Крушение империи Скальци Джон

– Собственно, худший сценарий – если ты не выйдешь замуж за Реннереда, Грени арестуют за измену, а сдвиг все равно произойдет, – заметил Амит.

– Помощи от тебя точно не дождешься, – сказал Грени брату.

– Я просто хочу убедиться, что всем нам ясны последствия неудачи, – ответил Амит. – Знаю, вы оба считаете, что я не настолько умен, как вы, и это правда. Я не слишком умен. Но мне хватает ума понять, что твой план, Надаше, чересчур рискован и шансы на то, что он потерпит крах, велики. Если хотите, чтобы все получилось, вам понадоблюсь я – чтобы совет дома ничего не заподозрил.

– Ну, если мы вообще станем им что-нибудь говорить, – сказала Надаше.

– Хотите втайне устроить переворот планетарного масштаба? – фыркнул Амит. – Без ведома дома Нохамапитан?

– Почему бы и нет? Воспользуемся местными средствами. Это Край – в случае чего, расходы можно скрывать много лет. Если действовать с умом, нам вовсе незачем что-то говорить совету, пока все не закончится.

– О господи. – Амит поднялся с кушетки. – Мне точно нужно выпить. – Он направился к бару.

– Мы никому ничего не скажем. Все останется между нами.

– Даже с местными средствами мы не сохраним это в тайне, – возразил Грени. – Особенно если устроим мятеж.

– На той планете восстания против герцога происходят примерно раз в пять лет, – заметила Надаше. – Мятеж вовсе незачем устраивать – наверняка его уже подняли.

– И ты полагаешь, что нынешний герцог будет просто сидеть и смотреть?

– Зависит от того, сообразит ли он, что ты замешан в этом. А если станешь для него полезным – может, и нет.

– Слишком многое под вопросом, – сказал стоявший у барной стойки Амит.

– Пожалуй, он прав, – согласился Грени, показывая на монитор все с той же картой. – И нет никакой гарантии, что твоя подруга-физик – не полная обманщица. Почему об этом не слышно в новостях, Надаше? Думаю, многие забили бы тревогу. Но раз я ничего об этом не слышал, кажется, что это пустой звук, несмотря на красивую картинку.

– Она пришла с этим лично ко мне, – сказала Надаше.

– Почему?

– Ей нужны были деньги, и она рассчитывала получить что-нибудь за свою информацию. Я заплатила ей за то, чтобы она работала на меня, а диссертацию писала на другую тему.

– Кто она?

– Моя подруга по университету. Я уже говорила.

– Имя у нее есть?

– Хатида Ройнольд.

– Я с ней знаком?

– Нет, – фыркнула Надаше. – Тебе будет тяжело в это поверить, Грени, но ты сумел познакомиться и заняться любовью далеко не со всеми моими университетскими подругами.

– Эти данные не изучались экспертами? – спросил Амит, чей бокал был вновь полон шираза.

– Нет. Естественно, мы не хотели, чтобы они просочились на сторону. Кажется, моя подруга пыталась переписываться со сборщиком налогов, чью работу взяла за основу, но из этого ничего не вышло.

– То есть об этом неизвестно никому, кроме мелкого имперского бюрократа, которому все равно, даже если он что-то знает? – спросил Амит, и Надаше кивнула. – Тогда никто ничего не заметит.

– Ну как, теперь ты готов этим заняться? – спросил брата Грени.

– Я не говорил, что готов, – возразил Амит. – По-моему, этот сумасшедший план – слишком рискованное, хоть и весьма высокодоходное вложение. А рисковать я не люблю. К тому же у нас уже есть монополия, а с ней и доход. – Он показал на монитор. – Но если это действительно правда, существует риск, что Взаимозависимость рухнет, если мы ничего не станем делать. Тоже рискованный и опасный сценарий. Мне нужно решить, чего я хочу больше.

– У нас все получится, – сказала Надаше.

– Имеешь в виду, у меня все получится? – спросил Грени. – Меня и вас будут разделять месяцы пути.

– Можно все спланировать заранее.

– Все эти планы окажутся никчемными, стоит им столкнуться с реальностью.

– Тогда импровизируй. Завоевывай доверие других. Держи их в неведении насчет твоих истинных намерений. Ты это отлично умеешь.

– Да, – согласился Грени. – Но что дальше?

– Дальше сообразишь сам. – Надаше подошла к брату и погладила его по щеке. – А если не будешь знать, что делать, – руби сплеча. Думаю, хуже не будет.

– А может, и будет, – заметил Амит, наливая себе еще шираза.

– Смелее, Грени, – сказала Надаше, не обращая внимания на Амита. – Будешь смелым – станешь герцогом Края.

В тот вечер Надаше не удалось убедить никого из братьев – слишком много было вопросов и слишком много шансов для всех троих угодить за решетку до конца своих дней за измену, мошенничество и терроризм. Но теперь вопрос заключался лишь в том, когда Надаше вновь соберет их, чтобы обсудить ее планы и найти очередные убедительные слова. Через месяц братья в целом согласились с ее идеей. Еще через месяц Грени, все еще не веря до конца, что вписался в этот безрассудный заговор, оказался на борту корабля-«пятерки» Нохамапитанов под названием «Каков наглец!», направлявшегося на Край.

Оглядываясь назад, можно было сказать, что его часть плана была выполнена на удивление удачно. На планете действительно обнаружилась группировка недовольных, готовая сбросить герцога Края: Грени мог снабжать ее деньгами и оружием в обмен на участие в мятеже. Он быстро втерся в доверие к герцогу, став членом его ближнего круга, – несмотря на гордый титул, герцог Края был провинциальным деревенщиной, чей отец пришел к власти, свергнув предыдущего герцога, и его глубоко впечатлил Грени, семья которого вела свое благородное происхождение со времен, предшествующих основанию Взаимозависимости.

Всего за несколько месяцев мятеж разгорелся не на шутку, а Грени стал доверенным лицом герцога и орудием его политики, получив возможность тайно рыть подкоп под своего покровителя и готовясь занять его место, когда голова герцога покатится в пыль. Он оказался намного удачливее Надаше, хотя в этом была не только ее вина. Насколько знал Грени, она не имела никакого отношения к тому, что Реннеред врезался в стену. Или, по крайней мере, предпочитала не посвящать в это брата.

Но теперь все рушилось, и Грени чувствовал, что остались считаные дни, если не часы до позорного разоблачения, которое грозило опасностью не только ему, но и всему дому Нохамапитан. Одно дело – напортачить самому, и совсем другое – задеть честь собственной семьи.

«Будешь смелым – станешь герцогом Края», – говорила ему Надаше. Улыбнувшись, Грени попытался представить, как поступила бы на его месте сестра, и, когда до встречи с герцогом Края и графом Клермонтом оставалось меньше двух часов, решил, что именно так и сделает.

Герцог, граф и Грени провели около часа за ранним ужином с чаем в восточной внешней галерее Уэзерфейра, откуда открывался прекрасный вид на город; беседа шла о совершенно несущественных мелочах. Грени видел, что это требовало определенных усилий от графа: тот явно полагал, что Грени похитил и собирался пытать его сына. Потом все трое перешли в личный кабинет герцога, где обсудили наедине ряд более существенных вопросов, не касаясь при этом похищения и пыток сына графа, на что ушло еще около часа.

Затем герцог дал понять, что пришло время извинений. Кивнув, Грени встал и расположился между графом, устроившимся в кресле, и герцогом, сидевшим за столом. Он глубоко вздохнул, словно намекая на то, как трудно ему произнести надлежащие слова, а потом достал из правого внутреннего кармана пиджака спрятанный там маленький излучатель и выстрелил в графа, оглушив того до бесчувствия.

– Грени, что ты, черт побери… – начал герцог и тут же замолчал: в его легком появилась дыра от пули из маленького пистолета, который Грени достал из левого внутреннего кармана пиджака, уронив излучатель на пол, чтобы освободить руки для нового оружия. Герцог едва успел в замешательстве бросить взгляд на входную рану, а затем снова на Грени, когда тот выстрелил ему в лицо. Пуля вошла чуть ниже правого глаза и, пронзив мозг, застряла в задней стенке черепа.

Поспешно вытащив носовой платок, Грени стер с пистолета свои отпечатки и вложил его в руку лежащего без сознания графа, убедившись, что отпечатки того остались на рукоятке и спусковом крючке. Затем он подобрал излучатель, вытер его, оставил на нем отпечатки герцога, бросил на пол и открыл ящик герцогского стола, где было бы логично держать излучатель для самозащиты.

Затем Грени метнулся к двери кабинета, распахнув ее в тот самый момент, когда по другую ее сторону оказались услышавшие выстрелы слуги и охрана герцога.

– Они застрелили друг друга! – успел сказать Грени, прежде чем слуги и охрана ворвались в кабинет, и рухнул возле двери, будто бы в шоке, тяжело дыша. Впрочем, особого значения это не имело – никто не обращал на него внимания, поскольку труп герцога представлял куда более серьезную проблему.

Грени это вполне устраивало: он вовсе не хотел, чтобы на него обращали внимание. Ему хотелось, чтобы всеобщее внимание было привлечено к герцогу и графу и чтобы взору каждого в кабинете предстало очевидное: граф достал маленький пистолет, герцог достал настроенный на оглушающий режим излучатель, потом кто-то выстрелил первым – и все полетело к черту, после чего один оказался мертв, а другой без чувств. Чем дольше остальные это видели – кабинет уже был забит людьми, – тем скорее их глаза заставили бы мозг поверить в историю, которую собирался рассказать Грени.

– Герцог позвал меня, чтобы я извинился перед графом, – чуть позже рассказывал Грени сэру Онтейну Маунту. Имперскому бюрократу пришлось участвовать в расследовании, поскольку убийство действующего герцога действующим графом – проблема империи, даже если речь шла о герцоге Края, которого сэр Онтейн с радостью бы увидел повешенным, если бы мятежники добрались до него. В морге, кроме них двоих, не было никого – лишь лежащее перед ними на мраморной плите тело герцога.

– Надо полагать, за похищение его сына? – спросил Маунт.

– За предполагаемое похищение, – поправил Грени. – И я действительно извинился, но не за похищение Марса Клермонта, которого не было, а за то, что чересчур горячо разговаривал с сыном графа, из-за чего и возникло недоразумение.

– И как это воспринял граф?

Грени показал на мраморную плиту:

– Его это не убедило.

– Почему граф не выстрелил в вас, лорд Грени?

– Сэр?

– Именно вас он обвиняет в похищении сына, и именно на вас, по логике, он должен направить свой гнев. К тому же вы в буквальном смысле были у него на мушке.

– Граф считал, будто я сделал это по указанию герцога. По крайней мере, так он сказал, прежде чем началась стрельба.

– А почему он так считал?

– Потому что несколько дней назад герцог послал меня к графу, чтобы я уговорил того нелегально переправить ему имперские средства для оплаты оружия, которое похитили пираты, требуя выкупа. Граф ответил «нет», как и следовало ожидать, – и, естественно, предположил, что герцог приказал мне похитить сына и тем самым надавить на отца.

– Но ведь вы действительно разговаривали с молодым Клермонтом по поручению герцога?

– Да. – Грени отметил про себя, что Маунт, похоже, клюнул на его ложь насчет похищения; но говорить, конечно, ничего не стал. – Герцог знал, что я не одобряю его план «позаимствовать» средства, но я все равно их попросил, ведь он все-таки был моим герцогом.

– И все-таки странно, что граф не попытался выстрелить в вас.

– Может, он собирался. Но у герцога оказался излучатель – вряд ли граф ожидал этого.

– Да, – согласился Маунт. – Главу охраны герцога это тоже удивило. Он сказал мне, что герцог не очень любил оружие и не носил его, считая это делом телохранителей.

– Вероятно, герцог проявил предусмотрительность, зная, что граф на него рассержен.

– Да, но где он взял излучатель? Охранники говорят, что никогда прежде его не видели.

Грени изобразил замешательство.

– Так что, лорд Грени? – настаивал Маунт.

– Излучатель мой, я одолжил его герцогу, – ответил Грени. – Я купил его какое-то время назад, когда начались проблемы из-за мятежа.

– У вас есть собственные охранники.

– Они не ходят со мной все время. Герцог знал, что у меня есть оружие – хотя я, разумеется, никогда не носил его при нем, – и попросил меня взять излучатель с собой. Ради его безопасности.

– Он мог приказать своим охранникам присутствовать при встрече или обыскать графа в момент прибытия.

– Думаю, он считал, что и то и другое еще больше разозлило бы графа. Предполагалось, что встреча должна залечить взаимную обиду, и герцог решил устроить ее в Уэзерфейре, в частной резиденции, а не в общественном здании. Это была дружеская встреча, а не официальная.

Маунт снова взглянул на мраморную плиту:

– Похоже, герцог просчитался.

– Как вы намерены поступить с графом Клермонтом? – спросил Грени.

– Пока что он наверху, в отдельной комнате, в окружении шестерых моих морпехов. Все еще без сознания. Думаю, когда, очнувшись, он расскажет не то же самое, что сейчас рассказали вы.

– Не знаю, – ответил Грени. – Наверняка он до сих пор злится на меня, и не удивлюсь, если он заявит, будто я причастен к этому – ну, то есть, помимо того, что я одолжил герцогу свой излучатель. Хотя об этом он знать не мог. Есть запись с камер из кабинета?

– Охрана говорит, что в Уэзерфейре никаких камер нет, – покачал головой Маунт. – Герцог называл его «святая святых», что бы это ни значило.

Грени кивнул, притворяясь, будто ему неизвестно, что никаких реальных мер безопасности в Уэзерфейре не предпринималось.

– Следующий герцог будет умнее, – сказал он.

– Вопрос в том, кто им станет. – Маунт показал на тело. – У этого нет ни наследников, ни близких родственников, а в брачном контракте с герцогиней указано, что она не может наследовать титул. Похоже, он не вполне ей доверял.

– Есть какой-нибудь протокол? Как представителю имперо, вам придется одобрить любого, кто заявит свои права на титул.

– Да, в отсутствие прямого наследника временного герцога назначаю я. Конечно, мою кандидатуру в любом случае должен одобрить имперо. Я предпочел бы попросту передать титул следующему по рангу аристократу, то есть графу Клермонту.

– Не самая удачная мысль в данных обстоятельствах, – заметил Грени.

– Нет, конечно. Есть еще несколько графов и баронов, которых я счел бы подходящими, но одни бежали с планеты, а другие либо скрываются, либо вступили в союз с мятежниками и поэтому не годятся – по крайней мере, пока.

– Что, если явится сама предводительница мятежников? Ливи Онджстен, их генерал?

– Я не собираюсь назначать ее лишь потому, что герцог мертв и теперь ей не нужно его свергать, – усмехнулся Маунт. – Мятеж продолжается, и в нем не побеждают по умолчанию.

Грени изобразил молчаливую задумчивость, дожидаясь реакции Маунта.

– Что такое? – наконец спросил тот.

