Солнце мрачного дня Art Даша

ГЛАВА 19. – Ты точно покойник!

POV Яна

– Прекрасно выглядишь!

Мама встретила меня на лужайке. Солнце уже вовсю жарило, а она копалась в земле со своими цветочками.

Я улыбнулась, посмотрев на себя сверху вниз. На мне сегодня мои любимые цвета. Изобилие мятного.

Легкая безрукавка, короткий джинсовый комбинезон, кеды, рюкзак, широкие очки. Волосы я распустила – они ведь и так завиваются, если после душа их не расчесывать, а просто высушить.

И самое необычное – это то, что я решила воспользоваться косметикой. Я нарисовала аккуратные стрелки, нанесла туш на ресницы, добавила чуть бальзама на губы.

Всё, пойдет!

– Как ты умудрилась выспаться?

Я прищурилась на маму.

– М-м-м, ну я спала всю ночь…

– Да? – Мама вытерла пот со лба, затем поправила свою широкополую шляпу. – Но я слышала голоса в твоей комнате посреди ночи.

Я быстро опустила на глаза очки.

– Голоса? – Удивление не пришлось играть. – Какие голоса?

– Мужские и женские. Это всё, что я смогла понять, все-таки звукоизоляция в доме отменная.

– О-у, эм-м… – Я немного замялась, пытаясь переварить информацию. А что если это был не сон? И Маркус действительно был в моей комнате. Этого маме точно знать не стоит. – Я… просто забыла выключить фильм. Уснула и забыла.

– А, ну, тогда понятно. – Она выпрямилась. – Фуф, ну и жара сегодня. Я пойду в дом. Удачи в школе. И смотри, не получи солнечный удар!

– Конечно, мам.

Я посмотрела на время. Черт, осталось не так много времени до начала занятий – надо ускориться. И сделать это я решила с помощью моей красавицы. Она ведь у меня очень даже резвая.

Почему в моем ящике вечно такой бардак? Какая-то непонятная куча мусора. В нем ничего невозможно найти. Я каждый день кладу учебник химии сверху, вот на эту стопочку, и он ежедневно исчезает – чудеса, да и только.

Я настолько поглощена раскопками, что не замечаю, как позади меня кто-то останавливается. Когда понимаю, что там кто-то стоит, просто делаю вид, что не вижу, не слышу, не чувствую. Так, кто бы там ни был, сможет понять, что мне не до него.

Но отреагировать все же пришлось, когда мужская рука проводит по моему плечу, затем вниз по руке, обхватывает мой живот и притягивает к себе.

Я хватаю первый попавшийся учебник, чтобы треснуть им по голове этого, думающего, что он бессмертный, нахала.

Но моя рука дрогнула, учебник упал обратно в ящик. Я знаю эту руку, моя спина узнает грудь, к которой прижата. Да и голос невозможно спутать.

– Доброе утро, – Маркус здоровается с моей макушкой. Он зарывается в неё носом, и я слышу, как он вдыхает запах моих волос.

– Ты! – Я вся вспыхиваю. – Убери от меня свои грёбаные руки!

– Почему я должен отказывать себе в таком удовольствии?

Он крутанул меня, чтобы оказаться лицом к лицу. Теперь на моей талии лежали обе его руки.

Рюкзак, что он держал на плече, валяется на полу.

Эм, это точно Маркус? Наука ведь продвинулась далеко вперед. Клонирование и все такое.

– Какое, черт возьми, удовольствие?

– Ты что, не выспалась? – Маркус скрещивает свои пальцы за моей спиной. – Характер у тебя, надо признать, не очень.

Я повертела головой по сторонам. Картина маслом. Застывшая экспозиция, под названием «Ошалевшая-рты-пораскрывавшая-толпа-идиотов-учеников».

– Маркус, я не знаю, какую игру ты затеял, – я упираюсь кулаками в его грудь и плечо, – но я не собираюсь в этом участвовать!

– Какие игры? – Маркус кривит губы. – Я думал, что мы вчера пришли к взаимопониманию…

– Что? Вчера? – Я закусываю внутреннюю часть щеки. Получается, что это всё-таки не было сном. Не знаю, радоваться этому или огорчиться. Это значит, что я не грежу Маркусом во сне! Но все-таки было бы лучше, если бы мне это приснилось. При свете дня эта ситуация выглядит хуже некуда. Получается, что вчера я все выложила этому самонадеянному индюку. И он был в моей постели. Я сейчас начну биться головой об эти долбанные шкафчики. – Давай сделаем вид, что этого не было?

– Ну уж нет, – Маркус обхватывает заднюю часть шеи, притягивая мою голову ближе к себе. – Вчера я многое понял о тебе.

– Ты меня не знаешь!

– Нет, но это пока что. – Его лицо приблизилось вплотную. – Я собираюсь узнать.

– А мое мнение узнать не хочешь? – Меня раздражает, когда со мной обращаются, как с матрёшкой. Я живая, и у меня на все есть свое мнение и свои желания. И сейчас они в разы отличаются от того, какой курс выбрал Маркус. – Отпусти! На нас все смотрят. Еще немного и начнут показывать пальцами.

– Мне все равно, – Маркус становится серьезным.

– С каких это пор? – Я сама принимаюсь напирать на него. Все знают, какой лучший способ защиты. – Помнится, ты даже оставил девушку, которую избивали, лишь бы скрыть связь с ней.

Я сама удивилась, с какой злостью сказала это. Обида все еще жива. Она потихоньку вводит в мое сердце маленькие иголочки, отчего оно не разрывается от боли, но ощутимо покалывает.

Маркус захлопывает мой шкафчик, прижимая меня к нему спиной.

– Я знаю, что виноват! Знаю, что ты никогда меня за это не простишь! Но я не собираюсь останавливаться. Я хочу… быть рядом с тобой. И я буду, – последние три слова он выдыхает мне в губы.

Я ударяю кулаками в его грудь. Он отстраняется. Я пользуюсь тем, что Маркус отодвинулся, вновь открываю шкафчик, достаю свой рюкзак, вещаю его на плечо.

– А я не хочу, чтобы ты был рядом! Однажды оставивший может вновь оставить. Найди себе другой объект и издевайся над ним. Девок ведь много. И почти все они сохнут по тебе. А у меня и так много дел. Тебя в них только не хватало.

Я уже отошла от него на пару метров, когда услышала:

– Вчера, когда я был в твоей постели, ты была более сговорчивой!

Твою мать! Маркус, ты точно покойник!

Я обернулась, пуская в него молнии и заскрежетав зубами.

Толпа оживилась. Они начинают активно перешептываться. В том, что они слышали его слова, сомнений быть не может.

Весь коридор это слышал! А сейчас здесь вся, провалиться пропадом, школа!

Обо мне и так слишком много слухов и сплетен. И я бы просто это проигнорировала, если бы был шанс, что они не выйдут за пределы этих стен. Но они точно, сука, выплывут!

Какова вероятность того, что Оливер и мама узнают об этом? Это ведь и есть те неприятности, в которые я не должна влезать.

Раньше у меня было оправдание. Это Жаки. Но её здесь нет. И за все придется оправдываться мне самой.

Я уже хочу сделать вид, что ничего такого не услышала. Но вижу довольную морду Маркуса. Он выглядит так, словно только что получил свой рождественский подарок. И я не могу это так оставить. Этот раунд не будет за ним.

– Раз с утра я недовольна – значит, кто-то плохо старался ночью!

Я знаю, что отвечу за это. Маркус не спустит мне с рук такое унижение. Но сейчас я гордо вскидываю голову, чтобы поплыть в нужную аудиторию.

Как же я ненавижу эту школу! И Маркуса заодно!

Посмотрите на меня, я – старая-новая школьная сенсация!

Из статуса подружки изгоя, я превратилась в подстилку Маркуса. Если верить Адаму, то слух о моей связи с Маркусом ходит по этим коридорам уже очень давно. Но сейчас все резко ухудшилось. Этот идиот признал нашу связь!

На меня смотрели очень заинтересовано как представители женского, так и мужского пола. Первые пытались выяснить, что же такого во мне есть, что я привлекла ЕГО ВЫСОЧЕСТВО. Парни же наоборот, уже давно выяснив мои плюсы, просто облизывались.

Нет, я не преувеличиваю.

Каждый раз, когда я невольно натыкалась взглядом на очередного качка, тот непременно должен был облизать нижнюю губу, нарочито окидывая мое тело взглядом. От количества рвотных позывов мне, наверно, скоро придется поселиться в туалете.

За что мне это? Как один необдуманный поступок, точнее, секс, мог привести к такой херне?

Я уже молчу о том, что у меня перед глазами постоянно мелькал Адам. И вел он себя не вполне адекватно. Он был везде, куда бы я ни пошла. Иногда он специально задевал меня, толкал, чтобы я посмотрела на него. Так я могла увидеть, с каким презрением Адам смотрит на меня в ответ. Его губы искривлялись, одна ноздря приподнималась, становясь больше другой.

Он, мол, говорил мне: «А ты именно такая шалава, какой я тебя считал».

Я же не велась на его провокации. Просто вскидывала одну бровь вверх, затем шла дальше или отворачивалась. Его это бесило еще больше.

И это еще не все. Я также стала замечать еще одну пару глаз, с любопытством и отвращением взирающую на меня.

Я даже не сразу узнала этого человека. Но с третьей попытки все же удалось идентифицировать данную личность.

Невысокая брюнетка. Худосочная, немного бледная, а глаза злющие.

Вики.

Она когда-то была лучшей подругой Жаки. Но сейчас осталась лишь той, что первая предала её. Она не просто оставила Жаки в самый сложный для нее период, но и присоединилась к тем, кто два года издевался над моим ангелом.

И у меня появляется вопрос: не слишком ли поздно показывать свою ненависть? Хотя пофиг. Её так и разъедает собственный яд, пусть смотрит и бесится.

Когда этот пыточно долгий день подошел к концу, я готова была кричать от радости. На последнем уроке я нервно постукивала ногой под партой.

Кто ж знал, что на этом все не закончится?

Я вот не знала.

Я шла к парковке, по пути доставая ключи из рюкзака, когда передо мной затормозила серебристая машина.

– Садись, – приказывает мне Маркус, приоткрыв окно.

– С чего это?

– Садись. Есть разговор.

– Мне не о чем с тобой разговаривать!

Я начинаю обходить его машину, когда он, скрипя зубами, вылезает, преградив мне дорогу.

– Почему с тобой всегда так сложно?

Маркус хватает меня руку, чтобы потащить обратно к его серебристому зверю. Он открывает дверь пассажирского сиденья, запихивает меня туда, не смотря на то, что я продолжаю упираться.

– Только попробуй вылезти. Я отшлепаю тебя на глазах у всей школы.

– Охренел? – Мой возглас заглушил мощный шлепок закрывшейся двери.

Маркус занял водительское сиденье. Машина рванула вперед.

– Что тебе нужно, Маркус? Это ведь называется похищением!

– Вовсе нет, – парень словно нечаянно задевает ладонью мою голую ляжку. Я вздрагиваю, он улыбается. – Это называется укрощением строптивой.

– Это я-то строптивая? На себя посмотри! И вообще, ты сегодня перечеркнул свое же правило: не показывать всем, с кем спишь. И сделал меня объектом этого признания! Вот только меня не спросил, хочу ли я! А если бы спросил, то узнал бы, что я категорически против! И еще…

Маркус не даёт мне высказаться, как следует. Он резко бьет по тормозам. Я едва не ударилась о бардачок! Благо была пристегнута.

Маркус даже не удосужился свернуть на обочину. Он рывком притягивает меня к себе.

Его рука удерживает мой затылок, а губы без промедления вонзаются в мой рот, словно кляп, прекращая словесный поток.

Все, что я собиралась высказать этому гаду, исчезло со скоростью равнопропорциональной скорости движения его губ и языка у меня во рту. Он словно наказывает меня за строптивость.

Первые пару секунд я ещё пытаюсь брыкаться, но затем сдаюсь на его милость.

В этой телесной войне мне не выиграть. Я всегда это знала, поэтому так боялась его прикосновений.

Во время словесной перепалки у меня возникает желание стукнуть его по голове. Неплохо бы, чем-нибудь потяжелее.

Но не тогда, когда его тёплые губы высасывают из меня весь мой же яд. Это парализует меня, лишает всяких здравых рассуждений. Маркус высвобождает все самое дикое и необузданное, что я тщательно подавляю, ограждая глухой стеной.

И это хреново. Позволять Маркусу так влиять на меня – равносильно просто вручить ему пистолет и направить мне в голову.

Маркус отлипает от моих губ, но лицо все ещё держит в руках. Я так увлеклась своими ощущениями, что не обратила внимания на то, как сам Марк реагирует на поцелуй. Он дышит так, словно пробежал несколько километров, а его глаза неотрывно смотрят в мои.

Что он хочет увидеть? Раньше Маркус касался моих губ только ради прелюдии перед совокуплением – ни больше, ни меньше. Звучит грубо, но иначе я нашу связь не могу назвать.

– Яна, – удивленно на выдохе.

Марк делает вдох, снова притягивая мою голову к себе. На этот раз он не впивается, не вдавливается в мои губы. Язык не стремится протиснуться вглубь меня.

Его губы медленно скользят по нижней губе, переходят к верхней. Не торопясь, смакуя. Казалось, он растягивает удовольствие.

Руки не двигаются. Хотя мои ноги оголены, майка просвечивает. Он не обращает на это внимание. Все, что его интересует, – это мое лицо, мой рот.

Маркус массирует мне скулы подушечками больших пальцев, заднюю поверхность шеи остальными пальцами.

Я тоже прихожу в движение. Мои костяшки судорожно сжимают и разжимают его плечи. Такие огромные и крепкие. Я чувствую жар его тела даже на расстоянии и сквозь материал футболки.

Я уже не осознаю ни где мы, ни кто мы. Я просто не хочу, чтобы это заканчивалось. Я мечтаю о том, чтобы Марк как можно дольше продолжал ласковую пытку. Я тону в этом водовороте, и единственное, что может меня спасти, – это он.

Как долго длилось это эмоциональное безумие мне неизвестно, как и то, к чему бы мы в итоге пришли.

Откуда-то из другого мира послышался пронзительный сигнал автомобиля. Слишком громко для моих перепонок и расшатанных нервов.

Я дергаюсь противоположно от Маркуса. Он замирает с поднятыми руками. Качнув головой, высвобождаясь из пелены неосязаемого тумана страсти, смотрит в боковое зеркало.

– Черт! – Заводит машину, продолжая путь.

Маркус поглядывает на меня с опаской. Я же пытаюсь сосредоточить своё внимание на трясущихся, как у наркомана, руках. Почему Маркус снова и снова подводит нас к опасной грани?

– Куда ты меня везёшь?

– Скоро узнаешь.

Это обнадёживает.

Маркус привез меня на побережье. Точнее в небольшой ресторанчик прямо на берегу океана.

Пейзаж шикарный. Уже близится вечер. Солнце медленно опускается, скрываясь в спокойных гладях величественного океана.

– Садись, – Маркус указывает на плетеное кресло у одного из столиков. Сам садится напротив.

– И что мы здесь делаем?

– Сидим, – он глотнул воду из стоящего на столе стакана.

– Логично.

Я тоже потянулась к своему стакану. В горле пересохло – последствие незабываемого поцелуя. Назойливые мошки в животе все никак не унимались. Я даже прижала ладонь к тому месту, где больше всего их ощущала.

– Я хочу есть, – он пожимает плечами, будто для него это обычное дело. И для меня.

Чудненько.

– Здесь хороший вид. – Я чуть развернулась навстречу приятному бризу.

– Да, как и на других пляжах этого города.

В глаза сразу бросается тот тон, каким он это сказал. Маркус недоволен своей жизнью здесь?

– Марк, вот и ты! Давно же ты не заглядывал. Я уже начала переживать.

К нам подходит полноватая латиноамериканка лет пятидесяти.

Её темные волосы собраны в пучок на макушке, одета она в легкое платье до икр, на котором красовалась эмблема ресторана. Ничего особенного, просто морепродукты.

Она приятно улыбалась. Маркус тоже улыбнулся ей в ответ, что привело меня в некое замешательство.

– Тез, – обратился он к ней, мотнув головой в мою сторону.

– О Боже мой! – воскликнула она. – Дождались! Бари! Бари!

– Что? – приглушенно отвечает кто-то из-за угла.

– Иди сюда! Здесь Марк! И не один!

– Что?

К нам тут же подбежал седовласый загорелый мужчина, одетый в потрёпанные шорты и футболку.

Маркус опускает голову. В двух шагах от нас куча песка, и, казалось, если бы он был страусом, то воспользовался бы этим. Моему удивлению не было предела.

– Как тебя зовут, дорогая? – На меня уставились две пары глаз.

– Яна, – запинаясь на собственном имени, которое всего-то состоит из трех букв, произнесла я.

– Йена, – повторила Тез, немного коверкая начальные звуки. Я не зациклилась, в отличие от Марка.

– Яна, – недовольно поправил он. Маркус положил руку на стол, затем принялся нетерпеливо барабанить пальцами по столу.

Тез округлила глаза, переводя взгляд с него на меня.

– Иностранка?– спрашивает она у меня.

– Да, – киваю я. – И ничего страшного. Мое имя слишком сложное. Не обращайте внимания. Можете говорить «Йена».

– А ты не только красивая, но и добродушная, – Тез сразу же просветлела. – Мы гадали, какую девушку выберет этот самовлюбленный мальчишка.

Я прыснула.

– Очень ждали, – продолжила женщина, улыбаясь, но делая вид, что не заметила моей реакции.

Бари молчит, хотя видно, что его тоже распирают эмоции. Знаете, мне казалось, что они радуются так, словно сын привел свою девушку, чтобы познакомиться.

Но ведь это не его родители?

– Тез, – скалится Маркус, – я жутко голоден. Ты же знаешь, как кормят в этой чертовой школе.

– Сейчас-сейчас, – спохватывается она. – Как обычно?