Когда я падаю во сне Уайт Карен

Я закрыла глаза, снова переживая стыд и унижение за прошлый вечер. Джексон целовал меня, я оттолкнула его, Беннетт вытащил из машины, а Мейбри застегнула мне молнию на платье и крепко обняла, словно я ребенок, нуждающийся в защите.

Мне на глаза попался чемодан. Настало время уезжать. Заеду в больницу, в последний раз навещу маму, а оттуда в аэропорт: сяду на первый же рейс до Нью-Йорка. Если мамино состояние изменится, я вернусь, но больше оставаться здесь не могу. После того что наговорил Джексон, у меня не хватит духу посмотреть в глаза Мейбри и Беннетту. Что они теперь думают обо мне? Я добровольно пошла с ним, невзирая на их предупреждения. Да, я опять убегаю. Хоть это у меня получается хорошо.

Зажужжал мобильник. Восемь пропущенных звонков от Беннетта. Прямо сейчас он оставляет мне голосовое сообщение. Я не стала брать трубку. Каждый раз, видя его имя на экране, я вспоминала его лицо, когда сказала ему, что все слова Джексона – чистая правда.

Уже переворачивая телефон экраном вниз, я заметила в списке пропущенных незнакомый номер с кодом «843». Вызов был сделан, когда мы с Мейбри собирались на вечеринку (кажется, с тех пор миновала тысяча лет). Звонивший оставил голосовое сообщение.

Понимая, что все равно не усну, я нажала на кнопку и прослушала автоответчик.

Привет, Ларкин. Это Гэбриел. Я переставлял в кафе мебель и отодвинул столы и стулья рядом с фреской твоей мамы. Мне удалось хорошенько рассмотреть все детали. Кажется, в прошлый раз мы с тобой кое-что пропустили. В окне первого этажа нарисован мужчина, у него за спиной пылает огонь. Но что самое важное – похоже, он несет ребенка. Я подумал, тебе будет интересно об этом узнать. Может, зайдешь взглянуть своими глазами? Тебя ждет стаканчик замороженного йогурта от заведения.

Я еще раз прослушала запись, положила телефон на туалетный столик и попыталась припомнить фреску. Две женщины в окне наверху, одна – внизу. По словам Гэбриела, в доме есть еще мужчина, он несет ребенка. На картине, которую мама нарисовала у меня в спальне, в небе летают четыре ласточки, и у каждой в клюве лента, как будто послание «тонкое место».

Я направилась в ванную, чтобы принять душ и переодеться, однако мое внимание привлек будильник у кровати. Первый час ночи. Такое ощущение, что с тех пор, как я ушла отсюда в шесть тридцать, пролетела целая жизнь. Я уселась на постели. Кафе Гэбриела закрыто, посетителей в больницу не пускают. Видимо, придется лечь спать.

Раздался знакомый стук в окно.

Беннетт. Первое мое побуждение – притвориться спящей. Правда, Беннетт наверняка заметил включенную лампу. Он последний – или предпоследний, – кого я хочу сейчас видеть. Ума не приложу, что ему понадобилось. Когда мы расставались, по его лицу все было ясно.

Стук повторился, на сей раз громче, будто Беннетт швырнул камушек побольше. Еще окно мне разобьет. Я неохотно высунулась наружу, погрузившись во влажный ночной воздух. Сисси оставила свет на заднем крыльце включенным, и я легко распознала высокую фигуру Беннетта.

– Я тебя разбудил? – спросил он.

Я закатила глаза, хоть он и не мог меня видеть. После всего, что произошло, я совсем не это ожидала услышать.

– Нет, не разбудил. Просто случайно подошла к окну.

– Забавно, – сказал он. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Как-то необычно он произносит слова, будто у него носок во рту.

– Ты что, выпил?

Беннетт отступил в круг света от фонаря и взглянул на меня.

– Нет. Хотя, наверное, выпить стоит. Правда, от спиртного губы будет щипать.

Облокотившись о подоконник, я высунулась подальше и хорошенько пригляделась. На лице Беннетта темнели синяки, губы распухли, один глаз полностью закрылся. Я вздрогнула от неожиданности и ударилась головой о поднятое стекло.

– О господи… что с тобой стряслось?

Впрочем, можно догадаться и так.

– Это еще ничего. Поглядела бы ты, как я его отделал.

– Не уходи, – велела я. – Принесу лед.

Я поспешно вернулась в комнату, снова ударившись головой о стекло, спустилась в кухню, взяла полотенце и миску льда из морозилки и вышла на заднее крыльцо, едва не навернувшись о дорожку в прихожей.

Беннетт сидел на ступенях. Я присела рядом с ним, завернула лед в полотенце и поднесла к его лицу, не зная, с чего начать.

– Приложи к глазу, – подсказал он.

Я осторожно приложила лед к распухшему глазу. Беннетт скривился.

– Полегче. – Он забрал у меня полотенце со льдом, а я принялась осматривать его лицо.

– Ты будто под поезд попал.

– Поверь, Джексону гораздо хуже.

– Он в больнице?

– Если бы мне не помешали, точно бы уехал на «Скорой».

– Там был кто-то еще?

Беннетт ухитрился принять смущенный вид даже с распухшими губами и синяком под глазом.

– Рассказывай, – потребовала я, хотя уже догадывалась, что он скажет.

– Какая-то девушка из его офиса. Она была с ним, когда я пришел.

– Вот ведь подонок.

– Так я ему и сказал, только использовал выражения покрепче. Потому и наподдал напоследок. Наверное, нос сломал.

– Вот и хорошо. – Я еще раз внимательно оглядела Беннетта. Синяки даже добавили ему привлекательности. – Но зачем?.. Ты уходил такой злой на меня, у тебя на лице было написано отвращение. Я боялась, ты больше не захочешь со мной разговаривать.

Он широко раскрыл здоровый глаз от недоумения.

– Да, я злился, только ты тут ни при чем. За что мне на тебя злиться, Ларкин? Ты всегда была бесстрашной и свободной духом, такой оригинальной и самобытной. Помнишь тот конкурс талантов?..

– Пожалуйста, не надо.

Беннетт улыбнулся и тут же скривился от боли.

– После того что сказал Джексон, я разозлился на самого себя. Все были в курсе происходящего, кроме меня. Наверное, я витал в облаках и прослушал, а может, ребята понимали, что я этого не допущу, поэтому ничего мне не сказали. Нужно было сразу выбить из Джексона все дерьмо. Может, мне удалось бы уберечь тебя от того, что случилось сегодня. Может, мне удалось бы уберечь тебя и тогда, будь я более внимательным. Прости меня. Понимаю, уже слишком поздно, но мне очень жаль, и я прошу у тебя прощения.

У меня в груди потеплело. Сердце как будто увеличилось, раздвигая ребра, мешая дышать. Я осторожно взяла Беннетта за руку, стараясь на трогать разбитые костяшки, и поцеловала ее.

– Спасибо. Понимаю, этого недостаточно, но я очень, очень тебе благодарна.

Он глянул на меня здоровым глазом, и мое сердце затрепетало. Это же Беннетт, друг детства, парень, устраивавший овации на каждом моем выступлении. Он назвал меня бесстрашной, свободной духом, оригинальной. Похоже, впервые в жизни я сама готова в это поверить. Я прижалась лбом к его плечу, вдохнула знакомый, но в то же время такой притягательный запах.

– Я понятия не имела, что все это было на спор. Если бы знала, никогда бы не пошла с ним снова. Даже моя глупость имеет пределы.

Беннетт улыбнулся:

– Ларкин?

– М-м-м?..

– Знаю, ты не любишь вспоминать тот конкурс талантов, но я хочу открыть одну тайну, которая, может быть, заставит тебя изменить мнение.

– Какую?

– В тот вечер я понял, что влюбился по уши, и до сих пор люблю тебя.

Я открыла рот, чтобы ответить, или вздохнуть, или и то и другое, однако мне удалось выдавить только жалкое «Ой».

На крыльцо выглянула Сисси в клетчатом дедушкином халате и старомодных бигудях, закрепленных заколками-невидимками – по ее мнению, эти неудобные штуки работают лучше, чем электрические плойки и прочие хитроумные приспособления, придуманные человечеством за последние сорок лет.

– Я услышала голоса. – Тут она разглядела Беннетта. – Ничего себе! Заходи-ка в дом.

В коридоре появилась Битти, и пожилые дамы принялись суетиться вокруг Беннетта. Сисси наполнила миску теплой водой, а Битти усадила его за кухонный стол.

– Какой ты красавчик, – подмигнула она ему. – Мне нравится твой брутальный вид. Надо полагать, это Джексон?

Беннетт кивнул.

– Хорошо. Надеюсь, он выглядит еще хуже, а если нет, я пойду и отделаю его сумочкой.

Сисси села на кухонный табурет и обмакнула полотенце в воду.

– Похоже, Джексон вовсе не такой славный парень, как я предполагала.

Битти расхохоталась, но тут же закашлялась и похлопала Беннетта по разбитой руке.

– Нет, Сисси, он определенно не славный парень, – признала я.

– В таком случае, я рада, что этот молодой человек помог тебе во всем разобраться, – поджав губы, кивнула она.

Я взглянула на Беннетта. Он смотрел на меня одним глазом и улыбался. При воспоминании о его признании мои щеки запылали. В тот вечер я понял, что влюбился по уши, и до сих пор люблю тебя. Я поспешно отвернулась, делая вид, будто размешиваю мыло в миске. Почему я ничего не знала о его чувствах? Наверное, из-за Джексона. А еще из-за беспросветной тупости, которой страдаю с раннего детства.

– Я получила голосовое сообщение от Гэбриела, – выпалила я, чтобы сменить тему. – По поводу маминой фрески.

Битти выпрямилась, а Сисси принялась сосредоточенно искать пластыри в аптечке.

– Помните, мама любила прятать мелкие детали в своих картинах? У Гэбриела в кафе тоже есть секретное изображение. Я видела его – вы втроем с бабушкой сидите под Древом Желаний. Полагаю, это как-то связано с фреской в моей спальне: там нарисованы четыре ласточки с лентами в клювах, порхающие над Карроумором.

– Четыре? – переспросила Битти, подергивая пальцами, как будто в поисках сигареты. – Что Айви имела в виду?

– Гэбриел передвигал мебель и обнаружил кое-что интересное. В доме изображены еще двое: мужчина, который несет ребенка.

Сисси и Битти переглянулись, но ничего не сказали.

– Таким образом, – произнес Беннетт, не сводя глаз с порозовевшей воды в миске, – Айви нарисовала пятерых человек в горящем доме: трех женщин, мужчину и ребенка. Мы знаем, что Маргарет и Сисси были в Карроуморе во время пожара. Наверное, две женщины – это они.

– У одной рыжие волосы. – Я взглянула на Битти.

Ее пальцы по-прежнему нервно подергивались, хотя на лице застыло невозмутимое выражение.

– Мужчина, должно быть, пожарный, – предположила она.

Я покачала головой.

– Нет. Когда приехали пожарные, мама и Сисси уже находились на улице. Может, дедушка?

– Он был в больнице, – уверенно заявила Сисси. – Твой дедушка позвонил мне и сказал, что останется на дежурстве, пока ураган не утихнет. Он искал Маргарет и Айви. Понимаешь, Маргарет должна была забрать Айви и уехать с ней в Огасту.

– Но она не уехала?

– Нет. – Сисси опустила полотенце в миску, взяла у Беннетта лед, который тот все время держал под глазом, и высыпала его в раковину. – Она сказала, ей будет спокойнее в Карроуморе. Дом простоял двести лет и выдержал множество бурь.

– Но не пожар, – вставила Битти.

– Допустим, остальные двое – Битти и дедушка. Но почему мама нарисовала их внутри дома, если их там не было? – Я рассеянно теребила сломанный ноготь.

– Вот придет она в себя, и мы спросим, – сказала Сисси, включая воду.

Однако даже ее оптимизм угас, как и наша надежда на то, что мама очнется.

Я продолжала остервенело дергать сломанный ноготь, словно пытаясь попасть в такт мечущимся мыслям.

– Когда я была в Карроуморе, то вытащила из дупла две ленты. Обе новенькие, поэтому я решила, что их туда положила мама. На одной написано маминым почерком: «Я скучаю по тебе. Жаль, у меня не было возможности узнать тебя». Наверняка она имела в виду Маргарет.

Никто не проронил ни слова.

– А что на второй? – наконец спросил Беннетт.

– Там сказано: «Прости меня». На первой ленте написано маркером, а на этой – краской, поэтому невозможно определить, кто писал – один человек или разные люди. Подождите, сейчас принесу.

Я хотела встать, но Сисси удержала меня за руку.

– Давайте поговорим об этом утром. Нам всем нужно отдохнуть. Я с ног валюсь от усталости. Беннетт, можешь переночевать на диване. Сейчас принесу тебе еще льда…

– Нет, – почти выкрикнула я. Меня переполняли эмоции. Не могу больше ждать, я и так слишком долго безучастно наблюдала за собственной жизнью. – Сейчас вернусь. – Я вбежала в спальню и рывком открыла ящик комода. От резкого движения коробка для сигар едва не свалилась на пол. Я сунула ее в ящик, схватила ленты и вернулась на кухню.

– Видите? – Я разложила их на столе и вгляделась в надписи. Определенно почерк не одинаковый; буквы написаны совершенно по-разному.

Беннетт разгладил одну из лент. Я взглянула на его ободранные костяшки, и у меня сжалось сердце. Я невольно прижала руку к груди. Дело важное, нельзя отвлекаться.

– Да, это точно писали два разных человека, – задумчиво произнес Беннетт.

Я взглянула на Битти, потом на Сисси:

– Допустим, мама написала первую ленту. Тогда кто написал вторую? Кто просит прощения?

– Например, тот, кто ухаживает за домиками для ласточек, – предположил Беннетт.

– Вряд ли. Думается мне, за домиками присматривала мама. Наверное, она знала легенду о том, что Карроумор будет стоять, пока рядом живут ласточки. – Я помотала головой, стараясь думать не о хрупкой женщине, лежащей на больничной койке, а о маленькой девочке, прожившей первые два года жизни в Карроуморе. Дом – ее единственная связь с матерью, которую она едва помнит.

В кухне было тихо, как в склепе. Пожилые дамы упорно не смотрели друг на друга. Пальцы Битти все так же подергивались. Я умирала от усталости, как и остальные. Нужно поспать, но мозг не желал успокаиваться. Этим вечером мне пришлось многое узнать о себе, и теперь я должна наверстать двадцать семь лет неведения.

– Прекрати, пожалуйста, – попросила Битти, указывая на сломанный ноготь, который я по-прежнему дергала туда-сюда.

– Извини. – Я сложила руки на коленях. – Сломала о сигарную коробку…

Я застыла, вспомнив слова Гэбриела: мама расписывала эту коробку и обнаружила там потайное дно, а совсем недавно пришла в кафе и добавила в картину какие-то детали. В памяти всплыла фраза из электронного письма, которое она так и не отправила: «Мне нужно рассказать тебе нечто важное про Карроумор и пожар. Я не могу поделиться этим ни с Сисси, ни с Битти, только с тобой».

Я вскочила, едва не опрокинув стул. Беннетт поймал его, поморщился от резкого движения. Мое сердце снова сжалось, но я не могла дать волю чувствам: нельзя отвлекаться, чтобы не спугнуть озарение.

– Кажется, я знаю, где фотографии, которые мама хотела мне показать.

Я выбежала во двор. Битти, Сисси и Беннетт последовали за мной. Я распахнула дверь в гараж и зажгла там все лампы. Светили они тускло, и в углах было темно. Ящики стола, прислоненные к стене, отбрасывали зловещие тени. В центре стоял дедушкин письменный стол с тонкими изогнутыми ножками, похожий на притаившегося паука.

Я опустилась на пол перед столом. Надо было взять фонарик. Словно прочитав мои мысли, Беннетт достал из заднего кармана брюк айфон и, присев на корточки, посветил в темное пространство, где обычно находится стул.

– Спасибо.

Сколько раз он оказывался рядом и, как по волшебству, протягивал именно то, что нужно! Беннетт был совсем близко; я наклонилась к нему и легонько поцеловала в распухшие губы.

Несмотря на боевые ранения, он притянул меня к себе и поцеловал по-настоящему. В голове словно взорвался фейерверк, и я забыла обо всем. Как жаль, что мы не одни. Я потрясенно взглянула на него; руки и ноги будто превратились в желе, дыхание участилось.

– Было больно, но оно того стоило, – подмигнул Беннетт. – Обещай, что поцелуешь меня еще раз.

– Возможно, – хрипло ответила я и, откашлявшись, повернулась к столу. – У сигарной коробки было двойное дно с потайной пружиной. – Я провела ладонями по нижней поверхности столешницы, нажимая на все выпуклости. – Мама его обнаружила, и это навело ее на мысль, что здесь тоже может находиться потайной ящик.

Старое дерево отшлифовано на славу – ни одной занозы.

Беннетт терпеливо держал фонарик, направляя луч света вслед за моей рукой.

– И правда, Ларкин, может, подождем до утра? – хриплым голосом поинтересовалась Битти. – Утром станет светлее.

– Я согласна, – подхватила Сисси. – Я устала, да и ты, наверное, с ног валишься…

Я нажала пальцем на маленькую выпуклость в районе второго ящика. Раздался громкий щелчок.

– Бинго! – радостно воскликнул Беннетт.

Он подсветил фонариком узкую прорезь. Я засунула туда палец, нажала, и панель приоткрылась. Из щели вывалился конверт, по полу рассыпались фотографии. Я увидела снимок, о котором писала мама: мы с ней смотрим в камеру, на мне тиара и красные туфельки, по бокам улыбаются Сисси и Битти.

Я внимательно оглядела потайное отделение размером с обувную коробку, замаскированное ложной задней стенкой, потом перевела взгляд на мамино лицо на фотографии. Какая-то неуловимая мелочь не давала мне покоя.

Беннетт посветил фонариком в щель.

– Там что-то еще! – объявил он.

Действительно, внутри находился сложенный вчетверо лист бумаги. Я вытащила его наружу. Сверху крупными черными буквами было написано: «Айви».

– Что это? – Сисси подошла поближе.

– Адресовано маме. – Я еще раз пошарила в тайнике, но там больше ничего не было. Я осторожно встала, сжимая конверт с фотографиями, снимок и письмо. Беннетт поддержал меня под локоть. – Давайте вернемся в дом. Там больше света и можно сесть как следует. – Я снова взглянула на снимок. – Хочу кое-что проверить.

Оказавшись на кухне, Сисси тут же принялась наливать нам всем сладкий чай, а я направилась в столовую, чтобы найти фотографию двух юношей, изображающих заключенных. Я дважды перелистала альбом, но снимка там не оказалось. Я обошла комнату, предположив, что он просто выпал, и наконец заметила белый уголок, высунувшийся из-под ковра рядом с буфетом.

Да, это та самая фотография. У молодых людей одинаковое выражение лица. Совсем как у нас с мамой на снимке, найденном в тайнике.

Я взяла с полки свадебную фотографию Сисси разложила все находки на кухонном столе, поместив в центр письмо, адресованное маме.

– Кто его написал? – спросил Беннетт.

Я осторожно расправила лист бумаги, однако не успела прочесть подпись. Ахнув, Сисси тяжело опустилась на стул.

– Узнаю почерк. Это писал Бойд.

Битти взяла ее за руку. Я смотрела на двух пожилых женщин, которые всегда были для меня родными. Казалось, я знаю о них все, но теперь, глядя на их растерянные лица, мне стало ясно – я обнаружила нечто важное, только они пока не готовы открыть правду.

Тридцать пять

Сисси
1954

Сисси снился полет. Она смотрела на странное оранжевое пятно на потолке и плыла к двери, не касаясь ногами пола. Густой туман укрывал ее с ног до головы, не давал дышать. Она закрыла глаза, но почувствовала толчок и открыла их снова.

А потом оказалась на улице. Сильный ветер бил в лицо, рвал одежду. Сверху падали крупные капли. Сисси подняла глаза, увидела серое мокрое небо, а потом услышала громкий треск и детский плач. Запахло дымом. Раздались тяжелые шаги. Сисси вспомнила ощущение сильных заботливых рук и улыбнулась: ангелы-хранители действительно существуют. Ее клонило в сон и больше не хотелось летать. Вот бы лечь и уснуть навсегда. Снова послышался плач. Сисси попыталась посмотреть, кто плачет, но силы покинули ее. Глаза слипались.

Она мягко коснулась земли, словно ангел положил ее туда. Дождь шуршал по листьям. Плач зазвучал громче, как будто рядом рыдает ребенок, разбуженный от глубокого сна. Айви. Сисси был хорошо знаком этот звук. Да, это моя маленькая Айви.

Девочка прижалась к ней всем телом. Сисси поцеловала ее в висок, вдохнув сладкий детский запах. Откуда-то появилось теплое одеяло, укрывшее их от ветра и дождя. Айви притихла. Сисси крепко прижала ее к себе и закрыла глаза. Теперь малышка в безопасности, значит, можно уснуть.

Ее разбудил вой сирен. Небо очистилось, ветер и дождь стихли. Левая рука затекла – на ней покоилась головка спящей Айви. Сисси улыбнулась, однако увидела Карроумор, и улыбка замерла у нее на губах. Из дыр в сгоревшей крыше, словно из ноздрей дракона, поднимались столбы черного дыма. Запах горелого дерева смешивался с едкой вонью паленых ковров, обоев и мебельной обивки.

У Сисси все поплыло перед глазами. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от морока, и попыталась вспомнить, как оказалась в саду под магнолией, на безопасном расстоянии от дома, почему рядом с ней Айви и откуда взялось отсыревшее синее одеяло.

Сисси потянула одеяло, чтобы получше укрыть девочку. Под пальцами что-то зашуршало. Она присмотрелась – взгляд фокусировался с трудом – и обнаружила бело-коричневые фантики от «Тутси-роллов».

Подъехала пожарная машина. Сисси села ровнее, лихорадочно соображая, где находится и как сюда попала. Она взглянула на черные пятна гари вокруг выбитых окон белой гостиной – словно злобный монстр схватил Карроумор грязными лапами – и у нее захолонуло сердце. Кружевная ночная рубашка. Свечи. Маргарет. Маргарет сидит в белой гостиной при свечах, Айви спит на кушетке. У Сисси перед глазами замелькали цветные пятна. Нужно найти Маргарет. Она сунула скомканные фантики в карман юбки, подхватила Айви на руки и помчалась к дому, отчаянно зовя Маргарет.

Сисси бежала на подгибающихся ногах, петляя туда-сюда, словно пьяная. На лужайке валялся мусор, оставленный ураганом – сломанные ветки, листья, обрывки испанского мха, поэтому пробраться к дому оказалось непросто, особенно с ребенком на руках. Сисси споткнулась. К ней подбежал пожарный.

– Где Маргарет? Ей удалось спастись?

Красное потное лицо мужчины было измазано сажей, карие глаза смотрели с сочувствием. Он показался Сисси смутно знакомым.

– В доме кто-то есть?

– Да… женщина, Маргарет Дарлинг… Мэдсен! Где она? Где она? – Ее голос сорвался на крик.

Айви заплакала. Сисси еще не до конца пришла в себя и не понимала, что происходит. А может, ей уже все стало ясно, именно поэтому она и закричала.

К ним подбежал другой пожарный, весь пропахший дымом и жженой резиной.

– Всего одна жертва, шеф. На втором этаже, на лестнице.

Начальник пожарной охраны кивнул. Сисси уцепилась за рукав его куртки. Теперь она вспомнила – он один из прихожан ее отца.

– Нет, нет! Не может быть! Пожалуйста, скажите, что это ошибка!

Тот успокаивающе обнял ее за плечи.

– Мне жаль, мисс Пернелл. Знаю, вы с миссис Мэдсен дружили. Как вам с девочкой удалось выбраться? – спросил он чуть погодя.

Сисси взглянула на Айви: та дремала у нее на плече, посасывая пальчик. Потом растерянно оглядела сгоревший дом и двор.

– Не знаю. Не помню. Ничего не помню.

К горлу подкатила тошнота. Перед глазами стоял образ Маргарет в ночной рубашке, предназначенной для медового месяца. «Иногда мне кажется, если я умру, от этого всем станет только лучше», – сказала она, зажигая свечи. Сисси вспомнила, как поднялась в голубую спальню над белым залом и поставила свечу на столик у кровати.

– С вами все в порядке, мисс Пернелл? – участливо спросил начальник пожарной охраны.

Сисси помнила его имя, но в голове все смешалось, мысли путались. Ее мутило от таблеток, дыма и чудовищности происходящего.

Она стиснула зубы и крепче обняла Айви. Девочка прижалась ножкой к боку Сисси. В кармане что-то зашуршало. Фантики. Два фантика от «Тутси-роллов». Сисси непонимающе взглянула на пожарного, поспешно передала ему Айви, опустилась на мягкую сырую землю, и ее вырвало.

Сисси и Айви три дня провели в больнице под присмотром Бойда. Обе не получили физических повреждений, чудесным образом избежав пожара, разрушившего Карроумор и унесшего жизнь Маргарет. Однако не все раны заметны снаружи.

Сисси помнила, как приняла снотворное (правда, не смогла точно сказать, сколько именно) и что Маргарет дала Айви полтаблетки. Бойд предположил, что на самом деле больше. Как ни удивительно, таблетки, возможно, спасли им жизнь. Во время глубокого сна, вызванного лекарством, дыхание замедлилось, а значит, они с Айви вдохнули меньше дыма. Позже стало известно, что причиной гибели Маргарет оказалось удушье. Она умерла прежде, чем огонь добрался до нее. Тело обгорело до неузнаваемости; ее удалось опознать лишь по платиновому обручальному кольцу на левой руке.

Бойд не рассказывал об этом Сисси, пока та вконец не замучила его расспросами, точно ли он уверен, что труп, найденный в сгоревшем доме, – Маргарет. Узнав правду, она разрыдалась. Бойд был настолько подавлен, что Сисси отчаянно захотелось обнять его. Однако утрата оказалась слишком свежа, а их новое положение, о котором пока даже думать страшно – слишком непривычным, поэтому они не посмели заключить друг друга в объятия.

К Сисси приходили полицейские и начальник пожарной охраны (он принес куклу для Айви). Ей задали множество вопросов, но она так и не смогла вспомнить, как очутилась на лужайке. Сисси рассказала им о свечах, однако о словах Маргарет и снотворном умолчала. Маргарет погибла, ее уже не вернуть. Согласно официальному заключению, причиной возгорания стала упавшая свеча. Было установлено, что пожар начался на первом этаже. Сисси не могла до конца в это поверить.

Сисси превозносили за спасение Айви, но она не чувствовала себя героем. Она не помнила, как вынесла девочку из горящего дома, а еще ее не покидало воспоминание об ангеле-хранителе, ощущении полета и звуке шагов.

В больнице Айви и Сисси были неразлучны. Детскую кроватку поставили рядом с койкой. По ночам Айви плакала во сне, словно видела страшный сон, и успокаивалась только когда Сисси забирала ее к себе.

Битти навещала их каждый день. Она приносила Сисси цветы и шоколад, а Айви – игрушки, в том числе нового кролика (старый сгорел в пожаре). По ее словам, ураган причинил большие разрушения в Миртл-Бич и его окрестностях. К счастью, колесо обозрения и «Павильон» отделались мелкими повреждениями. Сам Джорджтаун пострадал от наводнения и ветра, но не так сильно, как прибрежные городки вроде Паули-Айленда, где многие здания были возведены без фундамента. У некоторых домов снесло крыши и стены, так что видно поломанную мебель и мокрые ковры.

Битти и Сисси ни словом не обмолвились о том, как нелепо погибнуть в пожаре во время урагана. Сисси не упомянула про фантики от «Тутси-роллов», обнаруженные на одеяле. Наверное, они валялись на постели еще раньше. Правда, она точно помнила, что, прежде чем лечь, отодвинула одеяло в сторону, поскольку было жарко, и не видела на нем ни- каких фантиков. Может, просто не заметила. В любом случае Битти не могла вынести Сисси на руках из дома.

Тем не менее фантики были. У Сисси не хватило духу прямо спросить подругу, к тому же ей не хотелось знать правду.

Она ждала, что Битти сама расскажет, и давала ей возможность болтать о чем душе угодно, не заботясь о поддержании светской беседы. Но Битти так ничего и не сказала и вообще вела себя как прежде, кроме тех случаев, когда Бойд оказывался рядом. Едва он заходил в палату, Битти под любым предлогом исчезала. Сисси решила – ей просто кажется. А может, Битти не знает, как выразить сочувствие человеку, потерявшему нелюбимую жену, поэтому смущается и уходит.

За день до выписки из больницы к Сисси пришла мама. Айви дремала в колыбельке, хмуря бровки. После пожара девочка перестала улыбаться во сне.

– Бедное дитя, – проговорила миссис Пернелл, снимая перчатки, и на цыпочках подошла к Сисси. – Пришлось выбросить одежду, в которой ты была той ночью. Она вся пропахла дымом. Кстати, я так и не нашла твои туфли.

– Наверное, я не надела их, когда выбежала из комнаты. А что? – спросила Сисси, поймав недоуменный взгляд матери.

– Я приехала в больницу одновременно со «Скорой», Сессали, поэтому видела тебя до того, как тебе сменили одежду. Ты выбежала с ребенком из горящего дома, но на твоем лице не было следов гари, и ноги практически чистые.

– Про гарь на лице не могу ничего объяснить, – пожала плечами Сисси, – а с ног, наверное, стерлась.

– Возможно. – Миссис Пернелл пристально взглянула на дочь. – Я взяла напрокат детскую кроватку и поставила к тебе в комнату. Айви может жить у нас сколько угодно. Бойд согласен, сейчас это самое лучшее решение. Если ты не против, разумеется.

– Конечно, не против. Думаю, теперь мы находим утешение друг в друге.

– Уэстоны решили переехать в Саммервилль, поближе к детям, – помолчав, добавила мама. – Они продают свой красивый старый дом на Ривер-стрит. Понимаю, после пожара прошло совсем мало времени… но я рассказала Бойду. Уэстоны просят относительно недорого, и я боюсь, кто-нибудь уведет дом из-под носа. Он большой, с видом на реку. Не Карроумор, конечно, но вполне подойдет для одинокого мужчины с дочкой.

– Мама, – тихо произнесла Сисси, оглядываясь, как бы кто не услышал, – Маргарет еще даже не похоронили. Пусть все идет своим чередом.

Миссис Пернелл погладила ее по коленке и встала.

– Ты права. Прости меня. Не будем больше об этом. – Она поцеловала дочь в лоб и ушла.

Сисси заснула и увидела во сне огонь и дождь. Она парила над лужайкой, в кармане шуршали фантики. За спиной пылал Карроумор. Жаркое пламя алело на фоне свинцового штормового неба.

Через некоторое время жизнь вернулась на круги своя. Сисси работала в саду и украшала церковь цветами. Битти окончила школу искусств и устроилась учительницей в Чарльстоне. Она звонила почти ежедневно и при каждом удобном случае навещала Сисси и Айви.

Все было по-прежнему, за исключением того, что Маргарет и Карроумор погибли. Через месяц после пожара Сисси съездила туда с Бойдом забрать уцелевшие вещи. Ей удалось спасти кое-что из мебели и картин, а также дарлингтонское столовое серебро, сам же дом превратился в руины.

Ласточки вернулись в домики на деревьях, не тронутых ураганом. Древо Желаний не пострадало. Встав под его раскидистыми ветвями, Бойд взял Сисси за руку. Им обоим вспомнилась лента, которую он положил в дупло, когда принял решение жениться на Маргарет: «Я буду любить Сессали Пернелл до самой смерти и каждый день надеяться, что нам удастся найти способ прожить жизнь вместе».

– Не думал, что все так получится, – тихо сказал Бойд.

– Знаю, – ответила Сисси. – Я не смогла бы любить тебя по-прежнему, если бы верила, что ты желал этого.

Его лицо просветлело:

– Значит, у нас есть надежда?

Сисси улыбнулась, глядя на пожелтевшее болото – в равнинных землях это единственный признак осени. Спартина выцвела, из зеленой стала золотой и шафранной. Ветер разнесет ее семена по округе, а весной они прорастут. Смена времен года влечет за собой продолжение жизни, а цветовая палитра переходит с зеленого в золотой, потом в коричневый, а потом снова в зеленый.

– Да.

Сисси вспомнила день их знакомства. С тех пор ее чувства к Бойду не изменились.

– Хорошо. – Он ласково погладил ее руку.

Возвращаясь к машине, Сисси взглянула на обгорелую громаду дома, и ее сердце сжалось от горя. Теперь оно каждый раз будет болеть при мысли о Маргарет – девочке, с которой Сисси выросла и которую любила, а не об ожесточившейся молодой женщине, неожиданно обнаружившей, что в жизни случаются неудачи, а мечты не всегда сбываются.

Сквозь дыру в крыше проник солнечный луч, осветив почерневший остов некогда элегантной лестницы. Сисси вспомнила, как Бойд поднимался по этим ступеням, неся на руках Маргарет, узнавшую, что Реджи ушел в армию.

Она хотела спросить Бойда, почему после пожара на ее лице не было следов гари, а ноги оказались не такими грязными, как ожидалось, и откуда на одеяле взялись фантики от «Тутси-роллов». Взгляд упал на Древо Желаний. Ей вновь вспомнились прошлые обиды и утраты. Сисси старалась прощать, хотя ее сердце истекало кровью, всегда поступала как полагается, была преданной подругой и хорошей дочерью. Родители вырастили из нее женщину с крепкими моральными устоями. Посмотрите, что из этого вышло.

Сисси взглянула на четкий профиль Бойда, ощутила твердость его руки. Больше никогда его не отпущу.

Она повернулась к Древу Желаний и прошептала: «Прости меня», сама толком не зная, к кому обращается.

Страницы: «« ... 1516171819202122 »»

Читать бесплатно другие книги:

В своем загородном доме убит высокопоставленный чиновник.Преступником может быть кто угодно из самых...
Книга о том, как воспитать свободного и счастливого ребёнка. Как баловать, не балуя. Как получить уд...
Светлому дракону и темной ведьме не по пути! Но что делать, если от нежеланного замужества придется ...
Большая удача встретить в своей жизни замечательных людей. Людей волшебных, увлеченных тем, что они ...
История любви в эпоху Тиндера и медицинских масок. Мужчина средних лет подозревает, что он смертельн...
Удивительно теплая и нежная проза Олеси Куприн за одно мгновение перенесет вас из суетного настоящег...