– Возможно, мне не следует об этом говорить… – запинаясь, пробормотал Грени. – Но несколько месяцев назад герцог тайно поручил мне провести переговоры с мятежниками, чтобы выяснить, есть ли выход из сложившейся ситуации. Их ресурсы истощаются, как и наши, и обе стороны ищут приемлемый вариант. Но теперь герцог мертв, и повстанцы наверняка захотят завладеть троном. Если не действовать быстро и решительно, мятежники вскоре образуют соперничающие группировки, главари которых станут сражаться за герцогство, отчего всем остальным на Крае станет только хуже.

– И что вы предлагаете? Чтобы я в самом деле сделал герцогиней эту Онджстен?

Грени покачал головой:

– О смерти герцога уже известно?

– Нет, – ответил Маунт. – Пока что всем известно лишь то, что граф Клермонт находится наверху. Но они не знают, что он, – Маунт показал на герцога, – здесь, внизу. Впрочем, это ненадолго.

– Я могу связаться с Онджстен сразу же после нашего разговора. Позвольте мне предложить ей немедленное перемирие, согласие с некоторыми политическими целями повстанцев и титул.

– Какой титул?

– Графини.

– Клермонт? – язвительно спросил Маунт.

– Возможно. Если он освободится после суда. Но вы говорили, что несколько графов бежали. Дайте ей один из освободившихся титулов, а ее сообщникам – титулы пониже. И всеобщую амнистию для ее бойцов. Хватит одного звонка, чтобы покончить с мятежом раз и навсегда.

– Не многовато ли для одного звонка? – заметил Маунт.

– Ему предшествовали месяцы работы, – ответил Грени. – В принципе, мы уже договорились с ее людьми по большинству вопросов. Остается лишь воплотить договоренность в жизнь.

– А если Онджстен не согласится?

– Тогда я сообщу ей, что в дело вступает имперская морская пехота.

– Это не входит в наши намерения, лорд Грени, – жестко возразил Маунт.

– Конечно нет! Но ей вовсе не обязательно об этом знать, зато у нас есть отличный рычаг воздействия. Я скажу ей: «Либо получите все, чего хотите, либо Взаимозависимость вас раздавит». Неплохая мотивация.

– Вы уверены, что сумеете?

– Думаю, сейчас это для нас лучший шанс. И вряд ли он будет у нас долго.

– Тогда действуйте, – кивнул Маунт.

– Вот только, сэр Онтейн, у меня нет для этого формальных полномочий. Пока.

Грени дождался, пока Маунт не осознает смысл сказанного: много времени не потребовалось, поскольку Маунт был далеко не дурак. Затем Грени пришлось ждать, пока Маунт не взвесит мысленно все «за» и «против». Он наблюдал за сменяющимися на лице Маунта чувствами – пониманием, что Грени, по сути, загнал его в ловушку, получив от него все желаемое; досадой из-за того, что так легко поддался на манипуляцию; подозрением, что Грени, возможно, подстроил убийство специально для этого, вместе с завуалированным восхищением – если это действительно было так; уяснением, что для всех будет лучше, если проклятый мятеж закончится – неважно, какой ценой; и обреченным сознанием того, что это ничтожество Нохамапитан, вероятно, дает Маунту шанс быстро разделаться со всем дерьмом.

Грени понял, что Маунт собирается предложить ему титул герцога, за несколько сотых секунды до того, как это произошло.

– Ладно, лорд Грени, – сказал Маунт. – Если вы добьетесь прекращения огня в ближайший час и перемирия в ближайшие сутки – станете исполняющим обязанности герцога. Я начну готовить документы для выдвижения вашей кандидатуры. Но я хочу, чтобы вы поняли, мой юный друг: если я узнаю, что ваш рассказ об убийстве герцога хоть в чем-то расходится с реальностью, вашим герцогством на всю оставшуюся жизнь станет камера размером три на три метра. И я лично постараюсь, чтобы вы прожили как можно дольше. Вам ясно?

– Конечно, сэр Онтейн.

– В таком случае поздравляю, лорд Грени, временный герцог Края. Приступайте к работе.

Маунт направился к выходу из морга, и Грени с трудом подавил радостную дрожь.

Час спустя он добился прекращения огня и дал указания о подготовке к перемирию. Естественно, угрожать генералу Онджстен имперской морской пехотой не пришлось – та и так работала на него.

Два часа спустя Грени сообщил капитану «Красной розы» Вимсону, что плата за причиненный кораблю ущерб и оружие поступит сразу же после того, как он формально станет исполняющим обязанности герцога: пусть они еще немного потерпят, убить его никогда не поздно.

Три часа спустя новому исполняющему обязанности герцога Края сообщили, что граф Клермонт пришел в себя. Грени решил нанести ему визит, приказав всем, включая шестерых имперских морпехов, ждать по другую сторону двери. Те подчинились, хоть и без особой радости. Взяв в углу комнаты стул, Грени поставил его рядом с больничной койкой, чтобы никто не мог слышать их разговора с графом.

– Я теперь герцог Края, – сказал Грени.

– Поздравляю, – чуть помедлив, ответил граф, в голосе которого явно не чувствовалось никакого восторга.

– Спасибо, – все же кивнул Грени. – Теперь слушайте. Нужно договориться о ваших показаниях. А они таковы: вы убили герцога за то, что тот приказал мне похитить вашего сына. Вы с ним поскандалили и достали пистолет, он достал излучатель, и больше вы ничего не помните – оглушающий заряд отшиб вам память.

– Вы хотите, чтобы я признался в убийстве?

– Да. Хочу.

– Не слишком-то выдающийся план, лорд Грени.

Грени не стал обращать внимания на то, что герцог отказался титуловать его по-новому.

– Взамен я даю вот что: вас осудят за убийство, но я позволю вам отбывать наказание под домашним арестом в Клермонте. Вы откажетесь от титула, и я устрою так, что он перейдет к вашей дочери, а не будет позорно отобран у вас. Вы уйдете с должности имперского аудитора, и я назначу на нее человека по своему выбору. Но я гарантирую вам прежнее жалованье и добавлю к нему выплату на содержание резиденции. Вы никому ничего не должны сообщать, в том числе дочери. Да, и скажите ей, чтобы она не пыталась меня убить под покровом ночи.

Граф лишь усмехнулся. Грени продолжил:

– Если вы со всем согласны, через пять лет я вас помилую. Скажу, что покойный герцог до такой степени угрожал вам и вашей семье, что у вас возникло ощущение, будто ничего другого не остается. На вас оказывали непомерное давление, я присутствовал при этом и могу все подтвердить. Так что – признание, пять лет дома, под замком, а затем помилование.

Граф слабо рассмеялся.

– Что тут смешного? – требовательно спросил Грени.

– Лорд Грени, вы не представляете, что случится в следующие пять лет, – ответил граф.

– Напротив, Клермонт, отлично представляю. Грядут перемены. Край станет сердцем Взаимозависимости. Все пути будут вести сюда.

– Нет. Сюда не будут вести никакие пути. Через пять лет мы останемся в одиночестве. Это физически неопровержимый факт.

Грени вдруг стало не по себе, и он понял, что виной тому последняя фраза графа.

– То есть?

– Зачем, по-вашему, я отослал своего сына, лорд Грени? Именно сейчас?

– Чтобы бежать от здешних сражений и пожаловаться на меня имперо из-за похищения.

Именно потому Грени хотел убрать Марса, если того не удастся вернуть. Грени не знал, насколько серьезным влиянием пользовался граф Клермонт при имперском дворе, но Надаше и Амит уж точно не оценили бы доклад с Края о его действиях, сильно усложнивших им жизнь.

Граф покачал головой:

– Я приказал ему улететь именно сейчас, поскольку иначе он не смог бы улететь вообще.

– Вы про течение Потока? – озадаченно спросил Грени. Что мог имперский аудитор знать о течениях Потока? Специальностью графа были налоги, а не физика… – Господи. – Грени широко раскрытыми глазами уставился на графа. – Так вы – тот самый?

Граф Клермонт посмотрел на Грени так же озадаченно, но с легкой улыбкой:

– Кто?

– Тот самый! Специалист по физике Потока! Тот, чью работу взяла за основу Хатида Ройнольд.

До Клермонта, видимо, начало доходить.

– Да, я ее помню. Много лет назад она прислала мне часть своей работы и список вопросов.

– И вы не ответили?

– Нет. У меня был приказ имперо: ни с кем не обсуждать свою работу. – На лице Клермонта внезапно появилась тревога. – И вы считаете, что ее выводы точны? Что течения Потока перемещаются к Краю?

У Грени отвалилась челюсть. Клермонт хлопнул по краю койки:

– Ну конечно же! Все ясно! – Клермонт громко, почти возбужденно расхохотался. Один из морпехов заглянул в дверь, но Грени рассерженно отмахнулся.

Наконец к Клермонту вернулось самообладание, и он посмотрел на Грени, утирая выступившие на глазах слезы.

– Несчастный, тщеславный глупец, – сказал он.

– Что вам известно? – спросил Грени.

– Мне известно, что Хатида Ройнольд делала расчеты весьма небрежно. Мне известно, что если бы она не проверяла некоторые из своих базовых допущений, то, вероятно, ушла бы далеко от реальности. Ее работы, которые вы видели, проходили экспертную оценку?

– Нет, – ответил Грени.

– Ну конечно, – кивнул Клермонт. – Как и я, она работала в одиночку, имея покровителя. Но без экспертной оценки не обойтись, лорд Грени. Пока Марс не стал достаточно взрослым и не начал проверять работу за мной, мне приходилось двигаться вслепую, и я сделал ряд дурацких ошибок, которые просто не заметил. Ройнольд тоже их совершала – я знаю, я видел. И вероятно, так и не исправила их. – Клермонт наклонился и слабо ткнул Грени в грудь. – А вы – всего лишь невежественный и алчный трус. И не поняли, что к чему.

От толчка Грени невольно вздрогнул.

– Что вы хотите сказать? – спросил он.

Улыбнувшись, Клермонт снова откинулся на койку:

– Ничего, лорд Грени. Пока вы не решите отправить своему дому доклад со всеми подробностями своего внезапного восхождения к герцогскому титулу. Вы ведь собираетесь это сделать?

– Да, собираюсь.

Доклад должен был отправиться на почтовом дроне, маленьком беспилотном кораблике, парившем в космосе у самой отмели Потока, на который передавалась в электронном виде информация – личные письма и фотографии, деловая переписка, отчеты, поддававшаяся оцифровке интеллектуальная собственность. Раз в сутки один из дронов уходил в Поток вместе со всей накопившейся информацией, и раз в сутки из Потока появлялся другой дрон с личными письмами, деловой перепиской и так далее, которые передавались на Край. Почта всегда опаздывала, поскольку Край находился слишком далеко, но всегда доходила.

– Составляйте свой доклад, – снова кивнул Клермонт. – Отсылайте его. А потом, когда случится то, что должно случиться, опять приходите ко мне – и я назову вам свои условия.

– Когда случится что?

– Вы узнаете.

– И какие условия, по-вашему, вы сможете продиктовать?

– Для начала мне не хотелось бы иметь на своем счету убийство. А потом посмотрим. Но вот что я вам скажу, лорд Грени: вы серьезно ошибаетесь. Лично я в вас не нуждаюсь. Ну а вам я вполне могу понадобиться, и даже сильнее, чем вы думаете. Так что идите, пишите свой доклад. Буду молчать, пока вы не вернетесь.

Клермонт махнул рукой, отпуская Грени, и тот вышел, не скрывая замешательства.

Грени отправился в свой кабинет в здании дома Нохамапитан – на переезд в герцогский дворец требовалось время, хотя при самой мысли об этом его бросало в радостную дрожь, – и составил доклад для Надаше. Зашифровав доклад, он отослал его по закрытому каналу на почтовый дрон и стал ждать подтверждения приема. Подтверждение пришло несколько минут спустя вместе с указанием на время отправки дрона – оставалось чуть меньше получаса. Подтвердив получение, Грени занялся другими делами – в основном разбором докладов от команды, завершавшей подготовку перемирия с мятежниками.

Дел накопилось достаточно, и лишь три часа спустя он обнаружил дополнительное извещение от почтовой службы, сообщавшее, что его почта не может быть доставлена вовремя. В качестве причины указывался «отказ дрона», что означало какую-то неисправность. Содержавшаяся в дроне информация, включая доклад Грени, была передана на другой дрон (возле отмели Потока они парили десятками) для дальнейшей пересылки.

Отметив это, Грени собрался вернуться к прерванной работе, но тут увидел еще два извещения о задержках вследствие физической неисправности. Пока он читал третье, в очереди появилось четвертое.

Грени связался со своим помощником.

– Что творится с почтовыми дронами? – спросил он.

– Не знаю, сэр, – последовал ответ. – Все жалуются. Вся почта перебрасывается с одного дрона на другой.

Прежде чем Грени успел ответить, звякнул его планшет, сообщая, что с ним хочет говорить сэр Онтейн Маунт. Разорвав связь с помощником, он ответил Маунту.

– Похоже, у нас проблема, – сказал тот.

– С переговорами? – спросил Грени.

– Нет, с другим. «Пятерка» под названием «Потому что я так хочу» только что вышла на связь с Имперской станцией. Корабль собирался войти в Поток.

– Проблема с кораблем?

– С кораблем все в порядке. Все дело в отмели Потока.

– Что с ней?

– Ее там нет, лорд Грени. Полностью исчезла.

Несколько часов спустя, после ряда лихорадочных встреч, Грени вернулся в больничную палату графа Клермонта.

– Прекрасно, вот вы и вернулись, – сказал Клермонт, показывая на имперских морпехов. – Мне сообщили, что со мной все в порядке и меня выпускают из больницы, чтобы передать местным властям; как я понимаю, теперь это ваши люди. Судя по всему, мне предстоит отправиться в тюрьму.

– Оставьте нас одних, – сказал Грени всем, кроме графа, и палата опустела. Грени снова повернулся к Клермонту. – Вы все знали. Про Поток.

Клермонт кивнул:

– Он мог не обрушиться до того, как вы отослали свой доклад, и наш разговор был бы другим. По крайней мере, пока. Но если бы Поток не обрушился сегодня, это все равно случилось бы завтра или послезавтра – в любом случае не позже чем через неделю. И тогда наш разговор все равно бы состоялся.

– Если течение Потока разрушилось – выходит, вы послали сына на смерть?

– Нет. Я предсказал, что это течение начнет распадаться с входной отмели. Выходная отмель будет существовать еще несколько месяцев. Впрочем, это неважно: никто другой не войдет в течение, и можно считать, что оно исчезнет, как только его покинут все находящиеся там сейчас корабли. Все, кто оказался на Крае, останутся здесь на долгое время.

– На какое именно?

– Конечно же навсегда, лорд Грени.

Грени не нашелся что ответить.

– И еще кое-что, – сказал Клермонт.

– Что?

– Течение Потока в направлении от Края закрылось. Но я предсказываю, что течение в сторону Края останется открытым еще несколько лет. Уже есть признаки распада, но какое-то время оно продержится. И возможно, даже окажется последним течением Потока во Взаимозависимости, которое разрушится полностью.

– И что это значит? – спросил Грени.

– Это значит, что нам следует готовиться к появлению гостей.