Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

Я хочу занять справедливую позицию по отношению к господину Березовскому. Не все это носит непременно бесчестный характер. Некоторые его заявления связаны с тем, что господин Березовский сам себя иногда вводит в заблуждение.

В значительной степени проблема, которая определяет его показания в этом процессе, — это его тщеславие и самолюбование. И господину Березовскому очень трудно принять, что несмотря на то, что в прошлом он был влиятельной политической фигурой, несмотря на то, что он был в свое время очень богатым человеком благодаря этому, но с точки зрения бизнеса он был игроком маловажным. Он постоянно хочет выставить себя в качестве центральной важнейшей фигуры во всех делах, которыми он занимался.

И в случае сделки по алюминию в начале 2000 года контраст между тем, что он представляет, и реальностью унизителен. Позволю себе процитировать Шекспира в «Генрихе IV»: «Я могу вызывать из бездны духов». — «Да, — говорит Хотспур, — но придут ли они?»

Но это часть, а не вся проблема. Большая часть показаний господина Березовского может быть описана как нечестная.

Еще один вопрос, по которому Вашей Чести надо будет принять решение, — это продажа ОРТ и якобы имевшие место угрозы в Кап д’Антиб в декабре 2000 года.

Все эти вопросы в крайней степени фантастичны. При наличии решения о том, что он не может подать иск в отношении ОРТ, нет никаких причин для него что-либо говорить по этому поводу. Но он, напротив, начинает совершенно неискренне и надуманно включать ситуацию с ОРТ в данное производство. Он утверждает, что в силу того, как господин Абрамович вел себя на Кап д’Антиб, он рассматривал предупреждение господина Абрамовича относительно того, что государство может с ним, Березовским, сделать, если он не продаст свою долю «Сибнефти», как косвенную угрозу со стороны самого господина Абрамовича.

Однако те показания, которые давались в рамках производства по данному делу, свидетельствуют о том, что встреча на Кап д’Антиб была придумана. Господин Березовский, судя по всему, взял дату договора купли-продажи акций ОРТ 25 декабря 2000 года и придумал встречу, которая, по его словам, имела место за несколько дней до этого, на которой, как он говорит, его запугали и заставили продать ОРТ, угрожая, что его доля будет экспроприирована и что господин Глушков при этом останется в тюрьме на долгое время.

Факты, однако, свидетельствуют о том, что сделка по ОРТ активно обсуждалась с октября, задолго до того, как господин Глушков был арестован. И сделка была утверждена господином Березовским самое позднее 6 декабря в Ле Бурже. Даже основываясь на показаниях господина Березовского, видно, что он решил продать ОРТ в течение нескольких минут после того, как он 7 декабря 2000 года узнал от своих юристов о том, что господин Глушков был арестован.

После этого ему предъявляют неопровержимое доказательство того, что в то время, когда, как он говорил, господин Абрамович угрожал ему на Кап д’Антиб, на самом деле господин Абрамович был на Чукотке, а сам господин Березовский проводил пресс-конференции в Вашингтоне и катался в Колорадо на лыжах.

Поэтому он говорит за две недели до начала производства по этому делу, что на самом деле эта встреча состоялась ранее в декабре. И потом, в ходе перекрестного допроса, он говорит, что он на самом деле точно помнит и практически на 100 % уверен, что господин Абрамович приехал на Кап д’Антиб 7 декабря, непосредственно после него прилетел господин Патаркацишвили, на чьем самолете он прилетел из Парижа.

Вот в таких случаях видно, как господин Березовский сочиняет факты по ходу дела. Он действительно заявляет, что мой клиент намеренно использовал свое предполагаемое воздействие на Кремль, чтобы держать больного человека в тюрьме и иметь тем самым возможность шантажировать его состоянием его ближайшего друга. Это очень серьезное обвинение.

Но господин Березовский пошел еще дальше. Он также говорит, что господин Абрамович на самом деле организовал арест господина Глушкова после того, как он не добился подписания господином Березовским договора о купле-продаже на встрече в Ле Бурже. Вот это конкретное обвинение требовало, чтобы господин Березовский отступил от своих предыдущих показаний, которые он давал, в частности, в производстве по делу о предоставлении статуса беженца, когда он говорил, что в течение пяти недель уже было известно, что господин Глушков будет арестован.

Сам господин Глушков, который давал показания аналогичного характера относительно обстоятельств его ареста, сидел в этом суде, в то время как господин Березовский давал свои показания, и потом сам дал показания и сообщил все иначе. Господин Березовский в заключении ни слова не говорит относительно вот этого аспекта, дискредитирующего его показания ввиду показаний господина Глушкова.

Эпизод с ОРТ, который был привнесен в это дело, для того чтобы подкрепить якобы делавшиеся в отношении «Сибнефти» угрозы, таким образом, стал основным тестом возможности доверия к господину Березовскому. Это свидетельствует, во-первых, о том, что некоторые из наиболее серьезных обвинений, которые выдвигались господином Березовским в рамках производства по данному делу, были сделаны на публику. Он просто хочет выступить против российского правительства, он хочет дискредитировать человека, в отношении которого он думает, и неправильно думает, что это человек воздействует на господина Путина так же, как в свое время делал в отношении господина Ельцина господин Березовский.

Но это свидетельствует также еще о том, что на самом деле нельзя доверять ничему тому, о чем говорит господин Березовский. И когда очень многое зависит от искренности господина Березовского, это создает суду очень серьезные проблемы.

Для сравнения я хотел бы сказать, что господин Абрамович давал взвешенные и обдуманные показания. Он признавался тогда, когда следовало, в отношении, например, проставления дат обратным числом, он не пытался очернить господина Березовского. Ваша Честь помнит, как он не захотел обсудить один из аспектов своих обсуждений с господином Березовским в Межеве. И он очень сдержанно в своих показаниях в ходе перекрестного допроса говорил о том, как был одет господин Березовский на встрече в отеле «Дорчестер», до тех пор, пока я не потребовал, чтобы он это подтвердил, потому что это очень важно для понимания того, насколько действительно серьезной и деловой была эта встреча.

Мы вызвали всех свидетелей со стороны господина Абрамовича, которые имеют отношение к данному делу, а также ряд не зависимых от господина Абрамовича свидетелей, таких как господин Дерипаска и господин Хаузер.

Их показания в целом сопоставимы. Противная сторона в письменном заключении говорит о том, что они поддерживают господина Абрамовича, потому что они работают на него. И это наводит на мысль о том, что они якобы ради этого будут готовы лгать. Якобы они обсуждали свои свидетельские показания в ходе их подготовки, но, разумеется, это практика, против которой нельзя выдвинуть обоснованные возражения, поскольку когда свидетель дает показания, он может отделить свои воспоминания от того, что он узнал от других лиц.

Доктор Носова, в сущности, описала аналогичный процесс, который проходил в окружении господина Березовского, когда они пытались реконструировать события на базе документов, что представляется ожидаемым.

Для сравнения, показания господина Березовского носили очень общий характер, и большинство его свидетелей давали косвенные показания, основанные на их обсуждениях с ним тех вопросов, о которых они сами ничего напрямую не знали.

Еще один общий вопрос, о котором я хотел бы сказать на данном этапе относительно показаний, касается неожиданного заявления господина Березовского в пункте 173 его заключительных замечаний о том, что мы со своей стороны пытаемся намеренно уничтожать документы, для того чтобы помешать проведению расследований деятельности господина Абрамовича.

По нашему мнению, это совершенно необоснованное утверждение. Выборочные ссылки на показания госпожи Гончаровой нивелируют ее детальные объяснения относительно того, почему уничтожались документы в отношении производства по делу, когда это производство еще не было начато, и поэтому не было необходимости их сохранять. Вашей Чести известно, что эти компании в течение многих лет уже давно были либо проданы, либо ликвидированы. И это было сделано задолго до начала производства по данному делу.

В том, что касается необоснованных обвинений относительно того, что господин Абрамович сочинил показания для того, чтобы подтвердить, что он с 20 по 26 декабря находился на Чукотке, то, поскольку никто не оспаривает, что он в этот момент находился на Чукотке, я, честно говоря, не понимаю, как можно говорить о том, что эти показания вводят суд в заблуждение.

Далее, Ваша Честь, мы хорошо знаем, что все свидетели могут ошибаться, они могут путать даты, они могут убеждать себя в чем-то, чего не было. Это природа процесса производства по делу и проходящего времени. Но если это максимум того, что коллеги господина Березовского могут сделать для того, чтобы подорвать обоснованность наших показаний, то Ваша Честь может принять, что представленная нами картина максимально полна в отношении фактов, учитывая, сколько прошло времени.

Я хотел бы сказать несколько слов, прежде всего, относительно самой концепции «крыши». Крыша — это альтернативная система обязательственного права. Это классический продукт общества, в котором бизнесмены не могут рассчитывать на защиту закона и правопорядка либо потому, что есть недостатки в самой нормативно-правовой базе, либо поскольку административные и судебные органы ненадежны. Показания свидетелей единогласно говорят о том, что именно такова была историческая ситуация в России в это время. И практически все общества сталкивались с ситуацией, когда в отсутствие закона на первый план выходила сила.

Существование этого феномена никем не оспаривается. Об этом достаточно кратко говорил профессор Фортескью, эксперт по истории, который выступал со стороны господина Березовского. Я не предлагаю много цитировать документы и отчеты, но интересно обратить внимание на то, что он говорил в первом отчете:

«Этот термин (крыша. — Прим. ред.) впервые был использован в России в середине 1990-х годов, когда в России действовали рэкетиры и организованные группы, и это означало „защиту“. Криминальная крыша предоставляла услуги, которые не только были связаны с защитой от других организованных групп, она занималась сбором долгов, разрешением конфликтов, и в отсутствие эффективного государства крыша выполняла некоторые функции государства, в частности, собирала за это сборы».

Как я уже говорил выше, в конце 1990-х годов государство начало действовать в России более эффективно, и это не только уменьшило роль криминальных групп, но и снизило аспекты применения этого понятия. Теперь уже бюрократы, политики обеспечивали крышу. Как и преступные группы, они также обеспечивали защиту от конкурентов и врагов бизнесмена, они также содействовали защите интересов бизнеса клиента на политической арене и получали за это деньги. И Волков об этом говорит, в частности:

«Сейчас в России [этот термин] употребляется для описания того, чем занимаются организации, которые обеспечивают такие услуги, независимо от правового статуса клиентов. Такие службы необязательно носят криминальный характер, но они включают в себя всевозможные законные, полузаконные, законные и государственные организации».

Это не договорное оказание услуг, и это, естественно, не стандартный лоббизм, и это не какой-то договор или какие-то отношения, известные праву. Это отношения чести, которые нельзя нарушить без очень серьезных последствий. И их нельзя завершить по желанию, а только лишь по соглашению и заплатив цену.

Господин Березовский был типичным политическим воротилой, он сам описывал себя как «одного из наиболее влиятельных олигархов в России», и в то время его влияние происходило, как говорил профессор Фортескью, и как Березовский сам подтверждал в ходе дачи показаний, прежде всего из того, что он был связан с Кремлем. Но также это было связано и с тем, что он мог действовать параллельно с другими олигархами и, что особенно важно, в 1995 году он получил контроль над национальным телевидением, прежде всего в виде корпорации «Останкино».

Все, что делал господин Березовский в интересах господина Абрамовича, очень характерно для взаимоотношений протектора и клиента, а не инвестора и менеджера.

Сам господин Березовский и господин Абрамович также показали, что господин Абрамович не надеялся на то, что две сибирские нефтяные компании могут быть объединены, если не получить для этого политической поддержки, и было показано, что именно господин Березовский обеспечил эту поддержку, это политическое влияние.

Процесс, который использовался господином Абрамовичем для получения контроля над «Сибнефтью», был связан с составлением союза между 28-летним бизнесменом, у которого были деньги, но не очень много, и никакого политического влияния, и политическим воротилой, который не имел никаких деловых интересов в тот момент. Естественная форма их взаимоотношений, таким образом, заключалась в отношениях протектора и клиента.

Кроме того, господин Березовский утверждает в своих письменных показаниях, что стороны согласны с тем, что предоставление услуг в области крыши действовало только в начале 1995 года. Но стороны не согласны по этому поводу, и, когда этот вопрос задавался господину Абрамовичу, он это опроверг.

Господин Абрамович говорит, что он хотел иметь взаимоотношения с политически влиятельным защитником до тех пор, пока в 2000 году не произошел кризис в отношениях господина Березовского и господина Путина. Но даже тогда он не мог положить в одностороннем порядке конец этим взаимоотношениям. Что еще более важно, это то, что хотя это не связано напрямую с данным вопросом, но господин Абрамович показал (и мы всегда защищали эту позицию), что физическая защита, которая обеспечивалась господином Патаркацишвили, носила не менее ценный характер, и в особенности в отношении РУСАЛа в 2000 году.

Я хотел бы сказать несколько слов относительно косвенных доказательств, которые свидетельствуют о том, что версия господина Абрамовича о том, что говорилось в 1995 году, больше соответствует реальности.

Соглашение было достигнуто на том этапе, когда очень маловероятно, что оно могло бы быть достигнуто на тех условиях, о которых говорит господин Березовский. Я, конечно, не хочу сказать, что эти условия все были согласованы одномоментно. Скорее всего, на самом деле это был длительный процесс.

Но неправильно было бы говорить, как это утверждает сторона господина Березовского, что стороны якобы согласны с тем, что после первоначальной договоренности, достигнутой примерно где-то в феврале, окончательное соглашение было на самом деле достигнуто в августе.

Показания господина Абрамовича заключаются в том, что основные характеристики взаимоотношений сторон были согласованы в самом начале, и, в частности, он говорит о том, что та основа, на которой господин Березовский должен был получать свое вознаграждение (а это очень важный вопрос), была согласована в самом начале.

Понятно, что вознаграждение не носило акционерного характера, потому что акций тогда не было, «Сибнефти» еще не было и речь еще шла только о начале процесса приватизации, решение еще не было принято. Создание «Сибнефти» было предусмотрено в законе только в конце августа. Приватизация 49 % акций «Сибнефти» была утверждена только в конце сентября, хотя об этом говорилось уже и в указе о создании «Сибнефти». Схема залогового аукциона была предложена только в марте 1995 года и была принята только в августе. «Сибнефть» не была включена в эту схему до конца ноября.

Маловероятно, что доля в «Сибнефти» делилась между господином Абрамовичем, господином Березовским и господином Патаркацишвили уже в январе и феврале 1995 года. Условия, которые заявляются господином Березовским, были придуманы под ситуацию, которая возникла значительно позже, после того, как могло состояться такое соглашение.

Совершенно справедливо, абсолютная правда, что были другие аспекты в этих взаимоотношениях, которые действительно видоизменялись, пересматривались со временем. И в 1995 году в том числе. Я остановлюсь на двух из них.

Одно изменение — это природа контроля, который надеялся получить господин Абрамович. По его показаниям, он первоначально был заинтересован только в обеспечении создания «Сибнефти» и получении контроля над руководством этой компанией в рамках государственного сектора. Его задача была в том, чтобы увеличить объемы нефти, которой бы могли торговать в его торговой компании, увеличив, таким образом, долю этой сибирской компании. Только увеличить удалось постепенно, со временем, когда началась программа залоговых аукционов, приватизации в августе 1995 года, когда амбиции господина Абрамовича стали уже идти дальше и охватывать приобретение большой доли в компании.

Еще в одном отношении изменились эти схемы со временем. Это цели, для которых господин Березовский использовал эти средства. Мой коллега очень много говорил о так называемом изменении позиции господина Абрамовича. На самом деле утверждается, что взаимопонимание между господином Абрамовичем и господином Березовским первоначально было таковым, что средства будут использованы для финансирования ОРТ. А затем стали использоваться на личные нужды господина Березовского.

Никто никогда не утверждал, что это было условием договоренности, что средства, выплачиваемые господину Березовскому, в обязательном порядке должны использоваться на финансирование ОРТ. Условие заключалось в том, что господин Абрамович должен был платить господину Березовскому деньги, и все. Финансирование ОРТ — это была просто одна из причин, по которой господин Березовский сказал, что ему особенно были нужны деньги в 1995 году. Но в итоге ничто не мешало господину Березовскому тратить деньги, которые он получал от господина Абрамовича, на что он хотел и как он хотел. А господину Абрамовичу было все равно, он особенно не волновался о финансовом здоровье ОРТ, его это не заботило.

Второе косвенное обстоятельство — это отсутствие письменных документов. Мы не спорим, что устные договоренности в 90-е годы в России встречались чаще, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Однако никто не говорит из экспертов, что это было нормой. Вот такая практика «кидать», то есть отказываться от условий устных договоренностей, — была известная опасная практика. О том, что людей «кидали», говорила и доктор Носова, и господин Березовский согласился с этим в ходе устных показаний. Совершенно очевидно, что устные договоренности на крупной, огромной сделке вряд ли существовали даже в России 90-х годов, кроме как между людьми, которые в высокой степени друг другу доверяли.

Можно это проиллюстрировать отношениями господина Березовского с господином Патаркацишвили. В наших письменных первых заявлениях на открытии процесса мы привели для суда все ссылки относительно того, что известно относительно раннего периода отношений между господином Березовским и господином Патаркацишвили. Но похоже, что они были коллегами в бизнесе более шести лет, прежде чем они стали партнерами в 1995 году.

Позиция господина Березовского заключается в том, что он достиг таких же отношений с господином Абрамовичем буквально за несколько недель с тех пор, как они познакомились. Они вместе не работали, бизнесом не занимались до этого. Однако его показания оспаривают это собственное заявление господина Березовского. По словам господина Березовского, его отношение в 1995 году к господину Абрамовичу было таковым, что это был какой-то мелкий торговец нефтью без какой-либо репутации в бизнесе, он ничего не знал о делах господина Абрамовича, о его бизнесе и совершенно этим не интересовался. И господин Березовский постоянно в начале своего перекрестного допроса говорил о способностях господина Абрамовича с презрением. «Он даже не был умницей», — сказал господин Березовский.

Но во время перекрестного допроса стало очень интересно — выяснилось, что господин Березовский договорился и согласился, чтобы господин Абрамович управлял «Сибнефтью» только потому, что сам он (господин Березовский) был занят более важным делом, а именно переизбранием господина Ельцина в качестве президента. Он сказал: «Можете поверить, что я говорю Абрамовичу — молодому мальчику, фантастическому такому мальчику: „Давай, управляй, пожалуйста, огромным бизнесом“, — только потому, что у меня другие приоритеты?»

Ну, конечно, ответ на этот вопрос господина Березовского «нет». Господин Березовский не предложил господину Абрамовичу любезно управлять «Сибнефтью», потому что «Сибнефть» и была делом господина Абрамовича с самого начала, а господина Березовского интересовали только деньги — наличные деньги.

Вот такая точка зрения на эту ситуацию, и это объяснение, почему эта договоренность вряд ли была зарегистрирована на бумаге и почему на самом деле этого не было сделано, подтверждается замечаниями господина Патаркацишвили — словами, которые он сказал солиситорам господина Березовского в 2005 году. Это в некоторой степени объясняет природу отношений между господином Абрамовичем и господином Березовским в 1995 году. По словам Бадри, господин Березовский представил ему господина Абрамовича как «симпатичного мальчика, который хотел обсуждать с нами какие-то коммерческие проекты». Запись беседы, сделанная господином солиситором Лэнкширом, и проект опроса свидетеля, подготовленный сразу после этого, также подтверждают, что господин Патаркацишвили сказал, что господин Абрамович ищет тихой гавани, ищет убежища, защиты — или, как мы говорим в ходе этого процесса, ищет «крыши».

Причина отсутствия какого-либо письменного документа, отражающего эту сделку, заключается именно в том, что это не было партнерство, товарищество для участия в нефтяной промышленности, это была политическая договоренность, где влияние менялось на деньги. И такого рода сделку ни один нормальный человек в положении господина Березовского не запишет на бумаге.

И это совершенно ничего общего не имело с опасениями, что коммунисты в 1996 году могли выиграть на выборах, как говорил господин Березовский. Да, действительно все искренне боялись, что коммунисты могли победить в 1996 году, и можно метафорически сказать, что точка зрения, которую приписывает господин Березовский господину Соросу, имеет право на существование — что если бы коммунисты победили в 1996 году, то его (господина Березовского) на фонаре ближайшем бы повесили. Но совершенно очевидно, что если бы победили коммунисты, то любая схема, которую сделали эти люди относительно «Сибнефти», была бы отменена, независимо от того, была она записана на бумаге или нет. Отсутствие письменного исполнения договоренности просто отображало достаточно мутную природу любой сделки, основанной на предоставлении крыши.

Третий косвенный элемент, связанный с обстоятельствами дела, который нужно учитывать, это абсолютное отсутствие интереса со стороны господина Березовского к различным аукционам — где сначала приватизировалось 49 % «Сибнефти» и где потом государство продавало 51 % акций «Сибнефти». И стороны не оспаривают, что все эти аукционы привели к приобретению акций компаниями, которыми владел и которые контролировал господин Абрамович. И что господин Березовский ничего не вложил — его вклад составлял абсолютный круглый ноль в приобретение этих акций.

Мы знаем это, потому что обе стороны согласны, что господин Березовский приложил большие усилия к организации залогового аукциона 28 декабря 1995 года, на котором господин Абрамович приобрел управленческий контроль над «Сибнефтью». Господин Березовский не представил средств для этого аукциона, эти средства поступили от компании «Руником» и от самих сибирских предприятий, которые перевели все свои средства в СБС на депозитные счета, что позволило СБС участвовать в этом аукционе, не идя ни на какой финансовый риск. Но усилия господина Березовского тем не менее были значительными и очень важными — в основном это были политические махинации за кулисами. Но мы согласны, что он ценным образом использовал свои контакты с такими группами, как «МЕНАТЕП» и СБС. И тем не менее господин Березовский ничего не сделал в отношении тех аукционов, когда приобретались акции в «Сибнефти».

Такое отсутствие интереса, такое невнимание — оно как раз и вписывается в картину, когда господин Березовский использовал свое политическое влияние для создания возможности приобретения компании, и именно поэтому эти аукционы вообще происходили только благодаря его влиянию. Ну а теперь пришла очередь господина Абрамовича использовать эту возможность и купить акции, купить компанию.

Что еще интереснее, это то, что показания господина Березовского не объясняют, каким образом за акции, приобретенные господином Абрамовичем для господина Березовского и господина Бадри, нужно было заплатить. Позиция господина Березовского заключается в том, что господин Абрамович должен был списать стоимость этих акций с пятидесятипроцентной доли господина Березовского и господина Бадри в несуществующие прибыли «Сибнефти». Либо господин Абрамович должен был прийти и попросить его о деньгах. Но он по такой договоренности вообще не имел никаких обязательств ему эти деньги заплатить.

В общем, что получается у нас в результате? Что, хотя господин Абрамович и его компании заплатили за эти акции из своего кармана, господин Березовский и господин Патаркацишвили тем не менее владеют половиной этих акций. То есть господин Березовский утверждает, что он придумал финансовый вечный двигатель, где можно покупать ценные активы забесплатно. И мы увидим, как тот же самый механизм, тот же самый вечный двигатель применяется к алюминиевым активам, которые позже приобретались.

Четвертый косвенный момент указывает на то, что версия господина Абрамовича относительно договоренности 1995 года является правильной. Это полное отсутствие соответствия, корреляции между платежами, которые поступали господину Березовскому, и прибылью «Сибнефти». С этой целью интересна и имеет отношение только прибыль «Сибнефти». Не доход трейдинговых компаний, не общий доход господина Абрамовича — все это здесь не имеет никакого отношения, и никакая, там, расплывчатая концепция каких-то подобных прибылей.

Неоспоримый факт и неоспоримые показания заключаются в том, что ни господин Березовский, ни господин Бадри никогда не пытались в то время понять и определить, что это была за прибыль, на половину которой они, по их утверждениям, имели право. Процедура была такая, что в начале каждого года господин Абрамович обсуждал с господином Бадри суммы, которые ожидал получить господин Березовский в течение нового года. И потом продолжался только постоянный процесс переговоров, на которых либо господин Березовский, либо господин Бадри требовали от господина Абрамовича заплатить за что-то, оплатить какой-то счет, заплатить либо им, либо третьим сторонам по их указке.

Это та система, которую описывает и сам господин Березовский во время устных показаний здесь, в суде.

«Я никогда не читаю все эти цифры. И отношение мое было очень простым. Я делал запрос напрямую господину Абрамовичу или господину Швидлеру или не напрямую, а через господина Бадри. Если господин Абрамович мог заплатить, он высчитывал, что нам причиталось, мне и господину Бадри вместе, и платил. Если он не мог платить, он говорил: „Борис, у нас нет сейчас денег, потому что мы инвестировали эти деньги, чтоб что-то купить, потому что компания просто не заработала этих денег“».

«Я никогда не требовал от господина Абрамовича, чтобы он это делал, потому что это была стопроцентная ответственность господина Абрамовича, он управлял компанией. Я ж не сумасшедший, чтобы… я ж не уничтожу свою компанию только потому, что хочу еще один дом себе купить. Я прекрасно понимал приоритеты: нет денег, значит, у нас нет денег, а если у нас есть эти деньги, я хочу их тратить так, как мне нравится».

То есть система, которая здесь описана, заключается в том, что это не разделение прибыли, это похоже на тип защиты. Это никоим образом не раздел прибыли. Единственное, что можно утверждать, — что требования господина Березовского росли и становились все более раздутыми по мере того, как «Сибнефть» расцветала и способность господина Абрамовича платить увеличивалась. Эта система была основана на спросе и на способностях господина Абрамовича удовлетворять этот спрос, то есть платить.

Мы утверждаем, что это очень важно, потому что господин Березовский обязан доказать, что огромные суммы, которые были ему выплачены между 1995 и 2000 годами, это была его доля прибыли.

Господин Рабиновитц говорит, что его клиент ничего не утверждает относительно сумм, которые он получал, что господин Березовский сам говорит, что к 1997 году это охватывало не только дефицит финансирования ОРТ, но и оплату всего его образа жизни, широкого образа жизни.

Цифры в отношении прибыли, заявленной «Сибнефтью», связаны с аудированными финансовыми отчетами. Я уже сказал, что эти платежи начали поступать в 1995 году, 30 миллионов, до того как была создана «Сибнефть». Господин Березовский это отрицает потому, что они очень неблагоприятны для его правовой позиции здесь, потому что он не мог говорить о том, что он получал долю прибыли от компании, которая еще не существовала и, соответственно, ее еще не контролировал господин Абрамович.

Теперь, если посмотреть на цифры за 1996–2000 годы, то в 1996 году «Сибнефть» не показывала вообще никаких прибылей, а господин Березовский в этом году получил, судя по тому, что говорила госпожа Гончарова, от 80 до 85 миллионов долларов. Платежи господину Березовскому превысили все показатели прибылей самой «Сибнефти» за последующие два года. Первый год, когда платежи могли бы быть покрыты аудированными прибылями, — это 1999–2000 годы, и ни в один из этих годов платежи не составили 50 или около 50 % от прибыли.

Никогда между 1995 и 2000 годами платежи господину Березовскому никаким образом не были связаны с выплатами акционерам, потому что вся прибыль тогда, до 2000 года, реинвестировалась, и только в 2000 году «Сибнефть» объявила первые дивиденды в размере 50 миллионов долларов. Это было в ноябре 2000 года.

Ну, на самом деле ясно одно. Учитывая то, о чем говорит господин Березовский, господин Абрамович не обязан был на самом деле выплачивать ему долю прибыли ни из каких других компаний, кроме «Сибнефти». Господин Абрамович, следовательно, мог, согласно той договоренности, о которой утверждает господин Березовский, мог отказаться платить вообще господину Березовскому или господину Патаркацишвили какие бы то ни было суммы, превышающие дивиденды, которые выплачивались «Сибнефтью» в 2000 году. Но если господин Абрамович на самом деле выплатил им более половины от прибыли, которая приходилась якобы на их долю, то это может объясняться только одним: господин Березовский каким-то образом влиял на господина Абрамовича, и его влияние было связано не только с его позицией якобы как акционера. Это влияние выходило за пределы тех прав, которые, возможно, у него существовали, если бы он был просто акционером, речь идет явно о крыше. Влияние, которое оказывал господин Березовский, было связано с его статусом в качестве «крестного отца в политике» для господина Абрамовича.

В последнем письменном документе противной стороны в параграфе 374 задается вопрос: зачем господину Березовскому было представлять крышу господину Абрамовичу в 1995 году? Почему бы ему не вступить в товарищество с господином Абрамовичем с целью приобретения и раздела «Сибнефти»? Объяснение очень простое: единственный способ, в рамках которого господин Березовский мог получить живые деньги в тот момент, когда они были ему нужны, — это продать свое влияние на Кремль.

И вот почему, когда он обсуждал эту схему в первый раз с господином Абрамовичем, его интересовало, сколько зарабатывают торговые компании господина Абрамовича. Его вовсе не интересовали будущие прибыли «Сибнефти», потому что это был еще такой проект в расплывчатом будущем. Это, кстати, является причиной, по которой господин Абрамович и госпожа Гончарова, наверное, должны быть правы, когда они утверждают, что 30 миллионов долларов, которые господин Березовский сказал, что ему потребуются, были выплачены ему в 1995 году до того, как был приобретен контроль над «Сибнефтью». Потому что именно тогда ему нужны были эти средства.

Но совершенно понятно и очевидно, что в 1995 году господин Березовский серьезно недооценил бизнес-таланты господина Абрамовича. Господин Абрамович взял в свое управление два неэффективных государственных предприятия с колоссальными, совершенно гигантскими долгами и превратил их в успешные комплексные интегрированные компании, но на это ушло пять лет. Пять лет, прежде чем были объявлены дивиденды, и три года, прежде чем была заработана серьезная прибыль. Это совершенно не те временные сроки, которые были нужны и в которых работал господин Березовский в 1995 году, и он это прекрасно знал.

Состязательная позиция господина Березовского сводится к транскрипции записи разговора в Ле Бурже.

Мы не будем эту транскрипцию заново читать, но я скажу несколько слов по поводу этой записи. Во-первых, разговор в Ле Бурже совершенно непонятен без контекста из предыдущих дискуссий. А все предыдущие дискуссии были между господином Абрамовичем и господином Патаркацишвили, за исключением некоторых, которые затрагивали также господина Фомичева.

Господин Березовский сам был совершенно незнаком с этим контекстом, и он это признал во время перекрестного допроса. Он был незнаком с контекстом беседы, на которой он присутствовал, потому что он не был стороной предыдущих бесед и разговоров. И, как правило, он оставлял управление своими финансовыми вопросами на усмотрение господина Фомичева и господина Патаркацишвили. Его собственные комментарии к этой транскрипции — это, скорее, аргументация, а не доказательство.

Второе, что нужно сказать относительно этой звукозаписи в Ле Бурже, — то, что ее контекст сводится к тому, что к этому времени западные правила по борьбе с отмыванием денег стали очень серьезно влиять на дела господина Березовского и господина Патаркацишвили. Они стали играть именно «доминирующую роль». К моменту встречи в Ле Бурже господин Березовский был ссыльным беглецом, жил во Франции. А господин Патаркацишвили ожидал, что он тоже очень быстро станет беглецом. И он стал беглецом, когда он уехал из России в Грузию в апреле 2001 года.

Огромный доход, который был необходим для того, чтобы финансировать стиль жизни этих двух господ, поступал целиком из России. Ранее господа Березовский и Патаркацишвили получали поток доходов из двух нероссийских источников. Andava давала им доход, который они извлекали из казначейской операции для «Аэрофлота» в Швейцарии. Второй источник дохода — это компания Runicom, которую в 1997 году использовали для того, чтобы выплачивать большую долю тех сумм, которые получал господин Березовский от господина Абрамовича, и, в частности, те суммы, которые он получал для покупки и реставрации своего дворца на Лазурном Берегу.

Доходы от Andava прекратились к этому времени, и на самом деле к 2000 году, как утверждает прокуратура России, эти средства были украдены господином Березовским у «Аэрофлота». Это и привело к бегству господина Березовского из России в конце октября. А средства от Runicom, как объяснял господин Абрамович в ходе встречи в Ле Бурже, из-за изменений налогового законодательства в России, которые привели к консолидации операции торговых компаний в саму «Сибнефть», тоже прекратились.

Таким образом, какая перспектива стояла в декабре 2000 года перед господином Березовским и господином Патаркацишвили во время встречи в Ле Бурже? Что каждый доллар, который они тратили, нужно будет извлекать из России. И это подразумевает легализацию. Это означало, что нужно было представить документарное обоснованное объяснение происхождения этих денег для любого банка, в котором они хотели получать эти деньги.

Березовский был беглецом от российского правосудия. Это привело к экстремальному уровню контроля со стороны банков.

И господин Березовский, и Бадри испытывали большой дискомфорт и прекрасно это понимали, и господин Березовский согласился с этим в своих показаниях. Практически весь доход этих людей поступал от господина Абрамовича на совершенно не задокументированной основе. И совершенно невозможно было объяснить банкам, откуда поступали эти деньги. Они знали, что каждый раз, когда эти деньги будут приходить на их счета, им будут задавать вопросы.

С этого момента большинство финансовых документов, раскрытых господином Березовским в ходе этого слушания, были связаны с попытками решить эту проблему. До конца она так и не была решена. И это показывает, как важен вопрос отмывания денег для них. После того как Clydesdale Bank потребовал от господина Березовского и Бадри закрыть счет в августе 2001 года, им потребовалось 18 месяцев, чтобы где-то открыть счет. Более 27 банков отказались иметь вообще что-то общее с их деньгами.

Еще одно указание на это — это масштаб следствия и расследования. Потому что различные судебные расследования по фактам отмывания денег со стороны господина Березовского или господина Патаркацишвили проходили в четырех западных странах, помимо России: Швейцарии, Нидерландах, Бразилии и недавно Франции. Большинство релевантных частей транскрипта Ле Бурже связано с методами получения соответствующих документов для легализации денег, которые поступали господину Березовскому и Бадри от господина Абрамовича.

В целом утверждаются три вопроса, в которых транскрипция Ле Бурже поддерживает иск господина Березовского.

Первый аспект: в транскрипции делаются ссылки на возможность того, что господин Березовский и господин Патаркацишвили должны быть зарегистрированы как акционеры в «Сибнефти» и будут получать дивиденды. Это вытекает из предложения, которое ранее сделал господин Фомичев по легализации поступлений от господина Абрамовича, таким образом, чтобы перевести акции на господина Березовского и на господина Бадри или на банк, который выступает в качестве их номинанта. И таким образом, у них будет официальное документированное право на получение дивидендов, и это будет покрывать те платежи, которые им делает господин Абрамович.

Но это было неприемлемо для господина Абрамовича, потому что это сделало бы их вечными владельцами большой доли его компании. А также, как он уже говорил, это дискредитировало бы «Сибнефть» тем, что она будет связана с беглецом от российского правосудия.

Второй аспект, на который полагается противная сторона в этом транскрипте, — это то, что господин Абрамович заявил, что ему принадлежит 44 %, а остальные акции в «трасте у менеджмента находятся».

Господин Березовский утверждает, что 44 %, которые якобы были в трасте у менеджмента «Сибнефти», — это как раз та половина, которая принадлежала ему и господину Бадри. На самом деле, как стало понятно в ходе показаний господина Абрамовича и господина Швидлера, это стандартная формула, которую они использовали, и один, и другой, чтобы скрыть из-за соображения личной безопасности тот факт, что господин Абрамович был на самом деле единственным значительным акционером «Сибнефти». И есть интервью, на которое опирались в ходе перекрестного допроса, где они использовали эту формулу. Так что это не вопрос спора.

Иронично то, что хотя встреча в Ле Бурже состоялась в декабре 2000 года, господин Березовский никогда публично не указывал и не заявлял, что у него есть какая-то значительная доля в «Сибнефти», до июня 2001 года. С 1996 года и до момента его бегства из России в октябре 2000 года господин Березовский никогда не утверждал, что у него есть акции или какой-то пакет в «Сибнефти». Как минимум в начале этого периода справедливо сказать, что он позволял людям думать, что у него был такой пакет, а господин Абрамович говорил, что его это не волновало, потому что он хотел публично в глазах общественности, в глазах всего мира быть связанным с таким защитником, с такой влиятельной крышей, как господин Березовский.

Но в 1997 году нужно было уже официально разобраться с вопросом взаимоотношений господина Березовского с «Сибнефтью», потому что эмиссия еврооблигаций торговалась на Нью-Йоркской фондовой бирже, продавалась на Западе, поэтому нужно было соответствовать западным стандартам по раскрытию информации. И хотя связь с господином Березовским, несомненно, была ценной и полезной в рамках хаотического капитализма российского общества в то время, но это было совершенно непривлекательно для западных инвесторов. Поэтому в проспекте разъясняется позиция господина Березовского по стандартам западных рынков.

Проспект этот, как я уже сказал, был сделан для эмиссии еврооблигаций, подготовлен этот проспект был фирмой Salomon Brothers и Cleary Gottlieb. Там было написано, что хотя господин Березовский поддерживает тесные связи с высшим руководством и советом директоров «Сибнефти», но он не владеет и не контролирует какие-либо акции в «Сибнефти».

Совершенно очевидно, что это заявление было показано господину Березовскому и он его утвердил. Он это отрицал в своих показаниях, но я утверждаю, что это совершенно очевидно по следующим причинам. Во-первых, господин Березовский сказал госпоже Данкан на собеседовании с Патаркацишвили в ноябре 2007 года, что с ним проконсультировались относительно проспекта, он утвердил этот параграф, потому что он сказал, что господин Абрамович его попросил об этом. И когда его спрашивали об этом на перекрестном допросе, он просто сказал, что госпожа Данкан ошиблась, хотя совершенно невозможно понять, как она могла в своей записке записать, если он этого не говорил.

Во-вторых, по письменным показаниям доктора Носовой, господин Березовский сказал ей, что господин Абрамович проконсультировался с ним относительно этого заявления в этом проспекте. Господин Березовский, когда его спросили об этом, сказал, что доктор Носова ошибается. Доктор Носова присутствовала в суде и слушала его показания, и, когда ей задали этот вопрос, она сказала, что она имела в виду более ранний вариант этого документа, где он говорил, что у него не было правовых притязаний и не было правового владения акциями и что это было все не так подробно прописано в том документе, который она видела.

Но помимо того факта, что она говорит о документе, который имеет номер со ссылкой на порядковый номер по системе «Магнум», совершенно очевидно, что в ее письменном показании не идет речь о предыдущем проекте этого документа. Это очень хороший пример лжесвидетельства, к которому с удовольствием прибегали и госпожа Носова, и господин Березовский, когда их загоняли в угол на основе каких-то фактов.

Было очевидно, что через четыре года после публикации этого проспекта господин Березовский свободно признался в судебном разбирательстве по делу против Forbes, что у него не было никакой доли в «Сибнефти», и он делал это заявление под присягой.

В письменных материалах документа противной стороны в пункте 221 говорится, что мы признали честность господина Березовского, когда он говорил о том, что он вспоминает теперь, что ему принадлежит доля в «Сибнефти».

Хотелось бы сказать, что мы этого не признаем, мы говорим в своих письменных документах, что не исключено, что господин Березовский, возможно, убедил себя самого в том, что в некотором смысле «Сибнефть» является его компанией. Далее мы говорим, в каком смысле, возможно, он самого себя в этом убедил. Если посмотреть на показания господина Березовского и те показания, которые он давал в ходе перекрестного допроса, становится очевидным, что господин Березовский считал, что ему принадлежит не столько «Сибнефть», сколько сам господин Абрамович принадлежит ему. Господин Березовский, вероятно, на каком-то этапе стал лучше относиться к господину Абрамовичу, к его таланту бизнесмена, чем в 1995 году, но господин Абрамович говорит, что господин Березовский на самом деле к нему как к ровне своей никогда не относился, несмотря на то что господин Абрамович оплачивал чрезмерные персональные расходы господина Березовского.

Господин Березовский считал, что он лично создал господина Абрамовича как бы из ничего. Потом поставил его в такую позицию, когда ему достаточно было просто там сидеть на кресле, а в его сторону потекут денежные потоки. То есть господин Абрамович был фактически его менеджером, которому позволили держать половину этой компании для себя, но только от щедрот господина Березовского. Это о многом говорит в отношении позиции господина Березовского.

У этого вопроса есть два аспекта: существование или отсутствие прав в отношении «Сибнефти». Что касается соглашения 1996 года, то на самом деле господин Березовский убедил себя в том, что ему изначально принадлежала доля в «Сибнефти» через его компании.

Соглашение 1996 года ему было необходимо придумать для того, чтобы объяснить соответствие с его нынешними утверждениями, каким образом эти акции потом были перерегистрированы на имя компании господина Абрамовича. Значит, когда господин Березовский выяснил, что на самом деле его компании не принадлежали никакие акции в «Сибнефти», а что компании господина Абрамовича всегда держали эти акции, соглашение 1996 года уже никому не нужно было. Поэтому он сделал то же самое, что он делал раньше: он придумал соглашение, в соответствии с которым у него якобы была эта доля, несмотря на то что это все было передано потом обратно господину Абрамовичу. На самом деле этого никогда не было. И вот это соглашение 1996 года используется противной стороной только для того, чтобы спасти репутацию господина Березовского. На самом деле это фикция. Никакой документации в 1996 году не было. И какие бы ни были договоренности между господином Абрамовичем и господином Березовским в 1995 году, они в 1996 году не изменялись.

А теперь, Ваша Честь, позвольте перейти к еще одному серьезному вопросу. Это вопрос угроз, которые якобы заставили господина Березовского продать его долю в «Сибнефти», если она действительно у него была.

Одна из странностей этой части дела, что в основном внимание в ходе процесса было посвящено встрече на Кап д’Антиб и вменяемым угрозам в отношении ОРТ, хотя я говорил, что не заявлено возмещения никакой компенсации за это.

Я хочу только разобрать основные пункты, сделанные в письменных завершающих документах стороны господина Березовского в отношении якобы угроз по ОРТ, прежде чем мы перейдем к якобы угрозам в отношении «Сибнефти».

Первое, что они говорят, — что запугивание имело место непременно, иначе почему бы господин Березовский согласился продать свои акции ОРТ, он, конечно, предпочел бы их держать у себя. И почему он согласился бы продать их за 150 миллионов, в то время как ему 300 миллионов предлагало российское правительство через господина Лесина сразу же после встреч с господином Волошиным и господином Путиным? Действительно, зачем бы господину Абрамовичу покупать акции ОРТ, если он не покупал их от имени российского правительства?

Ответ на эти вопросы нужно искать в заметках, сделанных в ходе интервью господина Патаркацишвили. Там написано, что предложение господина Лесина действительно было сделано, но очень скоро сократилось до 150 миллионов долларов. И к тому времени переговоры с господином Лесиным прекратились.

После того как господин Лесин стал предлагать вполовину меньше, господин Патаркацишвили, который занимался этим вопросом, обратился к господину Абрамовичу, потому что, как он сам говорит в своем опросе, он видел в господине Абрамовиче более доверенного партнера по переговорам. «Нам нужен был человек, которому мы доверяем», — говорил он. И в итоге с господином Абрамовичем была согласована цена, похожая на ту, которую предлагал господин Лесин.

Примерно в это же время господин Березовский сбежал из России с небольшим количеством денег, и в то время ему очень нужны были средства. Как указано в заметках господина Патаркацишвили, господин Абрамович готов был купить эти акции, чтобы им помочь. И в своих устных показаниях господин Абрамович сказал, что ссора между господином Березовским и господином Путиным начинала негативно сказываться на его интересах, учитывая его публично известную связь с господином Березовским, и он решил, что он купит эти акции ОРТ, чтобы как-то снизить температуру.

То есть здесь нет никакой тайны, здесь нет никакого вопроса относительно того, почему цена в 150 миллионов оказалась приемлемой и почему сделка была заключена с господином Абрамовичем.

Вообще вся состязательная позиция господина Березовского базируется на заявлении о том, что пока он не получил угрозы на террасе своего дома на Кап д’Антиб, он не собирался продавать свою долю в ОРТ до 7 декабря, может быть, 8-го, а в завершающем документе его адвокаты пишут, что может быть и 9-го. Показания, по нашему мнению, четко устанавливают, что принципиально сделка была согласована до этого и встречи на Кап д’Антиб вообще не было.

И эти выводы подтверждаются косвенными доказательствами, в том числе показаниями господина Гольдфарба, который во время перекрестного допроса сказал, что он наверняка был в доме господина Березовского 7 и 8 декабря, но пока он там был, он не видел и не слышал о каком-либо посещении господином Абрамовичем.

Ничего не сказано моими уважаемыми коллегами относительно того, что господин Абрамович начал оплачивать расходы ОРТ с октября 2000 года. Об этом факте господин Абрамович рассказывал, давая показания в ходе перекрестного допроса, и это подтверждается «Большим балансом», где показано, что принципиальная договоренность на самом деле была достигнута в конце октября.

Мои уважаемые коллеги утверждают, что господин Патаркацишвили вел переговоры с господином Абрамовичем без получения указания господина Березовского. На самом деле это ничем не подтверждается и на самом деле это крайне маловероятно, не в последнюю очередь потому, что стенограмма Ле Бурже четко устанавливает, что сделка принципиально была совершена 6 декабря.

И в этом контексте особенно важны частные переговоры господина Березовского и господина Патаркацишвили в Ле Бурже в то время, когда господин Абрамович разговаривал по телефону. Их значение велико, так как многие пункты указывают на то, что господина Березовского абсолютно устраивало все то, что господин Патаркацишвили согласовал до этого с господином Абрамовичем, и это никакая не игра, которую господин Березовский и господин Патаркацишвили якобы разыгрывали для господина Абрамовича, потому что в это время господин Абрамович с ними не разговаривал, он разговаривал с кем-то по телефону, то есть они об этом говорили только между собой.

Далее, свидетельства перелетов господина Абрамовича между 6 декабря и началом января — это еще один важный аспект. Параграф 849 материалов моих уважаемых коллег с противоположной стороны содержит все то, что они могут сказать по этому вопросу, но они хватаются за последнюю соломинку.

Они неправильно излагают те показания, которые господин Абрамович давал относительно того времени, которое необходимо на то, чтобы получить разрешение на полет самолета и перелет из Франции и обратно в Москву. Они говорят о том, что он совершенно точно мог это сделать, но это значит, что у него самолет все время стоял наготове, чего на самом деле не было.

И мы в параграфе 193, подпункт 3 достаточно подробно обобщаем нашу правильную позицию. Чтобы показать, что он не улетал из России в течение всего этого периода времени, другая сторона даже не предпринимает никакой попытки объяснить автоматическую регистрацию паспортов, которая соответствует штампам в паспорте господина Абрамовича. Они говорят: «Вы знаете, бывает иногда такое, что можно улететь из России и при этом никакого штампа в паспорте проставлено не будет».

Но это предполагает, что четыре штампа в паспортах не были проставлены, а именно российский и французский при прибытии во Францию и российский и французский при вылете из Франции. Это предполагает, что было какое-то административное упущение, которое привело к тому, что этих штампов поставлено не было. И эта теория также не объясняет те показания, которые дает российская Пограничная служба, — что независимо от того, проставлен штамп или нет, паспорт все равно проходит через автомат Пограничной службы и появляется автоматическая компьютеризированная запись, которая свидетельствует, что на самом деле господин Абрамович до начала января из России не улетал после того, как он прилетел туда вечером 6 декабря.

Максимум, что можно сказать относительно показаний, которые давала госпожа Носова, заключается в том, что она узнала об этих угрозах от господина Патаркацишвили в середине декабря, когда она с ним завтракала в Париже в гостинице «Георг V».

При всем уважении к госпоже Носовой, она ошибается. Более реалистичный взгляд на ее показания состоит в том, что в то время, когда господин Березовский утверждал, что эта встреча имела место после середины декабря, прямо перед Рождеством на Кап д’Антиб, она сочинила свои показания, когда господин Березовский изменил свою позицию и начал говорить, что это было 7 декабря, просто для того, чтобы поддержать его позицию. Имеется огромная финансовая заинтересованность госпожи Носовой в том, чтобы выиграть этот процесс. И ее неискренность, несомненно, свидетельствует о том, что ее показаниям доверять невозможно, в особенности учитывая то, что эти показания даются в ее последних свидетельских показаниях за несколько часов до того, как она давала показания в этом суде.

К сожалению, то же самое можно сказать и о показаниях госпожи Горбуновой. Она впервые в ходе перекрестного допроса сказала о том, что она якобы подслушала часть разговора на террасе Chateau de la Garoupe, в то время как в своих свидетельских показаниях она вообще ничего об этом не говорила, за исключением того, что она узнала об этих угрозах позже от господина Березовского.

К сожалению, нельзя, при всем возможном доверии к показаниям госпожи Горбуновой и госпожи Носовой, доверять тому, о чем говорит господин Березовский. Он, по нашему мнению, сочинил весь этот инцидент просто для того, чтобы подкрепить то, что он утверждает относительно последующих угроз в отношении «Сибнефти».

Материалы, которые касаются угроз по «Сибнефти», носят более ограниченный характер, чем ОРТ, отчасти потому, что господин Березовский вообще не может привести никаких прямых доказательств этих угроз. Учитывая его слова, они были сказаны господину Патаркацишвили.

Тут есть три момента. Первое — это то, что ни эти угрозы об экспроприации «Сибнефти», якобы имевшие место, ни угрозы относительно того, что господин Глушков сгниет в тюрьме, — все это на самом деле не является угрозами со стороны господина Абрамовича. Это угроза относительно тех действий, которые может российское правительство предпринять. Поэтому, исходя из самого существа этих угроз, они не являются основанием для предъявления иска.

Господин Березовский говорит, что господин Абрамович угрожал, что он сам обеспечит достижение таких результатов. Господин Березовский говорит, что он именно так понял слова господина Абрамовича.

Ну, это, конечно, в полной мере умозаключение, которое только недавно господин Березовский сделал. Даже если предположить, что встреча на Кап д’Антиб якобы и была, ничто не может оправдать такое умозаключение со стороны господина Березовского, но если такой встречи не было, а ее не было, то и вообще говорить не о чем.

Второе. Угрозы экспроприации «Сибнефти», на которые ссылается господин Березовский. Они отличаются от тех, про которые он говорил между 2003 годом и началом производства по данному делу в 2007 году, в течение четырех лет. Прежде чем он вчинил этот иск, он говорил, что господин Абрамович сказал ему, что «Сибнефть» как компания подвергнется нападению со стороны государства. Вернее, что господин Абрамович сказал господину Патаркацишвили об этом.

Это утверждение не может рассматриваться никоим образом как угроза со стороны господина Абрамовича. Потому что господин Абрамович сам теоретически даже не мог помыслить о том, чтобы ликвидировать свою собственную компанию, даже если предположить, что половина ее принадлежала господину Березовскому и господину Бадри. Очевидно, что осенью 2007 года кто-то прочитал то, что придется говорить господину Березовскому для того, чтобы подтвердить свое требование в отношении деликтного нарушения, и поэтому господин Березовский просто взял и это сказал.

Третий момент заключается в том, что утверждение господина Березовского относительно того, что он подвергался угрозам, не вяжется с тем, что говорил господин Патаркацишвили, который был единственным человеком, который там находился помимо господина Фомичева, которого не вызывали в качестве свидетеля, и госпожи Панченко, и господина Абрамовича.

Показания господина Патаркацишвили, которые были записаны солиситорами господина Березовского, были даны исходя из того, что он предполагал, что он и господин Березовский имеют интерес в «Сибнефти», которую они продали. И это вяжется, естественно, с тем, о чем говорит в рамках производства по данному делу господин Березовский, но господин Патаркацишвили далее говорит нечто, что совершенно не увязывается с якобы имевшими место угрозами.

Он говорит, во-первых, что он, господин Патаркацишвили, и господин Березовский хотели продать «Сибнефть», потому что им нужны были деньги, и поэтому они инициировали изначально переговоры. Во-вторых, он утверждает, что господин Абрамович сказал, что он лично подвергается давлению со стороны Кремля, от него требуют, чтобы он положил конец своим отношениям с Бадри и с господином Березовским, а это далеко не то же самое, как угрозы экспроприации их пакетов акций.

В-третьих, господин Патаркацишвили говорит, что он думал, что компания, а не их доля в компании подвергнется таким нападкам. В-четвертых, господин Патаркацишвили сказал, что про господина Глушкова вообще ничего не говорилось на встрече в Мюнхене. В ходе опроса со стороны солиситоров господина Березовского в 2007 году (в присутствии господина Березовского) господин Патаркацишвили добавляет к этому, что господин Глушков косвенно был упомянут, что господин Абрамович сказал, что да, он в курсе (ареста господина Глушкова. — Прим. ред.). Но имела ли место эта беседа, это не важно на самом деле, в любом случае это не угроза в отношении господина Глушкова.

Пятое. Сам господин Патаркацишвили сказал, что господин Глушков не был таким человеком, которому господин Абрамович мог, вообще, помочь. И в-шестых, он говорит, что он, господин Патаркацишвили, думал, что условия, которые касаются «Сибнефти», носили справедливый характер.

Итак, если господина Березовского шантажировал якобы господин Абрамович в мае и до мая 2001 года, то тогда господина Патаркацишвили, получается, тоже шантажировали, даже еще более напрямую, потому что он был как бы связующим звеном с господином Березовским. Поэтому маловероятно, чтобы господин Патаркацишвили забыл вообще об этом, когда он давал ответы на вопросы солиситоров господина Березовского, и очень маловероятно, что господин Абрамович вообще на самом деле сказал бы что-нибудь типа этого.

Теперь несколько слов относительно истечения срока давности. Это очень важное положение в отношении «Сибнефти». В соответствии с Законом об иностранных исковых сроках применяется тот период, который регулируется материальным правом страны применяемого права.

В своем ходатайстве господин Березовский заявил, что при рассмотрении данного дела применимым является английское право. Далее он говорит о возможности применения французского права, но в любом случае не российского права.

Если смотреть с точки зрения английского права, срок, отведенный на подачу искового заявления в отношении угроз, считается истекшим, если только господин Березовский не докажет подлинность соглашения с Devonia. Иск был подан 1 июня 2007 года, срок отсчитывается с момента возникновения ущерба. Господин Березовский говорит, что ущерб возник, когда он подчинился угрозам господина Абрамовича и продал свою долю в «Сибнефти», заключив договор с Devonia, который был полностью выполнен на 11 июня. Судя по всему, этот договор был подписан шейхом именно в эту дату. Этот документ уже был подписан к тому времени господином Патаркацишвили и господином Березовским неделей раньше — 5 июня. В любом случае в июне.

Господин Березовский настаивает на подлинности договора с Devonia. Ну, если исходить из того, что сделка была фиктивной, то важной является не дата подписания, а та дата, когда окончательная договоренность была достигнута между господином Абрамовичем и господином Патаркацишвили, а именно на встрече в Кельне 29 мая 2001 года, когда конечным итогом стало согласование способа платежа и эта сделка начала реализовываться. Первый взнос, который они договорились заплатить 29 мая, поступил 31 мая на счета Devonia. Следовательно, если договор с Devonia не был подлинной сделкой купли-продажи, то срок для подачи искового заявления о запугивании уже истек, даже исходя из представлений господина Березовского о праве Англии.

Но судя по всему, противная сторона немножко не убеждена в том, что она сможет подтвердить утверждение о том, что это была подлинная сделка с Devonia. Потому что в своих последних материалах они больше говорят уже о французском праве, которое, по их мнению, является предпочтительным в отношении данной сделки. Мы согласны, что это единственная правовая система, в соответствии с которой срок исковой давности еще не истек.

Вопрос выбора права, таким образом, носит критически важный характер, и этот вопрос рассматривается в пункте А5 наших письменных материалов. Основные принципы не оспариваются, и, если это поможет, я попрошу Вашу Честь посмотреть параграф 310-й наших материалов, где излагаются нормы права. В 11-м пункте говорится: основное правило заключается в том, что деликт регулируется правом страны, в которой все события, которые составляют состав деликта, произошли. Или если они произошли более чем в одной стране, то выбирается право той страны, где произошли наиболее важные события. То есть основное правило связано с географическим расположением тех событий, которые составляют деликт.

Второе правило содержится в пункте 12, которое также называется «правилом замещения», оно позволяет праву, выбранному в соответствии с правилом в пункте 11, заменить это право другим правопорядком в том случае, если применение последнего более уместно или целесообразно. Иными словами, целесообразно с точки зрения существования более тесной связи с конкретной юрисдикцией или правопорядком, чем просто географическое расположение, где произошли определенные события.

Теперь, если рассматривать напрямую позицию господина Березовского, то основное правило пункта 11-го указывает на Россию. Потому что фактологические части деликта — это, во-первых, угроза, во-вторых, подчинение угрозе и, в-третьих, нанесение ущерба. Угрозы, сделанные господином Абрамовичем в сторону господина Патаркацишвили, имели место в Москве. То, что касается угрозы в части экспроприации, угроза в отношении господина Глушкова, утверждается, была сделана господину Патаркацишвили в Германии, в Мюнхене, хотя противная сторона говорила о том, что, возможно, это произошло также и в Кельне. Но никто не оспаривает здесь немецкий правопорядок.

Никто не говорит о том, что эти угрозы были сделаны во Франции ни в отношении господина Глушкова, ни в отношении экспроприации их доли. Единственное, что, как утверждается, произошло якобы во Франции, — это то, что господин Березовский получил сообщения о тех угрозах, которые якобы были выражены в Кельне, по телефону в его доме во Франции, и тогда он решил принять цену 1,3 миллиарда долларов.

Таким образом, позиция заключается в том, что эти угрозы делались не во Франции.

Третий элемент деликта — ущерб, нанесенный господину Березовскому. Ущерб был понесен не в том месте, где он подчинился угрозе, а в том месте, где находились те активы, которые, как он говорит, он должен был отдать. Естественно, если он потерял свои активы, то он их наверняка там и потерял, и понятно, что это Россия, так как «Сибнефть» — это российское акционерное общество.

Итак, Ваша Честь, когда фактологические элементы состава деликта возникают в разных странах, закон предусматривает необходимость применения права той страны, где произошли самые важные элементы состава. Место, где находился господин Березовский в тот момент, когда он получил телефонный звонок от господина Патаркацишвили, по нашему мнению, не имеет никакого значения, потому, что это было совершенно случайно. Господин Березовский вполне мог получить этот телефонный звонок в Лондоне, или Нью-Йорке, или катаясь на лыжах в Швейцарии, или в любом другом месте, где бы он ни путешествовал. То, что он оказался у себя в доме на Кап д’Антиб не имеет никакого отношения к решению дела.

Таким образом, по нашему мнению, это правонарушение регулируется российским правом.

Но сейчас в качестве альтернативного варианта предлагается английское право, и это работает лишь потому, что согласно заявлению господина Березовского в Англии шли переговоры по соглашению Devonia, платежи по английскому законодательству проводились в Англии. А мы считаем, что это в любом случае слабый аргумент, даже если эта сделка состоялась на самом деле.

Выбор английского права не может быть релевантным ввиду того факта, что господин Абрамович не является стороной этого соглашения с Devonia. Господина Абрамовича во время перекрестного допроса спрашивали, если Ваша Честь припоминает, что если было бы какое-то соглашение, какой-то договор, он ожидал бы, чтобы он регулировался английским правом? Но господин Абрамович с этим не согласился. На самом деле соглашение Devonia было задумано господином Фомичевым, господином Патаркацишвили, господином Березовским и господином Кертисом частично во Франции и частично в Англии.

Судья Элизабет Глостер: А частично в Баден-Бадене.

Г-н Сампшн: Да, там оно было подписано господином Патаркацишвили. А господином Березовским оно было подписано в ресторане «Нобу» на Парк-лейн в Лондоне. Где подписал шейх, неизвестно, но похоже, что это в Абу-Даби.

На основе того, что применяется российское право, единственный вопрос — это можно ли продлить трехгодичный период исковой давности в соответствии со статьей 205 Гражданского кодекса либо его нужно игнорировать в целом по статье 10 Гражданского кодекса.

Совсем недавно вы имели удовольствие слышать анализ этих норм Гражданского кодекса из уст экспертов российских, поэтому я не буду это очень подробно разбирать. Как и в случае с большей долей показаний по российскому праву в этом деле, эксперты не спорили относительно принципов, они спорили относительно применимости.

Иными словами, принципы российского права определяют диапазон возможных решений, и вы должны принять решение, как в этом диапазоне российский суд будет принимать решение по подобному делу.

Но эксперты спорят относительно того, может ли истец продлить срок исковой давности, если он был совершенно дееспособен и мог подать это исковое заявление в срок.

Господин Березовский утверждал, что он не мог подать свой иск ранее, потому что он боялся, волновался за господина Глушкова. И мы считаем, что это абсурдное заявление. Страх, на который уповает господин Березовский, был неискренним, не было такого страха, он его не испытывал, и он был совершенно необоснованным, не было причины, по которой он должен был бояться за господина Глушкова.

И самое главное, что единственное обоснование, выдвигаемое господином Березовским в отношения своего страха, — это угроза, произнесенная господином Абрамовичем в мае 2001 года относительно того, что если господин Березовский не продаст «Сибнефть», то он, господин Абрамович, использует свое влияние, чтобы господина Глушкова продолжали держать в тюрьме. Господин Березовский утверждает, что он как бы сломался перед лицом этой угрозы.

Господин Березовский никогда не утверждал, даже в свои самые экспрессивные моменты, что господин Абрамович когда-либо угрожал держать господина Глушкова в тюрьме, даже если господин Березовский и господин Патаркацишвили продадут свою долю в «Сибнефти».

Значит, если даже предположить, что возникает вопрос со сроком давности, по правде говоря, очень трудно что-то усмотреть в поведении господина Абрамовича, что могло бы привести господина Березовского к мысли, что господин Абрамович что-то сделает против господина Глушкова.

Во-вторых, поведение господина Березовского не было вызвано его страхом за безопасность господина Глушкова, даже если предположить, в отличие от наших аргументов, что он действительно боялся. Господин Березовский тем не менее продолжал осуществлять ядовитую, очень яркую, очень громкую публичную кампанию против российского правительства с тех пор, как он приехал в Англию в конце 2001 года. Эта кампания включала публичные заявления, что с 2003 года его заставили выйти из «Сибнефти», что российское государство, действуя через господина Абрамовича, его на это вынудило.

В июле 2005 года господин Березовский объявил о своем намерении подать этот иск, который, как мы считаем, был частью очень тщательно спланированной программы пресс-конференций, пресс-заявлений разным агентствам, средствам массовой информации как в России, так и за пределами России. Эта кампания была умышленно рассчитана на то, чтобы добиться максимального воздействия на общественность в России. И в этих заявлениях он говорил, что он активно готовится к подаче иска.

В своих четвертых свидетельских показаниях господин Березовский заявляет, что он пытался публично не винить господина Абрамовича за то, что произошло до того, как господин Глушков покинул Россию. Однако общедоступно, общеизвестно, что это заявление является неправдой. Поведение господина Березовского в течение четырех лет до начала этого судебного разбирательства полностью не соответствует утверждению, что какой-либо страх за положение господина Глушкова влиял на его поведение.

Господин Глушков покинул Россию в июле 2006 года, иск же не был подан господином Березовским до июня 2007 года. Это никоим образом нельзя описать как ближайшие сроки.

По показаниям доктора Носовой, материалы для этого разбирательства готовились с 2004 года. Мы знаем, что фирма Curter Ruck проводила опрос господина Патаркацишвили в 2005 году.

Объяснения, которые давались господином Березовским относительно этой задержки после того, как господин Глушков покинул Россию, не содержат такой аргумент, что это было очень сложное дело. Он объясняет это так, что он постоянно боялся, что господин Абрамович заставит российское правительство помешать господину Глушкову получить политическое убежище.

На самом деле совершенно очевидно, что господин Березовский не испытывал такого страха по одной простой причине: господин Березовский подал этот иск, пока еще не было решения по заявлению на политическое убежище господина Глушкова. Решение по заявлению господина Глушкова на получение политического убежища было принято в 2010 году, а этот иск был подан в суд в 2007 году.

Что говорит господин Березовский? Что ему сообщили, что если он не подаст этот иск в 2007 году, то он не сможет это сделать по соображениям истечения срока исковой давности. Значит, его желание уложиться в срок исковой давности было сильнее, чем его страх за господина Глушкова в 2007 году. Почему же тогда это желание не могло превалировать в 2006, 2005 годах и даже в 2001 году?

Ваша Честь, уже 16:20. Следующая наша тема — это РУСАЛ.

Судья Элизабет Глостер: Ну, наверное, пора нам прерваться. Как у нас со временем?

Г-н Сампшн: У нас неплохо со временем. Я думаю, что мне 2–2,5 часа завтра понадобится, если вы начнете завтра, как и сегодня, рано утром, то я гарантирую до обеда закончить.

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, вы ведь не собираетесь начать на этой неделе?

Г-н Рабиновитц: Нет, Ваша Честь. Я даже и не предлагал и не собирался.

Судья Элизабет Глостер: Вы не изменили свою позицию?

Г-н Рабиновитц: С тех пор как мы подали вам наш письменный документ на 930 страницах, нет.

Г-н Сампшн: Я считаю, что мой уважаемый друг должен немедленно встать и начать цитировать этот документ.

Г-н Рабиновитц: Только если мой уважаемый коллега готов сидеть и слушать.

Судья Элизабет Глостер: Хорошо, мы начинаем завтра в 10:15 утра. Всем большое спасибо.

Вторник, 20 декабря 2011 г.

Заключительная речь господина Сампшна (продолжение) (10:15)

Судья Элизабет Глостер: Да, господин Сампшн, прошу вас.

С заключительной речью выступает господин Сампшн (продолжение).

Г-н Сампшн: Первостепенным пунктом иска по РУСАЛy является вопрос, имел ли господин Березовский когда-либо долю в РУСАЛе или каких-либо активах, связанных с РУСАЛом, потому что очевидно, что если у него их не было, то все остальные вопросы в этой части полностью снимаются.

Мы исходим из того, что это предположение фактически терпит крах, учитывая устные показания господина Березовского. Он единственный свидетель тех устных обменов мнениями, на которых строятся его претензии в части РУСАЛа, и мы считаем, что он не смог подтвердить ничего из того, что он утверждал.

Первое, что господин Березовский должен доказать, — что у него был интерес или доля в алюминиевых активах до слияния, так называемые активы «КрАЗа» и Братска. Эти активы впоследствии были внесены в процесс слияния с бизнесом господина Дерипаски. И из этого следует, что если у господина Березовского не было доли в активах «КрАЗа» и Братска, то непонятно, каким образом у него вообще могли возникнуть какие-либо интересы в отношении бизнеса, образовавшегося после слияния.

Первое основание, которое касается будущего бизнеса, соглашение 1995 года, абсолютно необоснованно, даже если исходить из того, что якобы существовала договоренность относительно того, что в 1995 году они договорились о будущих бизнесах. Но и господин Рачков, и господин Розенберг согласились с тем, что эта договоренность недостаточно четкая и ясная для того, чтобы это соглашение было действительным по российскому праву. Действительно, я допускаю, что возможно, что стороны действовали на основании договоренности, которую они считали действительной, но на самом деле она таковой не являлась.

Стороны даже не могли верить, что соглашение о будущих бизнесах 1995 года было достигнуто. Коротко говоря, если бы эта договоренность была, она означала бы, что господин Березовский уже в 1995 году договорился с господином Абрамовичем, которого он в то время практически не знал и которого он презирал как бизнесмена в то время, что последний будет иметь 50 % в любых будущих предприятиях господина Березовского, даже если эти активы управляются совершенно другим человеком, например господином Бадри Патаркацишвили.

Это немыслимое предположение в условиях 1995 года, и представляется, что это заявляется только для того, чтобы дать какую-то юридическую основу для того, чтобы господин Березовский получил возможность выдвигать какие-либо претензии в отношении активов «КрАЗа» и Братска пять лет спустя.

Второй аргумент заключается в том, что в конце 1999 года была специальная договоренность о том, что соглашение 1995 года будет применяться и к «алюминиевым» активам. Это утверждение было добавлено позже путем внесения изменений в первоначальные аргументы.

Однако в этих пунктах нет ничего, что могло бы подкрепить это утверждение. Господин Березовский говорит на самом деле в этих пунктах, что господин Босов пришел к нему с предложением о том, что группа господина Березовского должна купить активы «КрАЗа» и Братска, и далее он с господином Патаркацишвили передал это предложение на рассмотрение господину Абрамовичу. В свидетельских показаниях господина Березовского говорится, что он считал своей обязанностью передать предложение господина Босова господину Абрамовичу по условиям соглашения 1995 года о будущем бизнесе, но никаким образом не подтверждается тот факт, что господину Абрамовичу что-то было сказано относительно соглашения 1995 года или что была достигнута какая-то договоренность со ссылкой на якобы имевшуюся в 1995 году договоренность.

Далее, господин Абрамович в своих собственных показаниях отрицает, что он когда-либо о чем-либо договаривался с господином Березовским до приобретения активов «КрАЗа» и Братска, и эта позиция не оспаривалась в ходе его перекрестного допроса господином Рабиновитцем. И мы считаем, что из этого совершенно ясно следует, что участие господина Абрамовича в приобретении этих активов было связано с предложением, которое поступило не от господина Березовского, а от господина Патаркацишвили, и что господин Березовский сам вообще никаким образом не участвовал в этом процессе.

Третье основание — якобы наличие у господина Березовского интересов в алюминиевых активах до слияния, а именно то, что это было оплачено из его и Бадри доли в прибыли «Сибнефти».

Короткий ответ на этот вопрос — «нет». Сумма первоначального платежа в счет цены активов «КрАЗа» и Братска поступила в порядке кредита от банка МДМ, и последующие выплаты были сделаны из уравнительных выплат от господина Дерипаски.

Далее, господин Березовский утверждает в пункте 260 своих четвертых и основных свидетельских показаний, что он договорился с господином Абрамовичем якобы где-то в начале 2000 года, что стоимость приобретения «КрАЗа» и Братска будет получена из его, Березовского, доли в прибыли «Сибнефти».

Мы считаем, что в этом отношении его показания не соответствуют действительности. Это стало очевидно в ходе его перекрестного допроса, когда стало ясно, что он очень слабо себе представляет стоимость приобретенных активов «КрАЗа» и Братска и не имеет вообще никакого представления относительно того, какую долю в прибыли «Сибнефти» он может требовать.

Другая сторона неоднократно в заключительных материалах указывала на положения рамочного соглашения от 10 февраля, где господин Патаркацишвили описывается как лицо, относящееся к стороне № 1. Мы считаем, что это им не поможет в их позиции, потому что этот договор являлся изложением намерений сторон. Включение господина Патаркацишвили в качестве одного из участников со стороны № 1 может вызвать аргумент о том, что господин Патаркацишвили был одним из покупателей, вероятно, совместно с господином Швидлером, который тоже был перечислен как один из участников стороны № 1. Но никто из них ни копейки не внес в приобретение этих активов. Господин Швидлер, естественно, не являлся партнером в этом предприятии, он был основным переговорщиком.

И свидетельства, которые у нас имеются, указывают на то, что господин Патаркацишвили был добавлен к стороне № 1 точно также, как господин Швидлер. Они оба играли важнейшую роль в согласовании этой сделки. И только эти доказательства полностью соответствуют участию господина Швидлера в этом процессе, если только Ваша Честь не согласится с тем, что он также был покупателем. И имеющиеся в деле доказательства этого не подтверждают.

На самом деле роль господина Патаркацишвили в приобретении активов «КрАЗа» и Братска была ролью посредника и устроителя. Эта роль описывается в четырех протоколах, которые были подготовлены для него.

Господин Патаркацишвили наверняка рассматривал эти протоколы как правильно отражающие его роль и его права, иначе невозможно понять, каким образом или почему он удостоверил это у московского нотариуса 16 марта 2000 года.

В ходе перекрестного допроса другой стороной была предпринята попытка доказать, что эти четыре протокола были подписаны, для того, чтобы отразить стоимость самолета, согласованную в отеле «Дорчестер», который будет приобретен для господина Патаркацишвили. Господину Абрамовичу этот вопрос задавали, и он сказал, что на 115 миллионов долларов комиссионных, которые надо было выплатить в соответствии с этими протоколами господину Патаркацишвили, можно было купить четыре самолета.

Страницы: «« « ... 3940414243444546 » »»