Муравьи Вербер Бернард

А термиты и пчелы, как ревностные, хоть и бесхитростные приверженцы королевской власти, используют солдат только для защиты города или рабочих особей, оказавшихся вдали от гнезда. Относительно редко можно видеть, как термитник или улей затевают войну с целью захвата территории. И все же такое нет-нет да и случается.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Плененные карликовые королевы поведали белоканцам историю карликов и их нравов. То была невероятная история.

По их признанию, давным-давно карлики жили в другом краю, отдаленном отсюда на миллиарды голов.

Тот край совсем не походил на лес, где обосновалась Федерация. Там произрастали огромные плоды, очень яркие и сладкие. К тому же там не было зимы, а значит, не было надобности впадать в спячку. В том богатом краю карлики построили «древний» Ши-га-пу, который, в свою очередь, некогда служил обителью одной очень древней династии. Жилище располагалось у подножия олеандра.

И вот однажды этот самый олеандр вырвали с корнем из земли и пересадили в кадку. Карлики попытались сбежать из кадки, но ее поместили внутрь громадной и довольно крепкой конструкции. Когда же они добрались до краев той конструкции, то все угодили в воду. В соленую воду, разливавшуюся вширь, насколько хватал глаз.

Многие карлики утонули, тщетно пытаясь добраться до земли своих предков, и тогда большинство решило, что, коль уж так вышло, надобно постараться выжить в этой громадной, крепкой конструкции, окруженной со всех сторон соленой водой. Так продолжалось много дней.

И вот благодаря органу Джонстона они стали замечать, что их относит куда-то далеко-далеко.

Мы преодолели сотню земных магнитных преград. И где же мы оказались? Здесь. Нас высадили здесь вместе с олеандром. И нам открылся этот мир, с его диковинными растениями и живностью.

Здесь, на чужбине, их постигло горькое разочарование. Выяснилось, что здешние плоды, цветы и букашки совсем маленькие и не такие яркие. Они, карлики, покинули красно-желто-синий край, и вот их забросило на черно-коричнево-зеленую землю. Из царства красок они попали в тусклый мир.

Потом наступила зима с ее мертвящей стужей. У себя на родине они даже не подозревали, что бывает так холодно, – единственным спасением для них могло быть только тепло!

Перво-наперво карлики придумали разные способы борьбы со стужей. И самыми действенными из них оказались два: поедание глюкозы и обмазывание слизью улиток.

Глюкозу они получали из фруктозы ягод – ежевики и вишни. А чтобы добыть слизь, им пришлось изничтожить чуть ли не всех улиток в округе.

Ко всему прочему, у карликов были заведены поистине странные обычаи, поскольку у них не было крылатых половых особей, способных совокупляться в брачном полете. Самки вступали в соитие с самцами и откладывали яйца в своих подземных камерах. Таким образом, у карликов в каждом городе обреталась не одна самка-производительница, а несколько сотен. Это давало им серьезное преимущество – довольно высокую, в сравнении с рыжими муравьями, рождаемость при совсем незначительной уязвимости приплода. Так, чтобы обезглавить город рыжих муравьев, было достаточно убить королеву, тогда как город карликов мог возрождаться до тех пор, пока там оставалась хоть одна самка.

Больше того. У карликов была иная захватническая тактика. Если рыжие муравьи, под прикрытием брачных полетов, приземлялись как можно дальше за пределами Федеративной империи и, завоевав тамошние земли, прокладывали обратно связующие пахучие тропы, карлики захватывали новые территории, продвигаясь от своих главных городов вперед сантиметр за сантиметром.

Преимуществом для карликов был даже их малый размер. Чтобы поддерживать умственную активность и работоспособность на достаточно высоком уровне, им требовалось совсем немного калорий. Быстроту их реакции можно было оценить однажды перед проливным дождем. Так, если рыжие муравьи, когда уже грянул ливень, не без труда выгоняли стада тлей и выносили недавно отложенные яйца из затопленных проходов, карлики заранее приспособили под гнезда-хранилища расщелины в коре большой сосны и отнесли туда все свои сокровища…

Бело-киу-киуни встряхивается, будто стараясь прогнать тревожные мысли. И откладывает два яйца, из которых должны вылупиться будущие воины. Кормилиц рядом нет – значит, принять яйца некому, а она голодна. И королева жадно поедает их. Это превосходный источник белков.

Затем она начинает дразнить хищное растение. Ей уже наскучили повседневные заботы. Единственный способ противостоять новому тайному оружию – придумать другое, более совершенное и грозное. Рыжие муравьи последовательно открыли смертоносную кислоту, лист-щит, ловушки-липучки. Теперь надо найти что-то другое. Такое оружие, которое повергнет карликов в ужас и будет посильнее их ветки-разрушительницы.

Она выбирается из своих покоев и, встретившись с воинами, заговаривает с ними. Королева предлагает создать мозговые центры и «придумать свое тайное оружие против тайного оружия карликов». Все муравьи соглашаются с ее предложением. Повсюду собираются небольшие группы солдат и рабочих, где по трое, где по пятеро. Соединившись усиками в треугольник или пятиугольник, они вступают друг с другом в безграничное общение.

– Осторожно, стой! – сказал Гален, который не очень-то хотел, чтобы ему в спину уткнулись восемь пожарных. – Там кромешная тьма! Дайте-ка мне фонарь поярче.

Он повернулся, и ему передали большой фонарь. Пожарные казались растерянными, хотя они были в кожаных куртках и касках. Ну почему он не подумал надеть что-нибудь более подходящее для такого задания, а пришел в обычном пиджаке!

Они спускались с оглядкой. Инспектор, как глаза отряда, старательно освещал каждый закуток, прежде чем сделать очередной шаг. Все продвигались хоть и очень медленно, но более или менее уверенно.

Луч фонаря скользнул по надписи, выбитой на своде на уровне глаз:

Ars Magna![3]

– Видали? – спросил кто-то из пожарных.

– Надпись старая, только и всего… – погасил его удивление инспектор Гален.

– Колдовские штучки какие-то.

– Да уж, чертовски глубоко.

– Ты про смысл надписи?

– Нет, про спуск. Там, похоже, не один километр ступенек.

Они двинулись дальше. Сейчас они, должно быть, находились на глубине сто пятьдесят метров. И спускались все ниже – по винтовой лестнице, похожей на спираль ДНК. У всех началось головокружение. Глубже, еще глубже.

– Так может продолжаться до бесконечности, – проворчал кто-то из пожарных. – Мы не какие-нибудь спелеологи.

– А я думал, надо вытащить кого-то из подвала, и все, – проговорил другой, он нес надувные носилки. – Жена ждала меня к восьми часам, к ужину, а сейчас уже десять, вот радость-то!

Гален вновь взял командование на себя.

– Слушайте, ребята, сейчас мы ближе к дну, чем к поверхности, так что давайте еще немного поднапряжемся. Нельзя же, проделав половину пути, поворачивать обратно.

А между тем они одолели лишь десятую часть того, что им предстояло пройти.

Через несколько часов безграничного общения, когда температура опускается до 15 градусов, кто-то из группы желтых муравьев-наемников выдвигает идею, которую тут же одобряют и во всех остальных мозговых центрах.

Дело в том, что в Бел-о-Кане квартируют многочисленные солдаты-наемники особого вида – щелкунчики. Они отличаются тем, что у них большая голова и длинные челюсти-резаки, с помощью которых они с легкостью расщелкивают даже самые крепкие зерна и семена. Однако в бою они не очень поворотливы, поскольку у них короткие лапы и слишком грузное тело.

Так вот, зачем тащить с собой щелкунчиков на поле брани, где от них будет мало проку, потому что к тому времени они вконец обессилят? Рыжие муравьи решили так: уж лучше пусть они займутся хозяйственными делами – к примеру, рубят толстые ветки.

А по разумению желтых муравьев, все же существует способ превратить эти неповоротливые туши в разящие молнии. Пусть каждого из них понесут на себе шестеро бойких низкорослых рабочих!

Таким образом, ведомые запахами «живых лап», щелкунчики смогут молниеносно атаковать противника и превратить в мелкое крошево своими длинными челюстями.

Солдаты, подкрепившись глюкозой, решают провести опыты в солярии. Шестеро муравьев взваливают на себя щелкунчика и пускаются бегом, стараясь согласованно перебирать лапами. Получается очень даже неплохо.

Так в городе Бел-о-Кан придумали «танк».

Обратно никто так и не вернулся. Не поднялся ни один.

На следующее утро газеты пестрели заголовками вроде: «Фонтенбло: в подвале дома таинственным образом пропали восемь пожарных и полицейский инспектор».

Как только занимается фиолетовый рассвет, муравьи-карлики, окружившие Запретный город Ла-шола-Кан, приступают к подготовке к сражению. Рыжие муравьи, запертые внутри пня, страдают от голода и истощения. Долго они не протянут.

Бои вспыхивают с новой силой. После долгой перестрелки кислотой карлики захватывают еще два перепутья. Из пня, изъеденного кислотой, вываливаются трупы осажденных солдат.

Последние оставшиеся в живых рыжие муравьи пребывают в крайне отчаянном положении. Карлики продвигаются в глубь Города. Стрелки-защитники, затаившиеся в расщелинах на потолке, едва их сдерживают.

Брачные покои уже совсем близко. Находящаяся там королева Лашо-ла-киуни замедляет сердцебиение. Теперь все кончено.

И вдруг в передовых отрядах карликов улавливают запах тревоги. Снаружи что-то происходит. Захватчики поворачивают назад.

Наверху, на Маковом холме, что возвышается над Городом, среди красных цветов виднеются мириады черных точек.

Итак, белоканцы наконец решились начать наступление. Ну что ж, пусть пеняют на себя. Карлики отряжают наемных мошек-посланниц предупредить Главный город.

Все мошки уносят с собой один и тот же феромон: «Противник наступает. Высылайте подкрепление с востока, возьмем его в тиски».

Первый теплый солнечный луч, пробившись сквозь тучу, подстегивает наступающих. Восемь часов три минуты. Легионы белоканцев лавиной скатываются с холма, огибая травинки, перескакивая через камни. Миллионы солдат мчатся вперед, широко раздвинув челюсти. Воистину грандиозное зрелище!

Но карликов не испугать. Они предвидели такую тактику. Накануне они нарыли ям в шахматном порядке и затаились там, выставив наружу только челюсти, так что остальные части их тел были скрыты под землей.

Наступление рыжих муравьев мгновенно разбивается о рубеж обороны карликов. Федераты тщетно пытаются атаковать противника, потому что тут и там натыкаются на его опорные пункты. Им никак не добраться до врага – они не могут перебить его воинам лапы или вспороть брюхо.

И тогда в контрнаступление устремляются главные силы Ши-га-Пу – пехотинцы, располагавшиеся под прикрытием круглого частокола сатанинских грибов; они быстро окружают рыжих муравьев.

Если белоканцев миллионы, то войско их врагов исчисляется десятками миллионов. Таким образом, на одного солдата рыжих приходится по меньшей мере пять карликов, не считая притаившихся в одиночных окопах воинов, которые скашивают все, до чего могут дотянуться челюстями.

Вскоре битва принимает невыгодный оборот для уступающих числом белоканцев. Под неумолимым натиском карликов, наседающих со всех сторон, фронт федератов раскалывается.

В 9 часов 36 минут белоканцы начинают отступать. Карлики уже испускают феромоны радости победы. Их хитрость вполне удалась. Даже не было надобности пускать в ход тайное оружие! Они преследуют отступающих, полагая, что осада Ла-шола-Кана – дело решенное.

Но у карликов короткие лапы, и расстояние, которое они преодолевают за десять шагов, рыжие муравьи покрывают в один прыжок. Они с трудом взбираются на Маковый холм. Что, собственно, стратеги-федераты и предвидели. Ведь первое наступление рыжих было проведено с одной целью – выманить полчища карликов из низины и затем атаковать их на склоне холма.

Рыжие взбираются на гребень, а легионы карликов продолжают их преследовать в полном беспорядке. Вершина холма вдруг ощетинивается целым лесом колючек. Это гигантские клешни щелкунчиков. Они потрясают ими, точно клинками, которые сверкают на солнце, а потом разом опускают их, нацеливая на карликов. Щелкунчики! Щелкунчики!

Полный эффект неожиданности. Ошеломленные воины Ши-га-Пу, у которых от ужаса онемели усики, валятся, точно скошенные травинки. Щелкунчики с высоты стремительно врезаются в неприятельские ряды. Рабочие, разбившиеся на шестерки, тащат на себе каждого из них, стараясь вовсю. Они как живые гусеницы боевых машин. Благодаря четко отлаженному общению – с помощью усиков – между «башней» и «колесами» эти чудища о тридцати шести лапах, ощерившиеся парами огромных челюстей, ловко маневрируют в скопище вражьих полчищ.

Карлики лишь мельком успевают увидеть эти громадины, которые сотнями обрушиваются на них, давя, расплющивая и кромсая всякого, кто попадается им на пути. Непомерно огромные челюсти врубаются в самую гущу противника, с хрустом сжимаются и взмывают вверх с отсеченными, точно засохшие былинки, окровавленными лапами и головами.

Всеобщая паника. Перепуганные карлики сталкиваются меж собой, топчутся на месте и даже убивают друг дружку.

Белоканские «танки», изрядно потрепав таким образом пехоту карликов, в боевом порыве перемахнули через нее. Стоп! Теми же стройными колоннами они взбираются обратно по склону, чтобы со всей мощью снова обрушиться на неприятеля. Уцелевшие карлики пытаются зайти к ним с тыла, но на вершине уже показывается второй «танковый» эшелон… и тут же устремляется вниз!

«Танковые» колонны сходятся, образуя два четких фронта. Перед каждым танком громоздятся горы трупов. Это настоящая бойня!

Лашолаканцы, которые издали наблюдают за битвой, подбадривают своих белоканских собратьев. Первоначальное отчаяние сменяется восторгом. Они испускают феромоны радости. Вот оно – торжество изобретательности и разума! Еще никогда боевой дух Федерации не проявлялся столь полно.

Между тем воины Ши-га-Пу исчерпали не все свои возможности. У них еще осталось тайное оружие. Обычно его применяли против осажденных, которые не желали сдаваться, но сейчас, когда сражение закончилось отнюдь не в их пользу, карлики решаются на крайние меры.

Тайное оружие представляет собой шесть голов рыжих муравьев, нанизанных на коричневое растение.

Несколько дней назад карлики наткнулись на труп разведчика-федерата. Он был разодран в клочья грибом-паразитом – альтернарией. Карлики-изыскатели изучили странное явление и смекнули, что этот гриб-паразит выделяет летучие споры. Эти споры прилипают к броне, разъедают ее, проникают в тело живого организма и разрастаются там до тех пор, пока скелет животного не разорвется на куски.

Бесподобное оружие!

И оно совершенно безопасно в применении. Эти споры прилипают только к хитиновой броне рыжих муравьев – карликам же они никакого вреда не причиняют. А все дело в том, что у чувствительных к холоду карликов заведено обмазываться слизью улиток! И это вещество служит им верной защитой от альтернарий.

Да, возможно, белоканцы придумали «танк», зато шигапуйцы изобрели бактериологическое оружие.

Пехотный батальон карликов выдвигается вперед, загруженный тремя сотнями зараженных голов рыжих, добытых после битвы за Ла-шола-Кан.

Карлики забрасывают ими неприятеля. Щелкунчики и их носильщики чихают, надышавшись смертоносной пыльцой. А увидев, что она налипла на их броню, пугаются. Носильщики бросают свою ношу. Обездвиженные щелкунчики приходят в смятение и срывают зло на своих собратьях. Начинается паника.

Около десяти часов резко холодает, и противники расходятся. Сражаться на ледяном ветру невозможно. Воспользовавшись этим, карликовые полчища прорывают кольцо окружения. Танки рыжих с трудом взбираются по склону холма.

В обоих станах муравьи осматривают раны и подсчитывают потери. Предварительный итог премного удручает. Противникам, конечно, хотелось бы изменить исход битвы в свою пользу.

Белоканцы догадались, что секрет карликов в использовании спор альтернарии. Они решают пожертвовать жизнью всех солдат, которые были поражены этим грибом, чтобы избавить их от предстоящих мучений.

Спешно вернувшиеся лазутчики сообщают, что от этого бактериологического оружия есть средство защиты – слизь улиток, которой нужно обмазаться. Сказано – сделано. Белоканцы приносят в жертву трех моллюсков (отыскивать их становится все труднее), и каждый покрывает себя слоем слизи от гибельной напасти.

Белоканцы общаются с помощью усиков. Стратеги рыжих считают, что наступать с одними лишь танками уже невозможно. В новом боевом порядке танки будут располагаться по центру, а сто двадцать легионов федеративной пехоты и шестьдесят чужеземных пехотных легионов займут места по флангам.

Боевой дух снова поднимается.

АРГЕНТИНСКИЕ МУРАВЬИ: Аргентинские муравьи (Iridomyrmex humilis) попали во Францию в 1920 году. По всей вероятности, их перевезли в кадках с олеандрами, которыми предполагалось украсить дороги на Лазурном берегу.

Впервые об этих муравьях узнали в 1866 году в Буэнос-Айресе (отсюда их название). А в 1891 году их обнаружили в Соединенных Штатах – в Новом Орлеане.

Затем в 1908 году они добираются в подстилках для аргентинских лошадей до Южной Африки, в 1910 году – до Чили, в 1917 году – до Австралии и в 1920 году – до Франции.

Муравьи этого вида отличаются не только ничтожными размерами, отчего их принято считать пигмеями по сравнению с другими муравьями, но и сообразительностью, а также агрессивностью и воинственностью, что, в сущности, относится к главным их свойствам.

Не успев обосноваться на юге Франции, аргентинские муравьи начали воевать со всеми местными видами… и одержали над ними верх!

В 1960 году они перевалили через Пиренеи и добрались до Барселоны. В 1967 году они переправились через Альпы и доползли до Рима. Позднее – в 70-х годах Iridomyrmex двинулись на север. А однажды жарким летом, в конце 90-х, они, вероятно, переправились через Луару. И тут эти захватчики, не уступающие в военной стратегии Цезарю с Наполеоном, столкнулись с двумя строптивыми видами – рыжими муравьями (в южном и восточном пригородах Парижа) и фараоновыми муравьями (на севере и западе от Парижа).

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Маковое сражение пока не выиграно. В десять часов тринадцать минут в Ши-га-пу решают спешно готовить подкрепление. К уцелевшим в первой атаке направляются двести сорок легионов из резерва. Им разъясняют тактику «танков». Воины соединяются усиками и вступают в безграничное общение. Должен же быть способ борьбы с этим диковинным изобретением!..

Примерно в половине одиннадцатого кто-то из рабочих предлагает вот что:

Щелкунчикам придают подвижность шестеро носильщиков. Так что довольно будет обрубить им «живые лапы».

Тут же возникает другая идея:

Слабое место этих «танков» – неповоротливость. Этим недостатком и стоит воспользоваться. Надо всего лишь занять плотную круговую оборону. Когда машины пойдут в атаку, мы расступимся и беспрепятственно позволим им пройти. А потом, пока они будут прорываться вперед, можно будет ударить по ним с тыла. Они даже не успеют развернуться.

Или вот еще:

Все носильщики передвигают лапами одновременно, видимо, за счет того, что между ними и щелкунчиками отлажено общение с помощью усиков. Так что достаточно подпрыгнуть, перерубить щелкунчикам усики, и они уже не смогут управлять носильщиками.

Все идеи приняты к сведению. И карлики разрабатывают план действий.

СТРАДАНИЕ: Умеют ли муравьи страдать? Априори – нет. Их нервная система к этому не приспособлена. А поскольку у них отсутствует чувствительность, они не воспринимают сигнал боли. Вот почему отдельные части муравья иногда продолжают «жить», и порой довольно долго, сами по себе.

Отсутствие боли порождает целый мир новых фантастических идей: у муравьев нет ни страха, ни даже «самосознания». Энтомологи давно склонялись к мнению, что муравьи не умеют страдать, а потому их сообщество обладает удивительной сплоченностью. Это объясняет все и вместе с тем ничего. У подобной идеи есть и другая сторона: она дает нам право убивать муравьев без малейшего зазрения совести.

Что до меня, я бы очень боялся зверя, который… не умеет страдать.

Но подобное представление ошибочно. Потому что обезглавленный муравей испускает особый запах. Запах боли. Стало быть, с ним что-то происходит. Муравей не ощущает электрических нервных импульсов, зато он улавливает импульсы химические. Когда ему не хватает пищи, он, сознавая это, страдает. Муравей страдает по-своему, не так, как мы, но все же страдает.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Бои возобновляются в одиннадцать часов сорок семь минут. Длинным сплоченным строем солдаты-карлики медленно выдвигаются на штурм Макового холма.

Между цветами появляются «танки». По условному сигналу они катят вниз по склону. Легионы рыжих муравьев и наемников с флангов кидаются вприпрыжку вслед за ними, готовясь довершить дело огромных «машин».

Расстояние между двумя полчищами уже не больше сотни голов… Пятьдесят… Двадцать… Десять! Но не успевает первый щелкунчик вступить в бой, как происходит нечто совершенно неожиданное. Внезапно в плотном строю шигапуйцев образуются широкие просветы. Карлики занимают круговую оборону.

Противник разом исчезает перед «танками» – впереди свободные проходы. Но ни один «танк» не поворачивает, чтобы попытаться обездвижить карликов. Челюсти хватают пустоту, лапы без толку молотят землю.

В воздухе разливается едкий запах:

«Руби им лапы!»

Карлики мигом ныряют под «танки» и приканчивают носильщиков. Затем они так же быстро выбираются наружу, чтобы падающие щелкунчики не придавили их своим весом.

Тем временем другие шигапуйцы бесстрашно кидаются в разрыв между двумя рядами из трех носильщиков и одним взмахом челюстей вспарывают щелкунчикам незащищенное брюхо. Из ран брызжет жидкость, а вместе с ней на землю выплескивается жизнь щелкунчиков.

Шигапуйцы вскарабкиваются на громадины, перерубают им усики и спрыгивают прямо на ходу.

«Танки» валятся один за другим как подкошенные. Без носильщиков они становятся неуклюжими, и добить их не составляет никакого труда.

Жуткая картина! Рабочие муравьи, не успевая опомниться, неуклюже тащат развороченные трупы щелкунчиков кто куда. А щелкунчики с перебитыми усиками видят только, как «колеса» под ними разъезжаются в разные стороны и как их раздирают на части…

Подобный разгром означает, что технологически танки не оправдали себя. Сколько же великих изобретений было вычеркнуто из истории муравьев, оттого что их попытались применить чересчур поспешно!

Легионы рыжих и наемников, которые поддерживали танки с флангов, оказываются совершенно беззащитными. Они должны были лишь добивать поверженного противника, а теперь им самим придется идти в наступление, несмотря на свое безнадежное положение. Между тем, живо расправившись со щелкунчиками, карлики снова сомкнули ряды. Едва белоканцы успевают подступить к неприятелю, как на них обрушиваются тысячи прожорливых челюстей и начинают кромсать их почем зря.

Рыжим с наемниками ничего не остается, кроме как отступить. Сгрудившись на гребне холма, они наблюдают, как карлики все так же, плотными рядами, медленно идут на штурм. Ужасающее зрелище!

В надежде выиграть время самые сильные воины подтаскивают камни и скатывают их с вершины холма. Однако каменная лавина не останавливает карликов. Они глядят в оба и, мгновенно расступаясь перед камнепадом, тут же снова восстанавливают строй. Лишь немногие из них не успевают увернуться.

Белоканцы отчаянно пытаются найти выход из крайне затруднительного положения. Кто-то из воинов предлагает прибегнуть к старым приемам ведения боя. Почему бы не пустить в ход артиллерию? Если в начале сражения кислоту и впрямь почти не использовали, поскольку в гуще сражения ею можно было поразить как своих, так и чужих, то применить ее сейчас против наступающих плотными рядами карликов было бы в самый раз.

Стрелки спешно занимают огневые позиции, твердо опершись на четыре задние лапы и выставив вперед брюшки. Так им удобнее поворачиваться справа налево и наклоняться, выбирая наилучший угол прицеливания.

Снизу карлики отчетливо видят кончики тысяч брюшек, выступающих над гребнем холма и будто застывших на месте. Они прибавляют ходу, чтобы поскорее преодолеть последние сантиметры вверх по склону.

«В атаку! Сомкнись!»

Только эту команду и успевают услышать противники.

«Огонь!»

Повернутые в сторону надвигающихся карликов брюшки брызжут жгучим ядом. Пуф-пуф-пуф! Желтые струи, рассекая воздух, обрушиваются на передний строй наступающих.

Сначала плавятся усики. Они стекают карликам прямо на головы. Затем отрава растекается по броне и разжижает ее, точно пластмассу.

Изувеченные тела оседают, образуя узкий заслон, на который натыкаются карлики, поднимающиеся снизу. Впрочем, они быстро спохватываются и, собравшись с силами, яростно бросаются на приступ гребня.

Наверху новая цепь рыжих стрелков сменяет предыдущую.

«Огонь!»

Ряды наступающих сбиваются, но они упорно пробиваются вперед, топча осклизлые трупы.

Вперед выдвигается третья цепь стрелков. К ним присоединяются смолохаркатели.

«Огонь!»

Ряды карликов разрываются окончательно. Целые отряды барахтаются в лужах клейкой жижи. Карлики пытаются контратаковать, разворачивая строй своих стрелков. Они продвигаются к вершине задом наперед и стреляют не целясь. На склоне им трудно занять удобную огневую позицию.

«Огонь!» – разносится команда карликов.

Но кислота выстреливается из их коротких брюшек лишь по каплям. И, даже попав в цель, не причиняет большого вреда броне белоканцев.

«Огонь!»

Капли кислоты, выпущенные с обеих сторон, сталкиваются и порой разбиваются. Видя, что от стрелков мало толку, шигапуйцы отказываются от дальнейшего применения артиллерии. Они надеются победить, придерживаясь тактики наступления плотными рядами пехоты.

«Сомкнуть ряды!»

«Огонь!» – отвечают не знающие промаха стрелки рыжих. В воздух взмывают новые кислотно-смоляные струи.

Но, несмотря на высокую точность стрельбы рыжих, карликам все же удается взобраться на вершину Макового холма. Земля ощеривается частоколом черных фигурок, жаждущих мести.

Наступление. Озлобление. Опустошение.

Отныне никаких хитростей. Стрелки рыжих уже не могут вести огонь, а карлики больше не способны держать строй.

Скопление. Стремление. Течение.

Все смешиваются, расходятся, сходятся, кружат, бегут, уворачиваются друг от дружки, вступают в схватки, разбегаются, сбегаются, бросаются в атаку, толкаются, тащат друг дружку, подпрыгивают, падают, ободряют своих, плюются, подхватывают друг дружку, вопят, выдыхая горячий воздух. Все жаждут смерти. Меряются силами, целят друг в друга и лязгают челюстями. Топчут живых и тех, кто уже не шевелится. На каждого рыжего муравья приходится по меньшей мере три разъяренных карлика. Но поскольку рыжие раза в три крупнее, силы противников примерно равны.

Ближний бой. Кричащие запахи. Горькая феромоновая мгла.

Сцепляются миллионы челюстей, заостренные, как зубья пилы, клинки или плоскогубцы-резаки, заточенные с одной стороны или обоюдоострые, сочащиеся ядовитой слюной, клейкой слизью и кровью. Дрожит земля.

Ближний бой.

Усики, увенчанные стреловидными наконечниками, рассекают воздух, удерживая противника на расстоянии. Когтистые лапы отмахиваются от них, точно от прилипчивых тростинок.

Сближение. Изумление. Невезение.

Противники впиваются друг в дружку челюстями, хватают за усики, голову, грудь, брюшко, лапы, колени, локти, локтевые щеточки, пробитые панцири, треснувшие хитиновые щитки, глаза.

Тела валятся, катаются по сырой земле. Карлики взбираются на поникший мак и сверху вонзаются всеми своими когтями в рыжего крепыша. Они пробивают ему спину и затем пронзают до самого сердца.

Ближний бой.

Челюсти царапают гладкую броню.

Один из рыжих ловко орудует усиками, одновременно выбрасывая их вперед, точно копья. Таким образом он пронзает головы дюжине противников, которые даже не успевают очистить свои лобные отростки от прозрачной крови.

Ближний бой насмерть. Жуть.

Вскоре земля сплошь покрывается отрубленными усиками и лапами, которые словно топчут ковер из сосновых иголок.

Уцелевшие лашолаканцы бросаются в гущу битвы, как будто кругом недостаточно трупов.

Другой рыжий, при виде несметного скопища крохотных врагов, в ужасе выгибает брюшко и обливается кислотой, убивая себя и их. Все плавятся, точно воск.

Чуть дальше еще один рыжий воин отрывает голову противнику в то время, как ему самому отрубают голову.

Солдат номер 103 683 видит, как прямо на него надвигаются передовые ряды карликов. Взяв десяток-другой собратьев из своей подкасты, он выстраивает их клином и принимается сеять ужас среди полчища карликов. Но вскоре клин распадается и храбрый воин остается один против пяти шигапуйцев, залитых кровью своих соплеменников.

Они набрасываются на него всем скопом и кусают. Отбиваясь от них по мере сил, рыжий солдат вспоминает советы, которые когда-то давал ему в борцовском зале старый воин: Все решается до схватки. Челюсти и кислотные струи только закрепляют чье-то превосходство, которое оба противника признают загодя… Все в твоей голове. Верь в победу, и тогда тебе никто не страшен».

Возможно, это срабатывает, когда перед тобой один-единственный противник. А что делать, если их пять? Тем более что, как он чувствует, двое карликов неистово жаждут победы и готовы отдать ради нее все. Тот, который упорно старается перерезать ему грудное сочленение, и еще один, который пытается оторвать ему заднюю левую лапу. Рыжий воин ощущает прилив сил. Он отчаянно отбивается, всаживает усик, как кинжал, в шею одному карлику, потом освобождается от захвата другого, оглушив его ударом плоской стороной челюсти.

Тем временем карлики, подоспевшие на подмогу своим, забрасывают поле брани десятками голов, зараженных спорами альтернарии. Но все белоканцы защищены слизью улиток, и смертоносные споры, покружив в воздухе и соскользнув с их панцирей, плавно ложатся на плодородную землю. Определенно, сегодня далеко не лучший день для новых видов оружия. Против каждого нашлась защита.

К трем часам дня накал битвы достигает высшей точки. Воздух наполняется испарениями олеиновой кислоты, которая выделяется из засыхающих муравьиных трупов. В половине пятого рыжие и карлики, которые еще держатся хотя бы на двух лапах, продолжают биться в ближнем бою под маками. Схватки прекращаются лишь около пяти часов – с первыми раскатами грома, предвестника неотвратимого дождя. Небеса как будто пресытились яростью. Лишь бы только все не обернулось запоздалыми весенними ливнями.

Живые и раненые расходятся. Итог: пять миллионов погибших, в том числе четыре миллиона карликов. Ла-шола-Кан освобожден.

Земля, насколько хватает глаз, устлана изуродованными трупами, пробитыми панцирями, ужасными обрубками, которые изредка подрагивают в предсмертных судорогах. Повсюду прозрачная, как лак, кровь и лужи желтоватой кислоты.

Несколько карликов, увязших в смоле, отчаянно барахтаются, надеясь высвободиться и вернуться в родной Город. Но тут налетают птицы и быстро склевывают их, спеша насытиться перед дождем.

Молнии прорезают темно-серые тучи, освещая тут и там панцири щелкунчиков, застывших с вызывающе вздернутыми челюстями. Такое впечатление, что эти черные козявки грозят далекому небу. Актеры ушли – на сцену проливается очищающий дождь.

Она говорила с полным ртом.

– Билсхейм?

– Алло?

Чавк-чавк…

– Вы что, издеваетесь надо мной, Билсхейм? Вы читали газеты? Инспектор Гален, кажется, ваш человек? Тот самый юнец, который первое время все тыкал мне.

Это была Соланж Думен, начальница отдела уголовного розыска.

– Гм… ну да.

– Я же велела вам уволить его, а теперь вот читаю некролог. Вы там совсем рехнулись! И как вам только пришло в голову привлечь к такому серьезному делу этого желторотика?

– Гален никакой не желторотик, он отличный парень. Просто мы, по-моему, недооценили всю серьезность дела…

– Отличные парни решают задачи, а бездари ищут оправдание.

– Бывают дела, которые даже самым лучшим из нас…

– Бывают дела, которые даже самым бездарным из вас должны быть по зубам. К таким вполне можно отнести и дело об исчезновении той супружеской четы в подвале.

– Извините, но…

– Засуньте свои извинения сами знаете куда, милейший! Вы окажете мне любезность, если отправитесь в тот подвал и вытащите всех на свет божий. Ваш отважный Гален достоин похорон по христианскому обряду. Мне же до конца месяца нужна позитивная статья про наш отдел.

– И…

– И по этому делу тоже! А еще мне нужно, чтобы вы держали язык за зубами! Закроем дело – скандальте с прессой сколько угодно. Да, можете захватить с собой шесть жандармов и что-нибудь из нового спецоборудования. Все.

– А…

– А сядете в галошу, готовьтесь к отставке, уж я об этом позабочусь!

И она повесила трубку.

Комиссар Билсхейм повидал на своем веку немало дураков, но такой дуры, как она, еще не видел. Итак, он решил разработать план предстоящих действий.

КОГДА ЧЕЛОВЕК: Когда человек испытывает страх, радость или гнев, его эндокринные железы вырабатывают гормоны, которые влияют только на его собственное тело. Они действуют в замкнутом пространстве. У человека может учащаться сердцебиение, он может потеть, строить рожи, кричать или плакать. Это его, и только его дело. Другие люди будут смотреть на него безучастно или с сочувствием, если им подскажет разум.

Когда же муравей испытывает страх, радость или гнев, эти гормоны распространяются по всему его телу, выходят наружу и проникают в тело других муравьев. Будь у человека такие феро-гормоны, или феромоны, миллионы людей кричали бы и плакали одновременно. Должно быть, это невероятное ощущение – когда чувствуешь то, что переживают другие люди, или когда передаешь им все, что чувствуешь сам.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Во всех городах Федерации царит ликование. Изможденных воинов откармливают сластями. Хотя героев среди них нет. Каждый исполнил свой долг; худо ли, бедно – неважно. После того как боевые действия закончились, все приходится начинать сначала.

Раны обильно смазывают слюной. Иные простаки, из молодняка, удерживают в челюстях кто одну, кто две, кто три лапы, оторванные в бою, которые им каким-то чудом удалось подобрать. Таким растолковывают, что приделать все это обратно не получится.

В большом борцовском зале на нижнем, 45-м, ярусе солдаты воспроизводят перед теми, кто не стал свидетелем произошедшего, одну за другой все сцены Макового сражения. Одна половина играет роль карликов, другая – рыжих.

Они изображают наступление на Запретный город Ла-шола-Кан, атаку рыжих, побоище с торчащими из-под земли головами, ложное бегство, вступление в бой «танков», их беспорядочное отступление под натиском карликов, штурм холма, обстрел неприятельских полчищ, последний ближний бой…

Пришло огромное число рабочих. Они обсуждают каждую воссозданную сцену. Но кое-что привлекает их особое внимание – «танки». Каста рабочих муравьев действительно участвовала в создании этих «боевых машин», и теперь они считают, что отказываться от такой «техники» нельзя – нужно научиться использовать ее более разумно, а не только в лобовых атаках.

В битве, среди других воинов, уцелел и 103 683-й. Единственное – он потерял лапу. Пустяк, ведь остальные невредимы. Так что тут и говорить не о чем. Самка номер 56 и самец номер 327, не участвовавшие в боевых действиях, поскольку они половые особи, увлекают его в сторонку и соединяются с ним усиками.

«Здесь все было спокойно?»

«Да, солдаты с запахом камня все как один подались на поле брани. Мы заперлись в Запретном городе на тот случай, если карлики вдруг доберутся сюда. А как у тебя? Ты видел тайное оружие?»

«Нет».

«Как это нет? По слухам, это ветка акации, которая движется сама по себе…»

Воин номер 103 683 объясняет, что единственным новым оружием, с которым они столкнулись, была жуткая альтернария, но против нее нашлась защита.

«Только с ее помощью и можно было уничтожить первую экспедицию», – замечает самец. Но альтернария убивает долго. К тому же, насколько он помнит, ни на одном из трупов, которые он осмотрел, не было следов смертоносных спор. «Ну так что же?»

Сбитые с толку, они продолжают общаться. Им очень хотелось бы во всем разобраться. Новый поток идей и мнений:

Почему же карлики не использовали оружие, которое разом уничтожило двадцать восемь разведчиков? Они ведь так старались победить. Будь у них такое оружие, они не преминули бы им воспользоваться! А что, если у них нет его? Может, дело тут вовсе не в тайном оружии, а в чистой случайности…