Золушки нашего Двора Каури Лесса

– Я – адепт, ваше сиятельство. Но боевой опыт у меня имеется!

– Отбивалась от ухажеров? – уточнил тот.

Разговаривая, они подошли к коновязи и оседлали лошадей. Вите досталась смирная гнедая кобылка, зафыркавшая дружелюбно, когда она похлопала ее ладонью по морде.

Волшебница начинала злиться. На Родине подобный тон при разговоре с незнакомой женщиной был невозможен, а в Ласурии, стране «свободных, но честных нравов», ко всему относились проще. Поскольку опыта в словесных пикировках у нее не было, она промолчала, многозначительно пожав плечами. Рысящий у стремени Дробуш недобро покосился на рю Сорса, отчего лошадь под графом шарахнулась в сторону.

Отряд стражников растянулся по заснеженной дороге, напоминая комья грязи, выбитые конскими копытами из промерзшей земли. Тракт ушел с простора полей, затянутых в белые саваны, чтобы узкой тропой змеиться по лесу. Вита в восхищении крутила головой – лес напоминал волшебные чертоги. Корабельные сосны, накрытые тяжелыми белыми шапками, казались сказочными гвардейцами на карауле, на голых ветках кустарников алели какие-то ягоды, солнечные лучи косо пронзали древесный полог, яркими пятнами падая на снежный покров и заставляя его искрить.

Придержав коня, Варгас поехал рядом, будто почувствовал, что она нуждается в поддержке. Вита ощутила уже привычный укол вины. Серафин делал все, чтобы стать ей нужным, – оказывался вблизи, когда это было необходимо, делился собственным опытом, молчал, если следовало молчать, и смешил ее, когда она грустила. Однако сердце все сильнее тосковало по тому, кого девушка прогнала сама. Боль от обиды была сильна, но Вителья скучала по Яго, по его дому, по матушке Ируне и простоватому Тито – и признавалась себе в этом! Пытаясь анализировать произошедшее, она постигала себя. Раздумывала над тем, отчего так потрясло и испугало ее признание Яго?

Только покинув родную обитель и уехав на учебу в Драгобужье, она осознала, как страшит ее замужество и возможность всю жизнь провести в четырех стенах, даже если это стены дома богатого и почитаемого человека! Как важна для нее независимость, вовсе не свойственная честным крейским девушкам, скорее уж гражданкам свободной Ласурии. А Яго сделал ее своей «без спросу»! Повязал невидимыми узами, что скрепляют мужчину и женщину, у которой он был первым…

Сердце стремилось к рю Воронну, а желание оставаться свободной тянуло прочь, прочь, прочь от любых отношений… Вителья Таркан ан Денец разрывалась на части, пытаясь решить нерешаемую задачу.

Не иначе Аркаеш отвлек от дороги мрачными раздумьями, поскольку девушка пропустила момент, когда кавалькада вылетела из леса на открытое пространство – в ложбину между двумя лесистыми холмами. Вылетела прямо на сцену, на которой разыгрывалась трагедия. Петлей пылала земля, стягивая несколько десятков людей, одетых в шкуры. Мужчины прикрывали женщин и детей от других людей, в более привычных одеждах, взявших их во второе кольцо, наставивших на них не только оружие, у кого было, но и вилы и заступы. Чуть в стороне от первой группы на снегу лежал ребенок, рядом с которым выла в высокое светлое небо простоволосая женщина. Выла не по-женски. По-волчьи.

Его высочество Колей молча и мрачно прошагал в кабинет, рухнул в свободное кресло, цопнул кусок мяса и впился в него так, будто не ел месяц.

– Я могу быть свободен, ваше величество? – поднялся рю Вилль, кланяясь и королю, и принцу.

В дверях промелькнуло лицо Яна Грошека – на этот день секретарь подготовил огромный список мероприятий, и ему не терпелось от него избавиться, вручив королю.

– Иди, – милостиво кивнул Редьярд.

Махнул Грошеку, чтобы принесли еще еды и бокал. Последил за яростно жующим сыном, хмыкнул, поинтересовался:

– Веселая брачная ночка?

Рю Вилль спешно покинул кабинет.

Принц в сердцах швырнул недоеденное мясо под стол. Наклонился к отцу и прошептал свистящим шепотом:

– Папаня, Оридана – не девственница!

– Поздравляю тебя с достойным началом брака! – пожал плечами король.

Колей вскочил, покраснев и делаясь ужасно похожим на отца в гневе.

– Она не была девственницей, когда легла со мной в постель, – севшим от ярости голосом сказал он.

Редьярд поднял на него тяжелый взгляд, но ответил спокойно:

– Ты тоже…

Двери открылись, впуская прислугу. В кабинете повисла гнетущая пауза, нарушаемая лишь звяканьем приборов да чавканьем Стрёмы из-под стола.

Когда слуги вышли, принц вернулся в кресло и, налив себе вина в принесенный бокал, выпил залпом. Его величество следил за ним со странным выражением лица. Казалось, он уже наблюдал подобное, лишь подзабыл детали.

– Кого ты мне подсунул? – уточнил у него младший сын.

– Выгодную для Ласурии партию, – отрубил король, – которую мы не могли упустить!

Колей ответил ему долгим взглядом, полным бешенства.

– Кто – мы?

– Ласуринги, – пояснил Редьярд. – Сын, мне странно, что приходится это тебе объяснять. Ты думаешь – ты человек? Нет! Ты думаешь – принадлежишь себе? Нет! Думаешь – переборешь судьбу, переломишь предназначение? Нет, нет и еще раз нет! Ты – представитель королевской династии, хранитель покоя страны!

– Да? – искренне удивился принц. – А я думал, это вы с Арком!

– Не станет нас с Арком – кто позаботится о нашем народе? – рявкнул Редьярд.

Колей изменился в лице.

– Не говори так, папа! Я согласен быть женатым на шлюхе, но чтобы вы были рядом!

– Она не шлюха, – вздохнул король. – Девочка, влюбившаяся не в того. Только и всего.

Его высочество выронил бокал. Красное пятно испортило свадебный камзол темно-голубого цвета. Казалось, принца смертельно ранили.

– Ты знал?!

– Конечно, знал! – Редьярд вперил в сына язвительный взгляд. – Мои шпионы паслись у Йорли уже на следующий день после приезда Ориша с предложением сочетать браком детей обоих царствующих домов. Если бы причина не-девственности Ориданы показалась мне неподобающей – я принял бы иное решение. Но ошибиться в молодости может каждый, ты вот ошибаешься каждые сутки по нескольку раз, а судьба страны – одна! И она – покамест! – в моих руках.

– Но почему я? Почему не Арк?

– Потому что когда предложение поступило, оженить его с Ориданой означало… плохое! – Король поморщился, не желая озвучивать последствия. – А затем в его судьбу вмешалась Пресветлая, а я не идиот, чтобы идти против Богов! Ты ведь тоже, хотя и кажешься?

– Как ты меня любишь, папаня! – фыркнул Колей.

– Люблю, сын, – серьезно сказал Редьярд. – А ты меня?

– Ты сознательно лишил меня счастья жениться по велению сердца – и требуешь обожания? – изумился его высочество.

– Я сознательно выбрал для тебя лучшую партию, – поправил его величество, – лучшую по многим причинам. И одна из них в том, что ты, Колька, так же как и я, не способен любить лишь одну женщину. Одной тебе всегда будет мало! Но именно та, что могла бы стать единственной, сделает тебя несчастным. Такова твоя – моя! – суть. А с собой лучше не спорить… как и с Богами! Прислушайся к себе и признайся, что это так!

Принц поднялся, вылил в себя еще один бокал и пошел прочь. У дверей обернулся.

– Ты прав, отец, такой женщины, как мама, мне не встретить! Жаль, что ты ее не любил! Она никогда не сделала бы тебя несчастным!

Он вышел, хлопнув дверью.

– Она и не сделала, – сказал король в закрытую дверь, – но и счастлив с ней я не был…

Вирош спрыгнул с лошади, не останавливая ее, и пошел прямо в огонь. Как-то очень опасно пошел. Оружия не обнажал, но было ясно – он положит, даже не участив дыхания, любого, кто встанет на пути. Варгас остался в седле, однако руками повел – притушил круг огня, а в одном месте так и вовсе разорвал, давая возможность оборотню пройти беспрепятственно.

Вителья спешилась, запустила Взор и поспешила за Гроем. Как адептке ей не возбранялось действовать самостоятельно, но не выходя из-под прикрытия старшего мага и находясь в зоне видимости старшего группы.

Она подошла к оборотню, когда тот уже стоял на коленях рядом с лежащим ребенком, закрывая его от толпы. Напротив остановился огромный светловолосый бородач с зелеными глазами. Из-за шубы из волчьих шкур он казался неуклюжим, однако это было не так. Вита видела, какими выверенными были его движения.

– Назови свое имя, чужак, – рыкнул он.

– Назови свое, глава клана, – спокойно ответил Вирош. – Это тебе требуется помощь, не мне!

Увидев, как побледнело от бешенства лицо бородача, Вита опустила глаза и взглянула на ребенка. Мальчишке было лет девять. Кожа в испарине, закатившиеся глаза и редкое, судорожное дыхание говорили о том, что жить ему осталось считаные минуты. Но о большем ей поведали торчащие из-под его верхней губы кончики клыков… и пена, стекавшая по ним.

Сердце зашлось от жалости. Вита попыталась взять себя в руки, наложив ладони на тело ребенка и начав диагностику. Сделать что-либо было уже поздно – яд растекся по сосудам, проник во внутренние органы, убил мозг. Нет, ей не вытащить его сознание из красной клетки безумия, не заставить работать на исцеление, как могла бы она сделать это с любым другим! Если только не…

«Даже не думай! – раздался вредный голосок, неслышимый никому, кроме нее. – Оттуда, куда ты меня засунула, я тебе помочь не смогу, ручку не подам, домой не приведу! И Яго, – мерзкий голос захихикал, – рядом нет, чтобы разбудить тебя, спящую красавицу!»

Как ни была зла Вита на Кипиша, не верить ему смысла не было. Но перед ней лежал умирающий ребенок. Но выла, не замолкая, волчица-мать в человеческом облике. Но стояли за границей огня люди, готовившие массовую резню.

«Ты меня не слышишь, что ли? – заволновался Кипиш. – Если ты потеряешься в небытии, кто меня вытащит отсюда?»

Размышления и разговор с божком заняли доли секунды.

– Мое имя Аслав Соден из Полярных Бегунов… – услышала Вита.

Сильный удар скинул ее ладони с тела. Мальчик выгнулся дугой, клыки увеличились мгновенно. В открывшихся глазах плескалась жажда крови… чудовищная жажда.

Быстрым и легким движением Грой Вирош свернул шею ребенку… Нет, не ему! А тому, в кого он собирался обернуться.

Женщина, зарычав, метнулась к нему, обращаясь в прыжке, но ее сбил и придавил к земле огромный белый волк с зелеными глазами.

– Варгас, огня! – крикнул Вирош, оттаскивая Вителью прочь.

Огненный шар, слетевший с ладоней мага, ударил в неподвижное тело и расцвел красным цветком, пожирая останки. Следом за ним неспешно подошел сам Серафин – деревенские шарахнулись от него, – постоял у пламени, в котором уже сложно было что-либо разглядеть. Обернулся к графу, вместе со стражниками вставшему перед крестьянами, чтобы не допустить бойни.

– Это демон! – крикнул он. – Вне всякого сомнения, демон-перевертыш, принявший вид оборотня!

Вита видела, что спрятанные за спиной мага руки совершают замысловатые движения.

Пламя вдруг взревело и набросилось на него оскаленной мордой чудовища, вовсе не похожего на волка. Не задумываясь, Вителья выбросила самый настоящий щит. Рефлексы сработали на обман, наколдованный Варгасом, но тем эффектнее получилось зрелище. Ударившись о невидимую преграду, уродливая морда исказилась в яростной гримасе, заставив в ужасе отшатнуться и людей, и оборотней, и взорвалась тысячью фейерверков. Снег оплавился, земля обуглилась вокруг кучки пепла – это было все, что осталось от несчастного ребенка.

Осознав это, Вита, отвернувшись, уткнулась в грудь стоящего рядом Вироша. Сейчас ей было все равно, в кого утыкаться, – лишь бы не видеть собственного поражения… Ведь она могла спасти его! Могла!!!

– Ты – представитель власти, – раздался над ухом голос Вироша. – Возьми себя в руки! Выплачешься потом!

Волшебница вскинула на Гроя полный муки взгляд. Оборотень смотрел так, будто ничего не случилось, но где-то в глубине солнечных глаз, в самой-самой глубине, уходящей к сердцу, она различила отголоски собственной боли. Нет, Грой Вирош вовсе не был безразличным. Он им казался.

Встряхнув ее за плечи словно в подтверждение своих слов, Вирош отошел к бородачу, крепко прижимавшему к себе обмякшее тело женщины.

– Вам лучше покинуть эти места, – тихо сказал он. – Мы сделали, что могли, чтобы убедить людей в вашей невиновности, но ненависть, как пожар под землей, – вырывается в самый неподходящий момент.

– Мы живем бок о бок уже двести лет, – растерянно ответил глава клана. – Торговали с ними мехами и целебными травами, иногда помогали друг другу… Пару раз наши парни дрались с ихними из-за девок, но не до смерти!

– Забудьте об этом, – одернул его подошедший Варгас. – С этих пор любую неприятность местные спишут на вас – вам ли этого не знать! Уходите, как советует Грой, дайте смениться паре людских поколений – и лишь тогда сможете вернуться!

Бородач легко закинул женщину на плечо и потерянно побрел прочь.

Вителья смотрела вслед, задумчиво накручивая локон на палец. Иногда на сложный вопрос можно получить самый простой ответ и удовлетвориться им. Но не сейчас!

Догнав бородача, остановила прикосновением. Спросила:

– Как давно его укусили?

Тот внимательно посмотрел на нее.

– Четыре недели назад чужак полоснул клыком ему по боку. Мать скрывала… до последнего.

Вита, обернувшись, посмотрела на Гроя. Тот разговаривал о чем-то с Варгасом, но стоял вполоборота, едва шевеля острым ухом – слышал!

– Чужак? – уточнила она.

– Чужак, – твердо ответил Аслав Соден, – не из наших! Наши – белые волки. А этот – черный! В человеческой ипостаси мы его не видели. Пытались выследить, чтобы самим убить, но он хитер, как истинный демон!

– И люди все равно обвинили вас? – изумилась Вита. – Очевидно же, что черный – не ваш!

Женщина на плече бородача застонала, заплакала, не приходя в сознание.

– Чего теперь плакать, дура… – с горечью пробормотал тот и, не отвечая девушке, ушел к своим.

Волшебница вспомнила Дикрая, у которого реакция на укус Бурого Отшельника была мгновенной! Денеш умирал, так и не успев выпустить ярость, и умер бы, если бы не вмешалась Вителья! Погибший на ее глазах мальчишка, судя по всему, стал действительно опасен лишь в последние мгновения перед смертью. Да, он мог успеть покалечить нескольких человек из толпы, но тех, на рисунках, убивал другой. Оборотень, которого Бешенство противоестественно вырвало из когтей Смерти! Как и Бурого Отшельника.

Матушка Ируна стискивала пальцы и испуганно заглядывала в лицо приглашенного целителя. Прогулка босиком по снегу не прошла даром для герцогини рю Воронн – уже под утро она слегла с сильным жаром.

– Теплое обильное питье, морсики, обтирания прохладной водой, – принялся перечислять старичок-целитель, загибая сухонькие чистые пальцы. – Я, конечно, могу сбить жар, но не вижу в этом пользы для организма. Пускай она поборется с ним пару дней, а там и я вас навещу, чтобы добавить ей силенок! Вот ежели кашлять или там задыхаться начнет – тогда зовите без промедления!

– Ей что же, в бреду метаться? – уточнила от двери рубака Руфусилья.

– А и пусть пометается! – согласился старичок, вставая. – Для иммунитета пользительно!

Торусилья, выглядывающая из-за плеча сестры, неодобрительно хмыкнула.

Ее светлость слышала разговор шумом моря, в котором никак не могла разобрать слов. Перед глазами стояли не светлые стены ее покоев в доме сына, а темные резные панели дома, в который Атрон ввел ее женой. Она бежала по бесконечным коридорам, разыскивая его, и вдруг увидела целителя из дворца, имя которого вспомнила не сразу. Для чего он явился? Неужели Атрон болен? Липкий страх залил сознание. Муж был холоден с ней с первой брачной ночи, но она до сих пор не могла поверить в свое счастье – видеть, говорить, касаться того, о ком мечтала с двенадцати лет, с того самого возраста, как князь приблизил к себе ее отца, а ее определил в компаньонки младшей дочери.

Сдержав волнение, она тенью последовала за целителем. Ей ли, хозяйке дома, не знать, на какую не следует ступать половицу, чтобы не скрипнула?

Целитель вошел в кабинет, поклонился – без подобострастия, как равный равному. Рю Воронн, хоть и был приближенным королевы, хоть и прочили ему быструю и яркую карьеру при дворе, не достиг еще тех высот, которым личный целитель их величеств мог бы поклониться ниже, чем позволяло его чувство собственного достоинства.

– Вы звали меня, граф, я пришел!

– Присаживайтесь, мэтр Жужин! Дело деликатное, а у меня нет знакомых целителей в Вишенроге. Королева отзывалась о вас с огромным уважением! Вы спасли ее во время беременности!

– Я выполнял свой долг, – зазвучал польщенный голос целителя. – Слушаю, ваше сиятельство!

– Не буду ходить окольными путями! – в голосе рю Воронна прозвучало раздражение. – Я хочу знать, почему моя жена до сих пор не понесла? Мы женаты уже месяц, я регулярно выполняю супружеские обязанности, однако ничего не происходит!

– Месяц? – изумился целитель. – Ну да, конечно, месяц! Но, ваше сиятельство, это очень мало! Вы знаете, что всего тринадцать раз в году мужчина и женщина достигают такого состояния, когда возможно зачатие? Для того чтобы вам с супругой подстроиться, требуется время!

– Я не желаю ждать, – прорычал граф, – я желаю сына!

– А дочь? – уточнил Жужин. – Не желаете?

– Мне нужен сын, – отрезал рю Воронн. – Сделайте что-нибудь, чтобы Фирона забеременела! Как-нибудь… подстегните ее, что ли!

Целитель встал. Быстрее, чем полагалось.

– Я вполне услышал вас, граф, – сказал он, и графине, глотающей под дверью слезы, почудилась брезгливость в его голосе. – Вы позволите осмотреть супругу?

– Делайте все, что требуется в таких случаях. Об оплате не беспокойтесь – она будет высокой. И держите язык за зубами!

– Об этом можете не волноваться, – высокомерно ответил Ожин.

Графиня скользнула за портьеру, скрывающую высокое окно, и затаилась.

Жужин ушел. Из кабинета доносились шаги мужа, кружившего по нему, словно запертый в клетке зверь. Прислушиваясь, Фирона зажимала ладонями рот и давилась рыданиями. Самое страшное оскорбление женской сущности – признать ее неспособной подарить жизнь. И, похоже, муж уже был готов его нанести!..

…Вымоченная в прохладном мятном взваре ткань легла на лоб, остужая жар. Присевшая рядом с герцогиней матушка Ируна запела тихонько колыбельную, которую любила петь Яго. Но Фирона ее не слышала. Она стояла у окна спальни, вцепившись в подоконник побелевшими пальцами, и слушала разговор мужчин о ней, звучавший так, словно ее здесь не было.

– Ваша жена полностью здорова и готова выносить и родить ребенка, – сердито говорил мэтр Жужин. – Чего еще вы от меня хотите?

– Чтобы она забеременела, и чем быстрее – тем лучше!

Целитель едва сдержался, чтобы не сказать что-нибудь резкое, но взглянул на бледное лицо графини и сдал назад.

– Может быть и другая причина… – помолчав, произнес он.

– Какая же? – прорычал Атрон, кидая на жену убийственные взгляды. – Фирона, ты не хочешь нашего ребенка? Поэтому противишься?

Женщина у окна вздрогнула, как молодая лошадь от удара хлыстом.

– Что ты говоришь, Атрон, – прошептала она, – это было бы самым большим счастьем в моей жизни!

– Эта причина – вы, граф, – прищурился целитель. – Я не обследовал вас, однако в таинстве зачатия всегда участвуют двое!

– Я?! – изумился рю Воронн. Помолчал, раздумывая. Шагнул к высокому Жужину так резко, что тот отступил назад. – Давайте!

– Что? – растерялся тот.

– Обследуйте меня!

– Сейчас?

– Сейчас, Аркаеш вас побери! Немедленно!

– Ну хорошо…

Целитель, прикрыв глаза, медленно повел ладонями вдоль его тела, не прикасаясь.

– Двустороннее воспаление легких, перенесенное в возрасте около девяти, обязательно даст о себе знать в старости, – пробормотал он.

– Рейвин… Ее величество упала с берега в воду, – буркнул Атрон, – там было неглубоко, но она наглоталась холодной воды. Я вынес ее на берег и укутал в свою куртку. Она даже не простудилась…

– Сколько ей было лет? – не открывая глаз, уточнил мэтр.

– Четыре…

– Колотая рана правого плеча… Хорошо залеченная!

– Дуэль, – рю Воронн поморщился, – дело прошлое…

Фирона слушала жадно. Несмотря на то, что она почти постоянно находилась рядом с княжной Моринг, о жизни самого Атрона знала мало, любуясь им издали. А когда он с Рейвин оставался наедине, компаньонка, понятное дело, была не нужна.

Отняв ладони, Жужин шагнул назад.

– С вами все в порядке, граф! Должно быть, дело лишь во времени…

– Но у меня его нет! – прошептал Атрон.

Он казался таким потерянным, что Фирона не выдержала. Оторвалась от окна, бросилась к мужу, взяла его за руку, с сочувствием заглядывая в глаза.

Он вырвал пальцы. Сказал целителю:

– Идите, мэтр! И подумайте, как решить нашу маленькую проблему!

Жужин сцепил челюсти так, что заиграли желваки на щеках. Видимо, пытался не сказать ответной «любезности».

Когда он вышел, Фирона перевела взгляд на мужа.

– Почему у тебя нет времени, Атрон, что ты такое говоришь?

– Готовится мое назначение в дипкорпус, – он посмотрел на нее так, как смотрят на собственное отражение в зеркале, с которым можно перекинуться парой слов. – Нас ушлют из Ласурии, чтобы скрыть, что беременности у тебя не было – ведь королевскому ублюдку уже год! Когда мы уедем, все забудут о нас. Когда вернемся – никто не удивится подросшему ребенку, особенно если озвучить его возраст, меньший на год. Но если ты забеременеешь сейчас и это станет заметно, Редьярду придется искать других приемных родителей для щенка!

– Но ее величество просила нас… – попыталась сказать графиня.

– Ее величество остается здесь, – отрубил муж, и в голосе прорвалась сдерживаемая боль, – а нас выставляют прочь! Ты что, хочешь стать наседкой для выблядка его величества?

Фирона помолчала. Она еще не видела ребенка – его должен был передать доверенный человек короля на границе Ласурии и Крея. Но, даже не видя, жалела. Бедный маленький комочек, не нужный никому из тех, кто был виновен в его появлении на свет! Он-то чем провинился перед Пресветлой, что с самого рождения его жизнь несправедлива?

– Это ребенок, – тихо произнесла она. – Мы с тобой были такими же много лет назад. Бессловесными, смешными, капризными… Просто ребенок!

С мгновение Атрон смотрел на нее с изумлением, а потом ударил по щеке. Не сильно. Не до крови. Этого еще не было. Но так, чтобы Фирона поняла – наказана.

– Не смей сравнивать меня, потомка рю Вороннов, с сыном какой-то шлюхи и самого известного кобеля Ласурии! Никогда! Иди в постель!

– Что? – прошептала графиня, прижимая пальцами саднящую кожу.

– Раздевайся и ложись! Будем делать нашего сына!

…Герцогиня застонала и заметалась на простынях, сбивая их. Задремавшая Ируна встрепенулась, обняла ее, успокаивая. Напоила из ложечки горячим питьем и вновь забормотала колыбельную…

…Фирона проснулась от детского плача.

Вчера пересекли крейскую границу и остановились на ночевку на бедном постоялом дворе, где понятия не имели о ванных комнатах и магических светильниках. Яго положили в соседней комнате, чтобы не мешал.

Графиня скинула с себя тяжелую руку мужа и поспешила на звук.

В комнате было темно. Оставленная на столе свеча потухла, порождая сумрак и пугающую темноту по углам. Маленький Ягорай стоял в кроватке, держась за ее край, и тихо плакал, глядя огромными глазами в темноту, будто скулил щенок, отшвырнутый грубым сапогом в лужу.

Этот страх, этот плач, это одиночество в глазах графине были знакомы не понаслышке. Вся ее жизнь в одночасье превратилась в страх, плач и… одиночество.

Бросившись к мальчишке, она схватила его на руки, поразившись тяжести упитанного тельца – аппетит у Яго всегда был хорошим. Прижала к себе, покрывая поцелуями черные густые волосенки, пахнувшие чем-то сладким, легким и сонным, таким, что душа заходилась от нежности. Зашептала сбивчиво:

– Тихо-тихо, мой хороший, тихо-тихо! Все хорошо, я рядом! Тш-ш-ш…

От тепла, от движения – Фирона ходила по комнате, от ее ласкового голоса Яго быстро успокоился и скоро засопел – серьезно засопел, основательно. Уже тогда он все делал вдумчиво, ее мальчик.

– Спи, – прошептала графиня, ощущая странное поселившееся в сердце тепло, – спи… сынок!

…– Ну что там? – гномеллы, толкая друг друга, толпились в дверях. За окнами поднимал седую голову зимний рассвет. – Как ее светлость?

Ируна протерла глаза и дотронулась губами до лба Фироны. Кожа была горячей, но в меру.

– Спал маленько жар-то, слава Пресветлой! – улыбнулась она. – Посидите с ней, пока я бульону сварю. Самое хорошее дело при простуде – тепленький бульон!

– Мясо, жареное, куском! И картохи поболе! – фыркнула Торусилья, прохаживаясь по комнате.

– Тебе бы только жрать, сеструха, – укорила ее Руфусилья, намочила салфетку в мисе с прохладной водой, выжала и положила герцогине на лоб.

– Жива, пока ем! – отрезала младшая.

Старшая головой покачала.

– А я слышала другое выражение!

– Какое же? – присев в кресло у окна, Торусилья вытянула из-за пазухи топорик, достала из подвешенной к поясу сумки точило и принялась привычно править лезвие.

– Жива, пока люблю.

– Что?! – возмутился рю Сорс. – Что вы такое говорите, юноша! Угроза не устранена?

– Нет, – ответил Грой, – мы устранили то, что могло в нее превратиться, спасли клан, живший на вашей земле, а ваших людей – от обвинений в массовом убийстве! Но истинная причина неприятностей скрывается в лесу. И нам придется туда отправиться.

Карательная группа вместе с самим рю Сорсом и его людьми заняла помещение местного трактирчика. Хозяина с женой выгнали – разговор предполагался не для посторонних ушей.

Подошедший стражник с поклоном поставил на стол поднос с кружками горячего морса.

Поморщившись, Варгас сдвинул поднос с карты, на которой красными крестиками были помечены места нахождения тел.

– Чего ты злишься? – наклонившись к нему, тихо спросила Вителья.

Взгляд рю Сорса, не отлипающий от нее, как похотливые руки, раздражал все сильнее.

– Не люблю, когда что-то идет не по плану! – пояснил Варгас. – А у нас телега побежала впереди лошади!

– Но ведь половину задания мы выполнили? – удивилась девушка.

– Не ту, с которой стоило начать! – вздохнул маг и повысил голос: – Карта ничего нам не даст! У сумасшедших отсутствует логика, а уж у бешеных зверей тем более! Если следовать его жажде крови – она поведет туда, где можно ее удовлетворить…

– Он умен и хитер, – возразил Вирош, – в деревню, где сейчас полно стражников, не придет. Если только когда мы уедем… – Оборотень осекся.

Вита расширившимися зрачками смотрела на него. Кажется, и ему, и ей пришла в голову одна и та же мысль!

– Клан… Он может отправиться в клан Полярных Бегунов! – прошептала она.

Варгас резко встал.

– Граф, вы знаете, где находится поселение?

– Это не нужно! – кинул Вирош, выходя на улицу.

Спустя мгновение оттуда прозвучало призывное тявканье гепарда.

Вителья, вышедшая первой, замерла на крыльце в восхищении. Зверь оказался высок, поджар и длиннолап. Он был бы худым, если бы не переливались под золотой шкурой стальные тяжи мышц. Яркие черные пятна, рассыпанные по ней, были идеальной формы монеток, а на морде сходились в характерные полосы, придававшие ей боевую пугающую раскраску. Девушка видела гепардов на родине, где охота с ними считалась очень популярной, но никогда не встречала настолько крупного самца, как Вирош в своей звериной ипостаси.

Со ступеньки поднялся Дробуш, который внутрь трактира идти отказался наотрез, заявив, что «там плохо пахнет», и обозвав заведение «сейсмонеустойчивым недоразумением».

– Оставайтесь со мной, деточка! – прозвучал вкрадчивый голос рю Сорса над самым ухом Вительи. – Пообедаем, выпьем… Поговорим о жизни!

Волшебница обернулась, улыбаясь и удерживая на ладони маленький, но горячий файерболл. Граф отшатнулся.

– Ваше сиятельство, не мешайте мне работать, пожалуйста! – вежливо попросила она и спустилась по лестнице к ожидающему ее троллю.

– С ними отправляется половина отряда, – сердито сказал граф вышедшему с ним командиру стражников.

– Половина? – изумился Серафин.

– Ну, кто-то же должен охранять деревню? – невинно уточнил рю Сорс и посмотрел на испуганного трактирщика, вместе с женой жавшегося к стене дома. – Подавай обед!

Бросив на него негодующий взгляд, Вителья поспешила к своей лошади. Вот ведь жук – обеспечил себе и обед, и охрану, в то время как они отправляются прямо в пасть зверя!

Гепард развернулся и помчал по дороге, вздымая лапами снежную пыль. Бежал он так быстро, что лошадей пришлось пустить в галоп. Дорога снова свернула в лес, потянулась вдоль берега замерзшей речки. Снежные навесы с берегов надо льдом напоминали мохнатые седые брови. Было тихо – как ни прислушивалась Вителья, ни карканья ворона не слышала, ни цвиканья синичек, и ей это не нравилось. Она запустила Взор вперед мчащегося солнечного кота. Увиденное заставило ее вскрикнуть. Гепард прянул ушами и увеличил скорость. Его лапы мелькали с такой быстротой, что их невозможно стало разглядеть.

Огромное черное тулово мелькало между белыми березами – тракт лежал в перелеске, стремясь влиться в более крупный. Залитое солнцем лесное пространство полнилось криками боли и ужаса. Обоз, в который оборотни собрали пожитки, давно остался позади. Члены клана Полярных Бегунов оправдывали свое название – похватав детей и стариков, бежали прочь от чудовища, нагоняющего их с неумолимостью смерти.

– Варгас! – крикнула Вита, сплетая заклинание, привязывающее свой Взор к нему. Теперь маг мог видеть то же, что и она.