Абсолютное доказательство Джеймс Питер

Глава 42

Четверг, 2 марта

Дом в тюдоровском стиле, стоявший в конце тупика в районе Уолтхэмшоу, в Восточном Лондоне, выглядел мрачным и почти необитаемым. Все окна, и на первом этаже, и наверху, были задернуты плотными черными шторами; сколько помнили соседи, шторы эти никогда не отодвигались. На стенах облупилась штукатурка, оконные рамы давно нуждались в чистке и покраске. Садик перед домом зарос буйными сорняками.

Единственными признаками, что в доме все-таки живут, оставались регулярные появления курьеров с пакетами из интернет-магазина продуктов «Окадо», ежедневная доставка арабских газет, да еще, время от времени, визиты гостей, чаще всего в традиционных мусульманских одеяниях. Того, чтобы хозяин дома когда-нибудь выходил на улицу, никто из соседей не припоминал.

На втором этаже этого мрачного дома, в задней комнате, погруженной в полумрак, сидел слепец пятидесяти шести лет, бритый наголо, с длинной седеющей бородой. Звали его Хуссам Удин. Пятнадцать лет назад он был брошен в тюрьму по ложному обвинению в связях с «Аль-Каидой» – и вышел оттуда слепым и изуродованным: сокамерники-мусульмане облили его кислотой.

«Преступление» Удина, по мнению единоверцев, состояло в том, что, родившись мусульманином, он не признавал насилия, открыто выступал против терроризма, к которому скатились некоторые направления в исламе, и выражал озабоченность тем, что так мало имамов осмеливаются выступать против религиозного насилия публично.

Имя его означало буквально «Меч Веры». Но несмотря на это – и на свои испытания, – Хуссам Удин не утратил веры в возможность мирного сосуществования между людьми разных вер. Выйдя из тюрьмы, все свои силы, всю мудрость посвятил он проповеди мира.

Семь лет назад, благодаря усердной работе адвоката из «Эмнести интернешнл», Удин был оправдан и вышел на свободу. Вместе с женой он поселился в доме, превращенном в крепость, и жил здесь в постоянном страхе за свою жизнь. Целыми днями читал Коран, напечатанный брайлевским шрифтом, и надиктовывал статьи, в которых показывал, что, несмотря на заявления ИГИЛ и тому подобных групп, на их толкования Святой Книги, в действительности ислам проповедует терпимость и мир. В том числе терпимость и к неверующим.

Вскоре после освобождения Хуссама Удина «Санди таймс» отправила Росса взять у него интервью, и этот мудрый, проницательный человек произвел на журналиста глубокое впечатление. Поразило его и то, что Хуссам не держал зла на тех, кто его искалечил, и то, что остаток жизни готов был посвятить развеиванию западных мифов о вере, которую сам уже не разделял, но продолжал относиться к ней с глубоким уважением.

– Вот что вам нужно понять, мистер Хантер, – сказал ему Удин при первом разговоре. – В христианстве, как и в иудаизме, если у вас есть сомнения, вы вольны сами выбирать свой путь. В этих религиях человек, можно сказать, по умолчанию скорее неверующий и к вере приходит сознательно. В моей религии все иначе. Мусульманами мы рождаемся; это данность, от которой не уйти. Мусульманина бессмысленно спрашивать, что значит для него верить в Бога. Правильный вопрос другой: что означает для мусульманина в него не верить?

Возвращаясь домой со встречи с чудаковатым бирмингемским поверенным, Росс решил заглянуть к этому человеку. Хуссам встретил его как старого друга и усадил в кабинете, заваленном аудиокнигами и кассетами; его жена Амира принесла печенье и крепкий сладкий кофе.

Удин, в коричневом халате и темных очках, курил сигарету за сигаретой. На кофейном столике перед ним стояла старая пепельница «Чинзано»: Удин, по-видимому, представлял ее местоположение лишь приблизительно и иногда стряхивал пепел в пепельницу, а иногда – рядом. Несколько минут хозяин и гость болтали о том о сем, прежде чем перейти к делу.

– В своей статье вы, мистер Хантер, были ко мне очень добры. С тех пор я чувствую, что обязан вам и должен чем-то вас отблагодарить.

– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны.

– Так чему же я обязан удовольствием вновь принимать столь именитого журналиста у себя дома?

– Мне нужна ваша помощь.

– Вот как? И в чем же?

– Вы рассказывали, что родились и выросли в Египте. В Каире?

– Совершенно верно.

– И поддерживаете связь с египетскими друзьями или родственниками?

– Да, и не только в Каире, но и в других местах моей родной страны.

– На это я и надеялся!

– Похоже, у вас какое-то важное и срочное дело?

– Скажите, есть у вас знакомые в Луксоре?

– В Луксоре?

– Да. Мне нужен человек с машиной. Человек, на которого можно положиться.

Удин глубоко затянулся.

– У меня есть там двоюродный брат, – ответил он наконец. – Он сможет вам помочь, друг мой. Хотите, чтобы я поговорил с ним и поручился за вас?

– Был бы очень вам обязан! – Росс отпил еще кофе.

– Он сможет вас защитить. По вашему голосу я чувствую, что это может понадобиться. Я прав?

– Вы все верно поняли, Хуссам.

– С тех пор, как потерял зрение, я жадно поглощаю аудиокниги. Особенно люблю Уильяма Шекспира. Помните историю ослепленного Глостера? Великая пьеса, «Король Лир»! Сколько в ней мудрости! «Глаза у тебя в тяжелом положении, а карманы – в легком; и теперь ты видишь, как идут дела на свете»[11].

– Похоже, вы неплохо справляетесь со своим увечьем.

– А что мне остается? Увы, я не могу сходить в магазин «Оптика» и купить себе пару новых глаз. Мало того, что глаза там не продаются – так еще меня запросто могут убить, едва я выйду из дома. За себя не беспокойтесь: вам нечего бояться, неверующие не-мусульмане их не интересуют. Им нужен я. Но, знаете, это меня уже не пугает. Я вижу, как идут дела на свете. И буду рад хоть чем-то вам помочь. Я позвоню своему родственнику в Египет. Не знаю, зачем вы туда едете, и не буду спрашивать, однако чувствую, что это важно. Слышу по голосу. У вас есть цель, Росс. Мой двоюродный брат о вас позаботится: просто сообщите ему день и время прилета, и он вас встретит.

С этими словами Хуссам дал Россу и-мейл и телефонный номер своего брата.

– У меня к вам еще один вопрос… Не скажете ли, что означает слово «Хатем»?

– Хатем?

– Да. – И Росс произнес слово по буквам.

– Ничего не означает, – с легким удивлением ответил Хуссам. – Это просто имя. Мужское имя, довольно распространенное в Египте.

Глава 43

Четверг, 2 марта

Росс вернулся домой уже после девяти вечера. Конверт с наличными, полученными от Роберта Энхолт-Сперри, он спрятал под задним сиденьем автомобиля, и жене решил пока ничего не говорить.

Монти, радостно лая и виляя хвостом, выскочил ему навстречу; за ним вышла Имоджен в свободном свитере, джинсах, шлепанцах – и с белым, как простыня, лицом.

Вид жены не на шутку напугал его.

– Что случилось? – воскликнул Росс. – С тобой все нормально?

– Нет, – ответила она. – Иди сюда и посмотри сам.

Похлопав по голове пса, он пошел за ней на кухню. Имоджен раскрыла ноутбук, стоящий на кухонном столе. Рядом Росс заметил банку маринованных огурцов с торчащей из нее ложкой: во время беременности жену тянуло на кислое и соленое. Имоджен пощелкала клавишами, и на экране появилось изображение. Пятиконечная звезда. Росс узнал в ней перевернутую пентаграмму.

Ниже шел текст:

ВАШ МУЖ СЛУЖИТ САТАНЕ. ВЫ ДОЛЖНЫ ОСТАНОВИТЬ ЕГО. РАДИ ВАС ОБОИХ И ВАШЕГО НЕРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА. ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ.

Имоджен молча смотрела на мужа.

– Откуда это? – спросил Росс.

– Пришло сегодня днем, пока я была на работе. Без подписи. Я попросила коллегу-программиста выяснить, откуда пришло письмо, но оказалось, что никаких маркеров на нем нет. Видимо, его пропустили через несколько серверов.

Росс щелкнул мышкой по адресу отправителя. «Хотмейл» – и длинная серия цифр, включающая в себя «666». Холодок прошел у него по спине. Он сел за компьютер и несколько минут сам пытался выяснить, откуда отправили письмо. Тщетно.

– Псих какой-то… Наверное, возбудился из-за моего твита на прошлой неделе.

– Тот же самый – или те же самые, – что убили Гарри Кука?

– Гарри Кука никто не убивал. Согласно заключению судмедэксперта, он умер от сердечного приступа.

– Вот как? – Имоджен фыркнула. – Значит, если кто-то умирает под пытками, это уже не убийство?

– В полиции говорят, что в окрестностях в последнее время произошло несколько похожих ограблений. Как под копирку. Вламываются к одиноким старикам и пытают их, выясняя, где спрятаны деньги и ценности, – ответил Росс, постаравшись придать голосу максимальную убедительность.

– Интересных тем для расследования у тебя десятки – какого черта ты вцепился в эту? Росс, с религией действительно нужно быть поосторожнее. Где религия, там фанатики. Пожалуйста, брось это дело. Ну почему ты всегда такой? Тебе ведь уже сказали, что Кук был чокнутым – что, черт побери, не дает тебе успокоиться?

– Что значит «я всегда такой»?

– Ты уже одержим этой историей. Она для тебя важнее меня, важнее нашего ребенка. И так было всегда, Росс. Ты и твои интересы всегда на первом месте. Как я не хотела, чтобы ты ехал в Афганистан! Сидела дома в ужасе, ожидая, что в любую минуту раздастся звонок и мне скажут, что ты погиб…

– Значит, это ты от ужаса трахалась со своим бородатым дружком?

Он не хотел этого говорить – само вылетело – и сразу пожалел. Но обратной дороги не было. Словно много лет копились они в нем, как снег на горном склоне, и ждали подходящего момента, чтобы лавиной сойти вниз.

– Прости, – быстро проговорил Росс. – Я не это хотел сказать…

– Однако сказал.

После его возвращения из Афганистана они помирились. Хантер простил жену. Они договорились, что забудут все и начнут сначала. Но ничего из этого не вышло: измена Имоджен постоянно стояла между ними, как слон посреди комнаты, – и с каждым днем все сложнее было делать вид, что слона здесь нет.

Росс присел за стол напротив жены, протянул к ней руку. Она сердито отстранилась.

– Имо, если я почувствую, что это действительно опасно, брошу в ту же секунду. Обещаю. И все же…

– Что?

– Послушай, это расследование может стать величайшим в моей жизни! Оно может меня прославить! Я это чувствую.

– Ну да, понятно. Ты чувствуешь. А на мои чувства тебе плевать!

Он снова потянулся к ней. И снова она отдернула руку.

– Ну же, Имоджен!

– Росс, я боюсь! Просто боюсь! Что здесь непонятного?

– Имо, я прекрасно тебя понимаю. Но что же делать? Всякий раз, стоит хоть что-то написать о религии, на тебя выпрыгивает из кустов толпа фанатиков… Помнишь, несколько лет назад я написал статью о проповедниках-миллионерах? Тогда ведь мне тоже смертью угрожали. Но сейчас я чувствую – просто чувствую, совершенно ясно, – что из этой истории, чем бы она в конечном счете ни обернулась, выйдет что-то стоящее. Систему безопасности мы уже установили. Давай поставим еще цепочку и глазок на двери. Станет тебе от этого спокойнее?

– Мне станет спокойнее, когда ты бросишь эту чушь!

– Знаешь, Грэм Грин написал однажды, что настоящему писателю нужен в сердце осколок льда…

– Ага! Ледяное сердце – это как раз про тебя! Неужели тебе настолько плевать на то, что угрожают твоей семье? Плевать на мои чувства? Только потому, что к тебе явился какой-то псих и рассказал – как ты сам говоришь – безумную историю?

– Имо, послушай! Я люблю тебя. Очень люблю. И если хоть на секунду почувствую, что твоей жизни или моей действительно грозит опасность из-за этой истории, – тут же ее брошу. Хорошо? Но, пожалуйста, пойми кое-что и ты. Если б ты пережила то же, что пережил я в миг смерти Рикки, ты тоже не смогла бы просто так это бросить. Я должен знать. Должен понять, что это: просто мифы и фантазии – или за этим что-то есть. Пожалуйста, Имо, пойми меня, будь на моей стороне – и, обещаю, я сделаю все, чтобы защитить тебя и нашего ребенка.

– Ты сам только что сказал: стоит заговорить о религии – и к тебе, словно бабочки на свет, слетаются фанатики всех мастей!

– В основном они совершенно безобидны.

Имоджен смотрела на него, скептически подняв бровь.

– Два года назад, когда ты писал о том бандите, что убил полицейского и скрылся в Испании, ты тоже получал угрозы. И в полиции тебя предупредили, что к этим угрозам стоит отнестись серьезно. Что ты рискуешь жизнью. И что же, разве это тебя остановило? И потом, когда ты обвинил Путина в убийстве этого русского, как его… Литвиненко?

– Ну… да, такая у меня работа. Я вывожу на чистую воду тех, кто творит зло. Иногда это опасно.

– Росс, доктор Кук никакого зла не творил! Он верил, что может спасти мир. И умер, вполне возможно, из-за того, что разворошил осиное гнездо.

– Имо, повторяю: нет никаких причин считать, что его убили фанатики.

– А это? – Она постучала по экрану ноутбука, где красовалась пентаграмма. – Это тебе не причина? По-моему, все очевидно!

– Послушай, если я опубликую статью, в которой высмею религиозные суеверия и покажу, что доказать существование Бога невозможно, по-моему, Сатана только порадуется.

– Так вот что ты хочешь сделать?

– Сегодня по дороге домой я обсудил будущую статью с редактором «Санди таймс». Она довольна. Сказала, что я могу приниматься за работу. Готова даже оплатить мне командировку в Египет на поиски второго тайника.

– Что?

– Сегодня в Бирмингеме, у поверенного Кука – еще одного старого чудака – я получил второй набор координат. Второй тайник в Египте.

– И ты летишь в Египет?

– Послушай, у меня идея. Почему бы тебе не полететь со мной? Визы у нас еще действуют. Давай – на субботу и воскресенье: погуляем по Шарм-эль-Шейху, посмотрим на пирамиды… Что скажешь?

– Что скажу? Что у тебя окончательно крыша поехала! – рявкнула Имоджен.

Глава 44

Суббота, 4 марта

Два года назад, работая над статьей о фокуснике Деррене Брауне, неустанно разоблачающем медиумов, Росс побывал в Саутгемптоне, чтобы взять интервью у известного медиума Кристофера Льюиса, его жены, также медиума, Джилл и их протеже Дина Хартли.

Поначалу Хантер хотел поднять их на смех. Однако, впечатленный их серьезностью и явной искренностью, в конце концов написал статью в благоприятном ключе. После выхода статьи они направили ему письмо, где предложили, в знак благодарности, провести для него бесплатный сеанс.

Сегодня он решил воспользоваться этим предложением.

И теперь, неуверенно улыбаясь, сидел в комнате для сеансов на первом этаже. Из угла ему загадочно улыбался черный Будда на подставке. В другом углу стоял белый шкафчик для бумаг, а рядом – стол с зеркальной поверхностью, и на нем – стакан воды и пачка салфеток.

Дин Хартли – парень лет двадцати пяти, с внешностью, не внушающей доверия (белокурые волосы до плеч, заплетенные в дреды, и причудливые татуировки на всех частях тела) – усадил Росса за стол в центре комнаты, накрытый черно-красной скатертью, вежливо спросил, удобно ли ему, затем сам сел напротив и прикрыл глаза.

Несколько минут прошло в молчании.

– Я слышу имя «Пип», – сказал наконец медиум. – Настоящее имя этого человека – Филип, но все зовут его Пипом. Это вам о чем-нибудь говорит?

– Нет, – ответил Росс. – Точнее, да: так зовут моего отца. Но папа жив и здоров… гм… по крайней мере, был жив и совершенно здоров сегодня утром.

Долгое-долгое мгновение медиум молчал, застыв с закрытыми глазами.

– Я слышу Ричарда.

– Ричарда?

– Рика. Рикки.

Росс широко раскрыл глаза.

– Рикки что-то говорит мне. Говорит, что ваша жена – Имоджен, кажется, так ее зовут – беременна.

Имя жены медиум мог запросто найти в Интернете. Но то, что она беременна, – вряд ли.

– Вы знаете пол ребенка? – спросил Росс.

– Он говорит, у вашей жены мальчик.

Хантер заколебался, прежде чем задать следующий вопрос. Ради всего святого, это-то медиуму откуда знать?! О том, что Имоджен беременна, они еще почти никому не говорили – из суеверия, не желая сглазить; и уж точно никому не говорили, что будет мальчик! С другой стороны, рассуждал Росс, на пальце у него обручальное кольцо – и он как раз в таком возрасте, когда люди обычно задумываются о детях. А пол ребенка можно было назвать наугад: вероятность здесь пятьдесят на пятьдесят…

– Что вы можете сказать о моем сыне?

Медиум снова на мгновение прикрыл глаза, вдруг поморщился и потер ладонью лоб.

– Что-то меня отвлекает, – сообщил он. – Здесь кто-то еще. Он очень возбужден. Хочет с вами поговорить. Я слышу имя: Кук. Человек по имени Кук, недавно отошедший в мир духов. Он хочет передать вам послание. Говорит, что это очень важно и срочно. Вы его знаете?

– Знаю, – коротко ответил Росс, стараясь хотя бы внешне сохранять бесстрастие.

– Он передает вам, – продолжал медиум, не открывая глаз, – он понимает, что вы считаете его сумасшедшим, и не обижается. Дальше говорит: он не хотел уходить. У него осталось важное незаконченное дело. И закончить его должны вы. Он полагается на вас. – Дин снова нахмурился. – Теперь он говорит мне о Долине Царей в Луксоре, в Египте. Сейчас вы думаете о том, чтобы поехать туда. Он говорит: да, вы должны ехать, поездка вас убедит. Теперь он передает имя… Болт… Керри… Нет, что-то похожее… Энболт? Скеррит?

Росс ждал, плотно сжав губы.

– Энхолт-Скерри?

«Черт!» – пронеслось в голове у Росса; возбуждение в нем мешалось со страхом.

– Энхолт-Сперри, – наконец выдал медиум. – Это имя вам знакомо?

– Да.

– Мне говорят: вы должны довериться этому человеку. Понимаете, о чем речь?

– Понимаю.

Все еще не открывая глаз, Хартли продолжал:

– Я слышу еще одно имя. Египетское. Хатем.

– Хатем?! – в изумлении повторил Росс, а затем произнес имя по слогам. Медиум кивнул.

«Как? – думал Росс. По спине у него бежали мурашки. – Это-то ему откуда знать?!»

– Мне говорят: Хатем будет ждать вас там.

– Где «там»?

– Там, куда вы приедете. Теперь я слышу цифры. Набор цифр и букв. Похоже на координаты.

Медиум продиктовал координаты, и Росс записал их. Он старался держаться нейтрально, оставаться спокойным, однако на самом деле был глубоко потрясен. Пусть ему удалось скрыть свое изумление от медиума – но не от себя. Откуда Дин Хартли все это знает? Если он обманщик – то… как? Допустим, то, что будет мальчик, он просто угадал; а все остальное?! Хатем. Энхолт-Сперри. Долина Царей. Или Дин Хартли с Энхолт-Сперри в сговоре? Но разве это не еще более невероятно, чем…

Чем что?

Чем то, что Хартли действительно общается с духами?

Глава 45

Понедельник, 6 марта

Под крылом самолета разворачивалась темно-синяя лента Нила. Вокруг нее зеленели луга Нильской долины, а чуть дальше, по обе стороны, густая зелень уступала место желто-бурым краскам пустыни и гор.

Каждые пять минут Росс опускал взгляд на заметки, сделанные им в кабинете Роберта Энхолт-Сперри. Особенно на координаты, полученные от старика-поверенного.

25°4447.1264»N и 32°3619.1124»E

А затем – на цифры и буквы, которые, вместе со словом «Хатем», продиктовал ему Дин Хартли. То же самое.

25°4447.1264»N и 32°3619.1124»E

Координаты храма царицы Хатшепсут.

Выходит, там будет ждать его таинственный Хатем?

В путешествие Росс отправлялся, снедаемый сомнениями и чувством вины. Имоджен была недовольна – и выражала свое недовольство как никогда громко и ясно. Надеялась, что Росс ничего там не найдет и после этой бессмысленной поездки к нему наконец-то вернется рассудок. Что он напишет разоблачительную статью о суевериях и забудет об этой дурацкой истории раз и навсегда.

Хантер мучился совестью из-за того, что так и не сказал ей правду о своих поисках в Колодце Чаши, о том, что там нашел. И о сеансе с Дином Хартли – решил, что для ее же спокойствия лучше ей об этом не знать. Умолчал он и о десяти тысячах фунтов, полученных от Роберта Энхолт-Сперри.

Едва самолет пробежал по взлетной полосе и остановился, Росс включил телефон и набрал эсэмэску жене:

Приземлились. Х

Почти тут же она ответила:

Мы все по тебе скучаем. Монти измазался в какой-то дряни и воняет. Пришлось его мыть, а он этого терпеть не может. Береги себя. XX

Полчаса спустя, с сумкой через плечо, журналист вышел в зал ожидания. Здесь, в удушливой жаре и суматохе восточного аэропорта, среди множества картонок, досок, дисплеев с фамилиями прилетающих, он различил и свое имя.

Пробравшись через толпу, Росс подошел к встречающему – невысокому плотному египтянину лет сорока, с усами, в традиционной джеллабе, сандалиях и красно-белой куфии, перехваченной на лбу черным ремешком.

– Росс Хантер? – Египтянин протянул руку. – Я Медхат эль-Хадиди. Можно просто Хадиди.

– Рад познакомиться, Хадиди! – ответил Росс, крепко пожимая ему руку. Этот улыбчивый, лучащийся энергией человек сразу ему понравился.

– Добро пожаловать в нашу страну! Я буду вашим гидом. Присмотрю за вами, да?

Затем он настоял на том, чтобы взять у Росса сумку.

Вдвоем они вышли на крытую автостоянку и остановились перед новеньким черным «Лендкрузером». Хадиди распахнул перед Россом заднюю дверь. Тот опустился на кожаное сиденье в прохладном кондиционированном салоне, защищенном от любопытных глаз окнами с тонировкой. Хадиди завел мотор, и в салоне зазвучала – пожалуй, слишком громко – египетская музыка.

Шлагбаум поднялся, и машина выехала со стоянки. Хадиди повернул голову к пассажиру.

– Вы друг моего двоюродного брата Хуссама Удина, верно?

– Он хороший человек.

– Хороший, – словно эхо, откликнулся Хадиди. – Хороший человек в безумном мире, верно?

– Очень точно сказано.

– Со мной вы будете в безопасности.

– Спасибо.

– Никаких «спасибо», мистер Росс! Я счастлив с вами работать.

– Скажите, какова ваша обычная стоимость? Сколько берете за день?

– Мистер Росс!.. Вы друг моего брата. Для меня честь принимать вас в нашей стране. Я не возьму с вас ни одного египетского фунта. Пожалуйста! Прошу вас, не говорите о деньгах!

– Вы очень добры, но я настаиваю. Не беспокойтесь, все расходы мне оплачивает газета.

– Я счастлив, что вы здесь! Никаких денег! И больше не спорьте!

Они выехали из аэропорта по четырехполосному шоссе и вскоре оказались в районе плотной городской застройки, с бежево-белыми зданиями всех форм и размеров по обе стороны дороги. В мощной машине, плавно несущейся по шоссе, за тонированными стеклами Росс чувствовал себя спокойно и в безопасности.

– Хуссам Удин обращается ко многим людям, – снова заговорил Хадиди, – и то, что он говорит, не всем нравится.

– Верно.

– Знаете, мы здесь, в Египте, привыкли спокойно уживаться вместе. Хочешь верить в одного Бога? Во многих богов? Ни в одного? Пожалуйста. Верь во что хочешь! Он, – Хадии ткнул пальцем в небо, – не возражает! Но теперь все изменилось. Льется кровь. Убивают христиан. Почему?

– Это происходит во многих странах. Не только у вас.

Несколько минут они проехали в молчании, затем Хадиди снова заговорил:

– Сейчас отвезу вас в отель. А завтра поедем в Долину Царей. Место, где хоронили фараонов. Вам нужен храм царицы Хатшепсут, так?

– Верно.

– Я к вашим услугам. Пока находитесь в нашей стране, вы мой гость! Сегодня отдыхайте. А завтра в дорогу. Хорошо?

– Отличный план!

Глава 46

Вторник, 7 марта

Ночевал Росс в отеле «Штейгенбергер». Предыдущей ночью он почти не сомкнул глаз, а здесь пришлось встать в 6.30 по местному времени – и 4.30 по времени английскому; так что наутро Росс отчаянно зевал и тер глаза.

Он раздвинул шторы, и взору его предстала волшебная голубая гладь Нила, а за ней, на дальнем берегу – пустынный холмистый пейзаж. Все здесь было ярким, омытым солнцем, словно на полотнах Хокни, и сам свет казался ярче и свежее, чем в Англии. Росс сфотографировал пейзаж на телефон и отправил сообщением Имоджен. Он знал, что она уже проснулась – в эти дни жена тоже плохо спала.

Вид из окна отеля! Х

Затем Росс съел завтрак в номере, надел легкие летние брюки, белую футболку, льняной пиджак и кроссовки, перекинул через плечо сумку и спустился в холл, где уже ждал его улыбающийся Хадиди.

Тем временем пришел ответ от Имоджен:

Повезло тебе! У нас льет как из ведра. Осторожнее там. Х

Росс расплатился по счету и выписался из отеля. Обратный билет в Лондон он взял на сегодняшний вечер – хотя не был вполне уверен в том, что сегодня улетит домой.

Они выехали со стоянки и оказались на шумной улице, в реве моторов и неумолчном пронзительном гудении сигналов. Машины, автобусы, мотоциклы, мопеды – на многих из них египтяне ехали по двое, – велосипеды… все здесь смешалось. В какой-то момент отчаянно зевающий Росс заметил, что мимо них проезжает по обочине человек в белой джеллабе верхом на ослике, с сумками, полными какой-то зелени, по бокам. В другой раз им пришлось остановиться на перекрестке, пропуская вереницу телег с лошадьми в упряжи.

– Знаете историю царицы Хатшепсут? – поинтересовался Хадиди, перекрикивая музыку.

– М-м… довольно смутно.

– Считается, что она была первой женщиной-фараоном. Взошла на трон в одна тысяча четыреста семьдесят восьмом году до нашей эры, правила вместе с Тутмосом Третьим. Хорошая правительница, много строила по всей стране. Она была пятым фараоном Восемнадцатой Династии.

– Угу.

– Мистер Росс, у вас к ней какой-то особый интерес?