Золушки в опасности Каури Лесса
Она обтирала полностью обнаженную девушку губкой, которую макала в миску с каким-то резко пахнущим настоем, а затем укутывала ее льняным полотнищем.
Хан подошел к двери и открыл ее. В избу заскочил здоровенный серый пес с оранжевыми глазами, завертел хвостом, заскулил, глядя на лес.
– Знаю, знаю, – проворчала ведьма, – скоро будут здесь, окаянные. Уймись пока!
К удивлению оборотня, после этих слов собака перестала волноваться и улеглась у огня, положив большую голову на длинные лапы. По ее шее змеился искусно сплетенный травяной ремешок.
Эстель влила в рот Рубине дымящееся питье из кружки, накрыла девушку одеялом и вдобавок медвежьей шкурой, и перешла за стол. Сев напротив Хана, принялась испытующе его разглядывать. Он вновь, как и тогда, когда пришел в себя в родном доме, поразился силе ее взгляда – темного, непонятного, пугающего. Казалось, в загадочной бездне этих зрачков может утонуть весь Тикрей! Но для него, Зохана Рысяша, в нем не было угрозы. Лишь бесконечное понимание.
– Отсюда до Вишенрога шесть часов твоего бега, – заговорила ведьма, ни о чем его не спрашивая. Осознание того, что она и так все знает, оказалось для Хана куда более шокирующим, чем ее взгляд. – С конца лета в столице введено особое положение, пройти в город можно только при наличии документов и ясной цели путешествия. У тебя же есть второе, но нет первого!
Зохан упрямо скрипнул зубами.
– Я все равно пойду!
– Знаю. Но ты пойдешь не один. С тобой пойдет Стрема.
Пес, задремавший у очага, вскочил на лапы, трубно залаял.
– Ты скажешь охране на воротах, что, охотясь, ушел далеко от стойбища и нашел собаку в лесу, – продолжила ведьма. – Ты узнал ее и хочешь вернуть хозяину. Тогда они пропустят тебя.
– Я знаю эту собаку? – вытаращился Хан.
Пес, названный Стремой, обиженно смолк.
– Ты – нет, – улыбнулась Эстель. Морщинки лучиками побежали от уголков ее глаз и рта, добавляя годы, но не отнимая красоты. – Но знает Вишенрог. Стрема, ко мне!
Пес подошел и сел рядом, не спуская с нее умного взгляда. Склонившись, Эстель взяла его за брылы, заставив смотреть себе в глаза.
На миг оборотню стало не по себе. Ему почудилось, или ведьма действительно безмолвно говорила с собакой, а та так же безмолвно отвечала ей?
– Отпускаю! – прошептала Эстель и оттолкнула голову пса. В этом движении сожаления было больше, чем воли. Она посмотрела на Зохана. – Я дам тебе зелье, которое сейчас подстегнет твои силы и поможет добежать до Вишенрога. Но потом тебе будет плохо. Очень плохо.
Оборотень поднялся.
– Я готов!
Стрема нетерпеливо приплясывал у двери.
Ведьма накапала из матовой склянки в стакан с молоком бесцветной жидкости, протянула Хану. Он выпил. На миг его окатило жаром, а затем из перетруженных мышц ушла боль, сменяясь горячей радостной силой, а сознание стало кристально ясным, позволив Хану мгновенно осознать опасность, угрожающую мирной полянке посередине Ласурской чащи.
– Они идут за нами и могут прийти сюда! – воскликнул он. – Вам нужно уходить вместе со мной!
Эстель покачала головой.
– Первое: девушка не выдержит дороги. Второе: бешеные больше животные, нежели оборотни, а животными я могу управлять. Не настолько, чтобы остановить их движение к Вишенрогу, но достаточно, чтобы они прошли мимо моего дома, не почуяв его. Об этом не беспокойся!
– Хорошо, – кивнул Хан, прихватил свой кофр и направился к двери. На пороге обернулся: – Спасибо, госпожа Эстель!
– Стой! – она указала на лежащую девушку.
– Я вернусь за ней! – пообещал оборотень и вдруг увидел, что глаза Рубины отрыты.
Она что-то прошептала, но так тихо, что он не расслышал. Подошел к лежанке, опустился на колени. Горячие пальцы погладили его по щеке.
– Будь осторожен, Хан, – прошептала девушка. – У меня никого не осталось, кроме тебя…
Решение пришло внезапно. Зохан вытащил из-за пояса нож Дархана Асаша и полоснул себя по предплечью. Протянул залитое кровью запястье Рубине:
– У меня тоже никого не осталось, кроме тебя!
Понимание расширило ее зрачки. Она с трудом выпростала руку из-под полотна, в которое была закутана, и доверчиво подала Хану. От движения ножа не только не дернулась, наоборот, слабо улыбнулась. Оборотень осторожно приложил свою руку к ее – рана к ране, произнес:
– Я – Зохан Рысяш Смерть-с-ветки, брат!
– Я – Рубина Раскин, сестра!
И они посмотрели друг на друга по-новому. Кровь близких, огонь и смерть никуда не делись из их памяти, но мир никому не покажется холодным и одиноким, если в нем есть хотя бы одна родная душа! Зохан легко коснулся губами ее лба и вышел.
Стрема уже скулил у крыльца, неотрывно глядя на дверь – ну где там тот, кого следует проводить в Вишенрог? Когда Хан перекинулся в рысь, он обнюхал его, гавкнул и помчался прочь от избушки.
Пес несся стремительно, будто паря над едва заметной тропинкой, вьющейся между узловатыми древесными корнями, но оборотень после принятого зелья не отставал, хотя и держался позади. Ведьминский напиток не только изгнал из его тела усталость, но и повысил настроение, придал уверенности – Хан выжил, не сдался, не бросил Рубину, доставил ее туда, где она будет в безопасности! И он всего в нескольких шагах от своей цели!
Погруженный в собственное ликование Зохан не сразу заметил молниеносное движение сверху, а когда заметил – было уже поздно. Крупная рысь прыгнула на собаку с дерева, заставив ее покатиться по земле. Палево-рыжий самец пах так знакомо – и на долю секунды для Хана застыло все вокруг: иней, падающий с ветки, черная птица на фоне неба, поднявшийся на лапы и ощерившийся Стрема… Вот он и наступил – момент истины. Выбор, которого Хан с самого начала страшился, ибо другого выхода, как убить брата судьба для Зохана Рысяша не предусмотрела. Убей – или уподобься бешеному!
Опомнившись и повторяя себе, что стоящий перед ним оборотень больше не его брат, он прикрыл собой пса, однако тот встал рядом. В собачьих глазах не было страха, наоборот, в них горел мрачный огонек решимости. А вставшая дыбом по хребту шерсть и утробное рычание, шедшее из самой глубины груди, сами могли напугать кого угодно.
Глядя на агрессивно сгорбившего спину противника и отмечая его замедленные, будто задумчивые движения, Хан думал о том, что предчувствие его не обманывало: смерть действительно шла за ними след в след. Видимо, почуяв знакомый запах, безумец не смог ему противостоять, отделился от остальных и ринулся в погоню. Да, сейчас брат выглядел заторможенным, но Зохан видел, с какой скоростью он метнулся с ветки, ударом лапы отшвырнув пса с тропинки. Улиш Рысяш вступил в пору зрелости на четыре года раньше младшего брата, поэтому тягаться с ним силами для Хана было не самой лучшей идеей. Оставалось надеяться на ведьминское зелье, которое сделало его сильнее, быстрее и маневреннее.
Зохан передернул плечами, освобождаясь от кофра. Улиш беззвучно оскалился, показывая острые зубы. С них обильно текла слюна, много говорящая о его состоянии. Хан оскалился в ответ. Ему показалось, что он спит, и все происходящее – кошмар, от которого он никак не может проснуться. А когда проснется, услышит с кухни голоса матери и брата, за окном – птичье пение, почувствует на щеке ласковый солнечный луч, упавший на подушку…
Все так же молча Улиш бросился на брата, и тот едва успел увернуться. Второй бросок отбросил его прочь – старший брат ударил его обеими лапами в грудь с такой силой, что Зохан какое-то время не мог дышать. Но бешеный был вынужден оглянуться и погнаться за Стремой, который вцепился ему заднюю лапу. Пес удрал и теперь кружил вокруг Улиша, отвлекая внимание на себя. Хан напал на бешеного сзади, почти повалил, крепко удерживая лапами, но в последний момент увидел беззащитно белеющее белым мехом горло брата и промешкал – и тот мощным ударом задних лап отшвырнул его, вскочил, низко зарычав. А Зохан спиной ударился об сосну и тявкнул от боли, чувствуя, что шкуру что-то распороло. Приземлился на лапы, посмотрел вверх – из ствола торчал обломанный сук, чье заостренное острие поранило ему кожу, отчего кровь заструилась по спине.
Почуяв вожделенный запах, бешеный молча прыгнул на брата. Хан увернулся и бросился прочь, не давая ему приблизиться. Со стороны казалось, будто две большие рыси ловят мышей в затихшем лесу, такие прыжки и кульбиты они совершали. Но в глазах Улиша горела жажда крови, делавшая изящные танцы кошачьих – пугающими.
Стрема оказался умным псом. Он не рвался любой ценой сцепиться с опасным противником, однако приходил на помощь Хану тогда, когда тот думал, что все кончено, и сейчас блестящие от слюны клыки брата сомкнутся на его плоти. Тем не менее, бой следовало заканчивать – он отнимал драгоценное время! Боль в спине подсказала Зохану идею. Он заставил Улиша еще погоняться за собой, а затем остановился у той самой сосны. Голодный и невыносимо тоскливый взгляд, брошенный на него бешеным, прогнал всякие сомнения – перед Ханом стояло существо, которое не следовало называть ни Улишем Рысяшем, ни старшим братом. От него осталась лишь оболочка, знакомая и потому причиняющая боль. А то, что скрывалось под ней, не задумываясь, убило бы и самого Зохана, и Шамису, и любого члена клана, попавшегося ему на пути.
Когда безумец, коротко рыкнув, устремился вперед, Хан был готов. Позже он оплачет брата, но не эту тварь, несущую смерть и разрушение! Эта должна умереть! Зохан почти ушел с траектории броска… В последний момент Улиш полоснул его когтями по плечу, однако не смог справиться с собственной инерцией, и напоролся грудью на обломанный сук.
Остановившимся взглядом Хан смотрел на его предсмертные муки, и отчаяние снова грызло сердце, а скорбь опаляла глаза… В себя его привел собачий лай. Зохан даже не заметил, как сменил ипостась. Он стоял за спиной брата, занеся над его шеей нож Дархана Асаша. Но нож не потребовался – Улиш был мертв.
Стрема гулко лаял – торопил. Стараясь не смотреть на повисшее на сосне, словно куль, тело, Хан разыскал кофр, обернулся и коротко мявкнул, показывая псу, что готов следовать за ним. Его раны почти не кровоточили – сказывалось действие зелья. Солнце уже клонилось к закату, когда они выскочили из леса на свободное пространство, расчерченное квадратами полей до самого Вишенрога и, не останавливаясь, понеслись дальше.
Молоденький стражник, вооруженный до зубов, был полон важности от осознания своей миссии. Он держал Хана под прицелом арбалета, подозрительно щуря светлые глаза и грозно хмуря брови. В башне послышался грохот подкованных железом каблуков, и к воротам выкатился круглый, словно сырная голова, офицер с гривной начальника караула на шее.
– Хто тут у нас? Ась? – рявкнул он, заставив дрогнуть арбалет в руках стражника. – Нарушитель?
Стражник вытянулся, отчаянно скосил на командира глаза, пытаясь видеть одновременно и его, и Зохана, и отрапортовал:
– Оборотень без документов, Ваше Благородие! Грязен, истощен и на вид дик! Наверняка – опасен!
Внимательно слушавший Стрема, которого Хан удерживал за ошейник, насмешливо фыркнул.
Офицер перевел взгляд на собаку и изменился в лице. Одним прыжком пересек разделявшее его и Хана расстояние, схватил оборотня за грудки.
– Откуда у тебя этот пес? Отвечай!
Внутренний зверь Зохана ощерил зубы. Что-то такое промелькнуло в его зеленых глазах, что офицер отпустил его и даже отступил на шаг.
– Я охотился, ушел далеко от родного стойбища, – вспомнив наставления Эстель, произнес Хан, – собаку нашел в волчьей яме… Хочу вернуть хозяину!
– А документов нету! – напомнил стражник из-за спины начальника.
– Пса мы сами вернем хозяину! – тут же сориентировался офицер. – А тебя, клыкастый, до выяснения обстоятельств подержим в кутузке! Если не врешь – отпустим на все четыре стороны! Ну-ка, собака, иди сюда! Ко мне, Стремительный!
Оборотень с удивлением посмотрел на пса. Еще одно имя? Тот, пригнув голову к земле, разглядывал офицера своими оранжевыми глазами, и непонятно, чего в них было больше – превосходства или насмешки.
– Дай мне ошейник! – рявкнул офицер, протягивая руку и… собачьи зубы многозначительно клацнули.
Чтобы уж быть совсем понятым, Стрема зарычал.
– Пробле-е-ема! – протянул молоденький стражник.
– Нет проблемы! – решительно ответил офицер и также решительно отошел еще на шаг. – Тоффин, Дижон и Стайлис – проводите парня и собаку во дворец и сдадите на руки начальнику дворцовой охраны. С оборотня глаз не спускать!
«Во дворец? – напрягся Хан. – Мне не нужно во дворец! Мне нужно найти Лихая Торхаша Красное Лихо!»
Между тем, его окружили стражники, и самый усатый из них кивнул:
– Идем, клыкастый! И давай без глупостей!
Следуя за ним, Зохан думал о том, что несмотря на настороженность людей, он не ощущает по отношению к себе ни страха, ни презрения, ни ненависти. Да, они отнеслись к нему, как к бродяге, но не как к врагу! Неужели, рассказывая о Вишенроге, лис не лгал?
На столицу медленно опускалась тьма. Погромыхивали доспехи конвоиров. Стрема спокойно шел рядом. А Хан, который впервые оказался в городе, отчаянно принюхивался и стремился увидеть как можно больше. Его поразил свежий запах соленой воды. Судя по нему, этой воды где-то неподалеку было очень и очень много! Вдоль улиц на равном расстоянии друг от друга возвышались кованые фонари, горящие ярким, но мягким светом. Окна мерцали вечерними огнями, как лестные светляки в весеннюю пору. Сахарные кости, сколько их, этих окон? Сотни? Тысячи? Хан потрясенно разглядывал каменные дома – двух-трех, даже четырехэтажные, с фасадами, выкрашенными краской разных цветов, с красивыми черепичными крышами, вытаращился на храм, мимо которого они проходили. К нему вела лестница, казалось, стремившаяся к небесам, а шпили пронзали облака. Оборотень удивлялся хрупким изящным скамейкам, одиночным деревьям, горожанкам, поглядывавшим на него с интересом, и в конце концов вообще позабыл, куда идет, пока не увидел на площади странное сооружение, похожее на пустую чашу. В середине нее возвышалась фигура Океанского Творца, держащего в руках витую раковину.
– Ты чего встал? – оглянулся усатый стражник. Проследил за его взглядом и пояснил не без гордости: – Сия шедевра была подарена городу Его Величеством Йорли Гаракенским после свадьбы его дочери Ориданы и нашего принца Колея! Сейчас фонтан не работает, а летом тут полно малышни, лезут шмакодявки, прямо в воду. Не успеваем вытаскивать!
– Фонтан? – переспросил Хан, смакуя на языке неизвестное слово, как вдруг Стрема, тявкнув, вырвался и помчался прочь.
– Куда? – закричал оборотень.
– Ловите собаку! – вторил ему усатый стражник, бросаясь в погоню. – Если она опять потеряется – нас ждет Гнилой лабиринт, не меньше!
Конвоиры побежали следом.
Хан понял, что это его шанс, мгновенно перекинулся в рысь и тенью метнулся к проему между домами. Оказавшись на внутреннем дворе, взобрался на дерево, с него перепрыгнул на крышу соседнего дома. По счастью, время было позднее, и большую кошку никто из жителей не заметил.
Оборотень остановился, лишь миновав пару кварталов. Спугнул нескольких котов и устроился под трубой, держа нос по ветру, который таскал за собой разнообразнейшие ароматы: жилья, еды, конского навоза, железа, молока. Невозможно быстро встать на след, когда их так много! Поэтому Хан глубоко вдыхал воздух, поворачивая голову во все стороны. И, наконец, учуял знакомый запах. Его путь лежал в сторону возвышающейся над городом башни, которая сияла так, что глазам становилось больно.
Его Величество Редьярд разрывал мясо на куски и любовно раскладывал на краю тарелки. Сбоку от него, образовав полукруг, сидели уже подросшие щенки Стремы, числом три, из которых один был черный, другой серый, а третий – белый с серыми пятнами. Но у всех троих глаза горели чистейшим янтарем – в папу.
– Ваше Величество, меня не будет на завтраке, – сказала принцесса Бруни, втихую спуская руку с куском сыра под стол – черный щен метнулся под скатерть и бесшумно заглотил угощение.
– Не порть собаку! – поднял на нее тяжелый взгляд король. – Это почему же – не будет?
– Я тебе говорил, отец, – пришел на помощь супруге принц Аркей. – Завтра – свадьба дядюшки Бруни – Пипа Селескина. Бруни будет на ней присутствовать.
– Мой повар действительно женится на бывшей горничной моей бывшей любовницы? – хмыкнул Его Величество. – Они меня не отравят, вступив в преступный сговор?
– Как можно? – воскликнула Ее Высочество Оридана, изменившись в лице.
Бруни кротко вздохнула. Король был в своем репертуаре.
– Его Величество шутит, дорогая, – сказала она.
Королевский шут с совершенно серьезным видом посмотрел на Оридану и сообщил:
– У моего братца луженый желудок, Ваше Высочество, а собственного яда столько, что чужие ему не страшны. Посему не извольте беспокоиться – вам нельзя волноваться!
Гаракенка расцвела благодарной улыбкой. В последнюю седмицу дурнота начала понемногу проходить, и принцесса снова могла радоваться жизни. По крайней мере – иногда.
– В Вишенроге неспокойно, – буркнул король. – Надо бы отложить свадьбу.
– Да ты что, братец, как это – отложить? – возмутился Дрюня. – Платье невесты уже пошито мастером Артазелем, как и платье для моей драгоценной женушки. Милейший Пип решительно настроен на брак! Что касается его возлюбленной – тут уж ничего наверняка сказать нельзя…
Бруни скрыла улыбку. Ванилькина нелюбовь к Туссиане Сузон, похоже, была заразна. Впрочем, Дрюня еще вел себя деликатно по отношению к ней.
– Мою жену будут сопровождать гвардейцы под командованием подполковника рю Фринна, – сказал Аркей. – Бруни знает, что идея со свадьбой в такое опасное время мне тоже не по душе, но у них с Пипом Селескиным есть характерная родственная черта – упрямство.
Шут захохотал, да так, что порционные куски мяса с тарелки короля дружно упали вниз – прямо в ждущие их раззявленные пасти. Раздалось дружное «клац» – и мясо исчезло.
Его Величество укоризненно посмотрел на шута.
– А я чего? Я ничего, – пожал плечами тот, успокаиваясь. – Я лишь желал бы указать благородному семейству Ласурингов на их характерную родственную черту – упертость.
– Ну тогда мы с Арком нашли друг друга, – засмеялась Бруни.
На бледном лице Ориданы появилась мечтательная улыбка.
Двери распахнулись, являя на пороге Его Высочество Колея во всем великолепии. Принц был умыт, причесан, одет в украшенный стразами голубой бархатный камзол, цвет которого так соответствовал цвету его глаз.
Щенки дружно сказали: «аф!», а выражение лица Ориданы неуловимо изменилось.
– Добрых улыбок и теплых объятий, семья! – провозгласил младший принц, шагнув в комнату. – Мы ведь семья, не так ли?
– Ты об этом помнишь? – осведомился Редьярд. – Ну надо же!
– У меня отличная память! – скромно сообщил Колей, подошел к столу, подарил жене дежурный поцелуй в лоб, отцу – легкий поклон, а остальным – ослепительную улыбку. – Как ты себя сегодня чувствуешь, дорогая? – обратился он к Оридане. – Не желаешь ли прогуляться по саду?
– Так поздно? – изумилась та.
– Ой, – принц хлопнул себя по лбу. – Я решил, что сейчас утро!
– Перепутал день с ночью, – громким шепотом подсказал Дрюня Его Величеству, – в младенческом возрасте такое случается.
– Хорошо, что я никогда не стану королем, – с притворной грустью вздохнул Колей, – моим первым указом был бы указ отрубить голову одному шуту. Но сначала – вырвать язык!
– Это очень хорошо, даже отлично, Ваше Высочество! Мы все этому ужасно рады! – горячо уверил его Дрюня.
Король потянулся за новым куском мяса. Щенки тут же сделали стойку.
– Вон тот больше всего похож на Стрему, да? – спросил Колей. – Только он черный.
Редьярд ничего не ответил. Он до сих пор болезненно переживал побег волкодава.
– Вы с Ориданой думали, как назовете ребенка? – спросила Бруни, желая перевести тему.
– А что, уже пора? – искренне удивился Колей. – Но целитель Жужин пока не сказал нам, кого мы ждем.
– Как это не сказать? – возмутилась Оридана. – Сказать! Он сказать – мы ждем ребе-но-че-ка!
– Вот именно! – поднял длинный палец Дрюня. – Можно придумать два имени – для мальчика и для девочки. Мы с Ванилькой так делали.
– А какое имя вы выбрали бы, родись у вас дочка? – заинтересовался король.
– Брунгильда, конечно, – хмыкнул шут. – Какие могут быть сомнения?
– А почему Людвин? – улыбнулся Аркей. – Не знаю никого с таким именем.
– Зато я знаю, – пожал плечами Дрюня. – Еще до знакомства с братцем Рэдом случилось мне путешествовать по Тикрею в компании бродячих артистов. Главным у них был маг и волшебник мэтр Людвин – большой мастер по части иллюзий, скажу я вам. Более умелого иллюзиониста я после не встречал! Собственно, он-то и сделал из меня человека.
За дверями раздался неожиданный шум и изумленные возгласы.
Аркей тут же поднялся и вышел вперед, словно пытаясь закрыть собой сидящих за столом. Бруни видела, что муж сделал это машинально, и ощутила сильное желание подойти и обнять его: он уже брал на себя ответственность за них всех, даже за отца!
– Ваше Величество, Ваше Величество! – послышались крики, а затем странный звук – будто кто-то скребся в двери.
Король вскочил с прытью, которая никак не соответствовала его комплекции.
Щенки заголосили.
Двери были распахнуты одним из гвардейцев, стоящих на часах. И в комнату прыгнул… Стрема. Увидев Его Величество, кинулся к нему, сшибая все на пути бешено виляющим хвостом.
– Стрема! – воскликнула Бруни. – Стремочка, ты вернулся!
– Хорошая собака! – обрадованно возопил Колей.
– Он цел? – уточнил его практичный старший брат. – Ран, покусов нет?
Редьярд наклонился над псом, умело прошелся ладонями по его шее, бокам и крупу, попутно отгоняя щенков, которые лезли к Стреме целоваться.
Затем выпрямился.
– Цел.
У короля было очень странное выражение лица. Настолько странное, что Аркей взглянув на остальных, сказал:
– Время уже позднее, давайте расходиться.
И предложил Бруни руку.
Колей открыл было рот, но наткнувшись на взгляд брата, промолчал и подал руку Оридане.
Дрюня, оказавшийся последним, замешкался на пороге и обернулся.
Король обнимал пса за шею и перебирал пальцами его ошейник. Ошейник, кем-то умело сплетенный из сухих трав.
Большую часть пути Хан прошел по крышам, слушая встревоженные крики стражников снизу – видимо, о его побеге стало известно городским патрулям. Однако вокруг башни, куда, действительно, вел запах Лихая Торхаша Красное Лихо, зданий не было. Она казалась перстом, направленным в небо из середины огромной, почти пустой площади. Интуиция подсказывала Зохану, что ему не стоит выходить на открытое пространство, но другого пути он не видел. Поэтому спустился с крыши, сменил ипостась и направился к башне, стараясь идти, словно гуляка, который никуда не спешит.
– Вон он! Стоять! Стоять, я сказал! – закричал с другого конца площади знакомый Хану усатый охранник.
Оборотень припустил к башне со всех ног. Как там сказал офицер? Кутузка? Ладно, пусть будет кутузка, но сначала он скажет лису то, что должен!
Стрельчатая дверь в башню неожиданно распахнулась, впуская его, однако не захлопнулась. На порог вышел низкий и широкий гном, преградив путь подбежавшим стражникам.
– Почтенный мастер, мы ловим сбежавшего преступника, дай нам пройти! – прокричал усатый.
– К сожалению, ничем помочь не могу! – мирно ответил гном, не сдвинувшись ни на шаг, хотя охранник нависал над ним, как утес над рекой. – Согласно пункту А-3 Магического кодекса» Золотая башня не входит в юрисдикцию королевства. Соответственно, при возникновении спора о доступе в башню, решить его может только Ее Могущество Ласурский архимагистр!
Что ответил охранник, Зохан не расслышал, потому что из него будто выкачали воздух. В единый миг заболели и закровоточили все раны, заныли перетружденные мышцы. Он пошатнулся и едва не упал, если бы не чьи-то сильные руки, поддержавшие его. Хан поднял осоловевший взгляд и увидел Красное Лихо, в косу которого были вплетены тяжелые боевые подвесы. Умеючи, такими можно было покалечить противника, например, выбить глаз или сломать челюсть.
– Что здесь происходит? – раздался звонкий женский голос. – Брут, зачем эти славные парни берут на абордаж мою башню?
Повернув голову на источник звука, Зохан разглядел невысокую хрупкую блондинку в пушистом розовом халате, таких же тапочках и с полотенцем на голове. Та кинула в его сторону ответный взгляд… Ее глаза сияли, как звезды перед рассветом, и такое ощущение силы исходило из них, что у Хана поднялись волоски на коже. Он едва удержался, чтобы не перекинуться, не выгнуть спину и не завыть от ужаса, прижав уши.
– Тихо, парень, тихо, – Красное Лихо тряхнул его, приводя в себя. – Ники…
Женщина вспорхнула на порог (гном, поклонившись, отступил в сторону) и замахала тонкой рукой на столпившихся за дверью стражников.
– Кыш, кыш отсюда, ребята! С оборотнем я разберусь сама!
– Но он… – попытался возразить усатый.
– Раз-берусь сама! – по слогам повторила женщина, вперив в него взгляд своих невозможных глаз. – Что неясно?
После чего шагнула назад. Дверь сама захлопнулась за ней. А незнакомка уже подходила к Хану, трогала холодными пальцами его щеку, подбородок, разодранное плечо… Ему показалось, или и руки ее светились в полумраке?
– Сейчас тебе станет лучше, – ласково сказала женщина и с неожиданной силой сжала его виски.
От тонких пальцев потянуло холодом, потом жаром. Хан ощутил, как в него вливаются силы – бережно, комфортно, чтобы не привести и так истощенный организм в шоковое состояние. Спустя несколько минут Зохан почувствовал, что может стоять без поддержки, и оттолкнул красноволосого. Облизнув пересохшие губы, посмотрел на него:
– Дархан Асаш просил передать тебе, Лихай Торхаш Красное Лихо, что ты был прав…
Тот, приподняв бровь, переспросил, голосом выделяя слово:
– Просил?
Хан коротко кивнул.
– Брут, приготовь парню поесть, – приказала женщина. – Идемте наверх!
– Сначала горячего молока, пожалуйста, – вежливо добавил Лихай.
Гном молча поклонился.
Зохан не помнил, как они оказались в другой комнате. Вроде бы, было ощущение полета, которое и напугало его, и привело в восторг. Сидя за огромным столом и иногда отпивая из кружки принесенное Брутом молоко, он рассказывал обо всем, произошедшем с момента его возвращения в родное стойбище. Умолчал лишь о смерти брата… Пусть никто кроме него, Зохана Рысяша, не узнает, как это случилось! Отчего-то ему казалось важным не запятнать память об Улише описанием последних дней его жизни.
– Мне нужно тебя осмотреть, парень. Лучше, если ты перекинешься! И, Ники, потом доставь нас во дворец! – приказал Лихай Торхаш, когда Хан закончил повествование.
Женщина прищурилась, похоже, не любила, когда ей приказывали. А Хан послушно сменил ипостась, подчиняясь старшему и более опытному оборотню. Пока Лихо осматривал его раны, он стоял спокойно – сила, которой с ним поделилась пугающая хозяйка башни, позволяла, по крайней мере, не изнывать от усталости.
– Оборачивайся, укусов на тебе нет! – закончив осмотр, сообщил Торхаш. – Царапины глубокие, но скоро заживут, особенно, если мэтр Жужин приложит к ним свои замечательные конечности! Ники…
В ее глазах промелькнула то ли ненависть, то ли обожание. В следующий момент она оказалась одетой в мужской костюм – штаны, короткую черную кожаную куртку, из-под которой выглядывали белопенные кружева рубашки, и высокие ботфорты. Ни следа розовых тряпок, делавших ее похожей то ли на статуэтку богини, то ли на детскую игрушку! Зохан решил, что от всего произошедшего помутился рассудком, и когда пришла его очередь шагнуть в дырку в воздухе, за которой виднелся слабо освещенный коридор, уже ничему не удивлялся.
Гвардейцы в синих мундирах, стоящие по обе стороны от высоких дверей, не только не изумились внезапному появлению женщины и двух оборотней, но даже отдали честь и открыли перед ними дверь.
Откуда ни возьмись, выпрыгнул еще один гвардеец – молодой парнишка в форме и громко отрапортовал:
– Его Высочество Аркей…
Однако Торхаш только качнул головой, стремительно минуя комнату. И парень растерянно замолчал.
В помещении, в которое они попали, друг напротив друга стояли два стола. За правым сидел мужчина, что-то писал, иногда заглядывая в лежащие рядом бумаги. За левым расположилась темноволосая женщина. Она была молода, но почему-то, взглянув на нее, Хан вспомнил мать. Ему потребовалось несколько минут, чтобы загнать скорбь в самую глубину сердца. А когда он опомнился, темноволосая уже покинула помещение. Хозяйка башни, которая без полотенца оказалась блондинкой, молча выглядывала в окно, а владелец кабинета разглядывал Зохана внимательными темными глазами и словно чего-то ждал.
– Расскажи еще раз с самого начала, – приказал Лихо. – Это важно!
Хан заговорил. Когда закончил, мужчина, подозвав к себе молодого гвардейца, отдал несколько приказаний, а после того, как тот вихрем унесся прочь, зачем-то посмотрел в стоящее на столе зеркало и сказал:
– Отец, срочное донесение!
– Стрема вернулся! Вот радость-то! – прогудело оттуда. – Приходи.
– Передай его под опеку Веслава, – сказал хозяин кабинета Торхашу, – и возвращайся.
– Есть! – коротко ответил тот, и взглянул на Ники.
– Ну ты и нахал! – одними губами прошептала она, и в следующее мгновение Зохан, крепко удерживаемый за шкирку Красным Лихо, уже стоял на улице, перед двухэтажным каменным зданием с небольшими окнами.
А спустя еще несколько минут разглядывал крупного зеленоглазого и черноволосого парня, судя по запаху, из псовых кланов.
– Это Веслав Гроден из Черных ловцов, – представил его Лихай, – Весь, это Зохан Рысяш из Смертей-с-ветки. Его клана больше нет. Возьми парня под опеку, пока Его Высочество не решит, что с ним делать. Свонишу скажешь – я разрешил Зохану пожить здесь. А мне нужно вернуться во дворец. Ники!
И он исчез.
Хан только рукой махнул, оказывается, и от чудес устаешь, если их слишком много!
Веслав Гроден испытующе оглядел его.
– Голодный?
– Есть немного, – не стал отпираться Рысяш.
– Идем, познакомлю с ребятами. Накормим тебя и раны промоем. Заживет, как на собаке!
– На коте… – поправил Зохан.
– Короче, заживет! – хохотнул Весь. – Идем!
Изумлению Хана не было предела, когда по запахам он определил, что в казарме Военного университета – так назвал это место Гроден – и люди, и оборотни живут под одной крышей. Но он совсем растерялся, увидев в комнате, куда его привел Веслав, еще одного оборотня и смуглого человеческого юношу.
Они ни о чем не расспрашивали новенького, будто прекрасно понимали. Сообща обработали ему раны. Сероволосый оборотень, оказавшийся с Зоханом одной комплекции, поделился с ним чистой рубахой и штанами. Его накормили ломтем хлеба с толстенным куском ветчины, напоили морсом с медом. Сидя за столом с кружкой в руках, Хан молчал, ощущая, как потихоньку раскручивается внутри него та пружина, что не позволяла сдаться. Он выжил! Добежал! Предупредил! Наваливался тяжелый, без сновидений, сон, однако на сердце скреблось рысенком еще одно незаконченное дело.
– Откуда здесь, в городе, я могу увидеть Ласурскую чащу? – спросил он, решительно отставив кружку, и поднялся.
Обитатели комнаты переглянулись. Веслав отложил книгу, которую читал, и тоже встал.
– Пойдем, я покажу.
Они вышли на улицу и направились к огромному черному зданию.
– Это и есть Военный университет, в котором мы учимся, – пояснил провожатый.
Запрокинув голову, Хан разглядывал остроконечную крышу. Над Вишенрогом перемигивались холодные осенние звезды, обещая скорые морозы.
Они вошли внутрь, прошли длинными пустыми коридорами, ступили на винтовую лестницу, ведущую в башню, и поднялись на самый ее верх, на открытую площадку.
– Северо-восток там, – показал Гроден. В темноте его глаза светились не слабее, чем у самого Зохана. – Вон, пятно на горизонте, видишь? Это Ласурская чаща.
Хан посмотрел в указанном направлении. На городских стенах, один за другим, зажигались сигнальные костры: Вишенрог готовился дать отпор опасности, надвигающейся с Севера.
Оборотень перевел взгляд дальше – на пятно черноты, в котором не было видно ни единого огонька. Но он знал – в избушке ведьмы горит очаг и пахнет травами. Там тепло и безопасно. И там его ждет белокурая девушка по имени Рубина. Отныне и навсегда его кровница.
Аркей заставил отца уйти поспать глубокой ночью, пообещав, что сам не сомкнет глаз. Но даже лежа в постели, на восхитительно пахнущем чистотой свежевыглаженном белье, король не мог уснуть. Сердце болело за Вишенрог, как за любимого ребенка, на которого кто-то собирался поднять руку.
Ровно сопел набегавшийся Стрема. Жаль, что собаки не говорят – Редьярд хотел бы услышать, где пес был и что видел. Кого он видел – Его Величество знал и так. Помнил это семичастное плетение, когда-то украшавшее гриву непокорных черных волос.
Король потер левую строну груди и повернулся на правый бок. Воздуха не хватало, то ли от того, что окна спальни были закрыты, то ли от звуков ее имени. Эстель. Эс-тель. Эс… Тель… Весенняя капель? Звук набата? Звон осколков?..
Читать бесплатно другие книги:
