Серые пчелы Курков Андрей

Улыбнулся Сергеич своим мыслям. Окунулся в мечты о близкой весне. А когда отпустили они его, глянул в окно – а там уже сумерки. И свечке на столе все труднее комнату освещать. Темень-то наступает, через окна внутрь дома лезет!

Понял тут Сергеич, что он не просто за столом сидит, а солдата ждет. Тот с заряженным телефоном прийти должен. Досы5пал пчеловод угля в буржуйку. На двор вышел. Постоял, голову к звездам задрав. Представил себе, как вот через калитку, что с сада во двор ведет, солдат Петро заходит. Должно быть, уставший. Ведь расстояние между их позициями перед Ждановкой и Малой Староградовкой для пешего хода не близкое. А вот для пули это и не расстояние вовсе – бжик, и прилетела! А если ногами топать, да по полю, по снежной корке, – обязательно устанешь! А тут еще не просто топать надо, а топать и бояться одновременно. Всякое ведь случиться может, когда на виду, по открытой местности идешь!

«А если он сейчас поле переходит, а его уже снайпер тот, что на сене лежит на краю огорода Крупиных, поджидает?» – испугался Сергеич.

И от этой мысли сразу холодно ему стало. Засобирался он и поспешил к церкви, туда, где лежбище снайпера обнаружил. На мысли свои цыкнул, чтоб больше его не пугали. Шел в темноте и тишине.

Перед калиткой во двор Крупиных остановился. Прислушался. Такая же тишина, что и на его дворе. Но ведь на слух не определишь: есть рядом снайпер или нет его? Только на глаз определить можно!

Осторожно открыл Сергеич калитку, за дом прошел, в сад. У последнего ряда деревьев замер, в огород заснеженный вглядываясь. Вроде как и видел он это пятно из сена. В темноте на снегу оно серым казалась. Но ведь в темноте глазам и обмануться можно, глаза часто не видят, а додумывают не полностью увиденное. А человек привык им верить, даже если подслеповат сам или видимость перед ним сомнительная из-за природы или дыма.

Затаив дыхание, присел пчеловод на корточки и, как утка, покачиваясь, стал вперед, к краю огорода Крупиных продвигаться. Снова правое колено заныло, да не было у него желания на коленное нытье внимание обращать. У позиции снайперской вздохнул с облегчением – никого! Только сено да те же гильзы на снегу.

«А если б там снайпер лежал, да к тому же не Пашка, а кто другой? – подумал вдруг Сергеич, ощутив дрожь в коленях. – Что б я ему сказал? Попросил бы, чтоб тот в солдата не стрелял? Потому, что солдат мне мобильник заряженный несет? Ну и дурак же я! Чего я сюда приперся?»

Почувствовал себя пасечник самым дурным из дураков. Дальше даже думать стало боязно. Но воображение его перепуганное уже уложило Пашку на снайперскую лежанку. И вот словно видел теперь он перед собой «врага детства», лежащего в кожухе с высоко поднятым воротником. Видел и чувствовал, как испуг его тело покидает. Ведь что Пашка? Не прислушается к просьбе Сергеича, который ему и мед дарил, и окна вставлять помогал? Как это не прислушается?! Не может такого быть! Нет, Пашка-снайпер к просьбе одноклассника с уважением отнесется и винтовку свою с оптическим прицелом на снег опустит или вообще сразу поднимется и домой к себе на улицу Шевченко пойдет! Может, даже обрадуется, что не надо в темноте и в холоде на сене лежать и ждать, пока какой-нибудь украинский солдат в прицел винтовки не войдет!

Вернувшись домой, уселся Сергеич возле буржуйки. Сначала одетый посидел, всем телом сквозь одежду приятное тепло впитывая. Потом куртку снял, разулся. Наконец, почувствовал то, что стало его телу приятно в теплом воздухе. Но это ведь никакое не счастье, а просто возвращение к домашнему уюту. Хотя уют этот, конечно, даже всей его большой комнаты не покрывал. Как и свечка не доставала своим огоньком до стен и углов. Но зачем Сергеичу стены и углы? Ноги уже изучили радиус уюта, в центре которого буржуйка стояла. За этот радиус он только по необходимости выходил: что-то достать, переложить, взять.

И тут трижды по двери чья-то рука ударила.

– Кто там? – крикнул хозяин дома.

Вроде и ответили за дверью, но как-то невнятно и негромко.

«Не Пашка», – понял он.

Открыл. На пороге Петро в камуфляже, на плече автомат, у ног – рюкзак.

Кивнул ему Сергеич, посторонился, пропуская гостя внутрь.

– А чего ж зимнего камуфляжа не дают? – спросил. – В белом было бы безопаснее!

– Да все равно темно, – проговорил Петро. – Что у вас случилось?

– Ничего, – хозяин плечами пожал, глядя, как гость высокие военные ботинки расшнуровывает. – Я вот вермишель сварил. Сейчас тебе с яйцом поджарю!

– А я думал, вы голодаете! Еду принес, – словно разочарованно произнес солдат.

– Позавчера голодал, вчера в Светлое ходил мед на яйца менять. Завтра – кто знает? Ты проходи, возле печки садись, грейся!

Уселся солдат на стул лицом к буржуйке, ноги в толстых носках прямо под дверцу поднес.

Сергеич по дну горячей сковородки вилкой с салом поводил, вермишель туда высыпал, яйцо вылил.

Под скворчание готовящейся еды наполнился воздух вкусным, солоноватым ароматом. Петро улыбнулся. Сергеич, размешивая деревянной ложкой вермишель с яйцом, к сковородке присмотрелся. Задумался: а хватит ли еды на двоих?

– Может, настоечки медовой? – предложил он солдату, когда тот уже за столом вермишель наминал.

– Не, спасибо! Лучше бы чаю! – ответил солдат.

Поставил хозяин дома на буржуйку чайник.

– А вас там хоть кормят, в окопах? – спросил, снова за стол усаживаясь.

– Кормят, – Петро поднял взгляд на Сергеича. – Да и не сидим мы все время в окопах. У нас там блиндажи хорошие, и пару хат брошенных в селе заняли. Там все есть! Даже банька.

– Ага, значит, надолго? – вырвался у пасечника двусмысленный вопрос.

Солдат пожал плечами.

– По мне, так лучше б дома сидеть! Мне отпуск обещали, пять дней. Жену и детей повидать!

– А зовут их как? – поинтересовался Сергеич.

– Жену – Света, дочку – Галюня, а сын – Иван!

– Хорошие имена, – произнес задумчиво хозяин. – Мне такие нравятся. Детям имена сам выбирал?

– Нет, мы вдвоем с женой. Сразу согласились!

– Повезло, значит, тебе с женой! А у нас не получилось.

– Что не получилось?

– Да так выбрать дочке имя, чтобы и я согласен был, и она.

– И как же назвали?

– Анжелика теперь. А поначалу я ее Светланой зарегистрировал. Но жена, когда уехали они от меня, наново ее переименовала.

– Да, какое-то имя для вашей местности не подходящее, – согласился Петро. – Для города еще годится, там на имена никто внимания не обращает. А у вас тут так серо! И если на сером фоне такое имя яркое…

– Ну, знаешь, – удивился Сергеич, – серое тоже ярким бывает! Много ты понимаешь про серое! Я вон могу оттенков двадцать серого различить. Был бы образованнее, я б им особые названия придумал, как отдельным цветам! И не всё у нас тут серое! У меня вон в гараже «жигуль» зеленый стоит! «Четверка»!

– Что, не отжали? – Теперь наступил черед удивляться солдату. Но удивился он благодушно, словно за хозяина дома порадовался.

– А некому было отжимать! – ответил Сергеич. – Вдвоем мы тут остались, а Пашке-соседу он и на хрен не нужен. Он водить не умеет. Да и не бандит он! Это бате моему спасибо, что с машиной я! Он мне в наследство мотороллер с коляской оставил. Стал я его продавать, так за ним покупатель из самого Таганрога приехал! И мне взамен машину купил!

– Да не бывает мотороллеров с коляской! – ухмыльнулся Петро, будто хозяина на детском вранье подловил.

– Много ты знаешь про мотороллеры! «Вятка 200-К»! Слыхал о таком! Покупатель сказал, что редкость! Да еще и на ходу! Я могу тебе фотографии показать!

Вскочил возбужденный Сергеич, к серванту подошел, правую нижнюю дверцу открыл. Выложил из нее большую инкрустированную шкатулку на пол, вытащил два фотоальбома. Стал первый листать. Вернулся с ним, раскрытым. Перед солдатом на стол опустил.

– Вот, смотри! Смотри, а я пока чай сделаю!

– Ну да, – удивленно выдохнул Петро. – Таких не видел! Не доезжали они, видно, до нас! Интересная штуковина!!!

Он бросил взгляд на большую необычным узором инкрустированную шкатулку на полу под сервантом.

– А там что? Тоже фотографии? – поинтересовался.

– Нет! – Сергеич наклонился, вернул шкатулку на место и закрыл дверцу.

– Красивая шкатулка! – понимающе произнес солдат.

– Сам сделал, – прохладно ответил хозяин. – Увлекался раньше такими штуками. Я ж, когда школьником был, несколько раз в областных и районных олимпиадах по ручному труду побеждал.

– Это хорошо, когда у мужика руки из правильного места растут, – чуть ли не с завистью вырвалось у Петра. – У меня с деревом не сложилось. А вот влики ремонтировать умею!

– А что там у вас, в Украине? Какие новости? – В голосе Сергеича нотки усталости зазвучали. Словно уже и не интересно ему было разговор продолжать.

– Новости? Да ничего нового! По всей стране города и улицы переименовывают! Будто других проблем нет! – махнул рукою солдат. – А это ж сколько работы! Плюс саботаж на местах. Люди отказываются таблички улиц снимать! Требуют, чтоб оставили. Другие требуют, чтобы флаг перевернули. А как по мне, я б сначала страну переименовал…

– А во что бы ты ее переименовал? – оживился от удивления хозяин дома.

– Ну во что? Не знаю, я не политик! Ну, в Украинскую Народную Республику, например! – неуверенно предположил Петро.

– В «народную» не надо, – замотал Сергеич головой. – Сразу к власти дурни и бандиты придут, как в этих «дэнээрах»! А чего ты не бритый?

– Я? – переспросил гость и провел пальцами по щеке. – Да жду, когда волонтеры новые станки одноразовые привезут.

– Подожди! – хозяин снова поднялся, к серванту отошел. Вернулся за стол с небольшой коробочкой в руках.

– Вот, возьми! Электрическая! Хоть и старая, но работает, как комбайн. Ничего не пропускает.

Петро вытащил из коробки округлую, чем-то похожую на сплющенную грушу электробритву с красивой витиеватой металлической надписью на красном корпусе: «Харьков».

– Мне она ни к чему тут. Электрики все равно нет!

– Спасибо, я потом верну! – пообещал солдат, пряча бритву обратно в коробку. Вдруг глаза его загорелись, будто вспомнил он что-то важное. – Кстати, убитого, что на поле лежал, забрал кто-то. Наверное, сепары из Каруселино! Нет его больше там!

Хмыкнул Сергеич.

– Я его забрал, – сказал. – Снегом накрыл. Лежит он там, бедный!

– Да? – удивился Петро. – Ну вы рисковый! Могли б и выстрелить, если б заметили!

– А я ночью, когда вс спали!

Выпили они чаю с медом. И тут Сергеич про свой мобильник вспомнил. Спросил гостя.

– Да, зарядил! Давно! Вот он! – выложил тот и зарядку, и сам телефон из кармана куртки. – И вот, на всякий случай, мой номер! – добавил к телефону бумажку. – Теперь можно не тряпку вешать, а эсэмэску послать или даже позвонить, если что срочное!

– Спасибо, – сказал Сергеич. – Ты – человек слова! Тут таких ценят! Может, все-таки чуть настойки медовой в дорогу выпьешь? Чтобы теплее было.

Тут он в глазах солдата борьбу сомнений и желаний заметил.

– От пятидесяти грамм еще никто не пьянел! И я с тобой выпью, чтоб не думал, что там отрава! Я сам редко пью…

– Ну ладно, – махнул рукой Петро, сдавшись.

Достал Сергеич бутылку.

– Я тебе сейчас такую посуду дам, из которой ты еще в жизни не пил! – приговаривал он, верхнюю дверцу серванта отворяя.

Вынул оттуда хрустальную туфельку.

– Мы из нее на свадьбе с Виталиной пили. Теща бывшая подарила.

Поставил ее аккуратно перед онемевшим от удивления солдатом.

Себе Сергеич обычную рюмку достал. Но сначала налил гостю, и заиграла хрустальная туфелька радостной желтизной настойки.

– Давай выпьем за то, чтоб все это на хрен быстрее кончилось!

– Война, что ли? – уточнил солдат.

– Ну да!

– Согласен! – закивал Петро. Взял правой рукой за высокий тонкий хрустальный каблук, как за ручку бокала, с трудом и осторожностью ко рту туфельку поднес и помедлил немного, пытаясь понять, к какой ее части можно губами приложиться. Наклонил туфельку так, чтобы пятка внизу оказалась. Перелилась настойка туда, и выпил ее Петро из «пятки» медленно, сладким вкусом меда наслаждаясь.

Проводил Сергеич гостя до края огорода. А когда тот уже шагов десять по полю сделал, вспомнил про лежбище снайпера, окликнул, чтоб Петро вернулся. И повел его Сергеич по краю огородов к тому самому месту. Показал.

– На днях нашел! – сказал. – Вот, думал, предупредить тебя!

Солдат, который мгновение назад пчеловоду выпившим казался, враз протрезвел.

– Спасибо, Сергеич! – проговорил он медленно и серьезно.

Потом руку пожал и прямо от снайперской позиции вниз по полю пошел. Не сгибаясь, не пригибая голову, бесстрашно.

Смотрел Сергеич ему вслед, пока не размыла силуэт ночная серость, пока не исчез он в ней.

Настроение у него перед ночью тихо-радостным стало. Принесенные солдатом в рюкзаке крупы и консервы на подоконнике расставил: там и прохладнее, и мыши не достанут. А после этого в буржуйку угля добавил да и спать улегся.

17

Сергеич снегопад случайно заметил. Перед тем, как будильник завести на ночь да свечи задуть, прильнул он к окну, и показалась ему темень заоконная живой. Это потому, что обычно темень молчит, а тут будто разговор удаленный, стеклами приглушенный он услышал. Понял, конечно, что это снег шуршит, что снежинки, в густой тесноте падающие, друг о друга трутся. Понял, но чтобы удостовериться, не одеваясь и только на мгновение на двор выглянул. И сразу услышал, как дверь входная, которую он от себя толкнул, стесала с порога свежее снежное покрытие, и увидел, как провела красивый циркульный полукруг на пороге заснеженном.

Тут же закрыл Сергеич дверь и замкнул все ее запоры, чтобы ночью себя безопаснее чувствовать.

Затушил свечи. Закрыл глаза и выпал на целую ночь из жизни. А когда открыл их заново – в доме прохладно было, а за окном новое утро серело.

«Накормил» Сергеич буржуйку углем. Сверху на нее чайник с водой поставил, понимая, что быстро он не вскипит. Но ничего! Есть у него и время, и терпение, и уголь! До весны точно хватит! А может, и до лета, если весна холодной и затяжной будет. Всего хватит! И угля, и терпения! А времени тем более! Оно теперь всё его личное! Пока жив!

Вспомнилось, как пару дней тому солдату Петру он альбом с фотографиями отца и его мотороллера с коляской показывал. Ему показывал, а сам не смотрел! А теперь вот захотелось. К чаю! Словно сладкого. А почему «словно»! Воспоминания – они и есть та сладость, которая и без сахара жизнь вкуснее делает! Фотографии-то все старые, мирные! Довоенные! От послевоенных отцовских до довоенных своих. Там и Виталина с дочуркой, и свадьба соседская, и выезд в Славяногорск на съезд пчеловодов!

Выложил Сергеич на стол оба альбома. И когда, наконец, настало время чаепития, стал он первый альбом перелистывать. Опять задержал взгляд на мотороллере с коляской, который теперь где-то по России ездит. Смешной транспорт, что ни говори! Недаром никто не верит, что мотороллер с коляской вообще бывает! Что-то в нем от игрушки детской есть! На следующей странице альбома отец с матерью, вроде и годами не старые, но уже дряхлые, со взглядами потухшими. О работу они свои взгляды потушили. Глупые работы у них были. Мать кладовщицей в районной больнице работала. Круговорот белья постельного в больнице контролировала, ведь оно все время к ней возвращалось: больного подлечили или, наоборот, в морг отвезли, белье в стирку с дезинфекцией, потом в глажку, поток к ней, а от нее назад на койки для новых больных. А отец всю жизнь маленькую технику любил, а для заработка приходилось на большой ездить. Он даже признавался когда-то сыну своему, что страшно ему за рулем КамАЗа сидеть, что боится кого-нибудь на дороге убить. «Машина-то тяжелая, неуклюжая!» – повторял он часто. Вот на мотороллере с коляской ему было за счастье прокатиться. Мать иногда с ветерком из больницы домой забирал. А умер как раз, как те, которые чего-то всю жизнь боятся: от инфаркта. Он даже и не понял, что у него инфаркт. Потому и испугаться не успел. Никто не понял. Даже фельдшерица сельская, за которой мама, когда отцу плохо стало, сбегала. Только потом врачи сказали, в чем дело. Хорошо, что родители до войны новой не дожили. И лежат теперь вместе за церковью разбомбленной, не зная, что над ними на земле происходит!

Следующие страницы фотоальбома настроение Сергеича к лучшему переменили. Там уже он в своей стихии оказался, среди таких же, как он сам, пчеловодов. Их прощальный пикник на речке. Вечер у костра. Соседи по комнате – Ахтем из Крыма, из-под Бахчисарая, Гриша из Белой Церкви. Хорошо и весело им было втроем, и комнатка пансионата, в котором всех участников съезда разместили, хоть и была маленькой, но тесной не казалась. Где-то в записной книжке и адреса их есть с телефонами! Вот закончится война, надо будет связаться! А еще лучше увидеться! Может, новый съезд соберут и пригласят его снова? Только от кого он поедет? От областного общества пчеловодов вряд ли! Какое теперь общество в Донецке? А если и есть, то теперь не областное, а «республиканское», а значит, он в него уже не входит. А если та часть области, что в Украине осталась, своей столицей Мариуполь выбрала, то, возможно, там теперь новое общество пчеловодов заседает! Только он ведь как бы и не в «республике», и не в стране. В серой зоне он, а у серых зон столиц не бывает!

Опять взгрустнулось Сергеичу. И вдруг стук в двери громкий.

Вздрогнул он, но спешить к двери не стал. Сначала фотоальбомы на место возвратил, положив их поверх большой инкрустированной шкатулки. Плотно дверцу шкафа прикрыл.

– Чего так долго? – вместо «здрасьте» спросил Пашка, входя в дом.

Следом за ним вошел не знакомый Сергеичу мужчина лет пятидесяти в теплых камуфляжных штанах и в черной брезентовой куртке, пухлой из-за дополнительно подшитого утеплительного материала – то ли искусственного меха, то ли какого-то ворсистого полотна.

Закрыл за ними хозяин дверь. Обернулся к гостям удивленно, не понимая причины их прихода.

– А что случилось? – спросил он строго у Паши, не глядя на незнакомца.

– Что случилось? – чуть ли не радостно удивился тот. – Ты что, Серый? В календарь не смотришь? Сегодня ж день Советской армии! Двадцать третье февраля! Вот пришли тебя поздравить! Ты же служил?

– Ну, служил, – Сергеич кивнул. – Водителем-механиком. Но это ж когда было!

В руках у Пашки блеснула бутылка водки. Заходил он вроде бы без нее. Наверное, из кармана кожуха достал. Сергеич перевел взгляд на второго гостя, ему не известного.

– Это Владлен, – представил его Пашка. – Товарищ мой… Так что, отметим? Мы подумали, что вдвоем неправильно отмечать! Если мы втроем можем!

У Владлена, круглолицего, с родинкой на левой щеке и с густыми, но аккуратно подстриженными усами, оба боковых кармана куртки брезентовой оттопыривались так, будто в каждом из них по литровой банке лежало.

Гость, словно заметив интерес хозяина дома к своим карманам, вытащил оттуда два свертка.

– Мы ж не с пустыми руками, – сказал он, оглядываясь в поисках стола.

Пришлось Сергеичу на стол посуду и ножи-вилки доставать. Из свертков колбасу полукопченую, хлеб и сало вытащили.

– Ну, огурцы-помидоры соленые у тебя ж есть? – спросил Пашка, вешая кожух на спинку выбранного для себя стула.

– Есть, есть, – закивал хозяин.

Но первым делом из серванта рюмки достал.

– Серый, может, гостю в хрустальную «туфельку» нальешь? Ради хохмы? – предложил Пашка.

Сергеич обернулся и взгляд его мгновенно стер с лица Пашкиного хитрую ухмылку.

– Пусть стоит на месте, – строго ответил. – Это свадебный подарок, а не стакан граненый!

Нарезал пчеловод колбасы и сала, солонку, полную соли, на стол поставил. Литровку огурцов соленых открыл и пол-литровую банку помидоров тоже. Пашка рюмки «казенкой» наполнил. Он же, Пашка, и тост первый сказал: – За Советскую армию! – после чего все трое выпили.

– Ты ж не служил, – жуя кусок колбасы, повернулся к Пашке Сергеич. – Чего это тебя за армию пить потянуло?

– Так это ж за защитников! Вот за таких, как он! – Пашка показал взглядом на Владлена.

Тот кивнул, согласие со словами Пашки показывая. Он еще ни слова в доме Сергеича не произнес, и поэтому хозяин чувствовал себя неуютно. Человек ведь себя не только лицом показывает, а и голосом или хотя бы пьяной песней! Недаром любое нормальное застолье песнями заканчивается! Но ведь не пьяные они еще.

Страницы: «« 1234

Читать бесплатно другие книги:

Существуют ли законы привлечения денег на самом деле?Так ли однозначно работает закон притяжения изо...
Если ты попала в другой мир, это не беда, как говорится, не ты первая, не ты последняя. Если тебе та...
После всего, что случилось, Марат дал себе слово забыть о Снеже. В его доме появилась еще одна комна...
Какое благородное стремление - помочь человеку, который оказался в тяжелой жизненной ситуации! Свето...
По воле отчима я должна выйти замуж за человека, имя которого он тщательно скрывает. Мое мнение его ...
Сборник (первый) мистических и фантастических рассказов, изданных под одной обложкой. В основе кокте...