Муравьи Вербер Бернард

Тридцать ее собратьев выбираются наружу и доставляют оттуда двух тлей на сносях. По прошествии нескольких часов у них на руках уже целая сотня крохотных тлей, и они тут же обрывают малышкам крылышки. Это первичное стадо помещают на 23-м нижнем ярусе, подальше от божьих коровок, и откармливают свежей листвой и сочными стебельками.

Шли-пу-ни рассылает разведчиков во все стороны. Некоторые возвращаются с грибными спорами – так появляются грибницы. Жаждущая открытий королева даже решает осуществить мечту своей матери и велит высадить семена ядовитых растений вдоль восточного предела. Она надеется, что таким образом ей удастся предотвратить возможное вторжение термитов с их тайным оружием.

Королева не забыла про загадку тайного оружия, гибель 327-го самца и запасы провизии под гранитной глыбой.

Она отправляет несколько посланников в сторону Бел-о-Кана. Официально им поручено сообщить королеве-матери о постройке шестьдесят пятого города и о его присоединении к Федерации. А неофициально они должны обследовать 50-й нижний ярус Бел-о-Кана.

Звонок раздался в то самое время, когда Августа пришпиливала к стене свои драгоценные пожелтевшие фотографии. Удостоверившись, что дверная цепочка на месте, она чуть приоткрыла дверь.

Сквозь щель Августа увидела довольно опрятного господина средних лет – ни малейших следов перхоти на лацканах куртки.

– Добрый день, госпожа Уэллс! Позвольте представиться – профессор Ледюк, коллега вашего сына Эдмонда. Не буду ходить вокруг да около. Знаю, вы уже потеряли внука и правнука в подвале. Также там пропали без вести восемь пожарных, шестеро жандармов и двое полицейских. И все же, мадам… мне бы очень хотелось туда спуститься.

Августе показалось, что все это ей послышалось. Она включила свой слуховой аппарат на максимальную громкость.

– Вы профессор Розенфельд?

– Нет, Ледюк. Профессор Ледюк. Вижу, вы уже наслышаны о профессоре Розенфельде. Мы втроем, Розенфельд, Эдмонд и я – энтомологи. У нас и специальность общая: мы изучаем муравьев. Правда, Эдмонд нас заметно обогнал. Было бы прискорбно не поделиться его достижениями с человечеством… Вот почему мне хотелось бы спуститься в ваш подвал.

Тугоухие обычно не жалуются на зрение. Августа обратила пристальный взгляд на уши профессора. Человеку свойственно хранить приметы самого далекого прошлого, и ухо в этом смысле представляет собой некое подобие человеческого зародыша. Мочка символизирует голову, наружный край ушной раковины показывает форму позвоночника и тому подобное. Этот профессор, верно, был худосочен в зародыше, и к таким людям Августа относилась сдержанно.

– И что же вы надеетесь найти в подвале?

– Книгу. Энциклопедию, в которой Эдмонд систематизировал все свои работы. Он был скрытным. Должно быть, там он все и хранил, устроив всякие ловушки для профанов, чтобы погубить их или отпугнуть. Но я – человек искушенный, а искушенный человек…

– …Может с тем же успехом свернуть себе шею! – закончила его фразу Августа.

– Позвольте мне попытать счастья.

– Входите, месье?..

– Ледюк, профессор Лоран Ледюк, из лаборатории НЦНИ номер 352.

Она проводила его к подвалу. На стене, сооруженной полицейскими, большими красными буквами было выведено:

ВХОД В ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ ПОДВАЛ

ЗАКРЫТ ДЛЯ ВСЕХ!!!

Она указала на нее подбородком.

– Знаете, господин Ледюк, что говорят жильцы этого дома? Они говорят, что это вход в преисподнюю. Они говорят, что этот подвал питается человеческой плотью и что он пожирает людей, которые сами лезут к нему в пасть… Кое-кому хотелось бы залить его бетоном. – Она посмотрела на него сверху вниз. – Вы не боитесь погибнуть, господин Ледюк?

– Боюсь, – бросил он и лукаво усмехнулся. – Да, я боюсь умереть в неведении, так и не узнав, что же скрыто в этом подвале.

Муравьи 103 683-й и 4000-й уже давно покинули гнездо красных ткачей. Их сопровождают два воина с остроконечными жалами. Вчетвером они долго идут по едва пахнущим феромоновым тропам. И уже отмахали расстояние в несколько тысяч голов от гнезда, сплетенного в ветвях орешника. По дороге они повидали всевозможных диковинных животных, названий которых не знали. Однако из предосторожности они избегали их всех.

С наступлением ночи они зарываются поглубже в землю, пользуясь теплом и защитой своей планеты-кормилицы.

И вот двое красных выводят их на вершину холма.

«Далеко еще до края света?»

«Он там».

С этого выступа рыжие открывают для себя мир мрачных кустарников, простирающихся вдаль и вширь, насколько хватает глаз. Красные дают им понять, что свою задачу они выполнили и что дальше они с ними не пойдут. Есть места, где их запахи не очень-то жалуют.

Белоканцам предстоит все время идти вперед, пока они не доберутся до полей жнецов. Те обитают поблизости от края света и, конечно же, все им расскажут.

Прежде чем распрощаться со своими провожатыми, рыжие одаривают их драгоценными опознавательными феромонами Федерации – такова оговоренная плата за гостеприимство и помощь. Затем они спускаются по склону и направляются в сторону полей, возделанных знаменитыми муравьями-ткачами.

СКЕЛЕТ: Какой скелет лучше – внутренний или внешний, наружный?

Наружный скелет образует защитный корпус. Он предохраняет дряблое, почти жидкообразное тело от вредных внешних воздействий. Когда какой-нибудь острый предмет все же проникает сквозь этот панцирь, порой он наносит телу непоправимый вред. Когда же скелет образует лишь тонкий, но прочный внутренний каркас, нежное тело подвергается самым разным угрозам извне. Оно постоянно получает многочисленные травмы. Но именно эта кажущаяся слабость заставляет мышцы и волокна укрепляться. И тело совершенствуется.

Я видел людей, которым благодаря силе духа удалось укрепить свой «интеллектуальный» панцирь и таким образом защитить себя от внешних угроз. Они казались более защищенными, нежели в среднем все остальные. Они чувствовали свое превосходство и потешались над остальными. Но когда их панцирь все же оказывался пробит, последствия были ужасными.

В то же время мне приходилось видеть, как люди страдали от пустячных раздражений и даже прикосновений, но если их разум оставался чутким и восприимчивым, то их тело постепенно совершенствовалось и укреплялось при каждом столкновении с угрозами.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

«Рабовладельцы атакуют!»

Шли-пу-Кан охватывает паника. Изможденные разведчики разносят эту весть по всему новому городу.

«Рабовладельцы! Рабовладельцы!»

Грозная слава опередила их. Подобно тому, как некоторые муравьи предпочитали следовать по пути развития: разводить тлей, заготавливать зерновые, выращивать грибы и заниматься химией, – рабовладельцы разжигали и вели войны.

Они только и умеют воевать, и военное искусство доведено у них до совершенства. Они и тела свои приспособили к войне. У рабовладельцев на каждом сочленении торчит по изогнутому шипу, а хитиновый панцирь у них раза в два толще, чем у рыжих. У них узкая голова правильной треугольной формы – в такую не вцепишься когтями. А их челюсти, выгнутые наружу, как слоновьи бивни, напоминают сабли, которыми они орудуют с ужасающей ловкостью. Что же касается их общественного устройства, основанного на рабовладении, оно, вполне естественно, порождено их специализацией.

Этот вид едва не исчез по причине неудержимого стремления к безграничному могуществу. Поскольку эти муравьи вынуждены все время воевать, они разучились строить гнезда, растить потомство и даже… кормиться. Их саблевидные челюсти, не имеющие себе равных в боевых действиях, плохо приспособлены для обычного приема пищи. Однако, несмотря на воинственность, рабовладельцы совсем не глупы. Ввиду неспособности вести хозяйство, что необходимо в условиях нормальной жизни, они вынуждены заставлять других заниматься их повседневными делами.

Рабовладельцы нападают, в частности, на маленькие и средние гнезда черных, белых или желтых муравьев, у которых нет ни жал, ни кислотных желез. Первым делом они окружают поселение, на которое нацелились. Как только осажденные видят, что все их рабочие перебиты, они заделывают все входы и выходы. Рабовладельцам только это и нужно – они тут же бросаются в атаку. С легкостью преодолевая оборонительные сооружения противника, они проделывают в стенах бреши и проникают в город, сея панику уже внутри поселений.

Перепуганные рабочие, из тех, что уцелели, в страхе бросаются искать убежища, чтобы спрятать там яйца. Но рабовладельцам известны их хитрости. Они обыскивают все щели и вынуждают рабочих бросать драгоценную ношу. Впрочем, рабовладельцы убивают только тех, кто не желает им повиноваться: у муравьев не принято истреблять друг дружку просто так.

