Пожирающая Серость Эрман Кристина
Он просто отказывался в это верить. Поскольку эти чувства были для него невозможными, и Айзек тоже об этом знал.
– Наверное, ты не хотел этого замечать. А я думал, что, возможно, со временем все пройдет, и нам никогда не придется говорить об этом. – Айзек замолчал, на его скулах заходили желваки. – Я знаю, что ты не… Я и не ожидал ничего такого. Черт, я не хотел, чтобы этот разговор вышел странным, но, похоже, у меня нет выбора.
– В этом нет ничего странного. – Но слова прозвучали неубедительно даже для самого Джастина.
Он заставил себя посмотреть в глаза другу, но в них не было боли, которой он боялся. Вместо нее он увидел смирение, и это было даже хуже.
До чего жестоко и безнадежно несправедливо.
– Раньше ты мне не врал, – сказал Айзек.
– Ладно, это немного странно. – Голос Джастина охрип от отчаяния. – Но это не значит, что мы должны перестать общаться.
– Значит, – голос Айзека был полон решимости, – ты в долгу передо мной, Джастин, даже если сам никогда этого не понимал. Я делаю все, что ты захочешь, потому что твое счастье важнее моих страданий. Так что мы не можем оставаться друзьями. Я должен заботиться и о себе. И после всего, что я для тебя сделал, ты не имеешь права пытаться меня остановить.
Айзек был рядом, когда семья Джастина ополчилась против него. Его непоколебимая преданность придала Джастину храбрости, чтобы противостоять Августе и рассказать Четверке Дорог правду. Он нуждался в Айзеке – но впервые в жизни этого было недостаточно, чтобы заставить его остаться.
От мысли о том, как ему будет больно, у него скрутило желудок; ярость опаляла юношу изнутри. Но с его стороны было бы невероятно эгоистично возражать.
Айзек принял решение. Джастин был обязан к нему прислушаться. Поэтому он не промолвил ни слова, когда его лучший друг спокойно и целенаправленно вышел за дверь.
22
Страница с музыкальными нотами над пианино была далека от идеала. Вайолет перечеркнула половину придуманного. Повсюду были написаны потенциальные варианты фразировок. Вайолет медленно сыграла кусок, а затем сделала паузу, чтобы добавить новые ноты, новые возможности.
Ей было страшно начинать писать музыку. Чистый лист пугал ее с первой минуты, как только она села за инструмент, ее разум мгновенно опустел. Но стоило преодолеть первую волну сомнений, как ее было не остановить. Разумеется, она будет играть и чужие композиции. Но в создании чего-то нового была особая радость.
Произведение, которое написала Вайолет, было простым и неуклюжим. Она не могла сделать так, чтобы диссонантные аккорды переплетались друг с другом. Но однажды, быть может, у нее получится написать то, что захотят сыграть другие люди.
Вайолет делала это не для Роузи. Но она знала, что сестра все равно бы ею гордилась.
Джунипер постепенно разговорилась. Не только о Четверке Дорог, но и о семье мужа. Вайолет чуть не расплакалась, когда мать дала ей контактные номера ее двоюродных братьев и сестер Колфилд. Они все добавились к ней в социальных сетях, но девушка пока не набралась храбрости, чтобы написать им.
Большинство бесед с Джунипер проходили тяжело, с неловкими моментами и долгим подбиранием слов. Но это только начало. Вайолет чувствовала, как они учатся работать вместе, словно две спицы для вязания, запутавшиеся в клубке багряной пряжи.
У Вайолет завибрировал телефон, отвлекая ее от размышлений. Глянув на экран, она улыбнулась и убрала ноты. Орфей побежал с ней к входной двери. За ней ждал Джастин с руками в карманах куртки. Осень нагрянула в Четверку Дорог внезапным порывом оранжевых листьев и мороза.
– Ты хотела меня видеть? – спросил юноша.
Вайолет знала, что он удивлен, что она пригласила только его. Но ей хотелось обсудить эту тему один на один.
– У меня есть вопросы, – мягко начала она, когда он вошел в прихожую.
– Вопросы?
– О Харпер.
Внезапно свет в залитом солнцем помещении показался слишком ярким, воздух вокруг них – нестерпимо душным и жарким. Рука Джастина замерла на «молнии» куртки.
– Это не твоя история.
Вайолет встретилась с ним взглядом:
– Ты неплохой человек, Джастин. Более того, я только и видела, как ты защищаешь людей, которые этого не заслуживают. Включая меня. Так что, черт возьми, заставило тебя отвернуться от Харпер Карлайл?
Харпер рассказала ей о Церкви Четверки Богов. После этого Вайолет решила, что подруга и так достаточно натерпелась, учитывая ситуацию с отцом. Злиться на нее не было смысла. Было легко прощать человека, который принял правильное решение до того, как стало слишком поздно.
– Это не твое дело, – угрюмо сказал Джастин.
– Нет, мое, – возразила Вайолет. – Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, я должна понять, почему ты предал ее.
Джастин медленно и напряженно опустил голову, словно робот, чьи детали нуждались в починке.
– Ладно, – беззаботность и легкость, которые присутствовали между ними, когда Вайолет открыла дверь, бесследно исчезли. – Я расскажу тебе.
Они направились к ней в комнату. Вайолет невольно вспомнила, как Айзек маячил за ее окном. Она бы предпочла, чтобы это он сидел на ее кровати, а не Джастин, по-прежнему не снявший куртку.
– Правда заключается в том, – он помедлил, – в том, что Харпер – самый могущественный человек в Четверке Дорог.
Вайолет чуть не подпрыгнула от удивления.
– Что? – Она подозревала, что Августа забрала воспоминания Харпер. Но никогда не представляла, что по такой причине. – Значит, она не провалила свой ритуал.
– Нет. Ты наверняка уже заметила, что наши силы работают посредством прикосновения. Твое – воскрешает мертвых. Августы – стирает память. Поэтому она носит перчатки – чтобы избежать случайностей.
Вайолет кивнула:
– И что же делает прикосновение Харпер?
На лице Джастина одновременно отразились боль и желание:
– Прикосновение Харпер обращает в камень. И позволяет ей контролировать его.
Вайолет вспомнила статуи, которыми был усеян сад Карлайлов. Колокольчики, мечи, стражи.
– Контролировать? – прошептала она.
– Основатель семьи Карлайл превращал зверей в камень и управлял ими, как своей каменной армией, – ответил Джастин, нахмурив лоб. – Жители звали их хранителями.
– И Харпер тоже на это способна.
Джастин кивнул.
– Вот черт! – выдохнула Вайолет. – Это ужасает.
– Вот и моя мама так подумала, – сухо прокомментировал Джастин. – Карлайлы проходят ритуал в одиночку и возвращаются к семье, как только разберутся в своих способностях. Они этого не знают, но сколько я себя помню, моя мама следила за каждым Карлайлом, достигшим ритуального возраста, чтобы убедиться, что их сила не таит угрозы. В ночь ритуала Августа была поблизости. Когда Харпер зашла в озеро. И когда вышла. – Юноша ненадолго замолчал. – Я знаю это, потому что последовал за ней.
– Наверное, это плохо кончилось.
– Так и есть, – кивнул Джастин. – Когда она заметила меня, то заставила стоять рядом и сказала, что раз я буду наследником Готорнов, то должен научиться принимать сложные решения. Поэтому мы встретили Харпер у воды, и Августа потребовала продемонстрировать ей свои новые способности. Харпер была так напугана. Мама загнала ее в угол. А когда Харпер напугана, она паникует. Она взяла Августу за руку. Я увидел… – Он покачал головой. – Я увидел, как та начала превращаться в камень. И понял, что на Харпер слишком надавили. Она не могла остановиться.
– Что ты сделал?
Голос Джастина стал тихим и преисполненным таким стыдом, что Вайолет едва его слышала:
– Я не мог позволить Харпер убить мою мать, поэтому я оттолкнул ее. В озеро. Я думал, что с ней все будет нормально, просто хотел, чтобы она остановилась, но я не… – Джастин оборвал себя.
– Что произошло дальше? – ласково поинтересовалась Вайолет.
Юноша встряхнул головой, глядя на ветки, сплетавшиеся за окном. Вайолет сделала вид, что не заметила, как он смущенно потер глаза, прежде чем продолжить:
– Ее поглотила Серость. Она пробыла там много дней, а когда вышла, половина ее руки отсутствовала. В больнице Августа стерла ее воспоминания прежде, чем семья Харпер смогла узнать правду.
Такое редко случалось, чтобы Вайолет открывала рот и не могла подобрать слов. Но чувство вины Джастина было вполне оправданно. Он совершил ошибку, которую не мог исправить.
– Теперь ты понимаешь? – спросил он. – Она не помнит, что я предал ее. Она не помнит, что была опасной.
И тогда Вайолет поняла, что знает, что нужно делать и что сказать.
– Ты бы вернул ей эти воспоминания? Если бы мог?
Джастин отвернулся от окна. Его лицо побледнело.
– Определенно.
Вайолет видела, что под этой историей таились его чувства к Харпер. Те, в которых он мог с тем же успехом признаться вслух.
Она могла решить эту проблему в одиночку. Но после всего, что Джастин сделал, чтобы помочь ей, после того, как прожил столько лет с чувством вины, он заслуживал возможности все исправить. А если он ею не воспользуется – что ж, Вайолет сама поможет Харпер. И тогда узнает, что та не соврала о Готорнах: они всегда будут ставить свою семью превыше всего.
Вайолет не рассказала ему правду о Мэй. Но рассказала достаточно.
После того как Джастин ушел, Вайолет пошла к окраине города и встала перед табличкой «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЕТВЕРКУ ДОРОГ».
Месяц назад они с Джунипер приехали в этот город. Теперь под ее ботинками хрустел гравий, когда она переступала городскую черту. Вайолет ожидала, что ощутит что-нибудь – упадок сил, возможно, даже жестокие объятия Серости, – но ничего не произошло.
Табличка раскачивалась позади нее.
Она вышла наружу.
Вайолет повернулась спиной к городу и посмотрела на дорогу, извивающуюся впереди. Она вернулась в мир без ритуалов, основателей и магических способностей.
Девушка развернулась.
Подумала о Харпер, Джастине, Айзеке и Мэй. Она устроила столько проблем, но тем не менее каждый из них решил, что она достойна, чтобы за нее бороться. Пришло время побороться за них. За всех них.
Вайолет шагнула обратно в лиственные объятия высоких каштановых дубов, теснящихся у края дороги и тянущихся к ней в приветствии, в узнавании. Ее охватила решимость, вибрирующая в груди, подобно второму сердцу, а над головой раскачивалась табличка «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЧЕТВЕРКУ ДОРОГ».
Вайолет раз и навсегда восстановит справедливость в этом городе. И она знала, с чего начнет.
Внутри Закусочная напоминала поле битвы. Флуоресцентные светильники разбились, их пластиковые оболочки смешивались с керамикой и стеклом на затененном полу. Вайолет ожидала возражений, когда заходила внутрь, но в заведении оказалось пусто, словно его выпотрошили.
Пусто, если не считать Айзека, который сметал мусор в большую кучу в углу. Джастин сказал, что, несмотря на увольнение, Айзек настоял на том, чтобы помочь восстановить закусочную. Перевернутые столы вокруг него выглядели как брошенные игрушки великана; табличка «Открыто» над головой жестоко насмехалась над нынешним состоянием заведения.
Вайолет смотрела на свет, проникающий сквозь треснутые окна Закусочной и откидывающий причудливые тени на шею и плечи Айзека. Теперь он даже не пытался скрывать свой шрам. Это она заметила еще в школе. Вайолет гордилась тем, как он почти не реагировал на чужие взгляды.
Когда юноша повернулся, луч упал ему на лицо, проводя идеальную диагональную линию от левой брови к губам и шее.
– Что ты тут делаешь? – спросил Айзек.
– Тебя ищу.
Он нахмурился:
– Откуда ты?..
Вайолет пожала плечами:
– Ты похож на человека, который предпочитает убирать за собой.
Губы Айзека изогнулись в ироничной ухмылке:
– Ну, в этом у меня большой опыт.
У стены за ним аккуратно выстроились черные мешки с мусором. Доказательство многих часов, проведенных за возмещением ущерба. Вайолет не знала подробностей ритуала Айзека. Но она знала достаточно, чтобы понимать, что с ним произошло что-то ужасное. Зверь сломал его, как сломал ее семью. Как сломал Харпер.
– Я много думала, – начала Вайолет. – О том, чем мы в действительности здесь занимаемся. Почему на самом деле основатели заперли Зверя.
– Потому что он опасен. – Ответ Айзека прозвучал заученно.
Но Вайолет не могла забыть то, что сказал ей Зверь в Серости; те слова, которые он злобно прорычал ртом Роузи.
«Ты действительно думаешь, что меня заточили сюда из альтруизма? Они хотели получить мою силу – это и произошло».
– Но, Айзек, взгляни на нас, – возразила она. – Мы тоже опасны.
Вайолет впервые назвала его по имени. Ей нравилось, как оно звучало. Нравилось, как его глаза слегка округлились, будто он тоже это заметил. Будто он слушал.
Девушка сглотнула и продолжила:
– Из-за того, что я новенькая, мне многое неизвестно. Это неведение чуть меня не убило. Но оно также значит, что я могу смотреть на ситуацию с точки зрения чужака. Праздники, церемонии, патрулирование. Я вижу, как сильно этот город нам навредил. Наши предки связали свои семьи с чем-то ужасным и заперли нас вместе с монстром. Это действительно та жизнь, которой ты хочешь?
Тело Айзека застыло.
– Ты ведь можешь уехать? Ты больше не заперта.
– Это не отвечает на мой вопрос.
Его взгляд опустился на метлу в своих руках, на перевернутые столики:
– Нет. Это не то, чего я хочу.
Вайолет медленно выдохнула:
– Хорошо. Потому что я найду способ убить эту тварь в Серости. Тварь в моей голове. Я могла бы попытаться сделать это в одиночку, но мне нужен человек, который знает, на что по-настоящему способен Зверь. И это ты.
Он снова уклонился от вопроса:
– А почему не Харпер?
Вайолет грустно улыбнулась:
– Ее воспоминания стерты. Джастин рассказал мне. И мне нужно время, прежде чем я снова смогу с ней встретиться, зная то, что я знаю. – Она помолчала. – Он любит ее, не так ли?
Слова прозвучали в пустой Закусочной громче, чем она планировала. На лице Айзека отразилось что-то ужасное, и Вайолет поняла, что она права. Но это выражение рассказало ей еще кое-что. Соединило все мелочи в его поведении, когда Джастин был рядом, в цельную картину. Эта догадка о его чувствах и о том, к кому он их испытывал, вызвала тошноту. Вайолет дала себе минуту на выяснение того, почему она вообще расстроена. Позволила собственной невысказанной правде расцвести, словно бутон, – а затем раздавила ее.
Она не позволит этому потревожить себя. И не будет думать о том, как сильно эти чувства изначально повлияли на ее решение подойти к Айзеку.
– Ты хочешь убить Зверя? – хрипло произнес юноша. – Я в деле.
Вайолет кивнула. Но прилив ликования, который она должна была испытать, омрачился разочарованием. Она вышла из Закусочной и пошла по главной улице, пока не осталась наедине с красновато-золотыми листьями над головой.
Харпер не знала, откуда взялась эта записка. Она просто вывалилась из кармана, когда девушка снимала куртку в гостиной. Бумажка с трепетом упала на пол, словно птенец, который слишком рано покинул гнездо.
Слова, написанные на ней, не имели ни малейшего смысла.
Должно быть, это была чья-то жестокая шутка.
Но они весь вечер не выходили у Харпер из головы.
Они молоточками били в ее черепушке, пока она укладывала Нору в кровать и рассаживала вокруг нее любимых игрушечных зверей. Пока желала спокойной ночи отцу, которому больше не могла смотреть в глаза, хоть он и не помнил, что сделал.
И, лишь оказавшись в ванной и переодевшись в кружевную сорочку, она позволила себе мысленно развернуть ту бумажку.
«Пройди свой ритуал еще раз».
Харпер уставилась в зеркало. Ее шея была обмотана бинтом, напоминая детский наряд для Хеллоуина. Она помнила сказку, которую читала в детстве, о девочке с красной лентой на шее, которая удерживала ее голову на месте. Харпер передернуло. Вайолет и ее мама предложили ей пожить в поместье Сондерсов столько, сколько она пожелает, но Харпер пока не приняла решение.
Коттедж Карлайлов всегда был ее домом, и ей не хотелось оставлять Бретта с Норой. Тем не менее она не могла отрицать, что больше не чувствовала себя здесь в безопасности. Харпер оттянула повязку и посмотрела на фиолетовые отметины от пальцев на своей шее. Три года назад она провалила свой ритуал. Озеро сочло ее слишком слабой. Серость поглотила ее целиком.
Этого никак не изменить.
«Пройди свой ритуал еще раз».
В ней зародилось неконтролируемое желание кричать, петь, размахивать мечом.
«Пройди свой ритуал еще раз».
Харпер вышла из ванной и пошла по коридору. У двери в свою спальню она остановилась, посмотрела на лицо спящей Митси в лунном свете, льющемся через окно. Но слова больше не казались шуткой.
Они казались правильными. И Харпер уже мчалась к задней двери.
Она прошла по склону на заднем дворике, ее белая сорочка сияла в свете луны. Ночи становились холоднее, но Харпер было плевать на прохладу – она, наоборот, бодрила. Ее босые ноги бесшумно шагали по палым листьям, и хоть девушка не сводила глаз с протоптанной тропинки перед собой, она вполне могла бы пройти по ней, не глядя.
У края озера Харпер застыла и посмотрела на черную воду, втягивающую лунное сияние в себя, вместо того чтобы отражать его. Она и Харпер хотела затянуть. Девушка чувствовала притяжение волн, они будто ее манили. Она вспомнила, как грязная вода сомкнулась над ее головой. Красновато-коричневую руку, утерянную на дне озера.
И шагнула в воду.
Ее пальцы погрязли в иле, край сорочки намок. Ступни царапали маленькие осколки камня, но Харпер не останавливалась. Вода казалась бархатной на ее коже, прохладной и приятной. Вскоре озеро доставало ей до подбородка. Волосы плавали вокруг нее, словно водоросли. Харпер откинула голову. Луну окружали звезды – яркие пятнышки, вращающиеся вокруг полузакрытого глаза.
Она вдохнула, закрыла глаза и погрузилась в воду.
Под поверхностью озера не было света. Мир вокруг Харпер выглядел как чрево, его темные объятия, пусть это и казалось невероятным, уговаривали ее спуститься ниже. Она обхватила колени целой рукой и позволила течению нести себя ко дну озера.
Ее плечо царапнули камни, и Харпер выпрямилась. Ее тело распласталось на середине озера, и она выпустила поток воздуха, невидимые воздушные пузырьки поплыли обратно к поверхности.
Рука девушки потянулась вперед, пальцы зажали глину в горсти. Ее ноги погрузились в вязкое дно. Харпер потихоньку начала подниматься в вертикальное положение, а затем замерла. Ее волосы струились вокруг плеч и талии, путаясь в кружеве сорочки. Впервые за много лет Харпер чувствовала абсолютное спокойствие.
Она ждала.
Что-то высвободилось из ее сознания, а вода взревела вокруг, резким потоком открывая дверь, о существовании которой она и не подозревала.
Харпер вспомнила. Вспомнила все.
Она оттолкнулась и поплыла вверх, глина струйкой, похожей на паутину, выскальзывала из ее пальцев. Девушка вынырнула, посылая рябь по воде, и сделала щедрый глоток воздуха.
Харпер подняла голову подмигивающей луне и издала длинную, низкую ноту ярости.
На голове Джастина была медная корона из листьев. Деревья начали менять цвет, и каждый раз, возвращаясь с тренировки, юноша прихватывал кусочек леса с собой. Он как раз доставал листья из волос, когда вдруг за дверью в спальню раздался голос Мэй.
– Выходи, – попросила она. – Джастин, пожалуйста! Мне нужно показать тебе что-то важное.
Он проигнорировал ее. Да, Джастин вернулся домой. Но пройдет еще много времени, прежде чем слова сестры перестанут звучать в его голове. Он гадал, наступит ли однажды день, когда он хоть немного перестанет в них верить. В голосе Мэй появились панические нотки:
– Мама уже видела. Ты должен на это посмотреть – сейчас же.
Джастин невольно ощутил любопытство.
Но он устал защищать Мэй, когда она очень четко дала понять, что лично ее не интересует его защита. Он перестал быть этим человеком, как только сдал свой медальон основателя.
Голос Мэй стал визгливее, чем обычно; даже визгливее, чем был в кабинете их матери:
– Хотя бы открой окно!
Несмотря на доводы рассудка, Джастин поднял заиндевевшее окно вверх и посмотрел на темное, разрастающееся очертание боярышника.
А затем ахнул.
Их фамильное дерево от корня и до самой вершины превратилось в рыжевато-бурый камень.
Окаменевшие ветки спиралью поднимались от безжизненного ствола. Среди листьев сидели недоуменные птички, которые уже никогда не слетят на землю, низко и испуганно чирикая.
Он смотрел на доказательство, что Харпер получила его записку, что она поверила ему и прислушалась, и улыбался.
Эпилог
Айзек Салливан дошел до руин прямо перед рассветом.
Их было легко найти. Все, что потребовалось, – это довериться мышечной памяти, сойти с главной дороги и пройти через лес к остаткам того, что он однажды называл домом.
Айзек остановился у места, где трава переходила в кратер выжженной земли. Три года назад там стояло имение Салливанов – высокое, гордое и полное жизни. Но теперь от него остался только грубый фундамент из обугленных кирпичей и древесины.
Лично Айзек считал, что так дом смотрелся лучше.
Несколько минут он разглядывал творение своих рук, подавляя желание мысленно восстановить развалины в свой бывший дом – витражное окно над дверью, огромные каменные колонны, которые поддерживали фронтон, словно пара сутулых плеч.
Каждый раз, когда он сюда приходил, то все больше забывал, как раньше выглядел дом, и запоминал, какой грудой камней он стал. Вот почему Айзек так часто сюда наведывался. И почему вообще уничтожил усадьбу Салливанов. Он хотел ее забыть.
И поскольку он приходил сюда, чтобы забыть, это место хорошо – идеально – подходило, чтобы избавиться от всего, что напоминало ему о Джастине Готорне.
Айзек принес три главных признака их дружбы: «По эту сторону рая», единственную книгу, которая понравилась им обоим; кроссовки для бега, подаренные Джастином, которые он почти не надевал; и крошечную серебряную статуэтку в форме дерева, которую Джастин в порыве гнева украл из офиса шерифа и спрятал дома у Айзека.
Первым делом он уничтожил статуэтку; его разум напряженно сосредоточился, и от серебра остался один только пепел. Затем он расправился с обувью.
Когда пришел черед книги, Айзек замешкался. Ему не нравилось их портить. Но когда он открыл ее и обнаружил на первой странице имя Джастина, написанное знакомым корявым почерком, его охватила такая боль, что ладони сами разгорячились.
Его преданность Джастину переросла в невозможность в первую очередь думать о себе. Говорить «нет». Долгое время Айзек думал, что это любовь.
Он ошибался.
Но от этого ему было ничуть не менее больно.
Юноша поднял руки в воздух, позволяя остаткам романа ссыпаться на землю, а затем стряхнул с них пыль.
С другой стороны кратера, в облачке сажи, парящем в воздухе, появилось человеческое очертание. Айзек посмотрел на крупные руки, созданные для того, чтобы сжиматься в кулаки, на татуировки, покрывающие запястья и плечи, и на лицо, которое стало только более резким и жестоким за те годы, что они не виделись. Шрам на его шее начал пульсировать в такт сердцебиению, когда Габриэль Салливан встретился с ним взглядом.
– Скучал по мне, братец? – спросил он, и слова эхом пронеслись по руинам.
Впервые со своего четырнадцатого дня рождения Айзек вспомнил, что такое страх.
Благодарности
Идея этой книги пришла ко мне, когда я училась в колледже за рубежом. Я отправилась в Европу за вдохновением, а в итоге поняла, что хочу написать о лесе на севере штата Нью-Йорк, который я оставила позади. Тогда мне и в голову не приходило, что это изменит мою жизнь. Я даже не знала, есть ли у меня писательские навыки. Только то, что я влюбилась в Вайолет, Харпер и Джастина и должна была рассказать их историю. Я очень рада, что мне это удалось.
Но ни одна книга не создается в одиночку, и без всех нижеследующих людей «Пожирающая Серость» никогда бы не стала такой, какой она есть на сегодняшний день.
Спасибо моему агенту Келли Соннак за неутомимые советы и мудрость, за вдумчивость и безупречную редакторскую прозорливость. Ты с самого начала понимала «Пожирающую Серость» на таком уровне, о каком я и мечтать не могла, – и ты также понимала меня. Мне очень с тобой повезло, и я благодарна за все, что ты сделала для меня и моей лесной книги.
Моим редакторам, Ханне Алламан и Эмили Михан – спасибо, что прочли мою книгу несчетное количество раз и с самого начала поняли мое видение этой дилогии. Вы команда мечты, и для меня всегда было честью то, что вы решили окунуться в мир Серости вместе со мной. Ханна – спасибо, что полюбила этих персонажей так же, как я, за отсылки к «Гамильтону», за то, что нервничала вместе со мной и поразительно быстро отвечала на письма.
Также я хочу поблагодарить всю команду «Hyperion», которая поддерживала меня на протяжении всего времени, особенно Мэри Энн Неплз, Дину Шерман, Холли Нейгел, Элке Виллу, Эндрю Сансона, Гая Каннингема, Патрисию Калдвелл, Кэсси Макгинти, Джоди Корбетта и Тайлера Ньюинса.
Аманда Фуди – ты появилась в моей жизни, когда я готова была забросить эту книгу, и показала мне, как ее спасти. Ты моя первая линия обороны, вторая половинка мозга, величайший чемпион и самый честный критик, и иногда мне действительно кажется, что ты читаешь мои мысли. Спасибо, что всегда в точности знаешь, как мне помочь; за то, что ты одна из немногих людей, от которых мне, интроверту, не нужен отдых; за бесчисленное количество ночных озарений, мозговых штурмов и шуток для «своих». Я восторгаюсь твоим талантом, рабочей этикой и безупречным чувством стиля, и нет никого другого, с кем бы я хотела преодолевать каждый шаг на пути к публикации. У меня нет слов, чтобы описать, как много ты для меня значишь, так что придется обойтись термином «лучшая подруга».
Я бы не писала сейчас эти благодарности, если бы не невероятная группа моих критиков, чьи отклики, поощрения и дружба значат для меня все. Спасибо Кэт Чо, Кэти Роуз Пул, Кларибель Ортеге и Джоан Хе – выдающимся дебютным авторам 2019 года. Для меня огромная честь выпускать книгу в тот же год, что и вы. Спасибо Аманде Хаас за то, что была самым внимательным слушателем в мире и моей почетной старшей сестрой; Элле Дисон, Джанелле Анджелес и Эрин Бэй – за то, что были моими бета-ридерами; Мэг Колманн – за то, что требовала больше романтики; а также Маре Фитцджеральд, моей подруге по Мертвому морю, Акси О, Акшае Раман, Таре Сим, Мелоди Симпсон, Мэдди Колис, Эшли Бурдин и Алексис Кастелланос. Я многому научилась у каждой из вас, и для меня гордость быть частью такого талантливого коллектива. Лучший. Культ. В мире.
Рори Пауэр, моя древесная сестра, спасибо тебе за новаторское открытие, что издательское дело – это просто «Мамы в танце» для взрослых. Эмили Дункан, моя готическая королева, спасибо за длительные обсуждения персонажей и солидарность касательно сиквелов. Спасибо вам обеим, что позволили мне ворваться в ваши жизни, как персонажу из рекламы Кул-Эйд, что написали две мои любимые книги, что видели во мне худшее и лучшее, но все равно любили меня, что приняли мои острые края, даже когда я сама не могла этого сделать, и, конечно же, что мирились со всеми гифками с опоссумами. Ваши книги изменили меня в лучшую сторону – как и ваша дружба.
Спасибо Клери Вензель, бесспорной императрице графического дизайна и бесконтекстного юмора; Свати Тирдале и Изабель Стерлинг, сестрам и дебютанткам этого года, а также источникам чудесных советов; Дибе Заргарпур и поездке в автобусе в шесть утра, которая изменила мою жизнь; Пейдж Кобер, моей убийственной приятельнице, и Николь Дил, воплотившей мою колоду Предзнаменований. Спасибо Клэр Легранд за дружбу – ты мой образец для подражания, а еще никогда не судишь меня за длинные, эмоциональные сообщения. Кэти Гарднер, я безумно благодарна за твою проницательность и отклики.
Лаура Лэшли, Анна Бирч, Эмили Нил и Рейчел Гриффин – спасибо, что были моим спасательным кругом еще со времен «PitchWars 2016»[4]. Спасибо Сиерре Элмор за картинки с котами в полночь и напоминания, что ни одна книга не может быть завершенной без мемов.
Шелби, Иен и Сэм – спасибо, что вы такие хорошие друзья, ради которых стоит выползать из своей писательской пещеры.
Бриджит, ты Келли моей Холли и не смей об этом забывать! Спасибо, что понимаешь меня как на страницах, так и вне их.
Огромное спасибо моим родителям, которые поощряли меня стать рассказчицей и на протяжении восемнадцати лет таскали по всему миру все сорок коробок с моими детскими книгами. Я так благодарна вам за поддержку!
Спасибо бабушке Барбаре и дедушке Марку, которые всегда любили слушать мои сказки. Спасибо Нэнни и Поппи, которые позволили мне писать большую часть второго черновика в их обеденном зале и кормили меня первоклассной итальянской едой.
Нова, ты кошка, и потому не можешь читать (насколько мне известно), но я все равно упомяну тебя в благодарностях. Спасибо, что ходила по моей клавиатуре, кусала меня за пальцы в четыре утра и следила, чтобы я не задирала нос.
И напоследок, Тревор, – спасибо, что любишь меня такой, какая я есть, за то, что читаешь мои черновые варианты и слушаешь, как я часами болтаю о выдуманных подростках. Ты слишком хорош, чтобы когда-либо стать персонажем моей книги.
Читать бесплатно другие книги:
