КроШа. Книга вторая Кистяева Марина
Лера, чувствуя, как в ее груди разрастается пожар, снова подняла руку. И снова ударила.
Стоит ли говорить, что и на этот раз на лице Сардынова ничего не отпечаталось?
Лишь глаза блеснули опасностью. И еще чем-то темным, что Лере доводилось видеть лишь однажды — в ту ночь, когда братья Сардыновы устроили бои без правил.
— Сука.
Услышав обидное прозвище, Лера подобралась. Никто никогда ее не обзывал — она не давала повода. Стало обидно. И эта обида оказалась столь острой, столь отчаянной, что Лера, в какой-то момент раскрылась, отпустила сдержанность, перестала себя контролировать.
На этот раз удар был сильным. Она вложила в него всю внутреннюю боль, которая терзала ее с момента, когда ей сообщили об аварии, и она провалилась в пучину вечного страха, постоянных переживаний и метаний.
— Я — не сука! — прорычала девушка, краснея и захлебываясь от рыданий, которые неожиданно образовались и застряли комом в горле.
— Не уверен…
— Я — не сука!! — громче и яростнее выкрикнула Лера и, уже не отдавая себе отчета, что делает, добавила: — Ублюдок!
Тимур лишь хмыкнул в ответ.
— Неубедительно.
— Ах, неубедительно…
Никогда раньше кровавая пелена не застилала глаза Валерии. Всегда контролировать себя, не опускаться до уровня уличной шпаны и безкультурщины — вот к чему она стремилась и чему учили ее родители. Даже Геныч не имел права выражаться дома.
Сейчас же у Леры сгорел некий внутренний предохранитель. Что-то взорвалось глубоко внутри. Выпустило наружу неизвестную Леру, которая устала подавлять собственные эмоции и следовать четко выстроенному плану.
Девушка, шипя, словно кошка, которая увидела своего заклятого врага-пса, превосходящего ее и в размерах, и в хватке пасти, бросилась на Тимура. Сначала снова ударила… по щеке… по плечам… по груди… и совершенно не заметила, как стала осыпать мужчину ударами, а из груди ее вырвались столь долго копившие рыдания.
— Сволочь!.. Ублюдок… Сам ты — сука…
Она выкрикивала одно оскорбление за другим, не замечая ничего. Вулкан ожил.
Ее эмоции приобрели черный окрас, сформулировались в обидные слова. В удары. И все же Валерии этого было мало.
Сердце лихорадочно билось в груди. Истерика нарастала.
Мало…
Кто сделал из них первый шаг, она так и не поняла.
Потом, спустя пару часов, она все-таки вспомнит, что Тимур позволил ей самой принять решение. Но в те секунды ей хотелось думать, что он. Потому что она не могла. Не так ли? Она — лишь исполнитель контракта. Она — дочь, что спасала своих близких. Она — будущая мать, продавшая не родившееся дитя. Она не могла испытывать ничего к холодному красавчику-мужчине, что своей властностью ввергал ее в ступор и злость. Что познакомил ее с чувственной стороной жизни. Окунул в водоворот страсти. Заставил ее желать…
Кровь, выступившая в уголке его губ, заставила Леру глухо застонать и… прижаться к этим самым губам в страстном одержимом поцелуе. Лера и предположить не могла, что может так целоваться. Остервенело — иначе не скажешь. Прикусывая губы партнера, прижимаясь к ним так плотно, что становилось трудно дышать. И жадно, бесцеремонно проталкивая свой язык в чужой рот, чтобы в следующую секунду почувствовать чужое дыхание на своих губах. И натолкнуться на не менее яростный ответ.
Тимур мгновенно перехватил инициативу. Сменил положение ролей. Это было нагло. Это было вызывающе. Это было столь желанно.
Тимур обхватил раскрытой пятерней затылок девушки, припечатывая ее еще плотнее к себе, надежно фиксируя, давая понять, что она от него теперь никуда не денется. Что ее игры кончились. Пришло его время.
Его напор был настолько яростным, что у Леры на несколько секунд потемнело в глазах. То, что начиналось, как ее взрыв, как ее поцелуй, превратилось в чистый секс. Развратный и порочный. От которого сносило крышу, и первобытное возбуждение сильными волнами прокатилось по телу, заставляя вибрировать каждый оголившийся нерв.
Лера отвечала с жадностью голодавшего, что, наконец-то, добрался до пищи и, вопреки предупреждениям не спешить, набросился на еду. Так же и она. Не чувствуя ничего, кроме дикого желания растворится в Тимуре, слиться с ним, впечататься в него и оставить свои следы на его теле, что, впрочем, она и сделала, девушка вцепилась в его плечи. Их языки переплелись. Его губы мяли, порабощали, трахали ее рот. Леру сотрясла дрожь, колени подгибались, но она знала — ей не дадут упасть.
А если и дадут, то последуют следом.
Из ее горла вырывались хриплые стоны. Она не могла так стонать… Или могла?
Ее вели инстинкты. И злость, перемешавшаяся с невероятным возбуждением, когда кровь превращается в огненную лаву и устремляется вниз, сжигая все на своем пути.
Вот и Лера сжигала все мосты. Неосознанно. Единственно правильно.
Ее стоны отразились в рычании Тимура.
И вот уже ее платье трещит по швам, холодный воздух гостиной касается обнаженной спины. Руки Тимура, казалось, везде. На затылке, на оголенной спине, под подолом, на ягодицах.
Не в силах себя остановить, продолжая яростно двигать бедрами, показывая, что ей требуется, Лера не сдержала очередной порыв и вновь укусила Тимура. За что и получила по попе.
— Ах, ты…
Его глаза горели черным огнем. Лицо — отражение того бушующего пламени страсти, похоти, чистейшего возбуждения, что захватило мужчину и уже не отпускало.
Он действовал четко. Быстро.
Одно резкое движение и вот уже ладони Леры упираются в столешницу, остатки несчастного платья бесцеремонно задраны на талию. Трусики разорваны, и их треск еще вибрирующей музыкой отзывается у нее в голове.
Когда два пальцы Тимура требовательно проникли в ее горячее влажное лоно, Лера, не стесняясь, закричала. И подалась навстречу резким и между тем аккуратным толчкам. Поцелуями-укусами мужчина впился в лопатки девушки, оставляя на ее коже красноватые следы — следы своей страсти, своей одержимости. Он клеймил ее и получал от этого наивысшее наслаждение.
Окончательно потеряв связь с реальностью, Лера могла лишь чувствовать. Как внизу живота плавилась агония ее холодности, ее нежелания признавать очевидного. Лера сама подставляла бедра и раздвигала ноги, выпячивала попку. Прося, умоляя, требуя.
И тот мужчина, что разбудил в ней вулкан нешуточных страстей, не стал томить. Несколько порывистых движений, и Лера, кусая уже свои губы до крови, почувствовала, как ее тело наполняется, как пустота внутри нее — физическая и моральная, растворяется.
Леру держали крепко за бедра, оставляя на нежной коже следы.
Движения Тимура были жесткими.
Так самец берет самку.
Так мужчина утверждает права на свою женщину.
Не чувствуя по собой ног, не замечая, как прогибается в спине и царапает мраморную поверхность столешницы, Лера подавалась назад, чтобы вновь и вновь столкнуться с телом Тимура. Почувствовать его силу, ярость его движений, что выворачивали ее душу наизнанку и дарили телу невероятные по своей яркости ощущения. Услышать пошлые, еще сильнее возбуждающие шлепки двух соединяющихся тел.
Обоюдный оргазм не заставил себя долго ждать. Два стона слились в один.
Фейерверк. Пожар. Капитуляция.
Лера уперлась животом в столешницу.
Силы разом покинули.
Тимур, осторожно потянув ее за талию, прижал спиной к своей груди.
— Тихо, тихо, девочка…
Через два дня Тимур самолично вручил Лере новый договор.
Брачный контракт.
Который она подписала.
Глава 14
Два месяца спустя…
— Тимур, уйди…
— Нет!
— Тимур, пожалуйста…
— Нет, я сказал.
Блевать в присутствии кого-то — перспективка та еще.
Лера, жмурясь и чувствуя, как тошнота снова подкатывает к горлу, схватилась обеими руками за края унитаза.
Господи, ну, может, хватит…
Мысленно обозвав себя богохульницей, и пообещав, что впредь постарается воздержаться от подобного, Лера сглотнула. Потом еще раз.
Кажется, тошнота уходит.
Девушка, протяжно выдохнув, стала медленно оседать на пол.
Не успела.
Крепкие руки мужа осторожно подхватили ее за талию, потом и вовсе подняли и прижали к твердой мускулистой груди, источающей терпкий мускатный аромат.
Муж… Сардынов… С ума сойти.
Лера зажмурилась и спряталась у него на груди. Плевать она хотела на то, как выглядит со стороны, и что может подумать «барин» о ее поведении. Когда тебя выворачивает постоянно наизнанку, и свет меркнет от желудочных спазмов, тут уже не до щепетильности. В какой-то момент тебе становится совершенно все равно, кто и что о тебе думает. В голове лишь одно — поскорее бы все закончилось.
Перефразируя известную фразу — токсикоз подобрался незаметно. Лера, конечно, знала, что существует конфликт эмбриона и матери, отсюда и постоянная тошнота, рвота. Но, девоньки, милые, не в такой же степени!
Ее тошнило постоянно. От запахов. От вида пищи. От мыслей даже, что надо встать и покушать.
А потом снова обниматься с «белым другом».
Три недели. Три долгих бесконечных недели. Изо дня в день. Из часа в час.
И только ночь приносила облегчение. Упасть на подушку, закрыть глаза, и раствориться в тихих звуках засыпающего дня.
А еще…
Черт!
А еще чувствовать, что рядом с тобой находится большое мужское тело, чей обладатель внимательно следит за тобой.
Так внимательно, что снова начинает тошнить. Но уже от тревоги.
Потому что прислушивается, присматривается. Бдит, будь он неладен.
Вот скажите, какой нормальный мужик будет ходить за вами в ванную и присутствовать при жуткой сцене, когда тебя выворачивает наизнанку? А потом убирать взмокшие прядки с лица и протягивать салфетку. И смотреть — спокойно, без брезгливости.
— Живот сводит? Желудок болит? Во рту сухость? Воды с лимоном принести?
И это Тимур.
Сардынов, мать его ети!
Если бы вокруг нее так бегал любой другой мужчина, Лера была бы бесконечно счастлива.
А так… Ничего не изменилось — горечь ситуации никуда не делась.
Тимур с ней на руках, вернулся в спальню и аккуратно положил на разобранную постель. Лера, почувствовав приятную прохладу белоснежных простыней, блаженно выдохнула. Все-таки есть счастье в этой жизни, пусть небольшое и примитивное.
Тимур остался стоять у кровати, нависая над нею огромной недвижимой глыбой.
Взгляд — пристальный, металлический.
Без тепла.
Вот как, скажите, такое может быть? Лера абсолютно его не понимала. Сколько ни пыталась. А последние дни она пыталась это сделать. Ничего не получалось.
Никогда еще в восприятии Валерии Сардынов не был настолько противоречивым. С одной стороны, он с ней носился, как с писаной торбой. Постоянно спрашивал о ее самочувствие, если видел, что она бледнеет — отправлял в кровать. Решал все ее вопросы по университету. Ездил с ней к Орешко. Поднял на ноги всю клинику, едва не довел Антонину Васильевну до истерики, когда Лера у них упала в обморок от сильного головокружения. Тщательно следил, чтобы она выполняла все, абсолютно все предписания врача. Был рядом, когда Лере становилось плохо.
Одним словом, вел себя, как безумно влюбленный мужчина, малость паникующий оттого, что у его девушки идет перестройка организма, в виду интересного положения.
Это сводило с ума. Честно.
И с другой стороны, он оставался таким же холодным и неприступным «барином» со стальным блеском в глазах. Неулыбчивым. Неразговорчивым. Не подпускал Леру близко к себе. Сейчас она не про физическую сторону их отношений. Тут Лера себя ругала. И тоже все списывала на разбушевавшиеся гормоны. Что ей надо от Сардынова? Он и так делает куда больше, чем большинство мужчин, когда у них жены или невесты оказываются беременными. Черт возьми, он даже как-то умывал ее, когда Леру рвало минут десять на пустой желудок, и ноги подкашивались так, что она была не в состоянии дойти до умывальника. Сидела на полу, прислонившись к стене с закрытыми глазами. Тимур зашел в ванную, потому что девушка слишком долго не выходила. Собственно, с этого случая он и начал свое «хождение» вместе с ней, что каждый раз сильно нервировало и смущало Леру.
Он мог говорить какие-то нежности. Банальные до жути. И до такой же жути раздражающие Леру.
Потому что она-то понимала — все иллюзия.
Обман.
Всюду.
Иногда в голову приходила крамольная мысль — а если специально поизводить Тимура? Закатить «беременную песню» — хочу клубники с сырным соусом в два часа ночи? Разбудить его и с самыми несчастными глазами выдать просьбу.
Лера откидывала подобные мысли сразу же прочь. Она не сомневалась — Тимур выполнит ее просьбу. Причем самолично.
И что потом будет испытывать она? Вот, в чем вопрос.
Поэтому не хотелось окончательно добивать свою нервную систему.
Ей и так приходилось не сладко.
Вот и сейчас Тимур полуобнаженный, в одних домашних серых штанах, босой, стоял у кровати и спрашивал ее:
— Тебе что-то надо?
Может, подушкой в него кинуть? А? Чтобы снести с его лица это спокойное, отчасти высокомерное выражение! Чтобы хоть какие-то нормальные человеческие эмоции у него появились!
— Ничего, — Лера не лукавила.
— Точно?
— Если только яблоко.
— Сейчас принесу.
Ну да, сам…
Черт!
Когда широкоплечая спина Сардынова исчезла с горизонта, Лера закрыла глаза, не позволяя появиться слезам. Что-то она совсем слабачкой становилась. Чуть что — сразу слезы на глазах наворачивались, и ничего с этим поделать не могла. Гормоны. Организм бунтует.
Или эта жизнь бунтует против постоянного ее подстраивания?
Несмотря на то, что условия изменились, Лера не могла расслабиться.
Никак.
Она хорошо помнила то утро.
Она кое-как проснулась в постели Тимура и лежала с открытыми глазами, смотря в потолок. Ночь выдалась бессонной. Сначала секс-марафон с Сардыновым, который снова своими прикосновениями вывернул ее тело и душу наизнанку, заставив поверить, что физиологическая сущность может жить отдельно от духовной. Да-да, Лера утром размышляла о том самом пресловутом женском феномене, знакомый едва ли не каждой девочке, что хотя бы однажды прочитала любой роман из цветастой серии «Шарм». Она его ненавидит всей душой и одновременно сгорает в страсти от мимолетного прикосновения.
Лера Тимура не ненавидела.
Не за что.
Да и, как мужик, он был нормальный. Адекватный. С небольшими придурями, но у кого их нет?
Проблема возникала у Валерии. Из-за того, что у нее никого, кроме Сардынова, не было, ей не с кем было его сравнивать. Со своими ласками — нелепо. Других мужчин Лера не знала. Вот сейчас она и думала — а кончала бы она с ними? Или только с Тимуром? Как женщина она страстная или больше холодная?
В последнее время с Тимуром она удовольствие испытывала четыре раза из пяти. И утром назрел вопрос — что с ней не так?
Пока она откровенно занималась дурью, Тимур успел принять душ и вернулся к кровати. Лера уже хотела вставать, когда увидела, что Тимур протягивает ей черную папку.
Смутные подозрения закрались в душу. С утра, да с папкой…
Она не стала спрашивать, что в ней — знала.
Дополнительное соглашение к контракту. Всё-таки подготовил. Она не была удивлена. Сардынов ни за что не отступится. Лера постаралась никак не выдать свое волнение и нарастающую тревогу. А тревожиться было за что.
Когда она получила первый транш в сто тысяч, то была безмерно счастлива. Чувствовала, как с ее плеч рухнул груз. И подумать не могла, что очень скоро возникнет необходимость, если не в такой же сумме, то почти.
И попросить вот так запросто у Тимура она не могла. Вот никак.
Стоит ей заикнуться о деньгах, Тимур без проблем ей переведет. Только на каких условиях?
Лера не стала гадать. Открыла папку и нахмурилась.
Бегло прочитала первую страницу, и паника ее усилилась многократно.
Лера подняла голову и увидела, что Тимур стоит рядом с кроватью и так же держит в руках бумаги.
— Подписываешь этот, — кивок на ее папку, — я рву это.
И чуть приподнимает свои бумаги.
Лера очень отчетливо запомнила те секунды, складывающиеся для нее в бесконечно долгие минуты. Даже спустя месяцы она их помнила. Будет помнить и годы спустя.
Казалось, весь мир замер вокруг. Все. Остались лишь она и Тимур. С новым контрактом. Брачным.
Когда она прочитала первые строки — не поверила. Хоровод сумасшедших мыслей проник в голову и взорвался. Как же так…Откуда… Почему… Ни одна мысль не складывалась в логическую, все обрывались, натолкнувшись на спокойный выжидающий взгляд стальных глаз. Лера, как завороженная, смотрела на Тимура, позабыв, что надо дышать. Все происходящее воспринималось через пелену воспаленного сознания, что взбунтовалось и отказывалось принимать действительность.
Слишком невероятным казалось происходящее.
Пару дней назад Сардынов яростно шипел в кабинете, что она собирается сорвать куш в качестве него-любимого, на что Лера ответила категорическим отказом, едва ли не высмеяв его предположение о том, что они могут когда-то пожениться. Она и «барин»… Разве можно такое представить? Два противоположных мира. И возраст! Он — взрослый мужчина, познавший жизнь, перенесший плен и имеющий довольно ощутимое влияние в современном мире. И она. Девочка-студентка из среднестатистической семьи, потерявшая девственность несколько недель назад. Живущая в коконе собственных иллюзий и мечтаний, столкнувшаяся с жестокими реалиями лишь после аварии близких, когда пришлось пойти на крайние меры.
Он и она.
Вы это серьезно?..
Создавалось впечатление, что ее ударили в грудь. Нокаутировали. Она только-только примирилась с собой, даже толком не успела осознать, что беременна и скоро родит двух малышей, как «барин» снова готов перевернуть ее жизнь с ног на голову.
Она не заметила, как руки стали подрагивать. Как она несколько раз безмолвно открывала и закрывала рот, точно рыба, безжалостно выброшенная на берег жестоким прибоем. И теперь барахталась, не в силах достичь спасительной прохлады воды.
Так и Валерия. Где-то на подсознательном уровне ее инстинкты кричали об опасности. О том, что она все сильнее увязает в трясине, в зыбучих песках, и нет спасения. Что шторм, носящий имя Тимур Сардынов неуклонно движется в ее сторону. Что он ни перед чем не остановится. И рано или поздно получит свое.
Он хотел договариваться. Обсуждать. Подготовил новые документы. Только отчего она не спешит их читать? Не от того ли, что потом не будет шанса все перекроить?
Брачный договор.
Это же серьезно.
Тут циник в ее душе скривился от омерзения — а продажа собственного ребенка это не достаточно серьезно?
И так Лере стало больно, так противно, что, наконец-то удалось оторваться от гипнотизирующего лица Тимура и уткнуть взгляд в документы.
Но строчки прыгали перед глазами, а смысл фраз отказывался восприниматься должным образом. Набор слов, бессмысленных, чуждых.
Сардынов готов порвать контракт…
Что он предлагает взамен?
И в чем подвох?
— Тимур?
Что она хотела услышать? Какие слова? И главное… От кого?
— Читай, Лера.
Он никуда уходить не собирался.
Лера, смутно осознавая, что именно сейчас он будет ждать от нее ответа, приказала себе собраться. Успокоиться. Она даже усилием воли постаралась угомонить не на шутку разбушевавшееся сердцебиение, но куда тут. Реакция тела выдавала панику мозга.
Сардынов знал, когда ей подсовывать документы. Спросонья, когда соображаешь не в полную силу.
Что ж, дорогой «барин». Она прочитает. И если ей что-то не понравится, что-то смутит или она увидит мелкий шрифт, она ни хрена не будет ничего подписывать. По крайней мере, сейчас. День на раздумья он ей даст.
Кивнув, Лера снова открыла папку и погрузилась в чтение.
И чем дольше она читала, тем сильнее понимала, что она ничего не понимает.
Оторвавшись от бумаг, девушка снова посмотрела на Тимура, который едва ли не с равнодушным видом наблюдал за ней. Как же хотелось в тот момент забраться к нему в голову и узнать, про что он думает!
Мать вашу, да он ее замуж зовет! Предлагает пожениться!
Вот так…
Ни ресторана. Ни цветов. Ни влюбленного взгляда. Ни окрыленности.
Лишь тоска. И страх. Да безысходность.
— Тимур, что это…
— Брачный контракт, — спокойно так.
— Я поняла, что брачный контракт. Но… зачем?
— Как зачем? Чтобы у детей были родители. Чтобы мы с тобой не провели оставшиеся восемь месяцев, выясняя и выстраивая стратегии по дележки детей. Двойня — это двойня. Разделять их нельзя. Да и мать… — тут он всё-таки прищурился, показав, что там, за маской холодности и напускного равнодушия, скрываются нешуточные эмоции, — им нужна будет. А ты будешь хорошей матерью.
Где-то в глубине души Валерия отчаянно желала услышать нечто подобное. Желала получить подтверждение того, что она не конченая дрянь, что с ней еще не все потеряно. Что мужчина, с которым она спит и который использует ее в качестве постельной грелки да инкубатора, рассмотрит когда-то, кроме ее тела, еще и душу, и ее качества. Конечно, такие мысли посещали совсем в черные минуты. Потом Лера приходила в себя и даже посмеивалась. Ей-то на кой одобрение Сардынова?
И всё-таки оно ей, как оказалось, было необходимо.
Тело продолжало предавать ее — в горле застрял ком.
«Ты будешь хорошей матерью»…
Не матерью-сукой, что продала ребенка. Не матерью, рыдающей ночами и оплакивающей свою незавидную участь, не имеющая возможности увидеть ребенка. Его первую улыбку. Шаги. Слово. Ни-че-го.
А стать матерью — настоящей. Что всегда рядом. Что всегда поддержит — не позволит упасть. Научит. Направит. Что будет молча наблюдать за победами своих деток.
Лера, уже перестав себя контролировать и отпустив эмоции, поднесла руку ко рту и прикрыла его пальцами. Не плакать, Бекетова. Не смей.
— Допустим, — она желала расставить все точки над «i». — Допустим… Я могу предположить, что ты руководствуешься созданием благ для детей. Я тоже… — шумно сглотнула. — Ты же должен, Тимур, понимать, что я не жажду отдать ребенка… Да, я не планировала беременеть и рожать в двадцать лет, но…
Лера оборвала сама себя. Кому нужны ее мысли? Точно не Сардынову.
— Но так получилось. И я рада. Рада, что у меня… у нас будут малыши. Но брак, Тимур, это же…
— Это же серьезно? Ты об этом хочешь мне сказать? — немного резковато бросил Тимур. — Тебя интересуют наши с тобой взаимоотношения.
Лера медленно кивнула.
А у самой душа обливалась кровью… И куда-то проваливалась. В какую-то неизведанную бездну. В адову пропасть.
— Все останется, как и есть сейчас. Лера, я не буду скрывать, да ты, наверное, уже заметила, — ни черта она ничего не заметила! Не до него ей! — что, как женщина, ты меня очень сильно привлекаешь. Мне нравится с тобой заниматься сексом. Я постоянно тебя хочу. И мне комфортно в твоем обществе. Я пока не решил — ты немногословна от природы или придерживаешься старого контракта, — но то, что ты мне не выносишь болтовней мозг — огромный твой плюс, — он прищурил глаза, наблюдая, как меняется лицо Валерии. Как на нем появляется бледность и откуда-то взявшиеся темные круги под глазами. Как она испуганно облизывает губы, к которым мгновенно захотелось прижаться и подтверждение его слов — член в штанах налился кровью. — Теперь, что касается тебя. Я знаю, что у тебя я первый. Что у тебя не было серьезного романа, пусть даже и платонического, ни с кем из ребят. По сути, тебе не с кем меня сравнивать. Кстати, меня это устраивает. И ты считаешь меня зарвавшимся, зажравшимся мудаком. Лера, правильно и считаешь.
Лера молча выслушивала его речь. Не часто он ее балует разговорами.
Она отвечать не спешила. Пусть продолжает дальше.
— Я — властный. Жесткий. Люблю, чтобы все было по-моему. Ненавижу, когда мне перечат. Терпеть не могу человеческую глупость. То, что ты не глупа — убедился, — усмехнулся, Лера бы сказала, что даже по-доброму. — Вот видишь, крошка, все снова скатывается к тебе. Продолжу про себя, раз уж мы начали так называемое сватовство, и мне надо себя разрекламировать. Я — не подарок. И не стремлюсь им быть. Со мной непросто. Но жить можно. Я всегда открыт для переговоров, как ты могла убедиться. Мы подходим друг другу физиологически, тебе в постели со мной хорошо. В остальной жизни… Мне же надо тебе сказать, как мы будем жить, если ты подпишешь договор? Любви не обещаю, да, думаю, ты ее и не ждешь. Главное для нас — дети. Обижать тебя не буду, это точно, Лера. Все финансовые расходы беру на себя. Это я к тому, что тебе не надо будет беспокоиться за оплату реабилитации родных. Позже готов обсудить лечение, физиотерапевта и прочее. Ежемесячно тебе будет выделяться сумма, которую ты сможешь тратить на свое усмотрение. Отчет мне не нужен. Еще что… Я бы предпочел, чтобы первый год или полтора ты бы полностью занималась детьми, потом все же закончила университет. Да, кстати, захочешь получить дополнительное дизайнерское образование — без проблем.
Он говорил, а бездна, куда катилась душа Леры, становилась все глубже.
— Что касается наших с тобой личных отношений. Измен я не потреплю. Я — собственник. Со своей стороны… Меня ты полностью устраиваешь, и трахать кого-то еще меня не тянет. В этом договоре нет ничего о полной покорности. Сейчас я озвучу лишь свои пожелания. Я снимаю этот пункт, но хочу, чтобы ты оставалась покорной и доступной в постели. Мне это важно, Лера. Полный контроль с моей стороны. Если ты захочешь выйти из зоны моего контроля… Будут проблемы, Лера. Не скандалы, скандалить я не люблю. Но… Надеюсь, ты меня поняла.
Лера его пока плохо понимала.
Его слова вызвали в ее сознании бурю эмоций и противоречий, и необходимо, жизненно важно было их свести вместе, проанализировать и выдать единственно правильное решение.
Но как его сделать, когда в висках пульсирует, а грудь жжет огнем?
Тимур говорил страшные вещи. Он раскладывал их — ее! — дальнейшую жизнь по полочкам, разъяснял, что да как будет.
Ее поразило несколько признаний.
То, что он собственник. Даже не так. Не сам факт его собственнических инстинктов, а их проявлений в отношении нее. Это нормально? Как к этому относиться? То есть фактически он, не обещая ей теплых чувств со своей стороны, накладывал вето на любые ее надежды в отношении других мужчин.
Стоило подумать о других мужчинах, как Лера мысленно поморщилась и обругала она. О чем ты сейчас думаешь, Бекетова? О каких мужчинах?! Тебе про детей говорят, а ты о парнях.
Читать бесплатно другие книги:
