Последний ребенок Харт Джон
— Насколько мне известно, в Северной Каролине смертную казнь не отменяли.
— Адвокаты… — Йокам произнес это так, словно выругался.
Некоторое время оба молчали. Первым после паузы заговорил Хант.
— А если Джонни прав? — негромко сказал он. — Если у Бертона Джарвиса был сообщник, коп? Если он прикрывал Джарвиса? Помогал ему?
— Исключено.
— Семеро детишек…
— Я просто не представляю.
— Кто-то же сливает репортерам информацию. Если б я был «грязным» копом и хотел помешать расследованию, то начал бы с этого: распустил бы слухи, поднял шум, отвлек внимание тех, кто меня ищет.
Йокам ненадолго задумался.
— Предположим, есть второй. Кто-то, кто действовал заодно с Джарвисом, кто-то, замешанный в это дело с детьми. Джонни мог бы его опознать?
— Может быть. Со мной он разговаривать не хочет.
— А Тиффани Шор?
— У нас нет оснований думать, что к ее похищению причастен кто-то еще, но такой вариант не исключен. Ее сейчас держат на успокоительных, в более или менее кататоническом состоянии. Но доктора надеются на лучшее. Может быть, завтра.
— Ее охраняют?
— Нет.
— Пожалуй, стоило бы. Если замешан коп.
— Пожалуй.
Хант посмотрел на стол. Дело Алиссы Мерримон лежало рядом с делом Тиффани Шор. Он открыл первый файл и увидел фотографию Алиссы, глаза, волосы и лицо которой были словно списаны с ее брата.
— Возможно ли такое? Один из наших?
— Тьма, Клайд, ест сердца, как рак. Я в этом убежден.
Хант открыл вторую папку и несколько секунд пристально всматривался в тонкие, изящные черты Тиффани Шор. Потом коснулся пальцами обеих фотографий.
— Не могу просто сидеть на месте.
— Что?
— Тебе в этом участвовать необязательно.
— В чем? — спросил Йокам, но Хант оставил вопрос без ответа.
Выйдя из кабинета, он повернул в узкий коридорчик, который вел в заднюю часть здания. На него смотрели и отворачивались. Пройдя по опустевшему коридору, детектив распахнул пожарную дверь и торопливо, перепрыгивая через ступеньки, сбежал вниз. На подвальном уровне его ждали бетонный пол и металлическая дверь. Склад вещественных доказательств. Дальше по коридору, в небольшой комнатушке, лежали личные дела сотрудников департамента полиции. Полицейских. Обслуживающего и вспомогательного персонала. Архивные материалы держали в запертых шкафчиках за незапертой дверью. К ней и направился Хант. По пути он задержался на секунду, чтобы снять со скоб огнетушитель. Нужный шкафчик находился в самом центре задней стены. Хант осмотрел замок на верхнем ящике. Дешевый. Такой поддастся легко.
Хант поднял огнетушитель, но остановился, когда в комнату вошел Йокам.
— Я же сказал, чтобы ты не вмешивался.
— Нет. — Йокам закрыл дверь. — Ты не так сказал.
Детектив снова посмотрел ящик и как будто заколебался.
— Ну давай, — сказал Йокам. — Бей.
Хант чуть повернул голову и скосил глаз на напарника — щеки его лихорадочно горели, в глазах, отражая свет флуоресцентных ламп, вспыхнули крошечные огоньки.
— Бей, — повторил Йокам. — К черту шефа. К черту субординацию.
Хант опустил огнетушитель, и Йокам шагнул к нему сзади.
— Ради Алиссы.
— Ты на меня давишь?
— Сделай это. Ради Джонни. Ради его матери.
— Что ты делаешь, Джон?
Йокам подошел еще ближе.
— Напоминаю тебе, что есть разница между служебным и личным.
— Иногда работа может быть личным делом. — Хант посмотрел на Йокама в упор и отвел глаза только после того, как напарник отступил. — Не пытайся мной манипулировать.
Ответить Йокам не успел — дверь из коридора открылась, и в комнату вошла дежурная, молодая женщина. Вошла и остановилась, увидев двух мужчин. Бросив быстрый взгляд на огнетушитель в руках Ханта и уловив висящее в воздухе напряжение, она торопливо пробормотала: «Я вернусь позже» — и выскользнула в коридор.
В наступившей внезапно тишине Йокам поднял руку, разведя на дюйм большой и указательный пальцы.
— Иногда бывает нужно вот столечко.
