Опоздавшие к лету (сборник) Лазарчук Андрей
Джаллав закончил вступление и спросил, не нужно ли что уточнить?
Это был обязательный ритуальный вопрос на Большом круге.
И встал магнус Зоунн.
— Мой командир, — сказал он, — как давно появились признаки «преображения» в этих уровнях?
— Ретропроекция показывает: в уровне Вав — около трех лет назад, в уровне Зайин — около полугода, в уровне Хет — более двадцати лет назад.
— А идентификация состоялась?..
— Две недели назад.
Ропот прокатился по залу.
Сейчас спросит: чья вина? — подумал Гэбрил.
— Мой командир, есть ли объяснения тому, что в сроках ретроспекции мы имеем двадцатикратный разнос?
— Объяснений…— Тоун чему-то, известному только ему, улыбнулся. — Объяснений до чёрта. Лично я отдаю предпочтение двум: во-первых, методы ретроспекции крайне несовершенны, во-вторых, противник сознательно оттягивал момент инвазии в слой Зайин. Подчеркиваю: сознательно. Он создал плацдармы, сверху и снизу; накопил силы… Мы с вами знаем, какова роль уровня Зайин для равновесия системы, для защиты Алефа. Думаю, противник знает это не хуже нас. Пора перестать относиться к нему как к безмозглому животному, как к явлению природы — этим многие из нас грешат до сих пор. Я ответил на ваш вопрос, квинтал?
— И последнее: почему допущена такая поздняя идентификация признаков?
— Потому что формально этих признаков нет. ИТ-тесты отрицательны в Зайин и Хет, сомнительны — в Вав. Вновь прокатился ропот.
— Мы отстали от событий, — подождав, когда установится полная тишина, продолжил тоун, — и упустили из виду многие изменения, произошедшие с нашим противником. Скажем, резчайшее усиление способностей к маскировке — или к мимикрии, если так будет угодно господам арбореям. Хотя, как я понял из рапортов группы Ауэбба, эту тему они разрабатывают минимум четыре года… Гэбрил посмотрел на Ауэбба — его место было в ложе руководителей групп, но он всегда сидел со своими расчетчиками. Сейчас он был бледнее обычного и смотрел строго перед собой. В пересечении сотен взглядов ему было неуютно.
— Именно этим путем, путем самообмана, самоуспокоения, мы пришли к ситуации, обозначившейся в последние недели. Но буквально до сегодняшнего дня мы не подозревали о том, что положение не просто несколько осложнилось…— Тоун помолчал, глядя на пустой пюпитр. — Я даже не могу сказать, что мы на грани катастрофы — потому что, боюсь, мы давно перешагнули эту грань.
В наступившей тишине кто-то закашлялся.
— Мой командир…— поднялся штаб-магнус Манхолт, но тоун жестом усадил его на место.
— Сейчас я по возможности кратко опишу то, с чем столкнулись наши службы за последний месяц, а также то, что происходит сейчас в уровнях Вав, Зайин и Хет. После чего объявлю о своем решении. Прошу выслушать меня внимательно. Странно, что я ничего не чувствую, подумал Гэбрил. А должен бы.
Или уже все перегорело?..
— Ровно месяц назад сайр Бэлард, следуя в авторежиме из уровня Йод, пропал где-то между уровнем Зайин, который был отмечен мониторингом, и — Гиммель, где, как вы знаете, имеется стацрегистратор. Мониторинг прервался при прохождении уровня Вав. Судьба сайра Бэларда неизвестна. Это была первая потеря такого рода. В течение недели точно так же пропали еще двенадцать человек — все при прохождении уровня Вав. Магнус Зоунн организовал спецгруппу, занятую исключительно поиском и прямым подуровневым возвращением наших разведчиков. Не имеет смысла, очевидно, говорить о том, что авторежим теперь применяется в самых исключительных случаях. Но, как вы понимаете, наблюдатели и разведчики, покинувшие Алеф более месяца назад, об этом не знают, продолжают им пользоваться — и пропадают при пересечении уровня Вав… Один из них наконец найден и возвращен сегодня. Это сайр Ксимен, рапорт которого проливает свет на многое. Хотя, возможно, и не на все. Теперь все смотрели на Гэбрила. Он постарался этого не заметить.
— Естественно, отдел структурной разведки стал уделять самое пристальное внимание уровню Вав. Зоной сопряжения энергетических минимумов Базы Алефа и пространства Вав является большой портовый город Альбаст на юге бывшей Империи гипербореев. Общий уровень технического развития государств Вав достаточно высок, в основном это касается сферы информатики. Антропогенное давление на среду переходит за критические пределы. Классических признаков самоорганизации среды не отмечено — но в истории зафиксирован случай создания артефакального биокибернетического анклава. Попытка закончилась катастрофой, информационным коллапсом — однако это, похоже, ничему их не научило. Более десяти лет ведутся работы, в том числе и в военных целях, над снятием межличностных блоков и установлением симпатических связей как между индивидами, так и между индивидом и внешней информсистемой. Наши попытки сорвать эти работы пока почти ни к чему не привели. Далее: практически все информационные системы технически развитых государств Вав, развиваясь стихийно, оказались соединенными в единую сеть, причем это касается как высокосложных специализированных систем, так и бытовых, широко распространенных там. Возможно, впрочем, что имел место не только стихийный процесс, но и желание правительств иметь возможность обеспечить при необходимости тотальный контроль над информацией, поскольку новейшая история этих государств отличается сверхкритической нестабильностью. В полном соответствии с теорией бесконечно-замкнутых систем в сети стали зарождаться информпакеты, воздействующие на сознание и подсознание людей с целью побудить их к совершению тех или иных действий. Процесс этот идет по экспоненте, принимаемые меры, естественно, запаздывают, так как нацелены на ликвидацию последствий уже состоявшихся событий, а не на опережение. Корпус эрмеров — так называется организация, созданная для защиты от этого бедствия, — слаб, плохо оснащен технически и обладает минимумом возможных полномочий. Очевидно, что предотвратить очередной, теперь уже тотальный, информационный коллапс он не сможет. Если же мы попытаемся событийно совместить тотальный информационный коллапс с выходом из-под контроля разработок по снятию межличностных блоков и созданию симпатических связей — а это произойдет неизбежно, — то совершенно ясным становится итог: образование в непосредственной близости от Алефа гигантской аморфной безличностной биокибернетической системы, которую противнику не потребуется даже завоевывать — она будет полностью открыта для него. Тем более что плацдарм противника в уровне Вав существует, по всей вероятности, уже не один десяток лет…
Он перевел дыхание.
Тишина стояла гробовая.
— Детального изучения событий вокруг артефакального информационного коллапса не проводилось, но из тех материалов, что — часто вопреки воле непосредственного руководства — доставляли наши наблюдатели, становится очевидным следующее: некоторая часть населения уровня Вав, по крайней мере в местностях, прилежащих к центру событий, потенциально тропна к противнику. Эти люди составляют, по различным подсчетам, от одной десятой до трех процентов населения и отличаются повышенной чувствительностью к неофициальным раздражителям. Магнус Ауэбб считает, например, что можно говорить о формировании у них зачаточной третьей сигнальной системы, совместимой с сигнальной системой противника. Точно известно, в частности, что они способны принимать и генерировать модулированное ультрафиолетовое излучение, причем это излучение четко и однозначно влияет на уровень активности коры головного мозга — вплоть до возникновения некупируемого судорожного синдрома. Есть данные, хотя и менее полные, о воздействии химических раздражителей в микродозах… В общем, это люди, но уже не совсем люди. И, вполне возможно, их поступки диктуются не только их собственным разумом. У нас нет достоверных данных о происхождении этих людей, и лишь по некоторым косвенным намекам мы предполагаем, что они появились в результате вирусной инвазии в наследственную плазму минус третьего поколения. Причем это с абсолютной точностью напоминает эксперименты по генному инженерингу, выполнявшиеся в Алефе примерно в то же время… Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанное. Тоун Джаллав обводил глазами зал, вглядываясь в лица, и Гэбрил понял, что тоун, помимо всего, решает сейчас и кадровую задачу. Для самого Гэбрила этот вопрос был уже решен, поэтому он вполне мог позволить себе самую естественную реакцию на слова тоуна: отвалить челюсть. Боже правый! Минус третье поколение, поколение дедов, не имевших и понятия о структуре мира, об уровнях выше первого… воинственных дедов, немало сил вложивших в науку о самоуничтожении… по-дурному бесстрашных дедов, творцов монстров и оборотней — созданий несчастных и несущих несчастья…
И — вот какой поворот темы…
— Мы не можем пока судить о характере процессов, превративших Вав в непреодолимую преграду для наших возвращающихся разведчиков, — помолчав подобающее время, продолжал тоун. — Информация, предоставленная сайром Ксименом, интересна, но не проверена. Чисто спекулятивно можно предположить, что это одно из следствий возникновения в информационной сети специфических информпакетов, именуемых там «кодонами». По крайней мере, сам сайр Ксимен был переправлен из уровня Вав в уровень Зайин после того, как воспринял один из таких пакетов. Я не берусь делать выводы из уникального пока факта, но случай крайне интересный и требует внимательного анализа. И, возможно, экспериментальных проверок…
Это он осторожничает, подумал Гэбрил. Нутром чую: все, кого найдут, расскажут одно и то же: поймали кодон. И вообще — сама ситуация с исчезновениями заставляет задуматься над обоснованием многослойной системы. Как бы не оказалось, что уровни, начиная с Бет, вовсе не являются дочерними реальностями, возникшими в результате функционирования Алефа — так, по крайней мере, считается до сих пор, — а суть вполне самостоятельные миры, и Алеф — равный в ряду прочих… и, может быть, даже не первый? Никто ведь, кажется, не пытался проникнуть под? А ведь это может оказаться богатой идеей — проникнуть под Алеф…
Как? Он стал думать, как это можно сделать, и пропустил момент, когда тоун перестал рассуждать о Вав и перешел к Зайин.
— …с Базой сопряжен малонаселенный район, и самый большой город имеет население около четырнадцати тысяч человек. Поскольку уровень Зайин имеет важное стратегическое значение, мы держим там постоянно около двадцати наблюдателей. Признаков проникновения, известных нам по предыдущим вторжениям, нет до сих пор, но я беру на себя ответственность за следующее заявление: в уровень Зайин, причем в район, сопряженный с Базой, осуществляется массированное вторжение сил противника. То, что происходит там, я бы назвал преображением реальности — поскольку преображение коснулось не растительности, как на уровне Коф, не части каждого царства живого мира, как в Вав, а всей совокупности живой, мертвой и идеальной сфер — пусть и на ограниченном пока участке. Зона вторжения оказалась огороженной непроницаемым в обе стороны барьером, причем если изнутри барьер видим и осознаваем, то снаружи — нет. Сотни квадратных миль территории, город, несколько поселков исчезли без следа, исчезли память и упоминания о них, люди, жившие там, будто никогда не существовали… Мы еще ни разу не встречались с подобным феноменом. Возможно, это самое грозное из последствий вторжения. Борьба с ним будет одним из приоритетных направлений нашей деятельности… Внутри барьера происходит истребление населения — по меньшей мере, две трети на сегодняшний день — и внедрение в реальность форм жизни, никогда не существовавших ни там, ни где-либо еще… за исключением, может быть, верхних, закрытых для нас уровней.
Гэбрил помнил, какими возвращались сайры из верхних уровней после Припарийских событий. Многих списали — у ребят не выдерживала психика. Сколько я провел в Зайин? Меньше суток? Вернувшийся позже Гайт рассказывал страшные вещи. И за это время, наверное, все стало еще хуже. Как там они? — вдруг сдавило сердце. Мы тут болтаем, а они держат оборону, умирают, защищая нас…
А по идее — мы должны умирать, защищая их. Так это виделось поначалу.
— Вторжение противника в уровень Хет, случившееся, очевидно, лет двадцать назад, мы умудрились не заметить. Как ясно сейчас, противник контролирует огромную территорию, королевство Альбаст, и готовит оккупацию всего слоя. Преображение в слое Хет коснулось прежде всего людей и лишь в последние месяцы перенеслось на животных, диких и домашних. Причиной столь позднего обнаружения деятельности противника можно считать ту самую мимикрию, о которой я говорил вначале. Уровень Хет характеризуется чрезвычайно высоким развитием магических начал, и потому очень грязную и шумную возню противника мы сочли просто особенностью пейзажа…
Не удержался, лягнул Сонджа, подумал Гэбрил. Выражение «особенность пейзажа» было у него из любимейших…
— На территории Альбаста нами зафиксировано свыше пятидесяти очагов сосредоточения преображенных людей. По оценкам магнуса Ауэбба, в ближайшее время преображение охватит до трех четвертей населения королевства. Это почти двадцать миллионов человек. Почти весь интеллектуальный потенциал преображенного человека переориентирован на создание коллективного интеллекта, каковой интеллект, как вы все понимаете, полностью совместим с интеллектом противника…
И все это было в отчетах, подумал Гэбрил, и наблюдатели сидели там и все видели — в общем, здорово мы работаем. Умно, главное. Тесты отрицательные — значит, все в порядке. Что-то есть в этом от Провозвестников…
А как все было задумано, как начиналось! Гэбрил был мальчишкой, когда первый отряд добровольцев-сайров отправлялся в Далет, чтобы там противостоять «косной природе». Тогда все поголовно считали, что противник — «косная природа», для которой человек — инородное и раздражающее существо… Сайров знали в лицо, у них брали автографы, девушки гроздьями свисали с их широких плеч. Далет отстояли — хотя, похоже, вторжением там и не пахло, а происходили сложные, но вполне автономные процессы взаимоадаптации биосферы и техносферы. Вторжения начались позже…
— …только решительные преобразования в самой структуре Ордена! — от этих слов Джаллава Гэбрил вздрогнул, хотя и знал точно, что они прозвучат. — Поэтому властью, данной мне, объявляю упраздненными все существующие ныне отделы, а их сотрудников — уволенными с месячным выходным пособием. Поручаю магнусу Зоунну сформировать команду «пси-лавверов», в которую он имеет право кооптировать любого сайра вне зависимости от прежнего звания и должности. Общая численность команды Зоунна — семьсот человек. Поручаю магнусу Ауэббу сформировать команду инструментальной дистант-разведки. Условия кооптирования те же. Численность команды — на усмотрение магнуса Ауэбба. Список представить сегодня. Бюджет и необходимое инженерное дооснащение — завтра утром. Интенданту Македу — сформировать группу инженерно-технического обеспечения. Составить список специалистов, не входящих в Орден, привлечение которых желательно. Срок исполнения — два дня. Бюджет неограничен. Доктор Штром, на вас — все медицинское обеспечение. Срок тот же. Моим заместителем по кадрам назначаю штаб-магнуса Манхолта, заместителем по оперативной части — медиуса Алексозо. Начальником штаба прошу быть штаб-магнуса Бари. Все, господа. Большой круг распускается до окончательной победы, Малые круги будут проводиться по моему представлению. Всем спасибо. Прошу расходиться.
«Когда все утихнет, подойдете ко мне», — накануне сказал магнус Зоунн. Гэбрил, встав, озирался. Да, не похоже, что утихнет скоро. Голова квинтала — теперь, понятно, уже командира — Зоунна то показывалась над морем голов, то скрывалась. Можно пойти покурить и попить пива…
В кантине было шумно и нервно. Гэбрил, стараясь не прислушиваться к разговорам, взял две кружки у пивника — это было много дороже, чем в автомате — но без толпы, — подал серебряную бумажку, вместе со сдачей получил знак сочувствия и сожаления и возразил знаком «у меня все прекрасно». Пивник, не поверив, поднял брови, и тогда Гэбрил сказал словами: «Я уже устроился». — «Поздравляю, господин Ксимен, — сказал пивник. — В прежней должности?» Гэбрил кивнул, взял пиво и отошел к незанятому еще концу стола — у самого подоконника. На самом деле это было не окно, — кантина, как и большинство помещений Базы, находилась под землей, — а голо, снятое неизвестно где и неизвестно когда: пологий, уходящий вниз склон, роща в виде клина, лежащая между холмами, а справа, чуть видные за выпуклостью склона, укутанные пышными плодовыми лозами — темно-красные высокие крыши. Гэбрил не знал, да и не интересовался, истинный это пейзаж или синтезированный, а если истинный — то записан или транслируется. Могло быть все, что угодно, и ничего от этого не менялось и не зависело. Даже приметы сайров не были связаны с пейзажем в окне кантины — хотя по части примет сайры были недосягаемы. Вот сегодня, скажем, за окном шел дождь…
— Привет, Гэб, — сказали рядом, и Гэбрил оглянулся: это был дистантник Айз Топ-Ворош, в общем, полузнакомый щуплый узкоплечий парень в перекошенных старообразных очках и с ранней сединой в длинных, до плеч, прямых волосах. — Что, уже обмываешь удачу?
— Привет, — откликнулся Гэбрил. — О какой удаче ты говоришь, птица? — Птицами звали дистантников — по эмблеме на рукаве. Пси-лавверов в трёпе называли «скачками».
— То есть как? — удивился Айз. — Ты что, еще не знаешь? Тебя же назначили квинталом. Это скачок, это я понимаю!
— Боже правый…— Гэбрил почувствовал, как его брови задираются вверх.
— С тебя кружка — за радостную весть, — сказал Айз.
— Бери, птица, теперь мне из нее не пить, — Гэбрил придвинул к нему одну из своих. — А у тебя-то как дела?
— Начинаю просаживать выходное пособие.
— Вот как… Извини. А почему?
— Я, видишь ли, арборей. Теперь это не в почете.
— И из-за этого?..
— Как же иначе?
— Н-не знаю… Я думал… ну… это разные взгляды, не более…
— Я до некоторых пор тоже так думал. Знаешь что, Гэб… тебя ведь пошли искать, ты там нужен… Давай вечером обо всем этом потолкуем? Часов в десять? У меня накопилось кое-что… будет жаль, если пропадет. Заходи. Зайдешь?
— Хорошо, птица, жди. Но если опоздаю, не теряй. Все равно приду.
Гэбрил осушил начатую кружку, сунул ее под крышку стола на ленту транспортера, кивнул Айзу и пошел к выходу из кантины, проталкиваясь сквозь густеющую массу ставших внезапно безработными сайров. На лифтовой площадке остановился, стараясь угадать, какой лифт придет первым. Кажется, этот… Клавиша вызова светилась красным, Гэбрил, думая о чем-то, смотрел на нее — и вдруг почувствовал, что не может отвести взгляд. Сделав над собой усилие, он рванулся, но свет не отпускал, держал вязко и цепко, потом потянул к себе, к себе… Краем глаза Гэбрил увидел, что открывается дверь прибывшего лифта, кто-то выходит, он шагнул в дверь — и стал падать в бездонную шахту, полную багровым клубящимся светом, лицо опалило встречным жаром, а потом вдруг оказалось, что он лежит на чем-то мягком, вокруг полумрак и движение теней, и кто-то сказал: эй, как ты себя?.. Парни, сказал Вито, до чего же мне паршиво, ну еще бы, отозвался кто-то — Томаш? Томаш, это ты? Я, конечно, кто же еще… Ребята, дайте глотнуть чего-нибудь, Стас, ты там ближе всех, достань, где это мы? Едем, едем, на чистое место едем, остались чистые места, пей вот, коньяк, да я воды просил, ну да ладно, сойдет и коньяк… Ноэль, ты зафиксировал режим, обижаешь, начальник, работа такая сволочная — обижать; знаешь, старик, сколько мы с тобой мудохались? Трое суток! Трое? Трое, трое, ты хоть помнишь что-нибудь? Вито сосредоточился. Помню. Да, помню. Слушайте, я же все помню! Я все помню!!!
13. МИКК
— Пожалуйста, — санитар выложил на стол бумажник, жетон детектива, удостоверение личности, зеркальце, расческу, ключи и горсть мелочи. — Пятнадцать динаров мы удержали за чистку и ремонт одежды. Остальное все здесь. Чувствуете вы себя хорошо? Вызвать такси, или вы желаете воспользоваться больничной развозной машиной?
— Я позвоню другу, — сказал Микк.
— Телефон на стене, — сказал санитар. — Бесплатный.
— Спасибо…
В голове у Микка шумело, как в раковине, приложенной к уху… смешно, в ухе есть улитка, в ней тоже шумит море, то есть раковина приложена к уху изнутри, а снаружи тоже есть раковина, ее так и называют: ушная раковина, следовательно, мы должны слышать шум моря постоянно, а мы почему-то не слышим… и ноги слушаются плоховато. А номер, номер, номер… ага. Кипрос снял трубку после второго гудка.
— Привет, Кип, это я, Микк.
— Ты? — безмерное удивление в голосе.
— Да, я. Я в больнице, Кип, в этом, как его…
— В вытрезвителе?
— Нет, хуже. По кодонам… забыл.
— В гипнологии?
— Да. Так ты меня заберешь?
— Конечно. Жди.
Микк повесил трубку.
Ну вот. Приедет Кип, все будет хорошо. Который же час? Половина четвертого… утра, наверное. А голос у Кипа свежий. Не спал еще. Вообще неизвестно, когда он спит.
Микк почувствовал вдруг на себе тяжелый взгляд санитара. Как странно: санитар вовсе не смотрел на него, перебирал себе бумаги на столе, вот вообще отвернулся и полез в тумбочку — а взгляд его, как бы отдельный от хозяина, сверлил, и сверлил, и сверлил голову Микка: затылок, виски, переносицу… От него нельзя было скрыться. Нашки, неуверенно подумал Микк. Нафаршировали всякой химией, вот и мерещится черт-те что…
Он сел на банкетку, прижался затылком к стене. Где-то в глубине стены еще сохранился холод — с тех доисторических времен, когда вечера и ночи были прохладны. Мягкой лапкой коснулся холод человека… Это было упоительно.
— Вы в порядке? — спросил санитар. Взгляд его на мгновение рассеялся.
— В порядке, — пробормотал Микк. — Еще бы не в порядке…
Еще бы не в порядке, подумал он про себя, из головы выдрали здоровенный кусок чего-то и заморозили так, что не понять и не почувствовать, что же именно выдрали, и это называется порядок…
— Развозная машина будет через полчаса, — сказал санитар.
— Пусть, — сказал Микк.
Минут через десять снаружи зашуршали шины, скрипнули тормоза — остановилась машина. Микк с трудом открыл глаза: через дверь проходили Кипрос и с ним какая-то незнакомая девушка. Смотреть было больно, веки запеклись. Микк сглотнул. Глотать тоже было больно. Заболеваю, что ли?..
— Вот он ты где, — сказал Кипрос. — А я сначала заехал к военным, на площадь Элентроп. Вообще-то там сегодня прием…
— Сударь был доставлен на попутной машине добрыми гражданами, — со своего места пояснил санитар. — Понятно, что мы не могли отправить его в другую больницу, не оказав помощи.
— Спасибо, — сказал Кипрос.
— Это наша работа, — сказал санитар.
— Увези меня, — шепотом сказал Микк. — Я не могу больше…
Он сам не знал, чего он больше не может.
— Но ты в порядке? — с тревогой спросил Кипрос.
— Да, да. Только увези. Здесь мне… не могу я здесь…
— Ему нужно выспаться, — сказал санитар. — После этого все немного не в себе, всем надо выспаться. Часов двенадцать…
— Понятно, — сказал Кипрос. — Пойдем, что ли.
Машина была не его. Микк вздрогнул, когда понял это, и расслабился, когда увидел, что за руль садится девушка. Некоторое время казалось, что пристальный взгляд санитара проникает и сюда, через дверь, через пространство улицы, через металл и стекло машины. Потом это прошло. Заурчал мотор, машина тронулась.
— Извините, сударыня, мы незнакомы…— начал Микк, и Кипрос похлопал его по колену:
— Знакомиться будешь завтра. Вообще ее зовут Флора. Она племянница Агнессы.
— Понял. Значит, твоя будущая…— Микк задумался, вспоминая степени родства.
— Агнесса пропала, Микки. Я тебя искал вчера и сегодня, хотел, чтобы ты занялся поисками.
— Господи, Кип… Когда?
— Дней пять назад.
— А это не… как раньше?..
— Боюсь, что нет. На этот раз — нет.
— Хорошо, Кип. Я буду ее искать. Добудь мне только что-нибудь просветляющее: декседрин, эфедрин…
— А просто много кофе не пойдет?
— Нет. Калибр не тот.
— Ладно, добуду. И?..
— Еще нам будет нужен Ноэль.
— Это сложнее. Я пытался его найти.
— Повторим попытку. Нужно, чтобы он мне вправил мозги. Я ведь понял — все — про исчезнувших… но с этими делами…— он кивнул назад. — Все как в киселе.
И тут на секунду — отдернули штору. Микк сам не знал, что увидел за ней, не успел разобрать, понять, почувствовать — но жутковатое осознание прямой повторности происходящего легло на душу…
— Ты что так смотришь? — слегка испуганно спросил Кипрос.
— Н-ничего…— сквозь болезненный спазм в горле выдавил Микк. — Уже прошло…
14. ЛОТ
Дверь открылась, и из темноты коридора кто-то сказал: пойдемте. С готовностью — и злясь на себя за эту готовность — он встал, обулся и пошел следом за позвавшим его. Проходя мимо зеркальца у двери, бросил взгляд и остался доволен. В зеркальце был толстый тупой заспанный идиот. Голова все еще кружилась, зеленая муть не осела. Вчера его чем-то кололи, долго не могли попасть в вены, о чем напоминает бинт на левом локте…
— Сюда, пожалуйста, — сказал провожатый и открыл перед ним железную дверь лифта.
Это был очень старый лифт, даже без кнопочной панели, управляемый рычагом: вверх-вниз-стоп. Лот смутно помнил, что уже ездил в этом лифте.
— Повернитесь лицом к стене, — попросил провожатый. — Не смотрите, пожалуйста…
Лот встал так, как просили. Скрежетнул рычаг, пол чуть-чуть надавил на пятки. Лифт поднимался очень медленно, производя всевозможные звуки. В частности, пощелкивая клиньями. Лот насчитал двенадцать щелчков. Значит, шесть этажей от того, где была его каморка. Рычаг снова скрежетнул, лифт задергался и остановился.
— Сюда, прошу вас, — провожатый, выпустив его из лифта, показал рукой. Короткий, освещенный медными бра коридор, зеленая ковровая дорожка, уходящая под зеленые портьеры… Они пошли по дорожке, Лот впереди, провожатый на полшага сзади и справа, шагнули под портьеры. Там было светло, слишком светло, неистовый свет снаружи прорывался сквозь жалюзи, и Лот, глаза которого за эти дни привыкли к очень умеренному освещению, зажмурился — но успел увидеть двух мужчин, вольно сидящих в тяжелых старинных креслах, и узнать одного из них…
— Господин Бенефициус, — сказал его провожатый странным тоном, и Лот напрягся, ожидая продолжения, но продолжения не последовало, и он понял, что провожатый формально представляет его. Будто они не знают… Сквозь ресницы Лот видел, как мужчины встают ему навстречу.
— Очень приятно, — сказал один из них, помоложе, крупный, крепко сбитый. — Я — майор Брауде. А это — профессор Меестерс, доктор наук. Присаживайтесь.
— Я слушал ваши лекции, профессор, — сказал Лот почтительно.
Меестерс сделал вид, что улыбнулся:
— Поэтому я здесь.
— Садитесь, садитесь, — майор без усилий подкатил и развернул третье кресло. — Амо, принеси нам что-нибудь этакое… Вы курите, господин Бенефициус?
— Нет, — сказал Лот.
— И пьете мало и редко, — кивнул майор. — И никогда не использовали наркотики, правда?
— Н-ну… в общем, да.
— Когда-то пробовали, и это не доставило удовольствия?
Лот кивнул.
— Вот видите, профессор, — майор улыбнулся, — наш человек!
Меестерс продолжал молча рассматривать Лота. Лот изобразил смущение — благо, это не потребовало усилий.
— А я вас помню, — сказал наконец Меестерс. — Вы были старше остальных студентов… сколько вам было?
— Лет двадцать шесть… или двадцать семь? Двадцать семь, кажется.
— Да, наверное… И ходили еще с такой смуглой девочкой, похожей на турчанку…
— Она и была турчанка. Лия Хамди.
— А почему печальный оборот: «была»?
— Я слышал, что она умерла где-то в провинции…
— Это ложные известия.
Лот внимательно посмотрел на него.
— Вы хотите сказать?..
— Совершенно верно. Слух о смерти госпожи Лии Хамди был распущен по моему поручению. Она жива и пребывает в добром здравии, хотя и вынуждена носить пока другое имя. Хотите встретиться с ней?
— Это… возможно? — Лот сглотнул.
— Возможно.
За портьерой раздались шаги, и Лот стремительно обернулся — но это был приведший его сюда, по имени Амо, кажется, с подносом в руках. На подносе были ваза с виноградом, высокая бутылка и три бокала. Амо поставил поднос на низкий столик и стал заниматься сервировкой. Лот разочарованно отвернулся.
— Господин Бенефициус, — спросил майор, — а почему вы в таком солидном возрасте решили стать студентом?
— В армии я был санитаром, — сказал Лот. — После армии поступать в университет не решился, пошел в училище — на субалтерна. Два года потом отработал на скорой, там меня и уговорили — добирать образование.
— В армии — в каких войсках служили?
— В пехоте.
— Это были годы?..
— Восемьдесят первый — восемьдесят второй.
— Номер части помните?
— Четырнадцатая отдельная мотопехотная бригада, шестой батальон, первая рота. Командир роты капитан Счастный.
Майор нагнулся вперед и, глядя Лоту в глаза, тихо спросил:
— Капери?
— Капери, — сказал Лот. — Вернее: деревня Розум, у федерального шоссе номер четыре. А весь участок бригады…
— Не надо, мы знаем, — перебил Меестерс. — Неужели вы так все помните?
— Так? — переспросил Лот. — Так может помнить кто угодно. Вы не представляете себе, как я помню… Вы там были?
— Да, — сказал Меестерс. — Только с другой стороны. Внутри кольца.
Лот обнаружил у себя в руке бокал с вином и отхлебнул глоток.
Вино было слишком сладким.
— Тогда вы все это знаете…
Меестерс задумчиво покивал:
— Да, если не все, то многое… Господин Бенефициус, я хочу спросить вас еще вот о чем: теперь, двадцать с лишним лет спустя, вы, человек со специальным образованием, с опытом работы… как вы интерпретируете те события?
— Я не хочу…— Лот сглотнул, — говорить об этом…
— Если вы опасаетесь за свою безопасность, то зря, — сказал Меестерс. — Ничто вам не угрожает… кроме того, что угрожает всем нам…
— При чем тут это? — начал Лот — и вдруг увидел глаза майора.
Глаза были белые. На белом лице.
— Не хочет говорить, — прошептал майор. — Никто не хочет говорить. Остаться чистеньким. Не опоганиться. И ничего не нужно больше. Все такие. Себя поберечь. Только себя…
— Спокойно, Дитрих, — сказал Меестерс. — Человек имеет право.
— А я — человек? Я — имею?
— Я тебе говорю — успокойся. Нервы еще понадобятся.
— Извините, — буркнул майор. — Вы тоже извините, — повернулся он к Лоту. — Устал.
— Я не могу сразу, — сказал Лот. — Поймите: я всю жизнь запрещал себе…
— Ладно, поговорим о приятном, — сказал Меестерс. — Или, может быть, вы хотите спросить о чем-нибудь нас?
— Вопрос у меня, собственно, один: кто вы такие и почему меня держите под замком?
— Это называется о приятном, — сказал Меестерс. — Ну, во-первых, с этой минуты вас под замком уже не держат: можете встать и идти.
— Вот так прямо?..
— Да, конечно. Амо выпустит вас. Когда вы доберетесь до обитаемых районов — уже ваша проблема. Впрочем, это не так трудно.
— Понятно. Может быть, скажете мне, где мы находимся?
— В Старом порту. Гостиница «Золотая наяда». Теперь вы знаете практически все… но ответьте: нет ли у вас желания пережить все то, что было двадцать лет назад, — но в большем масштабе?
— В Капери и окрестностях было восемьдесят тысяч человек, — сказал майор. — Здесь, в зоне возможного карантина, — миллионов десять.
— Так…— Лот закрыл глаза. — Это точно?
— Что?
— Насчет… повторения?
— По крайней мере, существуют очень серьезные опасения, — сказал Меестерс.
— Мой доклад от мая этого года вы читали?
— Нет. Какой доклад?
— Я подал доклад в Министерство природы…
— Не читали. О чем был доклад?
— О том, что численность мутирующих форм в регионе нарастает по экспоненте…— Лот приподнялся. — Дома у меня есть запись.
— Каков мутагенный фактор, по вашему мнению? — Меестерс подался вперед, глаза его сверкнули.
— Может быть, это прозвучит дико… Мне кажется, это вирусный перенос чужеродных генов. Насколько я знаю, такой механизм применяется при генноинженерных операциях; здесь мы имеем природный аналог.
— Вот! А теперь — пожалуйста — попробуйте вспомнить — как это пришло вам в голову?
— Ну, это было давно… Я как раз заинтересовался работами по генному инженирингу, шла речь о выведении насекомых, которые уничтожали бы промышленные отходы… но из этого, кажется, ничего не получилось. И задумался — а не работает ли такой механизм в природе? Стал искать…
— И нашли.
— Да. Похоже, что нашел.
— То есть не было этакого гениального озарения?
Лот покачал головой.
— Скажите, если не секрет, — тихим голосом начал майор, — зачем вы пытались украсть из больницы ту девушку?
— Не секрет, — стараясь говорить небрежно, ответил Лот. — Хотел проверить еще одну идею.
— Какую?
— О природе фобического шока.
— Если можно — подробнее.
— Тоже — из безумных… Перенос генов — это, как понимаете, побочное действие вируса, оно проявляется только в потомстве. Я подумал, что одним из проявлений прямого действия может оказаться этот самый фобический шок…
Читать бесплатно другие книги:
