Приворотный амулет Казановы Александрова Наталья

И Полина, помрачнев, рассказала ему про то, в каком виде она нашла Савву Ивановича и как встретила в темном коридоре странного человека – волосы белые, длинные, а глаза холодные и прозрачные, как лед.

– Это он его убил, больше там никого не было. Когда я видела тело, там еще кровь не успела застыть… – Полина передернулась и продолжала: – Так перед глазами и стоит… И второй труп… ой, точно такая же рана…

Она скороговоркой рассказала свои приключения в этнографическом музее и как ее спас неизвестный «чукча».

– Говорил же вам, что опасно шляться по городу! Ведь они искали именно вас! – вспылил старик.

– И кто их на меня навел? – парировала Полина. – Кто знал, что я одеваюсь под готку?

– Уж не на меня ли думаете, – буркнул старик, – больше мне делать нечего.

– Илья Борисович, – Полина устыдилась, – простите меня, но я просто не знаю, что и думать.

– Дома нужно сидеть, – ворчливо сказал ресторатор, – и…

– И ждать? – голос Полины зазвенел. – Чего ждать? Когда спасут или когда поймают? Или когда убьют?

Илья Борисович недостаточно быстро отвернулся, и Полина заметила что-то в его глазах.

– Вы что-то знаете? Отвечайте!

– Идите спать, Полина. Мне тоже пора, завтра рано вставать. Завтра похороны Алисы, я должен пойти.

Утром Илья Борисович застал Полину возле платяного шкафа.

– Что это вы делаете? – спросил он недовольным голосом, разглядывая вывороченную гору одежды.

– Ищу подходящий прикид! – отозвалась Полина невнятно, потому что в зубах у нее были зажаты две шпильки.

– Куда это вы собрались?

– Как куда? На похороны вместе с вами!

– С ума сошла! – завопил Илья Борисович. – Там тебя и сцапают! Наверняка там полиция будет!

В волнении он отбросил свою церемонную вежливость и орал на Полину как начальник на секретаршу. Девушка хотела было ответить, но ее прервал звонок в дверь. Она застыла в страхе. Звонок повторился.

– Кто там? – спросил старик, подходя к двери.

– Илья Борисович! – пропел за дверью голос Зинаиды. – Откройте, я квитанцию по квартплате принесла!

Полина сбросила тапки и босиком промчалась по коридору в ванную. Сердце ее колотилось – а вдруг это полиция? Но оказалось, что это любопытная не в меру дворничиха решилась на разведывательный рейд. Было слышно, как старик пытается не пустить Зинаиду в квартиру, вот что-то упало на пол, покатилось, Зинаида принялась с шумом извиняться, наконец дверь хлопнула, и на пороге ванной появился хозяин, утирая пот со лба.

– Ну до чего приставучая баба! Еле выгнал… Полина, я все-таки настоятельно советую вам не ходить на похороны.

– Да ладно, – Полина перевела дух и восстановила дыхание, – я все равно пойду. Загримируюсь под старушку, на кладбище полно старух, никто не заметит…

Она показала маленькую черную шляпку с вуалью. На шляпке чудом держался букетик искусственных цветов.

– Это у вас откуда?

– Понятия не имею! – удивился старик. – В жизни эту шляпку не видел!

Через некоторое время из квартиры Ильи Борисовича вышел сам хозяин, на его руку опиралась сухонькая сгорбленная старушка в немарком серо-бежевом костюмчике и кокетливой косыночке, повязанной вокруг шеи. В другой руке старушка держала деревянную палочку с костяной ручкой. Внизу на палочку была надета аккуратная резиновая галошка.

– Тетя ко мне приехала, из Саратова, – сказал Илья Борисович вытаращившей на них глаза дворничихе Зинаиде, что поднимала пыль возле подъезда. – Вот, на прогулку идем…

Зинаида громко сглотнула и выронила метлу.

Возле морга, как обычно, толпился народ. Заплаканные лица, черные платки, разговоры вполголоса.

Вокруг не было ни одного знакомого лица.

Илья Борисович огляделся, чтобы найти кого-то из служащих, но тут в дверях показался мужчина с выражением дежурной скорби на лице и строго спросил:

– Родные Лихачевой не появились?

– Я к Лихачевой! – бросился к нему ресторатор.

– Что же вы опаздываете? У вас автобус назначен на девять десять, а сейчас уже без четверти десять!

– Как – девять десять? – растерянно переспросил Илья Борисович. – Мне сказали десять девять…

– Не знаю, кто вам так сказал! – поморщился служащий. – Я, конечно, понимаю, у вас горе, но у нас все по минутам расписано! Вон ваш автобус стоит, гроб в него уже погрузили, так что не задерживайте отправление!

Илья Борисович вздохнул и поплелся к похоронному автобусу. Полина шла рядом, не забывая прихрамывать и опираться на палочку.

– Как же так… – бормотал ресторатор. – Мне же четко сказали – десять девять…

– Да не расстраивайтесь так, – попыталась успокоить его Полина, – Ничего страшного не случилось, автобус без нас не уехал, а Алисе теперь уже все равно…

– Ну как же… может быть, еще кто-нибудь опоздал… а так – смотрите – кроме нас, ни души…

В автобусе действительно не было никого, кроме мрачного водителя и гроба, обитого голубым шелком. К гробу были прислонены два венка. На одном была надпись – «От скорбящих сотрудников», на другом – «От товарищей по борьбе».

– Это вы такие венки заказали? – вполголоса спросила Полина.

– От сотрудников – я, – отозвался ее спутник. – А второй – не знаю, от кого… она что – борьбой занималась? Вообще она была не очень спортивная девушка… Крепкая, конечно, но…

– Больше никого ждать не буду! – хмуро заявил водитель, едва Полина и ее спутник заняли места.

Автобус тронулся.

Через полчаса они остановились перед воротами кладбища. Ворота открылись, и автобус поехал по центральной аллее. Миновав часовню, он затормозил перед боковой дорожкой.

Здесь их уже ждали четверо землекопов. Ловко подхватив гроб, они понесли его к возвышающейся среди деревьев горке свежей земли.

Илья Борисович, не выходя из роли, помог Полине спуститься по ступенькам, и они побрели за могильщиками.

К их удивлению, возле выкопанной могилы стояла большая группа людей. В основном это были женщины – крепкие старухи, тетки средних лет, две-три женщины помоложе.

Полина узнала среди них Эллу Ефремовну из этнографического музея. При виде ее девушка поправила вуаль и принялась хромать особенно старательно.

– Это, наверное, люди пришли на какие-то другие похороны, – удивленно проговорил Илья Борисович. – Не может быть, что все они к Алисе!

Могильщики тем не менее поднесли гроб к яме и поставили его на козлы. Тут же две крепкие тетки подошли к гробу, сдвинули крышку. Алиса лежала в гробу как живая.

Илья Борисович с Полиной подошли поближе. На них уставилась старуха в очках.

– Мы на похороны Алисы Лихачевой, – проговорил ресторатор, как будто оправдываясь.

– Вижу, – мрачно проговорила старуха, – вы – директор ресторана, а это кто?

– А это тетя моя, она приехала из Саратова… – выдал Илья Борисович домашнюю заготовку. – Она к Алисе очень хорошо относилась.

– Тетя? – проскрипела старуха. – Ну, если тетя…

Тем временем вперед вышла еще одна высокая сухопарая старуха, откашлялась и проговорила:

– Мы пришли сегодня, чтобы проститься с Алисой… я познакомилась с ней много лет назад, когда я была еще совсем молодой девушкой… она многому меня научила, помогла мне понять многие важные вещи…

– Что она такое говорит? – удивленно прошептал Илья Борисович.

– Тс-с! – шикнула на него старуха в очках. – Подойдет ваша очередь, тогда скажете… если у вас есть, что сказать, а пока помолчите! Дайте людям выговориться!

Полина дернула его за рукав – мол, молчите лучше, говорила же я, что с Алисой все неясно, Элла Ефремовна в музее что-то такое рассказывала.

Она вполуха слушала выступающую и оглядывалась по сторонам, благо вуаль позволяла делать это незаметно.

Метрах в пятидесяти от них на аллее стоял большой черный автомобиль, похожий на гроб на колесах. На борту автомобиля была какая-то надпись, но прочитать ее Полина не могла – большую часть надписи закрывали ветви огромной старой липы. Стекла в автомобиле были тонированные, но девушке показалось, что внутри его кто-то сидит.

Она отошла немного в сторону, чтобы прочитать надпись на черной машине, но едва она сделала несколько шагов, к ней подошла, отделившись от толпы, Элла Ефремовна из этнографического музея.

Взяв Полину за локоть, она громко зашептала:

– Хорошо, что вам тогда удалось уйти из музея. Вас хочет видеть… вас хочет видеть очень важное лицо.

– Что? – Полина вздрогнула, поправила вуаль и демонстративно оперлась на палочку. – Вы, наверное, обознались…

– Да ничего я не обозналась! Это ведь вы приходили ко мне в музей…

– Но как… но как вы меня узнали?

– Ай, да бросьте вы! – Элла Ефремовна усмехнулась. – Меня вы таким маскарадом не проведете, я еще и не такое видела! Я сама старуха, так думаете, молодую женщину не разгляжу в гриме? Хромает она… Тут вы никого не обманете!

– Да что вы… – Полина расстроилась. – А я так старалась…

– Ничего, в целом маскировка неплохая, – снизошла к ней Элла Ефремовна. – Так я вам еще раз говорю: вас хочет видеть очень важное лицо.

– Что еще за лицо? – недовольно пробормотала Полина.

– Очень, очень важное лицо! – Элла Ефремовна выразительно округлила глаза.

– Если это ваше лицо так хочет меня видеть, почему оно не пришло само?

– Вы не понимаете! – выдохнула музейная дама и опасливо огляделась. – Это очень опасно! Ситуация сложилась критическая! Поэтому вы с ней непременно должны встретиться!

– Ах, все же с ней! – фыркнула Полина. – Значит, ваше лицо — это женщина?

– Да прекратите же вы цепляться к словам! – Элла Ефремовна насупилась. – Говорят же вам – ситуация критическая, время не терпит, и вам обязательно нужно встретиться с… да ну вас! Короче, она будет ждать вас сегодня в девять часов вечера в Ларах… и умоляю вас – будьте осторожны, очень осторожны! И запомните: вы должны прийти туда одна, совершенно одна!

– Где? – переспросила Полина. – В Лавре? Вы имеете в виду Александро-Невскую лавру?

– Не в Лавре, а в Ларах! – раздраженно поправила ее Элла Ефремовна и поднесла палец к губам. – Тс-с! Нас подслушивают! И запомните – никого, кроме вас!

– Кто? – Полина удивленно завертела головой. Когда она снова повернулась к Элле Ефремовне, та была уже в нескольких шагах от нее, музейная дама неловко пробиралась между чужими могилами.

– Постойте! – окликнула ее Полина и двинулась было вслед за ней, но тут словно из-под земли возникла прежняя старуха в очках, ткнула в грудь Полины сухим твердым пальцем и строго проговорила:

– Вы, значит, приехали из Саратова?

– Ну да, – Полина попыталась обойти неожиданное препятствие, но старуха стояла твердо и продолжала говорить:

– А вы там, в Саратове, не встречались с Людмилой Афанасьевной Барсуковой?

– Нет! – отмахнулась Полина и, встав на цыпочки, взглянула через плечо своей собеседницы.

И увидела очень странную вещь.

Элла Ефремовна шла между могил, а с двух сторон ее заботливо поддерживали двое мужчин в одинаковых черных костюмах. Музейная дама едва перебирала ногами, и со стороны могло показаться, что старушке стало плохо, и двое заботливых родственников (к примеру, племянники) ведут ее к машине. Однако, приглядевшись повнимательнее, Полина заметила, что Элла Ефремовна безуспешно пытается вырваться из заботливых рук своих «племянников».

Девушка замерла от испуга и удивления. Она хотела вскрикнуть, но крик застыл у нее в горле.

Странная группа подошла к черной машине, задняя дверца открылась, и Эллу Ефремовну буквально втолкнули внутрь.

– Посмотрите! – вскрикнула Полина, обретя наконец голос. – Ее похищают!

– Кого? – старуха в очках обернулась, проследила за взглядом девушки – но двери черного автомобиля уже захлопнулись, он фыркнул мотором и тронулся с места.

– Эллу Ефремовну! – выпалила Полина и шагнула вперед.

– Вам, милочка, наверное, показалось, – строго проговорила старуха. – Такого у нас отродясь не было, чтобы на кладбище людей воровать… Так вы там, в Саратове…

– Да отвяжитесь от меня со своим Саратовом! – отмахнулась от нее Полина.

Черный автомобиль проехал мимо них, и она смогла наконец прочесть надпись на его борту.

На нем было написано крупными золотыми буквами: «Бюро ритуальных услуг «Вечный покой».

– То самое, про которое говорил Афанасий! – пробормотала Полина, провожая автомобиль взглядом.

– Куда вы ушли? – прозвучал за спиной у Полины знакомый голос.

Она обернулась и увидела Илью Борисовича.

– Вы нарушаете правила конспирации! – недовольно проговорил он и подал девушке палку, которую она потеряла в суматохе. – Ваша палочка… тетя! Пойдемте, простимся с Алисой и поедем домой! Здесь оставаться опасно!

– Да-да… – Полина взяла палку и двинулась к могиле, безуспешно пытаясь вспомнить, на какую ногу она хромает.

Гроб уже опустили в могилу. Все присутствующие бросили на него по комку земли, и землекопы взялись за лопаты.

– Только что я видела, как похитили женщину! – зашептала Полина на ухо своему спутнику.

– Тем более нужно скорее ехать домой! – повторил Илья Борисович.

Дома девушка первым делом встала под душ, чтобы смыть с себя кладбищенские запахи.

Илья Борисович уже готовил на кухне что-то итальянское, по квартире плыли ароматы душистых трав и специй.

– Полина, – окликнул он девушку, едва она вышла из ванной, – вы когда-нибудь пробовали цыпленка с розмарином?

– В вашем исполнении – нет, но мечтаю с ним познакомиться! Судя по запаху, это должно быть что-то божественное!

– Запах – что, запах – дело десятое, а вот вкус…

Цыпленок действительно оказался фантастически вкусным.

– Это просто чудо! – промурлыкала девушка, собирая кусочком чиабатты остатки соуса. – Непременно включу его в список «сто лучших блюд в ресторанах Петербурга»!

– Ловлю вас на слове! – оживился Илья Борисович и налил ей чашку крепкого черного кофе.

– А себе вы почему не наливаете? – поинтересовалась она.

– К сожалению, я не могу пить кофе после трех часов дня, иначе ночью не смогу заснуть. А сейчас уже седьмой час… Господи, как время летит!

– Как седьмой? – всполошилась Полина. – А мне в девять часов нужно на встречу…

– На какую еще встречу? – в голосе Ильи Борисовича явственно зазвучал металл.

– Да вот, представьте, на кладбище ко мне подошла женщина из этнографического музея… – и Полина вкратце передала Илье Борисовичу разговор с музейной дамой.

– Ну, я надеюсь, вы не собираетесь туда идти! Вы даже не знаете, кто там вас будет ждать…

– Не знаю, – со вздохом призналась девушка.

– Ну так не о чем и разговаривать. Хотите еще кофе?

– Кофе? Да, пожалуй… а вы случайно не знаете, что это за Лары? Никогда прежде не слышала такого названия…

– Лары? – переспросил ресторатор, машинально подсыпая в турку молотый кофе. – Отчего же… в Древнем Риме лары и пенаты были богами семейного очага, так сказать, маленькими домашними божками, вроде наших домовых.

– Так то в Риме… а здесь, у нас?

– А у нас… дайте подумать… ну да, на Охте, на Арсенальной набережной есть такой заброшенный особняк, прежде это было загородное имение князей Дурново. Это имение действительно называлось Лары. Потом город расширился, так что имение оказалось в черте города. После революции в нем был клуб какого-то завода, в девяностые годы прошлого века здание забросили, и оно постепенно пришло в упадок. Сейчас оно пустует…

Полина смотрела на Илью Борисовича в изумлении.

– Откуда вам все это известно? – спросила она, когда он замолчал. – Я знала, что вы разбираетесь в психиатрии и в итальянской кухне, но это…

Ресторатор усмехнулся:

– Не буду надувать щеки и делать вид, что я – великий знаток города. Просто я как-то осматривал этот особняк, мне предлагали арендовать его под ресторан. Цену предложили вполне приемлемую, но я должен был за свои деньги привести здание в порядок, а это мне не по карману, кроме того, там район совершенно неподходящий для ресторана, так что я вежливо отказался.

– Ясно… значит, это на Арсенальной набережной…

– Все равно мы с вами туда не поедем, – твердо заявил Илья Борисович. – Как можно ехать на встречу неизвестно с кем?

– Вы туда точно не поедете: мне сказали, что я должна приехать одна, иначе встреча не состоится!

– Что? Одна? – ресторатор задохнулся от возмущения. – Об этом не может быть и речи! Одну я вас никуда не отпущу! Господи, ну что за беспокойная женщина! Ведь опасно же, ведь сами говорили, что у вас вся полиция города на хвосте!

– Не отпустите? – Полина смерила его взглядом и вдруг улыбнулась. – Ну, нет, так нет, значит, ничего не получится. Налейте-ка мне еще чашку этого замечательного кофе!

– Вот это – с удовольствием! – Илья Борисович завистливо вздохнул. – Вот что значит молодость! Можете что угодно есть, что угодно пить – и все равно спите, как ангел! А мне достаточно выпить полчашки кофе – и я всю ночь не сомкну глаз!

– Да, Илья Борисович, – проговорила Полина самым невинным тоном. – А что это у вас на щеке? В чем это вы измазались? Наверное, пока готовили своего знаменитого цыпленка?

– Где? – старик потер щеку салфеткой. – Ну что – оттер?

– Да нет, только размазали…

– Ну надо же… – он встал, прошел в ванную и остановился перед зеркалом. – Да где же? Я ничего не вижу!

– Извините, это было необходимо! – Полина захлопнула дверь ванной и, прежде чем ресторатор успел понять, что происходит, связала полотенцем дверную ручку ванной с ручкой расположенного напротив кабинета. Илья Борисович попытался открыть дверь, но она не поддавалась – морской узел держал крепко.

– Полина, сейчас же выпустите меня! – строго проговорил Илья Борисович. – Пошутили – и хватит!

– Извините, Илья Борисович, но мне действительно нужно ехать на эту встречу! – через дверь ответила ему она. – И я должна приехать туда одна, это непременное условие!

– Полина, сейчас же откройте! – повторил мужчина. – Я уже не в том возрасте, чтобы играть в такие игры! В конце концов, как вы можете оставить взаперти старого человека?

– Ничего страшного, узел постепенно ослабнет, и вы выйдете на свободу. И потом – вы вовсе не старый! – попыталась девушка подсластить пилюлю. И в ванной есть все необходимое – вода и все такое прочее…

– Хулиганка! – всерьез разозлился Илья Борисович.

Полина его не слышала, она рылась в платяном шкафу. Все-таки молодец старик – ничего не выбрасывает! Нашлись сильно поношенные джинсы, специально продранные на коленях, и неприметная курточка, чья уж, Полина не уточняла. И напоследок вывалилась черная бандана. Очень удачно, можно спрятать волосы. Вряд ли кто-то ее узнает, по телевизору ее больше не показывают, в городе случилось много других криминальных событий. Так проходит слава мирская! Она усмехнулась на бегу.

Полина оказалась права: через пятнадцать или двадцать минут после ее ухода узел на полотенце ослабел, и Илья Борисович сумел выбраться из ванной. Первым делом он бросился к телефону, набрал знакомый номер и, услышав ответ, проговорил:

– Она уехала… да, одна… нет, я пытался ее отговорить, но она меня не стала слушать… да, не получилось… куда? В бывший особняк князей Дурново. Это на Арсенальной набережной…

Вернувшись к себе домой, я хотел было лечь спать, но вдруг почувствовал странное беспокойство. Я понял, что не смогу заснуть, если прежде не взгляну на мой сегодняшний выигрыш, на медальон, который прежде принадлежал Строцци…

Я достал медальон из кошелька, где он хранился, и поднес его к свету единственной свечи, освещавшей мою скромную комнату.

При неверном, колеблющемся свете этой свечи старое золото медальона отбрасывало мягкие медовые блики, а лицо, изображенное на его крышке, казалось живым. Глаза человека на медальоне смотрели прямо в мою душу, губы словно что-то шептали мне.

Что же они шептали?

Открой, открой медальон!

В самом деле, почему не открыть его? Ведь теперь эта вещь принадлежит мне…

Я нажал на едва заметный выступ на краю медальона, крышка его откинулась. Мою комнату наполнил странный, волнующий аромат, как будто я откупорил флакон драгоценных духов или бутылку старого выдержанного вина. Терпкий, дразнящий, удивительный аромат соединял в себе нежный запах цветущих лимонных деревьев и резкую ноту мускуса, благородную амбру и еще что-то, чему не было названия – может быть, запах тех цветов, что цвели в раю, прежде чем оттуда изгнали нашего праотца Адама…

Я с трудом преодолел волнение, вызванное в моей душе этим ароматом, и заглянул внутрь медальона.

В нем не было ничего, что обычно хранят в таких вещицах – ни миниатюрного портрета красавицы былых времен, ни пряди ее золотых волос, ни засушенного цветка. Только на внутренней стороне медальона был нанесен цветной эмалью странный узор – спираль, сходящаяся от краев к самому центру. Я вгляделся в эту спираль – и мне показалось, что она пришла в движение, начала вращаться, вращаться все быстрее и быстрее. И тут я почувствовал, что эта магическая спираль затягивает меня в свою глубину, как водоворот затягивает в пучину неопытного пловца. Я попытался отстраниться, вырваться из этого водоворота, но магическая спираль не отпускала меня, она засасывала мою душу все глубже и глубже в самый центр медальона, в таинственную глубину, заключенную в этом удивительном предмете.

На какое-то время я утратил представление о времени и пространстве, перестал понимать, кто я такой и где нахожусь, – осталось только чувство стремительного падения в неизмеримую глубину, нет – чувство полета, переполнившее мою душу страхом и радостью.

Это ощущение длилось целую вечность – и в то же время всего лишь мгновение. В следующий миг я уже снова осознал себя.

Я стоял в своей комнате, в руке у меня был медальон – но он был уже частью меня, точнее – я был частью его, я не мог существовать отдельно от него, об этом страшно было даже подумать.

И как я жил прежде, когда этот медальон принадлежал Строцци?

Подумав о том человеке, который прежде обладал этой вещью, я почувствовал острую неприязнь, даже ненависть, какой не испытывал прежде ни к одному существу. Как смел этот жалкий, уродливый человек владеть этим сокровищем, моим сокровищем?

Но в следующую секунду я подумал о другом человеке – о том молодом падуанце, на пару с которым мы проделали дельце и завладели медальоном. Что он сказал сегодня – что мы будем пользоваться медальоном по очереди? Да как он смел…

Я спрятал медальон под подушку, лег в постель и почти сразу заснул – и мне снились удивительные сны, полные сказочных существ и восхитительных красавиц.

Полина доехала на маршрутке до Арсенальной набережной, вышла возле нового торгового центра и пошла вперед.

Дальше вдоль берега тянулись корпуса Металлического завода. Часть из них в девяностые годы прошлого века сдали каким-то коммерческим фирмам, остальные выглядели полузаброшенными. Наконец впереди среди мрачных заводских корпусов, словно белый лебедь среди вороньей стаи, показалось красивое двухэтажное здание с белыми колоннами по сторонам крыльца.

Полина прибавила шагу и скоро подошла к особняку.

Вблизи он выглядел далеко не таким нарядным, как издалека.

Как старая актриса, которая издали, из последнего ряда партера или с верхнего яруса, еще может показаться красивой, а зрителям первых рядов уже видны все ее морщины – так и этот особняк издали был удивительно красив, но вблизи девушка увидела пятна сырости и трещины на бело-желтых ампирных стенах, осыпавшуюся штукатурку, выбитые окна и отбитые капители колонн. Самое же главное – от этого здания исходил трудноуловимый аромат гибели и запустения, от которого по спине Полины пробежал холодок, и она подумала, не зря ли приехала сюда, на встречу с неизвестностью.

Впрочем, возможно, если бы этот дом попал в хорошие руки – его еще можно было бы привести в порядок, как может помолодеть стареющая женщина, встретив заботливого и любящего мужчину.

От набережной особняк был отделен высоким дощатым забором с маленькой калиткой.

Полина подошла к этой калитке и подергала ручку.

Калитка была заперта, и из-за нее не доносилось ни звука.

Девушка почувствовала разочарование – но в то же время явное облегчение: она приехала на встречу, приехала вовремя, а если ее не ждут – это уже не ее вина.

Еще раз подергав ручку, она развернулась и хотела уже отправиться в обратный путь, как вдруг рядом с ней словно из-под земли появилась маленькая девочка в длинной старушечьей кофте и пестрой юбке до самой земли.

– Пришла? – проговорила девочка странным, недетским голосом. – Молодец, что пришла, сестрица! Тебя ждут!

С этими словами она ухватила Полину за руку и повела ее вдоль забора.

Девушка пригляделась к девочке – и с удивлением поняла, что это вовсе не ребенок, а карлица, крошечная женщина средних лет.

– Кто ты? – спросила она. – Куда ты меня ведешь?

– Я-то кто? – пробормотала карлица, оглядываясь по сторонам. – Я-то известно кто, я Пелагея. А куда я тебя веду, сестрица, это ты сейчас узнаешь. Сейчас, сестрица, надо нам поскорей отсюда уйти, а то как бы нас тут не приметили. Больно тут место пустое, стоим тут с тобой на виду, как две сороки на колу…

С этими словами она подвела Полину к краю забора и дернула одну из досок.

Доска послушно отошла в сторону, открыв проход в заборе.

– Давай, сестрица, полезай! – карлица показала девушке на этот проход.

Полина неуверенно шагнула перед, протиснулась между шероховатыми досками и оказалась на просторном пустыре. Карлица последовала за ней и вернула доску на место.

Пустырь, окружающий старинный особняк, зарос густой жесткой травой, среди которой тут и там пробивались чахлые деревца и кусты. К входу в особняк вела узкая тропинка, по которой и повела Полину ее маленькая спутница.

Неожиданно начало темнеть – слишком рано для хорошего летнего дня в нашем городе. В сгущающихся сумерках старинный особняк показался еще величественнее и прекраснее, полутьма скрыла трещины и пятна на штукатурке, колонны по фасаду ярко белели.

Вдруг кусты справа от тропинки заколыхались, раздвинулись, и на нее выпрыгнул огромный золотисто-коричневый зверь. Он был похож на тигра, только шкура заметно темнее и лишена полос. Зверь грозно приоткрыл огромную пасть и тихо, басовито зарычал, шерсть у него на загривке поднялась дыбом.

Полина ахнула и попятилась.

Карлица, напротив, ничуть не испугалась. Она шагнула вперед, подошла к огромному хищнику и погладила его по загривку.

Угрожающее рычание перешло в мягкое басистое мурлыканье, шерсть его улеглась, зверь потерся щекой о плечо крошечной женщины и отступил в сторону, как будто уступая им дорогу.

– Идем, сестрица, – невозмутимо проговорила карлица, повернувшись к Полине. – Идем, не бойся, он тебя не тронет!

– Кто… кто это такой? – испуганно проговорила девушка, с опаской проходя мимо огромного зверя, который улегся рядом с тропой, лениво помахивая хвостом.

– Это-то? – переспросила карлица. – Так это Феденька… он тут у нас за сторожа. Чужих ни за что не пропустит!

– Да что же это за зверь? – Полина старалась не отставать от карлицы, но то и дело оборачивалась, чтобы взглянуть на четвероногого охранника, желтые глаза которого тускло горели в сгущающихся сумерках. – Тигр? Лев? Никогда такого не видела!

– Да где ж ты его могла видеть-то? – насмешливо проговорила маленькая женщина. – Ты ведь, сестрица, небось и в лесу-то настоящем не бывала, зверей живых только и видела что в зоопарке! А Феденька – он бабр…

– Кто? Бобр? – удивленно переспросила Полина. – Ты шутишь? Какой же он бобр!

– Да не бобр, а бабр! – карлица досадливо поморщилась. – Раньше-то их много в Сибири водилось, а сейчас вот только четверо осталось. Матушка их хочет сберечь, да и ей не все удается. Вот Феденька с ней сюда из лесу пришел, чтобы от злых людей защищать…