Последний ребенок Харт Джон
— Ты уже поужинал?
— Нет, курю крэк и смотрю порнуху. Какое тебе дело?
Хант сдержался.
— Я скоро буду дома. Что-нибудь принести?
Из здания полицейского участка вышел Йокам. Посмотрев на Ханта, он поднял руку и изобразил на пальцах револьвер. Детектив включил свет. Йокам «спустил курок» и, не обращая внимания на дождь, направился к своей машине.
— Что-нибудь китайское, — сказал Аллен, — но только через час.
Йокам открыл дверцу и закрыл дверцу.
Они смотрели друг на друга через парковку.
— Почему через час?
— Я делаю домашнюю работу.
Их разделила стена, крепкая и прочная, растущая с каждым днем, и Хант чертовски устал от этого барьера.
Йокам сел наконец в машину и включил мотор.
— Может, посмотрим фильм после ужина? Как бывало раньше?
— Не думаю.
— Вот, значит, как?
— Да. Вот так.
Йокам выехал с площадки, и Аллен дал отбой. Хант закрыл телефон и проводил машину друга глазами. Надо было бы поговорить, но он чувствовал, что пока еще не готов к разговору. Пока. Сейчас у него оставался целый час. Дорога до Кэтрин не займет и десяти минут. Он подумал и повернул ключ. Дорога была мокрая, и Хант ехал на пять миль ниже разрешенной скорости, но по мере удаления от центра города стал, сам того не замечая, понемногу прибавлять и поймал себя на том, что хочет видеть ее. В эту минуту, когда безжалостный дождь превратил дорогу в реку черного тумана, он хотел этого больше, чем когда-либо.
Машина выскочила на вершину холма и понеслась вниз, фары стеганули лучами по растянувшимся внизу домишкам. Расположенные на изрядном удалении друг от друга, они выглядели лужицами пролитого света и тусклых красок, спрятанными между деревьями. И только дом Кэтрин выделялся на общем фоне. Сбросив скорость, Хант подался вперед, пытаясь рассмотреть что-нибудь через запотевшее стекло. Подъездная дорожка пустовала — машину Кэтрин забрали как улику, — но вдоль улицы растянулись машины новостных служб. Девять… двенадцать…
Проезжая мимо, Хант читал названия: Си-эн-эн. «Фокс». 5-й канал… Он свернул на дорожку и покатил мимо фургонов, из которых уже высыпали под дождь люди с микрофонами и камерами. Двор Кэтрин был для них закрыт, так что вопросы полетели с тротуара, стоило только Ханту выйти.
«Вы уже нашли Джонни?»
«Это правда, что он вывел вас на серийного убийцу детей?»
Камеры были защищены от плохой погоды. Задававшее вопросы юное дарование надело плащ, но тот быстро промок и испачкался. Вопросы не прекращались. Никакой очередности никто не соблюдал. Ни о каких приличиях никто и не думал. Люди ждали ответов, стоя под дождем, а Хант уже направлялся к дому.
«Это правда, что найдено семь тел?»
Вопрос задал знакомый парень с Девятого канала.
«Опознана ли среди мертвых Алисса Мерримон?»
Громче. Еще громче.
«Детектив? Детектив?»
Репортеры заторопились, выкрикивая вопросы вслед, но Хант не остановился.
Кэтрин открыла дверь после второго стука, такая маленькая, бледная и прекрасная.
«Миссис Мерримон…»
Хант встал между ней и камерами. Ее улыбка не была вымученной, как он опасался.
— Можно войти?
Она впустила его и закрыла дверь.
— Джонни?
— Пока ничего.
Кэтрин отступила в сторону, и Хант сбросил с плеч мокрую куртку. Во всем доме свет горел только в одной комнате. Отведя штору, Кэтрин выглянула на улицу. На столике у софы остывала чашка с кофе.
— Правда? — На мгновение она повернулась к нему вполоборота и снова приникла к окну. — Что они говорят?
— А что они говорят?
— Что вы нашли массовое захоронение. Что без Джонни вы никогда его не нашли бы.
— Это правда.
— Не решаюсь спросить…
— У нас нет оснований полагать, что среди них есть тело Алиссы. Но…
— Но что? — Кэтрин отступила от окна и посмотрела на него темными, наполненными тревогой и ожиданием глазами.
— Мы раскопали еще не все тела. Пришлось остановить работы из-за дождя.
— Значит, завтра?
— Да, завтра.
Она обхватила себя руками.
— Выпьете кофе? Или чаю? Ничего крепкого у меня нет.
— Кофе был бы кстати. — Хант подумал, что выглядит она ужасно, но держится лучше, чем можно было ожидать. — У меня мало времени. Я лишь на несколько минут.
— Кофе. — Кэтрин повернулась.
— Спасибо.
Она налила кофе и протянула ему чашку.
— Значит, больше ничего? Совсем никаких новостей?
Хант знал, что речь идет о Джонни.
— Нет. Извините. — Кэтрин снова посмотрела в окно, за которым не стихала гроза, и опустилась на софу. Он сел рядом. — Джонни — крепкий паренек. С ним ничего не случится. Мы ведем поиски…
— Разве нельзя предпринять что-то еще? Что-нибудь? Объявить тревогу?
— Тревогу объявляют в исключительных случаях, при наличии явных свидетельств похищения. Сейчас все указывает на то, что он сам по себе. Где-то. Учитывая его поведение в прошлом…
Кэтрин закрыла глаза и ударила себя кулачком по колену.
— Джонни… — Она покачала головой. — Черт возьми, Джонни. Где же ты?
Когда Кэтрин открыла глаза, Хант понял по ее застывшему лицу, что она хочет сменить тему.
— Кен приходил сегодня три раза.
Хант отвернулся, пряча внезапно овладевшее им беспокойство.
— Я думал, он оставил вас в покое. Так он мне сказал.
— Кен Холлоуэй не такой. Он вам соврал.
— Угрозы?
— Стучал в дверь, говорил гадости.
— Угрожал? — Ханту нужно было знать, можно ли предъявить Холлоуэю соответствующее обвинение. А если еще добавить препятствование правосудию… Конечно, для такого, как Холлоуэй, это все мелочи, но на какое-то время его удалось бы упрятать за решетку, а Кэтрин получила бы передышку.
— Мы можем просто посидеть? — спросила она. — Просто тихонько посидеть?
Злость, беспокойство, тревоги. Хант отодвинул все в сторону.
— Конечно.
Некоторое время они сидели молча. В чашке стыл кофе. Репортерам надоело ждать, и они вернулись в фургоны. В какой-то момент Хант заметил, что Кэтрин взяла что-то в руки, сжала ладонями и втиснула ладони между коленями.
— Я заходила сегодня в комнату Джонни. Знаете…
Она не договорила, и Хант представил, как она ходит по комнате сына, трогает его вещи и изо всех сил старается подавить страх и сомнения.
— Нашла вот это. — Кэтрин развернула ладони, и детектив увидел с десяток своих карточек. Помятых, стертых, сырых. Она подняла глаза и посмотрела на него. — Их здесь девятнадцать.
Лицо ее разгладилось и как будто озарилось, а Хант ощутил странное, непривычное смущение.
— Хотел, чтобы Джонни знал, что может позвонить… если случится что-то плохое.
Она кивнула, приняв такое объяснение как должное и ничуть не удивившись.
— Потом я поискала по всему дому и нашла те, что вы дали мне. Знаю, я много их выбросила, но с десяток еще осталось.
— Такая у меня работа.
Кэтрин смотрела на него в упор и не отводила глаза.
— Правда?
Хант отвернулся.
— Вы всегда были рядом. Всегда были на нашей стороне.
— Любой коп на моем месте поступил бы…
— Не думаю. — Ее плечо коснулось его плеча, и между ними как будто проскочил заряд, трескучая и жалящая голубая искорка. — Спасибо.
Потом они сидели в наступившей тишине, бок о бок. Кэтрин подтянула ноги, сложила руки на коленях и опустила голову ему на плечо. Хант чувствовал легкое прикосновение узкой руки и тепло ее кожи. За спиной холодный дождь стучал в окно.
— Спасибо, — еще раз сказала она.
И Хант застыл.
Глава 40
Гроза разбушевалась так, что Джонни даже не увидел, как солнце соскользнуло за горизонт. Дождь лил не переставая, холодный и кусачий, и температура падала и падала. Серый воздух сначала посинел, потом сделался почти черным, но Джонни оставался на месте и не пошевелился даже тогда, когда молния ударила с неба раскаленной добела вспышкой, расколовшей воздух с таким звуком, будто треснул камень. Он лишь вжался в себя и в стену, продолжая наблюдать, как Ливай подгреб на могилу остатки земли, разровнял лопатой и тоже сел. Вода полилась с него ручьями, и земля словно поднялась вокруг. Все казалось нереальным. Мальчишка почти не отреагировал, когда Джек перегнулся через стену и сказал:
— Джонни.
Прошло несколько секунд.
— Ты ушел, — сказал Джонни.
Джек наклонился еще ближе.
— Тебя там зашибет.
— Молния сходит.
— И что это должно значить?
— Ничего. Не знаю. — Небо вспыхнуло. Джонни показал на старый дуб. — Их повесили на том дереве.
Джек посмотрел на кривое, шишковатое дерево с раскидистыми неспокойными ветвями, казавшееся черным при вспышке молнии.
— Откуда ты знаешь?
Джонни пожал плечами.
— А ты разве не чувствуешь?
— Нет.
— Кладбище устроили вокруг него. В основании три могильных камня. — Он показал пальцем. — Видишь, какие они маленькие. Как грубо обтесаны.
— Ни фига я не вижу.
— Вон там.
— Промокнешь, Джонни.
Он промолчал.
— В сарае есть печь. Я уже растопил.
Джонни взглянул на Фримантла.
— Я не могу уйти.
— Ты здесь уже несколько часов. Он никуда не денется. Сам на него посмотри.
— Не могу рисковать.
— А ты обо всем подумал? Смотри, он хоронит малышку, и, судя по состоянию гроба, хоронит ее не в первый раз. Если так, то получается, что он выкопал ее из какой-то другой могилы. Как она умерла? Почему он принес ее в такую даль и хоронит так, чтобы никто не видел?
— Мы же видели.
— Мы даже не знаем, его ли это ребенок.
Из-за края далекой тучи пролился свет.
— Посмотри на него. — Они оба посмотрели на Фримантла, сломленного и разбитого горем.
— А ты не задавался вопросом, почему он весь в крови? — понизив голос, спросил Джек. — Где он так поранился? И почему вообще схватил тебя тогда?
— Ему Бог велел так сделать.
— Не надо так со мной. Не умничай. Рано или поздно он оттуда выйдет, и тогда нам придется решать, что с ним делать. В одиночку мне решать не хочется.
— У меня к нему один вопрос, и как только он там закончит, — Джонни кивнул в сторону могилы, — я этот вопрос ему задам.
— А если он не захочет ответить?
— Я помог ему похоронить дочку.
— Но если он не ответит? — повторил, повысив голос, Джек.
— Дай мне «ствол», — сказал Джонни.
— Пригрозишь — и он убьет нас.
Джонни протянул руку. Джек еще раз посмотрел на великана под дождем и положил револьвер другу на колени. Револьвер был холодный, тяжелый и мокрый.
— Уже скоро, — сказал Джонни.
Но Джек ушел.
С минуту Джонни наблюдал за человеком у земляного холмика, потом сунул руку в карман и вынул перышко. Маленькое, белое, помятое. Дождь лил и лил, и перышко теряло упругость и раскисало под тяжелыми струями. Джонни задумался, не стоит ли выбросить его, но потом просто сжал пальцы. Так он и ждал — с револьвером в одной руке и последним перышком в другой.
Прошел еще час или два, гроза ушла на север, где потеряла силу и утихла. Лес ронял капли. Фримантл посмотрел на бегущие обрывки туч, за которыми пряталась луна, и пошевелился — впервые с той минуты, когда закончил ровнять холмик на могиле дочери. Джека видно не было, никто не призывал выйти из-под дождя и спрятаться. Позади остался неторопливый марш часов с грохотом и вспышками, парад бури, гнавшей на землю холодную воду. И жесткий, неуступчивый камень за спиной у Джонни. Теперь их было только двое, застывших, разделенных двадцатью футами мокрой земли. Это осталось неизменным.
Джонни засунул в карман перо, спрятал под рубашку револьвер.
Фримантл подтянулся и уставился в ту сторону, куда умчалась буря.
— Думал, в меня ударит. — Его глаза в темноте поблескивали, как пролитые чернила; рот казался разрезом, оставленным удивлением и разочарованием. Было за полночь, и за спиной у каждого осталась нелегкая дорога. Фримантл подобрал лопату и свалившуюся туфлю и, опираясь на лопату, как на костыль, прошел мимо Джонни. — Неважно. Все кончено.
— Мне надо поговорить с вами.
— Я устал.
Белая калитка бесшумно повернулась на петлях. Фримантл едва ковылял, и Джонни пристроился за ним.
— Пожалуйста.
— Я устал.
Устал, подумал Джонни. И болен. От великана разило заразой. Подходя к сараю, он споткнулся. Джонни вытянул руку, но с таким же успехом он мог бы попытаться удержать падающее дерево. Пальцы коснулись твердой, горячей кожи. Ливай все же устоял на ногах.
— Устал, — выдохнул он, и они вместе вошли в сарай.
Джонни огляделся и заметил пыль и солому, какие-то металлические предметы, два висящих на цепях больших фонаря. За дверью их накрыла волна тепла. В дальнем углу на кусках сланца стояла железная печка с округлыми боками. За решеткой еще полыхали угли. На кучке соломы, подложив под голову куртку, спал Джек. Увидев Фримантла, он вскочил.
— Всё в порядке, — успокоил его Джонни, подходя ближе. Глаза Джека блеснули, отразив накал печи. — Ты что, плачешь?
— Нет.
Джек соврал, но Джонни не стал цепляться. Тени в тесных стенах сарая пугающе вытянулись, и Фримантл казался громадным и опасным. Джонни по-прежнему скрывал револьвер под рубашкой.
— Меня зовут Джонни. А это Джек.
Фримантл уставился на мальчиков. Глаза у него были с желтинкой, губы глубоко, до мяса потрескались.
— Ливай. — Он стащил рубашку и повесил ее на гвоздь возле печи. На груди и руках под кожей перекатывались мышцы. Длинные, тонкие шрамы могли остаться от ножевых ран, а затвердевшая морщинистая ямочка — от пулевого ранения. Кусок дерева в боку почернел.
— Выглядит не очень, — заметил Джонни.
— Больно, только если пытаться вытащить.
Сырой, землистый запах становился все сильнее. Капавшая с Ливая вода темнела на камне и испарялась. Веки его опустились.
— Почти на месте, — сказал он.
— Что?
Ливай открыл глаза.
— Забыл, где нахожусь.
Джонни открыл рот, но Джек опередил его:
— Почему вы принесли гроб сюда?
Фримантл посмотрел на него желтоватыми воспаленными глазами.
— Почему принес?
— Я просто спрашиваю.
— Не умею водить. Мама говорила, водить машину — это для других. — Его глаза снова закрылись, тело накренилось влево, и ему пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не упасть. — Мама говорила…
— Вы в порядке, мистер?
Глаза снова открылись.
— Кто спрашивает?
— Меня зовут Джонни, помните?
— Не знаю никакого Джонни.
— Вам нужно в больницу. К врачу.
Фримантл пропустил совет мимо ушей и прохромал к полке на дальней стене. Джонни увидел там бутылочку с машинным маслом, коробку с крысиным ядом, какие-то загнутые, похожие на крючки железки и высохшие и одеревеневшие тряпки. Фримантл взял заржавевший резцедержатель и затянутую паутиной пластиковую бутылку, сел около печи и, обрезав обтрепавшиеся штанины, бросил обрезки на пол. Потом открутил крышку на бутылке и полил бурой жидкостью на раны на коленях.
— Эта штука для животных, — прошептал, подобравшись к Джонни, Джек.
— Чепуха.
— Там сказано — только для ветеринарного использования.
Мальчики посмотрели на Фримантла. Похоже, жидкость, которой он поливал колени, сильно жгла.
— Вы в порядке? — спросил наконец Джонни. Фримантл кивнул и наклонил бутылочку над раной в боку. — Вам нужны антибиотики.
Великан не ответил и попытался снять с пальца повязку, но плоть распухла так, что тряпка впилась в нее, словно проволока. Тогда он перерезал ее, и Джонни увидел рваную рану, оставленную его зубами. Фримантл капнул бурой жидкости на палец, и Джонни отвернулся. Вторая капля… третья… Мышцы напряглись… застыли… расслабились. Фримантл лег на каменный пол.
— Вам, ребята, нечего здесь делать.
— Я хочу поговорить.
— Я устал.
— Как умерла ваша дочь?
— Господи, Джек, заткнись, — зашипел Джонни. Наконец-то он добрался до цели, и вот теперь Джек мог все испортить.
— Говорят, вы убили тех людей, — тот гнул свое. — Если у вас была на то веская причина, то и мне будет спокойнее. Значит, нас вы не убьете. — Сам он уже приготовился сорваться и даже повернулся к выходу.
Ливай медленно сел. Глаза его пожелтели еще сильнее, и кожа приобрела пепельный оттенок.
— Убил каких людей?
Он знал каких. Джонни видел это совершенно ясно. В глаза великана вползла тень настороженности, и напряжение сковало плечи. Джонни поудобнее перехватил под рубашкой рукоять револьвера. Фримантл заметил это движение, и их взгляды встретились. Он вспомнил про оружие, и Джонни это понял.
Внезапно напряжение спало. Фримантл обмяк.
— Пусть забирают. Стреляй. Мне все равно.
Джонни убрал руку с револьвера.
— Потому что вы похоронили ее.
— Потому что ее нет.
— Как она умерла?
Фримантл вытащил из переднего кармана брюк мокрый и смятый конверт. Бумага разбухла, и чернила расплылись, но Джонни разобрал фамилию получателя и адрес — департамент исправительных учреждений. Фримантл бросил конверт, и Джонни поймал его. Внутри лежала вырезка из газеты. Уголки бумаги расползлись у него в пальцах.
— Мне ее прочитали, — сказал великан.
— Что там? — спросил Джек.
Джонни попытался прочитать заметку сам. С заголовком проблем не возникло.
«Малышка умерла в раскаленной машине».
— Дети — это дар небесный. — Фримантл наклонил голову, и его невидящий глаз полыхнул отраженным пламенем. — Последнее, что осталось настоящего.
— Они оставили его дочь в машине. — Джонни прищурился. — Поехали в какой-то бар на берегу и оставили девочку в машине.
— Моя жена, — подтвердил Фримантл. — И ее бойфренд.
— Было проведено расследование. Дело закрыли — несчастный случай.
— Ее похоронили без священника. Просто закопали в том месте, где хоронят людей без имени и семьи. — Он помолчал, а когда снова заговорил, голос его сорвался. — Софию положили в землю, и ее папа не смог с ней попрощаться.
Читать бесплатно другие книги:
