Исчезнувшая армия царя Камбиса Сассман Пол

31

ЗАПАДНАЯ ПУСТЫНЯ

Прежде всего Тэйра ощутила невыносимую жару. Ей казалось, что из глубины прохладного озера она вдруг поднялась на поверхность, в кипящую, как сера преисподней, воду. «Я сварюсь заживо», — подумала Тэйра и попыталась нырнуть в спасительную прохладу, однако ее тело внезапно приобрело необычайную плавучесть. Побарахтавшись несколько мгновений, она сдалась, легла на спину, и течение понесло ее в самое пекло.

Раскрыв глаза, Тэйра поняла, что находится в палатке. Сидевший рядом Дэниел опустил руку и провел ладонью по ее волосам.

— Наконец-то ты очнулась.

Голова Тэйры раскалывалась от боли, во рту пересохло. Ей с трудом удалось заставить себя сесть. В стороне, ярдах в двух от полузавешенного парусиновым полотнищем входа, она увидела мужчину. На коленях у него лежал автомат.

— Где мы? — царапая сухой язык о зубы, слабо спросила Тэйра.

— В Западной пустыне, — ответил Дэниел. — Посреди моря песка. Думаю, где-то между Сивой и аль-Фарафрой.

От жары было почти невозможно дышать. Раскаленный подобно вулканической лаве воздух обжигал гортань и легкие. В узкую щель входа Тэйра могла видеть лишь песчаный склон. Поблизости слышались гортанные голоса и монотонный шум электрогенераторов. Тэйра ужасно хотела пить.

— Который теперь час?

Дэниел бросил взгляд на левую руку.

— Одиннадцать.

— Сначала меня засунули в багажник машины. — Тэйра явно стремилась навести хоть какой-то порядок в своих мыслях. — Второй раз я пришла в себя уже в вертолете.

— Тебе еще повезло, — отозвался Дэниел. — Последнее, что я помню, — это захоронение.

Правой рукой археолог осторожно коснулся виска. Следы засохшей крови на щеке и шее исчезли — если только кровь не привиделась Тэйре во сне. Разогнув локоть, она провела пальцами по тыльной стороне ладони Дэниела.

— Мне очень жаль, Дэниел. Я совершила непростительную глупость, когда впутала тебя в это дело.

— Твоей вины здесь нет. — Он улыбнулся. — Я сам себя в него впутал.

— Нужно было оставить чертов кусок в Саккре [39]. Занимает площадь около семи квадратных километров, где находится и знаменитая ступенчатая пирамида Джосера], как ты и говорил.

Склонившись, Дэниел поцеловал Тэйру в лоб.

— Может быть. Но каких развлечений мы бы лишились, если бы ты так поступила! Подобного я не испытывал ни в одном раскопе. — Он поднял руку, взъерошил волосы. — И ведь нам светит стать свидетелями величайшего открытия за всю историю археологии! Ради такой перспективы я готов получить щелчок по голове.

Отлично понимая, что Дэниел старается ее приободрить, Тэйра кивнула. Правда заключалась в очень простом факте.

Страх и отсутствие малейшей надежды на спасение почти напрочь лишили молодую женщину сил, и она знала: ее спутник чувствует себя точно так же. Об этом свидетельствовали его потухший взгляд и поникшие плечи.

— Нас убьют, да?

— Вовсе не обязательно. Существует неплохой шанс. Когда они обнаружат армию…

Тэйра заглянула ему в глаза.

— Они убьют нас, правда?

Археолог опустил голову.

— Да. Скорее всего.

Оба смолкли. Согнув ноги, Дэниел обхватил колени руками, Тэйра же встала, чтобы хотя бы немного размять затекшее тело. Обращенное к ним лицо охранника оставалось совершенно непроницаемым. Мужчина даже не шевельнул автоматом; на мгновение у Тэйры мелькнула дикая мысль: разве нельзя обезоружить его и бежать? Она тут же отбросила нелепую идею. Бежать… Куда? В пески? Охранник здесь только для вида. Нет лучших стражей, чем пустыня и испепеляющий зной. Ей захотелось расплакаться, но влаги на слезы в организме уже не было.

— Мне нужен глоток воды, — жалобно сказала Тэйра. Дэниел повернул голову к охраннику.

— Эхна атканин. Аузийн маийа.

Не сводя с них безразличного взгляда, мужчина зычно выкрикнул какую-то фразу. Через несколько минут в палатку вошел другой араб и протянул Тэйре глиняный кувшин. Молодая женщина с жадностью поднесла его к губам. Вода оказалась теплой и с привкусом глины, однако Дэниелу кувшин достался наполовину пустым. От пророкотавшего на небольшой высоте вертолета парусина палатки вздулась пузырем.

Время остановилось. Жара достигла максимума — если таковой вообще существовал. Пот на лице и шее Тэйры высыхал почти мгновенно, едва успевая появиться. Положив на ее колени голову, Дэниел задремал. Его не разбудил даже грохот проносившихся над палаткой вертолетов.

Примерно через час новый охранник принес им еду: немного овощей, сыр, несколько кусков черствого кисловатого хлеба. Тэйра хотела заставить себя что-то проглотить, но у нее ничего не получилось. Поскольку Дэниел тоже не испытывал голода, пища осталась нетронутой. На нового охранника это не произвело никакого впечатления: он был столь же равнодушен, как и его предшественник.

Тэйра забылась в беспокойном сне. Когда она проснулась, еду уже унесли, а на месте нового охранника сидел прежний. Молодая женщина попыталась поймать на себе его взгляд, установить подобие визуального контакта. Но затея ее не увенчалась успехом: глаза араба оставались пустыми и холодными.

— Нет смысла пробовать, — сказал Дэниел. — Для них мы ничуть не лучше животных, даже хуже. Мы — кафиры[40]. Нечистые варвары.

Тэйра вновь легла и стала думать о своей лондонской квартирке, о змеях в серпентарии, о Дженни и прогулках ясными декабрьскими вечерами но парку Брокуэлл. Ей требовалось найти любую зацепку, которая позволила бы хоть на время убежать от реальности. Однако разум был не в состоянии сосредоточиться на родных, милых сердцу образах. Появившись перед глазами, они мгновенно растворялись. Из подсознания на смену им всплывало лицо Дрейвика, его наглая, похотливая усмешка. Не выдержав этой пытки, Тэйра села, в отчаянии прижала ладони к щекам.

Во второй половине дня, когда солнце раскалило воздух так, что легкие его уже не принимали, в палатку просунулась мужская голова. Обменявшись с ней двумя фразами, охранник встал, автоматом подал знак выходить. Тэйра и Дэниел переглянулись, а затем бок о бок выбрались на песок. Яркий свет заставил обоих прикрыть глаза.

Их импровизированная тюрьма оказалась частью довольно большого лагеря, разбитого меж двух дюн. Слева песчаный склон круто уходил вверх, подъем справа казался более пологим. Тут и там можно было видеть штабеля бочек, канаты, тюки соломы, аккуратно сложенные деревянные ящики. К специально, по-видимому, выровненной площадке снижался вертолет, под его брюхом покачивалась набитая объемистыми коробами сеть. Как только груз коснулся песка, машина взмыла в воздух, и десяток одетых в черное фигур начали перетаскивать упакованное в короба оборудование.

Однако почти ничего из этого Тэйра не заметила. Ни вертолет, ни лагерь ее не интересовали. Внимание молодой женщины было приковано к высившемуся на фоне неба каменному исполину в форме пирамиды. Палатки и штабеля позволяли видеть лишь его вершину, однако и этого хватало, чтобы судить об истинных размерах колосса. От мрачной горы, неизвестно откуда взявшейся здесь, посреди безбрежной пустыни, веяло физически ощутимой угрозой. Тэйра присмотрелась: люди, сновавшие вокруг, старались даже головы не поворачивать в сторону пирамиды.

В сопровождении трех вооруженных автоматами охранников они двинулись вверх по крутому северному склону; один из арабов шел впереди, двое других замыкали шествие. На вершине бархана под широким зонтом их встретил Дрейвик. Его глаза были скрыты полями соломенной шляпы.

— Надеюсь, вы выспались, — с усмешкой произнес он.

— Идите к черту! — презрительно бросил Дэниел.

С вершины открывался вид на всю долину, которая, подобно застывшей в песчаных волнах гигантской форели, причудливо извивалась к северу. Черная пирамида стояла прямо перед ними, она вырастала из пологого склона соседней дюны как острие иглы, что с легкостью пронзает ажурную желтую ткань. Под ней, крошечные по сравнению с этой махиной, копошились люди. В их руках можно было различить лопаты и турий[41]. Из основания пирамиды выходили пять труб, змеившихся по склону к вершине дюны. Шум электрогенераторов стал громче, в воздухе плыл ритмичный гул, какой слышится, когда в небо взмывает огромная стая журавлей.

— Я подумал, вы наверняка захотите полюбоваться отсюда этим зрелищем, тем более что рассказать о нем вам будет некому, — улыбнувшись, заметил Дрейвик.

Довольный собственным остроумием, он хрипло рассмеялся. Тэйра ощутила на себе его липкий, раздевающий взгляд.

Вздрогнув от отвращения, она сделала шаг назад, за спину Дэниела. Немец буркнул что-то себе под нос, отвернулся и извлек из нагрудного кармана рубашки толстую черную сигару. Глядя в долину, он самодовольно проговорил:

— Найти это место оказалось даже проще, чем мы предполагали. Я боялся, что указанные измерения, как часто бывает в древних текстах, весьма и весьма приблизительны, однако наш друг Диммах был чертовски пунктуален. Ошибка не составила и пяти миль. Удивительная точность, и это при отсутствии всяких приборов! — Дрейвик щелкнул зажигалкой, почмокал, раскуривая сигару, выпустил клуб дыма. — Облет района мы начали на рассвете, а уже через час обнаружили пирамиду. Четыре дня скрупулезной подготовки и час настоящей работы! Я был даже разочарован. Ситуации не хватило драматизма.

По склону расположенной слева дюны к ее вершине с ревом ползли два мощных мотоцикла. За ними по песку тянулась глубокая, напоминавшая застежку-«молнию» колея.

— Сейчас работа отлажена, как часовой механизм, — гордясь своими успехами, продолжал Дрейвик. — Лучше, чем часовой механизм. Мы доставили сюда тонны оборудования: генераторы, топливо для них, упаковочные ящики, солому, в которую будут заворачивать находки. Вот-вот на верблюдах подвезут еще кое-что. На скале уже отыскали множество надписей, так что никаких сомнений: армия здесь. Дело за небольшим. — Немец с наслаждением затянулся. — Откопать ее. По моим подсчетам, на это уйдет несколько часов.

— Все может быть несколько сложнее, чем вы предполагаете, — глядя в спину Дрейвика, заметил Дэниел. — Барханы находятся в постоянном движении. Одному Богу известно, на какой глубине лежало дно долины две с половиной тысячи лет назад. А если до него ярдов пятьдесят или больше? Раскопки будут тянуться неделями, и все ваши усилия пойдут прахом.

Дрейвик пожал плечами.

— Если использовать традиционные методы, то вполне вероятно. К счастью, в нашем распоряжении имеются достаточно эффективные средства.

Он указал на пять начинавшихся у основания исполина труб. Открытым концом каждой с помощью рычагов манипулировали два человека. Всасываемый трубой песок вылетал с противоположной стороны в длинную кишку из прозрачного пластика.

— Отличные машины, — хвастливо заявил немец. — На берегах Персидского залива ими чистят взлетные полосы и нефтепроводы. Принцип работы тот же, что и у обычного пылесоса. Песок проходит через грубый фильтр и выбрасывается — в нашем случае на противоположную сторону дюны. Каждый аппарат, как меня уверили, перемещает за час около ста тонн грунта. Думаю, ваш расчет не оправдается.

— Операцию подобного масштаба невозможно провести втайне от властей. Вас остановят.

Дрейвик захохотал, обернулся к пленникам и обвел рукой горизонт:

— Кто? Опомнитесь, вокруг пустыня! До ближайшего населенного пункта сто пятьдесят миль. Авиатрассы здесь тоже не проходят. Вы хватаетесь за соломинку, Лакаж! — Он издевательски выпустил струю дыма Дэниелу в лицо. — Ах, какая дилемма! С одной стороны вам очень хочется, чтобы я проиграл. Но как археолог вы не можете не желать мне в душе успеха.

— Плевать мне на вашу армию!

— Лжете! Лжете! Точно так же, как и я, вы сгораете от желания узнать, что там, внизу. Мы слеплены из одного теста!

— Вы себе льстите.

— Да-да, Лакаж, из одного! Мы оба живем в прошлом. И вами, и мной движет страсть как можно глубже зарыться в него. Нам мало просто знать, что где-то в песках погребена великая армия. У каждого руки чешутся найти ее, стать первым. Для нас обоих невыносима мысль, что история пытается скрыть свои тайны. О, я отлично вас понимаю! Лучше, чем вы сами. Спрятанное под песком беспокоит вас больше собственной жизни. Больше жизни вашей прекрасной спутницы.

— Бред! — выкрикнул Дэниел. — Бред умалишенного!

— Вот как? — Дрейвик усмехнулся. — Не уверен. Я могу на ваших глазах перерезать ей горло, и все же втайне от себя самого вы будете желать мне успеха. Вы одержимый, Лакаж. Вы — наркоман. Как, разумеется, и я.

Дэниел не сводил с него взгляд, и на мгновение Тэйре показалось, что слова немца задели в душе археолога некую струну. Во взгляде молодого человека вспыхнул стыд, почти отвращение, будто его прилюдно вывернули наизнанку, показали то, что он сам не готов был в себе признать. Но продолжалось это лишь мгновение. Качнув головой, Дэниел сунул руки в карманы.

— Трахать тебя в рот, Дрейвик…

— Уверяю вас, — ухмыльнулся гигант, — уж если говорить об этом, то здесь им заниматься буду исключительно я.

Он выразительно посмотрел на Тэйру и подал знак охранникам. Прикладами автоматов те начали теснить пленников вниз.

— Не вздумайте попытаться бежать, — бросил им в спину Дрейвик. — Если вас не убьет жара, то зыбучие пески — наверняка. Обойти их невозможно. В самом деле, почему бы мне именно так и не избавиться от ненужных свидетелей? Это будет куда интереснее, чем пуля в затылок.

Развернувшись, немец зашагал к пирамиде. На дне долины кто-то затянул заунывную песню.

32

ЛУКСОР

В холмах, среди узких расщелин эль-Курна, у инспектора Халифы имелось укромное местечко, где в благодатной тени можно было без помех предаться размышлениям. Туда-то он и направился.

Свое потайное убежище Юсуф обнаружил еще много лет назад, когда впервые приехал в Луксор. Это была расположенная примерно посредине склона тесная ниша, откуда открывался великолепный вид на Долину царей. Здесь в полном одиночестве Халифа просиживал часами, и в каком бы смятении ни находились его чувства, какими бы тяжкими ни казались думы, вниз он всегда спускался умиротворенным. Юсуф прозвал нишу «скитом». В мире не существовало места лучше, чтобы побыть наедине с собой. Или с Аллахом.

Когда Халифа добрался до «скита», солнце уже клонилось к закату. Откинувшись на прохладную известняковую плиту, Халифа долго не сводил взгляда с бурых, местами в редких светло-серых проплешинах вершин. Далеко внизу сновали крошечные, похожие на муравьев фигурки людей. Он достал из пачки «Клеопатры» сигарету, закурил.

После разговора с Хассани инспектор кипел от ярости. Первым побуждением было отказаться от новой должности и продолжить расследование. В опасности находились жизни двух человек — если только эти двое еще живы. Юсуф не мог отвернуться от них. Как не мог забыть участи Сулеймана, Найара и Икбара. Не давала покоя и память о брате, Али.

И все же Халифу мучили сомнения. Отбросить их не хватало сил. Как ни крути, жизнь не боевик со счастливым концом. Презирая себя, Юсуф признавал: да, реальность пугает.

Как будто судьбе мало того, что ему предстоит свести счеты с Саиф аль-Тхаром! Но теперь появились противники и в собственном лагере. Одному Аллаху известно, кто они, какими силами располагают. Судя по поведению Хассани, силы у них серьезные.

«Я не сумею защитить тебя», — сказал босс. При этом он имел в виду не столько карьеру Юсуфа, сколько его жизнь. Может быть, даже жизни его близких. Так есть ли у Халифы право ставить под удар тех, дороже кого для него не существует? Он ничем не обязан ни Найару, ни Икбару, ни Сулейману, ни этой парочке англичан. Али? С Али дело обстоит иначе, однако стоит ли игра свеч? Не разумнее ли действительно отказаться от расследования? Принять новую должность, съездить в Исмаилию? Да, после этого его нещадно будет грызть совесть, но по крайней мере он останется жив, вместе с Зенаб и детьми.

Отшвырнув окурок, Юсуф провел пальцем по высеченным в мягком камне иероглифам. На боковой стене ниши виднелись три картуша [42]: Хоремхеба [43], Рамсеса I [РамсесI — первый фараон девятнадцатой династии (хотя некоторые считают таковым Хоремхеба). Правил ок. 1307 — 1306 до н. э.] и Сети I [Сети I — фараон девятнадцатой династии, отец Рамсеса II [Рамсес II — третий фараон девятнадцатой династии, один из величайших правителей древнего Египта. Правил ок. 1290 — 1224 до н. э.]. Правил ок. 1306 — 1290 до н. э.]. Ниже шла надпись: «Руку к сему приложил скриб великого Амона, сын Ипу». Значит, на этом самом месте сидел три тысячи лет назад писец фараона, любовался тем же, что и Халифа сейчас, видом и, кто знает, испытывал те же чувства.

— Как поступить? — прошептал Юсуф. — Где истина? Ответь, сын Ипу! Подай мне знак. Потому что, уверен…

Сверху посыпались камни. Халифа поднял голову: на нешироком карнизе стоял мужчина в лохмотьях.

— Простите, простите Аллахом, заклинаю простите! — монотонно прогнусавил он, хлопая себя ладонями по щекам. — Безмозглый ишак забрел в чужой огород.

Стянув узлом полы галабии [44] на тощих бедрах, бродяга неловко спустился в расщелину.

— Ты говоришь с духами, — почти невнятно пробормотал он. — Я тоже. Их здесь множество. Тысячи. Миллионы. Есть добрые есть злые есть ужасные. Я видел!

С этими словами сумасшедший уселся у ног Халифы.

— Я живу с ними я их знаю. Они повсюду. — Грязный палец ткнул в стену чуть ниже головы Юсуфа. — Вот один вот другой. Вон еще. Привет духи! Они меня тоже знают. Они всегда голодные как я. Мы все голодные. Очень. — Мужчина извлек из-за пазухи мятый бумажный сверток. — Скарабея хочешь [45]? Лучше не бывает.

Халифа покачал головой.

— Не сегодня, мой друг.

— Посмотри другого такого в Египте не найдешь. Посмотри пожалуйста.

— В другой день.

Сумасшедший оглянулся и с улыбкой прошептал:

— А антикварные штучки? У меня есть. Отличные.

— Я из полиции. Следи за тем, что говоришь.

Улыбка исчезла.

— Сделал этими руками. Подделки. Не настоящие. Фальшивки. Ха! Ха! Ха!

Юсуф кивнул, закурил новую сигарету. Взгляд нищего был как у собаки. Испытывая жалость к попрошайке, инспектор бросил ему пачку.

— Бери и оставь меня в покое, договорились? Хочу побыть один.

Сгорбившаяся фигура торопливо схватила подарок.

— Спасибо. Ты добрый духи тебя любят. Так и велели мне сказать они тебя любят. — Мужчина поднес ладонь к уху, прислушался. — Вот! Говорят будут проблемы приходи сюда получишь хороший совет. Духи защитят. — Сунув пачку за пазуху, он поднялся. — Проводник нужен?

— Мне нужно побыть одному, — повторил Халифа. Нищий шумно прочистил нос и двинулся по узкой тропе, без боязни наступая босыми ступнями на острые камешки.

— Желаешь посмотреть Долину царей? — крикнул он через плечо. — Хатшепсут [46]. Ее заупокойный храм [47] на западном берегу Нила в Луксоре считается одним из наиболее значимых памятников древней культуры страны]? Могилы знати? Я здесь все знаю. Недорого.

— Как-нибудь потом. Не сейчас, — бросил ему в спину Халифа.

— Я покажу чего никто не видел. Совсем особенные места.

Инспектор отвернулся. Там, где тропа сворачивала за острый выступ расщелины, сумасшедший замер.

— Секретные!

Юсуф сделал вид, что не слышит.

— Новую неизвестную могилу!

Фигура скрылась за выступом. В это мгновение Халифа вскочил. Со стороны можно было подумать, что его ужалил скорпион.

— Стой! — Крик подхватило гулкое эхо. — Стой!

Инспектор бросился следом. Из-за выступа показалась голова.

— Новая неизвестная могила, говоришь? Так?

— Так! Так! — Нищий захлопал в ладоши. — Я нашел! Я! Духи помогли духи! Хочешь увидеть?

— Да, — выдохнул Юсуф. — Хочу. Очень хочу. Веди.

Подмигнув, мужчина призывно помахал рукой. Расщелина опустела.

Поначалу Халифа не верил, что захоронение окажется тем самым, которое на свою беду обнаружил Абу Найар. По словам аль-Мазри, в Фиванских холмах полно старых выемок и довольно глубоких шахт. В некоторых встречались отдельные находки, но большинство были пусты. Скорее всего, подумал инспектор, потерявший рассудок проводник наткнулся на безобидную яму, и к расследованию она не имеет ни малейшего отношения.

После долгих упрашиваний нищий согласился показать свои сокровища. При виде трех фигурок ушебти[48], абсолютно неотличимых от тех, что были найдены в лавке Икбара, все сомнения инспектора отпали. Стало ясно: фигурки явно взяты из одного раскопа. Юсуф возвратил их владельцу и полез за сигаретами. Только обнаружив карман пустым, он вспомнил о брошенной к ногам сумасшедшего пачке.

— Эй, не поделишься сигаретой?

— Нет! Все мои!

Дорога до зиявшего в склоне провала заняла почти два часа. Особенно неприятным оказался последний участок — нависавший над темной дырой каменный козырек ярдов шести в длину. Пробраться внутрь можно было только с него, а Халифа даже мальчишкой никогда не любил высоты. Его проводник с кошачьей ловкостью беззаботно скользнул вниз. Не менее пяти минут Юсуф собирался с духом и лишь потом, выверяя каждое свое движение, начал спуск.

— Да сохранит меня Аллах, — бормотал он, вжимаясь щекой в шероховатую поверхность обманчиво надежной плиты. — Да пребудет со мной Его милость!

— Давай давай давай! — с хохотом прыгал на крошечной площадке сумасшедший. — Сюда сюда! Быстрее! Вот она!

Тяжело дыша, Халифа пролез сквозь отверстие, без сил привалился к стене коридора.

— Сигарету! — потребовал он. — И не валяй дурака, если не хочешь попасть за решетку. Кража из захоронений карается по закону.

Иссохшая рука с сожалением протянула ему пачку. Щелкнув зажигалкой, Юсуф жадно затянулся, прикрыл глаза. Вкус табака помог расслабить дико нывшие мускулы.

Косой луч солнца давал достаточно света для того, чтобы рассмотреть коридор и угадать в его конце темный прямоугольник погребальной камеры.

— Как ты ее нашел? — спросил Халифа.

— Духи показали. Семь дней назад. Нет десять. Недавно. Голос велел прийти сюда. Сказал тут очень особенные вещи. Я пришел увидел красивую могилу. Совсем секретную. — Он протянул руку к проему. — Когда я пришел здесь стояла стена. Большая. Ничего не видно. Духи говорят ломай. Я сломал. Там темнота пол вниз, вниз, вниз. Мне страшно я трясусь а лезу. Очень хотел увидеть что внутри.

Речь мужчины превратилась в скороговорку. Он медленно двинулся по коридору, и Халифа последовал за ним.

— Комната. — Проводник дернул головой. — Черная как ночь. Я зажег спичку. Там много много вещей. Тысяча. Замечательных вещей. Ужасных тоже. Волшебных. Дом духов.

У порога погребальной камеры оба остановились. Когда глаза инспектора свыклись с царившим в подземелье полумраком, на стенах проступили смутные красочные образы.

— Драгоценности кучи драгоценностей. Я остался здесь на ночь. Спал с ними как царь. В голову приходили чудные сны. Я летал над миром и видел все даже что творится в чужих мозгах. — Он спрыгнул на пол камеры. — А потом я сказал другу.

— Другу? — не сдержался Юсуф.

— Иногда он бродит в холмах. Когда выпьет мы разговариваем он дает мне сигареты. У него тут жук.

Сумасшедший постучал пальцем по левой кисти. Именно на ней, как точно помнил Халифа, у Найара был вытатуирован скарабей. Картина преступления постепенно прояснялась.

— Я поведал другу что мне показали духи. Он говорит возьми меня с собой. Взял. Он увидел и начал хохотать. Все кричал, мы станем богачами, будем жить как цари. Потом сказал что все сделает сам. Отнесет вещи умным людям. Сказал купит мне телевизор только я не должен больше ходить сюда. И рассказывать никому не должен. Вот я и жду. Жду, жду, а он не идет. Потом ночью сюда пришли другие. А я один. И телевизора нет. И еды тоже нет. Теперь только духи мои друзья.

Он шмыгнул носом, зашагал кругами по погребальной камере, касаясь пальцами стен. С высоты прыгнул в камеру и Халифа. Внимание его привлекла битая штукатурка на полу. Сокрушенно качнув головой, Юсуф опустился на корточки. Какой вандализм!

Цепочка трагических событий выстроилась полностью. Сумасшедший наткнулся на захоронение, по секрету поделился информацией с Найаром. Тот вынес отсюда несколько предметов, в том числе, по-видимому, и фрагмент с иероглифами, осколки которого валяются сейчас на полу. О тайне торговца кто-то сообщил Саиф аль-Тхару, и Найара убили. Остальное известно.

Халифа выпрямился и начал внимательно осматривать небольшое помещение. Его глаза уже без труда разбирали рисунки, хотя из-за висевшей в углах камеры мглы некоторые сюжеты казались завешенными густой вуалью. Почувствовав на себе печальный взгляд, Юсуф обернулся. Его проводник уже сидел на полу.

— Ты был в могиле после того, как нашел ее?

Мужчина потряс головой.

— Но я видел их. Спрятался в камнях и лежал тихо тихо. Они приходят каждую ночь как шакалы. Берут вещи уносят. Каждую ночь.

— И вчера?

— Вчера тоже. Пришли. Ушли. Потом пришли другие.

— Другие?

— Парень и молодая женщина. Белые. Я встречал их раньше. Они спускались внутрь. Их съели.

— То есть убили?

Сумасшедший пожал плечами.

— Убили? — повторил Юсуф.

— Кто знает. С духами их не было. Может еще живы может нет. Я видел мужчину…

— И что?

Не проронив больше ни слова, собеседник Халифы принялся чертить пальцем в пыли.

Инспектор отвернулся и медленно зашагал вдоль стены. Временами он замирал, щелкал зажигалкой, чтобы рассмотреть в колеблющемся пламени отдельный участок. У триптиха, который так заинтересовал Дэниела, Халифа простоял довольно долго, затем двинулся дальше. Придирчиво исследовал изображения двух персов, грека перед столом с фруктами и стоявшего рядом с весами бога Анубиса. Текли минуты, огонек зажигалки становился все слабее. Когда, совершив по камере круг, Юсуф остановился у порога, пламя погасло. Халифа опустил зажигалку в карман и ступил под луч тусклого света.

— Поразительное совершенство, — негромко проговорил он. — Просто поразительное!

— Песок, — поднял на него глаза сумасшедший. — Много песка. Он засыпал армию. До последнего человека.

Инспектор положил руку на костистое плечо.

— Знаю. Осталось только выяснить — где?

Чикаго-Хаус, как прозвали жители города штаб-квартиру постоянной археологической миссии Чикагского университета, стоял в окружении пышной зелени на Корниш эль-Нил, почти посредине между Луксорским и Карнакским [49] храмами. Просторное здание с множеством внутренних двориков, крытых переходов, украшенное колоннадами и арками уже три четверти века являлось домом для ученых-египтологов, студентов, художников и энтузиастов-одиночек, большинство из которых не менее шести месяцев в году проводили в дворцовом комплексе Мединет-Хабу [50], стоявшем на противоположном берегу реки.

Было около четырех часов дня, когда Халифа показал вооруженному охраннику у ворот свое полицейское удостоверение. Тот снял трубку телефона, и через три минуты к инспектору вышла молодая американка. Узнав цель его прихода, девушка предложила Юсуфу следовать за ней.

— Профессор аз-Захир — замечательный и очень милый чудак, — сказала американка, ведя гостя через пышный цветник. — Он бывает у нас каждый год. Почти все время сидит в библиотеке, стал как бы частью ее обстановки.

— Я слышал, у профессора проблемы со здоровьем?

— Временами старик путается в мыслях, но назовите мне египтолога, который был бы совершенно нормален. Нет, с ним все в порядке, не беспокойтесь.

Воздух у ступеней главного входа был напоен ароматами цветущего жасмина, гибискуса, свежескошенной травы. Несмотря на близость к Корнишу, в парке стояла тишина, прерываемая лишь щебетом птиц да негромкими выстрелами водяных распрыскивателей.

Миновав колоннаду, они остановились перед дверью во внутренний дворик. В тени высокой акации сидел, опустив голову, мужчина.

— Обычно во второй половине дня профессор здесь дремлет, но не стесняйтесь потревожить его. Аз-Захир обожает болтать с посетителями. Пойду попрошу, чтобы вам принесли чай.

Девушка скрылась. Халифа распахнул дверь, направился к акации. Профессор аз-Захир оказался сухоньким, абсолютно лысым старичком со сморщенным, как сушеная слива, лицом и торчащими ушами. Кожа его рук и головы была усеяна многочисленными коричневатыми пятнышками. Невзирая на жару, одет профессор был в строгий костюм из плотного твида. Опустившись в свободное кресло, Юсуф осторожно коснулся его руки.

— Профессор?

Губы старика шевельнулись, он глубоко вздохнул и раскрыл глаза — сначала один, затем другой. В точности как черепаха, подумал Халифа.

— Это чай? — Голос звучал на удивление хрупко.

— Чай сейчас принесут.

— Что?