Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

В.: Но вы же ничего подобного про это в своих свидетельских показаниях не говорите, господин Дерипаска!

О.: Мои свидетельские показания — это конспект того, что я рассказал юристам.

В.: Мы знаем, где находился господин Березовский утром 13 марта, как он передвигался, все объяснено. Господин Березовский приехал напрямую из палаты лордов, он опаздывал на вашу встречу. Он сказал вам, когда он пришел к вам, что он утром был в палате лордов?

О.: Нет, ничего подобного не было сказано. Более того, я думаю, его смущение и в принципе то, что сказал, насколько я помню, Бадри, что: «Борис здесь, он сейчас немножко занят» — с ухмылкой.

В.: Вы раньше говорили, что не было бы удивительным, что это было чертой характера господина Березовского, что если бы господин Березовский голым бы куда-то пришел. Вы его когда-нибудь голым видели, господин Дерипаска? Или это просто попытка с вашей стороны очернить господина Березовского?

О.: Это фигура речи в русском языке.

В.: Я хотел бы вам сказать следующее, господин Дерипаска: то, что вы говорите, не соответствует действительности, и вы говорите это только для того, чтобы попытаться очернить господина Березовского. Хотите ли сказанное мной прокомментировать?

О.: Вы не правы, и господин Березовский достаточно очернил себя сам.

В.: Теперь я хотел бы перейти от более сенсационных аспектов тех показаний, который выдавали, к другому вопросу, и сфокусировать свое внимание на более существенном вопросе, по которому суду сейчас необходимо будет принимать решение, а именно тому, что, вы утверждаете, обсуждалось на встрече в отеле «Дорчестер».

Посмотрите, пожалуйста, 9-й пункт ваших свидетельских показаний. Вы здесь говорите, что встреча носила очень общий характер, она длилась менее часа и что вас она мало удовлетворила.

О.: Да, встреча с участием господина Березовского тоже была недолгой.

В.: И если вы посмотрите далее, 10-й пункт своих свидетельских показаний, вы сказали: «Мы не обсуждали объединение различных алюминиевых активов, господина Абрамовича и моих». Это правда?

О.: Да, это все было решено заранее, больше чем за неделю до этой встречи.

В.: Господин Дерипаска, я должен вам сказать, что это попросту не соответствует действительности. Я попрошу вас посмотреть папку Е-1. Господин Абрамович показывает, что он понимал со слов господина Патаркацишвили: «Березовский хотел услышать от меня о сделке по слиянию». Именно по этой причине господин Абрамович объясняет, что он полетел назад в Лондон для того, чтобы встретиться с господином Березовским, потому что господин Березовский хотел напрямую услышать от него лично о сделке по слиянию. Вы это видите?

О.: Да, я прочитал.

В.: И если, собственно, цель этой встречи и причина, по которой господин Абрамович полетел обратно в Лондон, заключалась в том, чтобы господин Абрамович мог рассказать господину Березовскому о слиянии, то неизбежно слияние бы обсуждалось, в отличие от того, что вы пишите в своих свидетельских показаниях.

О.: Я не могу прокомментировать показания другого человека, то, как он пишет. Я еще раз хочу напомнить, если вам интересно, что мы потратили 6 или 7 часов примерно за 8 или 9 дней до этого, обсуждая все необходимые действия, которые мы — я имею в виду себя и господина Абрамовича — должны предпринимать для того, чтобы создать партнерские отношения. И мне кажется, я достаточно хорошо объяснил господину Абрамовичу, что такое алюминиевый бизнес, потому что ни он, ни господин Швидлер не имели глубокого понятия в тот момент, когда мы встречались, о тех трудностях, которые могут возникнуть. Что заводы в любой момент могут остановиться без поставок сырья и без обеспечения другими необходимыми материалами. Поэтому ваше предположение о том, что за 30 минут можно обсудить что-либо серьезное, мне кажется наивным. И когда вы мне все время говорите, что я заблуждаюсь или я не прав, вы делаете это намеренно.

В.: Хорошо. Видите ли, господин Дерипаска, я хотел бы вам сказать, что именно поэтому вы изначально так быстро полетели на эту встречу. Не для того, чтобы сделать что-то приятное для господина Абрамовича или добиться погашения долга, а для того, чтобы поговорить с господином Березовским и с господином Патаркацишвили об этом слиянии. Я правильно понимаю?

О.: Вы ошибаетесь.

В.: Давайте посмотрим снова на свидетельские показания господина Абрамовича. Гсподин Абрамович говорит: «Когда пришел Березовский, встреча была неформальная и не предполагала переговоров о бизнесе, мы говорили о завершенном слиянии и о наших надеждах на то, что это приведет к завершению кровавых алюминиевых войн». То есть господин Абрамович говорит, что вы обсуждали слияние, а вы говорите, что это не так, правильно?

О.: Может, мы читаем разные пункты. Я вижу, что здесь господин Абрамович говорит, что мне было неловко, что мы прождали один час, и ему было неловко передо мной. И я, конечно, рад, что через 10 лет, так сказать, он именно так оценивает эту ситуацию. Мы об этом пункте говорим?

В.: Господин Дерипаска, я хотел бы вам сказать, что встреча в гостинице «Дорчестер» это была встреча принципалов, которые участвовали в слиянии алюминиевых активов. И вопросы о соответствующих партнерах с обеих сторон обсуждались на этой встрече. Ведь истина именно в этом состоит? Обсуждалась тема того, кто является партнерами с каждой из сторон.

О.: Вы глубоко или сознательно ошибаетесь.

В.: И на этой встрече было согласовано, что господин Абрамович будет держать 50 % своего интереса в компании, которая должна была стать РУСАЛом в трасте для господина Березовского и господина Патаркацишвили, вы с этим согласны?

О.: Нет.

В.: Также было согласовано, что ни одна из сторон не будет продавать свои доли без согласия других сторон, именно ведь так обстояло дело, не так ли?

О.: Я могу спросить?.. Это, знаете, когда происходят бизнес-встречи, кто-то что-то предлагает. Вот в вашем вопросе я хочу, чтобы более конкретно прозвучало, кто предлагал или кто бы мог говорить на эту тему именно в тех выражениях и в той форме, о которой вы сейчас говорите?

В.: А это повлияет каким-то образом на вопрос, если я скажу, что, ну допустим, господин Абрамович сформулировал это в этих терминах. Тогда вы скажете, что «да, я помню, что это было согласовано»?

О.: Нет, это будет понятно, что это полный бред — то, что вы говорите.

В.: То есть вы задаете мне тогда риторический вопрос, получается?

Судья Элизабет Глостер: Снова задайте, пожалуйста, вопрос, господин Рабиновитц.

Г-н Рабиновитц: Давайте я еще раз задам вопрос, господин Дерипаска, и посмотрим, сможете ли вы ответить. Согласны ли вы с тем, что на этой встрече было согласовано, что ни одна из сторон, которые там присутствовали, не будет продавать свои доли в РУСАЛе без согласия других сторон?

О.: На этой встрече эти вопросы даже не обсуждались. Я поэтому спрашиваю вас: кто, по вашему мнению, мог вносить такие предложения?

В.: Это не имеет значения, господин Дерипаска. Важно ваше показание.

О.: Это имеет значение, потому что это сразу покажет абсурдность вашей позиции. И я хочу вам помочь.

В.: Очень мило с вашей стороны.

Судья Элизабет Глостер: Господин Дерипаска, он не задает вам вопрос относительно того, господин Абрамович, или вы, или господин Патаркацишвили, или господин Березовский выносили это предложение. Единственный вопрос: было ли это согласовано? И вы ответили.

Г-н Рабиновитц: И есть еще только один вопрос, который хочу вам задать. Это покупка вами у господина Абрамовича 25 % акций в РУСАЛе 17 сентября 2003 года за сумму в 1,568 миллиарда долларов. Помните ли вы это, господин Дерипаска?

О.: Это было частью большой сделки по прекращению нашего партнерства с Романом.

В.: Тогда попрошу вас посмотреть на один из договоров купли-продажи акций от 17 сентября 2003 года, соответственно, по которому вы приобрели 25 % доли господина Абрамовича в то время. Если вы посмотрите 35-ю страницу, то здесь вы увидите внизу страницы — цена 1,568 миллиарда долларов, цена покупки. Это цена, которую вы заплатили за эту долю, за эти пакеты. Правильно?

О.: Я не помню этого документа, но эта примерно сумма плюс-минус, наверное, соответствует тому, о чем мы договорились с Романом. Но этот документ я не помню.

В.: Хорошо. Что этот договор предусматривает? Он предусматривает, что у вас есть опцион или право преимущественного приобретения, которое возникает только в ограниченных условиях. Тут не написано, что у вас есть неограниченный опцион на приобретение этих 25 % по фиксированной цене. Вот что предусматривается в этом договоре. Вы это помните?

О.: Это тяжело комментировать. Я вам уже сказал, что я этого документа, скорее всего, не видел никогда. Тем более я посмотрел, он подписан моими сотрудниками, даже не мною.

В.: Господин Дерипаска, в этом документе видно, что в сентябре 2003 года вы не заключали никаких договоров с господином Абрамовичем, в соответствии с которыми вы имели бы право приобрести все 50 % акций РУСАЛа, которые он держал, которые ему принадлежали по какой-то фиксированной цене. И это отражает существо той договоренности, которая у вас была с господином Абрамовичем достигнута. Я правильно понимаю?

О.: Мне кажется, вы сознательно запутываете ситуацию. Задайте вопрос проще с учетом того, что я вам сказал, что конкретно этот документ я не видел. И объясните тогда в целом, что вы хотите у меня узнать.

Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, скажите мне в самых общих категориях.

О.: Примерно в середине 2003 года Роман сказал, что он хотел бы заняться только нефтяным бизнесом с учетом крупной сделки, которую он готовил в тот момент. И предложил мне, чтобы мы закончили наше партнерство. Мы долго обсуждали, какая может быть цена с учетом того, что у нас было в тот момент три партнерских бизнеса. У нас было совместное производство автомобилей Kama, у нас был совместный бизнес в энергетике и у нас был совместный алюминиевый бизнес. Цена, которую он хотел, была достаточно высокая. Я, поговорив с ним, взял время, для того чтобы я смог обсудить с банками возможность финансировать. Это были реально одни из крупнейших сделок, которые происходили в России. Я определил сумму, которую в принципе я могу поднять в банках, и вернулся к нему. Это было все во второй половине лета 2003 года. И после этого мы пришли к соглашению, как и в каком ключе мы прекращаем партнерство. Затем я уже поручил моим людям, и они оформляли вот эти договоры, на которые ссылается мистер Рабиновитц. Если в общих терминах.

Г-н Рабиновитц: Господин Дерипаска, я хотел бы вам сказать, что на самом деле это не совсем соответствует действительности. На самом деле, вы не согласились продать на том этапе, вы не договорились обо всем 50 %-ном пакете, который в то время принадлежал господину Абрамовичу. Вы это оспариваете?

О.: Еще раз напоминаю: обратившись к банкам, я понял, что я могу поднять примерно до 1,9 миллиарда долларов.

В.: И я хотел бы вам также сказать, что причина, по которой вы приобрели только 25…

О.: А общая сумма сделки, если мне память не изменяет, за все бизнесы было где-то чуть больше, чем 2,3 миллиарда долларов. Поэтому это были сложные переговоры, как, какие активы сначала выкупаются мной, и поэтому это было сделано именно таким образом, как это совершено.

В.: Господин Дерипаска, я хотел бы вам сказать, что причина, по которой вы на том этапе не приобрели полный пакет, 50 %, у господина Абрамовича, заключается в том, что вам сказали, что имелось к продаже только 25 %. Вы это оспариваете?

О.: Нет, причина — я просто не нашел достаточно средств сразу. Это я могу сказать, потому что я занимался этой сделкой.

Г-н Рабиновитц: Это ваши собственные свидетельские показания, которые вы сами подавали в английский суд в рамках судебного производства. Дата здесь 15 февраля 2008 года. Посмотрите, пожалуйста, что вы говорите относительно сделки, которая совершилась в сентябре 2003 года:

«Изначально я сделал предложение в 2003 году в отношении всех 50 % Абрамовичу. Мне сказали, что имелись только 25 %». Это было правдой, господин Дерипаска?

О.: Я могу еще раз повторить. Для меня достаточно сложные были переговоры с банками, и как результат — я смог поднять цену почти до 1,9 миллиарда долларов. И господин Абрамович тогда попросил, чтоб мы сначала прекратили наши взаимоотношения полностью по энергетическому бизнесу и по автомобильному бизнесу, потому что это достаточно политически, скажем так, чувствительные предприятия и заводы. И видимо, он, входя в эту сложную сделку по нефти, не хотел иметь никаких конфликтов интересов с властями.

В.: Господин Дерипаска, если это было именно так, то почему вы не взяли неограниченный опцион в отношении оставшихся 25 % акций, которые держал господин Абрамович по фиксированной цене?

О.: Во-первых, вы должны понимать еще раз, наша договоренность — это не только купля-продажа акций какими-то конкретными компаниями. Мы прекращали партнерство. В этом случае, так сказать, тогда я получал полное право и в общем-то свободу действий для развития бизнеса. Для меня было очень важно в тот момент это. И то, что впоследствии привело к созданию глобальной компании РУСАЛ, именно начало было положено в случае прекращения партнерства с Романом. И для меня было достаточно тех обещаний, которые он мне давал.

Г-н Рабиновитц: Большое спасибо, господин Дерипаска. У меня больше вопросов нет.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо, господин Рабиновитц.

Господин Сампшн, будут ли у вас вопросы?

Г-н Сампшн: Нет, вопросов с нашей стороны нет.

Судья Элизабет Глостер: Большое спасибо, господин Дерипаска, за то, что вы дали свои показания по видеомосту. И большое спасибо, вы свободны.

Глеб Фетисов

Почему они едят черную икру алюминиевыми ложками

Когда уже хорошо выпили, мои проводы в Ачинск стали напоминать поминки. Как бы шутили, но мне стало не по себе:

— Глеб, жаль, хороший ты парень. Но — лети спокойно… Некрологи в центральных газетах мы тебе обеспечим… Место на Ваганьковском… И семье поможем.

Рома Абрамович вспоминал, что не хотел идти в алюминий потому, что там убивали каждые три дня. Его уговорил Патаркацишвили, он гарантировал Роме неприкосновенность: «Без Бадри я бы никогда туда не полез. Мне такой бизнес был не нужен…»

Абрамович сказал это примерно про 2000 год, конец второй или третьей (есть разная периодизация) алюминиевой войны — грандиозного политико-экономического конфликта за активы в цветной металлургии 1992–2001 гг., в которой в той или иной степени участвовали все основные политики и лидеры бизнеса. А в 96-м, когда я приехал в Ачинск, впечатление было, что убивали каждый день.

Уже через неделю в первом часу ночи в мой кабинет пришел человек и приставил мне пистолет к голове.

Я был внешним управляющим Ачинского глиноземного комбината (АГК). Это крупнейший поставщик красноярского и других алюминиевых заводов. Кабинет был как аэродром. Как у красных директоров, чтобы проводить большие совещания сразу со всеми начальниками цехов и служб. Человек сто у меня могли свободно сесть. Поэтому сопротивляться и шуметь, чтобы услышали на другом краю кабинета, где приемная, было бесполезно.

Я вежливо предложил гостю присесть, попить чайку, поговорить по душам. Получилось, хотя не очень сильно рассчитывал. Попили чайку с сушками, выяснилось, что посетителя прислал один из братских авторитетов, который не получил две свои обычные вертушки с глиноземом. Я услышал коронную тираду, которую потом мне говорили в разных вариациях много раз: «Когда ты в тайге, должен определиться, с кем ты. Губернатор — в Красноярске, твои друзья — в Москве, а хозяин тайги рядом. Пойдешь против, не докричишься».

По поводу «не докричишься» с гостем согласился — только что в этом убедился, но сказал: теперь поставки будут лишь за предоплату и деньгами, а не за разный мусор по бартеру. А убивать меня нет смысла, потому что из Москвы пришлют другого управляющего, но с хорошей физзащитой, и требовать он будет ровно то же.

Потом мою «Волгу» на красноярской трассе прижали фурой к обочине и пытались скинуть в устрашающих размеров овраг. По дороге на заводской нефелиновый рудник в Кия-Шалтырь хотели похитить. На самом руднике — это циклопическое, в несколько сот метров конусообразное углубление с дорогой серпантином по краям, где ходили исполинские БелАЗы, — когда я был внизу, сбросили груз такого БелАЗа, несколько десятков тонн руды. Промахнулись всего на несколько метров.

И когда вернулся в Москву, еще какое-то время продолжали долетать снаряды из Сибири.

А в 96-м я оказался вообще самым первым внешним управляющим в стране. Только приняли закон о банкротстве, специалистов по реструктуризации предприятий с опытом финансового менеджмента практически не было. У меня такой бэкграунд имелся. С губернатором Красноярского края Зубовым был знаком, он мне симпатизировал, считал одним из немногих профессионалов в этой сфере. С его легкой руки и получил назначение в Ачинск.

С АГК началась новейшая история процедуры банкротства в России. На мне, как на собаке Павлова, изучали поведенческие рефлексы ее участников, причем окунули в самое пекло алюминиевой войны. В ней тогда главным фигурантом была TWG, Trans World Group. Главным словом — «толлинг». Ключом к боевой инициативе — АГК: у кого глинозем, у того рычаг контроля над алюминиевой промышленностью.

Исторически эта TWG братьев Дэвида и Саймона Рубенов была заурядным спекулянтом — несколько мелких офшорок и брокерское место на LME, Лондонской бирже цветных металлов. Специализировалась на СССР. Барыжничала с внешторговцами из «Разноимпорта», устраивала ужины с девками в дорогих ресторанах. Получала время от времени контракты на поставки бокситов и продажу алюминия. Когда я в 96-м приземлился в свой кабинет-аэродром в Ачинске, это был уже монстр: третье место в мире по поставкам бокситов и продажам алюминия.

Рубены первыми сориентировались после краха Союза среди осколков великой металлургии. На этих руинах, во-первых, денег не было вообще, во-вторых, тащили все подряд. На АГК топы и бандиты воровали составами, начальники цехов — машинами, рабочие — мешками.

Предприятия не могли купить сырье, не платили зарплату и бюджету, бросили социалку. Полная остановка была вопросом дней. Многие уже встали. АГК тоже был на грани. Зарплату выдавали кирпичами. А это 18 тысяч персонала, градообразующее предприятие. Город во мраке, и в буквальном смысле тоже: не горело уличное освещение. Когда в первый раз прошелся по Ачинску, меня просто подавил депрессивный сиротский пейзаж — блеклое на тусклом, брошенные дома, облупленные стены, пожухлые лица, нищета, безнадега.

TWG зашла на пепелище со схемой толлинга: подгоняла металлургам сырье, покупать которое у них не было денег, оплачивала только переработку и продавала готовый алюминий на мировых биржах.

Платила металлургам мало, только на издержки производства, не хватало даже на простое воспроизводство капитала, но платила. У предприятий завелись какие-то деньги, элементы цивилизованной деятельности, зарплату стали давать и даже налоги платить. В 1994 году Россия рванула сразу на первое место в мире по экспорту алюминия при почти 15 % мирового выпуска первичного алюминия.

Все это устраивало власть. Причем, по оценке Национального антикоррупционного комитета, TWG давала бюрократам по 30 млн долларов взяток в год. Она укоренилась в элитах, понравилась Семье, выстроила «крыши». На госуровне — великий и ужасный вице-премьер Сосковец, который освободил импорт давальческого глинозема и экспорт алюминия в обратную сторону от пошлин, и прочий ближний круг Ельцина. Среди криминалов — Антон Малевский с измайловскими. Координаторами TWG по СНГ Рубены взяли других братьев: Льва и Михаила Черных, цеховиков из Ташкента.

Захватив снабжение и сбыт, толлингеры сели на финансовые потоки металлургов, получили сверхприбыли. Аккумулировали их в офшорах для скупки российской металлургии. Покупались голосующие акции, портфели по 10–20 %, в советы директоров рассаживали своих людей, приватизировали менеджмент. Taк TWG взяла под контроль Красноярский, Саянский, Братский, Надвоицкий алюминиевые заводы, Новолипецкий металлургический комбинат, Новосибирский электродный завод. Только алюминиевые производства Вексельберга не попали в портфель TWG — у них была своя сырьевая база.

Но к 95-му Россия перекормила мир алюминием, цены на LME рухнули. Тогда же серьезно поднялись мировые цены на глинозем и внутренние железнодорожные тарифы на экспортные перевозки. Выпуск алюминия, по идее, уже не должен был быть столь рентабельным.

Но TWG и ее партнер, клан чиновников и околокриминальных бизнесменов, сверхприбылей не потеряли. Издержки переложили на предприятия и государство, которому металлурги перестали платить налоги, из-за чего начались проблемы с пенсиями и зарплатами бюджетников.

Рубены, Черные, Сосковец и др. перешли на внутренний толлинг. И он оказался намного доходнее внешнего, АГК например. На АГК Рубены пытались зайти постоянно. Однажды это удалось в союзе с Анатолием Быковым и Красноярским арбитражным судом. На несколько месяцев в моем кабинете до отмены решения председателя Красноярского арбитражного суда сел Насыров, человек Рубенов и Черных, которого Назарбаев выставил вместе с TWG из страны, вовремя почувствовав опасность закабаления металлургии Казахстана.

С каждой тонны глинозема в офшоры TWG уходило до ста долларов. Глинозем по бумагам импортный, хотя границу даже не России — Красноярского края — не пересекал. Железнодорожная ветка Ачинск — Красноярск — примерно 160 километров. Пока вертушки с глиноземом шли до «КрАЗа», его стоимость росла в разы. Уже по цене выше мировой офшор TWG продавал тот же самый глинозем «КрАЗу». Еще и накачивалась его кредиторская задолженность перед TWG. А алюминий, который «КрАЗ» вроде производил как свой, шел в оплату ее кредитов. Так по всей отрасли.

Жадность Рубенов всех поражала. Как говорили их собственные менеджеры, «они готовы кастрировать любого, кто попросит у них повышения зарплаты».

Дикая жадность Рубенов была причиной, по которой Быков и Олег Дерипаска, два пассионарных «полевых командира», взбунтовались. Именно они развернули ход алюминиевой войны в момент полного триумфа TWG.

Олег в системе TWG с начала 90-х и за два-три года фантастически в ней возвысился. Студентом был брокером на РТСБ и при чековой приватизации сверхудачно купил для TWG акции Саянского алюминиевого завода. И на эти же деньги — еще и хороший пакет самому себе. TWG гениального молодого человека оценила и сделала гендиректором СаАЗа. Но быстро ужаснулась.

В нарушение ее табу Дерипаска участвует в конкурсе за госпакет завода при денежной приватизации. Выигрывает, потом в два раза увеличивает уставной капитал и размывает блокирующий пакет TWG. Его люди везде рассказывают, что он «зять Сосковца», Дерипаска завозит в Саяногорск легион офицеров спецслужб (впечатленные журналисты напишут: «в городе стало светло от звезд») и побеждает криминал в бойне за сбыт. Собирает лучшую команду менеджеров в российской металлургии, создает «Сибирский алюминий», покупает Самарский металлургический завод, берет контроль над «Авиакором», «Самеко», строит производства алюминиевой фольги, алюминиевой консервной ленты, у него половина российского выпуска пивных банок и пр. Наконец, в партнерах Олега оказываются глава РАО «ЕЭС» Чубайс и Семья. Теперь он TWG не по зубам. С ним можно только договариваться.

В Красноярске одновременно так же стремительно возвысился Быков. Эта главная красноярская баллада исполнялась много раз… Как появился из ниоткуда бедный школьный физрук Толя Бык. Как собрал бригаду непьющих, некурящих спортсменов и своротил авторитетов, от которых стонал весь край, силовики и чиновники, а на красноярском кладбище за несколько месяцев появилась длинная «аллея героев» из гранитных и мраморных истуканов на могилах «крестных отцов». Как внезапно стал начальником охраны «КрАЗа», через год — председателем совета директоров, акционером. Стал платить зарплату по 12 тысяч, и устроиться на завод стало пределом мечтаний красноярцев, хотя средняя продолжительность жизни рабочих на нем составляла 47 лет. Во второй половине 90-х Быков — абсолютный кумир города.

На «КрАЗе» с благословения Зубова подвинул TWG (говорят, просто стукнул по клавиатуре и почистил реестр акционеров в компьютере). Образовалась новая конфигурация собственников: Быков (28 %), поддержавшие Быкова бармен с Медео, «полковник ГРУ» Анисимов, бывший лейтенант милиции Дружинин и бывший гендиректор «КрАЗа» Юрий Колпаков, кроме того — Лев Черной (28 %), a TWG и трудовому коллективу досталось остальное.

Быков вломился в угольную отрасль и электроэнергетику. Взял под контроль Красноярский металлургический завод (через забор от «КрАЗа»), красноярские угольные разрезы, Красноярскую ГЭС. Он создавал энергометаллургическую империю, куда хотел влить еще АГК и Братский алюминиевый завод.

Креативные создатели феномена Быкова — говорят, это люди из спецслужб и красноярских элит (используя его втемную, они хотели «зачистить улицу» и самый доходный бизнес от бандитов и других конкурентов) — вдруг обнаружили, что это не он из их рук, а они сами кормятся из рук Быкова. Отцы края почитали за честь в очередь припасть к его длани в «Яхонте», красноярской гостинице, штаб-квартире Быкова. Его теперь не устраивал губернатор, который требовал налоги, хотя бы на «зарплату милиции». Он решил, что нужен новый, и в 1998 году на губернаторских выборах поддержал генерала Лебедя. Другой важный в алюминиевых войнах человек, Борис Березовский, тоже ставил на Лебедя.

Видел на банкете после инаугурации Лебедя царственное пришествие Быкова. Банкет был в ресторане гостиницы «Красноярск». Отсюда из окна тот самый вид на Енисей и мост, который на десятирублевках. По легенде, наброски для купюры делали здесь без отрыва от выпивки с закуской. Банкетный зал был длинный, вытянутый метров на сто. Столы в два ряда по обе стороны прохода, а в их торце перпендикулярно главный стол с виновником торжества и основными гостями. Все уже пришли, новый губернатор тоже, сбились в проходе и возбужденно переговаривались перед банкетом.

Вдруг шум в секунду смолк, толпа торопливо отступила к столам. В образовавшийся коридор вступил высокий поджарый элегантный молодой человек со слегка задранным подбородком. Быков неторопливо, ни на кого не глядя, прошел сквозь оробевшую толпу местных аристократов как нож сквозь масло до стола Лебедя, и даже кто видел его в первый раз, сразу всеми поджилками ощутил: вот хозяин.

А Лебедь Быкова рядом с собой не посадил. И это была не случайность и не идиотское недоразумение с протоколом, как все решили, а знак, как догадывались немногие: долго их партнерство не продержится.

Борису Березовскому, который сильно загрустил по поводу быстро наступившей размолвки Лебедя с Быковым, Лебедь сказал: «Я хочу вам заполнить пробелы в вашем образовании… В Красноярском крае есть один губернатор. И зовут его Лебедь, Александр Иванович. И другого не будет». Разогнавшийся Быков на полном ходу напоролся на глыбу круче и отмороженнее, чем он.

Березовский с самого начала следил за Быковым. Покровительствовал, вовремя поддавливал оппонентов Быкова: играть с таким джокером на руках, чтобы путать карты другим, — стиль Бориса. Быкову Березовский не нравился: «Не буду с ним. Он воровал бюджетные деньги…», но не ему одному. Многие сильно не любили Бориса, но приходилось его терпеть, ибо был это главный медиатор эпохи. И когда в алюминиевой войне началось сражение Лебедя и Быкова, Борис быстро собрался в Красноярск.

Березовский до поры прямо не обозначался как интересант алюминиевой отрасли. Он ничего не боялся, но даже для него это была слишком кровавая мясорубка с непонятным исходом. Но всегда был рядом с алюминием. Как премудрая обезьяна, с вершины кремлевского холма наблюдал за событиями, разводил, сводил, опять разводил всех со всеми. Готовил свой час, чтобы на лучших условиях, как говорил, «зайти в тему». Рассчитывал это сделать на плечах Быкова, когда тот санирует алюминиевые активы от избыточного числа бенефициаров.

Березовский в Красноярск прилетел весь желтый от гепатита В.

— Трахается каждый день, без презерватива. И все с новыми, — объяснил Бадри Патаркацишвили.

Как всегда, Березовский хотел отжать из ситуации все, что только можно и нельзя. В пакете «тем», которые он привез Лебедю, было: участие Лебедя в проекте нового политического движения «Единство», замирение с Быковым, санкция на передачу под Быкова АГК, еще он лоббировал для кого-то заход в красноярские телекомы и т. д. и т. п. Это был перебор.

Решительный разговор с Лебедем состоялся в беседке на высоком берегу Енисея в резиденции губернатора, построенной для встречи Ельцина и японского премьера Хасимото «без галстуков». Берег, беседка — все в соснах. Внизу красивая мощная быстрая река. Справа — бывший коттедж Хасимото, тоже в соснах, слева — его министра иностранных дел, где на балконе я пил пиво с пресс-секретарем Лебедя. Сквозь деревья было видно беседку. Лебедь, в синем спортивном костюме с надписью «Россия» на спине, стоял, широко расставив ноги, как монумент, над маленьким сутулым человечком с большими залысинами, который торопливо жестикулировал, тряс головой и все говорил, говорил. Слышно не было: до беседки метров пятьдесят, и река сильно шумела.

И вдруг через этот шум рев Лебедя: «Пошел на…!»

Лебедь не матерился. Он реально был крут, но, несмотря на брутальность настоящего боевого десантного генерала, выражения выбирал, всегда только на «вы», был образован, много читал. В гостиной в его доме в резиденции на столике у кресла я всегда видел книгу, каждый раз новую и каждый раз серьезную.

Если посылал, значит, по-настоящему достали, и горшки Лебедь с тем, кто достал, бил насовсем.

Быков создавал свою индустриально-энергетическую империю по периметру мощнейшего в СССР красноярского промрайона. Получалось даже перспективнее: он внедрил в империю финансовый блок — «Российский кредит» Бидзины, тогда Бориса, Иванишвили, где стал вице-президентом. Но чтобы отстроить неприступную крепость, в короне Быкова не хватало жемчужины: в связке «КрАЗ» — АГК, которую в СССР строили как единую технологическую цепочку, глиноземный комбинат выпал из-под контроля «КрАЗа».

При внешнем толлинге, когда глинозем гнали откуда-нибудь из Гвинеи, а АГК оказался безнадежно нерентабельным, комбинат никому особенно не был нужен. Там только разворовывали последнее. Но у меня получилось наладить сбыт, причем только за живые деньги, получить оборотку, полностью восстановить производство. Люди стали получать хорошую зарплату: вовремя и деньгами. Когда опять, как при Союзе, задымили все трубы АГК, город праздновал. Ачинск ожил. Вдруг АГК всем стал просто необходим в самой крайней степени. К тому же в алюминиевой войне началась фаза внутреннего толлинга, и АГК, самый крупный производитель глинозема в России, стал диктовать расклад сил в этой войне.

К тому времени самым большим акционером комбината стала «Альфа», примерно 20 % ей продал Николай Ашлапов, бывший гендиректор АГК, плюс около 10 % она скупила акций у сотрудников комбината.

Борьба за АГК — генеральное сражение алюминиевой войны, оно определило ее дальнейшую партитуру. Пейзаж перед битвой: большая коалиция «Альфа-Групп» — Дерипаска — РАО «ЕЭС» — СУАЛ (Вексельберг, Блаватник) против Быкова и Льва Черного, которых поддержали Анисимов и Дружинин, который пытался дрейфовать между противниками.

Лебедь симпатий к коалиции не имел. Но забить Быкова было его idee fxe, он пошел на него с азартом охотника на матерого зверя и по принципу «враг моего врага — мой партнер» перенаправил административный ресурс, который раньше обслуживал Быкова, на борьбу с ним и помощь коалиции.

Березовский в тот момент еще ставил на Быкова с Черным. Но, конечно, в своей манере подумывал о сепаратных переговорах с их оппонентами.

«КрАЗ» был крупным дебитором и кредитором АГК одновременно — это еще TWG сильно постаралась. И пошел в арбитраж с иском о смене внешнего управляющего. Красноярский арбитраж был схвачен, даже зять его председателя Машкиной работал в системе Быкова, об этом знали все. «КрАЗ» суд выиграл, и внешним управляющим вместо меня назначили Насырова. Другие кредиторы опротестовали решение, но проиграли следующую инстанцию в Красноярске. Но потом удалось добиться изменения подсудности на Урал, аргументируя перенос конфликтом интересов Машкиной. Уральские суды отменили назначение Насырова. Но когда решение принесли на АГК, Насыров отказался его исполнять.

Лебедь послал в Ачинск секретаря Совета безопасности края генерала Лычковского, крупного мужчину с отлично поставленным командным голосом, которым он потребовал от Насырова сдать печать комбината, ключи от сейфа с уставными документами и освободить помещение. Насыров в кольце кразовских боевиков ухмыльнулся генералу в лицо. Лычковского подняли на руки и вынесли.

Березовский уже зарядил федеральные телеканалы, и они на всю страну показали, как рабочие комбината тащат сквозь разбитые стеклянные двери заводоуправления тучного чиновника, посмевшего ставить ультиматум трудовому коллективу, и выбрасывают за порог.

В Ачинск прибыли Лебедь и ОМОН. Губернатор сразу поехал к заводоуправлению. Вход туда запирал с одной стороны тридцатитонный БелАЗ, который придавил дверь в человеческий рост колесом, а за ним — наэлектризованная толпа рабочих, куда согнали еще женщин и детей. В толпе стоял почему-то грузовик, а по краям ее контролировали молодые люди в черных кожаных куртках. Плакат «Прочь Фетисова, ставленника московских олигархов!». Типа митинг протеста.

Лебедь без охраны строевым шагом разрезал толпу. Вскочил в кузов грузовика и сказал короткий пламенный спич. Своей непобедимой харизмой моментально переломил настроение людей. Спрыгнул с грузовика и спокойно прошел в заводоуправление, кожаные куртки не решились мешать.

Часов двенадцать сидели в кабинете Насырова, который, потея, то собирался отдать ключи и печать, то выбегал в соседний кабинет, где отсиживались люди Быкова, возвращался и уже говорил, что не отдаст.

Лебедь уехал в Красноярск, дав понять руководителям краевого УВД, которые тоже были в Ачинске, чего от них ждут. Но ОМОН сначала на штурм не полез. Мэр Ачкасов, быковская креатура, и начальство УВД говорили, что ни в коем случае нельзя, иначе забастовка и народ на баррикадах.

Мой штаб был недалеко, в офисе Ашлапова. В патовой ситуации было важно сагитировать на свою сторону начальников цехов и других подразделений, которые влияли на настроение людей. Я с этими ребятами полтора года был в одном окопе, жизнью рисковали вместе, день и ночь вкалывали, вытащили комбинат. Со многими в общем-то сроднились, поэтому мы быстро договорились и доказали краевым и городским властям, что баррикад не будет. ОМОН взял заводоуправление, Насыров и кожаные куртки отступили в инженерный корпус, так сказать, последний оплот сопротивления. Тюменев, эмиссар Быкова, порвал рубаху, ударился головой о стол и написал заявление, что его избили до крови и полусмерти. Но никого не убедило.

Прилетели Березовский с Патаркацишвили. Они разыграли сюжет по принятому в их тандеме стереотипу: «интеллигентный — злой». Березовский остался в Красноярске, пытался «по-человечески» разрулить ситуацию с Лебедем. Патаркацишвили поехал в Ачинск, встретился с Ашлаповым, прямым текстом обещал всех нас шлепнуть, если не уйдем с комбината.

На чартере из Москвы десантировались наемники. Был штурм. Мы отбились. Больше к АГК серьезно не подступались.

Исход сражения за АГК зафиксировал расстановку сил в алюминиевой войне и предопределил ее дальнейший расклад.

Лебедь с помощью МВД стал гонять Быкова и загнал в Европу, где его арестовали на границе Венгрии и Югославии и переправили в старинное красноярское СИЗО с таким метафоричным фольклорным названием «Белый лебедь». В тюрьме Быков держался превосходно, подсаженных к нему милиционеров заставил отжиматься и каждый день делать зарядку.

К нему ходили с предложениями в обмен на свободу с дисконтом уступить бизнес. Быков не дал себя сломать. Но в «Белом лебеде» его уже вывели за скобки. Быкову от имени Дерипаски предложили за пакет «КрАЗа» смешные 20 млн долларов. Он послал парламентеров, но уже понятно, что и у его противников, и у соратников развязаны руки, и они теперь не учитывали фактор Быкова как определяющий.

А у TWG совсем все плохо: после прихода нового премьера Владимира Путина убрали таможенные льготы для внутреннего толлинга и ввели пошлину на экспорт алюминия-сырца. Для TWG удар ниже пояса: как раз произошла авария на заводе концерна Kaiser в Луизиане, который давал больше миллиона тонн глинозема в год. Цены на глинозем разом выросли до 300 долларов. Собственного производства глинозема TWG не имела, а АГК уже было не укусить. Бизнес TWG потерял смысл, теперь надо было думать, как уйти из России и распродать, что осталось из активов. Но нормально продать их на Западе не получилось.

«Я был единственным иностранцем, который преуспел в стране, схожей с общественной уборной, — сказал о России, которой он всем обязан, Дэвид Рубен. — А оттуда всегда выходишь с запашком… Самой большой ошибкой России было то, что они не сделали из нас героев. Нас следовало бы сделать знаменем».

У TWG не запашок был, от Рубенов смердело. Приличные инвесторы воротили нос от «кровавых» акций, а неразборчивые требовали 80 % дисконта.

Тогда душеприказчиком TWG и Быкова выступил Лев Черной. И наступил час Березовского, алюминиевые звезды, наконец, сошлись, и на поредевшем поле алюминиевой битвы появился «белый рыцарь», Роман Абрамович. Абрамович сделал предложение Черному, от которого якобы нельзя было отказаться. Акционеры «Сибнефти» берут у Черного и Анисимова пакеты «КрАЗа» за 500 млн долларов, по 250 каждому. Плюс купили еще у TWG активы, в т. ч. акции «БрАЗа». Быков не в счет: типа 500 млн — это за все акции, и Быкова, и Черного, и Анисимова. Поэтому последним рекомендовано воспользоваться кразовским опытом Быкова и все его претензии по деньгам взять на себя.

Но Черной хотел кинуть и «Сибнефть». Он рассуждал так… Абрамович занимается нефтью, там бизнес простой: качай, гони в трубу, продавай. А Березовский и Патаркацишвили вообще не про бизнес, у них другая в консорциуме с Абрамовичем функция. Алюминий же — сложносочиненная история, критически зависит от человеческого фактора, требуются уникальная экспертиза и штучные специалисты. А менеджеров на заводах, которые «Сибнефти» продали, давно с потрохами купила TWG и жестко их контролировала. У Абрамовича не выйдет поменять операционное управление, и можно будет по-прежнему через менеджмент отжимать деньги. И еще: получив тяжелую артиллерию в виде «Сибнефти», можно снести наконец голову Дерипаске.

Однако если Роман этого мог сначала и не понять, помощь пришла со стороны. Дерипаска осознавал ситуацию прекрасно и сделал ход на опережение. Он сам предложил Роману слить алюминиевые активы и передать общий бизнес в управление калиброванной команде Олега. На его джентльменское поведение можно было рассчитывать: он уже вполне усвоил цивилизованные манеры в бизнесе.

А считать завершенной алюминиевую войну можно стало, когда окончательно определилась судьба бриллианта, который так и не получили в свою корону Быков и TWG: Ачинского глиноземного. Абрамович купил контроль в АГК у «Альфы», которая за вырученную наличность приобрела другую жемчужину — «Вымпелком».

Как внешний управляющий АГК, я представлял интересы кредиторов на переговорах «Альфы» и Абрамовича. Было интересно увидеть своими глазами, как распределялись ролевые функции в паре Абрамович — Березовский. Борис занимался медиаторством, лепил интегральные сюжеты, из которых выкристаллизовались «темы». Потом — очередь Ромы. Нельзя было не восхититься им на переговорах. Холодноватый, как бы подмороженный, с легкой, едва заметной улыбкой: спокойная стопроцентная деловитость, абсолютная рациональность, ни одного ненужного слова, лишнего действия, все решается быстро, толерантно. Сегодня пожали руки, завтра юристы уже принесли документы на подпись, послезавтра деньги, никаких косяков и фиги в кармане.

В итоге появился «Русский алюминий», где «Сибнефть» и «СибАл» объединили алюминиевые активы, а собственность делилась пополам. У «СибАла» до 50 % активов не хватило, и его акционеры (тоже до конца не ясно, кто они) это покрыли налом и привели на заводы свое управление. МАП не выразил никакого беспокойства из-за того, что новый картель получит примерно 75 % отрасли.

…Некоторые рейнджеры каждый год продолжают праздновать окончание алюминиевой войны: на стол выставляется красноярская водка и закуска — черная икра, которую едят алюминиевой ложкой.

По мне — так праздновать нечего. Если вспомнить, сколько людей покосило, сколько проблем, бед и лишений опрокинула эта война на Россию, становится совсем не по себе.

Когда Лебедь погиб, я не смог прийти на похороны. Был на Новодевичьем на девять дней. На могиле двухметровая гора цветов, по кругу в несколько рядов венки. Смотрю, свеча, под ней пятьдесят рублей. Это гендиректор «Красноярскэнерго» Кузичев тоже пришел только на девять дней и их положил. Он летел с Лебедем в вертолете, который разбился, они играли в карты. Все, кто рядом, погибли, а Кузичев повредил только ногу и еще помогал вытаскивать людей. В момент, когда вертолет рухнул, Кузичев проигрывал Лебедю пятьдесят рублей и вот сейчас долг вернул.

Многие из участников алюминиевых войн продолжают уходить до срока. Лебедь разбился. Или вот пропал Лычковский: пошел собирать в лес грибы, и у него, в принципе здорового человека, отказало сердце. Еще я слышал о нескольких похожих смертях. Нет Березовского и Патаркацишвили. Не все это, конечно, «отложенные» жертвы той войны. Но слишком много крови, даже для эпохи первоначального накопления капитала, и мины до сих пор рвутся, это точно.

Хозяин тайги не отпускает.

Вторник, 22 ноября 2011 г.

Пол Хаузер, Василий Анисимов (10:30)

Г-жа Дэвис: Ваша Честь, наш следующий свидетель — господин Хаузер.

Господин Хаузер не имеет полномочий раскрывать юридическую тайну в своих показаниях. И я, конечно, буду задавать вопросы с соответствующей осторожностью.

Судья Элизабет Глостер: Хорошо.

В.: Чем вы занимаетесь?

О.: Я юрист-солиситор.

В.: В 2000 году был ли господин Олег Дерипаска одним из ваших клиентов?

О.: Да.

В.: И впоследствии он остался в числе ваших клиентов?

О.: Да, он на сегодняшний день является моим клиентом.

В.: Перед вами должен быть документ, который называется «Договор о купле-продаже акций» от 15 марта 2000 года. Вы занимались обсуждением этого документа, переговорами по нему?

О.: Да.

В.: Глядя на этот документ, вы видите, что две стороны, соответственно, первая сторона — Runicom Limited, и вторая сторона — это GSA (Cyprus) Limited. Вы помните, кому принадлежала компания GSA (Cyprus) Limited?

О.: Это была компания господина Дерипаски.

В.: A Runicom Limited?

О.: Это была компания господина Абрамовича.

В.: Вы посещали какие-то встречи в Лондоне как часть переговоров по данному соглашению?

О.: Да, я в субботу утром присутствовал на встрече, в отеле Four Seasons вместе со Сталбеком Мишаковым и господином Тененбаумом. Господин Мишаков в то время был русским штатным юристом господина Дерипаски. Господин Тененбаум представлял господина Абрамовича.

В.: Вы после этого на каких-то дальнейших встречах присутствовали для переговоров по условиям соглашения?

О.: Да, я присутствовал на довольно длинной встрече в Москве во вторник вечером после встречи в Лондоне. И эта встреча продолжалась до поздней ночи или, скорее, до раннего утра.

В.: Кто присутствовал на этой встрече?

О.: От имени господина Дерипаски это были господин Мишаков и я, а господин Тененбаум, Андрей Осипов и Кен Шнайдер — от имени господина Абрамовича.

В.: И сколько она примерно продолжалась?

О.: Примерно 12 или 13 часов. Мне кажется, мы примерно в пять часов утра в среду утром закончили.

В.: Давайте сосредоточимся на вашем общении с представителями Runicom или господином Абрамовичем до подписания данного соглашения от 15 марта. Помните ли вы, упоминался ли в рамках этого общения господин Березовский?

О.: Нет, не упоминался.

В.: И то же самое по поводу господина Патаркацишвили?

О.: Нет, господин Патаркацишвили не упоминался.

В.: Пожалуйста, передайте свидетелю папку. Перед вами должен быть исправленный договор купли-продажи акций от 15 марта 2000 года. Вы присутствовали на переговорах, которые привели к подписанию данного соглашения?

О.: Да.

В.: Упоминался ли вообще господин Березовский в рамках этих коммуникаций?

О.: Нет, никто и никогда не упоминал господина Березовского.

В.: А господина Патаркацишвили?

О.: Тоже никто и никогда не упоминал господина Патаркацишвили.

В.: Хорошо, вам сейчас передадут документ под названием — «Акт об отказе от обязательств бенефициарных владельцев БА [sic!]/Bn» от 20 июля 2004 года. И еще одно соглашение. Это акт о признании между господином Абрамовичем и господином Дерипаской.

В.: Вы участвовали в переговорах по данному соглашению?

О.: Да.

В.: Помните ли вы, в то время, когда вы готовили ваш меморандум от 9 июня, были ли у вас обсуждения с господином Де Кортом или с другими представителями господина Абрамовича по поводу условий заверений или других условий, которые могли быть предоставлены господином Абрамовичем?

О.: У меня вообще не было никаких обсуждений с ним по поводу сделки. Я встречался со Сталбеком Мишаковым. Встреча происходила в офисе господина Мишакова в Москве, а потом я встречался с госпожой Арбатовой и с господином Стрешинским. Они сказали, что они представляли господина Патаркацишвили.

В.: Они объяснили, почему они представляли господина Патаркацишвили на этой встрече?

О.: Да, они сказали, что у него имелся бенефициарный интерес в акциях, и он будет человеком, который будет продавать их господину Дерипаске.

В.: А в каких акциях, он сказал, у него имелся бенефициарный интерес?

О.: В акциях, которые были предметом сделки 2004 года, в 25 %-ной доле в компании «РУСАЛ-Холдинг».

В.: Помните ли вы, объяснил ли кто-то из них вам, каким образом господин Патаркацишвили приобрел этот бенефициарный интерес?

О.: Нет, не объясняли. Они просто сказали, что они будут действовать от его имени, он будет продавцом, у него имелся бенефициарный интерес.

В.: А помните ли вы, была ли какая-то ссылка на господина Березовского на этой встрече с господином Стрешинским и госпожой Арбатовой?

О.: Я этот вопрос с ними поднял. Они сказали, что господин Березовский не имел интерес, что господин Патаркацишвили был единственным бенефициарным владельцем 25 % акций, которые господин Дерипаска приобретал.

Г-жа Дэвис: Большое спасибо, господин Хаузер, будут еще вопросы.

Г-н Мейсфилд: Господин Хаузер, меня зовут господин Мейсфилд, и я один из юристов, получивших инструкции от господина Березовского. Хочу задать вам вопрос по вашему участию в сделке в марте 2000 года в одном из слияний, которое привело к формированию РУСАЛа.

Давайте посмотрим на этот договор купли-продажи акций от 15 марта 2000 года?

О.: Да.

В.: И, как видно, стороны соглашения — компания «Руником Лимитед», являющаяся продавцом. A «GSA (Кипр) Лимитед» описана как покупатель?

О.: Да.

В.: То, что продается по контракту, видно из определения «акций» на странице 125: 50 % акций в компаниях с капиталом С, которые указаны в Приложении 1 к данному соглашению. Эти акции включают акции в компаниях Runicom Fort Limited, Galinton Associated Limited, Palmtex Limited, Dilcor International Limited. Это эти компании, поверьте мне на слово, которые в тот момент времени держали акции в базовых алюминиевых активах: «КрАЗе», «БрАЗе». Вы следите за ходом моей мысли?

О.: Да, поскольку я вел переговоры по данному соглашению, и мне не надо верить вам на слово, я помню.

В.: Смотрите на пункт 6.1.1 соглашения. Видите, что там написано: «Продавец и другие продающие акционеры являются вместе юридическими бенефициарными владельцами 100 % акций компаний — акций, которые свободны от любых обременений, отягощений и залогов». Вы видите это?

О.: Да, вижу.

Страницы: «« ... 3536373839404142 »»

Читать бесплатно другие книги:

Каникул Дэвид не любит. Потому что на каникулах ему приходится возвращаться к дяде с тетей – в дом, ...
«До тех пор, пока у тебя есть возможность мыслить, мысли масштабно!» – таков девиз легендарного бизн...
Повесть о жизни простых девчонок, детство которых проходило в 90-е годы. Они мечтали о счастье, о бе...
С начала 1950-х и до середины 1970-х годов Дженнифер Уорф работала акушеркой в бедном лондонском рай...
Автобиографическая книга легендарного ультрамарафонца Дина Карназеса, который участвовал в самых тяж...
Лагом, жизненная философия шведов, с каждым днем становится все более популярным. Шведы – одна из са...