Девочка, я о тебе мечтаю Безрукова Елена

Ну да, в былые времена я бы не стал помогать ей нести чемодан, а посмотрел бы, как его тащит и пыхтит сама Катя, но сейчас не самое лучшее для этого время…

Мы прошли по залу в коридор, и Катя остановилась. Она встала напротив фотографии с чёрной лентой. Все застыли на месте, стараясь не мешать ей в этот момент. Катя провела пальцем по лицу на фото и почти прошептала:

— Я ещё сюда вернусь. Обязательно. Полью твою герань, бабуль… Она так воняет, но ты её любила… А впрочем…

Девушка сняла фотографию в рамке со стола и уложила её в свой рюкзак. Потом растерянно подняла полные слёз глаза на нас, не зная, что дальше делать. Что ж, фото бабушки она взяла с собой — я и сам так же бы сделал, наверное.

— Едем, Кать? — спросил папа её, видя, что она совсем потерялась.

— Таблетки, — сказала соседка, всовывая в руки отцу пакетик с лекарствами. — Она про них не вспомнила… Оно и понятно. Еду я выбросила, чтоб не завонялось. Воду и газ перекрыла.

— Спасибо большое, — ответил отец. — Ну что же, поехали уже домой, ребята.

Он вышел первым, а мы следом.

Всю дорогу Катя смотрела в свои колени и боязливо озиралась то на меня, то на отца, будто мы ей что плохое бы сделали. Лично мне единственное, чего реально бы хотелось, — прижать её, убаюкать рыжего Котёнка у себя на плече, но я рискую получить от неё по роже снова, а от отца — нагоняй невиданных размеров…

Поэтому просто молчал и хмуро пялился на неё, а она тут же прятала глаза.

Непривычно так. Катя ехала с нами, в одной машине. В машине отца. А та, на которой я приехал, ехала с водителем позади.

Когда мы оказались на территории дома, Катя подняла глаза и стала оглядываться. Она ничего не говорила, но по её лицу было заметно, что наш двухэтажный коттедж она явно оценила, если можно это сделать вообще в её состоянии. Но в целом она так и оставалась вялой и разбитой горем.

Мы вошли в дом, и к нам навстречу вышла Наташа.

— Мальчики вернулись! Так поздно, что ужин…

Она осеклась, увидев, как мы вносим чемодан, а следом заходит испуганная Катя.

— Успел остыть… Здравствуйте, — машинально поздоровалась с ней Наташа, с интересом разглядывая девушку, которая, судя по выражению лица, словно мечтала стать невидимкой.

— Здравствуйте, — вяло отозвалась Романова.

— Э-э… Это моя жена Наташа, — сказал отец Кате. — Наташа, это Катя, одноклассница Ромы. Ром, пойди выбери спальню для Кати. Отнеси чемодан и расскажи, что тут к чему… Мы пока с Наташей поговорим.

Видимо, отец решил объяснить своей будущей жене появление здесь Кати, но не хотел при ней повторять про смерть бабушки, потому отправил нас наверх. К тому же Рыжей в самом деле надо отдыхать.

Я пошёл к лестнице, и Катя покорно шла следом. Она оглядывалась по сторонам так, словно на неё могли напасть из-за угла… Ей здесь некомфортно, дом кажется слишком большим и чужим. Но это временно. Скоро она привыкнет к дому, смирится с утратой и снова начнёт улыбаться. Всему своё время.

— Тебе всё равно, куда будут выходить окна? — спросил я, остановившись возле одной из гостевых спален.

— Всё равно, — сухо ответила она.

Я вздохнул. Можно было бы и не спрашивать. Толкнул дверь спальни и вошёл первым. Включил свет и поставил возле гардероба чемодан.

— Ну вот, — развёл я руками. — Такая устроит комната?

— Чудесная, — попыталась она быть вежливой и вяло улыбнулась. Или, возможно, сейчас все её эмоции просто искажены призмой горя.

— Хорошо. Санузел почти напротив. Там нарисованы картинки — душ и унитаз. Не запутаешься. Постельное Наташа принесёт свежее. Вроде бы всё сказал…

Я почесал затылок. Мне и самому её присутствие пока сложно выносить. Я не знаю, о чём с ней говорить вообще и в этой конкретной ситуации. А ещё я ощущаю её горе. Так, словно оно реально моё…

— Спасибо тебе и, главное, твоему папе, — обняла она себя руками, будто ей было холодно. Это страх. В комнате тепло. — Если бы не он, я бы…

Я не справился с собой и подошёл к ней. Взял её лицо в свои ладони и посмотрел в глаза сверху вниз. Всё-таки мелкая она до ужаса! Это так мило, чёрт возьми…

— Не думай об этом, — сказал я ей. — Всё позади. Никуда тебя не отправят. Всё будет хорошо. Веришь?

Она не отвечала. Не верит, конечно. Не доверяет и не будет ещё долго. Особенно мне. Что неудивительно совершенно… Но оттого не менее неприятно.

— Ром… — она мягко убрала мои руки от себя и отошла на шаг назад, сжавшись в стену спиной в попытках убежать от меня. — Не надо.

Она говорила о касаниях.

— Извини, я только поддержать хотел.

Снова в комнате повисло неловкое молчание.

— Можно я останусь одна? Пожалуйста, — попросила она.

— Конечно, — кивнул я, с большим трудом застав свои ноги уйти из теперь уже её комнаты. На пороге обернулся и взглянул на неё ещё раз. — Если что понадобится — стучи. Моя комната через стенку.

Я вышел и закрыл за собой дверь.

Моя комната через стенку…

Только сейчас заметил, что, не задумываясь над этим, поселил её рядом с собой…

Оказалась в комнате одна, и мне стало ещё более неуютно. Присутствие Ромы почему-то дарило ощущение защиты. Так странно… Он ведь враг. Или нет? Но он помогает мне сейчас. Пусть решение взять меня под опеку принадлежит не ему лично, а его отцу, и всё же… Он мог сказать, что против, и Пётр Сергеевич не стал бы настаивать. Но почему Роман решил мне помочь? Не понимаю…

Может быть, так потому, что Рома — единственный, кого я тут хотя бы знала… Пусть и не с самой лучшей стороны.

Всё смешалось в моём сознании. Вряд ли я сейчас способна что-либо анализировать трезво.

Я огляделась с опаской. Нет, комната очень хорошая: уютная, светлая, чистая. Мебель и декор дорогие, словно я в отеле категории «пять звёзд». Я никогда раньше не была в таких шикарных домах… А теперь он — моё пристанище на полгода. Когда мне исполнится восемнадцать, я покину этот дом — неловко смущать его истинных хозяев и злоупотреблять их гостеприимством и добротой. Тем более что мне есть где жить — наша с бабушкой квартира.

Наша с бабушкой… Да нет, теперь нет бабушки, я одна.

Достала из сумки портрет и снова не сдержала слёз.

Как это тяжело, просто невыносимо — остаться одной, никому не нужной, без защиты. В школе меня никто не любит, только бабушка и была моим спасением, а теперь мне даже не к кому пойти, чтобы обнять и забыться.

Я легла на кровать и свернулась калачиком. Прижала к себе рамку с фотографией и смотрела в стену.

Я не знаю, как дальше жить. Я не знаю, как быть одной. Я не знаю, что будет дальше. Я не смогу больше поделиться с ней радостью от успешно сданных экзаменов. Бабушка никогда не узнает, поступила ли я в тот вуз, о котором мы с ней мечтали.

Или узнает?

Говорят, там, где нас нет, они видят нас сверху и знают, как протекает наша грешная жизнь. Не знаю, насколько это правда, но мне хочется верить, что она не ушла куда-то совсем, а рядом, видит и слышит меня, только я её не вижу.

Я привыкну. Как привыкла к потере мамы и папы…

Время лечит?

Да как бы не так.

Такое — не лечит. Но боль притупляется, она лишь возникает вспышками в сознании, когда я вспоминаю о дорогих мне людях, которые безвозвратно ушли.

Услышала лёгкий стук в дверь и распахнула глаза. Оказывается, я уснула с фото, прижатым к груди. Потрясла головой, чтобы сбросить тяжелый сон и понять, кто же пришёл.

— Извини, можно? — заглянула в дверной проём женщина, которую Пётр назвал Наташей. Кажется, он сказал, что Наташа — его жена, но я помню не очень чётко…

Женщина же зашла в комнату, неся небольшой поднос в руках. Она поставила его на тумбочку возле кровати, на которой я сидела словно неподвижная статуя.

— Я принесла тебе молока, — сказала она мне. — Ничего, если на «ты»?

— Ничего, — отозвалась я. Голос звучал сухо и слабо. — Спасибо.

Пить не буду, но, чтобы не обижать жену Петра, не сказала об этом.

— Ко мне тоже можно на «ты» обращаться.

Я с трудом сфокусировала на ней взгляд.

— Хорошо.

— Ты как, Катюш? — участливо спросила она.

Меня перекосило помимо воли.

Ненавижу такие вопросы.

Ненавижу показывать слабость и слёзы.

Ненавижу жалость.

Именно поэтому я не поеду завтра в школу.

Мне для начала стоит прийти в себя, иначе я не смогу держать себя в руках под сочувствующими взглядами одноклассников…

— Можно мне побыть одной? — спросила я, опустив глаза. — Извините…

— Да, конечно, — отозвалась Наташа. — Мы просто переживаем все за тебя.

— Не стоит, — сухо ответила я. — В окно не выпрыгну, не бойтесь.

— Да мы не… — смутилась мачеха Романа. — Не говори такие ужасы, девочка.

— Так я же сказала, что не буду ничего делать сверхординарного.

— Ты держись, Кать, — ответила она спустя минуту. — Мы все кого-то теряли в этой жизни. Это неизбежная её сторона. Думай о том, что здесь ты в безопасности. Ты сможешь доучиться. Я горжусь, что Петя принял решение тебе помочь — это очень по-мужски. Всё будет хорошо, только надо… переболеть. Ты таблетки выпей, ладно? А то совсем станет плохо…

— Выпью.

— Сейчас выпей, Кать, — настояла она и поднесла мне стакан воды, которую налила из бутылки, что принесла с собой… — Потом забудешь.

Я повернула голову к подносу и увидела рядом со стаканом молока таблетку на блюдечке.

— Ну-ка, давай.

Я положила пилюлю на язык и покорно запила её водой из стакана, который мне дала Наташа. Она права — без успокоительных меня совсем порвёт от горя.

— А теперь ложись и отдыхай. Хочешь, в душ сходи. В шкафу есть халат, полотенца. Вот тапочки стоят. Иди освежись. И спать.

Душ? Как-то и не вспомнила о нём даже. Так плевать на все обыденности жизни…

Но спорить сил не было.

— Ладно, схожу.

Пол вечера просидел в своей комнате.

На тренировку не пошёл, к чёрту сегодня всё. Не могу ни о чем думать кроме того, как там она…

Прислушивался, что делает она. Я сам поймал себя в ловушку, поселив Катю рядом с собой. Мог выбрать любую другую комнату, но определил её в соседнюю со своей.

Пытался угадать, что конкретно она делает именно сейчас.

Но толком слышно ничего не было кроме её тихого плача. Негромкие всхлипы рвали душу в клочья, хотелось пойти, успокоить, сказать какой-то ласковый бред, но она точно не оценила бы, я знаю. Выгнала бы меня из комнаты мокрыми тряпками… Возможно, надела бы на голову мусорное ведро.

Заслуженно.

Вздохнул и перевернулся на спину. Смотрел в потолок, раскинув руки в стороны звездой.

Отравила меня эта зараза рыжая… Хуже любой страшной болячки — Рыжая не лечится и не удаляется из мозга.

Откуда вообще это во мне взялось?

Вспомнились слова отца: когда влюбишься сам, тогда поймёшь и меня. Тогда и поймёшь, какое место в жизни мужчины занимает его женщина.

Я влюбился? А Катя типа моя женщина?

Ну, наверное. Я же мечтаю начистить хрюн Попову за то, что он явно претендует на Катю в роли ЕГО женщины, но я ему не позволю её заполучить. Стручок узлом завяжу и скажу, что так и было. Больше ему девушки не понадобятся вообще, только если для высокоинтеллектуальных бесед, на которые я, как думает Катя, считая меня тупомордым бараном, неспособен. Впрочем, опять же — кто виноват? Я сам.

Молодец, Рома. Ты закапываешь себя всё глубже.

Я думал, что ненавижу её, а на самом деле не знал, куда деться от мыслей о ней и где найти себе место, где не хотелось бы до дрожи прикоснуться к ней…

Это и есть любовь?

Тогда мне она не нравится.

Что ж так душу мне эта любовь мотает?

Всем так больно? Или только тем, кого послали в далекое путешествие на три буквы? На йух. В тёплые, так сказать, страны…

Какой идиот её придумал? Сиди и мучайся теперь, мечтая просто увидеть, дотронуться…

Боже, моя крыша уже так едет только потому, что она за стеной…

Что же будет дальше?

Через эти полгода до её совершеннолетия в доме будет на одного седого дёрганого парня больше…

Утром привёл себя в порядок и спустился вниз. И первым делом я обычно ищу глазами завтрак, а сегодня — Рыжую…

И не нашёл. Забеспокоился вдруг. Сердечко прямо трепыхалось, чего это с ней, что она даже есть не идёт.

— Катя завтракать не хочет? — спросил я как можно более равнодушно у Наташи, которая раскладывала по тарелкам омлет с беконом.

— Нет, она не хочет ничего, — вдохнула невеста отца. — Пусть спит пока, в школу она не поедет сегодня.

— А, понятно.

— А что?

— Ничего, — пожал я плечами. — Порцию её сожрать хочу.

— Ром, — одёрнула меня Наташа. — Не «сожрать», а «съесть».

— Соблаговолите, многоуважаемая Наталья — как вас по батюшке, забыл, простите, — навалить порцию Екатерины Многострадальной в мою тарелку.

— Ц-ц… В своём репертуаре, — ответила она, накладывая мне омлета больше. — У девчонки горе, а он смеётся.

— Кто смеётся? — вздёрнул я брови вверх. — Ты слышала смех?

— Можно смеяться и без смеха.

— Я не смеялся. Отец уехал?

— Как обычно… С раннего утра уже в офисе.

Взял вилку и решил закончить бесполезный разговор. Наташа замолчала и принялась включать кофеварку.

Заехать, что ли, после уроков в фастфудную? Может, хоть вкусной гадости Катя захочет отведать?

Ну вот — я уже готов таскать ей бургеры.

Что ты сотворила со мной, Рыжая-бесстыжая?

Вспомнил, что забыл телефон на столе в комнате, и чертыхнулся. Придётся подниматься обратно.

Оставил рюкзак в гостиной и взбежал по лестнице вверх. Телефон забрал и снова собирался спуститься вниз, как возле комнаты Кати вдруг остановился. Наташа сказала, что Катя спит, и мне жутко захотелось взглянуть на неё…

Огляделся как воришка по сторонам и осторожно нажал ручку двери.

Не заперто.

Поблагодарил небеса, что двери в нашем доме новые и не скрипят.

Я очутился в полумраке спальни. Прикрыл дверь за собой.

Шторы задёрнуты, опять пахнет корвалолом… Она уснула лишь на рассвете, только тогда возня и всхлипы в её комнате стихли. Я и сам, признаться, не выспался дико, хоть ложись тут рядом на ковре и спи, но надо ехать на учёбу.

Перевёл взгляд на кровать. Котёнок спала, свернувшись в комочек и укрывшись почти до ушей. Один нос торчал и голова с рыжими волосами, что разметались по подушке.

Лицо Кати выглядело спокойным и умиротворённым.

Мне бы на этом остановиться и уйти, поэтому я сделал всё наоборот.

Мягко ступая по паласу, я двинулся к ней. Осторожно присел у кровати и какое-то время разглядывал её веснушки на носу и расслабленные пухлые губы. Отчаянно хотелось провести по ним пальцами, я даже вытянул руку, но вовремя себя одёрнул. Неосознанно и машинально облизнул свои губы, смакуя каждую чёрточку на тонкой коже её губ. Прямо кололо их, как страшно хотелось её поцеловать.

Я прикрыл глаза, чтобы выровнять дыхание и вернуть к нормальному ритму своё сердце, что сейчас бешено колотилось в груди от почти реальных ощущений и картинок, в которых я целую Рыжую, а она мне отвечает…

Заставил меня открыть глаза негромкий звук вибро. Я повернул голову в сторону источника звука и обнаружил телефон Кати на прикроватной тумбочке. Посмотрел на спящую девушку, слегка напрягшись. Если её разбудил звук, то сейчас она спалит меня — ползающего у её кровати дебилоида. Прошла секунда, другая, пока я изучал её лицо, но Катя не отреагировала на короткий звук вибро и спала дальше.

Я же снова уставился на телефон. Экран старенького дешевого китайского смартфона загорелся. Пришло какое-то сообщение, очевидно.

Меня, конечно, с детства учили, что читать чужие письма — плохо. И я прекрасно это помнил, поэтому взял телефон и попытался снять блокировку — должен же я знать, какой козёл ей пишет!

Почему обязательно козёл? Потому что, раз пишет ей и имеет признаки мужика, — значит, козёл. И я ему потом вырву его козлиные копыта. Не дай бог это опять Попов…

Телефон сразу же сдался — никакого пароля на нём установлено не было.

А зря. Могут залезть же.

Я, например.

Но в данном случае это мне только на руку.

Перед глазами появилась какая-то социальная сеть, которую я видел впервые, или даже чат. Нахмурился.

Что это за фигня такая?

«Галактика. Знакомься и общайся!» — прочел я название приложения.

А, так это какие-то знакомства… Просто флудилка-болталка.

Потом перевёл недовольный взгляд на Катю. И с кем же она там знакомится, интересно знать?

Пока ты спишь, Рыжая, я тут целую жизнь успел прожить и пятьдесят раз тебя приревновать.

Ладно, что там у неё…

Диалогов немного, но есть.

Пишет Валера:

«Привет, давай знакомиться! Я…» — Да пошёл ты!

Жаль, что ответить нельзя, как и развернуть полностью сообщение, иначе Катя поймёт, что я тут ковырялся. Но руки так и чесались послать этих ловеласов куда подальше.

А какой у неё тут ник?

А, вот — Рыжая Лисица.

Хм-м… Ну ладно.

Отключил звук вовсе, чтобы её больше не разбудил очередной Валера, мля. Заблокировал телефон и положил его так, как он лежал до этого.

Снова посозерцал спящую Катю. Локон рыжих волос свисал с кровати и так и манил коснуться его. Я не удержался. Протянул руку и сжал пальцами локон. Медленно провёл ими по пряди.

Чистый шёлк.

Чистый кайф.

…Чистый дебилизм с моей стороны сидеть и щупать волосы заучки.

Но сижу и щупаю. И мне нравится!

Разжал пальцы и позволил её волосам ускользнуть и продолжить соблазнительно свисать с подушки.

Почесал затылок. Ладно, пора подниматься с ковра и уходить, а то опоздаю в гимназию.

Осторожно встал и пошёл к выходу. Когда мне осталось лишь нажать ручку двери и открыть её, за спиной раздался звук чихания…

Катя чихнула и, возможно, проснулась.

Мои глаза так сильно и резко расширились, что стало даже больно, а сердце ухнуло в пятки. Оборачиваться я не решался. Может, уснёт обратно?

— Рома? — раздался за спиной её сонный голос.

Ну мля-я-я…

Мистер Дебил пойман на месте преступления.

Я медленно обернулся.

Всё-таки проснулась…

— Ты что тут делаешь?

— Стою.

— Я вижу. А почему ты здесь стоишь?

— Я твой сон, — заявил я, вздёрнув брови.

— Что? — растерялась Рыжая, натянув одеяло ещё сильнее.

— Приснился я тебе. Ладно, пока, я опаздываю на занятия!

Открыл дверь и вышел в коридор.

Что ж, отмазка так себе, но на полдня я от расспросов свободен.

Спустился вниз, захватил рюкзак, надел кое-как джинсовую куртку, обул кроссовки и вышел из дома.

Возле класса алгебры все уже толпились, но я никого словно не замечал и встал в отдалении. Принялся безразлично ковыряться в телефоне, а перед глазами всё стояли картинки — волосы рыжей, дрожащие во сне ресницы, пухлые розовые губы…

— Приветик, — услышал я и ощутил, как на моё плечо кто-то по-хозяйски облокотился и принёс с собой сладкий запах духов.

Я повернул голову вправо. Инга. Улыбалась мне идеально подведённым карандашом ртом. Красиво, но лучше пухлые, розовые и натуральные — как у Рыжей.

— Привет, — сухо отозвался я и осторожно скинул её руку.

— Ром, а в чём дело? — Её улыбка погасла. — Я тебя чем-то обидела?

— Ты? — удивился я. — С чего ты взяла это?

— Сторонишься меня, — пояснила она. — На сообщения не отвечаешь.

— Нет времени, — ответил я первое, что пришло мне в голову. — Слушай, Инга, не напрягай меня, ладно?

— Но я думала, мы…

— Что?

— Мы с тобой…

— Что мы с тобой?

— Больше, чем друзья.

Ну да — больше. Целовались несколько раз и ходили в кафе компанией. Но неужели она решила, что это даёт ей какие-то права на меня?

— Инга, что ты хочешь? — честно спросил я, сложив руки на груди. — Я тебе что-то обещал?