Девочка, я о тебе мечтаю Безрукова Елена
— Так она что… будет с вами жить? — спросил Архип, когда мы негромко переговаривались на одной из перемен. Новость о беде, случившейся с Романовой, уже успела облететь гимназию.
— Ну а где ещё? — пожал я плечами. — Не в гараже же её держать. Конечно с нами.
— Да уж, повезло тебе, — хмыкнул он.
— А я-то что… — фыркнул я. — Идея отца, не моя же… Придётся эту сиротку терпеть почти целый год. День рождения у неё аж в мае. Придётся смириться. Какой он сердобольный у меня, не знал даже — решил приютить бедную девочку!
— Нет, ну вообще-то, это круто, — сказал Архип. — Нечего ей торчать в детском доме. Всё же наша одноклассница, если есть возможность ей помочь — надо это делать. Хорошая идея. Если она точно отцу принадлежала…
Архип уставился на меня. Я поджал губы. Неужели всё так видно и я похож на ребёнка, который разрисовал стены маркером, но признаваться в этом отказывается, хотя взрослым очевидно, что кроме него это сделать было больше некому? Всё равно не признаюсь.
— Его, конечно, — ответил я лениво. — Мне заучки и тут хватает. Я бы не позвал её жить с нами.
— Ну понятно, — хмыкнул он.
— Это ещё и не всё, — вздохнул я. — Папа просил от лица всего класса организовать помощь Кате. Сегодня поеду к ней после уроков.
— Даже так, — поднял брови вверх Архип. — Твой отец — отличный мужик! Мы с моим тоже поучаствуем, я думаю. Часть расходов возьмём на себя.
— Думаешь, твой тоже захочет поучаствовать?
— Да. Мне она, в общем-то, нравится, — пожал плечами Архип и поймал мой ставший острым взгляд. — Не ревнуй, придурок.
— Я и не ревную!
— А я вижу, — сказал Архип. — Слушай, ну мне можешь не врать, ну. Я прекрасно понял, что вы там с Поповым на линейке не метр бетона не поделили, а Катю.
Я нахмурился. Не знал, что говорить. Архип знает меня давно, и врать ему действительно глупо. Но и признать открыто, что Катя мне нравится, я почему-то никак не мог.
— Катя мне нравится не как девчонка, а как друг, — договорил Архип. — Она симпатичная, но не в моём вкусе. Веселая, светлая. Как солнечный зайчик. Только когда мы снова увидим её такой — неизвестно. Бабушку она очень любила, оно и понятно. Так что не бычь на меня, понял? Я на твою Романову совершенно не претендую. Ей даже с фамилией вон как повезло — сразу ясно, чья девчонка!
И тут он заржал.
Ну да — Романова. А — Роман. Интересный вышел каламбур.
— Не скалься, — рыкнул я.
— Да боже мой, — закатил глаза друг. — Только ты бы тактику сменил, дружище. Троллингом девчонки не добиться, ты и так её от себя уже оттолкнул. Завязывай.
— Не собирался я её добиваться! — рыкнул я ещё громче.
Архип посмотрел на меня как на глупого пятилетнего ребёнка.
— Ладно, как скажешь. Но потом не удивляйся, что она выберет Попова.
Я же плотнее сжал зубы.
Я ей выберу.
— Алла Дмитриевна, — заглянул я в класс, когда все уже разъехались по домам. — Можно?
— Да, конечно, проходите, Роман, — махнула она рукой мне, чтобы я заходил, и отложила в сторону тетради, которые проверяла. — Что случилось?
— Я по поводу Романовой, — сказал я, когда остановился у её стола. — Мне нужен адрес. Я от лица всего класса и по поручению отца хочу её навестить и предложить помощь.
— О, — отозвалась учительница. — Очень здорово, что вы с ребятами не остались равнодушными. Только вы уверены, что вам стоит ехать к Кате? Может, лучше Архип поедет?
Она намекает на то, что Романова не захочет меня видеть? Может быть.
— Поеду я, — твёрдо ответил я. — Мой ведь отец это поручил мне, а не отец Архипа.
— Ну да, да, — согласилась она. — Верно…
— К тому же папа намерен взять опеку над Катей.
— Что? — удивилась Алла.
— Взять опеку над Катей. Или как там… попечительство.
— Твой отец на это согласился?
— Это была его идея, — словно равнодушно пожал я плечами. — Я рассказал ему, что случилось, попросил помочь однокласснице, и мы приняли решение её забрать к нам. Ну, это вам отец по телефону сам расскажет.
Алла Дмитриевна сидела с ошарашенным лицом. То ли она не ожидала такого быстрого решения ситуации с Катей, то ли не ожидала этого именно от нашей семьи.
— Так адрес дадите мне?
— А… Да, — очнулась она. — Записывай.
Спустя минуту адрес рыжей был у меня в руках. Ещё спустя пару минут я назвал его водителю. Пока мы ехали в отдаленный район с небольшими квартирами, я всё думал о том, что мне очень хочется, чтобы Катя ко мне всё же вышла сейчас. Как бы я ни прятал чувства перед другими и ни держал лицо, на самом деле переживал о её состоянии. Мне хотелось её прижать к себе и хоть немного успокоить, сказать, что она не одна. Только как это восприняла бы Катя после всего, что было…
Очень волновался, когда кнопка звонка была уже нажата, а за её дверью послышались шаги…
Дверь распахнулась, и передо мной предстала женщина лет пятидесяти. Грустная, с чёрной повязкой на голове. Наверное, соседка какая-то.
— Здравствуйте! — сказал я. — Можно с Катей поговорить?
— И чего вы сюда таскаетесь? — вздохнула она. — Горе у Катюши, бабушка у неё померла. В детский дом теперь отдадут её. Не до вас ей сейчас! Потом приходите.
Она попыталась закрыть дверь перед моим носом, но я успел всунуть между косяком и дверью свой кроссовок.
— Подождите, — удержал я дверь и рукой. — Я всё это уже знаю. Мы хотели от класса помощь предложить. Мы знаем, что Кате не по силам похоронить бабушку достойно, и мы можем помочь.
Женщина перестала пытаться закрыть дверь и уставилась на меня.
— Ну, ежели так, так попробуй поговори, — сказала она, пропуская меня в тесный коридор. — Только не уверена, что она сможет — Катенька под сильными успокоительными. Пришлось врача вызывать, ну так уж рыдала девка, такие ужасы кричала, что жизнь не нужна и прочее, что мы уж не знали, что и делать.
Я нервно сглотнул. Эти слова будто по сердцу лезвием прошлись. Оно болезненно сжалось.
Бедная. Как тяжело ей сейчас!
Рыжее Солнце.
Моя Катёнок.
Как бы я хотел облегчить твою ношу. Я бы разделил эту боль с тобой. Только ты меня к себе не подпустишь…
— Я попробую всё равно, — настоял я. — Есть важная информация для неё. Если Катя откажется слушать, я передам через вас. Вы соседка?
— Да, дружили мы с Полиной Ефимовной. И Катюня мне как внучка… Жаль, забрать ее я не смогу — места у нас нет, да и я старая уже для этого.
— Бабушка в морге сейчас?
— Естественно. Волчьи времена… Денег нет на нормальную могилу. Сказали, закопают под номером в чью-то брошенную…
— Мне нужна будет информация о ней. Я передам отцу, он у меня депутат и в мэры баллотируется. Он поможет.
— Тогда дай бог вам с папой здоровьечка! — окинула она меня более любопытным взглядом. — Не каждый готов откликнуться в такой ситуации.
— А ещё кто приходил? Сегодня? — не удержался и спросил я.
— Дмитрием представился он, — ответила соседка. — Да, сегодня.
Я стиснул зубы плотнее.
Попов.
Долбаный грифон.
Я тебе ноги между собой сошью, чтобы ходить больше никуда не мог!
— Только Катя общаться с ним не захотела. Так что… Не знаю, станет ли она говорить с тобой, соколик…
— Так ему и надо! Питон вонючий. Приполз он…
— Что ты там бормочешь? — обернулась в недоумении женщина.
Я вслух это ляпнул?
Видимо, да.
— Куда идти, спрашиваю.
Я уже снял кроссовки, рюкзак и куртку, оставшись в джинсах и белой футболке.
— А… Идемте, — кивнула женщина и пошла вперёд по квартире.
Здесь стояла такая тишина, что мне стало не по себе. Телевизор не работал, все отражающие поверхности занавешены простынями, в углу иконы и свечи.
Резко пахло лекарствами, корвалолом больше всего.
Свалилось же на тебя, заучка моя…
Женщина остановилась у дальней двери и постучала. Никто не отозвался. Она пожала плечами — мол, что я говорила? А потом толкнула дверь и заглянула внутрь комнаты.
— Катенька, девочка… Тут к тебе из школы пришли. Надо поговорить насчёт похорон. Помощь предлагают. Можно твой одноклассник зайдёт?
Видимо, Катя кивнула. Соседка отошла в сторону, пропуская меня.
— Поговорите, — сказала она, прикрывая за собой дверь. — Я, если что, здесь.
Картина, представшая передо мной, когда я оказался в комнате, меня поразила. Я не зря называл её котёнок — Катя полулежала в кресле, подобрав под себя ноги. Словно маленькая печальная кошечка. Почти ещё котёнок, оставшийся на морозе.
Она повернула голову на шум моих шагов, и её глаза, которые до этого ничего не выражали и были словно пустыми и равнодушными ко всему вокруг, расширились.
— Рома? — Голос её звучал слабо, но удивление я отчетливо уловил.
— Привет, я…
— Пришёл добить меня?
Она вдруг села ровно и уставилась на меня прямо и с вызовом. От такой фразы я даже растерялся.
— Нет, я…
— Не надо, Ром, — покачала она головой, и её огромные голубые глаза наполнились слезами. Ресницы уже мокрые — она плакала и до этого. — Не надо больнее. Ещё… Ты пришёл в очередной раз посмеяться надо мной? Не стоит. Жизнь уже сделала это за тебя. Ты хотел, чтобы я не могла учиться в гимназии и не раздражала тебя? Больше я не буду там учиться. Просто не смогу. Мой детский дом будет находиться слишком далеко от гимназии. Можешь теперь пойти и от души посмеяться над судьбой неудачливой сиротки! Теперь это слово подходит мне по праву и в полной мере.
Я поджал губы и опустил голову. Мне было дико стыдно перед ней. Какой же я был подонок, если она такого мнения обо мне — что я могу смеяться над ней в такой момент и танцевать на руинах её жизни?
— Кать, я не за этим пришёл.
Я всё же взял себя в руки и не стал акцентировать внимание на тех неприятных словах, что она бросила в мой адрес. Не такие уж и несправедливые они были… Я прошёл по комнате и сел напротив неё на застеленную кровать, которая жалобно скрипнула подо мной. Да уж, обстановка у них тут более чем скромная… Эта кровать точно ещё времён СССР, её давно следовало бы выкинуть.
— А зачем?
— Я пришёл от лица класса и по поручению моего отца, — посмотрел я прямо в ее лицо. Мне бы хотелось, чтобы Катя понимала, что я пришёл не как враг. — Мы хотим помочь с… Во всём. Мой отец передавал тебе соболезнования. Архип тоже. Кстати, его отец тоже хочет поучаствовать в организации проводов твоей бабушки. Мы проводим её достойно.
Катя закрыла лицо ладонями и заплакала. Даже не так — завыла. Сложилась пополам и выла, словно раненый волчонок. Моё сердце просто разрывалось в клочья от вида этой картины. Я перестал отдавать себе отчёт в том, что делаю. Мне хотелось пожалеть её, хоть немного облегчить боль…
Я сел на ковре возле неё. Прижал Котёнка к себе и стал баюкать, шепча всё, что шло мне в голову.
— Ты сильная. Ты справишься… Всё проходит, и это пройдёт. Мы не дадим проводить твоего близкого человека недостойно. Мы сделаем всё честь по чести. В детский дом ты не попадёшь, не бойся, Котёнок. Мой отец тебя заберёт под опеку. Ты не одна, Кать… Ты не одна.
Я прижимал к себе её хрупкое, дрожащее от рыданий тело — боже, какая же она тоненькая! Гладил её по спине и рыжим волосам. Она, кажется, совсем плохо соображала, раз не отпихнула меня сразу. Но последние мои слова заставили её встрепенуться. Катя подняла голову и вгляделась в мои глаза.
— Ром… Что ты сказал?
Я стёр большим пальцем новую слезу, сбежавшую по её бледной щеке. А потом повторил:
— Ты не одна.
До Кати будто только начал доходить смысл моих слов и вообще происходящее. Её взгляд и выражение лица изменились. Она смотрела так, словно её обнимал крокодил. Руки её напряглись, и она оттолкнула меня. Настаивать я, конечно, не стал и отстранился.
Катя встала с кресла и отошла от меня ещё дальше.
— Не прикасайся ко мне, — почти шептала она, обняв себя руками и будто бы закрываясь от меня. — Не трогай меня, ты слышишь? Не смей.
Я на миг прикрыл глаза и плотно сжал губы. Это слишком больно.
Мои касания ей неприятны. Моя поддержка ей не нужна. Наверное, я последний, от кого она её приняла бы.
Но чего я ждал от неё после всего? Надеялся, что она хотя бы обнимет меня в ответ? Очень наивно.
Распустил свои лапы, нашёл время, идиот. Понимал её — я сам во всём виноват. Только легче мне не стало от этого. Мой душевный порыв просто не приняли. Отвергли. Но сейчас не время думать о себе.
— Кать, я… Я не трогаю, — поднял я вверх руки, будто решил сдаться. — Видишь?
— И не приближайся ко мне. Ты понял?
— …да, — ответил я.
Кажется, жизнь с ней, такой далёкой и недоступной, под одной крышей будет для меня ещё тяжелее, чем я мог себе представить… Раз уж я заварил эту кашу, то отступать не намерен. Мы оба выдержим эту пытку близостью ради будущего Кати. У неё оно и так очень зыбкое…
— Что ты сказал про детский дом? — посмотрела она на меня, немного успокоившись. Она поняла, что приближаться и нарушать её зону комфорта я больше не собираюсь.
— Ты туда не поедешь, — терпеливо повторил я. — Я рассказал отцу твою ситуацию. Он готов взять все расходы на себя, а также готов взять над тобой попечительство до твоего совершеннолетия.
— Так и сказал?
— Кать, ну хватит смотреть на меня как на врага, — сделал я шаг ближе. Катя отступила к стене. Чёрт возьми, да меня это живьём раздирает. Как же я ей противен… Я не знаю, как с этим жить. — Я реально помочь хотел, и только. Почему ты мне не веришь, шарахаешься как от прокаженного?
— Ты правда не понимаешь, Ром? — задала она вопрос, который показался мне вполне логичным.
— Я бывал идиотом — это правда, — признал я, когда вновь нашёл в себе силы поднять голову и взглянуть на Катю, которая, казалось бы, резко повзрослела всего за одну ночь. — Но сейчас, в такой ситуации — давай закопаем топор войны. Я с миром пришёл. Ну, честно… Хочешь, позвоним отцу?
— Хочу, — кивнула она.
Я разблокировал меню телефона и нажал вызов на контакте отца. Через несколько гудков трубку сняли.
— Да, — услышал я его голос.
— Пап, тут Катя рядом со мной, — заговорил я. — Она хочет от тебя услышать, что ты её решил взять под попечительство. Ты на громкой связи, па.
Я вытянулся в струну, ожидая ответа. Я боялся, что отец проболтается сейчас о том, что идея была моя. Не хочу, чтобы она это знала. Теперь особенно не хочу.
— Да, — проявил он мудрость и не стал комментировать по поводу того, чьё же было решение на самом деле. — Катя, я выслушал Романа, и мы пришли к решению взять тебя под нашу опеку. Нашей семьи.
— А так можно? — спросила она.
— Можно, только тебе нужно будет дать согласие… Оформить кое-какие бумаги. И ты будешь жить в нашем доме, естественно. До исполнения тебе восемнадцати лет за тебя ответственность нести придётся мне. Гимназию ты закончишь. Станете вместе с Романом ездить на занятия. Не волнуйся, всё будет хорошо. Ты согласна, Катя?
Девушка молчала, растерянно глядя на телефон. Потом перевела испуганный взгляд на меня, ещё больше раня им.
Идея жить вместе её совсем не воодушевила. Впрочем, как и меня…
— Если нет — тебе придётся жить в детском доме, — продолжил отец, потому что она так и не ответила ничего. — Выбор за тобой, конечно…
— Я не хочу в детский дом, — пискнула она и снова стала плакать, сцепляя между собой тонкие белые пальцы до дрожи. — Я согласна!
— Хорошо, — ответил папа. — Значит, я начинаю процедуру оформления. У меня есть необходимые знакомства — всё сделают максимально быстро. Сейчас собирайте вещи, Рома с водителем на машине. Он отвезёт тебя к нам. Там моя жена встретит вас.
— К вам? — растерянно спросила она.
— Ну а как, Кать? Ты не можешь оставаться в этой квартире одна.
— Я хотела ещё немного побыть среди вещей бабушки, пока меня не…
— Мы же договорились, что в детский дом ты не попадёшь. Ты будешь жить у нас, а оставаться одна без взрослых не можешь. Врачи сообщили в органы опеки Как бы они уже не ехали к вам.
И тут, словно в страшном фильме в самый острый момент, раздался звонок двери.
— Ой… — осела в кресло Катя, округлив глаза от страха. — Это они.
— Так, ладно, — сказал отец. — Разбирайтесь, кто там, собирайте вещи. Если что-то важное — звоните тогда. У меня нет времени с вами нянькаться, молодёжь. Всё, пока.
Отец повесил трубку, а в комнату заглянула соседка.
— Катя, там из опеки…
В комнату вошла высокая худая женщина в строгом костюме. Она оглядела нас внимательным взглядом. Катя вжалась в кресло, я инстинктивно перегородил собой дорогу к ней и нахмурился, сузив глаза. Фиг я её отдам. Пусть хоть дерётся со мной!
— Ром… — услышал я мольбу.
— Не бойся, — прошелестел я в ответ.
— Здравствуйте, — произнесла она, с опаской оглядывая меня. — Мне нужна Екатерина Александровна Романова.
— Это я… — пискнула она из-за моей спины.
— Нам в органы опеки поступила информация о смерти вашей бабушки, — сказала женщина. — Соболезную. Вот мои документы.
Я вгляделся в корочку и понял, что документы настоящие. Она не обманывает и действительно явилась от лица органов опеки. Да и кому ещё бы пришлось идти сюда и искать Катю?
— Вам придётся поехать со мной. Собирайте вещи, Екатерина. Не забудьте документы, мобильный, зарядку, сменные вещи… Перекройте воду и газ — вы очень нескоро сюда сможете вернуться жить.
— Куда вы её хотите везти? — спросил я, так и продолжая стоять как стражник у кресла, закрывая собой Катю.
— В приют. Оттуда уже она будет определена в детский дом.
— Она туда не поедет, — заявил я.
— Молодой человек, — вздохнула она. — Я понимаю, что вы переживаете за вашу девушку, но она несовершеннолетняя, как и вы, очевидно. Вы не имеете права принимать подобные решения и вмешиваться в действия органов опеки, потому что теперь — к большому сожалению! — за Романову Екатерину отвечаем мы, а не вы. Поэтому прошу вас обоих без истерик — собирайте вещи и не заставляйте меня вызывать подмогу. Здесь одна Катерина не останется точно. Как и вы, юноша.
— Я не об этом, — ответил я. — У Кати есть попечитель.
— Как это? — не поняла женщина. — У нас нет такой информации. Никто не подавал заявление на оформление попечительства над Романовой!
— Дело в том, что это сегодня решилось, — пояснил я. — Мой отец хочет взять попечительство на себя. Ведь только вчера случилось это печальное событие. Когда бы мы успели подать заявку?
— Логично, — кивнула она. — Но без соответствующих документов девочка всё равно с вами не поедет. Оформляйте документы, Катя будет ждать вас в приюте.
— Она туда не поедет, — снова повторил я.
— Молодой человек, я же просила без истерик!
— Мой отец её заберёт!
— Без документов это невозможно.
— Он депутат, — сказал я. — В мэры баллотируется. Питерский Пётр. Вы должны его знать.
Женщина стушевалась. Но мигом взяла себя в руки.
— Конечно, Петра Сергеевича кто же в нашем регионе не знает? Но сказать можно что угодно, не находите? Я не отпущу с вами Катю. Если только за ней не приедет сам Пётр Сергеевич.
Я разблокировал телефон и снова набрал номер отца. После длинных гудков он снял трубку. Включил громкую связь.
— Ну что опять, Рома? У меня звонок от министра!
— Па, ты на громкой связи, — ответил я. — Пришли из органов опеки. Сказали, что они заберут сейчас Катю в приют. Ты можешь подъехать?
— Гхм, — недовольно проворчал он. Как бы не передумал, столько сложностей с этим… — Сейчас буду. Ждите.
Он завершил диалог, и я посмотрел на женщину. По её глазам было очевидно, что она не вполне верит этому звонку. Ну что же, когда увидит отца сама — поверит.
— Отец скоро будет, — сказал я ей. — Подождите пока на кухне.
Сотрудница органов опеки хмыкнула и вышла из комнаты.
На какое-то время в комнате повисла полная тишина. Потом я услышал тихий всхлип и обернулся. Катя снова сжалась в ком и принялась плакать. Она бы точно не справилась с этим всем одна. Девчонки…
— Кать, ну успокойся, слышишь? — негромко позвал я.
— Они заберут меня в приют, ты же слышал…
— Не заберут. Мой отец все порешает. Давай лучше вещи собирать. Он нас не будет ждать, и поедешь с одними носками в кармане.
Моя шутка её совсем не развеселила. Она растерянно шмыгала носом и смотрела в свои колени.
— Кать, где у тебя чемодан?
Она подняла на меня голову. Видимо, представила, как я прикасаюсь к её вещам, и ей стало это неприятно.
— Я сама всё соберу, — сказала она, вставая на ноги и утирая слёзы с щек. — А ты тоже подожди пока в зале.
— Хорошо, — кивнул я и вышел.
Соображать было очень трудно. Не все слова окружающих до меня доходили, особенно пока успокоительное действовало сильно. Но сейчас мне необходимо взять себя в руки и сделать то, о чем просят — собрать вещи. Я не останусь тут в любом случае, как сказала инспектор, и уж лучше поехать в дом Питерских, чем в приют.
Действовать машинально оказалось немного проще, чем просто сидеть и страдать.
Я вынула из шкафа небольшую сумку и собрала туда необходимые вещи — их было не так уж много. Наверное, у Ромы их больше, чем у меня…
Сменное бельё, пара свитеров, школьная форма и учебники. Вот, в общем-то, и всё моё богатство. Ещё я решила забрать свой плед и красивую вязаную накидку на кровать — её мне вязала бабушка. Её пряжу и спицы я тоже забрала — бабушка научила вязать и меня, и это может меня отвлечь и успокоить.
Когда вещи были собраны, я услышала голоса в гостиной.
Пётр Сергеевич действительно приехал, и инспектор его узнала — стала предельно вежливой и учтивой. Они договорились, что документы будут поданы в скором времени, а пока Питерский-старший берёт на себя ответственность за меня. Женщина не сразу сдалась, но спорить с кандидатом в мэры не решилась и уступила.
— Только я буду ездить и проверять вас, — заявила она. — И пока документы не оформлены — чаще.
— Не переживайте, Анна Игоревна, — говорил ей отец Ромы. — Всё сделают быстро. Я уже отдал распоряжение заняться этим вопросом вплотную. И с вашим начальством я тоже поговорю обязательно. Вам за это никто ничего не сделает, обещаю.
— Что ж… Тогда я поеду домой. И… жду вашего разговора с начальницей.
— Конечно-конечно, — ответил Пётр Сергеевич. — Завтра с утра сразу и поеду.
— Хорошо. Не забывайте, что пока официально ответственность за девочку всё же несут органы опеки. Не подставляйте нас, ведь мы пошли вам на уступки.
— Помним, не беспокойтесь. А теперь позвольте мне забрать детей. Они и так уже напереживались. Им надо поесть и отдыхать.
— Тогда я вас оставляю. Всего доброго. Будьте на связи, если что…
— До свидания.
Спустя еще минуту дверь моей комнаты открылась и на её пороге появился Роман.
— Где твой чемодан? Поехали.
Глава 10
Катя ещё раз оглядела свою комнату и медленно отдала мне чемодан.
— Ты его понесёшь? — удивилась она.
— А кто? Ты? Хочешь — тащи.
— Ну… Ладно. Неси.
Читать бесплатно другие книги:
