Девочка, я о тебе мечтаю Безрукова Елена

Глава 11

— Как трогательно, — протянула Инга.

Я предупреждающе глянул на неё, и она отвернулась.

— Кто-то ещё хочет высказаться прямо сейчас?

Класс потихоньку перешёптывался, но в лицо мне никто ничего сказать больше не осмелился.

— Значит, если кто готов поучаствовать в сборах — обращайтесь к Роману, — резюмировала Алла Дмитриевна. — Учителя, думаю, тоже захотят помочь. Спасибо вам, Роман, что вы подняли эту тему и взяли на себя такую ответственность. Это очень похвально.

Я не ответил. Молча уселся на место, другое место со мной временно занял Архип. Но когда Катя начнёт ходить в школу — она будет сидеть только со мной!

— На тебя Попов как-то недобро смотрит, — тихо сказал мне Арх спустя минут двадцать.

Я поднял голову и встретился с ним взглядом. Действительно, пялится так, словно я ему сто рублей должен.

— Че? — быканул я почти без звука.

Попов ответил мне без звука то, что цензура бы не пропустила.

Я фыркнул и отвернулся от него.

— А что ему надо? — спросил друг.

— А он в Катьку у нас втюрился. И бегает как собакен за ней.

— А, — протянул задумчиво Архип. — Вот он чего крутится возле неё. И поэтому сейчас бесится, что она живёт в твоём доме.

— Да пусть хоть порвёт его от злости, — ответил я, глядя с триумфом в душе на Попова. — Она будет жить в моём доме. И пусть только попробует протянуть к ней руки — переломаю.

Архип хмыкнул и промолчал, продолжая задумчиво смотреть то на Попова, то на меня.

— Эй, Питер, — услышал я позади себя голос Димы, когда мы уже покинули класс.

Я обернулся и со скучающим видом посмотрел на него.

— Чё?

— Поговорить хочу.

— А я — нет, — ответил я и снова отвернулся от него.

Зашагал вперёд по коридору.

— Нет, подожди, — обогнал Попов меня и перегородил дорогу.

Я остановился, враждебно вглядываясь в одноклассника. Он не пропустит меня, либо придётся с ним пихаться.

— Арх, свали, — кивнул он Архипу. — Пожалуйста.

Архип нахмурился, но не стал спорить и отошёл в сторону. Он встал у стены напротив нас так, что слышно ему не было, о чём говорили мы с Поповым, но из поля зрения Архип нас не терял.

— Так что?

— Так, значит, это правда, что Катя у вас в доме находится, — то ли спросил, то ли утверждал он.

— Да, ты же слышал. Я сказал это на весь класс.

— Значит, твой отец решил Катю взять под опеку…

— Ну да. Было бы лучше, если бы её отдали в детский дом?

— А ты и вправду в неё влюбился, — вдруг заявил самодовольно Дима.

— С чего ты взял? — спросил я, пытаясь придать голосу безразличия и не показать, что растерялся от его фразы. — Какая связь между этим всем?

— Это твоя идея, не правда ли? Спасти сироту, все дела… Красиво! Эффектно.

Блин, как он догадался? Чёрт светловолосый.

— Идея моего отца, — вздохнул я. Так я взял и всё выложил тебе как на духу. — А меня не спрашивали.

— Как благородно, — улыбнулся Попов. — Так ты надеешься заслужить её любовь, да?

— Слушай, ты, — вспылил я и принял агрессивную позу, сжав кулаки. — Тебе что надо от меня? Со своими тупыми вопросами иди на хрен, ты понял?

— Питер, — посмотрел на меня Попов. — Она тебя не любит. И не полюбит. Ты всё для этого сделал. Оставь её в покое. И не вздумай обидеть девчонку. Она и так от тебя натерпелась.

— Иначе что? — вздёрнул подбородок я.

— Узнаешь. Она ответит мне, а у тебя ноль шансов.

— Очень страшно, — фыркнул я и толкнул его плечом. — Пшёл прочь с дороги, пёс. Сам не приближайся к ней!

Попов не стал меня удерживать. Я прошёл мимо и шёл вперёд не разбирая дороги, пока не остановился в конце коридора — дальше идти было просто некуда. Опустил голову.

В мозгу так и звучала набатом его фраза:

«Она тебя не любит. И не полюбит. Ты всё для этого сделал…»

Я бывал козлом и скотом. Она вряд ли примет меня и сможет мне верить.

У Попова гораздо больше шансов получить от неё взаимность, чем у меня.

Он прав, как бы ни было тяжело мне это признать…

По дороге домой все же захватил бургер и банку колы для Рыжей и по пути в свою комнату решил их ей отдать.

Постучал и стал ждать. Спустя время дверь открылась, на пороге появилась заспанная бледная Катя. Судя по её лицу, опять рыдала и вырубилась без сил. И лекарства не очень-то ей помогают.

— Привет, — замялся я на пороге.

Что говорить-то вообще? Нет, я, конечно, общался с девушками, но вот что касается Кати… Я теряюсь. Не знаю, что может быть ей интересно. И шутки тупые не пошутить, ибо ситуация неподходящая. Завтра сложный день для неё — похороны.

— Привет, — вяло отозвалась она и остановила равнодушный взгляд на мне.

— Ты спала? Я разбудил тебя?

— Да.

— Извини.

— Извиняю.

Повисло молчание. Я почесал затылок, потом вспомнил, что я же не с пустыми руками пришёл.

— Я тут тебе… еды принёс, — сказал я, протягивая ей бургер в обёртке и банку колы.

— Зачем?

— Я понимаю прекрасно, какая фигня у тебя творится на душе, — произнёс я так, как чувствовал. — И аппетита нет тоже по понятным причинам. Но питаться надо, а то завтра на ногах стоять не сможешь. Может, хотя бы фастфудной гадости захочешь? Я люблю иногда. Прям так, знаешь, хочется бургер, пусть и папа потом ругается… Ну, вот.

Катя молчала, но в её глазах замелькали какие-то эмоции. Прочесть мне их не удалось, но я рад тому, что хоть немного её отвлёк от переживаний, даже если в этот момент бесил её жутко.

Она машинально забрала бургер и газировку и снова подняла огромные грустные глаза, в которых сейчас я увидел удивление.

— Ты купил его для меня?

— Нет, — цокнул языком я. — Просто не доел и решил принести тебе.

Она растерянно захлопала глазами.

— Разверни — он даже надкусан.

Я оставил её с этими мыслями наедине и ушёл к себе. Может, мне удалось повесить интригу, и она действительно его развернёт, а потом, купившись на вкусный запах булки с котлетой, съест его?

Закрыл дверь за собой и опёрся о неё спиной.

Фух. Какой-то бред я нёс. Но как вышло…

Дверь Кати тоже хлопнула, но дальше, как ни вслушивался, ничего конкретного не слышал — звука чавканья не было точно!

Зато, когда вышел из душа, перед тем как отправиться на тренировку, услышал, как играет музыка её телефона.

Застыл на месте с полотенцем в руке и стал вслушиваться. Если в доме тихо, как сейчас, то частично слышно, что она будет говорить.

Я подошёл к стене, что разделяла меня и её, припал к ней ухом и откровенно подслушивал.

— Привет, Дим, — слышался глухой голос Кати через стенку. — Я спала. Никак я. Как сам думаешь? Да, завтра уже. Пью лекарства, иначе бы давно с ума сошла окончательно. Слушай, Дим, извини, но мне не до болтовни. Нет, приходить не нужно, я никого видеть не хочу. Не обижайся, но сейчас ни до кого. Пока.

Наступила тишина. Видимо, Рыжая трубку повесила.

Я отлип от стены и сжал кулаки.

Опять этот Попов!

Нет, его рожа так и просит кирпича!

Лезет со своим вниманием ещё… Больно он тут нужен!

Впрочем, Катя его вроде как отшила.

Возможно, потому, что ей действительно сейчас плохо и ни до кого. Но Попов явно много на себя взял, сказав, что Катя достанется ему и вообще практически в его руках.

Брехло!

Надо ему брехалку-то подправить!

Ну, погоди, Попов. Посмотрим, кто из нас будет смеяться последним.

Вечером ей звонила какая-то подружка, и она с ней говорила дружелюбнее и дольше, из чего я сделал вывод, что Дима всё же не входит в круг её близких людей.

После ужина, на который Катя снова не спускалась, увидел в ведре обёртку от бургера и пустую банку из-под колы.

Самодовольно улыбнулся.

Катя приняла мой подгон и всё съела.

Может быть, шанс подружиться с ней у меня всё же имеется?

Сегодня я чувствовала себя особенно странно.

Как будто я — не я, как будто от меня ничего не осталось.

В общем, всё так и было. Вокруг всё чужое — обстановка, люди, предметы.

Чужой дом, чужая жизнь.

Таблеток успокоительного выпила сегодня больше — чтобы не падать в обмороки во время соблюдения традиций.

Как я выглядела, мне было все равно. Голову помыла, и ладно. Проводила гигиенические процедуры как на автопилоте — почистить зубы, принять душ, заплести косу. Иногда ещё что-то ела, кажется. Из еды почему-то запомнился только бургер от Романа.

Зачем он мне принёс его, я не знаю. То ли снова насмехался в своём стиле, то ли родители надоумили, то ли кто е, щё.

Чёрное платье в моём гардеробе нашлось лишь одно, но больше мне и не надо. Волосы оставила лежать по плечам и спине. Больше ничего иного надевать не стала, взяла только сумочку, куда положила платок.

Всё подготовили без меня. Отец Романа оказался добрым мужчиной, и всё организовал сам, не спросив с меня ни копейки. Я не знаю, какими словами его благодарить. Он спас и меня, и…бабушку. У неё будет своё место, подписанное, хорошее… Это слабое утешение, но всё же…

В дверь постучали. Я дёрнулась, понимая, что это значит — пора. Пора отдать её земле.

Я словно робот дошла до двери и открыла её. На пороге оказался Рома — в костюме, без привычной ухмылки. Словно повзрослел вдруг. Но я не куплюсь на эту обманку.

— Кать, папа прислал за тобой, — сказал он, оглядывая меня, словно боялся, что я прямо сейчас упаду на пол и начну закатывать истерику. Не начну. Это всё уже не имеет смысла. — Пора ехать.

И всё же эмоций сдержать не удалось. Как будто, пока мы не сделали всё до конца, я ещё могла думать, что бабушка просто уехала, но она где-то есть, а сейчас мне придётся самой проводить её и смириться, что теперь она принадлежит небесам, а не своему телу. Слеза сорвалась с ресниц и прокатилась по щеке.

— Кать? — тихо и даже как будто сочувственно позвал меня Питерский. Можно подумать, он умеет сочувствовать… Этот мажор никогда не знал, что такое сострадание и милосердие, и сомневаюсь, что узнал это и сейчас. — Ты как?

— Идём, — утёрла я нос платком. Не собираюсь в очередной раз демонстрировать слабость и обсуждать это.

Прошла мимо него и села в автомобиль.

Только всё дальнейшее лишило меня сил, и, что там было, я плохо помню, за исключением пары моментов, связанных с бабушкой, которую я видела сегодня в последний раз.

Ещё в машине она попросила меня не стоять рядом. Никому не подходить близко и не мешать ей проводить бабушку. Но всё равно беспокойство не покидало меня, и, несмотря на обещание, я и отец держались рядом.

Людей было совсем немного, из одноклассников пара человек, Алла Дмитриевна пришла поддержать Катю, да пара соседок и знакомых бабушки Кати.

Катя стояла бледной тенью самой себя. Похудела, осунулась. И я чувствовал её боль, прямо ничего не мог с собой поделать — просто трясло от боли, от чувства жалости к ней, разрывающего сердце.

Все уже уехали, Катя же несколько часов ещё сидела на лавочке напротив фотографии на кресте. Вообще без движения, словно статуя. Отец оставил меня с водителем и уехал, не стал ей мешать попрощаться. Когда же я всё же подошёл и позвал её домой, она будто очнулась.

— Кать, поехали домой, — сжал я её плечи, и она подняла их вверх, не ожидая прикосновения. — Пора ехать.

Какое-то время она молчала.

— Слышишь? Поехали. Ты всегда сможешь вернуться.

Катя вздохнула и встала на ноги. Она двигалась как робот и так же машинально дошла до автомобиля. Села на сиденье и уставилась опять в одну точку. Слёзы бежали по щекам, капали на платье и на её руки, но ей словно было всё равно. Знаю, что потом получу от неё в лоб, но не удержался — придвинулся ближе и притянул её к себе.

Катя поддалась и оказалась на моём плече. Руки положила на мою грудь, голову тоже и вдруг начала рыдать. Беззвучно, горько, шепча такие слова, что у самого ресницы мокрыми стали.

Я сжимал её руками, гладил по спине и волосам. Говорил в ответ какие-то глупости, стараясь вложить в это все свои моральные силы, чтобы она почувствовала, что не осталась совсем одна. Как же одна, если есть я?

Катя отрубилась от нервов и слёз на моём плече. Она не проснулась и возле дома.

Я решил попытаться отнести её в комнату так, чтобы не разбудить, — не оставлять же спать её в машине?

Осторожно высвободился из её рук. Оказывается, она сжимала пальцами ворот моего пиджака, словно ища защиты. Обошёл машину с другой стороны и аккуратно положил голову Кати на другое плечо, вытащив ее из салона. Наташа увидела нас в окно кухни и открыла дверь мне, несущему котёнка на руках.

Я донёс ее до спальни и уложил на кровать. Прикрыл пледом и всмотрелся в лицо. Даже во сне в нём было напряжение и скорбь.

Осторожно провёл по её волосам пальцами.

Ничего, маленькая. Всё проходит. И это пройдет.

Ты еще обязательно будешь улыбаться и поймёшь, что не одна в этом большом мире.

Прошло несколько дней, а я всё ещё жила как в тумане.

Меня старались поддержать и Наталья, и Пётр Сергеевич, и Рома…

Но не так просто смириться и идти дальше. Я понимаю, что моя жизнь продолжается, и бабушке бы не понравилось, что я так переживаю, но ничего с собой поделать не получалось. Меня словно всё глубже затягивала эта трясина, и, как выбраться из неё, я не знала.

Уже скоро кончалось отведенное время освобождения от гимназии, которое мне дали, когда узнали о моей ситуации, и мне нужно возвращаться к учёбе, иначе я пропущу слишком много и потом не смогу нагнать. Но, как я смогу ездить туда, где будут эти взгляды и шепотки, да еще и смогу сосредоточиться на учёбе, я просто не знала.

А эти странные отношения с Ромой вообще выбили последнюю почву из-под ног.

Периодами я всё же стала выплывать из ореола горя и анализировать то, что происходило все эти дни.

Рома был постоянно рядом. Даже Дашка на кладбище столько со мной не сидела, сколько просидел он. Он принёс мне бургер и колу. И я плакала на его плече в машине… Он обнимал меня.

От картинок, которые смутно мелькали в моём сознании больше даже запахами и ощущениями тепла и жара крепкого тела парня, жар опалил щёки.

Мы с Питерским обнимались? Он меня поддерживал и не смеялся? Боже мой!

Даже не верится, и почему-то жутко стыдно от своих слёз перед ним, от того, как я вцепилась пальцами в ткань его пиджака, как выливала на него свою боль, как жаловалась, что осталась совсем одна, а он почему-то утверждал обратное.

Ему словно не всё равно, что моя жизнь едва не рухнула, будто бы не всё равно на мою боль… Но я просто не могу в это поверить. Наверное, я в припадке боли просто что-то поняла не так или мне половина померещилась…

Стук в дверь отвлёк меня от грустных мыслей.

— Кать, это я, — услышала я голос Романа из-за двери. — Можно?

Я поднялась с ковра, где сидела и слушала мелодии, которые любила бабушка. Дошла до двери и открыла её.

— Что тебе? — спросила я.

— Можно зайти? — задал вопрос он. — Или на пороге будем говорить?

— Заходи.

Я пожала плечами и отступила вглубь комнаты, сворачивая наушники, чтобы затем убрать их в карман.

— Музыку слушала? — сказал он.

— Ну да, — ответила очевидное я.

— Ты до сих пор проводными пользуешься? Прошлый век…

Вот теперь я снова узнаю Романа — мажора и сноба.

— Не у всех есть деньги на игрушки без проводов, — сказала я.

— Кхм, — хмыкнул Питерский, сообразив, что несёт фигню. — Ну ладно, я вот что пришёл… Тут мне Архип предлагает щенка взять. У них мопсиха ощенилась несколько месяцев назад. Только я что-то не уверен, что смогу за ним ухаживать сам, но отказываться как-то неудобно. Смотри.