— Чтобы?..
— Чтобы вылететь со службы из-за какой-то глупости.
Еще несколько долгих секунд они стояли друг против друга; потом Хант, еще не остыв, вышел из комнаты и повесил на место огнетушитель, а когда повернулся, Йокам уже ждал.
— Таких красавцев, как я, нельзя ненавидеть, — пошутил он, и у Ханта гора свалилась с плеч.
— Почему Джонни мог подумать, что это коп?
— Потому что это и был коп?
— Почему мальчишка может принять кого-то за копа? Что толкает его к такому выводу? Жетон? Что-то, что он сказал? Что-то, что он сделал? — Хант тронул ремень. — Наручники? Оружие?
— Форма?
Они стояли, вдыхая запах сырого бетона, думая об одном и том же. Джонни был странным, чудным пареньком, но сообразительным и с хорошим чутьем. Именно этого никто, похоже, не понимал. Если Джонни считал, что в дело был замешан коп, значит, у него была на то какая-то причина. Хант попытался представить: темный вечер, двое мужчин в доме, Джонни у окна…
— Ты читал отчеты по краденым номерам?
— Что?
— Отчеты по регистрационным номерам.
— Читал. А что?
— Тот, кого Джонни видел в доме Джарвиса, ставил на свою машину краденые номера. Владелец одного набора из трех украденных не представляет ни где, ни когда он его лишился. В отличие от двух других.
В голове у Ханта что-то сдвинулось, и это отразилось на его лице.
— Что? — спросил Йокам.
— Два из трех пропали с машин, парковавшихся у торгового центра. Подходящее для такого дела место…
— Как и аэропорт, больница и с десяток других торговых центров.
Они посмотрели друг на друга и подумали об одном и том же.
Наручники. Оружие. Форма.
Охранник.
Глава 38
Джонни копал. Он чувствовал, как напрягаются швы, но пересиливал боль. Копать он взялся не просто так, на то была причина. Так он сказал себе. И повторил потом. И еще раз. Фримантл сидел, положив одну руку на сколоченный из сосновых досок гроб и пристально наблюдая за мальчиком и растущей горкой земли рядом с ямой. Когда лопата ударила о камень и Джонни выковырнул его и поднял, Ливай кивнул.
— Спасибо тебе.
Джонни едва услышал слова благодарности, но это не имело значения. За то время, что он работал, эти слова прозвучали уже раз двадцать. Так что он тоже кивал и копал. Жарило солнце, и грозовые тучи сбивались в кучу на юге. Джонни посмотрел на Джека и поднял лопату.
— Не хочешь подменить?
— Спасибо, мне и так хорошо.
Поначалу Джек минут десять стоял, держа револьвер в поднятых руках, а когда опустил оружие, то заметил это только Джонни. Теперь Джек уже сидел на кирпичной стене, со скучающим видом отмахиваясь от москитов, и револьвер лежал у него на коленях.
В каком-то смысле Джонни даже обрадовался, что друг отказался копать. Джонни ничего не знал ни о Ливае, ни о том, как умерла его дочь, но понимал понесенную им потерю так, как никогда не понял бы ее Джек.
Вот почему он копал и терпел боль. Вот почему думал о сказанном Дэвидом Уилсоном у моста: «Я нашел ее. Ту девочку, которую похитили». Тогда Джонни убежал в панике и страхе, прежде чем Уилсон успел объяснить, что имел в виду. Но потом появился Фримантл. Джонни посмотрел на великана, вогнал лопату в землю и, собравшись с силами, поднял.
Фримантл появился позже, и если застал Уилсона живым, тот, может быть, сказал ему, где нашел девочку. Может быть, Фримантл знал.
Джонни копнул еще раз, и Ливай в очередной раз кивнул.
Может быть.
Джонни копал, и в ушах звучали два этих слова.
Через час с небольшим на нижнюю ветку стоящего в центре кладбища дуба сели две вороны. Джонни заметил их лишь потому, что Фримантл вдруг затих, склонился над гробом и уставился на черных птиц с ненавистью и страхом. Потом одна из ворон слетела на могильный камень — черный комок, раскинувший в последний момент крылья. Склонив набок голову, уставилась на гроб, потом распушила блестящие, словно смазанные маслом перья и принялась охорашиваться. Внезапно Фримантл вскочил и, хромая, с криком устремился к вороне. Джек дернулся от неожиданности, и револьвер выстрелил.
В крике звучали какие-то слова; в этом Джонни мог бы поклясться, но разобрать их не было никакой возможности. Птица сорвалась с надгробия и перелетела на другое дерево, и Фримантл вернулся на прежнее место и сел у гроба. Какое-то время он таращился на ворону, потом закрыл глаза и перекрестился.
Джонни посмотрел на побледневшего от испуга Джека, который молча покачал головой и изо всех сил вцепился в револьвер. Неподалеку одна за другой слетели на деревья еще две вороны. Потом еще три. Джонни снова взялся за работу. Потянулись минуты. Копать мягкую землю было легко, но Джонни хотел сделать яму поглубже и не обращал внимания ни на боль в руках, ни на стертую в лохмотья кожу, из-под которой сочилась прозрачная, со сладковатым запахом жидкость, ни на ломоту в спине, ни на тянущие швы, ни на щиплющий глаза пот. Он мог потратить целый день на то, чтобы получить желаемое, и потому спланировал все заранее, выработал наилучший подход и продумал вопросы, которые собирался задать, как только гроб с дочерью Фримантла ляжет в землю.
Джонни взглянул на великана.
Штык вошел в землю.
Над усыпанными воронами деревьями сбивались темные грозовые тучи, а паренек все копал и копал горячий песок.
Когда он выбрался из ямы, солнце едва просвечивало сквозь край надвигающейся тучи. Ветер трепал верхушки деревьев. В воздухе висел сильный запах озона.
— Гроза идет, — сказал Джек.
Размерами и формой яма получилась правильная, хотя могла бы быть и поглубже.
— Вот так вот, — сказал Джонни. — Все, что могу.
— У меня есть веревка. — Фримантл показал на гроб.
— Хорошо.
Они передвинули гроб к краю могилы, протянули веревки через металлические ручки и опустили гроб. На дне свежевыкопанной, неровной ямы он выглядел жалким и нелепым. Царапнув по днищу, веревки вытащили наверх, и Фримантл ловко, хотя и медленно и аккуратно, сложил их.
— Остальное я хотел бы сделать сам. В сарае сухо. Если хочешь отдохнуть. — Он кивнул и посмотрел на низкое, багровое небо. Листья на деревьях отливали серебром. — Она не любила грозу. — Повернулся и поднял лопату. В подбрюшье туч блеснула желтая вспышка.
— Молния, — сказал Джонни.
Но Фримантл не торопился. Собрав пригоршню земли, он бросил ее в могилу. Ветер набирал силу, и листья дрожали и шумели.
— Молния. — Фримантл бросил на гроб дочери еще одну пригоршню земли. Джек уже стоял за калиткой, но Джонни не спешил. Ливай застыл над могилой, не отводя глаз от гроба дочери. — Господь шумит, как мой отец.
— Правда?
Великан кивнул.
— Не то что другой голос.
— Другой голос?
— Мягкий, как шоколад на солнце. Тягучий и сладкий. Глотать трудно. — Он снова посмотрел на грозовое небо. — Я слышу его, когда вороны подлетают ближе.
Фримантл подобрал камень и бросил в ворон, рассевшихся на нижних ветках дуба. Потом подошел ближе, остановился и долго стоял не двигаясь. Джонни не торопил его, потому что уже понял — у парня не всё в порядке с головой. Он поискал глазами Джека, но не нашел.
— Боюсь молний. — Ливай повернулся лицом к ветру, но вид у него был вовсе не испуганный. — Господь не говорит больше со мной. — Его горе можно было, казалось, пощупать пальцами.
— Подождите. — Джонни забрал у великана лопату и подошел к дереву. Вороны встретили его хриплым карканьем, но все же вспорхнули и улетели. Штыком лопаты Джонни изобразил круг на коре дерева. — Это должно защитить тебя от молнии. Но действует только н дубе. На других деревьях бесполезно.
Чернокожий великан выпрямился и расправил плечо. Взгляд здорового глаза переместился с покореженной коры на белого мальчика.
— Черная магия.
— Нет.
— Кто так говорит?
— Кельты. Их уже нет. Умерли все. Давно.
— Откуда ты знаешь, что этот знак защищает, если все кельты мертвы?
— Читал где-то. Неважно.
Фримантл покачал головой, и на его изуродованном лице проступило сомнение.
— Молния бьет. И можно только молить Бога, чтобы она не ударила в тебя. — Он посмотрел на горку земли у края могилы. — Когда бросаешь землю, надо говорить слова. — В его глазах, обращенных к Джонни, зажглась надежда. — У тебя есть Библия?
