Круче некуда Симмонс Дэн
Курц протянул руку над ее головой и сложил ее телефон.
– Почему бы не оставить "Линкольн" таким, как он есть, для копов?
– Ты что, спятил? – чуть не закричала она, обернувшись к Курцу. – Это моя машина. Она зарегистрирована на меня. На мою задницу свалится вся полиция западной части штата Нью-Йорк.
Курц пожал плечами.
– Послушай. И ты, и Гонзага, если, конечно, ты ему веришь, последние три недели поступали по-другому. Этот убийца мочил одного за другим ваших людей, а вы бегали за ним с тряпками и ведрами, чтобы убрать следы. Опять же, если верить Гонзаге, вы прикрываете своими задницами двадцать два убийства. Возможно, убийца, и тот, кто его послал, именно этого от вас и ждут.
Анджелина закусила губу и промолчала.
– Я в том смысле, что вы настолько спятили, желая найти его, что пытаетесь нанять меня, оба сразу. Ради Христа. Почему бы не позволить заняться этим и полиции Буффало? – продолжал Курц.
– Ненужное внимание… – начала было Анджелина.
– Оно будет, и весьма сильное, – согласился Курц. – Но ты останешься вне подозрений. Ведь убили твоих людей. Пусть копы займутся своей работой. Снимут отпечатки пальцев, проведут баллистическую экспертизу, объявят в розыск людей с кровавыми пятнами на заднице.
– Пресса обгадится от радости, – сказала Анджелина. – Новая гангстерская война. Новость национального масштаба.
Курц снова пожал плечами.
– Ты все еще гадаешь, не стоит ли за этим Гонзага. Если дело получит огласку, ему придется завязать с ним. Или его прищучат власти.
Анджелина молча обернулась и посмотрела на "Линкольн". С Перл-стрит свернул "Сааб". Водитель припарковал его через два места от "Линкольна". Из машины вышли трое подростков, по возрасту – студенты колледжа. Смеясь, они пошли в сторону кафе "Хемингуэй". В тот момент, когда "Сааб" разворачивался, его фары осветили лобовое стекло "Линкольна", разбитое пулями. То, что кто-нибудь заметит машину, залитую кровью, – лишь вопрос времени.
Анджелина задумалась еще на пару секунд. Затем она убрала со лба мокрые пряди волос.
– Я думаю, ты прав. Должна быть от копов хоть какая-то польза. В любом случае, мы больше не будем играть в игру, которую навязал нам этот убийца.
Они вернулись к "Пинто" и сели внутрь. Курц поехал по Перл-стрит и пересек улицу Мэйн.
– Куда теперь, если не к тебе в пентхаус? – спросил он.
– К тебе.
– Обратно в офис? Зачем?
– Не в офис. К тебе. В эту берлогу под названием "Арбор Инн", о которой вряд ли кто-нибудь знает.
– Это идиотизм, – сказал Курц, тряхнув головой. – Когда копы позвонят тебе домой, ты должна быть там, причем не одна, чтобы обеспечить алиби, и…
Повернувшись к Фарино, он замолк. Она держала в правой руке пистолет, положив ее поверх левой и направив прямо в сердце Курцу.
– К тебе, – повторила она. – А не ко мне.
– Много бы я дала за твои мысли, Джо, – сказала Риджби Кинг.
– Что? – переспросил Курц. Он никогда не слышал от Риджби Кинг таких слов. Она произнесла их очень саркастически.
– Ты ехал молча двадцать минут. Просвистел мимо Ист Орора, забыв про всякий кофе. Хочешь моего, из термоса? – спросила Риджби. – Он еще горячий.
– Спасибо, нет. – ответил Курц. Что тебе нужно, женщина?
– Я вчера сказанула, не подумав, – добавила она.
– По поводу?
– Насчет тебя… сам знаешь… чтобы поехать в Иран и убить моего бывшего мужа.
Она, должно быть, вообразила, что я спрятал на себе микрофон? – подумал Курц.
– Я порадовалась бы, если бы этот сукин сын умер, но все, чего я хочу на самом деле, – это вернуть моего сына, – продолжала Риджби.
– Ага-ага, – ответил Курц. Она не хочет делиться со мной служебной информацией, подумал он. Эта поездка с ней вместе – полная чушь.
Они молчали еще пару минут. Солнце зажгло холмы багряным и желтым пламенем. Примерно половина деревьев еще не сбросила листья. Трава все еще зеленела, деревья на обочине были старыми и могучими. Вскоре после Ист Орора четырехполосная дорога кончилась, перейдя в Шестнадцатое шоссе, старую изношенную двухполосную дорогу, на которой стояли Холланд, Лайм Лейк и Йоркшир – поселки, в каждом из которых едва ли наберется десяток домов. Холмы становились все более пологими, горизонт на юге затянуло облаками. Постоянно дующий западный ветер заставил Курца сосредоточить все внимание на управлении машиной, поскольку "Пинто" водило из стороны в сторону.
– Ты помнишь ту ночь на чердаке над хорами? – спросила Риджби. Она не смотрела на него, уставившись в окно, где мелькали заброшенные фруктовые сады и полуобвалившиеся фермы. Среди них то и дело проглядывали большие расчищенные площадки и огромные тарелки спутниковой связи.
Курц ничего не ответил.
– Ты был единственным парнем в приюте Отца Бейкера, который не издевался надо мной по поводу моей большой груди, когда мне исполнилось семнадцать, – продолжала Риджби, все так же глядя в сторону. – Поэтому в ту ночь я взяла фонарики и пошла через катакомбы, выбравшись из Девичьего Дома, помнишь, он был чуть ли не в двух кварталах в стороне, потому что знала – в Доме Мальчиков я найду тебя.
По холмам и долинам бежали тени облаков. Через дорогу летели опавшие листья. На дороге практически не было машин, за исключением мини-вэна службы по уничтожению насекомых, который некоторое время ехал позади них.
– Ты не очень-то был уверен, что хочешь пойти со мной в Катакомбы, – продолжала Риджби. – Ты был таким парнем, круче некуда, хотя тебе было… сколько?… пятнадцать исполнилось в том году? Но в эту ночь ты нервничал. Тебя бы опять хорошенько отлупили, если бы во время ночного обхода обнаружили, что ты ушел в самоволку.
– Четырнадцать, – отозвался Курц.
– Боже, я себя чувствую совершеннейшей педофилкой. Но для четырнадцати лет ты был очень взрослым, – сказала она, поворачиваясь к Курцу и улыбаясь. Он продолжал следить за дорогой. Небо практически полностью затянуло облаками.
– Тебе нравились Катакомбы. Ты с удовольствием бродил бы по ним и дальше, несмотря на крыс и прочую дрянь, – продолжала Риджби. – Я же всего лишь хотела добраться до базилики. Помнишь тот тайный ход в стене, узенькую изношенную лестницу, ведущую в ризницу?
Курц кивнул. Интересно, зачем она взялась все это вспоминать?
– Мы нашли другую лестницу, я взяла тебя за руку и повела по ней. Мы прошли над органом, на котором отец Махда играл во время торжественных месс по субботам. Помнишь, как там было темно? Около десяти вечера, внизу в церкви горели только свечи подношений и маленькая лампа над клавиатурой органа, за которой сидел отец Махда. Мы на цыпочках прошли по чердаку над ним и стали карабкаться дальше. Не знаю, почему мы боялись, что нас услышат. Он тогда играл "Токкату и фугу ре-минор" и не услышал бы даже выстрела над ухом.
Курц вспомнил запахи. Ладан, промасленное дерево скамеек, чистый запах пота и кожи юной Риджби, когда она повалила его навзничь на жесткую скамейку на хорах, уселась на него, расстегнула свою белую блузку и сняла ее. Под ней был надет простенький белый бюстгальтер, на который он тогда посмотрел скорее с техническим интересом, чем с вожделением подростка. Как ловко она расстегнула все эти крючки и застежки, подумал он тогда. Надо тоже научиться делать это, не глядя.
– Ты теперь знаешь, что шансы испытать оргазм одновременно, как тогда у нас, очень невелики во время первой в жизни близости, а, Джо?
Курц не был уверен, хочет ли она на самом деле получить ответ на такой вопрос, и продолжал следить за дорогой.
– У меня такое было в первый и последний раз, – мягко проговорила Риджби.
Курц посмотрел на нее.
– Я имею в виду – одновременный оргазм, – быстро поправилась она. – А не вульгарный секс. Хотя с тех пор и он случался у меня не часто. И ни разу – на хорах.
Курц вздохнул. Мини-вэн фирмы по уничтожению насекомых медленно отставал, хотя Курц ехал со скоростью ниже предельно разрешенной. Облака настолько затянули небо, что водители встречных машин начали включать фары.
– Ты не против музыки? – спросила Риджби.
– Давай.
Она включила радио. Нервные звуки джазовых импровизаций хорошо подходили к ветру, ударяющему в стекла, и низким облакам, летящим над дорогой. Риджби вылила в кружку остатки кофе и дала ее Курцу. Он посмотрел на нее, кивнул и отпил глоток.
Глава 26
Пока Проныра ехал по Шоссе 16 следом за этим жалким "Пинто", он перебрал в уме все причины своей ненависти к этой ерундовой игре в шпионов. Он не шпион. Он не долбаный частный детектив с куриными мозгами, как тот, за которым он следил всю ночь и продолжает делать это сейчас. Проныра хорошо знал, кто он такой и какие дела получаются у него лучше всего. В его жизни есть одна цель – Воскрешение, и езда следом за этим измочаленным "Пинто", в котором сидит столь же измочаленный мужчина и брюнетка с большой грудью, ни на дюйм не приближают его к цели. Они ехали на юг, в сторону Неолы. Небо было покрыто низкими облаками цвета свежих синяков.
С двумя громилами этой ночью не возникло никаких проблем. Они были телохранителями, а все телохранители небрежны и ненаблюдательны. Они просто сидели в своем "Линкольне", не закрыв на замок двери. Проныра без проблем открыл заднюю дверь и скользнул внутрь. Его "Беретта" калибра 9 миллиметров, на которую он заранее надел глушитель, уже была в поднятой руке. Проныра знал, что светловолосый мужчина, Шеффилд, сидящий на месте пассажира, более профессионален и среагирует быстрее. Так и случилось. Телохранитель нырнул вниз, чтобы схватить пистолет в ту же секунду, как открылась дверь. Но Проныра трижды выстрелил сквозь толстую спинку сиденья. Когда Шеффилд выгнулся назад от боли, Проныра всадил четвертую пулю прямо ему в лоб. Водитель сидел на месте, тупо глядя на Проныру и открыв рот. За то время, что он тормозил, можно было сменить обойму, если бы это понадобилось. Но в обойме еще оставалось достаточно патронов. Пятый выстрел попал здоровяку в правый глаз. На выходе пуля разнесла затылок и пробила лобовое стекло. Ни один человек на Чипьюа даже этого не заметил.
Проныра снял глушитель и убрал "Беретту" в кобуру. Затем он по очереди перетащил Шеффилда и водителя на заднее сиденье, держа трупы за волосы. Оставив их валяться вповалку на полу, Проныра обошел вокруг машины и сел за руль "Линкольна". Проехав квартал, он свернул в темный переулок и вышел из машины. Перетащив тела в багажник "Мазды", он снова сел в "Таун Кар" и проехал еще пару кварталов, остановившись около известного в городе ресторана. Потом он пошел обратно к "Мазде", засунув одетые в перчатки руки в карманы и что-то насвистывая.
Босс всегда звонил Фарино и Гонзаге, чтобы известить их об очередном нанесенном им ударе и о том, где это произошло. При этом он пользовался каким-нибудь из своих военных электронных приборов, искажающих голос и не позволяющих определить местонахождение звонящего. Поэтому Проныра отправил по электронной почте сообщение, что работа выполнена. Но у Босса отыскалась еще одна работа для него. Он приказал Проныре выследить частного детектива, в офисе которого только что была эта Фарино. Но ехать надо было не в офис, а в некое место под названием "Арбор Инн", среди заброшенных мельниц на Острове. Босс прислал по электронной почте и адрес. Пересечение улиц Огайо и Чикаго.
Проныре не понравилось это задание. Он устал. День начался неудачно, с того, что он не смог разобраться с этой учительницей из Орчерд Парк. Сейчас ему следовало бы отправиться в свое укрытие, поспать хорошенько, а утром отвезти трупы в Место Воскрешения. А ему пришлось ехать через кварталы новостроек, где бродят черномазые хулиганы, и провести всю ночь… наблюдая. Босс так и сказал. Просто наблюдать. И даже не убрать этого идиота, частного детектива.
Поэтому Проныра поехал на юг, пересек узенький стальной мост, ведущий на Остров, проехал мимо полупустых новых микрорайонов и оказался рядом с темным зданием "Арбор Инн". Глянув на него из окна, он проехал еще полтора квартала на юго-восток, припарковал машину и пошел обратно пешком. Укрывшись за заброшенной заправочной станцией в полуквартале от старого отеля, он осмотрелся. Этот мужчина – Босс сказал, что его фамилия Курц, будто Проныру это хоть сколько-то волновало – приехал на своем ржавом "Пинто" спустя час. С ним была женщина. Фарино, понял Проныра, посмотрев в бинокль. Похоже, она приставила к груди Курца свой пистолет калибра 0.45 дюйма.
Сидя в темноте, Проныра чуть не расхохотался в полный голос. Он убил двоих телохранителей этой женщины-дона, украл ее машину, а чем занимается она? Похоже, она взяла этого бывшего частного детектива и бывшего уголовника, к которому она пришла в офис на Чипьюа, в заложники.
Эти двое вошли в заколоченную досками входную дверь отеля. Потом Проныра увидел, как на втором этаже загорелся свет. Дважды проехав мимо здания, Проныра хорошо осмотрел его, заметив даже пару небольших камер видеонаблюдения на северной и западной стенах. Он был уверен, что при необходимости легко заберется наверх по одной из ржавых пожарных лестниц или водосточных труб и влезет в какое-нибудь из темных окон, причем так, что его никто не увидит и не услышит. Можно забраться даже на третий этаж, который, по всей вероятности, пустует, поскольку кроме этого Курца здесь никто не живет. Оттуда можно спуститься обратно на второй этаж, где сейчас были освещены три окна, задернутые занавесками. Чем бы там в эти минуты ни занимались этот Курц и женщина-дон – а Проныра мог себе представить, чем, – он без проблем до них доберется, прикончит их и утащит тела в "Мазду" так, что они и оглянуться не успеют.
Проныра возвращался назад под дождем по темной улице к "Мазде" и увидел, как двое чернокожих подростков возятся с его машиной. Один копался в дверном замке, другой открывал багажник ломиком. Багажник открылся первым. Мальчишка поглядел на два трупа и успел сказать "Мать твою". В следующую секунду Проныра засадил ему пулю в затылок, даже не позаботившись о том, чтобы надеть глушитель.
Второй паренек бросил свои инструменты и побежал сломя голову. Как и большинство этих мальчишек из гетто, он бежал хорошо. Проныра тоже был не прочь пробежаться. И бегал он побыстрее. Он догнал мальчишку через пару кварталов. На улице не было ни души.
Паренек развернулся и выхватил выкидной нож.
– Иисусе, мать твою… – сказал он, присев и раскачиваясь из стороны в сторону. – У тебя лицо…
Проныра убрал пистолет в кобуру, в три движения отобрал у мальчишки нож, сделал подсечку и наступил упавшему пареньку ботинком на горло, сломав трахею. Он оставил его лежать посреди улицы и пошел обратно к "Мазде". На выстрел никто не среагировал. Надо было убрать труп первого мальчишки на заднее сиденье. В багажнике уже не было свободного места.
Проныра проехал два квартала. Второй мальчишка все еще хрипел и корчился, поэтому Проныра подобрал его нож и одним движением перерезал горло умирающему. Потом он закинул тело на заднее сиденье, рядом с первым. Вся эта кровь сделает "Мазду" абсолютно непригодной для использования в будущем, но Босс платит за все эти машины, он может себе позволить подобное. Проныра поехал обратно к высоткам у пристани, переложил четыре тела в кузов мини-вэна с эмблемой фирмы по борьбе с насекомыми и отправился на нем обратно к "Арбор Инн".
В машине всегда лежал запас протирочных салфеток. Чтобы привести себя в порядок, Проныре пришлось израсходовать восемь штук. Кроме них, в машине имелась сменная одежда.
Вернувшись на свой наблюдательный пост около заправочной станции, Проныра отправил Боссу сообщение по электронной почте, обрисовав текущую ситуацию и спросив, можно ли ему передохнуть оставшуюся часть ночи. Не было никакой нужды рассказывать Боссу про двух воришек, пытавшихся забраться в его машину. Это всего лишь дополнительный материал для Воскрешения.
В ответном письме Босс приказал Проныре перезвонить ему по защищенной линии. Проныра минут пятнадцать искал работающий таксофон. Босс говорил коротко, с начальственной интонацией. Он велел Проныре спать прямо в мини-вэне, не прерывая слежки за "Арбор Инн", а затем следовать за Курцем, куда бы тот ни поехал.
– А что с этой Фарино?
– Плюнь на нее. Следи за Курцем. Сообщи мне, если он куда-нибудь поедет, тогда я скажу, что делать дальше.
Проныре пришлось спать на переднем сиденье, прерывая короткую дремоту, чтобы посмотреть на отель. Он устал, его глаза покраснели, от него все еще пахло кровью. В багажнике лежали четыре окоченевших трупа, прикрытые брезентом. И в таком состоянии ему приходилось теперь ехать и ехать на юг, в сторону Неолы.
Проныра выработал привычку подчиняться приказам Босса. Потому что Босс всегда отдавал приказы, которые было приятно выполнять. Но играть в это шпионское дерьмо было неприятно. Если Босс в самое ближайшее время не отменит это задание, сказав, что он пошутил, Проныра сам убьет Курца и его очередную женщину и отвезет их в копилку Воскрешения. Лучше потом извиниться перед Боссом, чем спрашивать разрешения на то, чего очень хочется. Проныра знал это уже не один десяток лет.
Ему действительно очень хотелось убить человека, по вине которого ему пришлось всю эту дождливую ночь сидеть без сна в машине посреди негритянского гетто.
Однако, когда они подъехали к Неоле, он послушно достал из кармана мобильный и позвонил Боссу.
– Сэр, ради Христа, я не поеду за ними в Неолу, – сказал он. – Позвольте мне покончить с ними сейчас или заняться своим делом.
– Делай то, что должен, – ответил Босс.
Глава 27
Неола находилась на расстоянии около ста километров от Буффало, но узкая двухполосная дорога настолько замедлила их движение, что они ехали почти полтора часа, прежде чем увидели дорожные знаки, известившие их о приближении к городку. Облака спустились еще ниже и окончательно закрыли небо, холмы становились все более пологими, а долины – широкими. Октябрьский ветер дул все сильнее, не оставляя на деревьях ни листочка. Немногие встречные машины ехали со включенными фарами, а некоторые включали даже стеклоочистители.
Курц свернул с дороги на автостоянку, рядом с которой стояло здание из шлакоблоков, и вышел из машины. Позади раскинулся заброшенный фруктовый сад.
– Что такое, Джо? – спросила Риджби. – Может, мне сесть за руль?
Курц мотнул головой. Он посмотрел на проезжающие мимо машины. В тишине прошло несколько минут.
– Что такое? – наконец повторила Риджби. – Ты думаешь, за нами следят?
– Нет, – ответил Курц. Мини-вэн фирмы по уничтожению насекомых отстал несколькими милями раньше, пропав в дождливом сумраке. Наверное, куда-нибудь свернул.
Риджби тоже вышла из машины, достала сигарету и закурила. Другую сигарету она предложила Курцу. Он снова мотнула головой.
– Ну да, ты же бросил курить в Бангкоке, не так ли? Я всегда думала, что это после того трюка, который показывала та девочка из "Галорских кошечек".
Курц ничего не ответил. Дождь перестал, но асфальт был мокрым, и машины проезжали мимо с шумом, подымая облака водяной пыли.
– Что ты собираешься делать дальше с этой девчушкой, Джо?
Он непонимающе посмотрел на Риджби.
– С какой девчушкой?
– С твоей девчушкой, – ответила Риджби. – Твоей и Саманты. Четырнадцатилетней девочкой, которая живет у невестки твоей секретарши. Как зовут твою дочь? Рэйчел?
Курц секунду смотрел на нее, а потом сделал шаг вперед. Инстинкт полицейского сработал безотказно, и ее рука уже прошла полпути к кобуре, в которой лежал "Глок" калибра 9 миллиметров. Потом она замерла и отшатнулась, опершись на крышу "Пинто", чтобы не столкнуться лбом с Курцем.
– Иди в машину, – сказал он и отвернулся.
За двадцать километров до границы с Пенсильванией Шоссе 16 проходило под Федеральной трассой 86. Здесь ее называли шоссе на Южный Тьер. До Неолы оставалось еще двенадцать километров. В городке были до абсурда широкие улицы, будто земля здесь стоила дешевле, чем может стоить в штате Нью-Йорк, пусть и в сельской местности. Он расположился на высоких холмах к северу от реки Аллегейни. Одно произношение, но разное написание, заметил Курц. В паре миль к западу находился парк Аллегэни, чуть подальше по дороге – город Аллегэни. Но южная граница города проходила именно по реке Аллегейни. Вряд ли это стоило внимания.
Они проехали по Мэйн-стрит, длиной аж в двадцать кварталов, пересекли по мосту широкую неглубокую речку, развернулись, не доезжая холмов на юге, которые уже относились к территории Пенсильвании, и снова проехали через весь город, пару раз сворачивая, чтобы осмотреть переулки. Рядом с деловым кварталом города Шоссе 305 переходило в Шоссе 16. Снова оказавшись на северной окраине городка, Курц развернулся, проехав через заправочную станцию.
– Что-нибудь заметила? – спросил он.
– Ага, – ответила Риджби, внимательно глядя на Курца, будто тот мог в любой момент на нее наброситься. – Контора дилера "Мерседес" и "Лексус" на главной улице. Неплохо для городка… как там было написано на знаке?
– С населением двадцать одна тысяча четыреста двенадцать человек. – ответил Курц.
– Ага. И что-то еще по поводу старой части делового квартала… – начала она.
– Ни одного закрытого магазина. Ни одного здания с окнами, заколоченными досками. Ни одного знака "Сдается в аренду", – сказал Курц.
И это при общем экономическом упадке как в Буффало, так и во всей западной части штата, когда многим пришлось сворачивать свой бизнес, освобождать здания, не говоря уже о всеприсущей безработице. Деловой квартал Неолы выглядел чистеньким и процветающим.
– Что здесь, черт побери, за экономическое чудо? – спросила Риджби.
– Насколько мне известно, Торговая Компания Юго-Восточной Азии, основанная майором, – самое крупное предприятие в городе. Около двух тысяч рабочих мест, – ответил Курц. – Но ведь здесь не только хорошо выкрашенные дома в викторианском стиле, обсаженные елями со всех сторон. В парке для трейлеров у реки стоят новенькие пикапы F-150 и "Сильверадо". Похоже, в Неоле хорошо живется даже самым бедным.
– Ты ничего не упустил, – отметила Риджби.
Курц глянул на нее.
– Ты тоже. Ты случайно не заметила места, где бы мы могли устроить себе ранний ланч или поздний завтрак?
– На холме перед спуском к реке стоит причудливый дом в викторианском стиле с вывеской "Библиотека‹175, – сообщила Риджби. – Туда входили целые семейства, одетые, словно к обедне, и леди в шляпках.
– Мне нужна грязная забегаловка, где можно поговорить с местными. Или бар, – сказал Курц.
Риджби вздохнула.
– Сегодня воскресенье, так что бары закрыты. Но на обратной дороге я видела столовую, рядом с железнодорожными путями.
Местные не кинулись наперебой болтать с ними. Похоже, их практически не заметили. Пока они ели в столовой свой поздний завтрак, или ранний ланч, лишь несколько детей обратили внимание на налитые кровью глаза и повязку на голове Курца и стали тихонько хихикать. Но еда и кофе утихомирили головную боль. Правда, Риджби все еще смотрела на него так, будто он в любой момент может кинуться душить ее.
– В самом деле, зачем тебе понадобилось ехать в Неолу? – наконец спросила она. – Ты хочешь зайти в гости к майору О‘Тулу? Ты взял меня с собой, чтобы ситуация не вышла из-под контроля? Знаешь ли, он служил во Вьетнаме, в спецназе. Конечно, ему под семьдесят, и он в инвалидном кресле, но он все равно может надрать тебе задницу.
– Я даже не знаю, где он живет, – ответил Курц. Чистая правда. У него не хватило времени, чтобы посмотреть это в файлах Арлин.
– А я знаю, – сказала Риджби. – Но не собираюсь тебе говорить. И сомневаюсь, что кто-нибудь из этих добрых людей тебе скажет, – добавила она, кивнув на посетителей шумной столовой. Внутрь заходило все больше народу. Ветер нес сквозь дверь капли дождя. – Большинство их так или иначе на зарплате у майора и полковника, в их SEATCO.
Курц пожал плечами.
– Я здесь не из-за майора. По крайней мере, в прямом смысле этого слова.
Он принялся рассказывать Риджби про фотографии заброшенного парка на вершине холма, которые показала ему Пег О‘Тул, про информацию о "Клауд Найн", которую нашла Арлин, а также про сына майора, устроившего стрельбу в местной школе тридцать лет назад.
– Ага. Когда я узнала про гибель этого парня во время пожара в психушке в Рочестере, то попросила кое-кого заняться этим, – сказала Риджби, когда Курц закончил свой рассказ. – Я думаю, для тебя это веская причина, чтобы приехать сюда. Ты всерьез думаешь, что майор мог кого-нибудь нанять, чтобы пристрелить свою племянницу?
Курц снова пожал плечами.
– Какой у него может быть мотив? – спросила Риджби, пристально глядя на Курца поверх чашки с кофе. – Наркотики? Героин?
Курц постарался никак не реагировать, даже не моргать.
– И зачем ты мне это говоришь? Какое отношение к происходящему здесь могут иметь наркотики?
Теперь уже Риджби Кинг пожала плечами.
– Отец офицера О‘Тул, полицейский, несколько лет назад погиб, пытаясь задержать торговцев наркотиками, сам знаешь.
– Да. И что?
– А SEATCO, фирма майора О‘Тула, уже в течение нескольких лет на подозрении у ФБР в качестве поставщика героина на территории юга штата Нью-Йорк и запада Пенсильвании. Агентство по контролю оборота наркотиков и ФБР считают, что майор и его старые друзья-вьетнамцы последние четверть века привозят сюда из Вьетнама, Таиланда и Камбоджи не только статуи Будды и прочие произведения искусства.
Очко, подумал Курц. Трудно поверить, что картинка сложилась с такой легкостью. Трудно поверить, как Фарино Феррера и Гонзага не узнали об этом.
– Зачем ты мне это сказала?
Она одарила его лучезарной улыбкой, такой же, как была у гимнастки Кэти Риджби, в честь которой ей дали имя.
– Это закрытая информация, Джо. Людей в полиции Буффало, которые знают об этом, можно пересчитать по пальцам одной руки. Я и Кемпер узнали все это от фэбээровцев только на этой неделе в связи с ранением Пег О‘Тул.
– Тогда у меня еще больше причин интересоваться тем, зачем ты мне это говоришь. Ты вдруг перешла на мою сторону, Риджби? – спросил Курц.
– Видала я твою сторону, знаешь, где? – сказала она, поставив на стол чашку с кофе. – Ты еще не забыл, что я коп? Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я не меньше твоего хочу разобраться в этом покушении на О‘Тул. Особенно в связи со слухами об исчезновении наркоманов и дилеров в Локаване и других местах.
Курц снова приложил все силы, чтобы не моргнуть и не шевельнуть ни одним мускулом на лице.
– Ну, конкретно сейчас я хочу просто выяснить, существует ли этот "Клауд Найн" или нет. Какие будут предложения?
– Можно поездить по холмам вокруг города, высматривая "американские горки" и колесо обозрения, или что-нибудь еще, торчащее посреди деревьев, благо листва уже опала, – сказала Риджби.
– Мне к ночи нужно вернуться в Буффало, – заявил Курц. Чтобы встретить женщину, нелегально пересекающую границу с Канадой, и спросить ее, почему бы это ее жениху понадобилось стрелять в меня, подумал он. – Есть предложения получше?
– Можно сходить в библиотеку. Библиотекари в маленьких городах знают все и обо всех, – ответила Риджби.
– Сегодня воскресенье, – возразил Курц. – Библиотека закрыта.
– Хорошо. Я могу припереться в полицию Неолы или к шерифу, помахать своим значком, сказать, что я веду расследование, и расспросить их насчет "Клауд Найн".
Курц проникался все большим сомнением насчет пользы от ее помощи.
– А меня ты кем представишь? Своим напарником? – спросил он.
– А тебя там не будет, – ответила Риджби, доставая из кармана деньги и пересчитывая их. – Представь, ты приходишь к местному шерифу с глазами, налитыми кровью, или в темных очках и с повязкой на голове. Они засунут нас в кутузку на общих основаниях.
– Ладно. Тогда встречаемся у машины через час?
– Давай через полтора, – сказала Риджби. – Мне еще надо найти, где здесь торгуют пончиками. Бесполезно просить помощи у местных копов, если не принесешь им что-нибудь в подарок.
В квартале восточнее от Мэйн-стрит они увидели зеленый знак, указывавший в направлении полицейского участка. Риджби решила пройти оставшуюся часть пути пешком. Она сказала, что не хочет терять запас доверия. Если кто-нибудь увидит, что она выходит из этого ржавого куска дерьма производства компании "Форд", за рулем которого сидит Курц, к ней отнесутся пренебрежительно. Он смотрел на нее, пока она не свернула за угол. Сильный западный ветер взъерошил ее короткие волосы, вельветовая куртка развевалась. Курц открыл багажник "Пинто". Под запасным колесом лежал его револьвер, но сейчас в нем не было надобности. Он достал из тайника запечатанную бутылку "Джек Дэниэлс" в пинту объемом и положил в карман своей кожаной куртки. Потом он поднял воротник, чтобы ветер не задувал внутрь, и пошел по Мэйн-стрит в поисках парка.
Даже в таком абсурдно процветающем городке, как Неола, должно быть место, где тусуются алкоголики. Пройдя пешком минут пятнадцать, Курц нашел его. Двое старых мужчин и пьяный в дым молодой парень с длинными сальными волосами сидели на траве у реки, в стороне от беговых дорожек парка. Мужчины продолжали распивать бутылку "Тандерберд" и с подозрением покосились на Курца, когда тот уселся на пень неподалеку от них. Но подозрение в их глазах сменилось алчностью, когда он достал из кармана непочатую бутылку. Алчность пропала лишь тогда, когда Курц сказал им, что хочет поговорить, и протянул им бутылку.
Старшего, единственного, кто стал с ним говорить, звали Адам. Другого пожилого мужчину, по словам Адама, звали Джейком. Мертвецки пьяный молодой парень, смотревший куда-то вдаль, чуть ниже верхушек деревьев, видимо, по мнению Адама, вообще не заслужил, чтобы его представили. Хотя Джейк все время молчал, после каждого вопроса Курца Адам поворачивался к нему. Он вроде бы и не подавал никаких видимых знаков, но, вероятно, как-то сигнализировал Адаму, можно отвечать на вопрос или нельзя.
Курц переливал из пустого в порожнее минут пятнадцать. Как и предполагала Риджби, все в Неоле либо непосредственно работали в Торговой Компании Юго-Восточной Азии, основанной майором, либо имели косвенную выгоду от нее. Или боялись кого-нибудь, кто там работает. Кроме того, прояснились детали событий 1977 года, когда восемнадцатилетний Шон Майкл О‘Тул устроил пальбу в школе и попал в психушку.
– Этот долбаный Шон был чокнутым долбаным ребенком, – сказал Адам, вытирая горлышко бутылки после того, как взял ее у Джейка. – Долбаный ребеночек этого долбаного майора. Принц хренов. Долбаный маленький ублюдок застрелил мою Элен.
– Элен? – переспросил Курц. Насколько он помнил, Арлин выяснила, что младший О‘Тул утром пришел в школу с "Ремингтоном 30–06", пристрелил двоих одноклассников, мальчиков, преподавателя физкультуры и заместителя директора.
– Долбаную Элен Стивенс, – невнятно проговорил мужчина. – Мою подружку, чтоб ее. Она была долбаным преподавателем физкультуры у девочек. Я в жизни ни с кем так здорово не трахался.
Курц кивнул, отхлебнув виски из опустошаемой на глазах бутылки. Протерев горлышко, он передал ее Джейку. Молодой парень продолжал смотреть в одну точку остекленевшими глазами.
– А кто-нибудь говорил, почему он это сделал? Этот Шон Майкл О‘Тул?
– Потому что ему так захотелось, мать его, – ответил Адам. – Он знал, мать его, что он долбаный сын этого долбаного майора. Ему все сходило с рук, чтоб его. Пока Элен не оставила его в школе после уроков на целую неделю за то, что этот маленький ублюдок просверлил дырку в стене девчачьей раздевалки, мать его, и подглядывал за девочками, занимавшимися у Элен. Этот долбаный старый ублюдок, майор, хрен знает, с каких времен всем заправляет в Неоле, и его долбаный ребеночек не знал, что ему не сойдет с рук просто прийти в школу и убить из ружья четверых, мать его. У тебя нет еще бутылочки, мать ее, а, Джо?
– Извини, нет.
– Ничего. Мы достанем еще одну, чтоб ее, – заявил Адам, улыбнувшись. Сверху у него было три зуба, снизу – два. Он достал из-за пня еще одну бутылку "Тандерберд".
– И что с ним было, с этим Шоном Майклом? – спросил Курц.
Адам задумался и посмотрел на Джейка. Тот даже не моргнул, но Адам, видимо, получил от него ответ.
– Этот долбаный псих отправился в ту большую дурку в Рочестере. Потом говорили, что спустя несколько лет он сжег себя, мать его, но мы в это не верим, чтоб их.
– Не верите?
– Нет, мать их, – ухмыльнулся Адам, посмотрев на Джейка, прежде чем продолжить. – Детишки из города видели его. Он шляется по ночам в лесу и по задворкам весь в шрамах от ожогов и в своей долбаной бейсболке. И Джейк его видел.
– Без дураков? – спросил Курц, выжидательно посмотрев на Джейка. Пожилой мужчина смотрел на него немигающим взглядом. Он взял у Адама бутылку "Тандерберд" и сделал большой глоток.
Адам повернулся, будто слушая Джейка, но выражение лица старого мужчины было серым и непроницаемым, словно октябрьское небо над их головами.
– Да уж, – продолжил Адам. – Джейк напомнил мне, что дети обычно видят призрак Ловкого Проныры в канун Хэллоуин. На Хэллоуин Проныра воскрешает "Клауд Найн", всего на одну ночь, Канун Дня Всех Святых. Я сам не видел, но детишки, которых я знаю не один год, говорят, что Проныра приходит с толпой призраков и катает их на карусели мертвецов.
– Проныра? В "Клауд Найн"? – переспросил Курц.
– Как рассказывала моя Элен, когда была жива, тогда все дети звали этого долбаного О‘Тула Ловким Пронырой. Кличка, мать его, – пояснил Адам. – Сам знаешь, из этой долбаной книжки Чарльза Диккенса. "Оливер Твист", мать его.
– Ловкий Проныра, – только и смог сказать Курц.
– А еще долбаный, – добавил Адам. – Иногда просто Доджер, Проныра. Он все время носил эту бейсболку "Доджеров", мать его, не из Лос-Анджелеса, а старой команды, из Бруклина.
– А что ты сказал насчет какого-то "Клауд Найн"? – спросил Курц.
Адам опустил бутылку и с минуту молча смотрел на Джейка. Потом он заговорил, обращаясь к нему, а не к Курцу:
– Почему нет, мать его? Почему мы должны делать одолжение этому долбаному майору?
Джейк не ответил ни словом, ни жестом.
Адам обернулся к Курцу и пожал плечами.
– Извини, Джо, Джейк не хочет, чтобы я тебе это рассказывал.
– А почему?
– Потому что Джейк хорошо знает, что любой, мать его, кто в последние двадцать долбаных лет пытался приблизиться к "Клауд Найн", заработал фаршированную пулями задницу. А ты ему нравишься, чтоб тебя.
– Попытаю счастья, – сказал Курц, вытаскивая из бумажника две двадцатки.
– Эти долбаные магазины с выпивкой сегодня закрыты, – мрачно сообщил Адам.
– Уверен, что вы знаете другое место, где можно купить чего-нибудь хорошего, – ответил Курц.
Адам посмотрел на Джейка.
– Ага, – наконец произнес он.
Потом он рассказал Курцу про парк отдыха, который построили на холме на деньги майора, и объяснил, как до него добраться, но предупредил, что туда не стоит ходить, пока не пройдет Хэллоуин, когда Ловкий Проныра катается с другими призраками на колесе обозрения, маленькой железной дороге и этих вертлявых машинках.
– Подожди до середины ноября, – сказал он. – В это время дети почти ни разу не видели призрака Проныры, если им верить. А другие призраки присоединяются к нему только на Хэллоуин.
Курц уже встал, чтобы уйти, но решил спросить.
– Не знаешь, почему именно на Хэллоуин?
– Знаю, мать его, – ответил старый Адам. – Раньше, когда майор еще не прикрыл этот долбаный "Клауд Найн", парк закрывали на зиму после Хэллоуин. В ночь Хэллоуин парк работал бесплатно, мать его. Это был единственный день, когда все жители этого долбаного городка шли в парк, мать его, хотя иногда кататься было очень холодно, чтоб его. А майор всегда устраивал большой парад, мать его. Его долбаный сын садился на кораблик, этот мелкий ябеда, Ловкий Проныра. Стоял на кораблике и водил руками, словно английская королева, чтоб ее. Хэллоуин. День рождения этого долбаного щенка.
Курц оглянулся, чтобы поглядеть на мертвецки пьяного молодого парня, и увидел, что тот куда-то подевался, словно растворившись среди деревьев, растущих вдоль реки. Будто его здесь и не было.
Глава 28
Курц решил сесть в "Пинто", доехать до "Клауд Найн" и вернуться в деловой квартал Неолы прежде, чем Риджби Кинг закончит трепаться с местными полицейскими. Но он обнаружил ее сразу же, вернувшись к машине. Она уже сидела внутри.
Вот дерьмо, подумал он.
– Хэй, Бу, – сказал он. Старая шутка, он почти забыл, откуда. Помнил только, что услышал в фильме, одном из тех, которые показывали вечером по пятницам в приюте Отца Бейкера.
– Хэй, Бу, – грустно отозвалась Риджби. – Ты нашел своих любимых болтливых пьяниц?
– Ага, – ответил Курц. – Я-то думал, что девяносто минут уйдет только на то, чтобы разбить лед недоверия у этих местных копов.
– Здесь можно проторчать хоть девяносто дней, и они все равно ничего не скажут, – мрачно проговорила Риджби. – Они даже не соизволили подтвердить, что этот твой проклятый парк вообще существовал. Если верить шерифу и его помощникам, они никогда не слышали ни о майоре О‘Туле, ни о его фирме, которая здесь всем командует.
– Значит, они все у майора на содержании, – сделал вывод Курц.
Риджби пожала плечами.
– Трудно в это поверить, но похоже, что так. Или они просто идиоты из маленького городка с навозом вместо мозгов, тупые и всех подозревающие, даже полицейского из другого города. Поэтому и не хотят сказать правды.
Читать бесплатно другие книги:
