Золушки нашего Двора Каури Лесса

– А это он заранее, – хохотнул блондин, – небось приказал нас пригласить только в том случае, если все закончится хорошо!

– А если бы закончилось плохо? – заинтересовалась подъехавшая Вита.

– Если бы закончилось плохо, приглашать было бы некого. И некому… – философски пожал плечами Вирош.

Волшебница невольно потерла ладонью закрытое высоким воротом рубашки горло. От слов оборотня вспомнилось удушье, причиняемое Ожерельем признания, и на сердце стало тревожно.

В деревне, куда они вернулись к закату, было тихо. Никакого чествования им не устроили. Люди, наоборот, попрятались, когда отряд проскакал по улице, ненадолго задержался у трактира, чтобы прихватить графа и вторую половину стражников, и отправился дальше.

Замок рю Сорса, как и положено замкам, стоял на возвышенности. От вершины холма вниз тянулось несколько тщательно очищенных от растительности дорог. Стены были подновлены. Ни выпавших или рассыпавшихся в труху камней, ни скрипа в цепях подъемного моста. Вителья, открыв рот, смотрела на этакое чудо. Подобными в Тикрее не пользовались уже лет двести, а этот не только исправен, но и работает как часы!

– Нравится? – не без гордости спросил рю Сорс, поравняв свою лошадь с ее. – У меня хорошее хозяйство, волшебница, крепкое! Счастлива будет та, что войдет в мой замок хозяйкою!

Девушка покосилась на него и ничего не ответила.

– Так вы холостяк, ваше сиятельство? – уточнил Серафин.

– Вдовец. Трижды… – улыбнулся граф.

От его улыбки Вите стало нехорошо. Она уже мечтала о том, чтобы торжественный ужин закончился, так и не начавшись!

Потекли ручейком вдоль берегов неги медовые дни. Новобрачным никто не мешал, слуги, которых на все поместье оказалось около десяти человек, старались не попадаться влюбленным на глаза, чтобы не спугнуть мгновения, длящиеся лишь для двоих.

На вторую ночь принц привел Бруни на террасу, усадил в уютное кресло, укутал в шаль из узаморской шерсти и овчинный тулуп. Накинув второй тулуп, сел рядом, протянул Матушке руку. На полу, у ног, стояла низкая жаровня, накрытая решеткой. От нее тянуло теплом, таким приятным морозной ночью.

Луна стирала бледной ладонью слабый свет звезд, серебрила снег, заставляя тени двигаться. Где-то вдали раздался дружный вой волчьей стаи… Умело сплетая голоса, звери пели торжествующий и прекрасный гимн полнолунию.

– Неподалеку живет один из кланов, – не повышая голоса, пояснил Аркей и снова замолчал – не хотел нарушать роскошь ночного представления звуками собственного голоса.

Матушка крепче сжала его пальцы, поерзала, устраиваясь поудобнее, и замерла. Кай был прав – холмы дышали дикой, природной жизнью, в которой сейчас не было места человеку.

С этих пор они проводили здесь почти каждую ночь. Натешившись друг другом в жарко натопленнойспальне, одевались, выходили на террасу и садились помолчать, последить за нехитрой дорогой Луны, за игрой теней на снегу, послушать пение оборотней. Стоило подольше не отрывать взгляда от холмов, залитых призрачным светом, как они оживали, превращаясь в океанские валы, неспешно катящие к горизонту. И мир в одночасье становился тем полным силы и прелести, что по преданиям царил на Тикрее до Вечной ночи.

В одну из таких ночей Бруни проснулась, будто кто-то прошептал ей на ухо: «Проснись, девонька!» Посмотрела на принца. Тот спал спокойно, откинув полу тулупа – ему было жарко. На его щеках играл румянец, а на губах – улыбка человека, который вернулся домой.

Сдержав желание прикоснуться, поцеловать – боясь разбудить его, Бруни поднялась и, кутаясь в шкуру, подошла к парапету. На белом лике Луны застыла черная галочка – то ли птица, то ли соринка в глаз попала.

Матушка протерла глаза и присмотрелась. «Галочка» тронулась с места, нарезая круги вдоль облаков, полосами мокрой ваты потянувшихся с моря – должно быть, завтра пойдет снег, а может, и метель пожалует.

Такой большой птицы она никогда не видела! Даже самые крупные из морских орлов, что следовали за течениями, полными играющей рыбы, значительно уступали в размере этой! Чем ближе кружил странный летун, тем яснее Бруни различала резные крылья, змеиную шею, хвост, усеянный шипами. И тем больше понимала, что видит сон. Полный волшебства сон с древним существом, которое, как и Богиню, нельзя узреть наяву!

Свист воздуха разорвал тишину. Он завис напротив – крылатый змей размером с дом, завис, без усилия подмахивая крыльями под брюхо в изумрудных и золотых чешуях. Изогнул длинную шею и выдохнул аккуратное кольцо дыма. Завороженная Матушка следила, как оно поднимается и повисает, зацепившись за водосточный желоб. Страшно ей не было. Как и в том, первом сне с прекрасной незнакомкой, чувство опасности, режущей грани между двумя реальностями, присутствовало, но не становилось главным. Главными были чудо, красота, мощь и детский, какой-то щенячий восторг от того, что один из мифов Тикрея находится так близко. Протяни руку – дотронешься до играющих в лунном свете чешуй! Она и протянула. Взметнулась похожая на куриную огромная лапа, коготь, сверкнувший алмазом, осторожно коснулся центра ее ладони. «Я рад видеть тебя, девонька!» – прозвучал в сознании знакомый голос, и… все исчезло.

Воздух был пуст.

А капелла пели оборотни, провожая полную Луну, им отвечали лаем и тявканьем собаки из деревушки между холмами.

Потрясенная Бруни лихорадочно обшарила глазами ночное небо, разыскивая незваного гостя. Но успела увидеть лишь, как развеивается, истончаясь, дымное кольцо, зацепившееся за водосточный желоб.

Свадебные празднества растянулись на седмицу. Во дворце дым стоял столбом – маскарады, балы, охоты, балеты и прочие увеселения не заканчивались, перетекая один в другой. Для обслуживания гостей пришлось увеличить штат временно нанятой прислуги вдвое сверх уже набранной. То тут, то там начали раздаваться взвизги новеньких горничных и поломоек, подкрепленные лошадиным ржанием его гаракенского высочества Харли и богатырским хохотом его высочества Колея. Принцы развлекались, как могли, походя пополняя генофонд.

Его величество ежедневно закрашивал черным дни в магическом календаре на столе в кабинете, тяжело вздыхал, запирался подолгу с Цеховым старшиной Виньогретом, с которым стал не разлей вода, его величеством Йорли и шутом. Запирались они в разных местах дворца и в страшной конфиденциальности, ибо мэтр Жужин не дремал. Пользуясь привилегией при наличии угрозы жизни венценосца посещать любые покои, в том числе личные королевские, являлся неожиданно и ниоткуда, будто привидение, принюхивался, приглядывался и заставлял его величество принимать горчайшие настойки для укрепления сердца. Даже Стрёма, который обычно ничего и никого не боялся, вздрагивал, когда целитель в серой мантии бесшумно выходил из-за угла, поводя породистым носом.

Измученный празднествами и лечением его величество о делах, тем не менее, не забывал, иначе не был бы его величеством. В один из дней он собрал в экстренном порядке Малый Королевский совет и практически заставил принять его точку зрения на дальнейшую судьбу самых северных провинций Ласурии.

Спустя день в шесть утра он уже сидел в своем кабинете, тоскливо потягивая из бокала чистую воду и с завистью поглядывая на Дрюню, который сладко спал в кресле, свернувшись калачиком. В конце концов зависть взяла верх. Смяв лежащий перед ним лист бумаги, король метнул его точнехонько в лоб шуту и, довольный, откинулся на спинку стула.

Дрюня приоткрыл один глаз, вытащил из-за пазухи очередного щена Стрёмы и спустил его на пол, где тот тут же описался.

– Чего кидаешься, твое неугомонное величество? – сердито спросил шут, садясь ровнее и пальцами пытаясь расчесать встрепанные космы. – Нет бы, понимаешь, поработать на благо родины, а ты ерундой занимаешься!

– Не выспался, да? – ехидно поинтересовался король. – Женка не дала?

– Как раз дала, – сладко потянулся Дрюня и показал королю язык: – Потому и не выспался!

– Вырву язык-то, – добродушно усмехнулся тот. – Давай, иди досыпай до обеда в своих покоях. Ты мне сейчас не нужен!

– Ур-ря! – не стесняясь венценосца, заорал шут и сбежал, прихватив щена.

Его величество помрачнел, загляделся на оставленную псиной лужицу и не заметил, как в кабинет вошел Ян Грошек.

– Его светлость рю Воронн ждет приема, ваше величество. Звать?

Король сплел пальцы.

– Зови!

Атрон рю Воронн, войдя, поклонился. Редьярд лениво смотрел на него, скрывая за ленью жадность взгляда. Он видел Первого посла мельком, когда тот, прибыв на свадебные торжества, передавал ему поздравления от асурха Понтеломуса. Тогда скользнул глазами, не задерживаясь, – век не видал и не видел бы еще столько же! А сейчас разглядывал пристально, отмечая отяжелевшие черты, замкнутый на себя сумрачный взгляд человека, который не ладит с действительностью.

– Рад видеть вас, герцог, – наконец сказал он. Сердце болезненно дернулось: рю Воронн был тенью из прошлого, которое его величество предпочитал бы не вспоминать. – Садитесь, разговор у нас с вами будет долгим…

Тот сел, аккуратно сложив красивые руки на коленях. Прямая осанка, широкие плечи, черты лица будто выточены скульптором, воспевающим мужественность. Герцог был красив и до сих пор, той красотой, что заставляет женские сердца трепетать, а лона – увлажняться. Однако Рейвин любила его не за это! Рейвин, мудрая, терпеливая Рейвин и не знала, что он, Редьярд, знает…

Его величество едва сдержал готовый сорваться с языка вопрос. Что толку копаться в прошлом? Это как мертвое тело препарировать – удовольствия никакого, одна вонь!

– Мы довольны вашей службой, рю Воронн, – заговорил он. – Отношения с Креем после войны не потеплели, но стали ровнее – это большой шаг! Представляю, как вам приходилось балансировать между неприятием крейского образа жизни и необходимостью хотя бы внешне его поддерживать!

– Да, ваше величество, так и есть, – качнул головой герцог.

Лаконичен, краток, точен… Однако король был в курсе, какой яд могут источать уста Первого посла.

– Вы отдали Ласурии половину жизни, герцог, и, поверьте, мы это ценим! Вознаграждение будет достойным!

– Хотите отправить меня в отставку? – сверкнул глазами рю Воронн. – Я не подавал прошения!

– Я знаю, что вы сделали, – усмехнулся король, позволяя ярости на мгновение выглянуть из зрачков, – и о том, чего не сделали, знаю тоже! Но вы нужны Ласурии, герцог, поэтому я закрою на все глаза… Поверьте мне, пенсионный покой вам не угрожает!

Рю Воронн казался удивленным, однако его величество заметил, как отхлынула кровь от холеных щек. Король сознательно не раскрывал карт, позволяя собеседнику мучиться неизвестностью.

Редьярд медленно достал из верхнего ящика стола пергамент, обвитый шнуром с королевской печатью.

– Читайте.

Герцог принял документ, не дрогнув ни единой чертой, лишь испарина выступила на лбу: падать с горы страшнее и больнее, чем с холмика…

По мере чтения лицо рю Воронна искажалось все большим изумлением. Целая гамма эмоций пробила наконец оборону его выдержки: недоумение, радость, ярость, удивление, волнение. Сильнейшее волнение!

Он поднял на короля взгляд, едва не вскочил, однако сдержался.

– Вы хотите назначить меня узаморским наместником, ваше величество?

– Планирую, – с нажимом сказал король, – но, как вы видите, Атрон, указ еще не подписан. Прежде чем сделать это, я хочу знать – согласны ли вы?

– Князь…

– Ульверт Моринг слишком стар, чтобы держать в узде территории, конца и края которым не видно! – оборвал Редьярд. – Сыновей у него нет, только племянник, не интересующийся ничем, кроме собственных удовольствий. Мужьям дочерей я не доверяю… Кроме того, все Моринги – долгожители. Старик может протянуть еще десять-двадцать лет, а провинция будет приходить в упадок, поскольку у него нет сил заниматься хлебом насущным. Это наша провинция, рю Воронн, в которой живут наши подданные! Это наши шахты заброшены, наши дороги приходят в негодность! Я остановил на вас свой выбор по нескольким причинам. Во-первых, вы родом оттуда, а значит, сможете быстрее договориться с народом. Во-вторых, вы – дипломат, за словом в карман не полезете, сумеете поражение представить победой в глазах оппонентов, если понадобится. И, в-третьих, я не верю, что вы не мечтаете туда вернуться!

Рю Воронн смотрел на него во все глаза. Впервые с того момента, как шагнул через порог королевского кабинета, герцог казался живым, чувствующим, а не ледяным подобием себя самого. Как там говорила молва: «Северяне из-за любви не плачут»? Судя по всему, не плакали они и от счастья.

– Я согласен, ваше величество, – хрипло сказал он.

Король молча взял перо и подписал указ. Крикнул через дверь:

– Ян!

– Да, ваше величество? – тут же заглянул тот.

– Забери. Объявить о назначении герцога сегодня за обедом. Герольдов в Узамор и города отправить порталами сразу после объявления. Глашатаев разослать по площадям завтра с утра.

– Будет исполнено, – Грошек принял королевский указ как величайшую драгоценность и вышел.

– Вы свободны, рю Воронн, – милостиво кивнул король. – С остальным к министру Свину, он уже ждет. Вам надлежит отбыть в Узамор, как только решите с ним все организационные вопросы!

– Благодарю вас, ваше величество! – поклонился герцог. – Я не подведу!

Король не ответил. Лишь махнул дланью, унизанной тяжелыми перстнями. Будто отрубал чью-то голову…

Спустя неделю после возвращения из Вожедана Вителья получила письмо из Королевской канцелярии. Дата приема у его величества для подачи прошения о гражданстве была назначена. Держа в руках переданный дядей Жаком конверт – письмо посыльный доставил на его адрес, – волшебница нервно покусывала губы. Хоть в Вишенроге она ощущала себя в безопасности от ан Третока и нанятых им шайлу, сердце подспудно царапала тревога. После подачи документов в Канцелярию девушка запрещала себе торопить время, понимая, что государственная машина работает по своим законам, которые простому смертному изменить не дано. За эти дни платье для королевского приема было пошито, туфельки – подобраны в тон. Вроде бы не существовало причин для беспокойства, но Вителья отчего-то волновалась.

– Я буду тебя сопровождать, – подмигнул дядюшка, – и сыновей возьму! Негоже молодой девушке являться ко двору без провожатых!

Дробуш, стоящий рядом с Витой, многозначительно кашлянул. Граф рю Кароль посмотрел на него с добродушной улыбкой:

– Ну, ты-то обязательно!

Разглядев, как привязан недалекий слуга к племяннице, дядя начал ему симпатизировать, просто махнув рукой на их странные отношения. В конец концов, Витенька ведь волшебница, а у них, как известно, свои причуды!

– Благодарю! – девушка спрятала конверт во внутренний карман куртки и чмокнула дядюшку в щеку.

– Ждем тебя на ужин! – погрозил пальцем тот. – Пока моя супруга не вернулась, ты – украшение нашего стола!

Вителья засмеялась и взбежала на высокое крыльцо Резиденции. Дядя неисправим!

– Бумаги… – пробухтел Дробуш из-за спины. – Зачем?

Оказавшись в привратницкой, она обернулась:

– Нужно отдать их королю, чтобы он сделал меня гражданкой Ласурии.

– Королю? – удивился тролль. – Но ведь ты получила их от короля?

– От Королевской канцелярии, а это не одно и то же!

– Канцелярии короля? – уточнил Вырвиглот.

– Да!

– Значит, бумаги от него! – упрямо довершил тролль и набычился. – Зачем нести обратно?

– Ой, Дробушек, – вздохнула Вителья, – ты меня совсем запутал!

Конверт грел сердце, будто она только что получила билет в страну чудес. Захотелось рассказать о нем всем и каждому. Первой почему-то вспомнилась Виньо…

Волшебница помрачнела.

После разрыва с Яго она не виделась с гномеллой, а когда та приходила в Резиденцию, просила привратника или Варгаса говорить, что ее нет. Понимала, как это нехорошо, но ничего не могла с собой поделать. Однако стоило ли тянуть старые долги в новую жизнь, обещанную гражданством? Да и скучала она по честной компании, и с каждым днем все сильнее.

Дав себе время подумать до вечера, Вителья отправилась в библиотеку, корпеть по заданию магистра над трактатом о слиянии энергетических потоков разных волшебников. Карательная экспедиция была разобрана Кучином поэтапно, раскатана на мелкие шарики, разгрызена на малые косточки. Архимагистр Никорин, в кабинете которой происходил «разбор полетов», помалкивала, поблескивала глазами на гавань, иногда перебирала какие-то бумаги на столе. А спустя день после этой встречи Варгас Серафин подал магистру рапорт о признании адептки ан Денец его официальным напарником.

– Мы с ней действуем как одно целое! – с энтузиазмом объяснял он свое побуждение вызвавшему его Стансе. – Я ни с кем не ощущал такой отдачи, такого бессознательного понимания моих действий, магистр! Между тем о моем боевом, в том числе военном опыте вы знаете!

Когда он ушел, Кучин покосился на слепую амальгаму стоящего на столе зеркала.

– Я подумаю, – сказала та голосом Ники.

Архимагистр действительно подумала. И согласилась. За девочкой следовало присматривать – ради спокойствия окружающих и ее собственной безопасности. Кроме того, на Варгаса Серафина вполне можно было положиться – он умел держать язык за зубами, оказываться рядом, когда это было необходимо, и, что уж кривить душой, был одним из перспективнейших магов Ордена Рассветного Лезвия.

К вечеру Вителья набралась храбрости отправиться к подруге, чтобы признать, что была неправа в желании не общаться с друзьями. Однако гномеллы дома не оказалось. Вита походила вокруг, попинала снег, покидала снежки на ледяное зеркало маленького, полностью замерзшего прудика. Дробуш, ожидая ее, простукивал пяткой стены дома и, недовольно хмурясь, что-то бормотал.

– Пойдем, – позвала волшебница, – наверное, Виньо приходит совсем поздно. Сидит небось в школьной библиотеке над каким-нибудь фолиантом больше ее самой!

Гулять бок о бок по сумеречному городу у них уже вошло в привычку. Холод обоим был не страшен, потому шли неспешно, молчали, как могут молчать лишь близкие, знающие друг друга тысячи лет. Но проходя мимо дома Яго, Вителья ускорила шаги. Ей было неловко перед матушкой Ируной, стыдно заглянуть в глаза той, что отнеслась к ней по-доброму.

– Вита? – раздался голос, которого она как раз и опасалась услышать. – Вителья?

– Да, матушка, – она подошла к крыльцу, нервным жестом откинула с плеч соболиные волосы, – добрых улыбок и теплых объятий тебе!

Ируна, раскланявшись со старичком в серой мантии целителя, сбежала с крыльца, схватила ее за руки.

– Отчего не заходишь ко мне, дочка? Понимаю, с Яго не поладили, ну так на все воля Пресветлой! Но я? Как же я?! Я же к тебе привязалась!

Вита прижала ее сухонькие ладони к щекам, сморгнула невольные слезы. Под спудом обиды повычеркивала из жизни людей, которые любили ее, делились душевным теплом! И теперь удивляется, отчего на душе так тревожно!

– Зайди, – попросила матушка Ируна, – расскажи, как ты?

Вителья заколебалась, не зная, вернулся Ягорай или нет.

– Он не вернулся, – будто читая ее мысли, сообщила экономка. – Дробушек, родненький, а ты, кажется, поправился?

– У него хороший аппетит, – улыбнулась девушка и потянула Ируну к дому. – Я скучала по вашему морсу!

– Правда? – расцвела улыбкой пожилая женщина. – Сейчас наведу!

– Зачем приходил целитель? – спохватилась Вита. – Вы нездоровы?

– Нет, со мной, слава Пресветлой, все хорошо. Герцогиня рю Воронн сильно простудилась на днях. Сейчас стала понемногу вставать.

Девушка смотрела на экономку с непониманием. Герцогиня рю Воронн? Кто это?

– Мама Яго, – уточнила Ируна.

Волшебница заозиралась в поисках выхода, но они уже вошли в дом и направились по коридору на кухню. Только мамы не хватало! Интересно, рассказала ли ей матушка о ее отношениях с Ягораем?

– Садитесь, гости дорогие, – хлопотала между тем Ируна, – сейчас сделаю морса и блинчиков напеку!

В кухню заглянул Тито, увидев Вителью, радостно осклабился, неуклюже поклонился и исчез.

– Блинчики? – послышался из коридора незнакомый хриплый голос. – Кто здесь сказал блинчики?

На кухню выкатилась низенькая гномелла поперек себя шире, в боевом доспехе и с всклокоченными волосами.

– Зови сестрицу, Тори, – улыбнулась Ируна, – будем блины печь!

– Вы кто? – подкатившись к Вителье, с подозрением спросила гномелла. – По какому делу?

– Это подруга нашего Яго, – пояснила экономка, – настоящая волшебница и просто красавица Вителья Таркан ан Денец, а с ней Дробуш Вырвиглот, ее доверенное лицо!

– Гы-ы! – расплылся в счастливой улыбке тролль. Доверенным лицом его еще никто и никогда не называл.

– Подруга Яго? – раздался приятный женский голос. – Я решительно желаю на нее взглянуть!

Вителья Таркан ан Денец мысленно схватилась за голову.

Новобрачные прибыли из Козеполья во дворец рано утром, порталом, сразу в покои принца. Матушке было ужасно приятно видеть искреннюю радость от их возвращения на лицах Катарины и Лисса, а также горничных и гвардейцев. Кроме того, изумление у нее вызвали перемены во внутренних помещениях башни. Вместо курительной комнаты появилась уютная гардеробная, вход в которую проделали прямо из спальни. Она была полна новых нарядов, каждый из которых ей казался чудеснее предыдущего – мастер Артазель и умницы-белошвейки постарались от души. Бар стал столовой с овальным столом и удобными стульями. В спальне прибавилось предметов интерьера – к огромному комоду из покоев королевы добавился чудовищный шкаф того же гарнитура (и вообще, кажется, все его предметы, включая ночную вазу, инкрустированную в том же стиле жемчугом и перламутром). Окна украсили мягкие гардины с богатым цветочным рисунком, радовавшим глаз, на полу лежал эльфийский ковер, обещая настоящую негу босым ногам… Догадываясь, кого следует благодарить за чудесное превращение «солдатской» спальни в семейное гнездышко, Матушка от души расцеловала собственного мужа, Катарину и Лисенка, вспыхнувшего свекольным румянцем.

Недолгое пребывание вдвоем с Каем для нее оказалось глотком чистого воздуха, придавшего сил. В Бруни кипела деятельная энергия, которую она просто обязана была куда-нибудь применить. Первой жертвой пала Ванилла. Едва принц, поцеловав супругу, отправился с визитом к отцу, Матушка вызвала к себе Старшую Королевскую Булочницу и его великолепие Дрюню, чтобы потребовать ответа на свой вопрос о руководстве новым трактиром. Переглянувшись, супруги дружно ответили «да». Решено было, что Ванилла с мужем на следующий день навестят мастера Пелевана, которому Бруни чиркнула записку, с тем, чтобы внести изменения в проект, добавив на втором этаже комнату отдыха матери и ребенка. Шут, помахав подругам, ушел, понимая, как важно им поболтать наедине.

– Ну как там, в Козеполье? – с любопытством спросила Ванилла.

Матушка счастливо вздохнула. Маленькое поместье в холмах навсегда поселилось в ее сердце. Кажется, нигде она не испытывала одновременно такого покоя и ощущения пьянящей свободы, как там!

– Я два раза падала с лошади! – она приподняла юбку, хвастаясь боевыми синяками. – Но в конце концов научилась держаться в седле с прямой спиной! Пресвятые тапочки, если бы ты знала, как это сложно! Обнаруживаешь в теле столько местечек, о которых не подозревала раньше!

– Ты только Персиане не рассказывай, – хохотнула подруга, – а не то ейный Марх сочтет это признание оскорблением рода и всерьез за тебя возьмется! Не слезешь с лошади, пока не научишься брать препятствия!

– Я лучше сама перепрыгну! – засмеялась Матушка, но скоро посерьезнела. – Хочу у тебя совета попросить. Ты во дворце давно, про всех и про все знаешь. Не могу я ничегонеделанием страдать, а чем заняться – не представляю! Кай, как я поняла, занят с утра до вечера – и мне такой режим по вкусу, вот только дел себе не придумаю. Платья менять каждый час, болтать ни о чем с фрейлинами и прогуливаться по садам с томным видом не по мне!

Ванилла задумалась.

– Дворец сотни лет стоял и столько же стоять будет, – сказала она наконец. – Не то это место, где тебе надо дело искать, ежели ты не собираешься, как его высочество Аркей, в государственные материи влезать!

– Не собираюсь! – испуганно ответила Бруни.

– Тогда думай в том направлении! – Ванилла махнула рукой в сторону окна и поднялась. – Побегу я, Брунь, а то мастер Понсил меня живьем съест!

– Ты когда ему скажешь, что уходишь?

– А вот как отяжелею, так и скажу! Да и трактир к тому времени будет на трактир похож, а не на сарай!

– Кстати, о трактире, – спохватилась Матушка. – Мне бы надо домой сходить, вещи кое-какие забрать!

– Тут теперь твой дом… – фыркнула Старшая Королевская Булочница. – Опасное это дело – влюбляться в незнакомцев, зашедших на огонек!

Матушка смотрела на нее, насупившись. Захохотав, Ванилла принялась целовать ее куда придется – в нос, в уши, в лоб.

– Уйди, оглашенная, отстань… – попискивала новоявленная принцесса.

– Сходим в трактир, обязательно! – пообещала подруга, наконец отцепившись от нее и направляясь к двери. – Только непросто будет тебе дворец неофициально покинуть! Я так понимаю, официально ты не захочешь?

Бруни представила сотни вопросов, на которые ей придется ответить, эскорт, что обязательно потащится за ней, расфуфыренную карету, толпу зевак у старого трактира…

– Упаси Пресветлая! – воскликнула она.

– Мы с Дрюней что-нибудь придумаем! – подмигнула Ванилька от двери и исчезла.

На ее месте тут же объявился королевский секретарь. Только что не было его – и вот, пожалуйста, нарисовался, с непременной папкой в руках!

– Ваше высочество…

– Давайте сюда ваш перечень, Ян, я подпишу! – задумчиво кивнула Матушка. – И скажите мне, у кого я могу запросить список беспризорных детей, в том числе оборотней, находящихся в вишенрогских тюрьмах или участках, а также перечень городских приютов и сметы на их содержание?

Брови Грошека, кажется, вознамерились улететь со лба.

– Ваше высочество! – воскликнул он, протягивая свиток и перо. – Ваше высочество, я могу подобрать необходимые данные, но на это потребуется время!

Матушка пробежала глазами перечень, убедилась, что правки ее и Кая приняты, и поставила подпись. Она по-прежнему не ощущала себя богатейшей женщиной Ласурии, однако ею являлась. И это было ей на руку!

– Еще мне понадобятся отчеты о доходах с моих поместий, кораблей и домов, – принялась перечислять она, – магистратские планы развития столицы и реестр пустующих объектов недвижимости Вишенрога…

– Пресвятые тапочки! – пробормотал секретарь. – Но зачем, ваше высочество?

Бруни посмотрела на испуганного секретаря и подумала, что ей тоже нужен помощник.

– Должна же я чем-то развеять царственную скуку? – улыбнулась она.

– А я боюсь красивых женщин, Ируна, – признавалась герцогиня рю Воронн экономке, когда гостья из Крея ушла. – Все кажется мне – они лишь себе на уме и до остальных им дела нет!

– Неправда, ваша светлость, – возразила та, подливая ей горячий морс с медом, – наш Яго как-то обмолвился, мол, если бы не эта девушка, он мог бы и не вернуться из той поездки!

От лица Фироны, и так бледного после болезни, вовсе отхлынула кровь.

– Тих-тих! – строго шикнула на нее Руфусилья. – Что же вы так убиваетесь по живому-то, герцогинюшка?

– И то правда! – выдохнула та. – Ируна, а ты знаешь, чем он занимается, мой сын?

– Вроде как торговые обозы, что ходят в Драгобужье и обратно, охраняет, – пожала плечами та. – Оно по времени так и выходит, конным путем, ежели портальные свитки не использовать!

– Ваш сын понятие о нашем народе имеет! – с уважением поддакнула Торусилья, накладывая себе еще блинов на тарелку. – Даже изъясняется по-нашенски весьма неплохо! Редко кому из людей удается подобное!

Герцогиня покраснела, будто похвалу адресовали ей.

В дверь постучали.

– Сидите, я открою! – вскочила Тори. – Надо блины растрясти, чтобы еще влезло!

Фирона проводила ее доброй улыбкой – за прошедшее время привязалась к охранницам как к родным!

Однако улыбка сползла с лица, когда порог переступил… Атрон рю Воронн.

– Сначала хотела не пущать, – сообщила из-за его спины невидимая Торусилья, – но он очень просился с вами, хозяюшка, поговорить! Ежели скажете, я его быстро выдворю!

Атрон недобро повел головой в ее сторону, однако промолчал.

Герцогиня медленно поднялась.

– Зачем ты пришел?

– Мне нужно поговорить с тобой, Фирона!

– Мы уже всё… – она запнулась, – …обсудили в прошлый раз!

– В прошлый раз я был не в себе! Давай попробуем снова?

– Хозяйка? – переспросила Тори из коридора.

Ее сестра обстоятельно вытерла салфеткой мордаху и руки, замурзанные в сметане, и поднялась, положив ладони на рукояти боевых топоров, торчащих из-за кожаного в металлических бляхах пояса почтенной рубаки.

Фирона молчала, слушая себя. Искала знакомые страх и трепет, что ощущала, когда видела мужа. Но их не было. Только бесконечная усталость, излечить которую могло лишь время.

– Говори, Атрон! – приказала она, и он взглянул на нее с изумлением. – Говори или уходи!

– Не здесь! – запротестовал он.

– Здесь! – отрезала герцогиня. – Все, кого ты видишь, заменили мне семью. У меня нет от них секретов!

Несколько горячих мгновений муж смотрел на нее, и непонятно было, чего от него ждать. Бросится, взревев как дикий зверь? Развернется и уйдет навсегда из ее жизни?

Однако Атрон сумел ее удивить. Широкими шагами прошел в кухню, отодвинул стул и сел. Взглянул на Ируну, спросил с непривычной мягкостью:

– Матушка, нальешь мне морса по старой памяти?

– Конечно, господин! – смутилась та. Встав, захлопотала у плиты, подогревая напиток.

– Присядьте, уважаемые рубаки, – не глядя на них, предложил герцог, – я не представляю опасности для вашей подопечной!

Его слова отозвались в сердце Фироны болью. Словно лопнула тонкая натянутая струна, хлестнув по нему! Атрон впервые говорил о ней… как о ком-то постороннем.

– Благодарствуйте, ваша светлость, но мы постоим, – спокойно отвечала Руфусилья.

– Точно! – поддакнула Торусилья, кровожадно выглядывая из темноты коридора. – И бить сподручнее, ежели что!

– Его величество подписал указ о назначении меня узаморским наместником, – заговорил герцог, грея ладони о кружку с горячим морсом. – В ближайшее время мне надлежит отбыть на родину и вступить в должность. Я прошу тебя поехать со мной!

Фирона смотрела на него с изумлением. Они с Ируной жили тихо, новостями не интересовались, из дома выходили редко, потому назначение мужа для нее оказалось неожиданностью. Как уроженка Узамора она прекрасно понимала, какую власть получает этот человек… И не могла представить, к худу ли это или к добру?

– Первая леди Узамора… – негромко сказал Атрон. – Ты понимаешь, что это значит?

Она понимала. Узамор был второй по величине провинцией Ласурии. Государство в государстве.

Герцогиня опустилась на стул, стараясь держать спину прямо. Перед глазами пронеслась череда пышно украшенных покоев, приемов, балов, лебезящих придворных, одна половина которых будет красивее ее, а другая – умнее, просторы Белого безмолвия, вспоминаемые чудесным сном, но переставшие быть родными. Она растерянно оглядела маленькую кухоньку матушки Ируны. Огонь в печи потрескивал дружелюбно, на подоконнике умывалась уличная кошка, исправно посещавшая дом, чтобы угоститься молоком, на плите, в кастрюльке, булькала какая-то снедь…

– Прости, Атрон, но я не поеду, – вздохнув, произнесла Фирона.

– Но… – попытался возразить он. В звучном голосе впервые слышалась растерянность.

– Нет! – оборвала она. – Я желаю тебе успеха на новом поприще, верю, что наша родина под твоим мудрым руководством расцветет и похорошеет! Верю, что людям там станет жить лучше! Но с тобой не поеду!

И уткнулась в кружку, испугавшись сказанного.

Атрон молча выпил морс. Поднялся.

– Не стану настаивать, Фирона, – сказал он, – но надеюсь, ты передумаешь. Другой жены у меня не будет!

– Как и у меня – другого мужа… – эхом ответила она, не поднимая глаз.

Он вышел, не оглядываясь, провожаемый Тори. Хлопнула дверь, впустив на миг уличный шум.

– Ты стол-то отпусти, отпусти, герцогинюшка, – ласково сказала Руфусилья, отдирая ее сцепленные судорогой пальцы от края столешницы. – Матушка Ируна, а давай-ка по настоечке твоей? Той, что из крыжовника?