Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

О.: Я не помню, в начале 1999 года или нет, но он посетил Красноярский край. Я даже думаю, не один раз.

В.: Господин Березовский со Львом Черным ездил туда?

О.: Да.

В.: Вы согласны, что господина Березовского сопровождал господин Анисимов в ходе этой поездки, это возможно?

О.: Это возможно, но я этого не помню.

В.: Господин Лев Черной был партнером братьев Рубен, и он тоже входил в группу Trans World. Это так, да?

О.: Лев Черной, да, входил в группу Trans World Group. У него была своя компания, по-моему, она по-другому называлась, но они были близки.

В.: Вместе в 1999 году Черной и братья Рубен контролировали большую долю алюминиевого бизнеса в Красноярске и большую долю, значительную долю, также бизнеса в Братске. Это правильно, так?

О.: Да, это правильно.

В.: В то время, опять же мы говорим о 1999 годе, господин Анисимов тоже владел значительной долей бизнеса в Красноярске.

О.: Да, это правда.

В.: Господин Лев Черной и господин Анисимов также владели акциями или интересами в Ачинском глиноземном комбинате (АГК). Да? Это правильно?

О.: Это правильно. У них были акции в Ачинском глиноземном комбинате. Просто в этот момент Ачинский глиноземный комбинат переживал процедуру банкротства, поэтому наличие у них акций уже не имело значения.

В.: Хорошо. Господин Березовский в 1999 году также был в хороших политических отношениях с генералом Лебедем, который тогда был губернатором Красноярского края. Вы согласны с этим?

О.: У господина Березовского время от времени были хорошие отношения с генералом Лебедем, а иногда генерал Лебедь его ненавидел. Поэтому какие отношения были именно в тот момент, я не могу сказать.

В.: Но его показания об этом не оспаривались вашими адвокатами, господин Абрамович. Но я задаю вам другой вопрос. Господин Березовский поддерживал Лебедя, лоббировал его, когда он баллотировался на пост губернатора Красноярского края в 1998 году, и генерал Лебедь победил в этих выборах. Вы знаете об этом, да?

О.: Я знаю, что господин Березовский оказывал услуги господину Лебедю по выборам в губернаторы Красноярского края, и господин Лебедь победил.

В.: И вы согласны тоже, что генерал Лебедь был одним из самых влиятельных лиц в регионе, где были расположены алюминиевые заводы?

О.: Генерал Лебедь, действительно, был самым влиятельным, наверное, в Красноярском крае, ну поскольку он стал губернатором. Я просто не помню, когда выборы состоялись, в какой период, поэтому мне тяжело сказать, в 1999 году его влияние уже было таковое или еще нет.

В.: В 1998-м были выборы. Значит, для вас, когда вы покупали алюминиевые активы в 2000 году, было важно иметь на своей стороне генерала Лебедя. Потому что, если бы генерал Лебедь был против приобретения доли в активах Красноярского завода, то было бы трудно получить контроль и держать, владеть, управлять этими красноярскими активами. Это ведь так?

О.: Ну это не совсем так. Генерал Лебедь не мог влиять на того, кто покупает красноярские активы. Это в прерогативу губернатора не входит. Проблема в том, что заводы уже были на грани остановки, и рабочие начали бастовать, железная дорога не функционировала. Поэтому это уже влияло на губернатора Лебедя. Если бы проблема эта не была решена каким-то образом, то, наверное, генерал Лебедь имел бы проблемы. Поэтому, если вот это учесть, то все остальное, наверное, правда.

В.: Но не только господин Березовский обладал хорошими связями в Красноярском крае. Вы согласны, по-моему, также, что у господина Патаркацишвили тоже были очень хорошие отношения с Львом Черным и господином Анисимовым?

О.: Я согласен, что у господина Патаркацишвили были хорошие отношения с господином Анисимовым, господином Черным и очень хорошие отношения с генералом Лебедем.

В.: Значит, в этом контексте, в конце 1999 года господин Березовский и господин Патаркацишвили обратились к вам и спросили у вас, не интересует ли вас приобретение активов в Красноярске, Братске и Ачинске. Это так?

О.: Нет, это не так.

В.: Но расскажите тогда, почему вы не согласны с тем, что я сказал.

О.: Ко мне обратился господин Патаркацишвили и сказал, что «в Красноярске вот такая ситуация сложилась» и, скорее всего, «Лев хочет продать». Мы не были заинтересованы в покупке этих предприятий, и в 1999 году я не хотел приобретать эти предприятия. Это звучит очень серьезно. Огромный Красноярский алюминиевый завод, который, наверное, самый крупный в мире, к тому моменту превратился уже в груду железа. Сырье не поставлялось, электроэнергию время от времени отключали, и рабочие на улице бастовали. Вот так ситуация выглядела. Поэтому, посмотрев на это, я сказал, что не очень в этом заинтересован. И до того момента, пока в эту сделку не включили «БрАЗ», который был в идеальном состоянии, я эти активы покупать не хотел. В тот момент Красноярский завод практически никакой прибыли не давал.

В.: Господин Березовский вспоминает, что и он, и господин Патаркацишвили обратились к вам и спросили, интересуют ли вас эти активы. Я утверждаю, что в свете тех показаний, которые мы уже читали и слышали относительно связей господина Березовского с продавцами этих активов, и в свете того, что, как мы утверждаем, господин Березовский и господин Патаркацишвили в целом всегда работали как партнеры, то вполне вероятно, что господин Березовский тоже участвовал в этом. Вы не согласны?

О.: Я могу утверждать только одно, что господин Березовский ко мне с этим вопросом не обращался. Господин Патаркацишвили действительно пришел, сказал, что «есть такая возможность купить эти активы. Что ты по этому поводу думаешь?». Я поначалу изучил, сказал, что «я не хочу это покупать». Но после того, как был включен Братский алюминиевый завод, который балансировал проблемы, которые возникали в красноярских активах, тогда я согласился на эту сделку. Но это было уже позже.

В.: Вы, наверное, согласны, что господин Патаркацишвили был тем человеком, который действительно достаточно энергично вас уговаривал, эту идею вам как бы продвигал. Вы согласны?

О.: Я согласен. Он очень энергично меня в это заталкивал.

В.: Господин Березовский утверждает, что прежде чем вы решили войти в эту сделку и купить эти активы, вы сказали, что вы хотите обсудить это с господином Швидлером. Это так?

О.: Да, это так. Я без позиции господина Швидлера не купил бы эти активы.

В.: Почему именно с господином Швидлером вам нужно было поговорить относительно того, покупать или не покупать эти активы?

О.: Во-первых, господин Швидлер мой близкий друг, и он значительно лучше меня в финансах разбирается. Поэтому мне нужно на кого-то опираться. Я всегда на него опираюсь в таких решениях. Я практически ни одной крупной покупки, за исключением недвижимости, без его совета не делал.

В.: К этому времени вы со Швидлером работали уже где-то тринадцать лет вместе. Это так?

О.: Я не могу посчитать, не могу точно сказать, что тринадцать лет. Мы очень долго с ним работали. Если мы вычтем перерыв, когда он учился в Соединенных Штатах и работал в «Делойте», по-моему, тогда, наверное, тринадцать лет получится. Но точно не помню.

В.: Вы говорите, что вы никогда бы не пошли на эту сделку, если бы господин Швидлер не уговорил вас ее осуществить?

О.: Нет, это не так. Бадри меня уговорил. А не господин Швидлер. Мне кажется, я не говорил, что господин Швидлер меня уговорил.

В.: Если бы там не было господина Швидлера, а Бадри вас уговаривал, вы бы не пошли на эту сделку?

О.: Сейчас мне трудно сказать, что могло произойти лет 10–15 назад.

В.: Вы согласны хотя бы с тем, что изначально вас вынуждали включиться в алюминиевую отрасль, и вас на эту сделку все-таки уговорил господин Швидлер?

О.: Я не помню. В основном меня уговаривал Бадри. Который был двигателем этого процесса. Бадри был очень, очень заинтересован, чтобы эта сделка была совершена.

В.: Я пытаюсь понять роль господина Швидлера, потому что я считаю, что роль господина Швидлера в уговаривании вас на эту сделку была очень важной. Вы согласны с этим?

О.: Ну я не согласен, что господин Швидлер внес свой вклад в уговоры на осуществление этой сделки и в инвестирование в эту сделку. С одной стороны, он выступал «за», и он вел переговоры в основном со Львом Черным, но чтобы он меня уговаривал, я с этим не могу согласиться.

В.: Хорошо. Через один или два месяца после того, как господин Патаркацишвили и, как мы утверждаем также, господин Березовский предложили вам эту идею, был подписан контракт со Львом Черным, с братьями Рубен, с господином Босовым и господином Анисимовым. В рамках соглашения эти активы были выкуплены за несколько сот миллионов долларов. Вы согласны, да?

О.: Мы говорим о первоначальной сделке? Цена была 550 миллионов, если я правильно помню.

В.: Да, это правильно. Давайте посмотрим на эти соглашения, их было два комплекта, и первым был такой короткий генеральный договор на русском языке, а потом были другие соглашения о купле-продаже, которые были уже на двух языках составлены. Вы помните, да?

О.: До этого дела я не очень помнил это. Но когда я стал готовиться к разбирательству, я эти контракты видел.

В.: Давайте посмотрим сначала на генеральный контракт. Мы видим: сверху написано, что это соглашение, которое было подписано в Москве 10 февраля 2000 года. Вы, наверное, согласитесь, что на самом деле это было сделано позже, 15 февраля, и просто задним числом датировано 10 февраля?

О.: Такое может быть, да.

В.: На самом деле это ваши собственные показания.

О.: Я вот не помню — это 15-го или 14-го, но такое может быть.

В.: Если посмотреть на первые слова этого соглашения, мы видим, что здесь 5 сторон. Стороны 2–5 — это продавцы, а именно: Лев Черной, Дэвид Рубен, Дмитрий Босов, Василий Анисимов? Первая сторона — это покупатели.

О.: Да.

В.: Первая сторона следующим образом описана: «Роман Абрамович и Евгений Швидлер, Бадри Патаркацишвили и компании, представленные ими». Вы видите, да, это?

О.: Да, я вижу.

В.: В английском варианте этого нет, но в русском варианте на странице 43 вы видите подписи каждой из сторон. Да?

О.: Да, я вижу.