— Нет, — смутился вдруг Джонни. — Но некоторые слова я знаю. — Он не собирался делиться своими мыслями и верованиями с этим странным человеком, боящимся ворон, молний и сахарных голосов. — Я произнесу их за тебя.
Порыв дождя прошелестел по верхушкам деревьев. Джонни подошел к могиле и встал рядом с великаном, тревогу на лице которого стерла гримаса облегчения. Вблизи его шрамы казались серыми морщинами. Снова полыхнула желтая вспышка, и невидящий глаз заиграл цветами радуги. Джонни попытался вспомнить долгие ночи, проведенные за чтением Библии, лихорадочные молитвы матери и свои собственные поиски смысла. Несколько долгих секунд память не отзывалась, но потом он произнес те единственные слова, которые смог запомнить.
— Отче наш, сущий на небесах…
Холодный дождь пошел сильнее.
— Да святится имя Твое.
Ливай плакал, закапывая дочь.
Джонни стоял под дождем и ждал, когда ударит молния.
Глава 39
Хант и Йокам задержались на первом этаже, в вестибюле большого здания в центре города. Кабинет Кена Холлоуэя находился на пятом этаже, но секретарша, женщина за пятьдесят с каменным лицом, упорно отказывалась их пропустить. За окном быстро темнело. Разбросанный мусор носился по бетонному тротуару, а потом, подхваченный ветром, закружился и взлетел.
— Нам не нужна предварительная договоренность. — Хант показал полицейский жетон.
Женщина стояла за массивной деревянной стойкой с телефонным коммутатором, на котором мигали красная и зеленая лампочки. Компания Холлоуэя занимала целое здание, о ее масштабе говорил указатель на стене: отдел продажи недвижимости, отдел строительства, консалтинговый отдел, отдел управления недвижимым имуществом. Холлоуэй владел торговым центром, несколькими крупными зданиями в центре города, тремя кинотеатрами, двумя полями для гольфа — и это только здесь, в городе. Вообще же его деловые интересы распространялись за пределы штата.
— Мы ведем уголовное расследование, — продолжал Хант. — Я могу вернуться через двадцать минут с повесткой и ордером.
На столе зазвонил телефон. Секретарша сняла трубку, ответила, выслушала какие-то распоряжения и, положив трубку, заговорила холодно и резко, сохранив на лице непреклонное выражение:
— Мистер Холлоуэй — один из благороднейших людей в этом городе, и все находящиеся здесь являются свидетелями чинимого вами произвола. И если это продолжится, многие из присутствующих будут готовы свидетельствовать против вас в суде. — В следующий момент маска соскользнула, и она улыбнулась и протянула руку. — Мистер Холлоуэй примет вас. Лифт там, справа.
Они прошли по мраморному полу и вошли в кабину лифта. Йокам нажал кнопки, и створки сошлись.
— Восхитительная.
— Секретарша?
— Роскошная женщина.
Офис Холлоуэя занимал едва ли не целый этаж. Хант успел заметить зал для совещаний и несколько подсобных кабинетов, но все остальное пространство занимало помещение с открытой планировкой. Кен стоял за своим столом в компании расположившихся по обе стороны от него адвоката и вооруженного охранника. Три стены из листового стекла позволяли любоваться едва ли не всей центральной частью города, включая полицейский участок, выглядевший отсюда неряшливым и обшарпанным. Зато быстро приближавшийся грозовой фронт представал внушительным багрово-черным валом.
— Детективы…
Хант первым ступил на восточный ковер, прошел мимо стола для совещаний, стоившего, наверное, больше его автомобиля, и остановился перед письменным столом. Холлоуэй принужденно улыбнулся, а вот кончики пальцев, которыми он опирался на стол, побелели от напряжения.
— Моего адвоката вы помните. — Он указал на охранника. — А это Брюс.
Хант смерил охранника взглядом. За сорок, высокий, чернокожий, в свежей синей форме с золотым значком на груди и соответствующей полоской на плече. Лицо охранника никаких эмоций не выражало. В кобуре — полуавтоматический пистолет.
— Разрешение на ношение имеется?
— У него есть разрешение, — сказал Холлоуэй.
— Брюс может ответить за себя?
— Нет.
— Но ведь он взрослый мужчина.
— Нет, пока работает на меня.
Глядя на Брюса, Хант вопросительно вскинул бровь, склонил голову набок и пожал плечами.
— Мы расследуем возможную причастность одного из ваших служащих к уголовному преступлению. Нам нужны имена и личные данные на всех ваших охранников. В первую очередь тех, которые работают в торговом центре.
— О каком именно уголовном расследовании идет речь?
— Нам нужны имена.
Стоявший справа от Холлоуэя адвокат наклонился вперед.
— Я рекомендовал моему клиенту не отвечать ни на какие вопросы при отсутствии судебного приказа.
Холлоуэй развел руками, показывая, что никакого выбора у него нет, и Хант посмотрел на адвоката.
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— Вы рекомендуете клиенту не вмешиваться в наше расследование?
— Конечно.
— Он не должен сообщать кому-либо о нашем разговоре. Расследование продолжается.
Холлоуэй сдержанно улыбнулся.
— Нам нечего обсуждать вне судебного разбирательства, детектив. Ни моих служащих, ни ваше расследование, ни ваши достойные жалости предпочтения. Ни Кэтрин Мерримон или ее ублюдочного сыночка.
Хант выдержал до конца его взгляд и резко повернулся.
— Да, кстати, — добавил Кен. — Вам, пожалуй, стоит знать, что Кэтрин Мерримон отказалась видеться со мной. Сменила замки. У нее истерика. Как обычно.
Хант остановился. Вернулся к столу.
— Это правда?
— Сегодня утром мы составили требование о выселении арендатора. Через тридцать дней ее выставят на улицу.
— Ничего, переживет.
— Неужели?
Поле зрения странным образом сузилось, так что Хант видел только масленую ухмылку Холлоуэя. Кто-то потянул его за пиджак.
— Идем, Клайд, — сказал Йокам и повернулся, но Хант остался на месте.
— Все ваши охранники носят оружие? — спросил он.
— Я не стану отвечать на ваши вопросы. И уже, по-моему, выразился на этот счет достаточно ясно. — Заметив, что детектив смотрит на охранника, Холлоуэй добавил: — И он тоже ничего вам не скажет.
Брюс молчал, стоял вытянувшись, но как только Хант отвернулся, положил палец на рукоятку пистолета.
— Всего хорошего, детективы, — кивнул адвокат. — Секретарь внизу отметит вашу парковку.
Они прошли к выходу — сначала по мягкому ковру, потом по звонкому дереву. Створки лифта разошлись и снова сошлись.
— Милый офис, — заметил Йокам. Хант промолчал, только стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладонь. — Приятный вид.
Детективы миновали секретаршу, которая проводила их сердитым взглядом, но ответного внимания не удостоилась. Выйдя на тротуар, они остановились перед нависшим над ними темным высоким зданием. Воздух был заряжен электричеством, и его энергия, казалось, передавалась голосу Ханта.
— Видел?
— Видел.
— У охранников есть.
— Не у всех.
— Но у этого…
— Да.
— У этого есть.
Детективы повернули к парковке, и ветер набросился на них, дергая за рукава и хлопая штанинами. Форма, значок, оружие. Тринадцатилетний мальчишка вполне мог принять охранника за полицейского. Легко.
Как нечего делать.
Йокам положил руки на крышу машины. Хант остановился у дверцы на другой стороне, спиной к пустынной улице.
— Хочу кое-что сказать. И не хочу, чтобы ты лез из-за этого в бутылку.
— Что?
— Нам необязательно смотреть личные дела.
— Это может оказаться нелишним.
— Но острой необходимости нет.
Детектив пожал плечами.
— Я хотел увидеть его. И хотел, чтобы он знал, что я делаю.
— Это недостаточная причина.
— Возможно, ты прав.
— Тогда зачем вообще приезжать сюда? Зачем втягивать Холлоуэя, если это не нужно? Ты же знал, что он не станет отвечать на твои вопросы. Знал, что он ненавидит тебя.
Хант посмотрел на друга пустыми, будто спрятавшимися за шторами глазами.
— А, черт…
— Садись, — сказал Хант.
Оба сели, оставив за окном шум ветра.
— Он обзвонит своих людей, — продолжал Йокам. — Уже сейчас, наверное, сидит на телефоне.
— Может быть. — Хант повернул ключ, посмотрел влево-вправо и отъехал от тротуара.
— Ты его подставил. Он обзвонит своих людей, а ты предъявишь ему обвинение в препятствовании расследованию.
Хант промолчал.
Он ехал к торговому центру.
Читать бесплатно другие книги:
