Луна Верховного. Том 1 Эльденберт Марина

– На это есть свои причины, – хриплый выдох пощекотал мои волосы на макушке.

– Из-за того, что случилось в прошлом?

– И поэтому тоже.

– А почему еще?

Если я рассчитывала хоть на какую-нибудь откровенность, Рамон, очевидно, считал иначе, потому что не спешил ничего объяснять. Я до этого спокойной не была, а теперь снова готова была закипеть, как капли росы под обжигающим солнцем.

Я крутанулась в его захвате, поворачиваясь лицом к лицу:

– Послушай, так у нас ничего не получится. Вообще ничего не получится. Я не жду от тебя близости или, да видят предки, любви истинного. Но нравится тебе или нет, у нас общий ребенок, Рамон! Через несколько месяцев родится наша дочь. Если родится! Со всеми этими нервами и змеями я уже не уверена…

– Не шути этим!

– Шучу? Ни капельки! Я серьезна как никогда. Так вот: я жду от тебя ребенка, но ничего о тебе не знаю. Ни о прошлом, ни о настоящем, не говоря уже о будущих планах. Кроме того, что ты собираешься выселить меня с «райского» острова после рождения дочки. Если тебе важно держать всех и каждого на расстоянии, потому что ты гордый волк-одиночка, то мне это совсем не подходит.

– Ты ждешь от меня любви, Венера?

Это все, что он успел понять из моих слов? Так мы никогда не договоримся.

– Я ждала от тебя простого внимания. Ко мне и дочери. Другого отношения. – Я глубоко вздохнула, пытаясь оформить собственные мысли в слова. – Ты не хочешь рассказывать о своем прошлом, тогда расскажу я. Мой бывший муж-садист держал меня в поместье, на территории своей стаи, которое я покидала исключительно с его позволения. Я сидела на цепи. Теперь тоже сижу, разве что вместо поместья у меня остров. Но что я тебе рассказываю, – я пожала плечами, – ты, наверное, обо мне и так все знаешь. Не мог не узнать.

Во взгляде Рамона зажглись оранжевые молнии, а сам он выругался по-вилемейски.

– Ты сравниваешь меня с ним?

– Да, сравнивала. Нет, я не ищу и не жду твоей любви. Я просто хочу домой.

На последнем слове – этом чрезвычайно сладком слове – моя выдержка снова хрустнула. И я захотела уйти. Что удивительно, Рамон даже не стал задерживать меня. Он даже принес мою обувь, которую я забыла в кабинете, прибежав в беседку босиком: я наткнулась на стоящие возле арки-входа босоножки. И не только на них.

Его слова заставили меня остановиться и забыть про обувь:

– У меня должен был быть сын. Но он не родился.

– А его мать?..

– Счастлива в браке с моим братом, альфой Золотых холмов.

Рамон ко мне не повернулся, но голос его звучал ровно:

– Ты любил ее?

Его плечи будто окаменели, напряглись.

– Брат справляется с этим лучше. Я отказался от нее. Тем более что любовь – роскошь для верховного старейшины Волчьего союза.

– Даже к дочери? Ведь ты не сможешь ее не любить, Рамон! А если сможешь… – Мое сердце сжалось от боли и подобной несправедливости. – То в этом мире станет на одну несчастную девочку больше. Лучше сразу отпусти нас. Отпусти меня домой.

– Нет, – он посмотрел на меня и повторил: – Нет.

– Тогда я не стану больше пытаться тебя понять, – бросила устало и ушла. На этот раз вернулась в комнату. В его, конечно, же, хотя я бы с удовольствием забилась у какой-нибудь угол своего домика. Если бы там было безопасно, а так других углов я просто не знала.

Но в спальне Рамона меня ждал сюрприз, и не сказать, что приятный. Рыжий и беспардонный. С заплаканными глазками и соединенными в умоляющем жесте ручками.

– Рамон, я… – Мишель осеклась и замерла, осознав, что для начала театральной премьеры рановато.

Я сложила руки на груди и поинтересовалась у этого недоразумения, изображающего раненого в пушистую задницу зайчика:

– Ты что здесь забыла?

– Тот же вопрос к тебе, – мигом ощетинилась рыжая. Ну как ощетинилась, вы когда-нибудь видели угрожающего вам зайца?

– Рамон теперь хочет, чтобы мы делили спальню на двоих. – Что мне, жалко ей ответить? Ни капельки. – А ты почему не в тюрьме? Или какие тут аналоги у местных? Глубокая яма, из которой без лестниц не вылезти? Или сырой погреб по классике?

У Мишель даже веснушки почти исчезли, так сильно она побледнела: чувство вины налицо.

– Рамон не посадит меня в погреб!

– Значит, все-таки подземелье, – подытожила я, подходя ближе – попросту наступая на рыжую.

– Я ни в чем не виновата, – несмотря на подрагивающие губы и испуганные глазки, голос Мишель звучал твердо.

– Разве ты не подбрасывала змей в мою постель? Не сама, конечно. Исполнитель другой, но идея твоя.

Я устала. Я перенервничала. Я хотела домой. В Крайтон. Поэтому Мишель попалась на моем пути очень вовремя. Для меня.

Я трансформировала ногти в звериные когти и поиграла лапкой. Красиво, изящно, действенно, потому что взгляд рыжей заметался туда-сюда, от меня к двери.

– Я хотела тебя напугать!

Опаньки! Не ожидала, что она так запросто признается. Думала, что Мишель будет до конца изображать испуганного зайца. Или, скорее, страуса, которые как раз водятся в Вилемии.

– Ядовитой змеей?

– Нет же. Они не ядовитые. Не должны были быть ядовитыми, – поправилась она. – Это была ошибка.

– Ошибка – это то, что ты еще не в подземелье.

Рыжая задрала нос:

– Я пришла извиниться.

– Перед Рамоном? – решила уточнить я, приподняв бровь. – По-моему, ты пришла не по адресу.

– Но попала куда нужно. Я надеюсь, мы можем все уладить.

Я что, похожа на идиотку?

– Уладим, – кивнула я. – Когда я увижу тебя в камере.

– За что?! – взвилась эта Мышель. Не заяц она, а мышь. Рыжая крыса. – За то, что меня подставили? К тому же, ты вервольф! Тебе вообще не страшен никакой яд. Повалялась бы пару дней с температурой, и все бы прошло!

Мое рычание, наверное, можно было услышать на другом конце острова:

– Я могла потерять из-за тебя ребенка, рыжая дрянь!

Я не расцарапала ей лицо (второй раз за все время пребывания на острове) исключительно потому, что Мишель ойкнула и уставилась на меня во все глаза. Если до этого она смотрела с помесью бравады и страха, то сейчас в ее взгляде отобразилось искреннее изумление. И не только во взгляде: эмоции рыжей были такими сильными, что я читала их инстинктивно.

– Ты беременна? – выдохнула она и добавила совсем тихо: – От Рамона?

– Что бы я делала на его острове?

– Но… – Мишель-Мышель совсем сникла, будто из нее разом выкачали всю ярость, юношеский максимализм и желание огрызаться. – Так нечестно!

Ладно, насчет ярости я поспешила с выводами, но теперь меня с головы до пят окатило ее обидой. В блеклых глазах мелькнули слезы.

– Нечестно, что у вас будет ребенок, а у нас с ним – нет!

– Прости, но у вас с ним не может быть детей, – решила уточнить я, – вы разные виды.

– Ты ничего не понимаешь! – рявкнуло это рыжее недоразумение. – Он не хочет от меня детей, но другие ему не светят! Знаешь, что это означает? Они уже о тебе знают. О тебе и ребенке. И они против. Змея только начало. Предупреждение. Если их шпионы уже на острове, то я лучше постою в стороне, когда они придут за тобой.

То ли изумление заразно, то ли меня настолько сбило с толку упоминание каких-то шпионов, потому что я даже не попыталась задержать Мишель, когда она, обогнув меня, выбежала из спальни. Девчонка либо бредила, либо хотела себя выгородить.

Либо у меня появился могущественный враг, о котором знал мой истинный.

Знал и ничего мне не сказал.

Глава 9

Можно было искать Рамона. По-хорошему нужно было искать Рамона и во всем разбираться. Сразу. Но я поняла, что никого больше искать не буду. И бегать за кем-либо тоже. Настолько ясно это осознала, что впору было собой гордиться. Ну или эта ночь и это утро вымотали меня окончательно, даже короткий сон не спас.

Поэтому первым делом, на автомате, я заперла дверь. Старинный замок закрывался с двух сторон, и я просто переставила оставленный в дверях ключ. На том, кто его оставил, решила не сосредотачиваться, но безопасность прежде всего. После того, как заперлась, обнюхала каждый сантиметр спальни и, не найдя ничего подозрительного (мало ли какой подарок оставила Мишель или мой загадочный недруг), отправилась в ванную.

Наша с Рамоном ссора не прошла бесследно для платья: я все-таки измазала его в медицинском геле. Стало стыдно. Странно, но стыдно за слова верховному и угрозы рыжей мне не было, а за некрасивые пятна на желтой ткани – еще как. Вот только эти пятна легко исправит обыкновенная стирка, с моим пребыванием на острове все сложнее.

Скинув платье в корзину, к счастью, пустую, без змей и каких-нибудь тараканов, я опустилась в огромную ванную, в которую быстро набиралась вода. Сейчас мне был жизненно необходим уголок уединения, чтобы хоть немного успокоиться, расслабиться и подумать. По идее, думать как раз было лишним, потому что мысли и расслабление обычно ходят порознь, особенно мысли о том, что кто-то на этом острове хочет моей смерти. И кажется не только на острове.

Верить Мышель – последнее, что мне хотелось, но рыжая не лгала. По крайней мере, она считала именно так. Она гордилась тем, что знает больше меня.

А что теперь знаю я?

У Рамона есть враги, которые не хотят, чтобы у него появилось потомство? Не от меня, а вообще. Но Рамон, наоборот, хочет детей, и готов их мать спрятать на острове. То есть меня, раз так получилось, что это я. Мишель тоже хочет детей от Рамона, потому что… влюблена в него? Но это ей не светит по понятной причине. Она человек. Если она человек, то кто эти загадочные «они»?

Сюда бы Чарли! Это она обожает детективы, читает и пишет. Ее первая книга стала бестселлером.

Сделав глубокий вздох, я полностью ушла под воду. Это всегда меня успокаивало. Досчитала до пяти и вынырнула. Увы, мысли не прояснились, озарение не наступило.

Ладно, бес с ней с Мишель! Речь обо мне и моей дочери.

Я погладила живот. Предки, со всеми этими нервами я даже забыла о том, что узнала пол ребенка. Доченька, прости малышка. Не твоя вина, что у мамы в жизни сейчас все нервно. Но, как ни странно, именно биение крошечного сердечка моей сладкой маленькой волчицы заставляло дышать глубже и спокойнее. А еще рождало глубокую уверенность: если что-то или кто-то угрожает мой дочери на этом острове, то ни один верховный меня здесь не удержит!

Сегодня Рамону придется ответить на все мои вопросы. Пусть разбирается со своими врагами сам, а не вмешивает в эту войну мою дочь.

Решение, что если с верховным не получится по-хорошему, я буду действовать по-плохому, действительно придало мне сил. И не только сил, какого-то злого куража. Меня не смущало даже то, что я оказалась в его спальне без сменной одежды. Впрочем, здесь я тоже решила не расстраиваться и, высушив волосы, прошла в гардеробную. Одолжу у Рамона брюки и рубашку, не обеднеет…

Вошла – да так и застыла, потому что с моего прошлого визита гардеробная претерпела изменения.

Теперь вся мужская одежда висела с одной стороны, а с другой разместились юбки и платья: яркие, летние. Впрочем, женские брюки и футболки здесь тоже были, а еще нижнее белье, классика, спортивное, кружевное и сексуальное. Внизу полочки занимали несколько пар туфель, босоножек, сланцев. Даже беговые кроссовки нашлись. Причем ощущение такое, что тот, кто все это покупал, ничего не смыслил в базовом гардеробе и скупал все подряд. Но не это поразило меня: вся одежда и обувь была новая и моего размера, как утреннее платье. Значит, Рамон привез мне подарки с материка.

В другой раз я бы расценила этот жест как предложение мира, сейчас же только разозлилась. Пока он прохлаждался на материке, на острове завелись шпионы. Или кто эти загадочные «они»? Но сама одежда и ее создатели не были виноваты в косяках одного койота, так что я выбрала белое белье, легкие брюки и блузку.

Стоило застегнуть последнюю пуговицу, как раздался стук в дверь. Я вернулась в спальню, прислушиваясь и принюхиваясь. Разговор за дверью велся на вилемейском, но голоса и запахи я узнала сразу: один принадлежал Хавьеру, а второй – Альваро. Вспыхнувшее было облегчение тут же растаяло под мигом сменившей его паранойей. Мне хотелось бы считать, что у меня на острове появился если не друг, то хотя бы приятель, но потом случились змеи, мой переезд и разговор с Мишель. И я честно уже не знала, что делать и кому доверять.

Разговор прекратился, и Альваро перешел на легорийский:

– Венера, открой дверь, пожалуйста.

Хавьер, еще один койот облезлый, сдал!

– Сомневаюсь, что это хорошая идея. Пусть тебе Рамон расскажет, почему.

– Я в курсе того, что произошло ночью. – Когда Альваро волновался, его акцент становился ярче, как сейчас. – И хотел бы поддержать тебя.

– Тогда ты должен понять, что это невозможно. Пока верховный не поймал и не наказал исполнителя.

С предательницей и так все ясно!

– Дело в том, что он поймал. И передал, что если ты хочешь присутствовать на суде, то он состоится через полчаса, на заднем дворе.

Я едва не рванула к дверям. Вовремя остановилась. Бес с ним, со странным выбором места суда. Я по-прежнему никому не верю.

– Пусть придет за мной сам, – ставлю условие.

Дожила: полагаться на Рамона. Но он хотя бы заинтересован в моем выживании и безопасности.

Хавьер то ли ворчит, то ли тихо ругается.

– Что он сказал? – спрашиваю у Альваро.

– Говорит, что такая дверь для вервольфа не помеха.

Я хорошо помню, что Хавьер тоже знает легорийский, поэтому возвращаю ему шпильку:

– Если твой начальник хорошо попросит, ему я дверь открою.

Альваро уходит, Хавьер остается, а я жду. Достаточно долго, чтобы решить, что за мной никто не придет. Решить и решиться на самостоятельный выход. Но стоит схватить ключ и подойти к двери, как в коридоре раздаются знакомые уверенные шаги верховного. Дело даже не в шагах, у меня в груди словно екает от его приближения, и я пока не знаю хорошо это или не очень.

– Открой дверь, Венера.

– Пожалуйста. – Чтобы избавиться от странного чувства, я поспешно проворачиваю ключ в замке.

Рамон мрачный и сосредоточенный, но не спешит делать мне выговор за то, что оторвала их верховность от важных дел.

– Ты можешь доверять Хавьеру, он связан со мной клятвой верности. Как и все вервольфы из моей охраны. Все вервольфы на острове.

– Тогда предупреди его, что я беременна, и ему не стоит пугать меня выломанными дверями.

Взгляд верховного более чем красноречив, а я – что? Я правда беременна!

– Что насчет людей?

– Альваро обязан мне жизнью. Что касается остальных… Рад, что ты позвала меня. Это разумный шаг.

Я сделала большие глаза:

– Ты меня похвалил и не пошел дождь? Загадка природы.

Черты лица Рамона смягчились, будто он собирался улыбнуться, но все-таки не улыбнулся. А может, мне все это показалось. Да и какое мне дело до его улыбок и до его ободрения!

– Уверена, что хочешь видеть суд?

– Я хочу знать, кто угрожал моей дочери.

– Нашей. Идем.

Мы идем какими-то новыми коридорами и спускаемся не там, где бассейны и беседка, а возле площадки, напоминающей открытый зал для йоги или других тренировок на свежем воздухе. Впрочем, стоит оказаться на улице, ни о какой свежести и речи нет – как в печь сунулся. Единственный плюс площадки: у нее есть крыша из сухих пальмовых листьев, отбрасывающая густую тень, а еще мы с Рамоном останавливаемся аккурат под единственным работающим вентилятором, вертящим огромными, как у вертолета, лопастями и гоняющим туда-суда воздух. Неподалеку от Альваро и Мишель.

Вервольфы-охрана выстроились по периметру, так и замерли, а в центре на коленях и с опущенными головами замерли трое людей. Одну из них я даже знаю: эта женщина приносила мне еду. А других парней вижу впервые, но, присмотревшись, вздрагиваю. Потому что они совсем мальчишки.

Дети!

Тем сильнее хочется повырывать рыжей ее длинные патлы. Она почему не на коленях? Впрочем, Мышель довольной не выглядит, скорее, бледной и напуганной, но я не Рамон, чтобы вестись на эту игру в невинность.

Верховный переходит на велимейский. Женщина вскидывает голову и что-то ему отвечает. Если бы я еще что-то понимала, а так остается лишь ловить каждый взгляд, каждую интонацию, каждую эмоцию. Зачастую эмоции выдают сильнее слов или жестов, и подделать их практически невозможно. Женщина и не пытается: ее голос срывается, она говорит быстро – объясняет. Оправдывается? В ней и страх, и раскаяние, и тревога. Не за себя, за детей, догадываюсь я, когда она начинает эмоционально жестикулировать, указывая на застывших мальчишек.

Рамон одним словом прерывает ее начинающуюся истерику, словом, а еще взглядом. И женщина слушается: всхлипывает, но сразу же замолкает. По ее щекам катятся слезы, но почти беззвучно, не будь я волчицей, даже не услышала бы тяжелого дыхания. Не почувствовала бы отчаяния.

Это ее дети.

Мне не нужно знать чужой язык, чтобы понять, что мальчики ее сыновья. Я это чувствую, сама скоро стану матерью. Но тогда мне тем более непонятно – зачем все это?

– Что она сказала? – спрашиваю у Рамона. Смягчаю голос, чтобы это не звучало как требование.

– Сказала, что подсыпала тебе сонных цветов, когда ты принимала ванную. Много, чтобы сработало наверняка, а ее сыновья принесли в твою спальню змей.

Я нервно сглотнула. Действительно, вчера заметила другой аромат, но он был приятным, расслабляющим. Я и подумать не могла, чем все закончится, а главное – чем все могло закончиться.

– Зачем они хотели меня отравить?

Рамон хмурится, и я впервые чувствую его эмоции. Не скрытые за маской отчужденности, а настоящие, чистые. До спокойствия ему далеко: верховный в ярости. Его ярость настолько яркая, что мне хочется поежиться, пусть даже она направлена не на меня.

Он переводит взгляд на мальчишек, и допрос продолжается. В смысле, ему почти не приходится спрашивать: они рассказывают сами. Сначала один, потом второй. Братья гораздо более сдержаны в эмоциях, чем их мать, но видно, что они также боятся гнева вервольфа.

– Зачем они это сделали? – повторяю я.

Ответ на вопрос Рамона можно не переводить: все трое смотрят на рыжую, которая стремительно бледнеет, хотя кажется, что сильнее просто невозможно. Ее мне не жалко, от слова совсем, а вот несчастную мать и детей… Верховный, очевидно, озвучивает приговор, потому женщина начинает плакать сильнее, просить, умолять, тянуть к нему руки. Вервольфы из охраны подхватывают ее и мальчиков, чтобы увести, и все это выше моих сил.

Я невольно подаюсь вперед и обхватываю ладонь Рамона двумя руками, заглядываю ему в глаза. Наталкиваюсь на замешательство, но сейчас речь не про нас с ним или про наши отношения.

– Что с ними будет?

– Ты была права, они уверяют, что исполняли приказ Мишель.

– Но ты этому не веришь?!

– Верю, – признается Рамон, чем удивляет меня. Я уже решила, что верховный свои ошибки признавать не любит, поэтому и не признает. – Я просто разочарован.

Он не лукавит, прежде чем Рамон успевает закрыться, меня цепляет его усталостью и… Боль? Эти эмоции настолько поражают меня, что я практически забываю о своем изначальном вопросе. Но охрана не успевает далеко увести несчастное семейство.

– Ты не ответил? Что ждет этих людей?

– Как в твоей стае наказывают за измену?

– Изгоняют.

– Здесь так же. Сегодня они покинут остров.

Мне бы выдохнуть с облегчением, но почему-то не выдыхается. Эти люди пытались навредить моему ребенку, а еще решения альфы – главного на этом острове, не обсуждаются. Но я знаю, что такое быть изгоем. Я на своей шкуре ощутила, как это – оказаться выброшенной за борт упорядоченной, знакомой жизни. Только я была одна, а у этой женщины дети!

Руки я не убрала, а Рамон ладонь не высвободил, так что я просто тяну его на себя.

– Послушай, виноваты же не они.

И наталкиваюсь на холодную стену вместо эмоций.

– Она подбросили тебе змей. Чуть не стали причиной выкидыша.

– Им приказала Мишель.

– В том то и дело. Приказы отдаю здесь я.

– Почему тогда они решили иначе? Может, потому что ты позволил им считать, что рыжая здесь на правах первой волчицы?

Первой волчицей в стаях становилась приближенная к альфе женщина, его супруга, реже мать. Она находилась на второй ступени власти, ее слово закон, если альфа не распорядился иначе. Правда, на моей памяти все первые волчицы занимались делами стаи, благотворительностью, помогали в управлении поселениями вервольфов. Никто не вредил своей стае нарочно, хотя мать моего бывшего была той еще стервой, сомневаюсь, что она пошла бы против Августа, подорвав его авторитет. Даже после того, как узнала, что детей у нас с ним не будет, она не вредила мне. По крайней мере, физически, обидные слова и презрительные взгляды не в счет.

– Здесь нет первых волчиц, Венера. На острове живут люди, они не стая вервольфов, но и не рабы. Они наемные работники, выполняющие свою работу. Если работник не справляется с задачей, его увольняют, если он нарушает закон – сдают в полицию.

Я почувствовала, как краска отливает от щек.

– Их сдадут в полицию?

– Они ответят по человеческим законам, но это не должно больше тебя волновать.

– А что меня должно волновать, Рамон? – Поняла, что по-прежнему сжимаю его руку, и отпрянула. – Какое сегодня платье надеть? Главное, чтобы тебе проблем не доставляла. Но я не тупая кукла, которую можно задобрить брендовыми шмотками.

Лицо вервольфа закаменело.

– Это подарок, – процедил он.

– Нет, не подарок. Это пункт в нашем договоре про мое обеспечение. Подарки – это нечто приятное, долгожданное, сделанное от всего сердца.

Темные глаза сверкнули янтарем:

– У верховных нет сердца, Венера.

С этими словами Рамон развернулся и направился в сторону главной преступницы сегодняшнего суда. Будто предлагая мне либо остаться, либо следовать за ним.

Я выругалась. Мысленно. Не на него, на себя! Вот и чего спрашивается я завелась? Тем более на виду у Мишель и Альваро, которые прислушивались к нашему разговору. Правда, не уверена, что что-то слышали: стояли они далеко, а волчьим слухом не обладали. Зато у них было преимущество в виде знания вилемейского, но когда рыжая затараторила на местном, Рамон строго перебил ее на легорийском:

– Завтра отправишься на Торо, Мишель. На четыре месяца. На этот раз ты перешла все границы.

– Четыре? Месяца?! – взвилась рыжая. – Да чтоб она сдохла!

– Восемь.

– Вместе со своим ребенком!

– Год. А будет больше, если я еще раз услышу такое про мою дочь.

Мишель снова запричитала по-вилемейски, разрыдалась и бухнулась на колени перед Рамоном. Правда, сквозь тарабарщину я смогла различить несколько уже выученных слов: «мой», «люблю» и «твоя». Кажется, она просила прощения и клялась в любви.

Даже мне стало неловко: это же надо так унижаться перед тем, кому ты совершенно безразлична. В последнем сомневаться не приходилось, Рамон смотрел на нее, как родитель на истерящее дитя, требующее в магазине игрушку, но точно не как мужчина смотрит на женщину, с которой его связывают романтические чувства. Или постоянный секс. Максимум короткая интрижка.

Он ответил ей, но я опять поняла от силы треть фразы. Там было что-то про долг и сказки. При чем здесь сказки? Мишель надумала себе больше, чем было на самом деле? Учитывая, что верховный обладает уникальной способностью всех от себя отталкивать, я в это легко поверила. А вот что с долгом?

– Альваро, – приказал Рамон, и помощник подхватил всхлипывающую и ругающуюся Мишель. Которая, правда, быстро пришла в себя и, посмотрев мне в глаза, выплюнула:

– Ты вернешься ко мне, когда они до нее доберутся. А я подожду.

Сбросив руки Альваро, отряхнула свое платье и с видом идущей на плаху королевы направилась к Хавьеру и охране.

– Торо? – переспросила я. – Это разве не второй остров к югу отсюда?

– Да.

Сказать, что я обалдела, значит, ничего не сказать. Понятно же, что рыжая там не в палатке жить будет.

– И ты считаешь, этого достаточно? Достаточно для той, что покушалась на жизнь нашей дочери?

– Этого достаточно для нее.

– Отошли ее на материк.

Рамон упрямо сжал губы:

– Я связан обещанием, Венера. Но ты ее больше не увидишь.

– Потому что через год меня здесь не будет? – догадалась я. – Ну так зачем ждать? С радостью улечу отсюда сейчас! Я не останусь там, где моей дочери угрожают твои долги, твои женщины или твои слуги.

Вспыхнувшей волчьей яростью взгляд сказал ответил мне лучше слов.

– Нет, – это короткое слово упало между нами с лязгом металла, стеной, за которой мое терпение разом кончилось.

– Значит, я здесь пленница? Накосячила рыжая, а отвечаю я?

– Если тебе хочется так думать.

Глава 10

Рамон

У ее разочарования был соленый привкус океана.

Только что Венера горела местью, все в ней пылало от желания на него наброситься. Все в ней кричало об этом: сияющая желтым радужка, сжатые кулаки, сбившееся дыхание и высоко вздымающаяся грудь. Только что она хотела ударить его. Возможно, перекинуться в волчицу, укусить этого бесчувственного засранца, которого видела перед собой и который по какой-то нелепой причине оказался ее истинным. Только что она готова была сражаться, но после его слов просто разжала кулаки и отступила на шаг.

Тогда он и почувствовал ее разочарование на вкус. Не просто почувствовал, Рамона окатило им, сбило с ног, будто океанской волной. Слишком много разочарования за одни сутки, но ее чувствами ударило сильнее, чем собственными. Она смотрела на него так, будто Рамон отобрал у нее последнюю надежду.

Но разве не этого он добивался?

Оттолкнуть ее, чтобы волчица не строила никаких планов на то, что они смогут стать семьей. Не смогут. Потому что он верховный. Потому что его прошлое, его происхождение не позволит ему уйти в тень, не позволит просто жить и наслаждаться этой жизнью. Потому что он и так обманул Волчий союз, обошел главное правило, и им это не понравилось. Настолько не понравилось, что они только и ждали, когда же он оступится. Когда же облажается. И дождались.

Одна упрямая волчица и нестерпимое влечение к ней совершенно не вписывались в его планы. Рамон думал, что ночь в Легории наваждение, что подосланная Домиником Экротом секретарша просто скрасила его пребывание там. Но стоило улететь в Вилемию, он совсем скоро понял, что не может перестать думать о ней даже спустя месяц. Она снилась ему. Он искал ее черты в других женщинах и не находил. Поэтому вернулся. Вернулся и узнал, что у той ночи есть последствия.

Ребенок тем более не входил в его планы. Не вернись он за Венерой, Рамон так бы и не узнал, что она носит его дочь. Но он узнал, и не смог сделать вид, что ему все равно. Потому что все равно ему не было. Ярость очень быстро сменилась… Радостью? Надеждой на искупление?

Он не знал. Но точно знал, что предки дали ему второй шанс.

Дочь. Волчонок. Не по бесовому договору, а только его. Его маленькая семья. Стая.

Когда Рамон увидел крошечный эмбрион на мониторе, его сердце забилось в разы быстрее. Восхищение. Волнение. Нежность. Страх. Все это смешалось в дичайший коктейль, потому что дочь означала новый договор с Союзом. Если в ней проявится хоть капля его проклятых генов! Лучше был бы сын. Но природа не выбирает, она всегда знает лучше. Как и в случае с тем, что у них с Венерой вообще получилось создать чудо.

Чудо, которому по-прежнему грозит смертельная опасность. От его давнего врага, не от Мишель. Пусть даже напугать Венеру змеями было ее идеей, редкую осиную гаргу, одну из самых ядовитых змей в мире, подбросила не она и не мальчишки. Хотя бы потому, что гарги на этих островах никогда не водились. Их отлавливали на материке, в джунглях Икьена. Сотни лет назад аборигены смазывали змеиным ядом дротики, чтобы охотиться на аирасу – перевертышей. Яд действовал на нервную систему вервольфов, вызывал временный паралич во всем теле и лишал возможности трансформироваться, зачастую это был необратимый процесс. Вервольф навсегда оставался волком. Или человеком. Как повезет. Не говоря уже об эмбрионе. Его дочь погибла бы, не явись он на зов Венеры!

Но это точно не те знания, которые можно отыскать в Интернете или в библиотеке, не говоря уже о том, чтобы отыскать и поймать гаргу. Не просто поймать: притащить змею на его остров. На такое был способен только безликий.

Один из которых по-прежнему находился здесь.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Я знаю его с детства. Он – мой лучший, мой любимый и единственный друг. Близкие отношения между нами...
– Ты хочешь сказать, что это – моя дочь?– По крайней мере, по документам.– Как такое возможно? Ты не...
«– Что вы хотите? Чтобы я… – в шоке спросила его. – Вы серьёзно?В ответ мужчина мягко рассмеялся.– А...
Влюбленные Амир и Ноа решают жить вместе. Он учится в университете Тель-Авива, она – в художественно...
Чтобы выжить, Алексей завел новые связи, начал объединение таких разных людей под эгидой своего клан...
Здорово быть светлой адепткой! Личная практика, местами благодарные клиенты, заклятые подруги и… жен...