Кольцо принца Файсала Ройтер Бьярне
Тишина стояла такая, что можно было услышать, как перо падает на землю.
– То, что вы только что видели, – прошептал Том, – была не Божья воля и уж тем более не воля дьявола или океана, а моя собственная.
Он повысил голос.
– Я, Том Коллинз, – крикнул он, – внук Грании Ималли. Меня разыскивают за то, что я убил человека, поджег плантацию, освободил рабов и украл коней. Меня пытались утопить, пристрелить, зарезать и повесить. Я был выпорот, ограблен, брошен на произвол судьбы и протащен под килем. У меня забрали мои последние деньги, мой лучший нож и мой палец, но Том Коллинз все еще жив и находится с вами. И если кто-либо еще желает последовать примеру мистера Муна, то пусть он сделает шаг вперед. Если же таких нет, то я предлагаю вам встать плечом к плечу и удерживать судно на плаву до тех пор, пока это возможно.
Том стиснул зубы и сжал кулаки.
– Пусть крысы первыми покидают корабль, но капитан остается до конца, как ему и положено.
Пираты переглянулись. Долгое время было тихо, но тут один кивнул другому, кто-то решительно стиснул кулаки и принялся подталкивать соседа. Негромкое бормотание перешло в крик, и вскоре люди пожимали друг другу руки, – старая вражда была забыта.
Булль снова был в своей стихии и отдавал указания о том, что нужно делать перед лицом смертельной опасности.
Волны высоко вздымались, раскачивая корабль.
– Вот как выглядит конец света, рыжий Коллинз, – проревел капитан.
– Да, – ответил Том, – но пока человек не умер, он жив.
На шканцах, где они стояли, ветер был так силен, что грозил вышвырнуть обоих за борт.
Стучали о реи ванты, скрипели мачты, предметы, которые не были крепко прикручены или приколочены, ездили туда-сюда от носа до кормы.
Булль схватил Тома за воротник.
– Сатана присматривает за своими подопечными, – проворчал он с едва заметной улыбкой.
– Это точно, – ответил Том.
– В другой жизни, – продолжил капитан, – я мог бы научить тебя жизни на море.
– Да, – ответил Том, – и кто знает, быть может, вы наконец научились бы правильно писать слово «гранат».
– Дерзишь до последнего. Должно быть, тебе на роду написано стать шутом при дворе сатаны.
Булль приподнял Тома над палубой.
– У меня был гнилой зуб, – пробормотал капитан. – Больше у меня его нет. У меня был бриг. Но скоро и его не будет. Золото, слоновая кость, драгоценности и канделябры. Все то, что должно было обеспечить Чарльзу Уинстону Буллю безбедную старость, – все это я верну теперь обратно морю. Потому что Тот, кто никогда не дремлет, собирается взыскать свой долг. Я чувствую это костями и той пулей, что засела в моей ноге. Но не зря ведь говорят, что осужденный на смерть имеет право на последнее желание.
Булль поставил Тома обратно на палубу.
– Последнее желание, прежде чем наступит тьма. Разве судьба не исполнит последнее желание старого морского разбойника перед тем, как его корабль разлетится в щепки?
– Чего же вы хотите, Булль? – тихо спросил Том.
Булль положил свои руки Тому на затылок и понизил голос до шепота. Вид у него был серьезный, но глаза улыбались.
– Я хочу, – прошептал он, – чтобы этот зеленоглазый матрос пережил шторм и продолжил мучить белый свет, пока не умрет от старости.
Том бросил взгляд на черное пятно там, где раньше был его правый безымянный палец.
– Спасибо, капитан, – сказал он, – спасибо вам за это желание.
– Но одних желаний мало, – Булль посмотрел на море. – Моя старая рана в бедре говорит, что сюда идет смерть в образе ветра. Спускайся вниз к своей сестре, мальчик. Думаю, у вас найдется что сказать друг другу.
Теодора нашла укрытие на средней палубе, где она сидела между здоровяком Лаемом Сингом и Ньо Бото.
Она собрала свои вещи в маленький мешок с лямкой. Вид у нее был решительный. Том кивнул сестре, уверенный в том, что она знает, что их ждет.
– Здесь вы и будете сидеть? – спросил он.
– Да, – ответила Тео, – здесь и будем.
– Ты боишься?
Она кивнула.
Том взял ее за руку.
– Все быстро закончится, – прошептал он, – так быстро, что ты едва успеешь что-то заметить.
– Я жалею лишь о том, что так и не увидела мир, – сказала Тео.
– Быть может, – сказал он, – быть может, после этой жизни есть другая, следующая.
– Ты веришь в это, Том Коллинз?
Он заглянул в ее полные надежды глаза и улыбнулся своей самой солнечной улыбкой.
– Да, – сказал он, – я верю в это, Тео.
Ураган настиг судно Булля незадолго до полуночи.
Но еще до того, как серый кокон приблизился к кораблю, поднялась волна, которая раз в десять превосходила высоту мачт брига. Под небесами, содрогающимися от молний и грома, океан разинул свою гигантскую пасть, в которой даже самый большой корабль кажется не больше игрушечной лодки.
Том смотрел на Тео, сжимая руку Бото. Зажмурив глаза и стиснув зубы, они почувствовали себя на мгновение невесомыми и свободными от страха.
На долгое выматывающее мгновение все живое затаило дыхание.
Тут штормовая волна всей своей силой обрушилась на бриг и разбила вдребезги верхнюю палубу, где заклепки, гвозди, доски и обшивка взрывались в завывающем, грохочущем аду. Полотнища парусов, снасти, реи и шпангоуты треснули, как спички, нескольких матросов унесло за борт.
Том увидел, как здоровенный Лаем Синг горизонтально завис, подхваченный водной массой, которая попыталась вышвырнуть его в море.
Ньо Бото нигде не было видно. Но Теодора все еще висела, запутавшись, как муха, в паутине снастей, которая спасала ее от утопления.
Тома кинуло по трапу вниз, и он врезался спиной в дверь камбуза. Он попробовал докричаться до Тео, когда следующая волна настигла судно и оно резко опрокинулось вперед, да так, что бушприт разнесло в щепки.
Том вцепился в дверь камбуза, но ее вырвало вместе с петлями.
Троих людей закрутило и унесло прочь потоком, который опустошил большую часть судна. Одним из них был не подававший признаков жизни Саласар, чье мертвенно-бледное лицо исчезло в серо-зеленой водной массе, которая обрушилась на бриг со всех сторон.
Грот-мачта еще какое-то время держалась, а потом сломалась, как спичка, когда ураган еще раз прошел по судну от носа до кормы. Матросов, которые хотели было укрыться в капитанской каюте, подбросило на три сотни футов вверх, прежде чем они тряпичными куклами попадали вниз и исчезли в черной пенящейся воронке, которая всасывала все и вся, чтобы потом так же стремительно извергнуть проглоченное наружу.
Лаема Синга унесло. Ньо Бото унесло. И когда вода схлынула, Том увидел, что сеть, которая удерживала Тео на судне, тоже исчезла. От брига остались только нижняя палуба и основания мачт, несколько бочонков да пара весел.
В пенящемся море вперемешку носились доски, шпангоуты, обрывки парусов и тела утонувших матросов. Ураган с хриплым воющим ревом медленно удалялся, на прощание оторвав от судна киль, который на мгновение вздыбился из воды серо-зеленой глыбой, и тут же следующая волна настигла его и поглотила с оглушительным грохотом.
Тишина.
Том висит на шпангоуте, похожем на ребро корабля. Бледная луна осеняет своим мертвенным светом море, которое понемногу начинает успокаиваться. Пиратский корабль и его команду разбросало по волнам.
Том уже несколько часов пребывает в уверенности, что в живых никого не осталось и надеяться не на что – море забрало всех, и нет сил смотреть на лица проплывающих мимо.
Он глядит на холодный овал луны и спрашивает ее, что произойдет дальше: он, обессилев, отпустит руки или Рамон Благочестивый его спасет, явившись на этот раз в образе морского конька?
Но луна молчит, а руки Тома онемели так, что уже не слушаются.
Однако сведенные судорогой пальцы продолжают цепляться за шпангоут, и Тому каким-то чудом удается продержаться до рассвета. Шторм стихает. Водную гладь затягивает густой туман. Том чувствует резкую боль в животе, как будто он проглотил здоровенный камень. Словно со стороны он смотрит, как его пальцы соскальзывают со шпангоута, в отчаянии зовет мать, хватает воздух, глотает морскую воду, отплевывается и моргает, обнаружив, что его ноги касаются дна.
Какое-то время он дает течению нести себя, потом начинает сильно работать руками и скоро чувствует под ногами песчаное в рубчик дно.
Он смотрит вверх, на кисею тумана, за которой лучи солнца вот-вот засияют в полную силу, разворачивается на мелководье, и его взору открывается заросший пальмами берег, лагуна, кокосовые пальмы. Он слышит крики попугаев, гогот птиц, тихое журчание ручья. На камне сидит одинокий пеликан и чистит перья.
Том на четвереньках выбирается на сушу, бросается на песок и смотрит вверх, в светло-голубое небо. Тихо так, что слышно, как падают на землю оранжевые кокосы. Том улыбается хорошо знакомым звукам и засыпает. И просыпается лишь тогда, когда полуденный зной грозит изжарить его спину.
Глава 25. Джанлукка из Портофино
Он пил, как дикий зверь, наполняя живот у журчащего ручейка и выплескивая все обратно, потом, пошатываясь, пошел наугад, остановился и, отшвырнув от себя рубашку, двинулся дальше, пытаясь составить себе мнение о том месте, в котором оказался.
К тому времени, когда солнце опустилось за край тропического леса, он не нашел ничего, кроме кокосовых орехов и пустых птичьих гнезд.
Под покровом тьмы он углубился в джунгли и вскоре увидел пещеру, где завалился спать, сжимая в руке старый амулет, который он в прошлой жизни получил от раба, чье имя он никак не мог вспомнить.
На следующее утро Том проснулся совершенно опустошенным. Сидя на берегу, он взирал на океан, уверенный, что весь остальной мир исчез. Остались лишь небо, море и этот крошечный островок.
– После гибели мира, – прошептал он, – останется лишь один остров, и на этом острове будет жить всего один человек, как свидетельство тех времен, когда люди еще населяли Землю и та была обильной и процветающей.
Во сне он видел себя вулканом, чей конический силуэт был окутан мраком, а из жерла лилась лава насыщенно-красного цвета, нескончаемый липкий поток из рвоты, желчи, крови и внутренностей, пока наконец все не закончилось и он не остался стоять холодным, как лед, мертвым конусом. На раскаленной земле корчились лица Тео, Бото, Булля и Индиго Муна.
Проснувшись посреди ночи, Том долго смотрел на сине-стальное море, которое забрало себе их души. Кормило своих рыб их мясом. Он погрузил пальцы в песок, зачерпнул горсть и смотрел, как песчинки просачиваются и вытекают между пальцами. Он не умел плакать – наверно, слезы жили в нем где-то очень-очень глубоко. Но сейчас они текли по щекам и падали на линии, начерченные на его ладонях. Линии, составлявшие тот таинственный узор, который предопределил его жизнь. На одной руке у него был шрам. Ярко-красный шрам, пересекающий линию судьбы и идущий ей наперекор…
Том прошептал имя своей сестры и снова провалился в сон, думая о ней и о Ньо Бото.
Проснувшись от тяжелого сна, он чувствовал себя разбитым и опустошенным, но все же собрался с силами и отправился исследовать остров дальше, без всякой надежды на успех. Вскоре поняв, что он уже в который раз пересекает собственный след, Том упал на песок и зарылся в него руками. Его пальцы сразу почернели от золы.
Зола!
Он повторил это слово, словно пробуя его на вкус, и опять погрузил руки в сухую серебристую пыль. Его лицо расплылось в улыбке, и он почувствовал, как внутри нарастает и рвется наружу клокочущий смех. Зола была еще теплой.
Он вскочил на ноги и побежал к опушке леса, крича во всю мощь своих легких:
– Я здесь! Я здесь!
А про себя добавил:
– Кто бы ты ни был.
Он пробыл у кострища, пока не начался дождь. Тогда он укрылся под широкими листьями пальмы и стал дожидаться конца непогоды.
Между двумя здоровенными листьями растений, составлявших подлесок, виднелось чье-то лицо. Том долго сидел и таращился на него, уверенный, что воображение решило сыграть с ним злую шутку и что на самом деле это всего-навсего обманчивая игра света и тени. Но чем дольше он вглядывался, тем больше утверждался в том, что это не мираж. Потому что среди всей этой зелени ясно проглядывали нос, рот и глаза. Кожа существа была цвета водорослей, а волосы, висевшие длинными тонкими прядями по обеим сторонам лица, были серыми, как та зола, в которой он испачкался.
«Мы смотрим друг на друга, – вдруг подумал Том. – Быть может, он напуган не меньше меня, но я должен показать ему, что ничего не боюсь. Я уже так много раз умирал, что теперь меня ничем не напугаешь».
– Ты слышал, что я кричал? – крикнул Том.
Бледные глаза распахнулись, а красный беззубый рот расплылся в безумной улыбке, перешедшей в кудахтающий смех.
Том отвел в сторону тяжелый лист и увидел всего мужчину целиком.
Он был маленького роста, почти на целую голову меньше Тома. Если не считать замусоленной набедренной повязки, он был совсем голым. Было в нем что-то детское, наивно-доверчивое. И когда Том назвал свое имя, карлик схватил его за руку и принялся ее раскачивать, словно танцуя.
«Идиот, – подумал Том, – меня забросило на остров с идиотом».
– Ты говоришь по-испански? – спросил он. – Английский? Португальский?
Мужчина, не отвечая, потянул Тома за собой на берег, где принялся тыкать пальцем в море, джунгли и песок, словно хотел показать все вокруг. Молод он был или стар, понять было невозможно – долгие годы одиночества уничтожили все возрастные признаки.
– Том, – сказал Том, кладя руку себе на грудь, – меня зовут Том Коллинз.
Мужчина кивнул, словно нетерпеливый ребенок.
– Io povero me[21], – сказал он и понурился.
– Я не понимаю, – пробормотал Том, – ты из Франции? Польши?
– Io povero me, – вздохнул мужчина.
Том кивнул и, ободряюще похлопав его по спине, показал на кострище.
– Это твое? – спросил он.
– А! – произнес карлик. – Si, si[22].
Том узнал слово «si» и повторил его. Это развеселило мужчину, и он сказал:
– Portofino[23].
– Тебя зовут Портофино? – спросил Том.
Мужчина взял руку Тома и положил ее на свою голову.
– Gianlucca, – произнес он печально.
– Джанлукка? Тебя зовут Джанлукка? – спросил Том.
– Si, Gianlucca.
Мужчина кивнул и потянул Тома за руку. Он всю дорогу смеялся, пока они бежали.
«Должно быть, это такая игра, – подумал Том, – быть может, прожив немного на этом острове, я совсем скоро тоже стану таким же законченным идиотом».
Они бежали минут десять, пока Том не понял, что еще чуть-чуть – и он просто упадет. Но маленький мужчина тянул его дальше. Тогда Том сказал себе, что сейчас повернуться спиной к новому другу – это все равно что повернуться спиной к половине мира.
Наконец Джанлукка остановился. Стоя на берегу, он указывал вперед, где у самой кромки воды лежало нечто наполовину скрытое песком.
Человек лежал на спине, согнув одну ногу в колене и раскинув руки.
Том почувствовал, как волосы на его голове становятся дыбом, и, склонившись над Теодорой, осторожно убрал песок с ее лица. Губы девушки были цвета черного винограда, а кожа походила на рыбье мясо.
Том прижал сестру к себе, но ему помешал Джанлукка, который вытащил Тео на берег и, схватив ее за лодыжки, резко поднял ее ноги вверх.
Изо рта Тео хлынула черная густая вода. Это развеселило Джанлукку, который принялся откачивать девушку с еще большим энтузиазмом.
Том во все глаза смотрел на сестру, уже ни во что не веря и ни на что не надеясь. Однако вскоре Тео издала слабый стон, Джанлукка захлопал в ладоши и с восхищением уставился на Тома, а тот заскрежетал зубами, набрал в легкие воздуха, чувствуя, как в нем трепещет каждая клеточка его тела, и издал оглушительно громкий крик благодарности.
Должно быть, именно это и заставило Тео открыть глаза.
Они сидят рядышком, тесно прижавшись друг к другу, словно у них одно тело на двоих, и качаются взад-вперед, даже не осознавая, что на самом деле их трое, потому что маленький коротышка из леса тоже затесался между ними. Тео медленно отогревается, кровь постепенно начинает пульсировать в ее жилах, дыхание выравнивается.
– Только ты и я? – шепчет она.
– И Джанлукка, – отвечает Том, даже не зная, смеяться ему или плакать.
Тео смотрит на море и монотонным голосом заводит рассказ. О кораблекрушении, урагане и смерти, подстерегавшей ее в воде.
– Саласар, – произносит она имя бывшего инквизитора, – на долю секунды я увидела его, и его сразу унесло в море. Он смотрел прямо на меня и пытался что-то сказать. Почему-то в тот момент он показался мне моложе, чем был на самом деле.
Том прижимает сестру к себе, но Тео хочет рассказывать дальше.
– Я должна была утонуть, – говорит она и пристально смотрит на Тома.
– Я тоже, – бормочет он.
– Нет, я не об этом. Я лежала на крышке от бочки, когда она обо что-то ударилась. Я не удержалась и начала тонуть. Последнее, что я видела, были пузырьки воздуха в воде.
– Но тебя ведь вынесло на берег, – говорит Том. – Не все ли равно теперь?
– Нет, я была очень далеко отсюда, – Тео высвобождается из его объятий. – Тут что-то не сходится.
– Что, Тео? Что не сходится?
Она пристально смотрит на него.
– Я думаю, кто-то вытащил меня на этот берег, – говорит она.
Они сидят вокруг костра.
Джанлукка зажарил на костре несколько небольших рыбешек, асаженных на ветку, и теперь они с удовольствием их поедают. По вкусу рыба напоминает макрель, и Том ободряюще улыбается сестре, которая оправилась от потрясения и вновь стала прежней Тео.
Коротышка с длинными волосами прыгает вокруг них и издает какие-то звуки, похожие на песню.
– Бред, – говорит Том.
– Нет, – отвечает Тео, – одиночество.
Потом они лежат, плотно прижавшись друг к другу, словно три чайные ложки в ящике стола, с Джанлуккой посередине, потому что он сам так захотел. Том высматривает в ночном небе Пояс Ориона и, не найдя его, воспринимает это как добрый знак.
– Кроме того, – внезапно произносит Тео, – кроме того, я находилась очень далеко от берега.
Том смотрит на нее.
– Я думал, ты уже спишь.
Она садится.
– Кто-то вытащил меня на берег, – говорит она. – Иначе и быть не может.
– Забудь это, – бормочет Том и закрывает глаза. Он с благодарностью думает о той рыбе, что они ели, и видит во сне серебро ее чешуи и ощущает вкус ее мяса. Просыпается он уже около полуночи оттого, что кто-то начинает его трясти.
Ночь была темной и безлунной. От моря исходил слабый свет, который никогда не увидишь при свете дня.
Тео сидела на песке, словно маленькая испуганная обезьянка, и всматривалась в темноту. В руке она держала палку.
– Тео, – прошептал Том.
Сестра шикнула на него.
– Там кто-то есть, – сказала она.
Том огляделся, но ничего не заметил.
– В лесу, – Тео мотнула головой, – я только что их слышала.
– Их там несколько?
– Не знаю. Но не думаю, что они нас успели заметить. Иначе бы вышли к нам.
Том перевернулся на живот. Попутно подумав, что они лежат в довольно хорошем укрытии на тот случай, если кто-то появится из леса. Долгое время он слышал только, как волны накатываются на берег и что-то шуршит в лесу.
Внезапно они пригнулись, заметив нечто странное – полузверя, получеловека, который, шатаясь, бродил между стволами деревьев. В темноте было трудно разглядеть его очертания, но они успели заметить, что у существа было две ноги, четыре руки и распухшая искалеченная верхняя часть туловища. Существо громко простонало, потом внезапно остановилось, словно пытаясь понять, куда оно забрело, наклонилось и сняло с себя свою ношу. Одно большое тело превратилось в два. Значит, это был не зверь.
Том посмотрел на Тео – она решительно поднялась и ударила палкой по кустарнику. Звук достиг ушей существа, которое замерло, не окончив движения. С трудом подняв свою ношу, оно вышло из тьмы леса.
Черное чудище превратилось в измученного израненного мужчину с длинной черной бородой, в штанах, висевших лоскутами, и рубашке без рукавов.
– Булль, – прошептал Том и во все глаза уставился на тело, которое капитан положил на землю.
– У него сломаны обе ноги, – прогудел Булль и опустился на песок рядом с Ньо Бото, который с едва заметной измученной улыбкой глядел на Тома и Тео.
Каноэ было длинным, узким и ладно построенным. Насколько они поняли, оно не было делом рук Джанлукки. Он вообще не проявлял к каноэ особого интереса и, как мог, объяснял, что оно оказалось здесь само.
Они пробыли на острове три недели. Ни в чем не нуждаясь, потому что Джанлукка оказался на редкость радушным хозяином и с удовольствием заботился о своих гостях.
О кораблекрушении они больше не говорили. Разговоры о нем расстраивали капитана. Тео вспомнила, что это Булль подобрал ее и положил на днище от бочки, которое болталось по бушующему морю, как скорлупка ореха. Туда же он устроил Бото – ему переломало обе ноги, когда на судно налетел ураган. Возле берега ветер и волны разлучили их с Тео, но перед этим Булль исхитрился крепко-накрепко привязать Бото к своей спине. Теперь же, словно оправдываясь за свой поступок, он говорил, что сделал так, потому что парнишка, судя по рассказам лгунишки Коллинза, стоил немало денег. Почему он сделал так на самом деле, оставалось только догадываться.
Теодора осмотрела ноги Бото, которые лежали на песке, словно две безжизненные палочки. Боли он не чувствовал, и после основательного осмотра все сошлись на том, что, если наложить шины, может быть, кости срастутся сами.
Бото пребывал в прекрасном расположении духа и, когда они обнаружили каноэ, тотчас же заявил, что у него есть неплохой опыт управления таким судном.
После двух недель пребывания на острове они начали поговаривать о том, чтобы снова отправиться в море.
Том с Буллем выстругали нечто похожее на двухлопастное весло и заделали в лодке все щели. По звездам они имели приблизительное представление о том, где находится остров.
– Где-то на десяти градусах широты к северу от экватора, – предположил Булль.
– И сорока градусах долготы, – выразил догадку Том.
– Далеко отсюда до Невиса? – спросил Бото.
Том попросил его забыть о Невисе.
Булль все дни напролет проводил на берегу, где пристально всматривался в горизонт.
Время шло, и он все больше замыкался в себе. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он отделывался односложными ответами, и было видно, что больше всего ему хочется побыть одному.
Но однажды он отвел Тома в сторонку и сказал, что время пришло.
– Что вы задумали? – спросил Том, хотя он прекрасно знал, что задумал капитан.
Булль бросил взгляд на каноэ.
– Это вполне возможно, – сказал он, – я думал об этом, и мне кажется это вполне возможным.
– В такой маленькой лодке? – засомневался Том.
– Если мы действительно находимся там, где я предполагаю, – сказал Булль, – то мы не так далеко от оживленных торговых путей. В этих местах море бороздит много португальских судов, возвращающихся домой из колоний. Если повезет, мы наткнемся на одно из них.
– Да, – кивнул Том, – если повезет. Вы говорите прямо как Бото.
– Еще одна неделя на этом острове, – проворчал капитан, – и я заговорю как Джанлукка из Портофино.
Каноэ качается на волнах, нагруженное водой, которую набрали в бочку, уцелевшую от брига Булля. Там же лежит связка вяленой рыбы и несколько спелых плодов, которые Тео заботливо завернула в пальмовые листья.
Поздняя ночь, и желтый серп месяца висит на черном как смоль небосводе.
На берегу сидит Джанлукка. Остров он покидать не собирается. Ни за что. Он смеется, машет руками и без перерыва тараторит на языке, которого они не понимают.
– Идиот, – ворчит Булль.
– Нет, – отвечает Том, – просто одинокий.
Ньо Бото лежит на дне лодки и смотрит, как Тео решительно берется за весло. Булль сидит позади всех, потому что он будет править лодкой.
Они решили идти прямым курсом на север. По их расчетам, воды должно хватить на пять дней. О том, что будет потом, они стараются не думать. Но когда Том заглядывает в глаза своей сестры и видит, как сосредоточенно работает Булль, он понимает, что обратной дороги нет. Решение принято, и все слова излишни.
Они машут на прощание Джанлукке, который бегает по берегу, как ребенок. Бото опять надел на себя красную рубашку. Запах плесени из нее выветрился, зато теперь у нее нет рукавов.
Они гребут размеренно и упорно и благодаря слаженной работе быстро скользят по глади вод. Ночная прохлада бодрит их. Все сошлись на том, что будут грести, пока хватит сил, спать по очереди и отдыхать в полуденный зной.
Том смотрит на исчезающий вдали берег и думает о той силе, которая до сей поры оберегала и направляла его. Интересно, она все еще с ним? Есть ли высший смысл в человеческой жизни, или человек предоставлен самому себе и капризам луны? Том вспоминает Сахарного Джорджа и Тото и их малышку Санди. Рамона, Альберто и Бруно, сеньора Лопеса и миссис Бриггз. Они проходят в его сознании, словно процессия из туманных образов по дороге, ведущей на оконечность мыса, где искры от костра танцуют в ночи. Миг – и пепел разлетается во все стороны. «Но то, что живет во мне, – думает Том, – всегда останется со мной».
Он поворачивает руки ладонями вверх и смотрит на замысловатый рисунок, морскую карту, которая определяет его судьбу с младенчества и до сих пор.
Каждое мое слово, сказанное этой ночью, накрепко засядет в твоей голове. Ни одно не будет забыто.
Такими были ее слова. Той ночью, в сентябре. И он до сих пор помнит каждое слово.
Он смотрит вверх, на подернутое дымкой звездное небо. Чувствует на себе взгляд Тео. Поднимает голову и видит ее улыбку. Ньо Бото тоже смотрит на него. И тоже улыбается.
Чему они улыбаются?
Может быть, просто так – улыбаются, и все?
«Я люблю их, – думает Том. – И я больше никогда с ними не расстанусь».
Он кивает им. Молча берет их за руки. Все понятно без слов.
На второй день плавания Том заводит историю о Рамоне из Кадиса.
– А это хорошая история? – тут же интересуется Булль, который гребет, словно раб на галерах.
– Вот вы сами и решите, капитан, хорошая она или нет.
– А что нужно для хорошей истории? – спрашивает Тео капитана.
– Я люблю истории о золоте, драгоценностях и шелковых чулках, – ворчливо отзывается Булль.
Читать бесплатно другие книги:
