Драконий жемчуг Колесова Наталья

Вернее, ее хранилище.

Однако добраться до самой еый поджу не получилось: то ли он отвлекся, ослабел и потерял контроль над водой, то ли у моря наконец кончилось терпение. Пришлось спешно возвращаться. Всю дорогу Ха На вслух предвкушала, как их наниматель отреагирует на долгожданное известие.

Но вместо Лян Ро Иля к ним навстречу кинулась взволнованная тетка Ма Ро.

— Ха На, — вымолвила женщина, — твоя бабушка…

В темном доме пахло болезнью. А может, и того хуже — смертью. Ха На решительно помотала головой, прогоняя предательскую мысль. Нет, нет, нет. Бабушка не сделает этого! Ни за что не бросит ее, никогда не оставит одну. Не смотри, что старая, она жилистая и крепкая как… как харубан, вот! Каменному дедушке, пусть и изрядно посеченному дождем, подточенному ветром, обожженному солнцем, все нипочем.

Еще один дед, на вид тоже чистый харубан, бестолково топтался рядом, выходил-заходил в дом, вздыхал, сжимал-разжимал руки и то и дело приговаривал растерянно:

— Как же… Что ж ты, старуха, а?..

Тетка Ма Ро не выдержала первой.

— Дедушка Хван Гу! Сядьте уже здесь или во дворе! Не застите свет и не тревожьте нам хворую!

Ха На опустила голову бабушки на подушку, вытерла воду, стекавшую по неподвижной половине лица. Паралич мешал пить и есть. Что уж там говорить про ходить или даже разговаривать!

Ма Ро нашла старую хэнё на берегу без сознания. Притащила — тетка здоровая! — на руках до дому, кликнула соседок. Те суетились, пока не вернулась внучка со своего… жемчужного промысла. Растирая неподвижную холодную правую руку, Ха На шмыгала носом. Когда они там забавлялись чудесами да поисками, беспомощная бабушка лежала совершенно одна на мокрых холодных камнях. Чудо еще, что ее не смыло разбушевавшейся волной… Может, дракон присмотрел за своей верной ныряльщицей? Но тогда и смотрел бы уж получше!

Спохватившаяся Ха На стукнула себя кулаком в лоб, для верности еще и по губам пошлепала. Машинально огляделась по сторонам, как бы ожидая увидеть наблюдающего за ней Чхоннёна. Не хватает еще разгневать самого Священного Хранителя! Главное — бабушка жива. Со временем поднимется на ноги. А не встанет — все равно будет рядом, внучка о ней позаботится.

Соседки показали-рассказали, что и как делать. Еще и еды наготовили, и воды натаскали для дома и огорода. Даже служанка семьи Ким прибежала — с узелком готового ужина и пожеланиями выздоровления. Сказала, будет заглядывать помогать.

Клюя носом, Ха На сидела ночью над бабушкой, когда во дворе вновь послышались шаги. Пригнувшийся Сон Ён осторожно заглянул в комнату. Откашлялся негромко.

— Как она?

— Спит, — шепотом отозвалась Ха На. — Проходи, чего двери подпираешь?

С его длинными ногами проходить-то — раз шагнул, и кончился домишко. Ким Сон Ён опустился на колени у постели больной. Поглядел и осторожно взял здоровую руку в свои ладони. Пробормотал:

— Бабушка, как же вы это?

На его лице, озаренном тусклым светильником, появилось такое выражение, что Ха На даже глаза отвела — казалось, парень собирается расплакаться. И обнаружила еще одного посетителя. Прислонившись к косяку, в дверях стоял многоцветный. Половина лица освещена, половина в ночи. Ха На поклонилась, тот ответил таким же молчаливым кивком и застыл, наблюдая за ними, — тигр и тигр в засаде!

Ха На испуганно обернулась на стон и долгий трудный вздох. Неужто?.. Но склонившийся над старой хэнё парень улыбался. Похлопал больную по руке.

— Ну вот и хорошо, бабушка, вы открыли глаза. Вы же знаете, кто я?

Тихий ответ никак не напоминал его имя, да и вообще ничего осмысленного, но Сон Ён кивнул.

— Правильно, вот умница!

— А я? — с неожиданной ревностью спросила Ха На, придвигаясь — парень посторонился, давая ей место. — Ты же меня помнишь, бабушка?

Хэнё скосила на нее глаза. Вернее, один левый, правый оставался закрытым. Подняла трясущуюся руку, Ха На наклонилась — и получила тычок в лоб.

— Ай! — но, потирая ушибленное место, девушка расплылась в улыбке. Узнала, значит!

— Как это все мило, — кисло произнесли сзади. — Ха На! Поди сюда!

Бабушка испугалась внезапно раздавшегося голоса, вздрогнула, завозилась, пытаясь приподняться. Сон Ён придержал ее с успокаивающим: «Тише, тише!» Ха На подошла и поклонилась многоцветному, так и стоявшему за дверью.

— Чего господин хотел?

— Ким Сон Ён сказал, что вы нашли хранилище жемчужины.

— А. Ну да.

— И как долго вы собираетесь ее доставать?

Ха На оглянулась на возню за спиной — старая упрямица все силилась подняться и бессвязно ругалась на уговаривающего ее парня: получалось шипение, клекот, а то и вовсе скулеж, но выходило очень сердито.

— Простите, господин, но вряд ли я теперь скоро смогу выйти в море. Вы же видите, бабушка…

Он сжал ее пальцы. Ха На так удивилась, что замолчала. Пылающая рука мужчины просто звенела, словно кровь по его жилам неслась куда быстрее, чем у всякого другого. Или так зудели в нем нетерпение и спешка?

— Сегодня, — потребовал Лян Ро Иль. — Сейчас!

— Но я же не могу оставить бабушку…

Невысокая фигура, до того молча сидевшая у печки во дворе, приблизилась.

— Я могу посидеть с ней вместо тебя.

— Старшая хэнё? Но…

Но женщина уже скользнула мимо в двери. Опустилась на колени, помогая уложить бабушку. Сказала твердо:

— Раз это нужно господину, — поклон в сторону янбана Кима, — я помогу. Не тревожься, девочка, я позабочусь о твоей бабушке.

Вот же… окаянный парень сумел околдовать даже умную суровую Чан Ми! Бабушка заругалась и на нее, то замахиваясь, то тыча здоровой рукой в их с многоцветным сторону. Но вылетающие из ее рта звуки все меньше и меньше напоминали слова, переходя в растянутое бессмысленное мычание. Наконец сообразив, что ее все равно не понимают, бабушка сдалась и откинулась на постель. Вяло отмахнувшись на дружные увещевания и переспрашивания, выдохнула что-то очень напоминавшее «дурачье», закрыла глаза и тут же уснула. Чан Ми, не слушая возражений, вытолкала всех вон. Последним от косяка отлепился многоцветный. Спускаясь с террасы, оглянулся на оставшихся в доме хэнё, и девушке показалось, что он улыбается…

Да ну, конечно, показалось! Это все игра света и теней.

Луна была сегодня на диво: яркая, зрелая, круглая, словно шаманский бубен, она успешно заменяла идущим по берегу фонари и факелы. Лишь легкие облачка плывущими полупрозрачными шарфами приглушали на время ее сияние.

Многоцветный — даже ночь не слишком притушила богатство оттенков его одежды — стоял, вглядываясь в на диво смирное море. Точно подозревал за его обманчивым дружелюбием какой-то подвох или ловушку. Ха На понадеялась даже: передумает и перенесет поиски на утро. Напрасно. Лян Ро Иль спросил отрывисто:

— Сумеете найти хранилище в темноте?

— Навряд ли… — начала девушка, но Сон Ён опередил:

— Уверен, что найду!

Ха На глянула сердито: не терпится опробовать свои новые неожиданные таланты? А, он же так спешит убраться с острова в свою столицу, а наниматель того и гляди потеряет терпение!

Зевавшие и приплясывавшие на берегу гребцы ворчали. Где это видано, по ночам нырять! Рыбачить куда ни шло! Того и гляди проказницы ино запутают тебя в своей пряже, к себе на дно утащат… да и вообще, мало ли какие ночные твари в темноте водятся!

Многоцветный их ожидаемо не послушал, скомандовал отплывать немедля. Сам опять остался. За его неподвижной темной фигурой на удалявшемся берегу поднималась огромная луна, схожая цветом со зреющей тыквой.

Прохладная ладонь коснулась плеча девушки: Сон Ён заглядывал ей в лицо.

— Боишься? — спросил он.

Та презрительно фыркнула:

— С чего бы! Это ты, хэнам-новичок, бояться должен!

— Так я и боюсь, — просто признался Сон Ён.

Теперь уже она похлопала парня по руке, сказала покровительственно:

— Ничего, ты, главное, меня слушай!

Ничего он не боялся. В нем горело нетерпение, подобное уже чуть не приплясывающему от близости своей драгоценной жемчужины Лян Ро Илю. Но его нетерпение совершенно иного рода — предвкушение. Море теперь постоянно манило его, звало: войди в меня, возьми меня, погрузись в мои глубины, увидь и изведай то, что ты никогда не встретишь на суше… Это и пугало, и завораживало: ведь так однажды он может просто не вернуться на берег?

Потому ему нужна была сейчас эта маленькая, но сильная, решительная и трезвомыслящая хэнё: она напомнит ему, ради чего и кого стоит возвращаться. Сон Ён перехватил небольшую мозолистую ладонь девушки, сплел свои пальцы с ее. Смиренно поклонился:

— Позаботьтесь обо мне, учитель.

Фыркнув, та попыталась вырваться, поняла, что не удастся, прошипела какое-то местное ругательство. И утихомирилась, демонстративно отвернувшись и разглядывая темные горизонты. Ее ладонь нагревалась в его пальцах, одновременно согревая его самого.

Лодку заякорили точно посередине четырех острых скал — местные ожидаемо нарекли их Когтями Дракона. Какого же размера должен быть имеющий подобные когти! Пока ныряльщики снимали верхнюю одежду, гребцы нервно поглядывали по сторонам. В ночи, освещенной лишь луной, пусть и такой яркой, да фонарем на носу лодки, могло почудиться и увидеться всякое.

— Вы уж давайте побыстрее, а? — попросил один жалобно. — Или и вовсе давайте тут посидим, а потом вернемся и скажем, что в такой темноте ничего не нашли!

— Ты чего, — тут же возразил второй. — Господин вообще взбесится! Он и так, того гляди, кидаться начнет! — и поежился.

Сон Ён тоже поежился. Но не от того, что представил реакцию разъяренного Лян Ро Иля, и не от ночной прохлады — ночь была теплой, даже жаркой. В нем пело его предвкушение, тайная радость, сродни ожидаемому соитию с женщиной. Он глянул на серьезно продышивающуюся хэнё и устыдился собственных мыслей: девушка-то готовилась работать. Нырять. Искать в чернильной воде то, что нужно ему. И знать не знала о его новейших чувствах и страстях, о том, что ему сейчас и не до жемчужины в общем-то…

Разминая руки и плечи, Сон Ён наблюдал, как хэнё заглядывает вниз, силясь рассмотреть найденное днем раньше хранилище — жаль, нет светильника, горящего и под водой! — потом оборачивается, серьезно кивает ему и шагает за борт. Уходит в воду почти без всплеска.

Его торопливое погружение получилось гораздо менее элегантным: лодку изрядно качнуло; обданные брызгами гребцы осыпали его вслед проклятьями и руганью.

Море подхватило Сон Ёна, подержало бережно в ладонях-волнах, точно любующаяся ребенком мать, и пропустило, торопящегося, вниз. Вода оказалась не чернильно-темной, какой виделась с поверхности. Как в послезакатном небе, здесь тоже различались десятки и десятки приглушенных оттенков. Да еще, будто отблеск далекого пожара, над головой разливалось золотистое зарево сегодняшней необычной луны. Этот отблеск ложился и на движущиеся голые руки-ноги девушки, выделяя ее из черно-зелено-серебристого окружающего. Словно подчеркивая, что она не отсюда, как бы прекрасно и глубоко ни ныряла, насколько бы долго ни задерживала дыхание. Ха На — дитя двух стихий, земли и воды, проводник между тем и этим миром…

Сон Ён очнулся. Что это он расфилософствовался под водой? Уже скоро выныривать, а они еще не добрались до…

Добрались.

Слегка двигая руками, Ха На зависла над основанием одного из Когтей Дракона. Странная луна дотянулась своим лучом и сюда, как бы указывая им путь. Но и само хранилище светилось изнутри, словно окошко далекого дома. Кто же зажигает в древнем святилище волшебные подводные огни?

Ха На ткнула рукой вверх. Он качнул головой: воздуха пока хватало. Проследил, как, быстро двигая ногами, ныряльщица устремилась из воды, и приник лицом к трещине в камне. Никаких горящих светильников внутри тесного, подобно раковине, хранилища не было.

Сияла сама жемчужина.

Вовсе она не была красной, разве что розоватой. И свет от нее исходил теплый, ровный, уютный. Манящий. Сон Ён просунул в щель железный крюк — таким ныряльщицы обычно отламывают от камней раковины моллюсков, — поднажал, упираясь ногами в дно. Неудачно — он то и дело норовил оттолкнуться и уплыть, лишь за железку удерживался. Помогла вернувшаяся хэнё. От веса и усилий двоих людей плита наконец поддалась. Немного, но достаточно для попытки. Торопливо, обдирая кожу, Сон Ён просунул руку внутрь, пошарил, продвинулся чуть дальше…

И с воплем, выплеснувшим из легких остаток воздуха, не всплыл — вылетел из воды! Вынырнувшая следом Ха На с изумлением смотрела, как он вертится, со стонами и проклятьями хватаясь за правую руку.

— Она тебя что, укусила?

Тряся кистью в воздухе, Сон Ён злобно оскалился.

— Обожгла!

— Ка-ак?

Он продемонстрировал изрядно ободранную руку: на покрасневшей ладони уже вздувался волдырь.

— Хм… может, жемчуг покрыт каким-то ядом? Защита от грабителей.

— Еще не легче! — простонал Сон Ён. — Я что, сейчас забьюсь в конвульсиях и прямо здесь скончаюсь?

— За столько времени действие яда уже ослабло, — успокоила его хэнё. Добавила задумчиво: — Скорее всего. Ты пока погоди помирать, я сплаваю гляну.

Набрав воздуха, вновь нырнула беззвучной рыбкой. Сон Ён оглянулся на гребцов, настороженно наблюдавших за ними из лодки неподалеку.

— Эй, киньте мне какую-нибудь… э-э-э… тряпку!

…Вот и почему в него запульнули его собственной чогори?

Безмозглая хэнё уже просунула руку в святилище; ничему его печальный опыт не учит! Он ведь и прикрикнуть на нее сейчас не может, только ускориться. Но, когда Ха На отлепилась от скалы, в ее вытянутой руке сиял огонь.

Светящаяся жемчужина.

Еый поджу.

Настоящая еый поджу!

Девушка вскинула голову и жемчуг ему навстречу. При розоватом свете было видно, что она улыбается: пузырьки воздуха, словно бисер, срывались с крепко сжатых губ и уносились вверх. Сон Ён осторожно протянул руку… и, отдернув, отпрянул: жемчужина ярко вспыхнула, даже на расстоянии обжигая жаром. Удивительно, как еще вода вокруг не вскипела!

А девчонка продолжала удерживать находку, как ни в чем не бывало: только руку отвела, любуясь. Однако свет, такой вкрадчиво-уютный, когда еый поджу находилась в своем укрытии — заманивала их? — казался теперь тревожным и даже опасным. А ну как жемчуг еще что-нибудь этакое вытворит? Например, вспыхнет-взорвется прямо в пальцах хэнё? Или внезапно заявятся охранники? Ведь запер же ее кто-то когда-то в подводном святилище… или подводной тюрьме? А вдруг этот кто-то все еще жив? А вдруг несется сюда с невозможной скоростью и со всей возможной мощью и яростью?

Нимало не озадачившись своим буйствующим воображением и нахлынувшим чувством опасности, Сон Ён энергично ткнул рукой вверх. Ха На кивнула, но оттолкнулась от камней медленно, как бы нехотя, словно вес драгоценности притягивал ее ко дну. Плывший сзади Сон Ён то и дело подталкивал ныряльщицу: от раздражения та даже попыталась лягнуть его; еле увернулся.

Не дав ни себе, ни ей отдышаться, схватил прижимавшую к груди жемчуг девчонку за шиворот, таща к лодке и командуя гребцам отплывать. Мужчины подымались, потягивались, вовсе не собираясь ускоряться от его грозных, но пока далеких криков. Ну погодите, доберусь я до вас!

Они почти успели.

Или безнадежно опоздали — это как посмотреть.

Ибо результат был одинаков.

Гребцы разом посмотрели влево, застыли… потом закричали, указывая на что-то. Сон Ён тоже обернулся, вытягивая шею. Из моря стремительно и бесшумно надвигался вал — не шторм, не волна, а именно вал — ровный, темно-синий, с белоснежным светящимся буруном сверху. Вот вал с грохотом накрыл первый Коготь. Вода вспенилась, будто закипев, взметнулась вверх… странно что не вырвала скалу, как гигантский пыточных дел мастер!

Очнувшийся Сон Ён дернул за плечо девчонку, проорал неслышное в приближавшемся гуле: «Бежим!» Пусть и в воде — бежим! Спасаемся… Отчаянно плывя вразмашку, краем глаза увидел, что вал достиг их Когтя, подбросил и перевернул лодку, вытряхнув из нее мужчин, будто мусор, и хищно устремился к ныряльщикам. Сон Ён едва успел ухватить хэнё — и их накрыло. Некоторое время он еще пытался плыть в волне, которая была теперь повсюду: снизу, сбоку, сверху. А потом сдался, изо всех сил вцепившись в девушку и моля Небеса, чтобы их не размазало о следующие Когти или другие попутные камни и скалы. Он так живо представлял себе это, что не сразу понял, что им уготовано нечто худшее.

Волна донесла, но не выбросила их на берег, а закрутив, притопив, оглушив, неумолимо повлекла обратно, все дальше и дальше — с мелководья, из бухты, в ночное море. Как будто и приходила только за ними и теперь возвращалась, словно длинный язык гигантской подводной жабы, поймавшей сразу двух сладких мух.

Зато теперь им удавалось держаться близ поверхности и иногда перехватывать глоток-другой воздуха. Сон Ён даже увидел краем глаза приникших, прилипших к уступам Когтя гребцов. Порадоваться за них не успел — собственное спасение волновало сейчас куда больше. Ведь «жабий язык» нес их к верной гибели. Ночь. Открытое море. Волны. Течения. Он боялся даже подумать, какие твари могут поджидать их в распахнутой в ожидании пасти… то есть во тьме.

Ах, если бы у него действительно было то могущество, та сила и стремительность, которые чудились ему в горячке и в еженощных снах! Он бы вырвался из этой водяной ловушки, спасся сам и спас хэнё. Ведь тогда он действительно нашел и вытащил ее на берег, чего ни он сам и никто другой от него не ожидал. Возможно, сумеет что-то сделать и сейчас?

Он отрешенно рассуждал и наблюдал за самим собой со стороны. Руки соскальзывали все чаще, пальцы разжимались от изнеможения; неизвестно, сколько они еще сумеют держаться вместе… да и вообще удерживаться на воде.

Тогда… что было тогда? Что он делал? Нет… что чувствовал? Сон Ён вновь набрал полную грудь воздуха и закрыл глаза, погружаясь во мрак — не подводный, а своих воспоминаний и видений. Возвращаясь к самому себе, выдуманному или…

Или подлинному.

Тому, кому ни ночь, ни море, ни течения, никакие стихийные или колдовские волны были не страшны. Кто сам мог управлять течениями и волнами, кому море, вода вообще были привычным домом и окружением. Его кровь — вода, его тело, сила — вода. Как вода может бороться сама с собой? Как может заставлять его двигаться туда, куда он не хочет, и пытаться погубить того, кто ему дорог и нужен?!

Да это же просто абсурд, поразился он. Изогнулся, поудобнее перехватывая и пристраивая отчаянно захлебывающееся и трясущееся от холода и изнеможения, но — главное! — живое сокровище в свои большие ладони. Небрежно отмахнувшись мощным хвостом от изрядно измельчавшего и ослабевшего, но робко настаивавшего на нужном направлении вала-посланника, развернулся обратно к берегу. Все дела и встречи (какими бы важными и срочными они кому-то ни казались) подождут. Сейчас главное — доставить крохотную хэнё в целости и сохранности на сушу. Ведь сам Чхоннён всегда заботится о своих прибрежных подданных, а кто он такой, чтобы идти против воли Великого Хранителя?!

«Ну ты и… хитрец! — оценил кто-то весело, наблюдавший за ним из темноты и глубины. — Змеиная кровь и изворотливый человечий ум! Коли так, разгребай, что натворил, сам!»

И даже придал ему скорости: взметнувшаяся грохочущая волна выбросила их на сушу.

Ха На со вздохом-всхлипом открыла глаза. Уставилась на берег, не понимая, что в нем такого странного. А! Просто она смотрит на него из непривычного положения. Лежа. Прислушалась к медленно просыпавшемуся телу. Ноги на месте. Согнуты к животу. Ободранные руки саднит от морской соли. Хорошо, значит, тоже имеются. Да еще и прижимают к груди засунутую под безрукавку мани поджу — и как она не утопла вместе с жемчугом, уму непостижимо!

Это ее Сон Ён постоянно поддерживал, вот что! А где же сам?..

Девушка с трудом отлепила себя от мокрого песка, приподнялась, оглянулась…

И тут же прилегла обратно. И даже дышать перестала.

Огромное существо, лежавшее за спиной, никак не могло быть Сон Ёном. Она даже не сумела охватить его одним взглядом. Неведомый морской зверь, которого выкинуло на берег вместе с ними? Или мульквисин, выбирающийся по ночам из воды? Ха На боязливо изучила громадную четырехпалую лапу, водруженную над ней наподобие шатра. Каждый из изогнутых когтей мог пронзить ее насквозь безо всяких усилий, словно бабочку. Надо потихоньку пролезть между этих когтей и бежать отсюда что есть мочи! Пусть вон шаманка со всякими духами общается, а она лучше будет почитать их на расстоянии…

Но попытку к бегству пресекли сразу. Гигантские пальцы сгребли только и успевшую взвизгнуть хэнё, приподняли и тут же опустили на песок вплотную к холодному мокрому телу. Прямо перед самым ее носом оказалась блестящая зеленая чешуя. Твердая и острая, как девушка тут же убедилась, упершись в нее руками. Чуть ладони не порезала. Ха На осторожно подняла голову — рассмотреть, к какому же все-таки чудищу она попала в плен. Взгляд скользнул вдоль мощного змеиного тела (с гребнем), по придерживающей ее лапе (нет, никак не вырваться!) и остановился на длинной морде, лежащей на второй лапе.

Да это же дракон!

Конечно, она никогда не видела драконов — не заслужила еще, — но хорошо представляла их по описаниям и изображениям. Вот прикрытое веко под бахромой брови; длиннющий ус, мощный лоб, рога; борода; из-под складки рта торчат огромные тигриные клыки… Самое время перепугаться до смерти, но Ха На, наоборот, успокоилась. Всем известно, что Ёны[46] добры и справедливы, пусть даже иногда выходят из себя и устраивают наводнения. Должно быть, он и вернул ее на берег из моря. Спас. Но где же тогда Сон Ён?

Девушка приподнялась, чтобы взглянуть поверх тела волшебного соседа, и в это время дракон приоткрыл глаз.

Ха На замерла. Подернутый голубоватой пленкой круглый выпуклый глаз смотрел безучастно. Да видит ли он ее вообще? Или для него она слишком мала — навроде анчоуса? Безреснитчатое веко медленно опустилось и так же медленно поднялось. Ха На тоже моргнула. Теперь глаз был другим — темно-карим, живым и любопытным. Скрипнул песок: дракон повернул голову и уставился на нее уже обоими глазами.

— Ох-х-х, — выдохнула девушка, не зная, что сказать или сделать. В драконьих глазах засветилось веселье.

Знакомое веселье.

Очень знакомое.

Ха На медленно склонила голову набок. Как бы передразнивая, дракон сделал то же самое. Вглядываясь, девушка безотчетно подалась вперед и увидела собственное отражение в слегка светящихся глазах.

Человеческих смеющихся глазах.

— Ох, — повторила Ха На. — Да это что… Ты?! Сон Ён, это ты!

Эти слова будто сняли наложенное кем-то заклятие: очертания драконьего тела дрогнули, заструились, расплылись… Чтобы тут же сузиться, уменьшиться и собраться в человека. В Сон Ёна, обнимающего ее одной рукой. В расплетенных волосах песок, нижняя рубашка изодрана, на лице и руках царапины и ссадины, но глаза смотрят ясно и бодро.

С ожиданием.

Чего он, интересно, ждет от нее? Каких слов? Каких поступков?

Ха На села — он опустил руку и перевернулся на спину, заложив ладони за голову. Машинально раздирая пальцами спутавшиеся волосы, девушка глядела на него с растерянностью. Это что же… столько времени она пестовала и воспитывала дракона? Вернее, дракона в человечьем обличье? Слышала, что дети Ёнвана могут превращаться в людей и жить в земном мире, общаясь притом с подводным… Но заподозрить в подобном столичного ссыльного янбана, который и в море-то ни разу не окунался из-за детского запрета… Или именно тот запрет и не давал ему превратиться в дракона? И если бы тогда он не кинулся ее спасать… Ха На зажмурилась и подергала себя за волосы, пытаясь таким образом собрать в кучку разбегавшиеся мысли.

— Ты себе все косы повыдергаешь!

Холодные пальцы коснулись ее локтя, и Ха На шарахнулась — больше от неожиданности, — но парень-дракон огорчился. Потемнел лицом, вновь спрятал руки за голову и уставился в небо.

— Боишься?

— Есть немного, — нехотя признала Ха На.

— Не бойся. Я тебя не обижу, — процедил Сон Ён.

— Попробовал бы только! — огрызнулась девушка. Помедлила, ожесточенно раздирая волосы на пряди. Спросила: — А ты всегда знал, что ты… это ты?

Сон Ён ответил не сразу:

— Только что узнал.

— Врешь! — убежденно сказала Ха На.

— Может, и вру, — согласился Сон Ён. Помолчал, рассматривая Серебряную дорогу, по которой, как выяснилось, когда-то пройдет и он. — После того как я свалился в лихорадке, мне что-то подобное вспоминалось, но я думал — горячка, просто сны…

У нее тоже были свои… видения. Но и она только головой трясла и отмахивалась: мало ли что почудится утопающей!

Вздрогнула, когда парень резко сел.

— А ведь отец знал! — заявил убежденно. — Сказал, нас привела на остров вовсе не его злосчастная судьба, а мое предназначение! И твоя бабушка… уверен, она увидела во мне дракона сразу. Почему же тогда молчала?

— О, это она может! Увидеть, — оживилась Ха На. — А молчала… ну может, не положено говорить дракону, что он дракон? Невежливо… Спросим у нее… ой.

Вспомнила, что у бабушки сейчас не спросишь. А может, уже и никогда… Как там она? Бросила ее внучка на чужих людей — чтобы помочь одному с поисками жемчужины, другому с поисками судьбы. Надо поскорей возвращаться.

Ха На оглянулась. И куда это их занесло? Берег здесь был хоть и невысоким, но отвесным, поди попробуй забраться наверх. Слева полоска суши суживалась и полностью исчезала между стеной и морем. Оставался только путь направо.

— Ну что, пошли обратно?

Поднялась на колени, и забытый жемчуг выкатился на песок из-под подола ее безрукавки. Вальяжно качнулся на сером песке туда-сюда и замер, сияя маленькой прибрежной луной.

— О! — Сон ён, похоже, тоже подзабыл, с какой целью они ныряли в море. Улегся на песок, подперев подбородок руками и жадно рассматривая находку. — Так вот он какой, драконий жемчуг!

Еый поджу и на воздухе не утратила своего красноватого сияния. Стало заметно, что она мерцает, будто внутри тлеет и все никак не может разгореться огонь. Или бьется чье-то пламенное сердце. Ха На взглянула на парня: лицо горит возбужденным румянцем (или это теплый жемчужный отсвет?), губы зачарованно приоткрыты, в глазах отражается сияющая пара жемчужин…

Сон Ён завозился, заелозил по земле, точно по-прежнему был гигантским змеем. Длинно вздохнул. Заговорил как-то смущенно:

— Я же помню… у драконов должна быть жемчужина, но где же тогда моя?

Ха На засмеялась:

— Говорят, она только у самых могущественных и мудрейших! А ты еще пока только вылупившийся из яйца дракончик! Младенчик. Да еще и пальцев у тебя всего четыре![47]

— Ах ты!.. — «Младенец» замахнулся на нее. Заявил надменно: — Придержи язык, человечек! Помни, с кем ты теперь разговариваешь!

— Вот этот, да, — Ха На показала ему кончик языка, — придержать?

— Нахалка!

Они вновь уставились на жемчужину — та так и притягивала взор, надменная, прекрасная. Волшебная.

— Вот я подумала… — осторожно начала Ха На.

Не сводя глаз с жемчуга, Сон Ён поднял брови.

— Неужели ты и это умеешь?

Тут уже она толкнула его ладонью в лоб. Несильно.

— Не насмешничай! А ведь тебе, наверное, не стоит уже загадывать то желание?

— Какое?

— О возвращении в столицу. Ты же Дракон. Как выяснилось. Ты ведь теперь можешь жить, где только пожелаешь!

Он задумчиво нахмурился.

— Я пока не… надо будет все хорошенько обдумать. Но в любом случае я должен возвратить доброе имя родным, вернуть отца на подобающее ему место. — И добавил предупреждающим тоном, словно ожидал ее возражений: — Они ведь все равно остаются моей семьей!

Ха На невольно взглянула в сторону ночного моря: то было спокойным, тихим. Даже волны двигались как будто на цыпочках. Словно прислушивались к их разговору. Может, так же внимательно слушала его и настоящая семья. Чхоннён. Бедняге Сон Ёну еще предстояло с ними встретиться и познакомиться. А вдруг его будут обижать? Как молодого и неопытного новичка?

Ха На заморгала и даже встряхнула головой — чего она себе напридумывала? За дракона испугалась?! За того, кто повелевает тучами, дождями и ветрами? Пожалела?

Но опять же, малыш даже без жемчужины…

Или… может, не случайно они искали и нашли «фамильную драгоценность» Лян Ро Иля?

— Давай-ка попробуй снова взять ее в руки! Может, в этот раз все получится?

Парень поглядел на нее, на жемчужину. Поднялся на колени. Помедлил, глубоко вздохнул, потянулся к еый поджу… И отдернул руки, с ругательствами тряся в воздухе. Вспыхнувшая красным, отброшенная им жемчужина откатилась и уперлась в колени девушки. Та рассеянно похлопала ее по прохладному гладкому боку. Подвела итог:

— Не получилось. Значит, она все-таки не для тебя. — Наморщила лоб, осененная внезапной догадкой: — Или, может, эта мани поджу предназначена вовсе не для водных драконов, а для…

— …ОГНЕННЫХ.

Двое вздрогнули и заозирались: казалось, это громовое слово прозвучало прямо над их головами. Но ни вверху на скалах, ни в море никого не было. Только на расширявшейся вдалеке косе берега что-то двигалось. Движение сопровождалось вспышками фонаря или факела. Или то яркий лунный свет отражался от чего-то в одежде приближавшегося к ним человека?

Вскоре они его узнали: Лян Ро Иль! Быстро же он их нашел! А они все еще пытаются сообразить, куда же их забросило.

Хорошо еще, что один молодой дракон отыскал наконец самого себя.

Многоцветный остановился в нескольких шагах от них. Лишь расширившиеся глаза и поднятые брови указали, что он заметил драгоценную находку, лежавшую на песке. Окинул внимательным взглядом потрепанную парочку.

— Ну что ж, вы живы и в относительной сохранности! Я не слишком на это рассчитывал.

Поднявшийся при его приближении Сон Ён скрестил на ободранной груди ободранные же руки. Спросил — хмуро и с вызовом:

— То есть вы посылали нас на верную гибель?

— Отчего ж на верную? — возразил многоцветный с чарующей — сейчас хотелось назвать ее змеиной — улыбочкой. — Я надеялся на милость Чхоннёна, хотя и знаю, что терпение его не безгранично. Однако же вы как-то сумели усмирить его нрав… Чья это заслуга? Маленькой хэнё? Или маленького дракона?

Ха На уставилась на Лян Ро Иля с немым изумлением — и этот туда же?! Похоже, все кто ни попадя знают про двойную природу парня. Кроме него самого.

Бедолаги этакого.

В эту минуту Сон Ёном можно было гордиться: тот даже лицом не дрогнул. Продолжил все тем же тоном:

— И как сын своего отца, я имею полное право спросить — а верно ли вы настоящий хозяин этой мани поджу? Драконий жемчуг кому попало в руки не дается!

Улыбка многоцветного просто сочилась ядом. Как и его слова:

— Да, я это уже заметил! Как там ваши ладони, не слишком пострадали от прикосновения к моему жемчугу? Спросите у него самого, кто его владелец!

Взмах рукава, пылающего ядреным цветом даже в ночи, донес до них волну мускуса и жара — и жемчужина, точно получив команду от указывающей на нее руки, вспыхнула слепящим огнем. Ха На аж прижмурилась.

Но упрямец Сон Ён не дрогнул.

— Еый поджу была сокрыта в море многие десятилетия, а то и столетия назад. Лишь время, волны и землетрясения разрушили хранилище и дали возможность найти ее…

Многоцветный больше не улыбался.

— Ну так что же? — спросил уже с нетерпением. — Главное — вы отыскали ее, а я не собираюсь отказываться от своего обещания. Ваш отец… я имею в виду ваш приемный отец, вернется в столицу и на свой пост со всеми подобающими почестями и щедрыми извинениями. Вы тоже — если только все еще этого желаете.

— Но ведь жемчуг был сокрыт и заперт не случайно? — упорствовал Сон Ён.

Многоцветный задумчиво поднес к губам переплетенные пальцы.

— Что есть случайность? Случайно ли двадцать с лишним лет назад невиданно разлившаяся река Хан принесла потерянного младенца к ногам не имеющего наследника министра Кима… ах, простите, тогда он еще не был министром! Но вскоре — очень вскоре! — им стал. Как и начал получать всяческие блага: здоровье, богатство и почести. Случайно ли все эти годы приемный отец так тщательно ограждал усыновленного от знания, кем тот является на самом деле? Или просто не желал, чтобы прекратился этот бесконечный дождь процветания? И случайно ли был опозорен, разжалован, сослан — или у кого-то взяло да и лопнуло терпение? Отчего же вы задаетесь вопросом о чужих… случайностях, а не о своих собственных?

Удивительно, как песок еще не шипит и не плавится от сочащегося с его языка яда! Отравленный вьюн сомнений, подозрений, горечи и ярости опутывал молодого дракона с ног до головы, лишая сил двигаться, соображать, даже видеть ясно.

Как видит сейчас она.