Когда боевые действия заканчиваются, рабовладельцы блокируют гнездо и требуют, чтобы уцелевшие рабочие вернули яйца на место и продолжали ухаживать за ними. Когда вылупляются куколки, их обучают прислуживать захватчикам, а поскольку они ничего не знают о своем прошлом, им кажется, что повиноваться этим огромным муравьям – единственно правильный, издавна принятый образ жизни.

Во время таких набегов рабы-старожилы сидят в сторонке, спрятавшись в траве, и ждут, когда их хозяева очистят территорию. Как только те одерживают над противником верх, они, как исправные служители, обосновываются в гнезде, смешивают старую добычу в виде яиц с новой и начинают учить уму-разуму пленников с их потомством. Таким образом, по мере продвижения разбойников-рабовладельцев происходит взаимодополнение одного поколения рабов другими.

Обычно каждому захватчику прислуживают три раба. Один кормит его (поскольку хозяин может поглощать только переваренную пищу, прислужник срыгивает ее и кормит его, что называется, из клюва); второй моет его (поскольку у хозяина атрофирована слюнная железа); а третий убирает за ним экскременты, иначе они налипнут на его броню и разъедят ее.

Худшее, что может случиться с этими совершенными солдатами, – отказ прислужников повиноваться и их уход. Тогда рабовладельцы спешно выбираются из захваченного поселения и отправляются на поиски нового города-жертвы. Если им не удастся найти такой до наступления ночи, они могут умереть от холода и голода. Это самая нелепая смерть для великолепных воинов.

Шли-пу-ни слышала немало легенд о рабовладельцах. Говорят, восстания рабов все же случались, рабы, знавшие своих хозяев как облупленных, порой одерживали над ними верх. А еще утверждают, будто иные рабовладельцы коллекционируют муравьиные яйца разных размеров и разных же видов.

Королева представляет себе камеру, битком набитую яйцами различной величины и всяких цветов. И под каждой оболочкой… сокрыта особая муравьиная культура, готовая пробудиться и служить этим первобытным тварям.

Она отвлекается от тяжких раздумий. Прежде всего нужно подумать, как дать отпор захватчикам. По некоторым сведениям, полчище рабовладельцев приближается с востока. Шлипуканские разведчики и лазутчики сообщают, что врагов от четырех до пятисот тысяч. Они переправились через реку по подземному переходу в гавани Сатей. Похоже, они сильно «не в духе», потому как, чтобы пройти через туннель, им пришлось разобрать походное гнездо, сплетенное из листьев. Значит, у них больше нет убежища, и, если они не захватят Шли-пу-Кан, им придется провести ночь под открытым небом!

Молодая королева пытается рассуждать спокойно: «Если им счастливо жилось в переносном плетеном гнезде, что заставило их переправиться через реку?» Но ответа она не знает.

Рабовладельцы испытывают к городам какую-то непостижимую животную ненависть. Для них каждый город – угроза и вызов. Это извечное соперничество между обитателями равнин и городов. Так вот, рабовладельцам хорошо известно, что за рекой есть сотни городов, один богаче и лучше другого.

К несчастью, Шли-пу-Кан не готов выдержать осаду. Конечно, за последние дни число обитателей города достигло миллиона; конечно, они воздвигли стену из хищных растений вдоль восточного предела… но этого недостаточно. Шли-пу-ни понимает: ее город слишком молод и к военным действиям не подготовлен. Кроме того, она так и не получила известий от посланников, которых отправила в Бел-о-Кан, чтобы те объявили о желании шлипуканцев вступить в Федерацию. Стало быть, рассчитывать на поддержку соседних городов ей не приходится. Что до Гуайе-Тьело, он расположен в нескольких сотнях голов отсюда, и предупредить его обитателей нет никакой возможности…

А как Мать поступила бы в сложившихся обстоятельствах? Шли-пу-ни решает созвать своих лучших охотников (которым пока не представился случай показать свою воинскую доблесть) для безграничного общения. Необходимо срочно выработать какую-то стратегию.

Они все еще совещаются в Запретном городе, когда ночные стражи, что несут дозор, взобравшись на куст, нависающий над Шли-пу-Каном, возвещают, что в воздухе уже витают запахи быстро приближающегося войска.

Все готовятся. Выработать какую бы то ни было стратегию так и не удалось. Придется что-нибудь придумывать на ходу. По сигналу боевой тревоги кое-как собираются легионы (они еще не умеют строиться в боевые порядки, которые с лихвой оправдали себя в войне с муравьями-карликами, хотя за эту науку было дорого заплачено). Большинство солдат надеется на стену из хищных растений.

В МАЛИ: Малийские догоны считают, что в первозданном союзе между Небом и Землей муравейник олицетворяет детородный орган Земли.

Когда после такого соития возник мир, вульва превратилась в уста, породившие речь и прикладное искусство, – в частности, ткацкое мастерство, которое муравьи передали людям.

Даже в наши дни обряды плодородия у догонов по-прежнему связаны с муравьями. Так, бесплодные догонские женщины садятся на муравейник и просят бога Амму, чтобы он сделал их плодовитыми.

Впрочем, муравьи подсказали людям не только то, как надо строить жилища, но и где следует искать воду. Так, догоны смекнули: чтобы найти источник, нужно копать землю под муравейниками.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Кругом начинают прыгать кузнечики. Это знак. Вскоре самые зоркие муравьи различают вдалеке столб пыли.

Одно дело – осуждать жестоких рабовладельцев, совсем другое – смотреть, как они наступают. У них нет кавалерии, потому что они сами по себе кавалерия. У них литое, гибкое и крепкое тело, крупные, мускулистые лапы, меленькая, остроконечная голова, увенчанная подвижными рогами, которые на самом деле служат им челюстями.

У рабовладельцев превосходная обтекаемая форма, и они не производят ни малейшего шума, когда рассекают головой воздух на бегу.

На их пути гнется к земле трава, дрожит земля, вздымается пыль. Их вытянутые вперед усики источают едкие, бранные феромоны.

Что же делать – запереться и держать осаду или выйти и дать бой? Шли-пу-ни колеблется. Ей так страшно, что она даже не осмеливается ничего предложить. И тогда рыжие солдаты по наитию делают то, чего никогда делать не следует. Они разделяются. Одна половина покидает Город, чтобы встретиться с неприятелем в открытом бою, а другая остается в его стенах – в резерве, чтобы оказать сопротивление, если начнется осада.

Шли-пу-ни пробует вспомнить Маковое сражение – единственную битву, что разворачивалась у нее на глазах. По ее разумению, именно артиллерия нанесла тогда наиболее ощутимый урон вражеским полчищам. И она тотчас распоряжается выставить вперед три шеренги стрелков.

Между тем легионы рабовладельцев уже штурмуют стену из хищных растений. Эти плотоядные хищники пригибаются перед ними, чуя запах теплой плоти. Но они уж больно нерасторопны, и неприятельские воины уворачиваются от мухоловок, прежде чем им удается проткнуть хоть кого-то из них своими колючками.

Мать ошиблась!

Пытаясь отразить атаку, первая шеренга шлипуканских стрелков дает залп, который оказывается неточным и поражает лишь пару десятков атакующих. Второй шеренге даже не хватает времени встать на изготовку – стрелков хватают всех разом и обезглавливают, прежде чем они успевают выпустить хоть каплю кислоты.

Рабовладельцы, наступая, привыкли рубить головы. И у них это отменно получается. Отсеченные головы молодых шлипуканцев разлетаются в разные стороны. Обезглавленные воины еще какое-то время продолжают отбиваться наугад и даже пытаются удрать, пугая уцелевших товарищей.

Через двенадцать минут от войск рыжих почти ничего не остается. Другая половина воинов перекрывает все входы. У Шли-пу-Кана еще нет купола – на месте кровли зияют десять небольших воронок, обрамленных мелкими камешками.

Защитники Города потрясены. Они потратили столько сил на строительство новейшего поселения, и вот теперь оно отдано на милость полчищу первобытных варваров, которые даже не умеют самостоятельно кормиться!

Напрасно Шли-пу-ни старалась привлечь к безграничному общению как можно больше своих верноподданных, она так и не придумала, как сдержать натиск врага. Камни, которыми завалили входы, простоят всего несколько мгновений. Что касается боев в галереях, шлипуканцы к ним не готовы, так же как и к сражениям на открытой местности.

Снаружи солдаты рыжих бились как одержимые. Некоторые отступили, но многие уперлись в завалы на входах. Для них все было кончено. Однако они сопротивлялись изо всех сил, как будто им нечего было терять, а кроме того, им казалось, что, если они сдержат захватчиков, входы в город успеют задраить наглухо.

Уже обезглавлен последний шлипуканец, но чисто рефлекторно он бросается ко входу и, впившись когтями в заглушку, все равно продолжает защищать его как живой щит.

В Шли-пу-Кане ждут.

Ждут с мрачной покорностью. Да уж, грубая физическая сила пока превосходит любую технологию…

Но рабовладельцы не торопятся атаковать. Подобно полчищам Ганнибала, подошедшим к Риму, они не решаются на штурм. Уж больно просто все складывается. Должно быть, это западня. Рабовладельцы прославились как убийцы, но и рыжие кое-что могут. В стане рабовладельцев прекрасно знают, что рыжие способны устраивать коварные ловушки. Известно, что они умеют заключать союзы с наемниками, которые появляются, когда их совсем не ждешь. А еще известно, что они умеют укрощать диких зверей и владеют тайным оружием, которое причиняет невыносимую боль. И потом, рабовладельцы увереннее чувствуют себя на открытой местности, а не в замкнутых пространствах.

Как бы то ни было, они не собираются штурмовать баррикады, загораживающие входы. Они ждут. Им некуда торопиться. В конце концов, до наступления ночи еще целых пятнадцать часов.

В муравейнике все удивлены. Почему красные не идут на штурм? Шли-пу-ни это не нравится. Ее тревожит, что противник действует «вопреки логике», ведь ему нечего бояться и он явно сильнее. Некоторые верноподданные королевы робко предполагают, что всех жителей города хотят заморить голодом. Но подобная угроза не пугает рыжих: благодаря подземным загонам, грибницам, хранилищам злаковой муки и бурдюкам, полным медвяной росы, они смогут выдержать даже двухмесячную осаду.

Но Шли-пу-ни не верит в осаду. Неприятелю там, наверху, необходимо гнездо на ночь. Она вспоминает знаменитое изречение Матери: «Если противник сильнее, действуй так, чтобы сбить его с толку». Стало быть, одолеть варваров можно только с помощью передовых технологий.

И пятьсот тысяч шлипуканцев разом вступают в безграничное общение. Завязывается любопытный спор. Один маленький рабочий высказывает мнение:

«Беда в том, что мы хотели скопировать оружие и стратегию наших старших братьев-белоканцев. Не нужно ничего повторять, надо придумать что-то свое и все решать собственными силами».

Не успевает он испустить этот феромон, как все, внезапно прозрев, принимают решение и дружно берутся за работу.

ЯНЫЧАРЫ: В XIV веке султан Мурад I создал особое воинское подразделение – так называемый корпус янычар (в переводе с турецкого yeni eri означает «новое войско»). Особенность воинства янычар заключалось в том, что оно состояло из сирот. Когда турецкие воины разоряли армянские или славянские поселения, они угоняли малолетних детей и отдавали их на воспитание в специальные закрытые военные заведения. Из этих детей, обучавшихся исключительно военному искусству, получались лучшие воины Османской империи, которые без всяких угрызений совести грабили поселения, где жила их родня. Янычарам даже в голову не приходило восстать против своих похитителей и перейти на сторону своих соплеменников. Со временем янычары становились все сильнее, и это не могло не беспокоить султана Махмуда II, который в 1826 году многих из них казнил, а их школу предал огню.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

Профессор Ледюк притащил с собой две огромные сумки. Из одной он достал мощный, работающий на бензине отбойный молоток. Он тотчас же принялся буравить стену, которую сложили полицейские, и в конце концов ему удалось пробить круглый лаз.

Когда шум стих, бабушка Августа предложила профессору вербенового чаю, но тот отказался, степенно объяснив, что чай подействует на него как мочегонное. Затем, повернувшись ко второй сумке, он вытащил из нее полный комплект снаряжения спелеолога.

– Неужели, по-вашему, там так глубоко?

– Честно признаться, уважаемая госпожа, прежде чем пожаловать к вам, я изучил историю этого дома. В эпоху Возрождения здесь жили ученые-гугеноты, они-то и прокопали этот тайный ход. Я почти уверен: он ведет к лесу Фонтенбло. Потому что только этим путем гугеноты могли ускользнуть от своих преследователей.

– Не понимаю, тогда почему те, кто спустились туда раньше, до сих пор не объявились, если они могли выбраться наружу в лесу? Мой сын, внук… моя невестка, а еще добрый десяток пожарных и жандармов – ни у кого из них не было ни малейших причин прятаться. У них же семьи, друзья… Они не какие-нибудь гугеноты, да и религиозные войны давно закончились.

– Вы настолько в этом уверены, мадам? – Ледюк воззрился на нее с усмешкой. – Религии обрели новые названия и претендуют на то, чтобы считаться философскими направлениями или… науками. Хотя на самом деле они так и остались догмами.

Он прошел в соседнюю комнату, чтобы переодеться в костюм спелеолога. А когда вышел, неловко переминаясь с ноги на ногу в своем облачении, с лобным фонариком на ядовито-красной каске, Августа едва сдержала мех.

Однако профессор как ни в чем не бывало продолжил:

– После гугенотов здесь обретались всякого рода сектанты. Одни исповедовали древние языческие культы, другие, видимо, поклонялись репчатому луку или черной редьке, откуда мне знать?

– Репчатый лук и черная редька полезны для здоровья. Немудрено, что им поклонялись. А что может быть важнее здоровья? Смотрите, вот я – туга на ухо, скоро совсем состарюсь, того и гляди отдам Богу душу.

Ему захотелось ее утешить:

– Бросьте, не будьте такой пессимисткой, вы еще хоть куда.

– Ну и сколько же лет вы мне дадите?

– Даже не знаю… шестьдесят, может, семьдесят.

– А сто не хотите, месье? Неделю назад мне стукнуло сто лет, на мне живого места нет, и с каждым днем вставать становится все тяжелее, особенно после того, как я потеряла всех, кого любила.

– Понимаю, мадам, старость не радость.

– И много еще у вас в запасе таких «мудростей»?

– Но, мадам…

– Ладно, ступайте скорей. Если к завтрашнему дню не вернетесь, я вызову полицию – пусть сложат мне такую стену, чтобы ни один умелец не прошиб…

Старика номер 4000 беспрерывно грызут личинки наездника, и он все никак не может заснуть, даже самыми холодными ночами.

Спокойно дожидаясь смерти, он увлекся делами, которыми нипочем не посмел бы заняться при других обстоятельствах. Например, отправился открывать край света.

Они по-прежнему держат путь в сторону полей жнецов. По дороге 103 683-й вспоминает некоторые уроки своих кормилиц. Они объясняли ему, что Земля – это куб, и жизнь процветает только на верхней его поверхности.

Что же они увидят, когда наконец доберутся до края света, до самого его предела? Воду? Другое бескрайнее небо? Вместе со своим спутником, который, увы, обречен, он узнает много больше, чем все разведчики и все рыжие муравьи с начала времен!

Номер 4000 с удивлением замечает, что поступь 103 683-го становится все более решительной.

Решившись в середине дня штурмовать входы в город, рабовладельцы, как ни странно, не встречают никакого сопротивления. Тем не менее они прекрасно понимают, что до разгрома войска рыжих еще далеко, несмотря на то, что их город сам невелик. Очень подозрительно!..

Привыкшие к открытым пространствам и яркому свету, они продвигаются вперед очень осторожно, поскольку под землей совершенно теряют зрение. Бесполые рыжие муравьи тоже ничего не видят, но они, по крайней мере, и вслепую неплохо ориентируются в проходах своего мрачного лабиринта.

Рабовладельцы подбираются к Запретному городу. Вокруг никого. На полу громоздятся кучи нетронутой провизии! Захватчики спускаются еще ниже; хранилища набиты битком, обитатели города еще совсем недавно находились в своих камерах – это точно.

На пятом нижнем ярусе они обнаруживают свежие феромоны и пытаются расшифровать разговоры, которые здесь велись, но рыжие муравьи оставили тут веточку тимьяна, который заглушает все запахи.

Шестой нижний ярус. Захватчики чувствуют себя крайне неуверенно в подземелье. Кругом кромешная тьма! И как только рыжие муравьи могут постоянно обретаться в этом замкнутом черном пространстве?

На восьмом нижнем ярусе захватчики улавливают еще совсем свежие феромоны. Они прибавляют шаг – рыжие должны быть где-то неподалеку.

На десятом нижнем ярусе они сталкиваются с группкой рабочих, переносящих яйца. Почуяв захватчиков, они тотчас дают деру. Вот оно что! Наконец-то красные смекают: все обитатели города спустились на самые глубокие ярусы в надежде спасти драгоценное потомство.

Теперь, когда все выяснилось, рабовладельцы забывают об осторожности и устремляются в проходы, ведущие вниз, испуская знаменитый воинственный кричащий феромон. Рабочим-шлипуканцам не удается оторваться от них, и они всем скопом врываются на тринадцатый нижний ярус.

Вдруг переносчики яиц непостижимым образом куда-то исчезают. Проход, в который они бросились, ведет в огромную камеру, весь пол которой залит медвяной росой. Рабовладельцы инстинктивно кидаются слизывать драгоценный нектар, пока он не впитался в землю.

Другие воины теснятся сзади, но камера до того огромна, что всем хватает места и медвяной росы. Какая же она вкусная, какая сладкая! Должно быть, они попали в бурдючное хранилище – про такие слышал кто-то из рабовладельцев: это так называемая новая технология, обрекающая бедного рабочего муравья на то, чтобы он всю жизнь провисел вниз головой с непомерно растянутым брюшком.

Они в очередной раз потешаются над шлипуканцами, упиваясь дивным нектаром. И тут внимание одного из рабовладельцев привлекает нечто необычное. Он с удивлением обнаруживает, что в этой внушительных размеров камере только один вход…

Но он так и не успевает понять, что к чему. Тем временем рыжие заканчивают копать. И с потолка обрушивается поток воды. Рабовладельцы пытаются убежать через единственный проход, но он уже завален большим камнем. А вода поднимается все выше. Те захватчики, что не успели сразу сгинуть в бурном водовороте, барахтаются изо всех сил.

Мысль сделать такую ловушку пришла в голову одному рыжему рабочему, тому самому, который заметил, что не следует воспроизводить технологии старших братьев. Тогда же он поставил вопрос: «В чем главная особенность нашего города?» Ответом ему был один-единственный феромон: «Подземный ручей на двенадцатом нижнем ярусе!»

От этого ручья они отвели в сторону канал, выстелив его дно плотным слоем листьев, чтобы оно не выпускало воду. Потом оставалось лишь с умом применить технологию бурдюков. Рыжие построили в одной из камер водосборник, проделали в середине его днища дыру и заткнули ее веткой. Самым трудным, понятно, было добиться того, чтобы ветка-заглушка прочно держалась над водой. Ее подпирали муравьи, которых подвесили к потолку в водосборной камере.

Итак, рабовладельцы отчаянно размахивают лапами, бултыхаясь в воде. Многие уже утонули, но, когда вся вода стекает в нижнюю камеру, ее уровень там поднимается настолько, что некоторым захватчикам все же удается выбраться из бурлящего потока через дыру в потолке. А там спасшихся уже встречают рыжие, которые без труда добивают их кислотными струями.

Через какой-то час со всеми рабовладельцами покончено. Королева Шли-пу-ни одержала победу. И тогда она испускает свой первый исторический феромон-изречение: «Чем выше препятствие, тем настойчивее оно вынуждает нас его преодолеть».

Услышав глухой, размеренный стук, Августа направилась в кухню и увидела, как профессор Ледюк, согнувшись в три погибели, выбирается из пробоины в стене. Прошли целые сутки! Хотя он вызвал у нее неприязнь и ей было все равно, сгинет он или нет, в глубине души она все же хотела, чтобы он вернулся.

Комбинезон спелеолога был разорван, но сам профессор остался цел и невредим. Было слышно, как он что-то тихо бормочет.

– Ну?

– Что ну?

– Вы их нашли?

– Нет…

Августа не находила себе места. Впервые хоть кто-то выбрался из этого подвала живым и в здравом рассудке. Стало быть, не так уж там и опасно!

– И все же, что там, внизу? Подземный ход действительно ведет в лес Фонтенбло, как вы думали?

Ледюк снял каску.

– Сначала дайте мне попить, пожалуйста. У меня закончились все запасы провизии, и со вчерашнего дня у меня во рту не было ни капли воды.

Августа принесла профессору горячего вербенового чаю из термоса.

– Хотите знать, что там? Так вот, там винтовая лестница, и она круто спускается вниз на несколько сотен метров. Еще там есть дверь и длинный коридор с красными бликами, кишащий крысами. Дальше, в самой глубине, стена, ее, должно быть, соорудил ваш внук Джонатан. Стена довольно крепкая, я пробовал ее просверлить, но не смог. Судя по всему, она поворачивается или отодвигается, поскольку в нее встроен кодовый замок с буквенными клавишами.

– Кодовый замок с буквенными клавишами?

– Да, надо набрать определенное слово – ответ на вопрос, несомненно.

– На какой еще вопрос?

– Как сложить четыре равносторонних треугольника из шести спичек?

Августа не смогла сдержать смех, что сильно раздосадовало ученого.

– Вы знаете ответ!

Она проговорила, пытаясь справиться с икотой:

– Нет! Конечно нет! Ответа я не знаю! Зато я знаю вопрос!

Она смеялась без остановки. Профессор Ледюк проворчал:

– Я проторчал там не один час, все пытался понять. Кое-что, конечно, получается со встроенными треугольниками в форме буквы «V», но они не равносторонние. – Он принялся складывать снаряжение. – С вашего позволения, я пойду спрошу у моего друга, математика, и вернусь.

– Нет!

– Как это нет?

– У вас был только один шанс, один-единственный. Не сумели им воспользоваться – это ваша проблема. Соблаговолите избавить меня от ваших сумок. Прощайте, месье!

Она даже не вызвала ему такси. Неприязнь к визитеру одержала над ней верх. От него, определенно, исходил неприятный душок.

Августа села на кухне напротив пролома в стене. Теперь положение изменилось. Она собралась позвонить Джейсону Брейгелю и пресловутому господину Розенфельду. Напоследок, перед смертью, она решила немного позабавиться.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФЕРОМОН: Как и насекомые, которые общаются с помощью запахов, человек тоже владеет обонятельным языком и тайно общается на нем с себе подобными.

Поскольку у нас нет передающих усиков, мы испускаем феромоны в воздух через подмышки, соски, волосяной покров головы и половые органы.

Послания эти улавливаются другими бессознательно, но от этого они не становятся менее действенными. У человека насчитывается пятьдесят миллионов обонятельных нервов, пятьдесят миллионов клеток, способных идентифицировать тысячи запахов, тогда как наш язык может распознать только четыре вкуса.

Как же мы используем этот способ общения?

Прежде всего – как призыв сексуального партнера. Самец человека может привлечь самку своего вида только потому, что ему понравились ее естественные запахи (впрочем, нередко скрывающиеся под искусственными запахами!). А другая самка может попросту отвергнуть самца, если его феромоны не «скажут» ей ничего приятного.

Дело это тонкое. Вообще два человека склонны доверять обонятельному общению друг с другом. Не случайно говорят – «любовь слепа».

Подобное влияние феромонов точно так же проявляется и при агрессивном поведении. Как и собака, человек, уловив запах «страх», исходящий от неприятеля, естественно, захочет на него наброситься.

Наконец, одно из самых удивительных проявлений феромонов человека заключается, безусловно, в синхронизации менструальных циклов. В самом деле, как было подмечено, многие женщины, проживавшие вместе, распространяли запахи, которые настраивали их организм таким образом, что месячные у всех начинались одновременно.

Эдмонд УэллсЭнциклопедия относительного и абсолютного знания

И вот среди желтых полей муравьи замечают первых жнецов. На самом деле они больше похожи на древоточцев, поскольку злаки вокруг куда больше их самих и им приходится перегрызать стебли у основания и валить на землю, чтобы собрать ценные зерна.

Помимо собирательства, жнецы главным образом занимаются тем, что уничтожают прочие растения, которые растут рядом с их злаками. Для этого они пользуются гербицидом собственного изготовления – индолуксусной кислотой, которую распыляют с помощью особой брюшной железы.

Муравьи 103 683-й и 4000-й подходят ближе, но жнецы едва удостаивают их своим вниманием. Прежде они никогда не видели рыжих муравьев, так что для них эти две букашки в лучшем случае беглые рабы или особи, которые скитаются в поисках зелья ломехузы. Короче – бродяги или бражники.

Наконец один из жнецов улавливает едва ощутимый запах красных муравьев. Он бросает работу и вместе с напарником направляется к ним.

«Вы встречались с красными? Где они?»

В процессе общения белоканцы узнают, что несколько недель назад красные напали на гнездо жнецов и своими ядовитыми жалами убили сотню рабочих и половых особей, а затем утащили все запасы злаковой муки. По возвращении домой после Южной кампании, целью которой были поиски новых семян, дома войско жнецов ждала полная разруха.

Рыжие признаются – да, они действительно встречали красных. И те показали им дорогу к жнецам. Рыжих расспрашивают дальше, и они рассказывают свою одиссею.

«Вы ищете край света?»

Они кивают. Жнецы изливаются остропахучими феромонами смеха. Почему они смеются? Неужто края света не существует?

«Нет, он существует, так что с прибытием! Мы не только собираем урожаи, но и пытаемся перебраться через край света».

Жнецы вызываются завтра же поутру препроводить двух «странников» в это загадочное место. Вечер проходит за беседами в укрытии – небольшом гнезде, которое жнецы выгрызли в коре бука.

«А как же стражи края света?» – спрашивает 103 683-й.

«Не беспокойтесь, очень скоро вы их увидите».

«Правда, что у них есть оружие, с помощью которого можно одним махом сокрушить целое войско?»

Жнецы удивлены, что чужакам известны такие детали.

«Верно».

Наконец-то 103 683-й сможет разгадать загадку тайного оружия!

Той ночью он видит сон. Ему снится Земля, которая вдруг останавливается под прямым углом, отвесная стена воды во всю ширь Неба и синие муравьи, которые возникают из этой водной толщи с грозными ветками акации наперевес. К чему ни прикоснешься кончиком этих чудесных веток, все разом обращается в прах.