Капеллан Дроздов Анатолий

– Умеешь ты разрабатывать операции, – сказала Лиз.

– Поэтому и здесь, – улыбнулся Янг. – И поспеши, Лиз. Мы готовы. Но я не могу начать вторжение, пока русский жив…

Практику после второго курса мы проходили в отдаленных епархиях.

– Армейщины вы нахлебаетесь на службе, – сказал куратор в ответ на наши удивленные взгляды. – А пока посмотрите, как окормляют паству сельские батюшки. И постарайтесь перенять…

Так я отправился на юг России, где попал к настоятелю Преображенского храма отцу Игорю. Храм и настоятель мне понравились. Церковь Преображения Господня, небольшая, но богато изукрашенная, сияла, как начищенная к строевому смотру пряжка курсантского ремня. Батюшка был статен, громогласен и отличался армейской выправкой. В епархии меня просветили, что он из капелланов. Отслужил 25 лет, вышел на пенсию и принял под свое попечение сельский храм. На пенсионера отец Игорь не походил. Моложавый, стройный, с едва тронутыми сединой черными волосами, он нравился прихожанкам, которые так и вились подле него. Служба в храме шла образцово. Слаженно пел хор, дьяк с чувством читал ектенью[14], а отец Игорь обращался к пастве с душевной проповедью. Меня поразило отсутствие в храме свечной лавки. Свечи, крестики и иконки лежали стопками на столе в притворе, и каждый брал себе из них по надобности. Здесь же стоял ящик для пожертвований, куда прихожане бросали купюры или же прикладывали к терминалу коммуникаторы, переводя деньги с банковских счетов. Никто не контролировал этот процесс, никаких цен на церковный товар выставлено не было. Тем не менее ящик к концу службы был полон, а банковский счет храма очевидно не пустовал. Об этом свидетельствовал внешний вид церкви, сытый вид клира и уютный дом настоятеля, обставленный по последнему слову техники.

Настоятель принял меня радушно: поселил в собственном доме, напоил и накормил. В первый день моего пребывания в гостях мы с отцом Игорем набрались до изумления. Утром оба страдали от похмелья. Настоятель предложил поправить здоровье у реки. Службу в храме в тот день вел другой священник. Стояла жара. Мы скинули одежду и развалились на песке, потягивая пиво из запотевших бутылок. Их отец Игорь ловко извлекал из переносного холодильника. Когда боль из голов ушла, батюшка предложил перекинуться в карты. Он дважды сорвал банк, когда к нашему казино выбрела бабка в белом платочке.

– Батюшка! – всплеснула она руками. – В карты играете! Да еще заголившись? Грех это!

– Цыц, старая! – рявкнул отец Игорь. – Прокляну!

Бабку словно волной смыло.

– Православная ведьма, – ответил батюшка на мой изумленный взгляд. – По молодости отжигают во все тяжкие, крутят романы, а, выйдя в тираж, бегут в церковь. Исповедаются пару раз, причастятся и начинают мнить себя правовернее патриарха. Командуют в церкви, шпыняют прихожан, указывая им, как себя вести. Я их гоняю, но они не унимаются. Даже пастыря пытаются строить, – он усмехнулся. – А веры у самих ни на грош. Видел, как дернула? Проклятие батюшки для них – это ой-ой-ой! Суеверы! – отец Игорь сплюнул.

Настоятель не только пил и играл в карты. В его доме жила женщина и две девочки десяти и четырнадцати лет. Младшая, как две капли воды, походила на настоятеля. В то же время я знал, что отец Игорь несет пастырское служение на целибате! Выяснять подробности я остерегся. Тем более что меня буквально запрягли. В приходе подвизались три священника, службы шли каждый день, и я помогал в каждой. Участвовал и в требах. Мы крестили, венчали, освящали дома и машины – все, что желали благочестивые прихожане. К концу практики я мог без труда отслужить литургию, окрестить или обвенчать. Разумеется, мне этого не позволяли – сана-то нет. Но знания и навыки появились.

У старшей из дочерей сожительницы настоятеля оказалось витилиго. Девочка из-за этого страдала. Ей нельзя было загорать – кожа, лишенная пигмента, мгновенно обгорала. На улице Настя не снимала шляпку. Белые пятна на ее лице были видны даже на незагорелой коже. Витилиго – болезнь не опасная, косметический недостаток, не более. Мужчины, особенно зрелые, не обращают на него внимания. А вот женщины… Тем более подросток, начавший ощущать себя девушкой.

Подумав, я связался с отцом. В нашей клинике витилиго лечили, но я этим не занимался. Отец выслушал и рассказал, что делать.

– Ничего сложного, Кап! – сказал на прощание. – Справишься.

Отец Игорь мое предложение встретил настороженно.

– В каких только клиниках мы не бывали! – сказал сердито. – И везде без толку. Лечат в Германии, но там цены…

– Я сын Эриха Куглера, – сказал я. – С пятнадцати лет практиковал под его руководством.

У отца Игоря отпала челюсть. Мне пришлось показать ему семейные фотографии. Дальше – просто. Я дал Насте импет, и уже через пару дней белые пятна на ее лице стали темнеть. Через неделю кожа стала одинакового цвета. Настя сменила шляпку на платочек. Ее лицо покрыл ровный, здоровый загар.

Когда эффект стал налицо, отец Игорь позвал меня к себе.

– Денег, как я понимаю, не возьмешь? – спросил, усадив меня за стол.

– Нет, – подтвердил я.

– Тогда я буду за тебя молиться, – сказал он. – Каждый день. Включу в личный поминальник. Про Машу и говорить нечего. Она рвалась руки тебе целовать, но я запретил – напугала бы. Ты даже не представляешь, что сделал! Маша – вдова. Покойный муж – офицер, служил в части, которую я окормлял. После его гибели я взял Машу и Настеньку на попечение. Маша – сирота, идти было некуда. И вот так оно и срослось, – отец Игорь вздохнул. – Когда понял, что жить без нее не могу, пошел к владыке. Собирался сан снять. Жениться на вдове, как сам знаешь, священнику нельзя, – он помолчал. – Владыка сан снимать запретил. Сказал: «Коли любите друг друга, то живите вместе. Господь заповедовал нам любовь. Ему не важны наши церковные установления, он веры взыскует. У вас обоих она есть. А грех отмолите. Не так он и велик в глазах Господа…»

Отец Игорь плеснул в бокалы коньяк, мы выпили.

– Все у нас было хорошо, – продолжил он, поставив бокал. – Катенька родилась, мне после выхода в отставку приход дали. Настеньку я удочерил, девочки носят мою фамилию. В поселке не знают, что я на целибате. Машу считают матушкой. А тут витилиго… Маша взяла себе в голову, что это наказание за наш грех. Спать со мной перестала. Стала ездить по монастырям, мощам кланяться. Сколько ни говорил, что это всего лишь болезнь, не слушала. Уйти от меня собралась. Все рушилось. Я стал молить Господа ниспослать нам чудо, и Он его явил.

Наверное, лицо у меня вытянулось, поскольку отец Игорь улыбнулся.

– Думаешь, случайность?

Я кивнул.

– В епархии знали, что ты сын Куглера?

– Вряд ли, – сказал я. – Это и в академии мало кто знал.

– Вот! – поднял указательный палец отец Игорь. – Предположим, что все ж знали, хоть это и невероятно, и умышленно направили тебя ко мне. Но тогда возникает вопрос: кто привел в академию сына Куглера? Кто наделил его даром целительства? А еще – доброй и бескорыстной душой. Держи! – отец Игорь протянул мне крестик. – Это из Храма Гроба Господня в Иерусалиме. Я был там, наблюдал сошествие благодатного огня. У меня было пять таких крестиков, и я их освятил. Один сам ношу, три – у моих домочадцев, этот держал на случай рождения сына. Не дал мне его Господь. Хотя… Если что не задастся у тебя, Капитон, то знай: тебе здесь рады.

– Спасибо! – сказал я, принимая крестик.

– И еще, – продолжил отец Игорь. – Мы все в руце Божьей, но часто не понимаем этого. Бог посылает нам испытания, а мы начинаем роптать. Знаешь, как я переживал, когда принял решение снять сан? Ночи не спал. Душа болела. Я любил Машеньку и хотел быть с ней, но и священство желал сохранить. Думал, что совместить невозможно. Оказалось все просто. Теперь нам и с Настенькой помогли. Запомни, Капитон! Если жизнь ударит тебя, не спеши жаловаться и падать духом. Господь этого не любит. Попытайся понять, чего Он хочет, и не противься Ему. И тогда путь разъяснится.

Одному бывшему капеллану понадобилось дать дубиной по голове, чтобы он это осознал…

Дядюшка прискакал на седьмой день. С учетом расстояния до Блантона – очень спешил. Он даже не выслал вперед гонца, чтобы предупредить о приезде, как здесь принято. Возможно, пытался застать нас врасплох. Но это зря. Крошечный беспилотник, заимствованный мной у амеров, давно следил за дорогой из Блантона. Батарей ему хватало на весь световой день, с темнотой дрон возвращался к донжону, где я его подзаряжал. Ночных визитов я не опасался – вечером городские ворота закрывают. Начнут ломиться – всех переполошат.

Беспилотник подал сигнал вовремя. Увеличив картинку, я разглядел на дороге кавалькаду. На сюрко всадников красовался корр – местный орел с мечом в когтях. Этот герб я знал. В Крип поспешал оэрх Гливен собственной персоной. Шут его величества короля, его сводный брат и правая рука.

Когда гинтайры загрохотали копытами по камням площади, гостей ждали. Ворота замка распахнуты, стража в начищенных доспехах изображает почетный караул, а впереди застыла Ноэль в роскошном платье и с золотым кубком в руках. Платье и кубок нашлись в трофеях – там много чего обнаружилось. За спиной принцессы маячил человек в короткой куртке и свободных штанах, заправленных в сапоги. Ткань одежды простая, в какую одеваются простолюдины. В бархате здесь ходит знать. Вот и пусть парится! Мэтру Гро и полотно из местного льна – оно называется «тэк» – сойдет. По летнему времени самое то.

Гливен соскочил на землю и по-журавлиному зашагал к нам. Как многие горбуны, он был сложен непропорционально. Длинные ноги, короткое туловище и могучие руки до колен. Еще у Гливена было лицо воина, тронутая сединой борода и пронзительный взгляд карих глаз. На шута дядюшка походил, как наш инструктор по боевой подготовке на хрупкую балерину.

– Счастлива видеть тебя, дядюшка! – поклонилась Ноэль и протянула кубок. – Выпей с дороги!

Шут, не чинясь, взял кубок, опорожнил, после чего поцеловал племянницу. Кубок сунул подбежавшему воину. Почетному гостю достается посуда, из которой он пьет. Обычай. Весьма накладный для принимающей стороны, если подумать. Но в наших торофеях кубков много.

– Как же ты повзрослела, племянница! – заговорил дядюшка, отступив на шаг. – Красавица! Вся в мать! Даже лучше.

Ноэль засмущалась. Дядюшка сыпал комплиментами, при этом внимательно поглядывая в мою сторону. Не нужно быть прорицателем, чтобы понять, к кому он так торопился. Я прикинулся ветошью. И даже изобразил смущение, ковырнув носком сапога булыжник. А че? Тут родственники общаются, а мы не местные…

– Представь меня своему спутнику, Ноэль! – наконец не выдержал Гливен.

– Ой! – спохватилась девушка. – Прости, дядюшка. Это мэтр Гро. А это…

– Оэрх Гливен Ноэзский, брат короля, – сказал я, выступая вперед. Инициативу следовало перехватить. – Раз видеть вас, Ваше Высочество!

– Светлость, – поправил шут. – Я бастард.

Он протянул мне руку ладонью вниз. Простолюдина милостиво допустили к руке. Ага, счаз! Только губы вытру.

Гливен, видимо, прочитал это в моих глазах. Он усмехнулся и убрал руку.

– Надо поговорить, племянница!

– Конечно! – встрепенулась Ноэль. – Прошу!

Ноэль с Гливеном отправились в донжон, а я занялся размещением его свиты. Всадников следовало накормить, гинтайров – обиходить. Покрикивая на слуг, которые метались, как наскипидаренные, я поглядывал на окна донжона. Беседа с племянницей затягивалась. Ясен пень почему. Гливен вытягивает из Ноэль все, что она знает о Гро. Исходя из полученной информации, сделает предложение. Догадываюсь какое, прогнозировалось. Со дня, как мы взяли замок.

После расправы с Грахом мы отправились искать еду. В кладовой обнаружили Блеза. Секретарь правителя там прятался. Увидав нас, Блез грохнулся на колени и запричитал:

– Не убивайте меня, мэтр! Я не причастен к похищению госпожи и нападению на вас. Я уговаривал Граха не делать этого, но он не слушал. Пощадите!

– Еда здесь есть? – перебил я.

– Да! – обрадовался секретарь, сообразив, что убийство откладывается. – Но она для воинов. Господину готовили на кухне, она во дворе. В донжоне хранят только то, что не портится. Окороки, вино, сыр… Еще сухари. Мне сбегать на кухню?

– Во дворе гинтайры, – сказал я. – Они надышались газа, поэтому очень злые. Стопчут вмиг. Давай что есть!

Блез сервировал стол с космической скоростью, после чего исчез. Мы набросились на еду. Ветчина оказалась славной, сыр – съедобным, а сухари… Если зубы в наличии, грызть можно. Или размочить в вине. Чем мы с Ноэль и занялись. Для большего удобства она переместилась ко мне на колени, и мы кормили друг друга размоченными сухарями, закусывая это дело поцелуями. А потом и вовсе бросили есть – поцелуи оказались слаще. В разгар этого занятия в гостиной возник Блез.

– Чего? – разозлился я.

– Гинтайры в конюшне, – доложил Блез. – Стоят в денниках. Слуги навешивают дверь. К вечеру будет готово.

– В замке есть слуги? – удивился я. – Не видел.

– Спрятались в кухне, – пояснил секретарь.

– Как ты справился с гинтайрами?

– Пьянка.

– Что?

– Это такой плод, – сообщила Ноэль. – Гинтайры его любят. Поев, становятся сонными и послушными.

– В кладовой был запас, – добавил Блез.

Я глянул на Ноэль. Если знала про пьянку, почему молчала? Ноэль сделала вид, что не при делах. При этом прижалась ко мне крепче.

– Во дворе – люди, – сообщил Блез. – Они ждут вас, мэтр, и ее высочество.

– Не видишь, мы кушаем! – буркнул я.

– Я им это сказал, – вздохнул Блез. – Но они настаивают. На площади устанавливают столы, из харчевен несут еду и вино. Собираются праздновать победу. Я бы советовал вам, мэтр, и вам, госпожа, выйти. Нужно успокоить народ. В Крипе не стало власти. Если не вмешаться, пойдут грабежи, затем – пожары. Его величеству не понравится.

– А то, что мы грохнули Граха с его людьми? – поинтересовался я.

– Это можно объяснить. Я подскажу как.

– Парень набивается на службу, – сказал я Ноэль.

– А мы и возьмем! – заявила она, спрыгнув с моих колен. – Идем, Гро! Блез говорит дело.

Толпа встретила нас криками. Блез представил Ноэль, что вызвало у горожан небывалый энтузиазм. Тот факт, что среди них жила принцесса, пусть даже незаконнорожденная, привел всех в восторг. Толпа принялась выкрикивать здравицы, затем подхватила Ноэль на руки и понесла к столу. Меня оттерли. Помог Блез. Кое-как перекричав толпу, он напомнил собравшимся про великого мага, верного паладина принцессы, отстоявшего ее честь в схватке с правителем. Толпа принялась кричать здравицы мне, затем оттащила к Ноэль. Принцесса поблагодарила подданных, выступивших в ее защиту, пообещала льготы и послабления. Эта часть речи была воспринята с особым восторгом. После чего Ноэль перевела стрелки, заявив, что от ее имени в Крипе будет править Гро. Слушать его следует беспрекословно. А кто не станет, пусть вспомнит судьбу правителя.

Затем была пьянка и танцы. Даже я плясал. Ноэль вытащила в круг Пако. Огромный трактирщик топтался возле девушки, как слон рядом с газелью. Выглядел он при этом весьма довольным.

Назавтра пришли будни. Мы с Пако выстраивали городскую вертикаль, изгоняли ленивых и карали провинившихся. Ноэль принимала горячее участие. Править ей нравилось. Вскоре Блез повез в Блантон золото, а затем прискакал дядюшка…

Меня позвали наверх, когда воины поели. В гостиной был сервирован стол, Ноэль сидела во главе, дядюшка разместился справа. Я устроился по левую руку. Вбежали слуги. Аппетитные ароматы наполнили комнату, вызвав обильное слюноотделение. Обед приготовил Пако. По этому случаю он даже оставил на время обязанности бургомистра. Гливен принюхался и вытащил из ножен кинжал. Спустя пару секунд он уже грыз ребрышки, сдирая зубами мясо с костей. Я последовал его примеру. Ноэль задумчиво ковыряла в тарелке. Лицо ее горело. Непростым, видно, выдался разговор с дядюшкой!

В том, что она поведала ему все, я не сомневался. Не беда – мне даже лучше. Не нужно вновь рассказывать. Ноэль не удивилась, что я с другой планеты. Средневековому человеку любой пришелец все равно что инопланетянин. Когда Колумб привез в Европу индейцев, другой цвет кожи, лица, одежда… Индейцев даже не сочли за людей. А тут человек как человек. Одна голова, пара рук и ног, глаз тоже два. Разве что цвет у них редкий.

Покончив с едой, Гливен выпил вина и ополоснул руки в поданном слугой тазике.

– Покажи, как ты убила шидов! – попросил Гливен.

Началось… Ноэль сбегала в спальню и притащила «кольт». Дядюшка протянул руку. Ноэль вытащила из пистолета обойму, передернула затвор, проверяя, не остался ли патрон в патроннике, и только затем протянула «кольт» Гливену. Молодец! Уроки не прошли даром.

Гливен взял оружие и взвесил его в руке.

– Такой маленький?

– Пуля из «кольта» пробьет доспех на расстоянии пятидесяти шагов, – сказал я.

– Магия?

– Отнюдь. Вот! – я вытащил из обоймы патрон и поставил его на донце. – Внутри – огненное зелье. Капсюль поджигает заряд, тот выталкивает пулю, и она с большой скоростью покидает ствол. В магазине семь пуль. Если метко стрелять – семь трупов. Сменил магазин – и стреляй вновь. Это оружие, сделанное людьми.

– Понятно, – сказал шут. – У вас много таких, мэтр?

– Единственный экземпляр.

– Здесь сделать можно?

– Не получится.

– Почему?

– Смотрите! – Я взял в пальцы патрон. – Здесь полая гильза. Стенки тонкие, но прочные. Внутри точная навеска огненного зелья. Оно сильней вашего и горит без дыма. В донце – капсюль. Когда по нему ударяет боек, порох вспыхивает. На первый взгляд просто. Но в моем мире патрон изготавливают машины – от начала и до конца. Здесь таких нет. Вручную долго. Но трудность даже не в том. Нужен новый состав зелья и воспламеняющий состав для капсюля. Чтобы их сделать, требуется химическая промышленность. Здесь ее нет. А теперь сам пистолет, – я взял «кольт» и разбросал его на части. – Присмотритесь и оцените точность обработки деталей. Они взаимозаменяемы. То есть можно взять два пистолета, разобрать, перемешать детали и собрать вновь. Пистолеты будут стрелять. Но вы не сумеете их сделать.

– В Скрагенкраке смогли, – сказал шут.

– Что? – изумился я.

– Мой человек донес, что у них есть стреляющие огнем палки и трубы на колесах, которые выбрасывают картечь и ядра. Горцы зовут их «ганы» и «кэноны». Вам знакомы эти слова?

Я кивнул.

– Сделать оружие горцам помогли пришлые. Знаете их?

Я покрутил головой.

– Как они сделали «ганы»?

– Сковали, – я собрал «кольт», зарядил пистолет и отдал хозяйке. Работа руками помогла собраться. – Думаю, это аркебузы с фитильными замками. Такие можно сковать в кузнице. «Кэноны» – отлить. Это примитивное оружие. Заряжать долго, стреляет недалеко. Но войско, не готовое к его воздействию, потерпит поражение. В первый раз.

– Второго может не быть. Скрагенкрак готовит вторжение. Оно начнется совсем скоро. И я опасаюсь, что мы не устоим.

Он замолчал и стал гонять по столу хлебные крошки. Затем поднял голову.

– Но еще более беспокоят меня, мэтр, эти пришлые. Кто они?

– Люди с моей планеты.

– Зачем они здесь?

– Чтобы захватить Мерсию.

– Для чего?

– Им нужна ваша страна. Города, земли и то, что в них.

– Понятно, – сказал шут. – Но я не понимаю одного. Мой человек донес, что у пришлых есть страшное оружие. Оно плавит камни. Тогда зачем Скрагенкрак? Они могли сжечь наше войско сами. Я прав?

– Да, – сказал я. – Но победить в сражении – полдела. Захваченную страну нужно удержать. Требуются воины, много. Привезти их сюда нельзя.

– Почему?

– Это нельзя скрыть. Если заметят, захватчику будет худо. Колонизировать вашу планету запрещено. Амеры действуют исподтишка.

– Амеры?

– Так их зовут. Они жадные и подлые. Любят действовать чужими руками. Не соблюдают договоры, стравливают народы, устраивают перевороты… При этом говорят, что несут свободу. Это ложь. Их цель – богатство. Если они захватят Мерсию, на троне окажется их король. Он будет делать все, что ему скажут. Попробует возражать – убьют и заменят другим.

Гливен задумался.

– Амеры тебе враги?

– Они прилетали меня убить.

– Ноэль рассказала, – кивнул дядюшка. – Амеры знают о тебе?

– Наверное, да, – сказал я. – У них должны быть спутники. Это небесные глаза, наблюдающие за планетой. Вряд ли от них скрылось мое прибытие.

– Почему они не тронули тебя?

– Наверное, не мешал. Жил тихо, не подозревая об их планах. Думаю, это люди из ЦРУ. Эта организация занимается тайными операциями. Те, что прилетали меня убить, другие. Они воины. Год назад они напали на нас, и я убил нескольких их друзей. Они прилетели мстить. Сомневаюсь, что они знали тайну Скрагенкрака. Амеров много, неудивительно, что одна рука не знала, что делает другая.

– Возможно, – сказал шут. – Хочу спросить: ты с нами? Поможешь?

– Как?

– Ноэль говорит: у тебя есть корабль. Он летает по небу и несет грозное оружие. Убей горцев!

– Не дадут.

– Кто?

– Амеры. Они настороже. Их небесный глаз следит за Мерсией. У них наверняка есть корабль. Скорее всего – боевой флайер. Мой бот ему не соперник. По сравнению с флайером – мышь против мырха.

– Значит, отказываешься?

Я промолчал. Гливен сидел насупленный. Вот гадский дядя! Сейчас даст приказ, и меня закуют. Бросят в подвал и начнут пытать. Я коснулся рукояти игольника. Не факт, что отобьюсь. Да и не хочется, если честно. В Мерсии мне худого не делали, наоборот. Приняли, приютили. Когда Грах напал на меня, Крип восстал. Опять же Ноэль. Ишь, смотрит с укоризной! Но и я не вру. Непременно собьют. Не сразу, так после вмешательства. Скрыть этого не удастся. Амеры подымут хай. Скажут, что русские хотели захватить Зоэ. Переводить стрелки они мастера. Международный скандал, отстранение России от космических программ… Друзья плюнут на мою могилу. Что делать? Научить местных воевать? Мысль здравая, но этого недостаточно. Потери будут огромными. Перегнать бот тайком и превратить его в дот? Глупо. Во-первых, дот можно обойти. Во-вторых, едва бот себя обозначит, американцы подымут флайер. Дадут ракетой издалека – и рыдай мати!

Я перевел взгляд в окно, открытое по случаю жары. С моего места был виден угол донжона с закрепленной на нем водосточной трубой. Здесь их умеют делать. Устанавливают в богатых домах. Не избежал поветрия и донжон. Ну да, башня высокая, наверху площадка, в дождь ее заливает водой. Через сливные отверстия вода хлещет вниз, а это неприятно… Хм! А это мысль.

– Я кое-что придумал, – сказал я. – Но потребуется помощь.

– Все, что угодно, мэтр! – оживился шут. – Я уполномочен его величеством на любые действия. Кроме того, мне поручено предложить вам любой титул из имеющихся в королевстве. Земли, золото, дворец в столице. Чего желаете?

– Вернуться в Ремс, – сказал я. – Поселиться в своем доме и жить там, пока за мной прилетят. А земли и титулы отдайте Ноэль.

– Не нужно! – насупилась девушка. – Я тоже – в Ремс! Мне нравится твой дом! Шиды его не тронули?

– Цел и невредим, – сказал шут. – Ждет хозяев. Хотите в Ремс, поезжайте туда. Но потом. Сначала выиграем войну. В противном случае титулы будут раздавать другие. Что требуется, мэтр?

– Для начала – тихое и уединенное место вблизи столицы. Охрана, которая перекроет к нему подходы. Умелые кузнецы и плотники, умеющие держать язык за зубами. Пока все.

– Есть такое место! – кивнул Гливен. – Это мое загородное имение. Лес, луга, озеро. Тысячи хорхов отличной земли. Имение охраняется. В страже я уверен. Из Блантона ко мне не ездят, отучил.

– Тогда определимся с дальнейшими действиями, – сказал я…

Два стикуля, запряженные парой, подтащили к подножию холма повозку. К ней бросились ожидавшие ее воины. Подбежав, они вытащили из повозки и стали устанавливать большие треноги с желобами, окованными медью. Затем загрузили в них остроголовые медные цилиндры с ввинченными в донца длинными деревянными шестами.

– Что это, мэтр? – спросил Этон.

– Ракеты, Ваше Величество, – сообщил я.

– И что они будут делать?

– Сейчас увидите.

Гливен бросил на меня сердитый взгляд. Я прикинулся пиджаком. Перебьются. Начнешь говорить, потребуют подробности. А у меня глотка и без того саднит. Накричался с утра, готовя показательные испытания.

Король усмехнулся и кивнул. Тем временем повозка укатила. Фейерверкеры закончили установку ракет и зажгли фитили. Встав у станков, посмотрели на нас.

– Разрешите, Ваше Величество?

– Давай! – махнул рукой Этон.

Я дал знак фейерверкерам. Те поднесли фитили к стопинам. Пыхнуло, зашипело, загремело, и ракеты, волоча за собой дымные хвосты, устремились к вершине холма, где стройными рядами расположились установленные заранее чучела. Дымные хвосты воткнулись в землю, продолжая испускать пороховой дым. Но спустя пару секунд там засверкало, и встали клубы разрывов.

– Ого! – по-детски воскликнул король. – Что это, мэтр?

– Огненное зелье, Ваше Величество. И шарики свинца внутри.

– Я хочу посмотреть! – воскликнул Этон.

К нему подвели гинтайра. Король вскочил в седло и поскакал вверх по склону. Следом – также верхами – устремились Гливен и стража. Я пошел пешком. Полкилометра не бог весть какое расстояние.

Когда я взошел наверх, король с братом бродили между разбросанными чучелами. Над некоторыми они склонялись, рассматривая. Мое появление заметили не сразу.

– Это великолепно! – воскликнул Этон, разглядев меня. – Замечательно! Будь здесь воины, многие лежали бы мертвыми. Я ждал чего-то необыкновенного, но вам, мэтр, удалось меня удивить. Брат говорит, что ваши ракеты изготовили его ремесленники. Это так?

– Да, Ваше Величество! – подтвердил я. А король-то не глуп: сразу ухватил основное. Улетит Гро или задержится, но технология изготовления ракет в любом случае останется.

– Всем выдать по десять золотых! – велел Этон Гливену. – И повысить жалованье вдвое.

Тот кивнул.

– А вы, мэтр, с этой минуты – оэрх.

– Благодарю, Ваше Величество! – поклонился я.

– Единственное… – король бросил взгляд на подножие холма. – Всего-то семьсот шагов. «Кэноны» Скрагенкрака, как говорит брат, бросают ядра на две тысячи.

– Скорее на полторы, – возразил я. – Две тысячи шагов из отлитой пушки ядро не пролетит. Для большей дальности нужно высверливать канал ствола и изготовить ядро точно по диаметру. Здесь этого не умеют. Но пусть даже так. Сегодня мы запускали ракеты вверх по склону, они вошли в землю на восходящей траектории. Оттого и сработали не сразу. На ровном месте они летят за три тысячи шагов.

Король глянул на Гливена. Шут подтвердил:

– Проверено, брат!

– Мэтр! – Этон шагнул ко мне и крепко обнял. От неожиданности я охнул. Король засмеялся и разжал руки. – Простите, оэрх! С того дня, как брат сообщил мне о «кэнонах», я плохо сплю. Как подумаю, что на мой трон сядет какой-то горец… Меня и семью убьют, подданных превратят в рабов… Сегодня я перестал тревожиться. Благодарю вас, Гро. Учтите, титул – только начало. Победим горцев – и милости мои будут безграничны.

Я мысленно хмыкнул. Жить захочешь – и не такое пообещаешь. Другой вопрос, захотят ли потом обещания выполнять. Я вежливо поклонился.

– Завтра жду вас во дворце. Надо представить двору дочь, заодно – и вас, оэрх.

– Ваше Величество… – начал я, но Этон перебил меня.

– Никаких возражений, Гро! Не то обижусь.

Стражник подвел ему гинтайра. Король забрался в седло и поскакал вниз. Охрана устремилась следом.

– В этом весь брат, – сказал, подойдя, Гливен. – Обожает церемонии. Придется ехать.

– Надеюсь, он промолчит о ракетах, – буркнул я.

– Титул дарован за спасение Ремса, – успокоил шут. – Я сам готовил указ. Боишься шпионов?

– Боюсь. Тем более что они здесь есть.

– Усилю стражу. А ты надень под камзол панцирь.

– Бронежилет, – поправил я…

Мысль сделать ракеты пришла мне в голову при взгляде на водосточную трубу. Обустраивая дом в Ремсе, я столкнулся с этим изобретением местных мастеров. Оказалось, что они получали жесть, катая медь на жерновах, затянутых в стальные бандажи. Получившуюся полосу сворачивали в трубку, используя оправку. Продольный шов заклепывали. Получалось не идеально, но прочно. Осталось малое. Приклепать к отрезку трубы верхнее донце, запрессовать внутрь пороховую мякоть, в которой высверлить конус для истечения газов, закрыть нижним донцем с отверстиями, завальцевать, ввернуть шест-стабилизатор – и получим ракету Засядько, изобретенную боевым генералом еще в первой четверти девятнадцатого века. Информация об этом нашлась в читалке. Улетая на Зоэ, я закачал в нее целую библиотеку. Станок для пуска я тоже позаимствовал у генерала. В целом – примитивное устройство, но для этого времени – вундервафля. Основной трудностью для меня стали не корпус и станок – с этим справились быстро, а состав пороховой смеси, толкающей ракету. Для предотвращения взрыва в нее, как я вычитал, добавляли больше угля. Но в какой пропорции? Состав подбирали опытным путем. Трудности были и с запрессовкой. Справились. Мастера у Гливена оказались рукастые, так что ракеты мы получили. Почему амеры в Скагенкраке до них не додумались, я недоумевал. Все проще, чем лить пушки. Понимание пришло позже. Амеров растят на постулате, что все лучшее в мире придумано ими. А в девятнадцатом веке ракет у них не было. В гражданскую войну они пуляли из пушек. «Катюшу» и Nebelwerfe опять-таки придумали в Европе. Ну и ладно. Им же хуже.

– Едем обедать! – предложил Гливен.

Я с удовольствием согласился. Ко мне подвели стикуля, мы затрусили к поместью. Ехать было недалеко. Полигон располагался неподалеку. Спустя четверть часа мы въезжали в ворота. Дядя Ноэль жил просто. В большом доме, который язык не поворачивался назвать дворцом, отсутствовали церемонии, принятые при дворе. Это было следствием молодых лет шута. Он рос в бедной семье, нередко его дневной рацион составлял ломоть хлеба и кружку воды. Гливен сам рассказал мне это. Когда Этон взошел на трон, он нашел брата. Других близких родственников у короля не осталось. Гливен был горбуном, и его определили в шуты. Шутить над уродом – в обычаях этого времени. Гливен не обижался. Острый ум позволил ему оценить шанс. К тому же должность шута при дворе была влиятельной. Довольно скоро горбун стал близким советником короля, оттеснив прежних друзей. Не всем это понравилось. Три дуэли со смертельным исходом утихомирили завистников. Фехтовал Гливен отменно. Для бедного дворянина меч – способ добычи пропитания. С шутом стали считаться, искать с ним дружбы. Отцы знатных семейств предлагали ему дочерей в жены. Но шут удивил всех, избрав девушку из обедневшей семьи. В отличие от знатных невест, она полюбила горбуна, и тот это оценил. В результате у Гливена появился дом, где его любили и ждали. Это не замедлили подтвердить три девочки, выбежавшие нам навстречу. Они окружили отца и стали к нему ластиться. Гливен подхватил младших и понес в столовую. Старшая шла рядом, вцепившись в пояс отца. Я ощутил острый укол зависти. Никогда меня так не встречали сестры. Они любили старшего брата, как и я их. Сейчас девочки уже большие. Тоня с Катей – студентки, Ната заканчивает школу. У всех – дар. В последний наш разговор отец сообщил, что Тоня, возможно, возглавит клинику. У нее дар целителя и организаторские способности…

Воспоминания привели меня в минорное настроение. Это заметили. За столом разговаривали мало, даже дети притихли. После трапезы Гливен пригласил меня в парк. Он окружал дом с трех сторон. Посыпанные песком аллеи, аккуратно подстриженные кусты, клумбы… Здесь уже начали формировать ландшафты. Правда, редко. В городах я парков не встречал. А клумба в Ремсе была только у меня…

Мы выбрались на лужок и сели на скамью. Стайка ярких птиц вспорхнула при нашем появлении и, рассевшись по веткам, возмущенно застрекотала. Нехорошие двуногие помешали им искать вкусных червячков. Шут улыбнулся и глянул с хитрецой.

– Не сеют, не жнут, не собирают в житницы, а Отец наш Небесный питает их[15].

Я мысленно вздохнул. Гливен в ударном темпе изучал Евангелие. Удивительно, но из всего, что есть в моем мире, шута заинтересовало не оружие и даже не система государственной власти, а религия. Вечерами, когда я, уставший, приползал из мастерских, он доставал меня вопросами. Мне это надоело, и я вручил Гливену ридер с самолично переведенным на мерсийский текстом Евангелия от Матфея (надо ж было чем заниматься тоскливыми вечерами), предварительно показав, как гаджетом пользоваться. Гливен тут же запряг Блеза, и тот переписал текст на пергамент – книгопечатания в этом мире еще не изобрели. После чего шут вернул мне ридер и засел за изучение. В принципе я его понимал. Язычество в Мерсии, как и в окружающих странах, выглядело убого. Культ десятка богов, которым приносят жертвы. Хорошо, что не человеческие. Захотел красоты – поклонился Ноэль (богине, а не моей спутнице). Нужна удача в торговых делах – тащи барашка Готэ. Собираешься воевать – веди стикуля в храм Ремеда. Жрец зарежет животное и пообещает содействие богов. Клиент получит надежду, семья жреца – мясо. Единого пантеона богов здесь нет, в каждой местности выделяют своих и поклоняются по-своему. Понятно, что христианство с его стройной системой верования смотрелось на этом фоне как монумент. Так оно римских богов затоптало, что говорить про местных?

– Расскажи мне о Троице!

– Что именно?

– Как Бог может быть един по существу и троичен в лицах?

А чего полегче нельзя? Догмат о Святой Троице богословами считается непостижимым для человеческого рассудка, отец Павел Флоренский называл его «крестом для человеческой мысли». Умеет шут задавать вопросы! И что ответить?

Пошарив взглядом по траве, я заметил аналог нашего клевера. Только у здешнего три листика. Наклонившись, сорвал.

– Это одно растение?

– Да! – согласился шут.

– А листиков у него три. Если один сорвать, растение не останется прежним?

Гливен кивнул.

– Так и Троица. Она едина и неразделима.

– Умеешь ты объяснять, Гро! – уважительно сказал шут.

Мысленный вздох. Слышал бы это наш преподаватель по богословию! Он приходил на лекции с тростью и пускал ее в ход, вбивая в курсантские головы основы христианства. Символически, конечно. Бить не бил, только обозначал удар. Но мне сейчас бы врезал…

– Хочу попросить тебя, – сказал Гливен. – Проведи для нас богослужение.

– Я не священник.

– Так и я не христианин, – сощурился шут. – Семья хочет посмотреть, как вы молитесь. Ноэль тоже интересно. Покажи!

Удивительно, но предложение мне понравилось. От него пахло домом. Непередаваемой атмосферой храма, в которой смешались дух ладана, мягкий – масла и запах жарко горящих свечей. Почему бы не показать? Это не служба, а демонстрация. Синод, ясное дело, не одобрил бы, но что мне сейчас синод? Я извергнут из сана.

– И еще, – добавил Гливен. – Ты умеешь сохранять куски жизни. Это, как его… видео. Сними службу и нас на ней.

– Зачем?