Луна Верховного. Том 1 Эльденберт Марина

Как давно среди его людей затесался шпион? И кто он? Ясно то, что они в курсе всего, что здесь происходит. На его острове.

Рамон не вчера родился, чтобы не понимать, что они нацелены на Венеру. С тех пор, как узнали о ней. Как узнали о ребенке. Кошмар, который он испытал десять лет назад, грозил повториться, а у него как не было доказательств, так и нет. Ни тогда, ни сейчас.

Он подобрался к ним настолько близко, насколько мог, но недостаточно. Пока недостаточно.

Десять лет.

Десять лет он выпиливал из своей жизни любую даже самую малую слабость. Все, чем можно было его зацепить. И потом встретил ее.

Венера была уверена, что она его истинная. Но Рамон знал, что это не так. Не может быть так. Потому что у него уже была истинная. Женщина, ради которой он был согласен умереть. Которая, узнав правду, выбрала не его. Она предпочла считать его злодеем, обвинить во всем. Он любил ее, но где сейчас та любовь? Спустя годы он ничего не чувствовал, хотя когда-то считал, что расстается с половинкой души.

Венера говорила ему о любви, хотела ее. Но она ошибалась насчет их парности. У него не может быть истинной. Зато может быть дочь.

Будет дочь.

– Рамон, – Хавьер застал его бредущим по пляжу. Обычно это успокаивало, но не в этот раз. А вот голос вервольфа заставил напрячься еще больше.

– Что случилось?

– Венера. Она исчезла.

– Что значит – исчезла?

Его голосом можно было крошить скалы, тона не повысил, но до спокойствия, привычного равнодушия уже слишком далеко. Хавьер, который следовал за ним везде вот уже несколько лет, и тот едва не попятился. Был бы в волчьем обличие, наверняка пригнул бы уши, а так поспешно пояснил:

– Марро провожал ее в спальню, но она не дошла, свернула в уборную на первом этаже. Сказала, что хочет умыться. Смыть слезы.

Живущее в нем чудовище заворочалось в груди, кольнуло в месте «несуществующего» сердца.

– Включила воду, и это помешало ему все слышать. А когда спустя пятнадцать минут Марро вошел в уборную, то обнаружил распахнутое окно. Она выбралась через него.

– И? – нетерпеливо потребовал Рамон, направляясь в сторону дома. – В чем проблема ее найти?

– Он не смог. И я тоже. След пропал. Оборвался. То ли она что-то сделала, то ли…

Хавьер не закончил, но в его же интересах, чтобы не было никакого «то ли». Рамон привык оценивать ситуацию трезво, по фактам, но до этого момента это не касалось Венеры и его дочери.

– Камеры?

– Одна зафиксировала ее возле особняка, – он показал запись на планшете. – Она ушла на север. Проверяем ту территорию, но она больше не попала в объектив. Приказать парням прочесать весь лес?

– Почему ты все еще здесь? – зарычал Рамон.

Хавьер был на полголовы его выше, но сейчас словно стал меньше. Пока безопасник отдавал приказы, верховный добрался до кромки леса, в котором, если верить записи с внешних камер, скрылась Венера. Коснулась ствола высокой пальмы, наступила на шелуху листьев, а после ее аромат действительно будто испарялся. Рамон коснулся пальцами тропинки, словно пытаясь впитать тепло ее шагов.

– Я не знаю, как такое возможно, верховный, – пояснил Марро, молодой вервольф и кузен Хавьера. – Я лучший следопыт, и все равно не могу восстановить след. Не по воздуху же она ушла!

Рамон шутку не оценил.

– Она беременна, щенок, – процедил он, выпрямившись. – И не хочет, чтобы ее нашли. Поэтому новый гормональный фон позволяет ей маскироваться круче спецназа.

Не говоря уже о том, что она носит его ребенка, и он понятия не имеет, как в ней раскроется его наследие и какими еще уникальными способностями отзовется.

Хорошая новость – Венера действительно ушла по своей воле. Плохая… Найти ее будет сложно даже несмотря на ограниченное пространство поисков. Куда вообще может пропасть с острова одна маленькая, но очень ценная волчица?

– Мы нашли одежду, – из чащи вышли еще двое вервольфов с одеждой и обувью Венеры. – Она ее сбросила.

– Она перекинулась, – подтвердил Рамон и заметил потрясенные лица Хавьера и остальных. – То есть, хотите сказать, что вы искали на камерах девушку, но не додумались высматривать волчицу? Предки, Харьер, она же не Мишель. Венера волчица.

Их можно было понять: долгие годы вервольфы следили за человеком, но и мозги тоже нужно включать.

Безопасники бросились работать, наконец-то действительно работать, и так накосячили по полной. Только спустя десять минут ему притащили запись сектора, где маленькая серая волчица все-таки попала на камеру. Достаточно далеко и достаточно давно, но у них была зацепка.

– Поднять в воздух вертолеты? – поинтересовался Хавьер, а Рамон поморщился, как от зубной боли, если бы последняя его когда-либо беспокоила.

– И напугать ее? – верховный сбросил туфли и принялся раздеваться. Хочешь сделать хорошо – сделай сам. – Следите за камерами. Чтобы никаких незваных гостей.

Одежда упала к его ногам бесформенной тряпкой, и Рамон шагнул в лес уже зверем. Шагнул и тут же сорвался на бег, обращаясь к тонкой хрупкой нити, что связывала его звериную часть с волчицей. Он все время блокировал ее, сдерживал, но сейчас наоборот отпустил себя и спустя мгновение услышал слабый отклик.

Этого было достаточно, и он ринулся вперед.

Венера

Как все волки, я любила бегать в лесу. Быть ближе к природе. Но сегодня мне это было не просто важно – жизненно необходимо. Я чувствовала себя снова в клетке, зажатой в тисках капкана. Мне не хватало воздуха, прутья моей тюрьмы будто сдвигались, и хотелось почувствовать хотя бы тень свободы. Хоть бы на несколько минут забыть обо всем. И я побежала. Вернее, убежала.

Из особняка Рамона.

От того, кто посадил меня в клетку.

Под лапами хрустели сухие листья, тропический лес отличался от родного хвойного. Он был более громким: в Легории тоже пели птицы, но здесь они словно пытались друг друга перекричать, заводя каждая свою песню и соперничая со стрекотом многочисленных насекомых и далеким, но слышным для чувствительного волчьего слуха гулом океана.

Бег всегда помогал мне расслабиться, он был моей медитацией задолго до того, как я попала на терапию к Хелен. Психолог только подтвердила, что с помощью бега моя психика защищалась от стресса. Лучший рецепт – перекинуться и бежать куда глаза глядят. Но на этот раз что-то пошло не так.

Возможно, потому что от переполнявших меня чувств хотелось остановиться и горестно завыть. А может, потому что в тропиках жарко, а мех моей волчицы приспособлен к более прохладному климату. В общем, я быстро устала, несмотря на то, что пробежала от силы пять-шесть километров, и захотела пить. К счастью, до ушей донесся шум воды, и я свернула к его источнику.

Это оказался не просто родник, а целый каскад небольших водопадов. Подобную красоту я видела разве что на обложках журналов про дикую природу и в рекламных проспектах. Там обычно предлагали посетить девственные экзотические леса и отдохнуть от человеческого обличия. Подобные туры действительно пользовались спросом среди вервольфов, выпущенный на волю зверь наполнялся чувством свободы, это словно объединяло нашу двойственную натуру. Лес на острове Рамона девственным не был: по пути сюда я выбирала самую чащу, но то и дело наталкивалась на многочисленные узкие дорожки и даже на широкую дорогу, по которой вполне мог проехать джип. Я их избегала, потому что где дорожки, там и люди, но не обманывалась. Стоит верховному послать за мной свою охрану, они вмиг меня настигнут.

Даже странно, что еще никто меня не догнал! Когда я вылезала в окно и перекидывалась волчицей, я действовала на инстинктах, не особо рассчитывая на успех. Но и сейчас понимала, что мою пропажу быстро обнаружат. Так почему нет слежки? Иногда я останавливалась, прислушивалась, но в музыкальной картине леса ничего не менялось. Птицы, насекомые, океан, теперь вот водопады. Их рокот вообще затмевал все звуки.

Последний и самый высокий водопад впадал в небольшое озеро. Спрыгивая с камня на камень, я осторожно спустилась в нему. Вошла по лапы в воду, чем распугала мелкую рыбешку, и принялась жадно пить. Несмотря на жару, вода оказалась прохладной. То, что нужно!

Напившись, улеглась прямо на камне, в тенечке. Положила морду между лап и тяжело вздохнула. Бег немного притупил мои чувства, но сейчас они вернулись снова. Меня настигло странное ощущение дежавю. Разве что вместо лавочки был камень, вместо снега – брызги воды. Ну и конечно, меня никто не прогонял – я ушла сама. Там, в прошлом, была свобода, с которой я не представляла, что делать. Здесь, в настоящем, была моя крошка и ее невыносимый тиран-папаша. И если бы только он!

Невозможность общаться с друзьями.

Рыжая на соседнем острове.

Непонятные «они», что желают смерти мне и моему ребенку.

Люди до сих пор верят, что у вервольфов две личности: волк и человек. Что если перекинуться в зверя, на время забудешь все, что тебя беспокоит. Но это не так, нет никаких двух личностей. Да, вервольфы привыкли разделять себя и своего зверя, но это скорее разделение на разум и чувства. Рациональность и инстинкты. Сложно объяснить, но что женщиной, что волчицей, сейчас я чувствовала себя одинаково. Растерянной. Расстроенной. Раздавленной.

Захотелось повыть, и я от души, протяжно завыла, вкладывая в этот звук всю свою боль, все чувства. Получилось жалобно и горько.

Птицы испуганно сорвались с ближайших веток и взлетели в небо, и это меня отрезвило. Вернуло в реальность, в которой этот остров и этот лес не были домом. Если на территории Конеллов, в стае, где я выросла, или в Черной долине, на землях моего бывшего мужа, я хорошо все знала, то об этом месте не знала ни беса. Кроме того, что здесь растут сонные травки и водятся ядовитые змейки. А вдруг не только змейки?

О мысли о том, что еще я могу встретить в незнакомом лесу, зашевелилась шерсть на загривке. Когда я уносила лапы подальше от особняка, я не думала о том, куда, собственно, я их уношу. Лишь бы подальше от Рамона! Но сейчас осознала, что я действительно одна, где-то посреди не очень дружелюбного острова.

Не одна, мысленно поправила себя я. С крошкой. Но от этого совсем не легче. Совсем-совсем не легче.

Будто в подтверждение набирающему обороты волнению, птицы снова сорвались с насиженных мест, на этот раз с другой стороны озера и без моих заслуг. Я подскочила, прислушиваясь и всматриваясь в стену деревьев.

Правда, шум воды не позволял сконцентрироваться: ирония – именно так я сбежала от своего телохранителя. Но теперь это мешало мне. Поэтому я не услышала его появления, зато увидела.

К водопадам шагнул огромный зверь и без труда взглядом отыскал меня.

Сомнений не было – он здесь по мою душу.

Я выросла в стае и множество раз видела, как мужчины перекидываются в волков. Они были крупнее, больше волчиц. Но еще никогда мне не доводилось видеть подобного зверя. Темная шерсть, мощное тело, огромный череп и гигантская, больше, чем у любого волка, пасть с острыми зубами. При виде его зубов мне стало совсем нехорошо. А эти глаза убийцы!

Если против человека я в своем волчьем обличии могла бы выступить, то против этого совершенного хищника у меня не было шансов.

Бежать! Словно ярким неоном вспыхнуло в моей голове, и я попятилась. Если рвану сейчас к истоку реки, у меня будет фора, потому что ему придется огибать озеро. Вервольф, а сомнений в том, что это существо разумно, у меня не было, будто просчитал мой ход и прыгнул с разбегу в воду.

Будь я человеком, я бы заорала, но сейчас я была волчицей и просто ломанулась наверх. Тем же путем, что попала сюда. Но поскользнулась на первом же камне, сорвалась, проехалась на пузе и к своему огромнейшему ужасу свалилась в озеро. Если там, где я пила, было неглубоко, то чуть дальше я просто ушла под воду с головой. Сразу же вынырнула и, кашляя, попыталась забраться на берег, но лапы только царапали камень, а я соскальзывала вновь.

Когда меня сзади обхватили чьи-то сильные руки, я зарычала, цапнула его за запястье. Но монстр вдруг вытолкнул меня наверх, и я легко запрыгнула на валун. Развернулась, готовая драться.

И натолкнулась на горящий оранжевым взгляд… Рамона?! Он стоял по грудь в воде и настороженно смотрел на меня. Весь мокрый: темные волосы намокли и налипли на мужественное лицо, грудь тяжело вздымается, как об быстрого бега или плавания. Инстинктивно я вскинула голову, заскользила взглядом по водной глади в поисках чудовища, что погналось за мной. Мозг все еще отказывался верить в то, что мы здесь одни. Хотя теперь волчица улавливала запах истинного. Теперь улавливала. Это значит, что…

Он и есть монстр?

– Венера? – голос верховного выдернул меня из оцепенения. – Обернись!

Короткий приказ, и я сменила ипостась совершенно непроизвольно. Моего контроля тут точно не было, я осознала себя уже человеком, точнее, сидящей голой задницей на валуне женщиной.

– Что? – я даже себя ощупала и попыталась снова перекинуться, но у меня ничего не получилось. – Как такое возможно? Я не давала тебе клятву преданности.

– Это не обязательно, если ты признала меня своим альфой. Или истинным, что сути не меняет.

– Ты знал, – дошло до меня. – И воспользовался мною, когда я случайно попала в твою спальню. Ты воспользовался этой властью.

То есть все хуже, чем я думала. Меня затрясло, но на этот раз мне не хотелось выть и плакать. Нет, теперь мне хотелось крови одного конкретного верховного!

– Ты в порядке? – поинтересовался вервольф, когда я опустила взгляд, прячась за завесой спутанных волос.

– Я не в порядке! – рыкнула я и резко прыгнула вперед, прямо на Рамона. – Чудовище! Ты напугал меня, из-за тебя я чуть не утонула. А еще… Из-за тебя меня чуть не убили! Привез сюда, закрыл и думаешь, что нам с дочерью этого достаточно.

Все это я выкрикивала вместе с ударами кулаками по его груди и плечам. Не сразу, но Рамон меня перехватил, а я дотянулась и укусила его за плечо.

– Это тебе за рыжую!

– Хватит, – меня встряхнули, а когда не сработало, он просто нырнул вместе со мной.

Воздух сорвался с моих губ многочисленными пузырьками. Глаза я так и не закрыла, поэтому успела заметить разметавшихся в разные стороны рыбешек и горящие глаза вервольфа. Это и успела заметить, потому что Рамон крутанул меня под водой, и вынырнули мы уже вместе. Только я оказалась прижатой к его груди спиной, а мои запястья он зафиксировал другой ладонью.

– Хватит, – повторил он мягче, случайно касаясь губами моего уха. Случайно ли? – Ты навредишь себе еще больше.

– Ты хотел сказать – наврежу ребенку.

Я перестала сопротивляться из-за дочери, и потому что все силы ушли в эту вспышку ярости. А еще осознала, что мы оба абсолютно голые и прижимаемся друг к другу в абсолютно недвусмысленной позе. Настолько недвусмысленной, что я чувствую ягодицами его возбуждение.

От этого осознания кровь сильнее побежала по венам, пульс участился, а дыхание сбилось, будто я по-прежнему была под водой.

– Я сказал то, что сказал.

– Да ты самый многословный волк из всех, кого я встречала!

К моему изумлению, он поднес мои ладони к своим губам и провел по ним языком, зализывая сбитые пальцы – результат моей неудачной попытки вскарабкаться на валун. Сначала один палец, затем другой… Рамон словно вознамерился облизать меня всю. Это и неудивительно, потому что после оборота звериная часть сильна. Даже я чувствовала это возбуждение. Это желание, струящееся по телу.

– Не нужно, – запаниковала я, чувствуя, как меня ведет. Как я снова теряю контроль. – Не заставляй меня.

– Разве я тебя заставляю, nena? – это милое словечко отозвалось в груди, прокатилось лаской по коже. – Это ты держишь меня на крючке.

Его признание заставило распахнуть глаза шире, и задохнуться от остроты ощущений, когда Рамон скользнул ладонью по моему животу, касаясь меня между ног. Пока что ласково, неспешно, будто пытался распробовать меня на вкус.

– С той ночи в «Кингтоне».

Дразнящий поцелуй-укус в шею – и меня всю бросает в дрожь. От этого, и от ласки его пальцев.

– Не выходишь из головы. Ты засела во мне занозой. Но знаешь…

Я с шумом выдыхаю, когда он вводит в меня сразу два пальца. Запрокидываю голову, подаваясь навстречу его движениям. Инстинкты сильнее меня, а колени давно меня не держат.

– Я одновременно хочу не думать о тебе, Венера, и просто тебя хочу. Сейчас. До. После. Рядом с тобой и вдали от тебя. Постоянно.

Не знаю от чего больше кружится голова: от его признания или от того, что движения во мне становятся ритмичными, резкими. Но мне этого мало.

– Ты можешь остановить меня. В любой момент.

Остановить? Он сумасшедший!

– Нет. Я тоже тебя хочу, Рамон, – выдыхаю. Хочу еще добавить, объяснить, но это не нужно.

Он понимает. Разворачивает меня к себе и подхватывает под бедра, входя одним резким движением и заполняя меня собой. Возбуждение гуляет в моей крови, поэтому я чувствую только восхитительное ощущение растянутости. Смесь боли и наслаждения. Вода слегка приглушает мою чувствительность, и лишь это не позволяет немедленно прийти к финишу, взорваться миллионами брызг экстаза. Растягивает удовольствие.

Мое.

Его.

Наше.

Мы слишком возбуждены, чтобы выдержать длинную гонку, хотя в сравнении с прошлым разом Рамон практически нежен. Как тогда, в Крайтоне, в ночь, которая связала нас друг с другом. Но каждый его толчок, каждое мое движение ему навстречу приближает меня к чему-то восхитительному.

Еще чуть-чуть.

Еще немного.

И внутри меня словно раскрывается дикий и горячий цветок удовольствия. Звериного, прекрасного, закручивающего меня в свои вихри. Затягивающего на самую глубину.

Я вскрикнула, сильнее обхватывая Рамона бедрами, сжала его внутри. Задрожала, впитывая его рычание и дрожь оргазма, сотрясающую его сильное мужское тело. А потом он меня подхватил, не позволяя без сил в очередной раз нырнуть под воду. Подхватил и вынес на берег.

Только оказавшись на ногах, которые не сказать, чтобы хорошо держали из-за отголосков пережитого удовольствия, поэтому держаться приходилось за Рамона, я поняла, что на мне нет одежды. И на нем ее тоже нет. Если в волчьем обличии это было нормально, то человеком захотелось прикрыться. Что я и сделала, обхватив себя руками и отступив, отвернувшись от верховного.

Момент близости прошел и оставил после себя сладкое послевкусие. Только я помнила, что не стоит им обманываться. После секса с Рамоном ничего не меняется, лишь больнее возвращаться с небес на землю. Особенно сейчас, когда сама ему все позволила, все разрешила.

– Прежде ты не стеснялась, – намекнул этот любитель подглядывать на мое дефиле из бассейна.

– Снова намек на недостаток нравственности? – я впилась пальцами в плечи, но голос все-таки прозвучал спокойно.

– Нет, – удивил меня вервольф. – Я знаю, что с нравственностью у тебя все в порядке. Что ты к себе никого не подпускала после неудачного брака. Просто в это сложно поверить.

Я повернулась к Рамону, подозрительно прищурилась:

– Потому что мы занимались этим в озере, и я не краснела?

– Нет, – он шагнул, и я едва сдержалась, чтобы не попятиться. Не из-за страха, из-за нашей наготы. Из-за его аромата. Из-за воспоминаний обо всем, что сейчас между нами произошло. Он коснулся моих волос, намотал влажную прядь на палец. – Потому что ты очень отзывчивая. И очень страстная.

Рамон произнес это как факт, но мне снова стало жарко. Кожа вспыхнула, когда он коснулся моей щеки. Теплый камень грел ступни, а мне бы сейчас на льдину встать, чтобы остыть. Можно было признаться, что меня еще ни к кому так не тянуло. Но еще чего!

– Родилась такой. Еще бы на мужчин везло, вообще бы все замечательно было.

Рамон сжал губы и отнял руку.

– Не стоило тебе ко мне приближаться.

– Приближаться? Ты сам ко мне подошел! На быстрых свиданиях, где я рассчитывала познакомиться с человеком.

– С человеком?

Кажется, у меня получилось его удивить, потому что Рамон приподнял брови. Вид у него стал такой, будто я сообщила как минимум о каком-то извращении.

– Еще скажи, что ты расист, – хмыкнула я.

– На моем острове больше людей, чем вервольфов, похоже на то, что я расист?

А еще есть Мишель, чтоб ее катер до Торо не довез! Ну да, с выводами я поторопилась.

– Как я уже сказал, ты слишком страстная для человека. Почему ты не нашла себе волка?

– Мне не нравится этот разговор, – призналась я.

– Почему? – с нажимом повторил верховный, вернувшись к своему привычному образу, даром, что сейчас без штанов.

– Потому что у меня не может быть детей! – выпалила с горечью, и тут же исправилась: – Не могло быть… Врачи крест на мне поставили, поэтому то, что случилось после той ночи – чудо. Теперь понимаешь, почему я не откажусь от ребенка?

– Понимаю. Не понимаю, почему мужчины отказывались от тебя из-за такого. Идиоты.

Я мигом забыла и про наготу, и про дистанцию: шагнула к нему, быстро, яростно, задирая голову, глядя в глаза.

– Разве мужчинам от волчиц нужны не только дети? Продолжение их славного рода. Сексуальное напряжение может и любовница снять, а вот детей можно сделать исключительно в постели со своей расой. Вот ты, например! Ты тоже хочешь ребенка, я же тебе совершенно не сдалась.

– Я не пример, nena. Скорее исключение из правил.

– Почему?

Я спросила, не особо надеясь получить ответ. Весь мой опыт общения с Рамоном показывал, что вопросов с моим загадочным истинным больше, чем ответов. Он ходячий ребус и подсказок не дает! Тем неожиданней было услышать:

– Потому что веду свою войну, и рядом со мной находиться опасно.

Кажется, брачные игры в озерах развязывают язык или вправляют мозги! Понять бы еще, что стоит за этим его «опасно».

– Это ничего не объясняет, – я покачала головой. – Ничегошеньки. И, честно, пугает меня все больше и больше. Если мне рядом с тобой грозит опасность, то значит, и моей дочери тоже. Так какого беса ты притащил нас на этот остров?

– Потому что это самое защищенное место в мире. – Очевидно мой взгляд достаточно красноречиво сообщил ему о том, что я думаю о местной безопасности. – Было самым защищенным местом в мире. Это не отменяет того, что мне нужен мой ребенок, Венера.

– Зачем?

– Продолжить род, ты правильно все поняла. Можно сказать, это мой единственный шанс.

Приехали. У него вроде проблем с тем самым нет, в смысле, со страстью, с кульминацией, и с популярностью, наверное, тоже. А учитывая, как мы лихо заделали дочь, у него вообще с этим проблем нет. Тогда о каком шансе речь?

– Мишель считает иначе.

Глаза верховного вспыхнули, напоминая о чудовище, которое я видела, и у меня побежал холодок по спине. Вот и сейчас Рамон будто стал человеческой версией своего зверя – опасным.

– Что она тебе сказала? – не спросил, потребовал.

– Что хочет от тебя ребенка, – усмехнулась я, показывая свое отношение к подобным заявлениям. – Но это невозможно!

– Возможно.

– Что?!

По ощущениям мои глаза стали размером с блюдца, а может и вовсе как тарелки. Она же человек! Человек…

– Она имани?

– Имани? – нахмурился Рамон.

– Такая же, как Шарлин. Моя подруга, супруга Доминика.

– Да. Именно.

Меня натурально повело. Я чувствовал себя компьютером, который попросту завис. Так и я зависла.

– Но как? Откуда… Откуда тебе об этом известно?

Например, Чарли узнала, что она имани, случайно, когда забеременела от Доминика. Или есть другие способы определить, подходишь, как вервольфам или нет? Не говоря уже о том, что вся информация Рамона противоречила одна другой и отказывалась укладываться в моей голове. Мишель на острове, но моя дочь его последний шанс. Что вообще происходит?!

Правда, на этом лимит верховного красноречия иссяк. Потому что он посмотрел на небо и заявил:

– Нам пора возвращаться. Скоро закат, и ночной лес не самое приятное место. Сможешь перекинуться и бежать за мной? Только честно.

– Р-р-р-амон! Не уходи от ответа.

– Не буду. Но разговоры отменяются до возвращения в особняк.

Верховный был бы не верховный, не поставь он ультиматум, и я сдалась. Тем более что солнце действительно уже скрылось за деревьями, и водопад перестал быть дружелюбным местом.

– Я устала, – призналась я. – Но обратную дорогу выдержу.

Меня смерили пристальным взглядом.

– Добежим до дороги, а после я прикажу прислать за нами машину.

– В смысле – прикажешь?

– Через камеры.

– Здесь камеры? – я даже подпрыгнула, оглядываясь.

У меня нет привычки краснеть, но сейчас на щеки натурально плеснуло жаром. То есть мы тут безопасникам бесплатный канал для взрослых устроили? И этот… койот бесстыжий меня не предупредил?!

– Здесь нет, – успокоил меня Рамон и тут же «обрадовал»: – Поэтому можешь забыть о самостоятельных прогулках по острову.

Мне такой поворот не понравился. Не то чтобы я стремилась изучать леса острова в одиночку, но вот эта категоричность и ограничение моей свободы бесили. Я даже зубами скрежетнула, когда перекинулась в волчицу. Вздрогнула, снова увидев зверя Рамона. Причем моя звериная часть теперь не хотела сбежать и спрятаться за высоким кустом, кажется, волчица поняла, что монстр наш защитник, поэтому можно ничего не бояться. Совсем! Бегать с ним по лесу было приятно: он выбирал самые простые участки, когда нужно пропускал меня вперед, следил за тем, чтобы не отставала. Такая забота по-волчьи. Можно было бы расслабиться и вообще ни о чем не думать. Но вот человеческим сознанием я это объять не могла, то и дело, украдкой рассматривала его крупные лапы или острые, как кинжалы, зубы. Только когда встречалась взглядом с бегущим рядом зверем, напоминала себе, что это Рамон. Оставалось понять, кто он, и почему такой.

Еще одна большая загадка, разгадывать которую сейчас сил не было. Да и расспрашивать я могла лишь в человеческом облике.

Дорога оказалась недалеко от озера, мы добежали туда еще до того, как солнце начало стремительно закатываться за горизонт. Здесь это происходило быстро – пятнадцать минут и темно. Так что звук приближающегося авто я расслышала, когда небо стало насыщенно-красным, мягко переходящим в лиловый. Через пару минут машина вынырнула из-за поворота, подмигивая светом фар.

Рамон мигом обернулся, чем вызвал у меня вздох облегчения. Просто так мне было привычнее. Он взял плед из рук вышедшего из джипа вервольфа, а после развернул передо мной ткань, заслоняя мою волчицу от любопытных взглядов.

Я не стала ждать, пока мне прикажут перекинуться и тоже вернула себе человеческий облик. И охнула, когда меня, как ребенка, замотали в плед и подхватили на руки.

– Я могу сама, – закопошилась я скорее из принципа, чем из желания куда-то топать. Меня напугало это ощущения уюта и безопасности – я прекрасно помнила, как бывает потом, когда забота верховного заканчивается. С него станется нести меня и уронить. Не буквально, конечно, но падать все равно будет больно.

– Босая?

Не отпустит? Ну и ладно. Может, мой побег что-то изменил…

Я тут же затолкала эту надежду туда, где ей самое место – на дно собственных фантазий, и поняла, что устала настолько, что даже если Рамон оставит меня в лесу, свернусь клубком и буду спать. Даже не тявкну в сторону уезжающих джипов.

Конечно же, меня никто оставлять не собирался: Рамон забрался на переднее сиденье вместе со мной, благо размеры и отсутствие крыши у внедорожника позволяли поместиться. Плед оказался из какой-то приятной холодящей ткани, и я задремала, а проснулась, когда мы вернулись в особняк.

Правда, короткие взгляды Хавьера и других безопасников говорили о том, что меня теперь сильно не любят. Рамон им что, пытки пообещал за мой побег? Этих взглядов хватило, чтобы понять, что отныне мне лишнего шага не дадут ступить.

Плохо. Для волчицы клетка – вызов и большая печалька. В смысле, это вызывает во мне желание брыкаться.

Спать резко расхотелось, поэтому, когда Рамон притащил меня обратно в свою спальню, я заявила:

– Хочу есть.

– Я прикажу, чтобы тебе принесли сюда еду.

– Не надо сюда. Я хочу поесть нормально, за столом. Поужинаем вместе.

Я специально не спрашивала, а ставила его перед фактом: надо пользоваться, пока Рамон добрый. К тому же, он задолжал мне объяснения. Про Мишель. Про себя. Про тех, кто охотится на нашу дочь.

– Хорошо, – кивнул верховный после короткого раздумья. – С одним условием.

– Каким? – напряглась я.

– Доктор Сураза сначала тебя осмотрит.

Против этого я ничего не имела. Все, о чем я жалела – что по-прежнему могу общаться с доктором исключительно на языке жестов. Но женщина подтвердила, что со мной и ребенком все в порядке. К счастью, дочери не навредило, что я перекидывалась в волчицу и обратно. Франческа даже порекомендовала хотя бы раз в неделю «выпускать» зверя, чтобы маленький волчонок приспосабливался и привыкал к своей двойственной натуре.

Предки, я даже не подумала, что дочь будет перекидываться вместе со мной!

Эта информация довела меня чуть ли не до паники, и только мягкие заверения доктора Суразы развеяли мои страхи. Все нормально. Все хорошо. Даже замечательно. Просто поменьше стресса и побольше приятных эмоций. Например, секс.

Когда Рамон мне это озвучил, я поперхнулась:

– Ты сам это придумал?

– Нет, так считает Франческа. Она сказала мне об этом еще днем.

– То есть там, в озере, это было по предписанию доктора?

Стало обидно, горько, как может быть горько и обидно женщине, которой заявили, что ее хотят исключительно для пользы ее же здоровья. Не более.

Тем неожиданней было, когда Рамон склонился к моему уху, опалив чувствительную кожу дыханием.

– Nena, я не занимаюсь сексом с женщинами по доброте душевной. – Его голосом можно было порезаться, но властные нотки и это почти-прикосновение напомнили об испытанном мною наслаждении. – Ты-то сегодня должна была это понять.

Я кивнула, признавая смехотворность собственного предположения. Но что я могла подумать после того, как Рамон все время продолжал меня отталкивать? Или он просто тактику сменил? Стал хорошим папочкой для дочки, что я ношу? Возможно. Но как он сам заметил, он меня хочет. Это не изменить. С сексом у нас и до этого был порядок, а вот что делать со всем остальным?

Так как доктор дала добро на обычную размеренную жизнь, то от ужина Рамон не отвертелся. Иначе у меня будет стресс и все такое! Судя по тому, что мне сразу принесли одно из новых платьев и проводили на террасу с видом на океан, он сегодня не планировал уходить от ответов. Здесь был накрыл столик на двоих, с белоснежной скатертью, украшенный цветами и уставленный блюдами, закрытыми крышками. Освещение дарили небольшие старинные бра и расставленные на полу большие свечи.