Это по-настоящему Уатт Эрин
Неважно, что думает весь мир, – важно, что думает Вонн и чего она хочет.
А она хочет быть с этим придурком.
Но мне все равно нужно с ней помириться. Клаудиа напоминает, что сегодня очередное благотворительное выступление, на которое я предварительно дал согласие и о котором совсем забыл. И я понимаю, что это – идеальная возможность. При посторонних, по крайней мере, Вонн не сможет мне врезать. Кроме того, это шанс для нее красиво одеться, послушать хорошую музыку и вкусно поесть. Мероприятия Фонда борьбы против рака обычно прекрасно организованы.
Клаудиа старается впихнуть в мое расписание как можно больше благотворительных выступлений – как будто деньги, которые я отдаю другим людям, каким-то образом компенсируют мое отвратительное поведение в другое время. Интересно, считает ли Вонн так же?
Но когда я спрашиваю у Клаудии, к какому часу послать за Вонн машину, та отвечает:
– Нет, сегодня ты идешь без нее.
Я недоволен.
– Почему?
– А ты как думаешь, Ок? Потому что она в бешенстве!
Сердце замирает:
– Ты с ней уже говорила?
– Нет. Она не отвечает на звонки. И Пейсли тоже, – сухо говорит Клаудиа. – Я делаю вывод, что она не слишком-то рада, что ты назвал ее бойфренда пустым местом перед журналистами.
– Ну что ж, очень жаль. Но она все еще на контракте, так что не может пропустить важное событие из-за того, что я что-то не то сказал насчет ее бойфренда.
– В другое время я бы с тобой согласилась, но реакция Вонн непредсказуема. Так что я не собираюсь посылать ее на это мероприятие. Кто знает, что она выкинет.
Клаудиа права.
– Ладно. И когда мы теперь увидимся?
– Дай ей пару дней остыть. Кроме того, за это время ты успеешь принести извинения этому УУ, должно помочь.
– Хорошо, – раздосадовано говорю я. – Пришли мне текст выступления.
– Тебе не нужно выступать, – твердо говорит Клаудиа. – Мы напишем заявление, я пришлю его тебе на подтверждение, а потом мы просто опубликуем его в прессе. После вчерашней ночи тебе не стоит разговаривать с журналистами.
Меня вполне устраивает, поскольку я и так ненавижу это дело.
ОНА
Раньше меня никогда не бросали.
Это, в целом, довольно логично, потому что УУ был моим первым «серьезным» парнем.
Но все равно я чувствую себя просто ужасно. Это мучительное, невыносимое чувство, которое способно превратить разумную хладнокровную девушку в рыдающий комок.
Прошлой ночью я, как полная неудачница, плакала, пока не уснула. А потом начались кошмары. Мне снилось, что УУ бросает мне в голову кирпичи, а Окли скачет передо мной, чтобы их отбить. В какой-то момент он вдруг начал петь, и кирпич сам собой остановился в воздухе.
Какой-нибудь психотерапевт наверняка бы этому очень обрадовался. Я же совершенно не выспалась, потому что всю ночь уворачивалась от кирпичей.
В довершение дела все утро звонила Клаудиа. Мне в конце концов даже пришлось выключить телефон, потому что я не в настроении разбираться с ней, с Окли и вообще с кем-либо. Мне хочется свернуться клубочком на качелях во дворе и сделать вид, что вчерашнего вечера просто не было.
Вдруг я слышу скрип дверных петель и подпрыгиваю от удивления. Пейсли садится рядом со мной, в руке у нее тарелка с кусочком торта, который я вчера испекла:
– Вот, держи.
– Сейчас только половина одиннадцатого, – вяло возражаю я. – Слишком рано есть торт.
В горле першит от рыданий. Я стараюсь откашляться, но это не помогает.
– Для торта никогда не рано. – Она дружелюбно улыбается. – Я знаю, ты в таких случаях предпочитаешь мороженое, но оно кончилось. Я на той неделе все съела.
– Серьезно?
Пейсли кладет в рот кусочек торта и говорит:
– Ага. По-моему, я влюбилась в телохранителя Окли. Так что съела всю упаковку, чтобы взбодриться. Но торт тоже помогает. Попробуй, сама увидишь. – Она протягивает мне вилку, но есть мне не хочется.
– Ты влюбилась в Тая? – шепотом выдыхаю я. Нет, я, конечно, подозревала, что он ей нравится… но чтобы прямо влюбиться?
– Ну, может, и не влюбилась. Но он мне очень нравится.
– Ты же всего раз его видела.
Она качает головой:
– На самом деле нет. Он довольно часто бывает в «Даймонд». Но все равно не станет со мной встречаться, потому что я работаю на брата его начальника. Для него это слишком. Поэтому я решила сосредоточиться на карьере, чтобы поменьше об этом думать.
– Ничего себе. Я даже не подозревала.
Она пожимает плечами:
– Ну, это просто увлечение. Обычно я не думаю о нем, пока где-нибудь не наткнусь. И как я уже говорила, сладкое помогает мне успокоиться.
– А мне сладкое не помогает никогда.
Я вспоминаю о том бесконечном количестве конфет, которое нам присылали после смерти мамы и папы. Но это не могло унять боль. Мне становилось легче только рядом с УУ.
– Помогает. Просто твое сладкое – это УУ. Ну, раньше был.
– Потому что он толстый и плохо на меня влияет? – бурчу я. Мы обе знаем, что он ей, на самом деле, никогда не нравился.
Пейсли съедает два больших ломтя, а потом ставит тарелку на ступеньку.
– Вонн, ты же знаешь, что я тебя люблю, да?
Я издаю неопределенный звук, соглашаясь с ней, но не хочу говорить об этом прямо сейчас. У нее никогда не было серьезных отношений, потому что она сосредоточена на карьере. А я не хочу двигаться вперед, потому что желаю, чтобы все стало как прежде: мама и папа сидели за столом, близнецы были маленькими, УУ держал бы меня за руку.
– В пятницу у близнецов в школе пикник, – продолжает Пейсли, когда понимает, что я не собираюсь ничего отвечать. – Ты же придешь?
Я мычу что-то неопределенное.
– Клаудиа хочет, чтобы вы с Окли пришли вместе.
Я закатываю глаза.
– Она, кстати, не прекратит звонить, – сообщает Пейсли. – Окли вчера совершил кое-что выдающееся.
– Что он сказал? – с тревогой спрашиваю я.
– Кое-что не слишком приятное, – признается она. – По поводу УУ.
Я резко поворачиваюсь к ней:
– Правда?
Она кивает:
– Да. Назвал его пустым местом. И намекнул, что теперь ты встречаешься с «настоящим мужчиной».
О боже. Неудивительно, что Клаудиа с ума сходит.
– Дай угадаю… Ты совершенно согласна с этими формулировками, – саркастически говорю я.
Пейсли вздыхает:
– Ну Вонн!
– Что? Мы обе знаем, что ты ненавидишь УУ.
– Ничего подобного.
– А вот и да, – раздраженно говорю я.
– Нет. Ненависть – это очень сильная эмоция. Я никого не ненавижу, – твердо говорит Пейсли. – Но ты права, мне не слишком нравится УУ. Он тебе не подходит. Ты просто была ему удобна.
– Неправда, – возмущаюсь я.
– Правда. Если он отменял встречу в последний момент, ты никогда не обижалась. Когда ты выиграла билеты на Dodgers в школьной лотерее, а он захотел пойти не с тобой, а со своими друзьями, ты и слова поперек не сказала. Или вот эти кеды – ты постоянно их носишь. – В доказательство она тычет на мои ноги. – А он свои даже не надевает, хотя у него они тоже есть!
Мне хочется куда-нибудь спрятать проклятые ноги.
– Ты упускаешь из виду все те разы, когда он поддерживал меня после смерти мамы и папы. Или когда позволял зависать у него в общежитии, пока сам был занят съемками видео. Он всегда был рядом.
– Ну да, – соглашается Пейсли. – Физически он всегда был рядом с тобой. Но эмоционально – нет. Да ты и сама это понимала. Поэтому не хотела заниматься с ним сексом.
– Я была не готова! – кричу я на нее.
Она совершенно невозмутимо откидывается на мягкую спинку качелей:
– С ним ты никогда не была бы готова.
– Потому что я слишком незрелая! – огрызаюсь я.
– Нет. Потому что ты на самом деле его не любила, хотя думала, что любишь. – Она берет меня за руку. – Я не считаю, что ты не умеешь по-настоящему любить. Просто твое чувство к УУ вовсе не такое сильное, как ты думаешь.
Я с недоверием смотрю на нее:
– Это потому, что я не в настроении есть торт?
– Потому что УУ самовлюбленный идиот и на самом деле ты страдаешь из-за того, что потеряла еще один якорь в своей жизни, а не из-за того, что рассталась с ним.
Я отворачиваюсь и обхватываю колени руками. Меня бесит ее спокойный, обыденный тон.
Но еще больше меня бесит то, что она, возможно, права.
ОН
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Как думаешь, она ему изменяет со своим бывшим?
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 это было бы очень глупо с ее стороны
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 ну да, понятно
Благотворительный вечер проходит в «Уилшире». Сначала ужин, потом аукцион, все доходы с которого направляются на медицинские исследования, а потом выступление группы Deadhead Bloom. Я не знал, что они сегодня хэдлайнеры. Их последний альбом продюсировал Кинг, и это может означать… Черт, он действительно здесь.
Замечаю его за соседним столиком, и мне становится не по себе. Понятия не имел, что он тоже здесь будет. Я собираюсь отвести взгляд, но поздно – он меня заметил.
Кинг кивает и улыбается слегка фальшивой улыбкой, а затем отворачивается и заводит разговор со своей соседкой по столу, очень красивой женщиной в белом коктейльном платье.
Все люди, сидящие рядом со мной, имеют отношение к музыкальной индустрии, но я ни с кем близко не знаком. Тут трое участников нового популярного бойз-бэнда, несколько топ-менеджеров лейблов и какая-то брюнетка в красном шелковом платье. Она постепенно подвигается ко мне все ближе, пока не оказывается чуть ли не у меня на коленях. Я не обращаю на нее внимания и начинаю беседовать с менеджером слева от себя, но так и чувствую, как она на меня пялится. И еще она постоянно пытается влезать в разговор: «Окли, как работа над новым альбомом?», «Когда следующий тур?», «Ты все еще работаешь с прежним лейблом?».
Я каждый раз односложно отвечаю и поворачиваюсь к менеджеру, делая вид, что увлечен беседой. Парень говорит что-то про маркетинговые стратегии и использование групп в «Фейсбуке» для того, чтобы организовать онлайн-фанбазу. Хоть я и ненавижу социальные сети, но все равно знаю, что сейчас в тренде, а он явно не имеет об этом ни малейшего понятия. Я хочу ему сказать, что «Фейсбук» скоро вымрет, как динозавр, и что все сидят в «Инстаграме» и «Снэпчате», но он настолько увлечен своей речью, что я позволяю ему разглагольствовать дальше, потому что он создает хорошую подушку безопасности между мной и пылкой брюнеткой.
Аукцион быстро заканчивается. Я участвую в торгах только на один лот – поездку в Париж, потому что мне кажется, что Вонн могло бы понравиться что-то в этом духе. И хотя лот достается не мне, не расстраиваюсь – все равно она бы, скорее всего, со мной не поехала.
Затем наступает короткий перерыв, после которого группа выходит на сцену. Я быстро встаю из-за стола, но даже попытка покинуть помещение превращается в настоящее испытание. Меня постоянно останавливают, приходится кивать, улыбаться и говорить: «Да, отличная группа, но мне нужно ненадолго отлучиться».
Наконец я оказываюсь возле стеклянных дверей, которые ведут на небольшую террасу. Я даже не уверен, можно ли сюда выходить. Место для курения оборудовано во внутреннем дворе, но мне наплевать. Я, в конце концов, Окли Форд. И мне нужно побыть одному – эти люди с их бесконечной болтовней меня утомляют.
Я не курю, но прямо сейчас не отказался бы от сигареты. Правда, с учетом моего невероятного везения, на той стороне улицы непременно оказался бы кто-нибудь с фотоаппаратом и заснял бы меня за тем, как я посасываю раковую палочку на мероприятии, посвященном борьбе с раком. Тогда я бы немедленно стал лицом кампании по борьбе с курением и звездной болезнью.
Я слышу у себя за спиной шаги, сдерживаю тяжелый вздох и неохотно оборачиваюсь, ожидая увидеть брюнетку или еще какую-нибудь девушку, которая заметила, как я сбежал, но там стоит Кинг. Он делает шаг вперед, держа в руке самокрутку, – я чувствую запах табачного дыма.
– Не знал, что вы курите, – замечаю я.
– Время от времени. – Он пожимает плечами. – Чаще всего использую это как предлог, чтобы избежать разговоров с толпой незнакомцев.
Я еле заметно улыбаюсь.
– Делайте как я. – Подняв руки, показываю, что они пусты. – Не нужно никаких предлогов, просто берете и уходите.
– Да, я заметил, что ты не сковываешь себя приличиями: делаешь что хочешь, говоришь что хочешь. Не так ли?
Меня стыдно. Подозреваю, он имеет в виду тот ролик, где я оскорбляю УУ, – он разлетелся по всему интернету.
И слышу его слова в подтверждение собственных мыслей:
– Она ведь теперь и так с тобой, Окли. Зачем делать еще больнее ее бывшему?
От этих слов чувство стыда смешивается с чувством вины и сожаления. В горле першит, и следующая фраза дается мне с трудом:
– Я был неправ.
– Угу.
– Просто… поймите, я не пытаюсь оправдаться, – торопливо добавляю я. – Я не хочу сказать, что поступил правильно. Просто… у них долгая история. Два года были вместе.
– Да, у всех людей есть прошлое.
– Кроме меня. – Мой голос слегка срывается, и мне вдруг становится невероятно стыдно. Я словно превращаюсь в маленького мальчика. В присутствии этого человека я почему-то чувствую себя неуверенным и уязвимым. Кстати, в присутствии Вонн тоже.
– У меня никогда не было отношений дольше, чем на несколько недель, – почему-то признаюсь я. – Таких, когда у людей появляются понятные только им шутки, когда они заканчивают друг за друга предложения. Когда настолько хорошо вместе, что кажется, будто знаешь мысли другого… – Я запинаюсь. – А у нее все это было с ним.
Он опять кивает.
– Я… ревновал, – бормочу я. – И завидовал.
Кинг хмыкает:
– Еще как! Тебе придется серьезно повзрослеть, Ок. Все через это проходят.
Я удивленно смотрю на него.
– Да, и я тоже. Меня три года не хотели номинировать на «Грэмми». Есть музыканты, с которыми я хотел бы поработать, но они не хотят. У каждого внутри есть этот червь. Разница в том, что ты с ним делаешь. Например, можно это признать и направить в творчество. А можно стоять перед журналистами пьяным и поливать грязью человека, который ничего не может тебе возразить. Скажи мне, какой способ действия выставляет тебя пафосным кретином?
Я понимаю, что он прав. И чем дольше он говорит, тем хуже я себя чувствую. Мои шансы когда-нибудь поработать с ним стремятся к нулю.
Вдруг Кинг произносит нечто неожиданное.
– Ты был неправ. Но признал это. – Он устало смотрит на меня. – А пресса, уверен, забудет об этом инциденте, когда твоя пиар-команда опубликует твое чистосердечное извинение перед бывшим бойфрендом мисс Беннетт.
Я краснею. Он знает, что текст пишу не я, а мои пиарщики, и от этого мне становится еще хуже.
– Хочешь совет? – непринужденно говорит он.
Еще бы.
– Конечно! – Я практически умоляю.
– Эти твои негативные эмоции… ревность, ненависть, эгоизм… Не отрекайся от них. Более того, используй их в своем творчестве. Понимаешь, о чем я?
Я медленно киваю:
– Думаю, да.
Он подходит ко мне и кладет руку на плечо.
– Еще увидимся.
Я провожаю его взглядом и с первыми аккордами возвращаюсь в зал и занимаю место за столом, готовясь слушать выступление. Эта музыка не вполне в моем вкусе, но она недурна.
Отсидев три песни, я ухожу. Клаудиа сказала, что мне не обязательно оставаться до конца, да никто этого и не ждет. Кроме того, я и так уже пожертвовал им полмиллиона.
Мы с Таем выходим через главный вход. Снаружи много журналистов, но дорога к воротам специально отгорожена для звездных гостей. Нам нужно только не выходить за огорождения, а путь к машине открыт.
– Окли!
– Окли, обернись!
– Хочешь что-нибудь добавить к сказанному вчера вечером?
Я начинаю колебаться.
– Боже мой, братишка, ты что, вообще ничему не учишься? – вполголоса бормочет Тай.
Да нет, вообще-то как раз наоборот. Я не пьян, не обкурен и не схожу с ума от ревности. А после разговора с Кингом чувствую смирение.
Я медленно вынимаю руки из карманов и подхожу к орущей толпе журналистов. Изучаю наставленные на меня микрофоны и наконец нахожу одно из крупнейших СМИ. Я смотрю на Саманту Райт, Channel 9.
Светловолосая журналистка явно удивлена, ведь обычно я стараюсь незаметно исчезать с мероприятий, избегая общения с прессой. Впрочем, это не мешает им следить за мной и фотографировать то, как я творю разные глупости.
– Как прошел концерт? – спрашивает она.
– Он еще продолжается, – улыбаюсь я. – Просто чувствую себя неважно, так что ушел раньше. Надеюсь, организаторы меня простят.
– Я уверена, они оценили ваш вклад в это благое дело.
– Это поистине великое дело. Хотя похмелье не позволило мне в полной мере насладиться мероприятием. Вчера я не слишком разумно поступил, отправившись в клуб.
Журналистка практически в шоке от моей откровенности. Вряд ли она ожидала, что я буду столь прямо об этом говорить, особенно учитывая мой возраст.
– Да, вчера у вас явно была веселая ночка, – осторожно комментирует она и умолкает.
Я почти вижу, как крутятся шестеренки в ее голове, пока она обдумывает следующий вопрос. Она сомневается, стоит ли комментировать мое высказывание об УУ, но я сам широко распахнул дверь, подводя ее к этому вопросу, и она не может упустить такой шанс.
Я кладу конец ее мучениям и продолжаю:
– Это уж точно. Моя девушка чуть меня не бросила из-за этого.
Идеально подведенные брови журналистки взлетают вверх. Со всех сторон бегут остальные, наставляя на меня микрофоны. Некоторые с завистью смотрят на Саманту, которой повезло ухватить такой эксклюзив. Ее запись выйдет чистой, а на их видео будут помехи.
– Я полагаю, дело в том, что вы вчера сказали?
– Именно так. – Я смущенно улыбаюсь. – Поверьте, мне устроили серьезную головомойку, и, честно говоря, вполне заслуженно. Никто не просил меня лезть не в свое дело. Мой вчерашний поступок постыден и неприличен, я о нем искренне сожалею и не считаю, что этому есть оправдание. Я проявил неуважение к своей девушке и ее бывшему бойфренду, и те оскорбления, которые я произнес, принижают скорее меня, чем того, на кого они обращены. Мне еще придется повзрослеть. До того, чтобы считаться «настоящим мужчиной», мне далеко.
Она эмоционально кивает:
– А вы уже принесли извинения лично?
– Я извинился перед Вонн, – лукавлю я, хотя действительно собираюсь сделать это, как только попаду домой. Просто нельзя давать даже намека на то, что в наших отношениях что-то не так. – И она меня простила. Она отнеслась с пониманием к моим повадкам ревнивого неандертальца, но я твердо обещал ей, что больше не позволю себе ничего подобного. Что же касается… – Я теряюсь, потому что понятия не имею, как расшифровывается УУ.
– Мистера Уилкерсона? – вставляет журналистка.
Его зовут У. Уилкерсон? Господи боже мой…
– …бывшего парня Вонн, – продолжаю я, – я собираюсь позвонить ему и принести извинения. То, что я сказал, не соответствует действительности. Он отличный парень. – Ха-ха. – Они с Вонн по-прежнему хорошие друзья, у них есть совместная история, и, несмотря на свою ревность, я обязан это уважать. – Я широко улыбаюсь и добавляю: – Спасибо за внимание.
Я машу рукой и иду к машине, где меня ждет Тайрис.
Он улыбается:
– Клаудиа…
– Что? – сердито огрызаюсь я. – Меня убьет?
– В кои-то веки я так не думаю. – Он удивленно качает головой. – Скорее, пришлет тебе корзину с фруктами в подарок.
Я фыркаю и залезаю в машину. Честно говоря, мне совершенно все равно, что скажет об этом Клаудиа. Единственное, что имеет значение, – простит ли меня Вонн. Уверен, что простит, когда услышит мою совершенно спокойную и взвешенную взрослую речь.
Я, конечно, по-прежнему думаю, что ее парень кретин, который ее не заслуживает, ну так и что? Я не смогу завоевать эту девушку, если буду поливать его грязью.
Я должен демонстрировать свою силу.
Тай отъезжает от отеля, и я чувствую прилив сил. Постукиваю ногой и барабаню пальцами по коленке. Я полон энергии, словно внутри меня провода, по которым бежит ток.
– Не домой, – говорю я Таю.
Он оборачивается:
– А куда?
– На студию. – Я начинаю постукивать сильнее. – Кажется, у меня прилив вдохновения.
ОН
1doodlebug1 @OakleyFord_stan№ 1 Окли такой классный. Я посмотрела видео с извинениями раз сто. Он просто чудо.
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 я тоже. Он потрясающий, подтверждает, что стоит нашего восхищения
OakleyFord_stan№ 1 @1doodlebug1 вот скриншот
@OakleyFord ты прощен
Oakley Ford Verified @VeryVaughn Прости меня
@OakleyFord Извинения приняты. И кстати, я думаю, что ты настоящий мужчина;)
@OakleyFord_stan№ 1 спасибо!!!!!!!!!!!!! Они такие милые. Жаль, я не могу все время следить за их перепиской!
Вонн ведет себя странно. Она молчалива и задумчива и за весь вечер отпустила только один саркастический комментарий – это дает повод думать, что публичные извинения все равно не искупили моей вины.
– Как тебе праздник? – спрашиваю я, когда мы выходим из очереди и с бумажными тарелками с хот-догами и салатом в руках идем в сторону берега, подальше от шума.
– Нормально, – произносит она не слишком убедительно. – А тебе?
– Отличный пикник! Я просто в восторге.
Это чистая правда. Я с самого утра пребывал в ужасе, когда Клаудиа позвонила и сказала, что вечером я должен пойти на пикник с Вонн и ее семьей. Во-первых, потому что мы с Вонн не разговаривали после той истории с УУ, а во-вторых, потому что сама идея благотворительного пикника с учащимися средней школы Карделл Хиллс, где учатся братья Вонн, выглядела как скука смертная.
Я думал, что меня весь вечер не оставят в покое, но, к моему удивлению, никто не обращает на меня внимания. Пикник проходит на пляже Эль-Сегундо, но школа выставила охрану, чтобы случайные прохожие не ворвались на вечеринку и не съели всю еду. Хотя вряд ли кому-то интересен школьный пикник и в списке только сами школьники, их родители и учителя. Так что возраст участников – либо моложе тринадцати, либо старше сорока.
Здесь меня никто не узнает – кажется, впервые в жизни, – и это совершенно восхитительное чувство. Было бы еще лучше, если бы моя девушка на меня не дулась, но в этом я сам виноват.
Мне надо научиться обращаться с ней как-то по-другому.
А еще перестать думать о том, что я хочу ее поцеловать.
– Дай пас! Сюда! – кричит один из близнецов товарищу по команде. Я отвлекаюсь от своих размышлений и поворачиваюсь в ту сторону, где в ста метрах от нас ребята играют в футбол. Шейн и Спенсер в одной команде, но я не могу их различить, потому что они одеты в одинаковые синие футболки и защитного цвета бриджи с карманами.
Зато Вонн явно понимает, кто из них кто, потому что громко кричит:
– Молодец, Спенс! Давай! – и начинает улюлюкать, когда один из братьев в синей футболке забивает гол.
Вслед за Пейсли, которая чуть поодаль болтает с Таем, я тоже одобрительно кричу близнецам. Сложно не заметить, как сестра Вонн увлечена моим телохранителем: она раскраснелась, а когда тот аккуратно берет ее за руку, чтобы отвести в сторону от проносящейся мимо своры подростков, она заметно волнуется.
Во взгляде Тая в этот момент я замечаю непривычную нежность. Ничего себе, похоже, он отвечает ей взаимностью!
– По-моему, твоя сестра и мой телохранитель серьезно увлечены друг другом, – говорю я Вонн, надеясь сплетнями отвлечь ее от мрачных мыслей.
Это до определенной степени работает. Она смотрит на них с грустной улыбкой и произносит:
– Возможно.
– Жаль, что у них ничего не выйдет.
– Почему?