до головы. — Хотите, преподам вам урок?

Не отрывая от нее глаз. Чейз осушил бокал бренди.

Александра вдруг почувствовала, что храбрость начинает изменять ей. Она не знала, куда девать глаза. Взгляд останавливался на самых неподходящих местах: на куче его скомканной одежды, на запертой двери, на кровати…

— Дейзи требуются очки, — пробормотала Алекс, а затем повернулась и торопливо вышла из комнаты.

Глава 17

— Девочка лю… — Дейзи остановилась и начала снова: — Девочка лю-бит…

— Ловит — мягко поправила ее Алекс.

— Девочка ловит рыбу.

— Очень хорошо, дорогая. Продолжайте.

Теперь, вооруженная очками. Дейзи быстро освоила букварь. У нее в уме уже давно установилась связь между буквами и звуками. Она просто не могла различать буквы.

Книга, конечно, нуждалась в небольшой редактуре. Ее составитель, какой-то ми стер Брауни, явно испытывал дефицит воображения, потому что мальчики у него постоянно занимались разными интересными делами, а девочки никогда не выходили из дома.

Несколько взмахов ножницами и мазков клеем ничуть не повредили бы книге.

Дейзи перевернула страницу.

— Мальчик моет та-рел-ку.

— Прекрасно!

Розамунда тоже двинулась по той же дороге. И если и не делала широких шагов, то по крайней мере перестала упрямо стоять на пути. Девочка жадно читала и не по возрасту умело обходилась с цифрами. Уроки ей были ни к чему. Она лишь нуждалась в том, о чем никогда бы не попросила и что приняла бы с большой неохотой, — в похвале или дружеском похлопывании по плечу. Алекс все пыталась добиться права обнять ее.

В общем, Александра приободрилась. Конечно, до конца лета многое еще предстояло сделать, но Розамунда и Дейзи двигались в правильном направлении.

Но был еще Чейз.

Его отношения с Уинифред не вылились в любовную связь, хотя складывалось впечатление, что ему не очень-то этого хотелось. Теперь Чейз старался избегать Алекс, правда, не всегда ему это удавалось. За исключением небрежных соболезнований, высказываемых по утрам — в последний раз жизнь бедной Миллисент унесла золотуха, — на неделе Алекс не видела его.

Девочки, впрочем, тоже.

Розамунда и Дейзи могли бы запомнить содержание энциклопедии, но еще не были по-настоящему готовы к тому, чтобы уехать на учебу. Во всяком случае, до тех пор, пока у них не появится дом, куда можно будет вернуться и где их встретят с распростертыми объятиями. Только один человек мог дать им это. Но он, если не был занят с мистером Барроу, не выходил из своего логова разврата, где что-то мастерил и громыхал молотком.

Алекс знала, их тянет друг к другу, — но понимала, что нельзя поддаваться этому. Возможно, ей удастся найти какой-нибудь способ сделать себя менее привлекательной. Вдруг Дейзи подскажет что-то такое, что плохо отразится на коже.

— Это что? — Дейзи заерзала у нее на коленях, потом потянула за ленточку на шее Алекс и вытащила из-под кружевной косынки крестик из коралловых бусин. — Вы никогда его не снимаете.

— Бусины подарила мне мама. — Алекс развязала ленточку. — Можете рассмотреть поближе, если хотите.

Дейзи погладила крестик пальчиком.

— Почему вы не носите его на цепочке?

— Гувернантки не могут позволить себе золотые цепочки.

Тем не менее Алекс с большим вниманием относилась к своему сделанному на заказ крестику, аккуратно меняла ленточку для него каждые три месяца, чтобы та не вытиралась.

— Он связан из кораллов, — объяснила она Дейзи. — Из бусин красного коралла. В то время, когда я родилась, матери собирали браслеты из таких бус и вешали на ручку ребенку. — Она взяла Миллисент и показала на ней, как это делалось, обмотав ленточку вокруг кукольного запястья там, где вырезанная из дерева ладошка переходила в набитую ватой руку. — Примерно вот так. Это для оберега.

— Для оберега? — Розамунда внимательно прислушивалась к их разговору из дальнего конца комнаты. — От чего?

— От болезней, сглаза. От асванги — так называют ведьм на Филиппинах. Есть много разных жутких существ. Возьмите, к примеру, мананангал.

— Магана… что?

— Мананангал. — Алекс понизила голос, придав ему таинственности. — Это женщина-вампир, которая может разделиться пополам. Ноги у нее остаются в земле, как пень с корнями, а верхняя часть летает по ночам. Кишки тянутся за ней как струны, когда она вылетает на охоту за матерями и их детьми. Потом она находит крышу, ложится на нее и запускает свой длинный-длинный язык в дом, чтобы нащупать спящую добычу, добирается до горла ребенка и сосет из него кровь.

— Меня этим не испугаешь, — заявила Дейзи. — Длина кишечника всего лишь двадцать шесть футов, а Филиппины находятся от нас на гораздо большем расстоянии. Никакой мана-чего-то-там до нас не добраться.

— Может, и так.

— У меня тоже есть ожерелье, которое досталось мне от мамы. — Дейзи резво подбежала к сундуку, который попеременно служил то хранилищем сокровищ, то могилой для куклы. Розамунда с беспокойством смотрела, как сестра рылась в сундуке, а потом извлекла небольшую позолоченную шкатулку с фарфоровыми медальонами, расписанными во французском стиле.

Вернувшись к кровати. Дейзи открыла шкатулку и вынула из нее золотой кулон на тонкой цепочке.

— Вот!

— Какой красивый! — сказала Алекс.

— Это медальон, — с гордостью доложила Дейзи, потом приподняла крышечку и показала миниатюрное изображение. — Моя мамочка.

Алекс взяла медальон в руки и внимательно рассмотрела портрет.

— Она красавица.

— Да, мама была очень красивая. Она отлично пела и играла в карты. И была очень умной. Всегда знала, что надо сделать, когда у тебя болит живот или начинается кашель.

— Было бы лучше, если бы она этого не знала, — заметила Розамунда.

— Почему вы так говорите? — удивилась Алекс.

— Она от этого и умерла. Помогла лечить соседского мальчишку, когда у него начался сыпной тиф. Он-то выздоровел, но перед этим заразил ее. Так что не очень-то умная она была.

— Нет! Умная! — горячо возразила Дейзи.

— Ей не надо было умирать. Теперь-то мы знаем, к чему это привело. Это было очень глупо с ее стороны…

— Розамунда, — мягко остановила ее Алекс.

Дейзи резко вскочила.

— Не смей говорить так! Возьми свои слова обратно.

— Даже не подумаю. — Розамунда отбросила книгу и тоже встала. — Это правда. Мама была глупой и безрассудной. Она больше заботилась о том, чтобы вылечить соседского мальчишку, а не о том, чтобы жить ради нас.

— Неправда! — сквозь слезы крикнула Дейзи. — А ты противная и злая! Я ненавижу тебя.

— Лучше ненавидь ее. — Розамунда выхватила у сестры медальон и с силой швырнула через комнату. Тот ударился о противоположную стену и, звякнув, упал на пол. Девочка стояла, тяжело дыша и уставившись взглядом в стену. Она явно сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Алекс робко приблизилась к ней.

— Розамунда…

— Нет! — Она резко отстранилась, избегая прикосновений. — Не трогайте меня. И Дейзи оставьте в покое. Перестаньте перед ней разыгрывать из себя мать. В конце лета вы уйдете, но мы скучать по вас не будем.

Розамунда выбежала из комнаты. Дейзи отошла в угол, села, подтянув колени к груди, и, прикрыв лицо руками, разрыдалась.

Алекс хотелось утешить их обеих, но она прекрасно знала по своему опыту, что потерю родителей невозможно восполнить, ни бисквитами, ни объятиями. Девочкам требовалось время, чтобы залечить свои раны и привыкнуть к тому, что им ничто не угрожает.

Они должны привыкнуть, что у них есть защита: от гнева, от брани, от криков, — без лишних напоминаний об этом. С ней им не было нужды притворяться, что на душе у них спокойно.

Алекс сумела бы донести это до них, если бы в ее распоряжении было еще хотя бы несколько недель.

Она подняла медальон, осмотрела со всех сторон. К счастью, на вид он казался неповрежденным, хотя ударился об стену. Только слегка погнулась петля, но она выправилась после осторожных манипуляций.

Вернув медальон во французскую шкатулку, Алекс положила ее в сундук, стоявший в изножье кровати.

В поисках своего сокровища Дейзи переворошила игрушки и одеяла, которыми был наполнен сундук. Алекс вытащила их, чтобы потом вернуть, аккуратно разложив по своим местам. Добравшись до дна, она наткнулась на странный сверток величиной с коробку из-под чая, что-то было тщательно завернуто в грубую тряпицу и крепко перевязано бечевкой.

На бечевке виднелся морской узел «кошачьи лапки».

Александра ощупала узел и задумалась. Девочкам нужна личная жизнь, точно так же, как взрослым. Если сунуть нос в их дела, можно разрушить хрупкое доверие, которое удалось установить с ними. Она решила, что положит сверток в самый низ, под остальное содержимое, закроет сундук и словом не обмолвится о находке.

Но тут же передумала.

В животе у нее вдруг возникло ощущение тяжести, тяжести вполне достаточной, чтобы пригвоздить ее к полу. Она теперь не успокоится, пока не узнает, что в этом свертке.

Быстро оглянувшись. Алекс ногтями развязала узел и осторожно развернула тряпицу. От того, что она обнаружила внутри, у нее заныло сердце.

Там было все, что могло потребоваться девочкам при побеге, но главным образом деньги. Алекс быстро пересчитала — примерно десять фунтов. Вся сумма монетами. Их, вне всякого сомнения, таскали из карманов Чейза и копили в течение нескольких месяцев.

О господи! Розамунда постоянно с усмешкой говорила о своем плане побега, но Алекс считала, что девочка так шутит. Оказывается, подготовка, судя по содержимому свертка, велась всерьез.

Кроме денег Алекс нашла тоненькую брошюрку с расписанием отправления дилижансов, карты Лондона и Англии, трут с огнивом, перочинный нож, моток бечевы и компас — тот самый, что пропал у нее несколько недель назад.

Наконец, она обнаружила швейный набор: иглы, нитки, маленькие ножницы. Алекс горько улыбнулась: по крайней мере ей удалось заинтересовать Розамунду швейным делом.

Она быстро запаковала сверток, аккуратно сложив в него содержимое так, как оно лежало прежде, и перевязала бечевку старым узлом. Потом поместила сверток на дно сундука и опустила крышку.

Одно было ясно. Нужно удвоить усилия в отношении Чейза. Ей не хотелось лишаться хрупкого доверия Розамунды, рассказав ему о свертке, но риск был велик.

С умом и решительностью, свойственными Розамунде, если девочка решится на побег, забрав с собой Дейзи, никакая школьная директриса не сумеет остановить их или выследить потом. Девочки скопили достаточно денег, чтобы уехать в любой конец Англии, а возможно, и за границу.

Если Чейз не проявит осмотрительности и отправит девочек в школу-интернат, это приведет к тому, что они просто исчезнут, и исчезнут навсегда!

Глава 18

Довольно крякнув, Чейз загнал последний гвоздь.

Все!

Он через голову стянул сорочку и, вытерев пот, отбросил в сторону. Потом отступил на несколько шагов, чтобы полюбоваться делом рук своих.

После долгих трудов его личное убежище было достроено. Теперь можно было дать ему название. И тут существовала масса вариантов: «пещера похоти», «берлога развратника», «кабинет повесы», «дворец страсти».

Еще недавно это было «святилищем самоудовлетворения». Он делил это помещение со своей рукой с того самого момента, как в его дом вошла Александра Маунтбаттен. По правде говоря, когда он удовлетворял себя сам. Александра всегда присутствовала — в его фантазиях.

И выглядела так, как тогда, когда впервые вошла в эту дверь: аккуратно убранные черные волосы, потрепанный саквояж в руках. Она вошла и заняла в его «пещере» место.

Когда Чейз оглядел плоды труда нескольких недель, комната, которая должна была служить для сменяющих одна другую бессмысленных встреч, вдруг обрела новое предназначение.

Вот кресло, в котором Александра сидела и перечисляла недостатки его характера.

Вот деревянная панель, которую он навешивал на стену и поранил большой палец, а потом удивился, увидев ее на кухне, и она подарила ему поцелуй, самый волнующий поцелуй в его жизни.

Вот полка со стеклянной посудой, которую он расставлял в ту ночь, когда мучился от желания, погрузившись в фантазии, как привязывает обнаженную Алекс к столбику кровати, словно к мачте, а потом вылизывает ее тело от бака до кормы.

Александра присутствовала в каждом углу, в каждой нише этой комнаты. Он с трудом представлял себе, что сюда может войти другая женщина. Если он не будет действовать быстро, эту «берлогу извращенца» заколотят досками до того, как она откроется для посетителей.

«О, Александра, Александра! И что мне делать с тобой?»

Ничего. Он ничего не может поделать с соблазнительной маленькой гувернанткой, и это его самая большая проблема.

Кто-то легонько постучал в дверь. Когда он не ответил, забарабанили кулаком. Тот, кто стоял на улице по другую сторону двери, наверняка испытывал такое же отчаяние, как и Чейз.

Он тут же пообещал себе: если человек за дверью — на все согласная женщина, он впустит ее в комнату и займется с ней любовью. И конец всем дискуссиям!

Когда он открыл дверь, то сразу забыл свое обещание.

Женщиной, стоявшей за дверью, оказалась Александра.

— У вас есть кто-нибудь? — спросила она.

Чейз покачал головой.

— Это хорошо.

Не дожидаясь приглашения, она проскользнула в комнату.

— Извините за вторжение, пожалуйста. Я спустилась на лужайку, чтобы с нее понаблюдать за созвездием, которое не видно из моей комнаты. В спешке захлопнула за собой дверь. Ночь сегодня довольно холодная. Как удачно, что вы еще не легли спать! — Она огляделась. — И вы один.

На Алекс была лишь ночная сорочка. Руками она обхватила себя, чтобы унять дрожь.

Господи боже, он уже столько раз видел ее в одной сорочке! Все, о чем Чейз мог сейчас думать, это когда она предстанет перед ним без нее. Он столько дней провел в борьбе с собой, чтобы выкинуть эти фантазии из головы, и все впустую. Она стояла перед ним как мечта, ставшая реальностью. Им овладело страстное желание заключить ее в объятия и крепко прижать к себе, чтобы она вдруг не исчезла.

Чейз стянул плед с шезлонга и накинул ей на плечи, чтобы она согрелась, и чтобы уберечь себя от искушения.

— Ну и как, увидели комету? — поинтересовался он.

— Не удалось сегодня. — Алекс заколебалась, посмотрев на него. — Рада видеть вас.

Сердце у него подпрыгнуло и совершило невообразимый кульбит.

— Нам все никак не удается поговорить, — сказала она. — И девочки по вас скучают.

— Правда? — тихо и проникновенно, словно флиртуя, пророкотал он. — А вы, мисс Маунтбаттен? Вы тоже скучали по мне?

Заволновавшись. Алекс отвернулась.

Он повел себя как трус, прикрыв развязностью тайное желание услышать ее ответ. Что до него, так он безумно скучал по ней.

Алекс оглядела комнату.

— Боже мой! У вас было много работы. Здесь столько изменений. Вы это все сделали своими руками?

Чейз, скромничая, пожал плечами.

— В основном.

Конечно, все, но он не хотел, чтобы Алекс догадалась, как ему нужно услышать ее одобрение и похвалу. Чейз все время говорил себе, что занимается физическим трудом только для того, чтобы не думать о ней, а теперь ему вдруг стало интересно, не лгал ли он самому себе.

Может, все это он делал для нее? Не для того, чтобы соблазнить, а для того, чтобы произвести на нее впечатление. По крайней мере, она оценила его плотницкую работу. Даже назвала эту способность подкупающей чертой его характера.

— У вас золотые руки.

Ее взгляд остановился на молотке и гвоздях, которые Чейз только что выпустил из рук. Потом осмотрела его последнее творение, над которым он еще работал. Это был высокий и широкий шкаф.

— Новый гардероб? — Она взялась за дверную ручку.

О черт!

— Алекс, подождите! — Чейз бросился к ней и, схватив в охапку, оттащил в сторону. Вовремя! Содержимое шкафа с грохотом вывалилось наружу и оказалось на полу.

Сердце Чейза было готово вырваться из груди от молниеносного броска, который он сделал, чтобы спасти ее, но забилось еще сильнее, когда осознал, что сжимает ее в объятиях.

Казалось. Александра не торопится высвободиться из его рук. Вместо этого она оглядела шкаф и тихо засмеялась.

— О боже! Это действительно впечатляет

Кровать!

Настоящая! Складная кровать! Что там оленьи рога, картины, достойные публичного дома, бархатные портьеры! Он придумал прятать раму с матрацем в стоячем положении в шкаф. А когда было нужно, дверцы открывали, кровать опускали — и пожалуйста: ею можно было пользоваться.