Постапокалипсис, в котором я живу Грин Алла

Призраки прошлого

На безоблачном небе высоко висело летнее солнце. Его лучи беспощадно палили кожу. От земли шла испарина.

– Держи, – сказала Онеза, протягивая сомкнутую ладошку вперед.

Ее пышная рыжая челка мокрыми сосульками повисла на глазах.

Внутри маленького кулачка пряталась горсть конфет. Когда пальцы разжались, разноцветные обертки заиграли бликами, замерцав на солнечном свете.

Прозвучала благодарность. Пальцы нащупали в маленьких брючках карман и опустили туда диковинный подарок. Две девочки побрели дальше по широкой дороге.

Онеза не переставая рассказывала о своем отце. Скоро он приедет из Фелиса и привезет еще больше сладостей. Ее руки разворачивали одну конфету за другой. Жаркое дуновение ветра гнало разноцветные фантики вдоль дороги.

– А почему ты не сказала, что сегодня тоже получишь подарки? – спросила она.

– Подарки? – вспыхнуло удивление на другом лице. – Но кто может мне их привезти?

– Они, – указала Онеза, тыча указательным пальцем куда-то вдаль.

Ребенок бросил взгляд вперед – у его дома стояла большая незнакомая машина.

– Мама говорит, что на этих грузовиках привозят еду и одежду для бедных, – продолжила Онеза.

Мы не бедные, обозленно пронеслось в мыслях. Взгляд неловко скользнул вниз, а щеки запылали.

Из грузовика стали выходить люди. Онеза предложила подбежать, чтобы поскорее увидеть наполненные до верхов мешки. Но белокурая девочка остановилась. Обида стала разрастаться в ее маленьком сердце. Уязвленным взглядом следя за происходящим, она чувствовала себя так, будто ее оскорбили.

Когда люди постучали, ее мама открыла дверь. В руках у них не было никаких мешков, только длинные палки висели на шее у каждого, свободно болтаясь поперек груди. Один человек вскинул эту палку вверх и пошагал в дом, напором втолкнув туда маму. В следующий миг прозвучали два громких хлопка. Девочка еще даже не поняла, что случилось, как кто-то уже схватил ее за плечи.

Пришлось ночевать в погребе у Онезиной тетки. Она спрятала у себя девочку, когда оттащила с той дороги.

– Те люди захотят тебя забрать, – сказала она. Голос у нее был скрипучий. – Здесь тебе надолго нельзя оставаться.

– А можно я вернусь к маме? – спросила девочка, глядя на тучную женщину своими чистыми и непонимающими глазами.

Тетка покачала головой.

– Ты слышала те хлопки. Один был для твоей мамы, а другой для папы. Теперь ты не сможешь увидеться с ними.

– Но почему? Где они?

– Это ты потом сама узнаешь. Завтра утром я проведу тебя через дырку в заборе и выведу на дорогу.

– А мои родители? – снова спросила девочка, но ее вопрос остался без ответа.

– Когда по дороге поедет какая-нибудь машина, остановись на обочине и жди. Если люди выйдут, скажешь, что у тебя никого нет. Они заберут тебя с собой, ты милая девочка.

Уходить пришлось утром, на самом рассвете. С Онезой так и не удалось попрощаться. Она мирно спала в своей кровати, до носа закутавшись в белое одеяло. Тетка не захотела тревожить ее спокойный сон.

По улице передвигались перебежками. Сперва Онезина тетка проверяла, не идет ли кто, и только потом могла бежать девочка. Когда брешь в заборе была пройдена, перед глазами расстелилась длинная дорога. Силуэт тетки стал медленно исчезать из виду, покачиваясь. Уходя, она переваливалась с одной ноги на другую.

Девочка смотрела ей вслед. Немного постояв на месте, она оглянулась вокруг: все так же, как и раньше, стояла высокая нерушимая стена, только теперь девочка находилась по другую ее сторону. Становилось непривычно от мысли, что дом оставался позади, что родители исчезли, что ничего знакомого и родного рядом больше нет.

Она шла по песку. На обочине над головой раскинули свои широкие ветви деревья. Девочка прислушивалась к шелесту их листьев. Они словно говорили шепотом: «Там, за соседним деревом тебя ждут мама с папой. Просто они играют с тобой в прятки. Поиграй с ними».

Дорога вилась, уходя далеко за горизонт. Близился закат, но на пути так и не встретилось ни одной машины. Живот урчал, возвещая о голоде. Губы высохли и потрескались. Всю воду, которую тетка положила в рюкзак, девочка уже успела выпить.

Стоял закат. Ноги устало ступали по твердой земле. Вдалеке виднелась развилка. Добравшись до перекрестка, девочка остановилась. Идти больше не было сил.

Опустившись на лежащий рядом валун, она смотрела на розовое небо, на краснеющий диск солнца, на пустынное поле травы, расстеленное вдоль асфальта. Сама не зная почему, она ощущала грусть, и вскоре начала тихонько плакать, а через минуту ее короткие всхлипы переросли в горький надрывистый плач. Она стала звать маму, молила о ее возвращении. Ей хотелось домой, в свою комнату, в свою кровать. Ей хотелось видеть маму, посмотреть на лицо папы, почувствовать, как он держит ее на руках, когда несет укладывать спать. Но вместо этого, выдохшись, она от изнеможения уснула здесь, прямо под этим валуном, лежа на траве вместо постели, укрытая покрывалом из ярких звезд.

Пришел следующий день. Утром на траве блестели какие-то капли. Это была роса. Девочка сначала попробовала ее пальцем, а затем стала жадно слизывать с растений. Свертки с едой, оставленные Онезиной теткой, оказались опустошенными еще вчера. Около полудня на дороге послышался шум – хриплый рев мотора. Приближалась машина, но девочка побежала к дереву, и, не шевелясь, сидела за ним, пока автомобиль не проехал мимо.

Следующая ночь прошла бессонной. Когда стемнело, уши уловили среди шелеста листьев какой-то тонкий вой. Он был далеко и доносился сюда лишь эхом. Но закрыть глаза девочка смогла только утром, когда он стих.

Прошло еще два рассвета, прежде, чем она набрела на город. Верхушки его зданий цеплялись за облака. Ей раньше не доводилось видеть таких высоких домов. Битые оконные рамы скрипели, вися над землей. Девочка изумленно смотрела на них. Солнечный свет, отражавшийся в осколках, – завораживал. На потрескавшемся асфальте стояли брошенные автомобили. Под ногами лежал мусор: жестяные банки, покрышки, бумага и куски разорванной одежды. Казалось, город замер и дышит пустотой.

Обессиленное и голодное дитя, переступая через горы мусора, тащилось в самую глубь улицы. Оно надеялось что-то там отыскать или, быть может, кого-то. Но под ноги случайно попалась жестяная банка, и поддетая нечаянным пинком, она звонко запрыгала по асфальту. В стороне, где стояли машины, послышалось неясное шуршание. На середину улицы выскочил человек. Он принялся бегать из стороны в сторону, от машины к машине, останавливался и рылся в мусоре, при этом припадая на колени. У него была какая-то странная кожа, будто спаленная солнцем, темно-коричневая с желтыми волдырями. Девочка насторожилась; человек немного пугал ее. Она начала медленно отступать назад, и в этот момент он заметил ее и зарычал, как рычала бы собака. Выждав с секунду, он сорвался с места и понесся прямиком на нее.

Тело девочки оцепенело от страха. Ей хотелось побежать, но асфальт приковал ее к себе намертво. Она видела оскал на приближающемся лице и под конец зажмурилась.

– Беги! – вдруг прокричал чей-то громкий голос, – делай ноги, ненормальная!

Рык стал удаляться. Распахнутые испуганные глаза следили за тем, как монстр уносится к одному из зданий, где раздавался грохот и треск от падающих камней. Кто-то бросался оттуда ими. На крыши машин стали быстро запрыгивать мальчишки – такие же дети, как и она сама.

– Прыгай на него, Поль! Давай! – прокричал один из детей. – Открути ему голову!

– А самому слабо что ли? – выпалил второй. – Мне-то вон как далеко лететь!

– Да ты просто струсил, Поль!

– Я не трус, просто здесь далеко, а тебе ближе.

– Вы ведете себя как настоящий дураки! – сказал голос постарше. – Я сам прыгну. Смотрите и учитесь!

Мальчик сильно оттолкнулся ногами от ржавой крыши и приземлился прямо на плечи обгоревшему человеку. Одной рукой уцепившись за его волосы, он во второй держал какую-то тонкую железяку. Замахнувшись, он всадил трубку прямо в макушку монстру. Спаленное солнцем тело медленно обомлело и свалилось на асфальт, и мальчик упал вместе с ним, но в самом конце ловко вскочил на ноги и красиво поклонился.

– Ура, Бартош! – хором закричали дети. – Ура! Как ты круто его повалил!

– Бартош, ты наш герой!

Они стали повторять эту фразу все звучнее и звучнее. Мальчишек было с десяток. Они долго не унимались. Не замолчали, пока один из них не перекричал остальных:

– Может, побежим уже, а? Побежали, а то придут еще!

– Побежали! Бежим! – подхватили остальные.

Дети сорвались с места и вихрем стали уноситься прочь. Девочка, не растерявшись, побежала за ними. Бежать пришлось долго, пока не добрались до какого-то подвала. Оказавшись в нем, мальчишки плотно задвинули решетку. В темноте слышалось их тяжелое дыхание. Не давая себе отдышаться, они продолжили бурно обсуждать случившееся.

– А это кто еще? – вдруг раздался голос Поля.

Он первым приметил в темноте незнакомое лицо. Вышагнув вперед, он схватил незваного гостя за шею и подтащил к решетке, чтобы придать свету его лицо.

– Да это же та девчонка, – задиристым тоном протянул он.

– Пусть идет прочь! – выкрикнул кто-то из темноты.

Девочка взволнованно посмотрела на сверкающее в черноте белки глаз. Ей не хотелось уходить. Если ее прогонят, ей придется идти к монстрам.

Фыркнув, Поль отпустил ее шею.

– Откуда ты здесь взялась? – спросил он.

Девочка не нашлась, что ответить.

– Где твои родители?

– Я… я не знаю, – нерешительно ответила она.

– Это потому что мы их давно прикончили, – загорланил Поль, и все остальные рассмеялись. Когда смех закончился, Поль сказал: – Тебе с нами нельзя, ясно, ненормальная? Девчонки нам не нужны. Убирайся!

Девочка помотала головой. Она знала, что не может уйти. Поль не на шутку разозлился. Он открыл решетку и попытался выпихнуть ее.

– Тебе же сказали, иди прочь!

– Ну, хватит, Поль! – одернул его кто-то. Этот кто-то подступил чуть ближе к свету, и его силуэт очертился ясными контурами. Мальчик выглядел очень высоким. Наверное, он старше многих здесь.

– Пусть скажет, откуда она пришла, – потребовал высокий.

– Я потерялась, – протянула она, не найдясь, что еще ответить.

Ведь по правде она до сих пор не знала, где мама и папа, что с ними случилось, что означали те хлопки. Лишь слепо обливалось тревогой сердце.

– Ты помнишь то место, где вы разлучились? Знаешь, где потеряла их? – продолжил высокий.

– Если бы она знала, то нашла бы их запросто, дубина, – съязвил Поль, а потом, ухмыльнувшись, выдал: – посмотрите, Артур у нас, кажется, влюбился!

Смех Поля подхватили и остальные, но он быстро утих.

– Как тебя зовут? – спросил высокий мальчик.

– Ева, – робко ответила она. – Ева Гордон.

– А я Артур Дюваль, – представился он и мягко улыбнулся.

Бартошу, самому старшему было целых четырнадцать лет. Артуру – восемь, Полю-Полю девять. Самому младшему, крохе Рори – всего два. Он был найденышем, как и почти все здесь. Скитался по улицам совсем один, голодный и босой, пока на него не наткнулись ребята. Все, что он помнил, это свое имя. Рори Аллен. Рори. Просто два похожих по звучанию слога. Может, мать звала его как-то по-другому, но в силу возраста он не смог запомнить и выговорить свое настоящее имя. Некоторые не совсем верили, что такое имя вообще существует. Но к нему все привыкли, а по законам сего подвала, какая кличка к тебе прицепилась, тем ты и будешь.

Каждый день мальчик плакал. Рыдал и звал свою маму. Он выл, и на него постоянно кричали. От этого он начинал завывать еще сильнее. Звуки его плача привлекали монстров, и это злило мальчишек. Получался замкнутый круг.

Ева тоже поначалу хныкала, но скоро это у нее прошло. Она очень пугалась, когда на нее начинали ругаться остальные, но еще больше боялась монстров. Другого занятия, кроме как возиться с крохой-Рори она себе здесь не нашла. Когда ребята уходили на «охоту», так назывались их пробежки по улицам в поисках чего-нибудь пожевать, с ней часто в подвале оставался Артур. Он «охоту» не очень любил, ему интереснее было возиться со своими книжками. Когда было свободное время, они с Евой вместе читали что-нибудь для Рори.

– Как ты научился читать, Артур? – спросила его однажды Ева.

– Я не знаю, – пожал плечами он. – Наверное, я всегда это умел. Таким я родился.

– Ого, – протянула она и немного позавидовала.

Ведь ее саму научил читать Артур. А другим детям, в ее прошлой жизни, приходилось для этого начинать ходить в школу.

Когда Ева чуть подросла, ее, как и всех, потянуло на улицу. Ей было интересно узнать, как там все поменялось, пока она сидела в этом сыром подвале. Вооружившись палками, она стала вместе с мальчишками прыгать по машинам. Ей было восемь, когда она вышла туда в первый раз.

Город не был так пуст, как ей казалось прежде. Теперь, бегая на «охоту», она встречала много и очень много других людей. Они тоже жили в подвалах, и дома их были похожи на берлоги. Они были злыми, хитрыми и бесчестными; каждый воровал у другого. Дети тоже старались не давать себя в обиду. Но в основном, они хорошо живились на людях, мимоходом проезжавших город – у них во время остановок крали, и одежду, и еду, а Ева Гордон, подбирала еще и непонятные разноцветные бумажки. Мальчишки не знали, что это, а Ева знала – это деньги. Хоть здесь они были и ни к чему, потому что в городе не было ни одной лавки, но она их собирала. Они напоминали ей о доме.

На восьмом году своей жизни Рори довелось тяжело заболеть. После этого момента все навсегда изменилось. Поль-Поль считал, что он заразился вирусом, и что нужно придушить его ночью, пока он будет спать. Ева Гордон не отходила от матраса Рори все три дня, держала возле себя нож и не знала, готова ли была на самом деле прирезать любого, кто решит посягнуть на его жизнь. Однако, за трое суток он так и не превратился. Тогда мальчишки успокоились и отстали. Но болезнь не ушла. Лихорадка захватила его тело. Он спал, и день, и ночь, почти не открывая глаз. На седьмой день он закрыл их, и больше они не видели света.

– Ева, куда ты собралась? – спросил ее Артур, когда она решила отправиться в Патоку, свой город, за врачом.

– Но врачей больше не существует, – сказал он. – То, что написано в моих книгах – такого мира больше нет.

– Это не правда, – возразила Ева. – В моем мире, в месте, где я жила, врачи были и есть. Я пойду туда и приведу одного для Рори.

– Но за границей нашего города ничего нет, – вмешивался Филипп Второй. Филипп Второй попал сюда еще младенцем. У него не было имени, но зато был старший брат, которого звали Филиппом. – Бартош ходил туда, и сказал, что кругом пусто.

– Наш город – это еще не весь мир, ясно? – сказала Ева. – Артур, ты идешь со мной или нет?

– Нет, Ева, – помотал головой он, виновато глядя на нее. – Это глупо. Там ничего нет, я точно знаю. Надеюсь, к вечеру ты вернешься, и тебя не укусят.

Что было его винить? Он своими серыми глазами ничего, кроме этого подвала да мусора на улице, не видел.

Она двинулась в путь. Пошла своей старой дорогой. Правда за столько лет она немного позабылась. Хотя Еве и всегда казалось, что пройди она здесь снова – то вспомнит каждое дерево и каждую веточку – она все равно заблудилась. Преодолев весь отрезок до перекрестка, она долго стояла на распутье и думала, куда повернуть. В итоге она свернула не туда, но все равно через сутки дошла до какого-то города. Ева спросила у прохожего, что это за место. Он ответил ей, что город называется Атой.

Стоял теплый вечер. Сумерки вливались в распахнутые ворота. Люди торопливо шагали по улицам. К ним с расспросами приставала Ева Гордон. Она пыталась выведать у них, где можно найти врача. Но все шли мимо, обходя грязную оборванную девочку стороной. Никому не было дела до попрошайки, многие здесь сами были бы не прочь чего-нибудь выпросить. Скоро пошел дождь, и она побежала спрятаться от него в какое-то здание, стремясь за волной людей.

Внутри было шумно: грохот стаканов, ропот людей и звуки музыки. Продвигаясь между столов, Ева часто останавливалась и задавала свой единственный вопрос. Но из-за громкого гула ее никто не слышал и не мог разобрать, что она говорит.

– Где я могу найти врача? – спрашивала она громко, забравшись на один из пустых столов, чтобы привлечь к себе внимание. – Мне нужен врач! Эй, люди…

Она притопнула ногой, но безрезультатно. Мимо прошел человек, бросивший в ее сторону что-то вроде: «Девочка, слезай со стола, здесь же потом будут сидеть люди».

– Вы не знаете, где мне найти врача? – крикнула она вдогонку.

– Что? – сказал человек, но померив ее мимолетным взглядом, тут же махнул рукой и ушел.

К глазам Евы подступали слезы. Она уже готова была расплакаться, но должна была попытать свои силы в последний раз. Для этого она сбросила рюкзак с плеч и вскинула его высоко над собой. И что было мочи выкрикнула, что в нем полно денег. Это была правда, ведь она несколько лет собирала эти бумажки. Теперь они, наконец-то, пригодились ей. По залу зашуршал интерес. Только что прикованное к стаканам внимание народа теперь переключалось на нее. Похоже, что эти люди и раньше ее слышали, но всего лишь не очень хотели слушать.

– Врача тебе, значит, надо? – спросил мужчина с рыжими усами. Он сидел за соседним столом. – А деньги и правда есть? Покажешь?

– Да, у меня полно денег! – возвестила она.

Он коротко рассмеялся и встал со своего места. Сунул руки в карманы, и, сощурив глаза, внимательно на нее посмотрел. Ева отчего-то вся поежилась. Мужчина продолжал еще некоторое время смотреть на нее, а затем неожиданно, рывком, прыгнул к ней. Она взвизгнула и отскочила, но сзади тоже кто-то был. Он хотел отобрать ее сумку. Они все хотели. Несколько человек. Их хриплые голоса приближались к ней.

Ева мертвой хваткой вцепилась в портфель, но не могла понять, куда бежать. Огромная рука ухватилась за лямку.

– А-ну, подойди ближе!

Рука тащила ее к краю, но Ева уперлась и тянула портфель на себя. Вдруг, лямку отпустили, она свободно повисла в воздухе, и, не успев сориентироваться, Ева полетела с ней вниз. Там ее сразу схватили. Ева прижала рюкзак локтями к груди и стала извиваться как змея, надеясь вывернуться. Но скоро ткань заскрипела и скользнула по рукам. С каждой секундой шансы удержать портфель, уменьшались, пока некто не крикнул:

– Эй, быстро отпусти ее!

Услышав этот голос, зал почти сразу наполовину утих. Кто-то стремительно продвигался через толпу; люди расступались перед ним. Но напавший на нее человек не замечал этого и продолжал терзать ее.

– Тебе же сказали убрать лапы! – прорычал кто-то еще, находившийся совсем рядом.

Напавший резко отпрянул – похоже, его волокли прочь. Но Ева от этого кричать все равно не перестала и бешенными глазами смотрела по сторонам.

Она слышала рядом с собой голос, снова какой-то чужой. Так много разных людей вокруг… Так много голосов… И все они путались. Перед ней возникло чье-то лицо. Оно было смуглым, очень смуглым, темным как мрак в этом зале. Никогда прежде Ева не видела такой кожи. Она всполошилась и, закрылась руками, защищаясь.

– Я хочу тебе помочь, – сказал человек. – Меня зовут Фараон Рэнкин, и я заберу тебя отсюда.

Но сердце Евы билось в сумасшедшем ритме. Страх полностью завладел ее разумом, и она не могла пошевелиться.

– Она очень напугана, – сказал парень, очень похожий на первого. Только этот был младше и в очках. – Она не пойдет.

– Отстаньте от меня! Отстаньте, не трогайте, пожалуйста…

Ева вжалась в стену. Ее облепили со всех сторон, выстроившись полукругом. Но близко не подходили. В самом центре народ расступался, освобождая проход. Из него вышел человек, какой-то мужчина. И она ничего о нем не знала, пока он не заговорил.

– Не нужно бояться, хорошо? – сказал он, присев перед ней на корточки.

Он смотрел на нее с одного уровня, от чего страх перед ним сразу уменьшился.

– Я не причиню тебе вреда, слышишь? Меня зовут Игорь и я хочу тебе помочь. Там, сзади, два моих друга. Это они оттащили того плохого человека.

К ней потянулась ладонь. Ева заглянула в смотрящие на нее глаза: они были добрыми и чистыми, сияющими голубизной. Они не могли обманывать.

Он поднял ее на руки и вынес из ужасного места. Ева уцепилась за его шею, наверное, слишком крепко. Он усадил ее рядом с собой на заднее сиденье машины. Она плакала, а он не возражал, когда она мяла дрожащими пальцами его рубашку. У нее спросили, зачем ей нужен врач, и Ева рассказала о больном мальчике.

– Как тебя зовут, девочка? – спросил Фараон Рэнкин.

Он сидел за рулем.

– Ева Гордон, – ответила она.

– Значит, малышка-Ева. – Фараон улыбнулся.

Они с Дунаем и по сей день, частенько так ее называют.

Находясь все еще без сознания, Рори лежал головой на коленях Евы, ногами – на Артуре, а спиной – чтобы детям было не так тяжело – на Игоре. Как только Рори оказался в машине, взрослые сразу поменялись в лицах и стали вести себя как-то странно. Игорь всю дорогу неотрывно смотрел на его бледное лицо, на которое с таким же удивлением смотрел и Дунай, время от времени оборачиваясь.

– Ева-малышка, – вдруг обратился он к ней, – а сколько этому мальчику лет?

– Восемь, – послушно ответила Ева.

Повисло недолгое молчание, и было слышно, как Фараон, сидя за рулем что-то считал.

– Ну и ну! – протянул он. – Слушайте, а возраст ведь совпадает. Похожи, как две капли…

На секунду он обернулся и пощурился глядя на мальчика.

– А куда делись его родители, Ева-малышка? – спросил снова Дунай.

– У Рори была когда-то мама, но она пропала, – нерешительно протянула она, не совсем понимая к чему все эти вопросы.

– А отца, значит, он не знал, – кивнул сам себе Дунай. – Ну и как ее звали, эту мать?

– Не помню, – честно ответила Ева.

– Элизабет, – сказал Артур, до сих пор сидевший молчаливо.

– Элизабет Аллен, – более точно произнес Игорь. – Мы все знали одну Элизабет Аллен, которая жила в этом городе.

Дыхание смерти

Пустые глаза замерли на крышке стола. Ева Гордон сидела бездвижно, чуть ссутулив плечи. Она ни о чем не думала. Мысли где-то потерялись; похоже, их засосала в свою воронку боль, с запалом ворвавшаяся в сердце.

Рядом стоял Марк Кассель. Он заваривал чай. Немного перечной мяты, зверобоя, шишек хмеля и валерианы – как раз то, что ей сейчас нужно. Залить травы кипятком, дать им настояться. Он стал накрывать стакан крышкой. В тишине, затянувшей комнату, слабый звон алюминия, соприкоснувшийся со стеклом, отозвался громкий лязгом. Нервы Евы натянулись. Она вздрогнула от испуга, в глазах отразилась беспомощная растерянность.

Рука Артура мгновенно накрыла ее холодную мокрую ладонь. Ева встретилась с его спокойными глазами. Осознав, что находится в безопасности, она выдохнула. Ее грудная клетка снова сдулась, плечи загнулись вперед

Забрав ее из дома Игоря Горского, Артур сразу отвел ее сюда, к ним домой. От потрясения она чуть ли не свалилась в обморок, когда стояла в той спальне и смотрела на укрытое белым покрывалом тело. Рори Аллен тоже не совсем справился с нахлынувшими эмоциями, выбежал на улицу, и до сих пор где-то пропадал. Артур решил чуть позже сходить к озеру – скорее всего он будет там.

Травы окрасили кипяток в темно-коричневый цвет. Артур подал Еве стакан, но она к нему не притронулась. Марк сидел в другом конце комнаты, в кресле, забросив ноги на маленький столик, и курил сигарету. Еще немного подождав, Артур поднял стакан и поднес к ее губам. Он стал упрашивать ее сделать хотя бы пару глотков.

– Она должна выпить все, – прозвучал издалека голос Касселя.

Ева повела головой в сторону, и еле слышно шепнула:

– Ничего не хочу…

Ее высохшие глаза заново наполнялись слезами, и словно мелкие сверкающие бриллианты, они катились по впалым щекам.

– Это ведь не сложно, – говорил Артур, – просто выпей. Тебе сразу станет лучше.

Ева развернулась к нему в пол-оборота и подняла к его лицу жалобные глаза.

– Это поможет мне все забыть? – спросила она.

– Это поможет уснуть, Ева, – кивнул он.

– Но я не хочу спать. Я не могу проспать… похороны.

Артур опустил стакан обратно на стол. С виду он не был огорчен или обеспокоен. Однако взгляд, которым он посмотрел на Марка, просил о помощи. Кассель кивнул ему, но еще пару минут неторопливо докуривал сигарету. Артур рассчитывал, что он сможет ее убедить, но подойдя ближе, Марк попытался силой влить в нее чай. Ева стала мычать и вырываться. Артур сразу же, с возмущением, одернул его. Он собирался наорать на Марка, но к плечу припала Ева и принялась захлебываться слезами. Артур переключился на нее.

Скоро в дверях показался Фараон Рэнкин. Он сказал, что хочет поговорить с Евой. Марк удалился из этой комнаты с радостью, Артур – чуть помедлив. Ему не хотелось оставлять ее. Слишком она была слабая.

Ева сидела все в том же положении, все на том же стуле, похожая на тростнику, которая вот-вот переломается.

– Ну все, будет тебе плакать, – сказал Фараон, когда и Кассель, и Артур Дюваль покинули дом. – Ты должна выпить лекарство, Ева, а я должен отвести тебя в кровать.

Ее голос звучал прерывистым, но сдержанным:

– Как это случилось?

– Я расскажу тебе, когда этот стакан окажется пуст.

Это была маленькая уловка, невинная манипуляция во благо. Она сработала. Ева Гордон выпила содержимое до дна, и теперь они шли в спальню.

– Тря дня назад, – тихо говорил Фараон, – на обратном пути из Аты мы подцепили небольшую стаю.

– Я не верю… – выдохнула она. Ее голос задрожал: – Я не верю, что его укусили.

– Это был рожденный, Ева.

Идти становилось все труднее. Пол уплывал из-под ног. Лекарство начинало действовать.

– У него хватило сил, чтобы оторвать решетку на окне?…

– Иногда сил у них даже больше, чем у взрослых преввиров.

Ева на миг остановилась. Перед глазами повисла белая пелена.

– Как ты позволил? – бессильно спросила она.

– Все произошло очень быстро. Мы оказались застигнутыми врасплох. – Фараон осторожно приобнял ее за плечи и медленно повел дальше. – Редкий случай в это время года. Обычно матери-преввирши берут их на первую охоту в начале зимы…

Они оказались в спальне. Еве тут же захотелось лечь на кровать. Фараон уложил ее и присел рядом.

– И больше никто не знал, что он укушен? – закрывая глаза, спросила она.

– Кроме меня – ни единая душа.

– Но проходная… Карл Понд разве не проверил его?

– Была не его смена.

В помутненном сознании Евы вдруг всплыло кое-что.

– Была моя, – почти беззвучно протянула она. – Была моя смена. Я стояла на вышке.

«Своим» вопросов об укусах не задают. Почти никогда. Никто, кроме Карла Понда. Карл всегда всех проверял. Своим верят на слово. Особенно Игорю. И зря…

Теперь Ева знала, что допустила ошибку. Если бы она только остановила Игоря, попросила показать руки и увидела тот укус… Ничего бы не изменилось. Его было все равно не спасти…

– Я любила его, – сказала она, будто оправдываясь перед Фараоном и перед самой собой.

– Я знаю, – произнес Фараон с пониманием. – Я всегда это знал.