В.: Под пунктом «Сторона 1» — вы подписались, господин Швидлер подписался и господин Патаркацишвили поставил свою подпись, так?

О.: Да, я вижу.

В.: Потом стороны со второй по пятую, и кто-то подписался от имени Черного, Рубена, Босова и Анисимова. Верно?

О.: Если я правильно помню, от имени Рубена подписался Лев Черной. Ну я не утверждаю. Не настаиваю на этом.

В.: Этот договор гласит, что каждый из вас, вы, Швидлер и Патаркацишвили, а также компании, вами представленные, были сторонами этой сделки. Вы согласны с этим?

О.: Я отчасти с этим согласен, если позволите, я в дальнейшем это поясню.

В.: Хорошо, мы к пояснениям подойдем, сейчас я просто хочу установить, что вы согласны, что если читать договор, то вот такой вывод можно сделать, что вы, господин Швидлер и господин Патаркацишвили, а также компании, которые вы представляли, были сторонами этой сделки. Это ведь очевидно, да?

О.: Ну если не знать, что было на самом деле, то можно так прочитать.

В.: Ну хорошо, я вас спрошу: вы согласны, что господин Патаркацишвили был краеугольным камнем, был важнейшим элементом этой сделки, и без него бы она не состоялась? Вы, по-моему, утром уже согласились с этим?

О.: Я абсолютно с этим согласен.

В.: Вы согласны, по-моему, также, что господин Швидлер был важным элементом вашего участия в этой сделке? Вы обсуждали ее с ним, он принимал участие в решении — идти на сделку или нет, и вы сказали, что он от вашего имени вел все переговоры. Это так, да?

О.: Да.

В.: Но тем не менее ваша позиция состоит в том, что ни господин Патаркацишвили, ни господин Швидлер не были сторонами этого договора, и что даже одного процента им не причиталось в тех активах, которые покупались? Это верно?

О.: То, что касается господина Швидлера, то он получал зарплату, а то, что касается господина Патаркацишвили, то он получил комиссионные. Поэтому никакой доли в акциях они не получали. Свою долю акций мог получить только тот, кто готов был заплатить за эти активы.

В.: То есть они не были частью этой стороны-1, то есть не были частью приобретающей стороны.

О.: Нет, я это не утверждаю, они были частью стороны-1, они просто не были приобретателями этих активов. Но частью стороны-1 они, конечно, были. У каждого была своя роль, это и есть сторона-1. Вот мы как группа — у каждого есть своя роль, но это не значит, что мы как группа приобретаем это. Я понимаю, что с позиции английского юриста это тяжело понять, но это обычная российская практика. А роли потом внутри этой стороны определяются вне этого договора.

В.: Господин Абрамович, посмотрите, пожалуйста, на четвертую статью этого контракта. Там написано: «Сторона 1 приобретает от Сторон 2 и 3 все принадлежащие им акции и интересы в бизнесах БрАЗ, и в пятой статье написано, какие еще активы приобретает Сторона 1». Вы согласны, что Сторона 1 включает вас, господина Швидлера и господина Патаркацишвили, а также компании, представляемые ими.

О.: Да, я согласен.

В.: Но вы утверждаете, что мы не должны читать в этом контракте то, что в нем написано? Это вы утверждаете?

О.: Этот контракт, даже не контракт, это понятийная бумага, которая описывает ситуацию.

В.: Посмотрите, пожалуйста, тогда на 17-ю статью этого договора или контракта, господин Абрамович, она через три страницы. «Стороны договариваются, что условия этого Договора будут являться частью договора купли-продажи на акции, который будет согласован и подписан до 10 февраля 2000 года». То есть такое впечатление, что намерение в этом документе было такое, что это должен быть правовой контракт, не правда?

Судья Элизабет Глостер: Разве не мне решать это?

Г-н Рабиновитц: Да, конечно, вы должны это решать. Почему вы утверждаете, что Бадри подписал этот договор, если, как вы утверждаете, он даже не был стороной, приобретающей активы?

О.: Да он как раз был стороной, он просто не был приобретателем, он нас представлял, он представлял, может быть, господина Анисимова. Он организовал так, чтоб мы все за одним столом собрались. И вообще я могу объяснить, что это русская традиция — все, кто участвует в переговорах, должны подписать, что все одинаково это понимают.

В.: Вы утверждаете в параграфе 154, что причина, по которой вы хотели, чтобы господин Патаркацишвили подписал этот договор, потому что вы хотели, чтоб люди знали, что вы на одной стороне, в одной команде, — это так?

О.: Я это и объясняю, что без господина Патаркацишвили я бы не стал этого делать, конечно.

В.: Но, господин Абрамович, все, кто был в этом помещении, кто продавал эти акции, прекрасно знали, что господин Патаркацишвили был, как вы пишете, вашим человеком и был в вашей команде. Ведь именно к нему они обратились, чтобы он вам принес эту сделку, — это ведь так?

О.: Первоначально они к нему обратились, чтобы он уладил отношения между Анатолием Быковым и генералом Лебедем, потому что ситуация, которая сложилась в Красноярском крае с этими предприятиями, вышла из-под контроля. Катализатором этого всего был Олег Дерипаска. Поэтому там сложилась такая ситуация, что кто-то должен был внешне вести переговоры. Потому что между сторонами отношения зашли так далеко, они не могли найти взаимопонимания. Поэтому Бадри выступил переговорщиком. А после того, как стало понятно, что договориться те стороны не могут между собой, он принес эту сделку мне.

В.: Господин Абрамович, ни один из продавцов не мог не знать, что вы участвовали в этой сделке только благодаря Бадри. Ведь это так?

О.: Да, я не отказываюсь от этого. Без Бадри я бы не полез туда. Там каждые три дня кого-то убивали, мне это совершенно ни к чему было, такой бизнес.

В.: А почему господин Швидлер подписался и был как бы стороной этого контракта?

О.: Потому что господин Швидлер вел переговоры, он представлял мою сторону так же, как Патаркацишвили в этом случае.

В.: Господин Абрамович, но я обязан все-таки сказать, что ваше объяснение того, почему Швидлер и Патаркацишвили подписались в качестве стороны, просто является неправдой. Вы понимаете?

О.: Я понимаю, что вы утверждаете, что это неправда, но это правда. Я еще раз хотел повторить, что глазами российского человека тут абсолютно все ясно, особенно если знать контекст.

В.: А теперь вернемся к условиям этого генерального договора. Я хочу, чтобы вы посмотрели на цену, которая была выплачена за эту сделку, значит, шестая статья этого договора содержит таблицу.

О.: То, что я сказал.

В.: Правильно, правильно, но мы знаем, не так ли, что в результате отдельного протокола, который вроде как был подписан 14 февраля, цена покупки в какой-то момент возросла до 575 миллионов долларов.

О.: Да, это так. Я могу пояснить, почему это произошло.

В.: Давайте посмотрим на документ, а потом, если нужно что-то пояснить, мы спросим. И опять, господин Абрамович, мы видим здесь, не так ли, что в этом договоре, либо контракте, либо соглашении вы, Швидлер, Патаркацишвили и компании, которые вы представляете, прописаны как Сторона 1. Вы видите это, да?

О.: Да, я вижу.

В.: В третьем пункте написано: «…таким образом, общая сумма, которую должна уплатить Сторона 1 за акции, указанные в статье № 1 основного Соглашения, увеличивается до 575 миллионов долларов США, и поэтому суммы, которые должны заплатить Стороны 3, 4 и 5, не изменяются». Хотите объяснить, почему цена таким образом возросла?

О.: Да, я хотел бы объяснить. Когда уже все документы были подписаны, когда мы договорились полностью и пожали руки, произошла следующая ситуация: господин Рубен сказал, что, несмотря на то, что у него, если я правильно помню, равная доля в бизнесе с господином Львом Черным, он хочет получить не половину, а какую-то он сумму назвал. И исходя из этого получалось, что Лев Черной, который взял на себя право подписать эту сделку, получал меньше, чем ему причиталось по этому договору. Ко мне пришел Бадри и сказал, что получается так, что это неловко, стыдно, и надо что-то по этому поводу сделать. Лев сказал, что он вопрос поднимать не будет, потому что он дал обещание, но Бадри чувствовал, что мы должны доплатить. Поэтому мы подписали соглашение, по которому мы увеличили стоимость на 25 миллионов. Эти деньги должны были пойти Льву Черному. Некоторые из тех, кто с моей стороны этим занимались, считали, что это нечисто. Некоторые считали, что Бадри с двух сторон зарабатывает, но тем не менее мы все равно подписали этот контракт.

В.: Давайте вернемся к генеральному договору. Смотрим на статью 6. Очевидно из этой таблицы, что цена должна была выплачиваться отдельными платежами, да? Окончательный платеж нужно было заплатить 10 июня 2001 года. Это тоже все видно четко.

О.: Да.

В.: Ну давайте тогда про приобретение алюминиевых активов поговорим. Я имею в виду февраль 2000 года. Госпожа Панченко показывает в своих свидетельских показаниях, что приобретение алюминиевых активов изначально финансировались займом в 100 миллионов долларов, который выдан банком МДМ.

О.: Да, это так.

В.: А потом, начиная с марта 2000 года, для финансирования и приобретения использовались те деньги, которые были получены в результате сделки по слиянию от господина Дерипаски.

О.: Поскольку госпожа Панченко была ответственной за финансы, за денежный поток, то, наверное, она хорошо это понимает. Я что-то должен прокомментировать по этому поводу?

В.: Да, я хотел бы просто узнать, я специально разделил на две фразы, и в результате получилось, что я не задал вам вопрос. Вы согласны с тем, что финансировалась сделка именно таким образом?

О.: Если я правильно помню, сделка финансировалась… 100 миллионов было профинансировано из МДМ-банка, часть была из нефтетрейдерских компаний, и часть мы получили в тот момент, когда договорились с господином Дерипаской. Ну помимо этого тут график платежей, поэтому не было необходимости в крупном одном платеже. Я правильно понял ваш вопрос?

В.: Да, я думаю, вы правильно поняли мой вопрос. Суммы, которые выплачивались Дерипаской в соответствии с контрактом о слиянии. Они тоже составили в общей сумме 575 миллионов долларов. Я правильно понимаю?

О.: Нет. Первоначальная сделка с господином Дерипаской включала только 100 миллионов долларов, поэтому неправильно считать мое мнение, что 575 было сразу согласовано. Я ответил?

В.: Ну не знаю. А вы согласны с тем, что то, что тот платеж, который вы должны были получить в конечном итоге от Дерипаски, в сумме составлял 575 миллионов долларов?

О.: Согласен. Только об этом в мае было договорено.

В.: С этим я согласен. Но сухой остаток, господин Абрамович, получается, заключается в том, что помимо расходов на bridge fnance вы фактически не должны были заплатить никаких денег, практически без платежей с вашей стороны получили эти исключительно ценные алюминиевые активы, а потом еще и значительную долю в РУСАЛе. То есть вы согласились выплатить 575 миллионов, но это вы получили обратно от Дерипаски в порядке окончательного платежа, в контексте договоренности о слиянии, по итогам которой и был создан, собственно РУСАЛ?

О.: Ну если вы имеете в виду, что между первоначальной сделкой и тем моментом, когда господин Дерипаска смог заплатить, ничего не происходило, то, наверное, это можно так трактовать. А куда делись 100 миллионов, которые мы взяли в банке? Если вы берете bridge fnance, то вы несете за это ответственность. Поэтому я не согласен с утверждением, что это нам бесплатно досталось. Да, это была сделка, которую сделал господин Швидлер, она была гениально сделана, да, это так. Но сказать, что никакие ресурсы не были вовлечены, я не могу.

В.: Господин Абрамович, но на самом деле вы со мной соглашаетесь? Тут разницы никакой нет, хотя вы говорите, что вы не соглашаетесь. Потому что я говорю, что, помимо расходов на привлечение bridge fnance, в конечном итоге те деньги, которые вы получили от Дерипаски, оказались достаточными для того, чтобы заплатить все те деньги, которые вы должны были заплатить в соответствии с договоренностями от февраля 2000 года.

О.: Дело в том, что я не помню точно, как график платежей выстраивался. Параллельно ли мы получали эти деньги или нет. Я помню, что по окончании года, мне кажется, мы заработали какие-то деньги. То есть если все это отложить и только ответить на ваш вопрос, покрывала ли сделка, которую мы сделали с господином Дерипаской, все, что мы должны были за первоначальные активы заплатить? Покрывала.

В.: Я думаю, что вы соглашаетесь с тем, что в конечном итоге сделка была удивительная, потрясающая просто сделка, замечательная сделка.

О.: В конечном итоге сделка была очень хорошая, да.

В.: Мы не будем сейчас все десять договоров смотреть. Теперь я бы хотел попросить вас немножко поподробнее рассказать относительно структуры владения четырьмя офшорными компаниями. Они на самом деле не были дочерними компаниями «Сибнефти», я правильно понимаю?

О.: Я думаю, что нет, я не могу вам твердо что-то сказать. Думаю, что нет. Странно было бы, если бы нефтяная компания покупала бы алюминиевые активы.

В.: Значит, если они не были самой «Сибнефтью», с чем я согласен, то давайте вместе подумаем, кому же они все-таки принадлежали тогда. Посмотрите, пожалуйста, H-18 папку, на 12-й странице. Значит, первые два пункта. Мы здесь видим, господин Абрамович, что The Financial Times, ссылаясь на источники в отрасли, писала, что ведущие основные акционеры «Сибнефти» занимаются этим приобретением алюминиевых активов. Вы видите?

О.: Вижу. Это по слухам, по слухам The Financial Times что-то публикует, я это вижу, но я не отрицаю, что акционеры «Сибнефти» приобрели активы.

В.: Давайте тогда посмотрим, что дальше говорится. «Полагается, что крупнейшим акционером „Сибнефти“ является Роман Абрамович, бывший нефтетрейдер, который в прошлом году оказался одним из мощных, крупных олигархов в России». Дальше — «Другой российский олигарх, Борис Березовский, также считается значительным акционером „Сибнефти“, хотя за последнее время компания предпринимала все усилия, чтобы дистанцироваться от медиамагната». То есть вы хотите сказать, что это совершенно неправильно, что Березовский не был одним из акционеров «Сибнефти» и не был одним из тех людей, которые совместно с вами приобрели алюминиевые активы? Господин Абрамович, вы хотите сказать, что это совершенно не соответствует действительности, что на самом деле Березовский не был одним из акционеров «Сибнефти» и что он не был одним из тех людей, которые совместно с вами приобретали алюминиевые активы. То есть все это неправда?

О.: Да, я именно это и хочу сказать, что это неправда.

В.: Хорошо. Тут мы видим статью из газеты The Moscow Times от 12 февраля 2000 года. Вы видите, называется «Березовский и компания приобретают три алюминиевых завода». Могу вам сказать, что из статьи ясно, что журналист разговаривал и с представителем и «Сибнефти», и с представителем Льва Черного. То есть журналист разговаривал как с вашими людьми, как с покупателями, так и с представителями одного из основных продавцов.

О.: Я прочитал.

В.: Соответственно, здесь и представитель самой «Сибнефти» говорит, что приобретателем алюминиевых активов является группа акционеров «Сибнефти»; и господин Черной также подтверждает, что они приобретаются акционерами «Сибнефти». То есть вы хотите сказать, господин Абрамович, что все эти активы купили только вы один?

О.: Да, я именно это хочу сказать, если позволите, я еще поясню.

В.: Да, пожалуйста.

О.: До того как вышла эта статья, если я правильно помню (ее надо всю прочитать, но мне только часть перевели), пошел слух по рынку, что компания «Сибнефть» купила алюминиевые активы, и нас замучили аналитики по этому поводу. Поэтому мы вынуждены были провести пресс-конференцию, объявить журналистам, что это не «Сибнефть» купила, а это акционеры «Сибнефти» купили. Это все было посвящено только этому.

В.: Господин Абрамович, никто не говорит, что акционер «Сибнефти» приобретает это, там написано, что группа — несколько акционеров «Сибнефти», то есть более одного акционера приобретают эти активы. А вы говорите, что один только вы приобретаете. Я правильно понимаю?

О.: Да, вы правильно понимаете, только я один. Но я могу пояснить, почему здесь «группа акционеров».

В.: Да, постарайтесь, пожалуйста.

О.: Я никогда не объявлял, что я единственный акционер.

Судья Элизабет Глостер: Вы имеете в виду, в «Сибнефти» или в алюминиевых активах?

О.: Я имею в виду в «Сибнефти». По разным причинам. В основном из соображений безопасности. Я совершенно не хотел быть единственным акционером «Сибнефти» и чтобы все об этом знали. Поэтому мы часто объявляли менеджмент, менеджмент-контроль, только чтобы не указывать на меня.

В.: Но тут ни от кого не требовалось упоминать ваше имя, тут никому не нужно было говорить, что вот господин Абрамович является акционером, могли бы сказать: акционер (в единственном числе) «Сибнефти», который приобрел эти активы. Но здесь почему-то проходит красной линией везде, во всех источниках, что группа акционеров, то есть более одного, приобрели вот эти алюминиевые активы.

О.: Да, это так говорится — группа акционеров, и мы всегда поддерживали это — группа акционеров. А то, что касается упоминания господина Березовского здесь, то на рынке всегда считалось, что компания «Сибнефть» принадлежит господину Березовскому. И мы никогда с этими слухами внутри России не боролись. Как раз концепция «крыши» и подразумевала, что господин Березовский выглядел так, что это все его, что все ему принадлежит. В этом и весь смысл был. Он был как бы волнорезом, он все проблемы снимал. За это мы ему и платили.

В.: То есть вы говорите, что в контракте написано одно, а имеется в виду совсем иное? Потом вы говорите, что намеренно давалась ложная информация прессе, относительно того, кому на самом деле принадлежали алюминиевые активы и кто их приобретал. Я вас правильно понимаю?

О.: Нет, неправильно. Я этого не говорил — что намеренно. Мы использовали четкие, выверенные формулировки, для того чтобы не называть имен. Мы никогда не вводили в заблуждение прессу.

В.: Господин Абрамович, ваш официальный представитель на вопрос The Moscow Times, кто приобретал активы, говорит: «Группа акционеров „Сибнефти“, которая приобрела контрольный пакет акций в этих заводах». То есть не «Сибнефть», а несколько акционеров. А как вы утверждаете, что вы не вводите в заблуждение прессу?

О.: Из того, что я помню, была пресс-конференция, на которой сказали, что группа акционеров «Сибнефти» — важно было сказать, что это не «Сибнефть», чтобы не обрушить рынок, — приобрела акции алюминиевых активов. И там специфически было сказано, что господин Березовский не является акционером «Сибнефти».

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, на момент приобретения акций алюминиевых предприятий фактически зарегистрированными владельцами акций была серия компаний господина Абрамовича, правильно?

Г-н Рабиновитц: Да, Ваша Честь, мы к этому подойдем. Там была специально создана холдинговая структура, незадолго до этого, но ни одна из этих компаний, собственно, не участвовала в приобретении алюминиевых активов, если можно так сказать. Ни одна из этих компаний, которые держали акции «Сибнефти», не участвовала в алюминиевых предприятиях.

Судья Элизабет Глостер: Хорошо.

В.: Перед нами распечатка записок господина Лэнкшира, это английский солиситор. Это запись беседы с Патаркацишвили 8 декабря 2005 года. Меня в особенности интересует то, чтобы вы посмотрели, господин Абрамович, 2 два пункта под словом «Встреча».

[Переводчик: РУСАЛ. Приобретение ‹…› (00:27:25). Начало участия в алюминиевой отрасли… мотивы… появились на рынке… Поделился мнением с Б. Б. и Р. А. Создание РУСАЛа. Потом купил… или после покупки он имеет мотивы ‹…› на рынке. Мы и Дери… Дерипаска, видимо. Переговоры начались и заняли много времени. Мы пришли к соглашению в гостинице «Дорчестер». Борис Березовский, Бадри Патаркацишвили, Роман Абрамович. Дерипаска присутствовал. 50 % Дерипаске и партнерам 50 % — нашей группе, то есть Б. Б., Б. П., Р. А. Наши 50 % разделены между Борисом Березовским и Бадри Патаркацишвили. В гостинице «Дорчестер» не было официальных документов, потому что официально Роман Абрамович и Дерипаска договорились. Мы присутствовали в качестве акционеров (в кавычках). Прозрачно.

О.: Что это «прозрачно»?

Переводчик: Ну уж не знаю. Написано «прозрачно». Основные средства и среды, активы покупаются основными акционерами «Сибнефти», то есть Б. Б., Б. П. и Р. А., договоренность между Р. А. и Дерипаской, однако этого не видел, нет необходимости. Конспект.]

В.: То есть, господин Абрамович, Патаркацишвили, как здесь написано, говорил в декабре 2005 года, что активы алюминиевые приобретались «основными акционерами „Сибнефти“». Вы видите, да?

О.: Я слышу, мне перевели.

В.: Да, прошу прощения, вы слышите. Это точно. И мы видим, что Патаркацишвили также объяснял английскому солиситору, что он имел в виду под словом «основные акционеры, основатели „Сибнефти“», которые приобрели эти алюминиевые активы в феврале 2000 года, — это он сам, вы и господин Березовский. Это то, что солиситор зафиксировал как слова Патаркацишвили, вы это понимаете?

Судья Элизабет Глостер: Так в чем вопрос?

В.: Я еще не задал вопроса. То есть вы хотите сказать, что Патаркацишвили также лгал об этом своим солиситорам?

О.: Я не хочу сказать, что Бадри лгал своим солиситорам. Он рассказывал ситуацию, как она была описана в документах. Мы действительно платеж Бадри за его услуги сделали через акции. Поэтому это был единственный способ, как это объяснить. А с другой стороны, было бы очень странно пытаться противоречить уже имеющимся документам. Тем более что как-то английскому юристу объяснить концепцию «крыши» в тот момент было бы совсем сложно. Я ответил на вопрос? Мне показалось, что вы не поняли.

В.: Ну что я по этому поводу думаю, не важно.

Судья Элизабет Глостер: Главное, что я поняла ваш ответ.

Г-н Рабиновитц: Патаркацишвили фактически говорил солиситорам, что он и Березовский являлись основными акционерами «Сибнефти». То есть вы хотите сказать, что он вводил в заблуждение юристов по этому поводу?

О.: Я по этому поводу не могу ничего сказать. Я помню выступление, мне кажется, доктора Носовой, и она сказала, что ей показалось, что такое было, что он иногда не договаривал. Но я утверждать этого не могу, я не был на этой встрече.

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, на каком-то этапе уже не имеет смысла задавать вопросы в порядке перекрестного допроса относительно чужих записей. То есть вы задали вопрос, вам дали ответ.

Г-н Рабиновитц: Да, это, по-моему, был последний вопрос относительно записей и мнений других людей по поводу этой сделки. Господин Абрамович, насколько я понимаю, ваша позиция (и остановите меня, если я неправильно говорю) заключается в том, что вскоре после приобретения алюминиевых активов вы начали обсуждать с Дерипаской возможность слияния ваших алюминиевых активов с алюминиевыми активами Дерипаски, я правильно понимаю?

О.: Да.

В.: Вы также говорите, что после случайной встречи в Белом доме в Москве вы в начале марта 2000 года буквально за день договорились с Дерипаской об условиях слияния активов. Это правильно?

О.: Ну это мое воспоминание, да.

В.: Также вы и господин Швидлер говорите, что тогда, это было где-то 4 или 5 марта 2000 года, что вы тогда со Швидлером встретились с Дерипаской и с Булыгиным. Сначала встретились в «Балчуге Кемпински» в Москве, потом у вас в деревне Сареево, где вы живете под Москвой, правильно?

О.: Да.

В.: Вы помните эту встречу?

О.: В общих чертах помню.

В.: А насколько хорошо вы это помните, господин Абрамович?

О.: Это зависит от рода подробностей. Я помню, о чем мы разговаривали, но я не думаю, что смог бы вдаваться в детали разговора. Вспомните, я говорил вам, что я не человек деталей. Я более точен в деталях, чем Березовский, но в целом не считаю себя человеком деталей.

В.: А заключили ли вы с господином Дерипаской соглашение обо всех ключевых условиях сделки во время этой встречи?

О.: Нет.

В.: Посмотрите, пожалуйста, на параграф 164 ваших третьих свидетельских показаний. Здесь вы говорите: «Заключив соглашение с господином Дерипаской по всем существенным условиям нашего слияния…» Я пытаюсь понять, почему, когда я вам сказал, что вы договорились о всех ключевых моментах, — вы с этим не согласились?

О.: Мы не достигли согласия относительно всех деталей. Мы договорились, но не вдаваясь в детали. С разрешения суда я расскажу, о чем мы договорились тогда и потом.

В.: Мы скоро к этому подойдем. Я пытаюсь понять, почему, когда я вам сказал, что вы договорились обо всех ключевых моментах, вы не приняли этот довод. Учитывая важность сделки по слиянию, господин Дерипаска очень хотел сразу зафиксировать в письменном виде основные условия и параметры сделки. Не так ли? Господин Булыгин в своих свидетельских показаниях об этом говорит. Вы согласны с этим?

О.: Я надеюсь, что господин Булыгин будет давать показания, поэтому он сам расскажет. Но я думаю, что основные параметры были согласованы. Вопрос — что в это включать? А я должен отвечать на предыдущий вопрос или нет? Просто мне два вопроса прозвучало, поэтому я не понял, о чем мы говорим сейчас.

В.: Давайте я тогда повторю то, что вы назвали первым вопросом. Учитывая важность сделки по слиянию, господин Дерипаска очень хотел как можно скорее, немедленно зафиксировать в письменном виде основные ключевые параметры и условия этой сделки. Вы согласны с этим?

О.: Тут надо термин ввести, что такое — «эта сделка». Если «эта сделка» — это все, что вокруг сибирских активов, то да. Мы должны были проблемные активы сразу описать, чтобы можно было начать работать, — это правда.

В.: Согласно тому, что говорит господин Булыгин, у него с собой был переносной компьютер. И когда вы все разъехались по домам, вы прошлись по всем условиям договоренности, и по ходу дела он все это дело записывал на своем компьютере на русском языке в качестве предварительного соглашения. Вы с этим согласны?

О.: Я спорить не буду, но нельзя так комментировать.

В.: Господин Булыгин также говорит, что после того, как он зафиксировал в письменном виде на своем лэптопе вашу договоренность, он распечатал ее, и это прямо на месте, сразу там же, и было подписано. Вы не оспариваете это?

О.: То, что это было распечатано и подписано, — я не спорю.

В.: То есть такое впечатление, которое создает господин Булыгин, состоит в том, что это заключение предварительного соглашения делалось им очень внимательно, с тем чтобы точно было записано все то, что было согласовано, учитывая то, что Дерипаска считал эту договоренность очень важной. И вот я хотел вам показать, что он конкретно по этому поводу говорит, и дальше предоставлю вам возможность прокомментировать. Показания господина Булыгина в папке Е-4. Я сейчас попрошу переводчицу, она вам это переведет.

Переводчик: Переговоры завершились где-то в 4 утра или 5 утра. Господин Абрамович предложил, что все они должны поехать к нему домой, в деревню Сареево, и отпраздновать слияние. У меня было, действительно, очень сильное такое впечатление, что сделка была закрыта. И нужен был какой-то документ сразу же по результатам этого соглашения. Ему, Абрамовичу, представлялось, что рукопожатия было достаточно. В ходе этих переговоров он был спокоен, расслаблен, несмотря на интенсивность переговоров. Я ехал в машине с Дерипаской к дому господина Абрамовича, где Дерипаска мне четко объявил, что ввиду значимости этой сделки он настаивает, чтоб соглашение, которого мы только что достигли, было немедленно в письменном виде…

О.: Кто хотел?

Переводчик: Что он, Дерипаска. Дерипаска ему сказал, что он хочет, чтобы это все было в письменном виде подписано. Соответственно с этим в доме господина Абрамовича мы еще раз прошлись по условиям договоренности. И по мере того, как мы обсуждали каждое условие, я его печатал на своем компьютере на русском языке, как такие отдельные параграфы или нормы соглашения, которые я назвал — «предварительный договор». Я могу подтвердить, что предварительный договор был подготовлен и отпечатан мной на русском языке. У меня больше нет компьютера, который я использовал, и поэтому у меня нет доступа к электронным экземплярам этого документа.

О.: Спасибо.

В.: В общем, Булыгин — это человек, которого вы вызываете для дачи показаний в качестве вашего свидетеля. Я правильно понимаю, что вы не оспариваете те показания, которые он здесь прописал?

О.: Я его вызываю в качестве свидетеля, и, в общем, его показания — это его показания, я с ними не спорю. Но вот мои показания, я с ними больше согласен. Ну он действительно очень честный человек. К сожалению, его здоровье сейчас может не позволить ему прийти, но я надеюсь, что он приедет и здесь будет выступать.

В.: Вот как вы вспоминаете то, что произошло в марте 2000 года? И в чем ваши воспоминания отличаются от воспоминаний Булыгина?

О.: Если мне правильно удалось понять на слух, то он говорит, что он печатал на компьютере, а потом в каком-то месте распечатал. Мне кажется, что он у меня дома распечатывал.

В.: По-моему, он ничего другого и не говорил. Он сказал, что он напечатал у вас дома, распечатал у вас дома и там же на месте и подписали сразу.

О.: Ну, тут еще описывается, что мы куда-то разъехались. Ну мне тяжело на слух все время это выдерживать, но…

В.: Нет, он про это не говорит. То есть, может быть… А, тут понятно, откуда проблема. Он просто говорит, что вы уехали из отеля и поехали к вам домой, вот что он имеет в виду. Но помимо этого, вы не оспариваете то, что он утверждает?

О.: Я не оспариваю. Если в детали не вдаваться — я не оспариваю.

В.: Господин Булыгин также говорит, что предварительный договор был подписан обоими принципалами. Я так понимаю, что под этим понимают вас и господина Дерипаску и что он засвидетельствовал ваши подписи. Вы это помните?

О.: Мне кажется, господин Швидлер подписал это соглашение с моей стороны.

В.: А почему господин Швидлер стал бы подписывать в качестве принципала, если вы, господин Абрамович, говорите, что только вы и никто другой были единственным человеком, акционером, который имел интерес в этих активах?

О.: Господин Швидлер вел переговоры, и он был ответственный за эту сделку. И, в общем, я там играл очень пассивную роль. Моя задача была — сделать так, чтобы эта сделка состоялась. И, пожалуй, все. Господин Швидлер обычно очень жестко торгуется. И господин Дерипаска тоже довольно упорный в этом деле, и мне не хотелось, чтобы эта сделка развалилась до того, как она была подписана, хотя мы некоторое время были на грани.