Рок-звезда Истон Биби
– Вставай, черт побери. Менеджер наверняка вызвал копов, а мы несовершеннолетние. Вставай!
– А что случилось? Куда делись эти козлы?
– Я тебе по дороге все расскажу. Пошли.
Подхватив меня под мышки, Джульет оторвала мою тощую задницу от земли. Казалось, мой череп кто-то изо всех сил сжимает руками, а большие пальцы давят мне между глаз. Когда я дотронулась до этого места, оно взорвалось от боли.
– Блин!
Джульет, не переставая тащить меня по тротуару, отдернула мою руку.
– Не трогай. В мотеле мы приложим туда лед.
– Да блин, что случилось-то?
– Ну эти парни прислали нам еще выпивки, но я смотрела твой рэп, так что велела им отвалить. Тогда один из них назвал меня сукой, и я обернулась и сказала, куда ему пойти, а этот козел вылил мне на голову стакан! – рука Джульет сжалась на моем локте, но я чувствовала, что она все еще дрожит. – И тогда я врезала ему прямо в наглую рожу! Ну кто так делает? Кто, блин, выливает на девушку выпивку, даже если она не хочет? – ее голос дрогнул, как будто она была на грани слез, но я знала, что она не заревет. Джульет никогда не плакала.
– Приятель попытался увести его, они начали драться, приятель замахнулся и попал локтем тебе прямо между глаз.
Я снова попыталась ощупать больное место, но Джульет опять отбросила мою руку.
– Ну, и ты напрочь вырубилась. А этот козел менеджер…
«Би-и-п! Би-би-и-и-п!» Прогудел позади нас автомобильный гудок.
Обернувшись, мы оказались лицом к лицу с Трипом, торчавшим из пассажирского окна фургона Бейкера. Но, едва Трип с Бейкером разглядели наши расстроенные, мокрые, распухшие лица, их улыбки исчезли.
– Черт. Что тут с вами случилось? Конкурс мокрых маек не задался?
– Да иди ты, Трип, – огрызнулась Джульет. Она схватила меня за руку, мы развернулись и продолжили путь к мотелю.
Вокруг нас ревели мотоциклы и гудели машины, старающиеся объехать фургон Бейкера, который полз по Океанскому бульвару рядом с нами.
Я услышала, как боковая дверь фургона отъезжает вбок, и поняла, что Ганс пытается выскочить на ходу. Как бы я ни хотела повернуться и оказаться в его объятиях, ярость Джульет была заразительной. Мне тоже хотелось на кого-нибудь накричать, кого-нибудь обвинить, и кто лучше годился на это роль, чем тот, кого никогда нет рядом, когда он мне нужен?
– Детка, ты в порядке? Что случилось?
Я только фыркнула.
«Сейчас он схватит меня за руку. Три, два…»
Длинные, жесткие пальцы Ганса обхватили мой крошечный бицепс, но он не хватал меня. Не тянул. Его прикосновение было таким ласковым, что мне было жаль стряхивать его руку.
Но я все равно это сделала.
– Эй… Скажи мне что-нибудь, – Ганс забежал вперед и повернулся, преграждая нам путь. Когда мы встретились взглядами, он выглядел так, словно это ему заехали локтем в лицо. – О боже! Это что, фингал?
«Да?»
Я обернулась к Джульет за подтверждением. Она только пожала плечами и кивнула.
«Офигенно. У меня фингал».
Подбежав ко мне, Ганс схватил мое лицо в ладони и трижды нежно поцеловал меня над левой бровью. Это вызвало у меня слезы на глазах, что не удалось сделать алкоголю и отеку от удара.
Закрыв глаза, я отвернулась.
– Что за херня тут происходит? Почему ты не хочешь со мной разговаривать?
Джульет, фыркнув, выпустила мою руку и зашагала к мотелю в одиночестве.
– Встретимся в мотеле, ладно? – крикнул Ганс парням в фургоне.
Они прибавили скорость, но все равно продолжили ехать вдоль тротуара недалеко от Джульет, которая, сложив руки на груди, маршировала к мотелю строевым шагом. Трип, свесившись из пассажирского окна, что-то говорил ей. Я не слышала его слов, но знала, что он пытается ее рассмешить.
«Ну, удачи ему в этом».
– Иди сюда, – сказал Ганс, беря меня за руку. Дождавшись перерыва в движении на шоссе, он перевел меня через дорогу и повел куда-то через парковку.
– Что ты делаешь?
– То, что должен был сделать сразу, как только мы приехали. Веду тебя на пляж.
За парковкой между песчаных дюн был проход, ведущий прямо к воде. Мы с Джульет немного повалялись на пляже этим утром, но вечером все было совсем по-другому. Океанский бриз холодил, а не согревал кожу. Рокот волн был громче и заглушал рычание мотоциклов, сновавших по Океанскому бульвару. Вместо загорающих на песке валялись пьяницы. А небеса надели свой лучший вечерний наряд – темно-синий бархат, поблескивающий множеством бриллиантов.
С каждым шагом мои ботинки все глубже утопали в мелком нежном песке. Ганс подвел меня к вышке спасателей. Даже не глядя, смотрит ли на нас кто-нибудь, Ганс забрался на верх деревянного сооружения и протянул мне руку. Я взобралась за ним.
Но не стала держаться за его руку.
Что я, ребенок, что ли?
Нет, ну, формально я, конечно, еще ребенок, но шел бы он к черту. Я сама могу залезть на чертову спасательную вышку. С фингалом или без.
Наверху было только одно сиденье, так что Ганс уселся и посадил меня к себе на колени, спиной к своей груди.
Его сердце ритмично стучало мне в спину, его шершавая челюсть лежала у меня на плече, его теплые руки обнимали меня, волны отлива шуршали внизу, а перед нами расстилалось бесконечное море. И мое тело прекратило борьбу, расслабилось и позволило утешить себя.
– Я не знаю, что там случилось, и ты можешь мне не рассказывать, но мне очень жаль, что меня не было там, чтобы помочь тебе.
Эта простая, милая фраза разбила все мои надежды на ссору. Я сама хотела выкрикнуть ему эти слова.
«Тебя там не было!» – закричала бы я, и мне стало бы легче от того, что он бы почувствовал себя дерьмом.
Но он вынул эти слова из моего рта и преподнес их мне на серебряном блюде.
– Мне тоже, – вздохнула я.
– Но ты в порядке?
Я кивнула.
– Джульет ввязалась в драку с какими-то парнями, пока я на сцене пела караоке.
– Ты была на сцене? Как, вот так вот прямо пела?
И, как по команде, вся моя злость снова очнулась и вернулась к жизни.
– Ну, да. Я, блин, обожаю караоке.
– Извини. Я просто не знал, что ты умеешь петь.
«О, ну да, конечно, это ты у нас тут особенный, потому что у тебя талант. Можно подумать, ты – единственный козел на свете, который умеет выступать на сцене. Да у меня, блин, тоже куча талантов, сукин ты сын. У меня есть такие таланты, ты даже не представляешь. Я умею танцевать тверк. Я умею довести все до жопы. Людям это нравится».
– Я не умею петь, – отрезала я, – поэтому я читаю рэп. Неважно, – резко выдохнула я. – Я побежала туда, чтобы их разнять, и получила локтем по морде, – даже вспомнив об этом, я зажмурилась.
Приподняв мое лицо за подбородок, Ганс повернул его к себе. Его глаза были не мягкими, а злыми. Скулы ходили ходуном. Он поцеловал меня прямо между глаз. Туда, где было больнее всего.
Ганс не сказал ни слова. Да было и не нужно. Он пытался проявить заботу, но излучал только злость, и раздражение в его глазах ясно говорило об этом.
Я снова все испортила.
Ему, наверное, весь день было хорошо, пока меня не было рядом. Его мечта попасть на радио наконец исполнилась – ну, как я поняла.
Но когда все было хорошо, меня рядом не было.
Я появилась, только чтобы все испортить.
Я было открыла рот, чтобы спросить, как прошел его день, но тут Ганс, будучи Гансом, напрочь переменил тему.
– А ты знаешь, что звезды так далеки от нас, что их свет достигает Земли только через многие годы? – серьезно спросил он, глядя в небо. – Кажется, ближайшая звезда находится в четырех световых годах от нас, – его глаза затуманились, как будто он ушел в размышления, губы сжались. – Все эти звезды могут вообще сгореть, а мы об этом ничего не узнаем. Мы будем жить, как жили, и по ночам глядеть на призраки умерших звезд, даже не зная, что на самом деле мы уже в темноте.
У меня в горле встал комок.
– Это так… прекрасно, – я попыталась сглотнуть комок, но он даже не шевельнулся. – Ты должен записать это, милый. Вот…
Роясь в сумке в поисках ручки и радуясь предлогу, чтобы спрятать свое излишне эмоциональное лицо, я надеялась и молилась, чтобы Ганс говорил не про нас с ним. В последнее время мне казалось, что его свет был слишком далеко, чтобы достичь меня. И теперь, когда он дошел, я начала задумываться, сколько мне понадобится, чтобы понять, что все уже давным-давно сгорело.
29
Июнь 2000
Пьянка, Пьянка, Пьянка, Пьянка. Так мы ее называли. Мне исполнялось восемнадцать. А Гансу совсем скоро – двадцать. А Джульет и Дева-Гот только что наконец окончили школу.
Два Дня Рождения + Два Выпускных = Пьянка, Пьянка, Пьянка, Пьянка.
Я хотела назвать это Пьянкой в Четвертой Степени, но это было уж как-то чересчур, и я оставила эту идею при себе.
Пьянка, Пьянка, Пьянка, Пьянка должна была состояться у Стивена, потому что все остальные все еще жили с родителями. Я очень надеялась, что родители Ганса этим летом снова уедут в путешествие, но они были слишком заняты своим разводом.
Отец Ганса уже несколько недель жил в доме на колесах на другом конце озера, а мама оставалась с Гансом в этом огромном доме. Никто об этом не говорил, и, похоже, никто особо не переживал из-за этого. Оно просто было вот так.
Нет, погодите. Неверно. Из-за этого переживала Я.
Весь этот год я буквально считала дни до того момента, когда мы с Гансом сможем опять вернуться в нашу волшебную жизнь бесплатного существования в имении Оппенгеймеров. Купаться в озере, смеяться и любоваться закатами за бутылкой пива. Заниматься любовью всю ночь и просыпаться в полдень в объятиях друг друга. Разъезжать вокруг в новехоньком БМВ Хельги и возвращаться в безупречно убранный дом с сияющими столами и вычищенными коврами. Так что, когда Ганс сообщил мне новости, я была в отчаянии.
Но эта потеря лишь укрепила мою решимость накопить побольше денег, чтобы внести свою долю в аренду квартиры. Мы с Гансом будем жить долго и счастливо, черт побери, даже без этого сказочного замка.
Я в стотысячный раз заглянула в сумку, чтобы убедиться, что красный конверт с каллиграфически выписанным на нем именем Ганса был все еще там.
– Что у тебя там? – спросил Ганс, гладя меня по левому бедру, перекинутому через его правое.
Мы сидели у Стивена на диване, точно на том же месте, как в день нашей первой встречи. В тот вечер мне казалось, что мы находимся на своем маленьком кожаном острове, созданном для нас двоих; черный свет, стробоскопы, техно-музыка и толпа готов вокруг казались где-то далеко, на другом континенте. Я видела только глаза Ганса на своем лице и чувствовала только его пальцы на своей коже. Ритм. Жар. Крошечные удары тока от каждого касания, каждой улыбки с ямочками на щеках.
Спустя одиннадцать месяцев эта реакция, которую Ганс вызывал во мне, только усилилась. Меня заводило его присутствие рядом со мной. Мое тело жаждало его прикосновений. Мое сердце тянулось к нему, готовое впитывать любую милую, исходящую от него ерунду. А мой рот изгибался от плохо сдерживаемой улыбки и не мог скрывать радость, которую я ощущала всякий раз, когда он обращал на меня свое рассеянное внимание.
– Ничего, – ухмыльнувшись, я плотно закрыла сумку и засунула ее под ближний ко мне подлокотник.
– Ничего, да? – Ганс покосился на меня дьявольски хитрым глазом, протянул длинную татуированную руку и схватил сумку.
– Нет! – закричала я, отнимая у него свою когда-то пушистую, а теперь довольно потертую сумку с унылыми, полинявшими тигриными полосками. – Пусти!
Ганс рассмеялся и ткнул меня свободной рукой под ребра. Я скорчилась в конвульсии.
– Да блин! Не смей меня щекотать! – заверещала я.
– Так что же у тебя там, детка? – Тык, тык.
– Куча членов! – заорала я так громко, что на меня обернулись все головы в темной, пульсирующей музыкой комнате. – Старых добрых членов! Хочешь парочку?
Ганс хохотнул и с легкостью перекинул меня к себе на колени. Он выпустил мою сумку, обхватил меня обеими руками за талию и прижался ко мне своей колючей щекой.
– Нет, но, кажется, у меня тут есть один тебе в коллекцию, – Ганс ткнулся набухающей эрекцией в мою затянутую штанами задницу и зарылся лицом мне в шею.
Я отняла одну руку от сумки – продолжая намертво сжимать ее другой – и запустила пальцы в его спутанные черные волосы. Сегодня он не выступал, поэтому вместо пота и сигаретного дыма они пахли цветочным шампунем и сигаретным дымом. Я представила себе бутылку «Herbal Essences» в его ванной и хихикнула.
Губы Ганса отыскали нежное место у меня за ухом, а его руки скользнули под подол моего короткого топика, который подарила Джульет. Я непроизвольно застонала, и его член ответно дернулся подо мной. В этот момент я ни о чем так не жалела, как о том, что решила надеть сегодня штаны вместо юбки. Если бы я могла просто сдвинуть трусики набок и дать ему наполнить меня прямо тут, на диване, я бы так и сделала.
Мои глаза с отяжелевшими веками скользнули по темной гостиной. Все были парами. Все лапали друг друга. И, судя по обстановке, если мы сейчас же не займем спальню Мэдди, нам придется вставать в очередь, чтобы провести в ней хотя бы часок.
Вскочив, я схватила сумку и поправила одежду. Ганс последовал за мной. Взявшись за руки, мы прошли в кухню, а оттуда в наш маленький, покрытый розово-лиловыми пони домик.
В кухне было гораздо светлее, чем в гостиной, и гости там были гораздо менее возбужденными. Проходя мимо них, я старалась ни с кем не встречаться взглядами.
– Ганс! – раздался голос откуда-то со стороны раковины.
«Черт возьми».
Я громко вздохнула, и мы оба обернулись к Деве-Готу, которая махала нам рукой. Они с Трипом стояли у стола лицом друг к другу. Руки у обоих были сложены на груди, и, казалось, между ними происходит какое-то сражение.
– Может, ты скажешь этому козлу, что он должен убрать это дерьмо? – гавкнула Дева-Гот, тыча пальцем с черным ногтем на пол, где на линолеуме желтела небольшая лужа то ли пива, то ли мочи.
Ганс рассмеялся, кивнул и пошел к ним, бросив меня посреди кухни.
– Ага. Своим языком.
Подойдя к бочонку, я налила себе пива. Сразу было ясно, что эта херня надолго. Дева-Гот надралась. Трипу страшно нравилось ее дразнить, а Ганс, благополучно переключившись на них, смеялся и закуривал сигарету.
– Эй, именинная сучка, – сказала Джульет, подходя ко мне.
– Эй, просто сучка, – ухмыльнулась я, прижимаясь к ней.
– Прошу прощения. Я Выпускная Сучка. Благодарю вас, – приподняв свои нарисованные брови, Джульет пощелкала пальцами перед моим лицом.
Я улыбнулась и обняла ее.
– Я дико тобой горжусь, – пропела я ей на ухо. Она стояла, терпеливо перенося мои нежности. – Не могу поверить, что ты, имея двухлетнего младенца, все же окончила школу вовремя. Ты просто потрясная.
– Да ладно, просто он часто смотрит мультики, – вывернулась из моих объятий Джульет. – Так что ничего такого особенного.
– Прекрати, – пихнула я ее локтем под ребро. Но я видела, что ей неловко от моих излияний, так что сменила тему. – Жалко, что Майк сегодня работает.
– Угу, – Джульет внимательно смотрела на что-то за моим плечом. Потом перевела на меня свои темно-карие глаза и сказала: – А, ну да. Ох, уж эта его работа.
Я обернулась и поглядела назад. Понимающе улыбнувшись, я нараспев поддразнила ее:
– Так-так… Уж не на Три-и-и-па ли ты тут пялилась?
Помрачнев, Джульет окинула меня взглядом, которым девочки-подростки смотрят на своих противных младших братьев.
– Хм, нет. Посмотри получше.
Я снова обернулась и оглядела всю компашку, но не заметила ничего выдающегося.
– Да что?
– Она всегда так кокетничает с твоим парнем?
– Кто? Виктория? Да она вообще еле с ним разговаривает. – Я снова обернулась и поглядела.
Дева-Гот, обычно тормознутая, как Дарья под хлороформом… улыбалась. Гансу. Я вообще не знала, что у этой девицы есть зубы.
– Да ладно. Она просто под кайфом, – закатив глаза, обернулась я к Джульет, которая пожала плечом, показывая, что ее это не убеждает.
– Да думай, что хочешь, – глядя через мое плечо, она добавила: – Кстати, о кайфе, знаешь, кто только что пришел?
Я посмотрела в сторону гостиной и увидела классного парня с неудачно-пижонской стрижкой и в… нарядных штанах.
– Черт! – я схватила Джульет за руку и буквально нырнула в коридор, ведущий к спальне Мэдди. После ванной он поворачивал налево, и нам было где спрятаться.
– Что с тобой, Би?
– Да тише ты! Ганс не знает, что мы с ним тусим! – шепотом прокричала я.
– Так и не знает? – фыркнула Джульет.
– Нет! Я не сказала ему, потому что решила, что он все равно не узнает, и потому что там и говорить-то не о чем, но он устроит из этого целую историю, потому что он и в прошлый раз ревновал, когда увидел, что мы разговариваем, а я не хочу с этим разбираться, потому что тут вообще не о чем говорить.
Джульет поглядела куда-то поверх моей головы.
– Ну, тебе все равно придется сейчас разбираться.
– Как дела, Биби?
Развернувшись на каблуках, я расплылась в улыбке от уха до уха.
– О, Джейсон! Как дела? Принес нам кое-что на вечеринку? – и я пошевелила бровями, намекая, что кое-что – это такой код для наркотиков, как полная дура. – Но что-то я давненько уже не вижу Стивена, – я огляделась вокруг, словно он должен был возникнуть тут как по волшебству. – Хочешь, я пойду, поищу его?
Джейсон приподнял бровь.
– Не-е-е-ет. Я пришел на твой день рождения.
– Ой. Вау. Правда? Как мило! Спасибо!
Но единственное, за что я сейчас была благодарна, так это за полутьму в коридоре, потому что Джейсон не мог разглядеть, как я покраснела.
– Ты что-то давно не появлялась, – сказал он, потирая затылок.
Было как-то странно видеть его трезвым. Я не видела его таким с нашей самой первой встречи. Конечно, в самом начале. Когда мы с Гансом той ночью уходили, Джейсон надрался в жопу и ходил по горячим углям.
Но трезвым он мне нравился больше.
– Ну да, «Сопрано» же кончились, и я решила, что у вас будет перерыв.
– Не-а. Мы просто перешли на «Выжившего». Приходи поглядеть с нами.
– Ага, ладно. Звучит забавно. Эй, я… Я сейчас вернусь. Мне надо в туалет, – зачастила я, повернулась и шмыгнула в ванную.
Заперев за собой дверь, я поставила свой красный пластиковый стаканчик на край раковины. Поглядев на свое отражение в зеркале, я увидела там тощую восемнадцатилетку, на которой было больше черной подводки и блестящих теней, чем на стриптизерше, и попыталась понять, почему мне было так… странно.
Потому что я скрывала от Ганса свою дружбу с Джейсоном?
Возможно.
Оттого, что Джульет сказала, что Дева-Гот с ним кокетничает?
Может быть.
Потому, что мой день рождения почти закончился, но никто не спел мне «Поздравляем тебя», не купил торт с надписью «С днем рождения» и не вручил подарка, обернутого в именинную бумагу?
Скорее всего.
Я спустила до колен свои леопардовые штаны в облипку и уселась на унитаз в состоянии тихого пьяного самокопания.
«Так вот оно какое, взросление», – думала я, выливая из себя по меньшей мере три стакана пива, которое было настолько дешевым, что выглядело примерно так же, как и тогда, когда я его пила.
«Больше никаких свечек».
«Никаких тортов».
«Только бочонок дешевого пива и полный дом людей, которых я даже не знаю. Ну офигеть, вау».
Я оторвала три квадратика дешевой туалетной бумаги, и, естественно, как только просунула руку между ног, у меня зазвонил телефон.
«Блин!»
Я поспешила подтереться, спустить воду и выловить телефон из своей бездонной сумки, но, когда мне наконец это удалось, было слишком поздно. Я пропустила звонок.
Нажав на кнопку, чтобы включить экран, я увидела на нем три слова, которые пронзили меня ледяной стрелой.
Определитель гласил: «Тату-салон “Терминус”».
Наступил июнь.
Рыцарь вернулся.
Сглотнув, я заставила себя дышать дальше и глядела на эти слова до тех пор, пока экран не погас.
«Всё в порядке. Ты в безопасности. Если он звонит из “Терминуса”, значит, между нами сейчас тридцать или даже сорок километров. Он не знает, где ты. Ничего. Ты в порядке».
И тут мой телефон снова вспыхнул.
«Динь!»
Голосовое сообщение.
Рыцарь несколько раз звонил мне из Ирака, но я всегда стирала его сообщения, даже не прослушав. Я знала свои пределы. С ним я всегда была слабой. Я знала, что даже звук его голоса мне вреден.
Но, черт возьми, сегодня мой день рождения. И если уж в день рождения нельзя делать вредных вещей, то когда вообще можно?
Дрожащей рукой я поднесла светящийся кусок пластика к голове и задержала дыхание в пылающих легких. Мой палец нащупал кнопку «ответ» и вдавил ее.
– Эй, Панк. Я знаю, что ты не ответишь. Ты никогда не отвечаешь… теперь. Это ничего. Я понимаю. Я просто хотел поздравить тебя с днем рождения. Ты теперь выросла и можешь сама покупать себе чертовы сигареты. Если мы еще встретимся, может, ты и мне купишь. Надеюсь, все хорошо. Я… люблю тебя.
Щелк.
И я тут же раскаялась в своем решении.
Слова Рыцаря были легкими, но его голос звучал мрачнее, чем прежде. Дрожь, когда он говорил «это ничего», и пауза перед словами «люблю тебя» вызвали у меня острое желание помчаться к нему. Утешить его. Спросить, что с ним происходило в Ираке. Помочь ему справиться со всем этим, и неважно, каким ужасным это было.
Но Рыцарю уже нельзя было помочь. Я поняла это, когда увидела, как он голыми руками вырвал из земли этот несчастный куст. Я увидела это в его глазах зомби, когда он растягивал мой рот в фальшивой улыбке. Я почувствовала это, когда он ворвался в мое тело без моего согласия. Может быть, я и всегда все это знала, только не хотела с этим смириться.
Я все еще не хотела.
Бум! Бум! Бум!
– Эй! Вы все! Кончайте трахаться, идите сюда! Мы сделаем объявление! – раздался из-за двери голос Трипа, и я услыхала, как он лупит кулаком по двери Мэдди в конце коридора. – Давайте, подымайтесь, сукины дети! Важное объявление через пять минут!
Кинув телефон в сумку, я вытерла потекшую тушь, вымыла руки, заострила пальцами кончики светлых прядок своей короткой стрижки, расправила плечи и распахнула дверь. Едва я вышла в коридор, из комнаты Мэдди появился Стивен, напоминающий вампирический вариант вороньего пугала из «Страны Оз». Черные волосы всклокочены. Черная виниловая одежда висит на тощем теле. И, как и пугало, шагал он довольно неуверенно.
За ним шла такая же всклокоченная девица с лохматыми красными волосами и размазанной черной помадой. Судя по тому, что на лице у Стивена помады не было, я решила, что она была размазана по его члену.
Неудивительно, что Виктория была не в себе.
«Вот же дерьма кусок».
Мы все набились в гостиную, где Трип, Бейкер, Луис и Ганс стояли рядом с музыкальным центром. Трип открыл стеклянную дверцу шкафа и приглушил музыку, готовясь сделать свое «важное объявление».
Я понятия не имела, что это может быть, и слегка нервничала. А уж увидев сосредоточенное лицо Ганса, почувствовала себя еще хуже.
Взглянув на часы на усилителе, которые показывали 23:58, Трип прокричал:
– Леди и джентльсуки! Я знаю, что пьянка не пьянка, если на ней не выступает ваша самая любимая группа, «Фантомная Конечность»! – Трип развел руки в стороны, указывая на своих друзей. Толпа восторженно завопила. – Но у нас тут не просто пьянка. Это Пьянка, Пьянка, Пьянка, Пьянка! А Пьянка, Пьянка, Пьянка, Пьянка заслуживает другого, особенного представления!
Протянув руку в шкаф, Трип вывернул регулятор громкости стереопроигрывателя Стивена на полную мощность. Динамики протестующе крякнули, и комнату заполнил вибрирующий голос радиодиджея:
– Э-э-э-э-эй, привет все-е-ем! Это Рик Диксон, вы слушаете WATL, Рок-Радио Атланты. Сейчас полночь, а это значит – суббота уже началась! А что мы делаем по субботам? Слушаем ро-о-ок!
Я переводила широко раскрытые глаза со стерео на лицо Ганса. Он раскачивался на каблуках, засунув руки в карманы, и хитро улыбался мне одной стороной рта. Бейкер, покраснев, смотрел себе на ноги. Луис просто стоял со скучающим лицом. А Трип, делая вид, что подносит ко рту невидимый микрофон, открывал и закрывал рот с каждым словом этого чересчур бодрого диджея.
– Сегодня вечером вы услышите новые синглы «Creed», «Papa Roach», «Incubus», «Limp Bizkit» и, конечно же, «Metallica»! Но для начала мы хотим отметить одну местную группу, которая в этом году прогремела на весь Юго-Восток своими мощными, зажигательными шоу. И если у вас, друзья, будет шанс как-нибудь попасть на концерт «Фантомной Конечности», считайте, вам повезло. А девушки, которые придут на концерт в ее фирменных майках, смогут даже выйти на сцену и принять участие в конкурсе поцелуев!
При этих словах мое трепещущее сердце камнем рухнуло куда-то в пятки. Я представила себе очередь из девиц в майках «Фантомной Конечности», стоящую возле «Маскарада» за билетами, а диджей в это время громко чмокал, имитируя звуки поцелуев, чтобы завести аудиторию.
– А это их дебютный сингл «Падающая звезда». Наслаждайтесь!
Затаив дыхание, я уставилась на Ганса, а из динамиков полилась мелодия, которой я раньше не слышала. Она не была тяжелой. Это была не одна из их обычных песен. Это была… баллада.
Когда Трип начал, по обыкновению, громко петь слова, которые были написаны у Ганса на локте, мои глаза наполнились слезами. Когда он зарычал о том, как посадил небесное создание на поводок, я распустила слюни. А когда он вывел искренне-бархатным голосом, как упавшая звезда оказалась на самом деле взорвавшейся суперновой галактикой, я точно знала, о чем он говорит, потому что мое сердце, казалось, тоже было готово взорваться и уничтожить нас всех.
Стоило песне закончиться, как все два десятка гостей завизжали, запрыгали и кинулись к ребятам, но я успела раньше всех.
Кинувшись в раскрытые руки Ганса, я обхватила его ногами за талию и повисла на нем. Я целовала его щеки. Нос. Лоб, веки и подбородок. В конце концов я поцеловала его в губы, но не раньше, чем выдохнула «Господи, боже мой», и «Я так тобой горжусь!», и «Это потрясающе!» как минимум сто раз подряд.
Ганс улыбнулся, и наши губы наконец слились воедино.
– С днем рождения! – пропел он так, что расслышать его могла только я.
– И тебя с днем рождения, – заверещала я. – Твою песню передали по радио!
Читать бесплатно другие книги:
