Хладные легионы Морган Ричард

– На твоем месте я бы этого не делал.

– Шакал! – выпалил надзиратель, несмотря на удушающий захват. – Опять вы за свое! Дворец снова прислал подхалимов, неверных убийц, чтобы отнять у нас святейшего из людей!

– Что-то в этом роде, – согласился Рингил. – Ты мне скажешь, как отыскать Менкарака, или предпочтешь умереть?

Он с надеждой ослабил хватку. Надзиратель уперся скрюченными ладонями в стол, заваленный свитками. Гил выхватил пару строк из недописанного документа: «За преступление в виде похотливого соблазнения и вынашивание ребенка, не благословенного Откровением, обвиняемая приговаривается…» Он почувствовал, как прижатая к стулу спина священника напряглась.

– Слушай сюда, мразь. Я лучше умру, чем предам собратьев по вере. Я отправлюсь к Господу с криком радости на…

– Ты захлебнешься собственной кровью. Точно этого хочешь? Где Менкарак?!

– Возвращайся к своему императору, лизоблюд! – В голосе старика слышалась насмешка, а за ней нарастала истерика. Никаких признаков страха. – Возвращайся, неверный, и скажи развратному вероотступнику, что он может править половиной мира, но не сумеет завладеть нашими душами. Демларашан – только начало. Теперь на нашей стороне сами ангелы, мы сметем…

Рингил вздохнул и полоснул его по горлу. Кровь хлынула на ордера, которые выписывал старик. Он держал голову умирающего, пока тот дергался, ждал и ждал, а потом осторожно опустил мертвеца лицом на стол. Вытер кинжал об один из листов пергамента и ненадолго задумался, глядя на мерцание свечей.

«Если и впрямь появится Наксен с пачкой новых ордеров, тебе крышка. Погаснешь, как сраная свечка. И это если не сбрасывать со счетов двенд.

Как-то все затянулось».

Перед уходом он задул все свечи, тихо прикрыл за собой дверь и понадеялся, что этого будет достаточно, чтобы Наксен и его приятели не стали разбираться, что к чему. Где-то в икинри’ска существовал запирающий глиф, но он не мог вспомнить, как его творить, и вообще на самом деле не овладел им по-настоящему. На болотах было маловато дверей, чтобы практиковаться в их запирании.

«Если повезет, они решат, что старый ублюдок лег спать.

А если по-настоящему повезет, не вернутся до утра. Ты стережешь мою спину, Квелгриш?

Ну, будем надеяться».

Гил бродил по верхним этажам, прислушиваясь к голосам, высматривая свет. Потребовалось еще полчаса, чтобы найти искомое. Проходя мимо двери в чьи-то покои, он услышал, как внутри прощаются. Спрятался в темноте алькова. Вскоре дверь открылась, и из нее вышел мужчина в мантии надзирателя. Он был, как заметил Рингил, значительно моложе старика в кабинете, имел внушительное брюшко и аккуратно подстриженную бороду, а то, как надменно он держался, казалось многообещающим. Гил проследовал за ним по коридорам и лестнице к двери покоев на нижнем этаже, где надзиратель достал из кармана ключ и вставил в замок. Рингил подкрадывался дюйм за дюймом. Ключ повернулся с железным лязгом.

Дверь распахнулась. Рингил выскочил из тени и схватил мужчину сзади. Толкнул его в дверной проем, швырнул на пол, шагнул внутрь, ухватился за край поворачивающейся двери и захлопнул ее за собой. Окинул помещение быстрым взглядом: широкий неосвещенный входной коридор, ведущий в хорошо обставленную главную комнату. Окно пропускало достаточно света Ленты, чтобы все рассмотреть.

Надзиратель успел подняться на четвереньки и теперь стоял на тонком шелковом ковре, расстеленном в коридоре. Рингил убедился, что дверь плотно закрыта, пнул его ногой в огромный живот и поднял упавший ключ. Повернул ключ в замке и оставил его там; прислушался к посторонним звукам и решил, что покои пусты.

– Что за хуйню ты себе позво…

Рингил опять схватил надзирателя, поднял и швырнул к ближайшей стене. Пару раз ударил по лицу наотмашь – от таких пощечин не было вреда, но болели они, мама не горюй. Надзиратель пошатнулся, едва не упал. Гил прильнул к нему, прижал к стене и приставил к его лицу кинжал из драконьего клыка.

– Я спешу, – сказал он.

– Но, но… – Надзиратель внезапно замер, увидев нож, а может, просто посмотрев Рингилу в глаза. – Чего ты хочешь? Я не…

– Я ищу Пашлу Менкарака. Ты скажешь мне, где его покои, или умрешь. Выбирай.

– Ты… – Священник облизнул губы. – Ты из дворца?

– Разве это имеет значение?

– Я, ну, я же… дал священную клятву. Святой обет. Я связан…

Рингил посмотрел на него.

– Последние покои этажом выше, – прошептал надзиратель, выпучив глаза в тусклом свете. – На двери… ты ее не пропустишь… знак в виде книги и скипетра.

– Он у себя?

– Да. Он всегда рано ложится спать. Сейчас время его последней молитвы.

Рингил наклонился ближе.

– Ты знаешь, я вернусь сюда, если узнаю, что ты солгал.

– Я не вру, не вру! – забормотал надзиратель. – Его вера крепче стали. Он молится. Вся Цитадель знает об этом.

– Отлично, – Гил шагнул назад и похлопал надзирателя по плечу левой рукой.

А потом перерезал ему горло, одновременно резко шагнув влево и толкнув жертву в плечо направо. Хлынувшая кровь не попала ему на одежду, а надзиратель рухнул, конвульсивно дергаясь и булькая. Забарахтался на четвереньках, попытался уползти. Гил осторожно последовал за ним, наблюдая. Умирающий продвинулся на пару футов по залитому кровью шелковому ковру, со стоном упал лицом вниз и наконец истек кровью.

Рингил опять проверил, нет ли на нем крови, присел на корточки и вытер кинжал о незапятнанный угол ковра. Выскользнул из покоев, заперев мертвеца внутри, и спрятал ключ в карман. Вернулся на верхний уровень и достиг конца коридора, не повстречав и даже не услышав ни единой живой души. Похоже, удача не покинула. Темный Двор коснулся его, будто сама госпожа Фирфирдар ехала в его кармане этим вечером. По обе стороны коридора горели факелы, где-то далеко шумел ветер – то ли в окне, то ли в какой-нибудь щели. Икинри’ска бурлила и переливалась внутри. Он достиг двери Менкарака, увидел вырезанные на дереве символы – раскрытую книгу, похожую на чаячьи крылья, и скипетр, – поднял руку и сильно постучал.

Последовала долгая пауза, затем Рингил услышал тихие шаги – кто-то приблизился к двери с другой стороны.

– Да. Кто там? – Голос был озадаченный и неуверенный. – Сейчас не время для…

– Ваше святейшество, это срочно! Во дворце… – Рингил старательно изображал, как ему казалось, голос сытого надзирателя. Он сглотнул. – Его императорская светлость жаждет вашего присутствия, вашего мудрейшего совета.

– Во Дворце что? – Замок повернулся, дверь начала открываться, хотя тон Менкарака не стал менее раздраженным. – Послушайте, вы не можете просто так…

И впрямь Менкарак – в простом сером халате и тапочках. Лицо соответствовало наброску. Старший надзиратель вытаращил глаза, увидев перед собой фигуру в черном.

– Да что тут…

Рингил ударил его кулаком в лицо, толкнул назад и вошел следом. Менкарак пошатнулся, но устоял на ногах. Гил снова ударил его, и он упал. Рингил закрыл дверь. Окинул быстрым взглядом помещение – похоже на покои, в которых он только что побывал, но гораздо просторнее, с несколькими окнами в гостиной и балконом. По углам горели лампы. Никаких ковров, обстановка лаконичная, строгая. Вокруг никого.

Менкарак барахтался на полу, пытаясь встать.

Рингил подошел к нему вплотную, уперся одним коленом в грудь, а другим придавил правую руку. Схватил голову мужчины, повернул ее и прижал к полу.

– Послание от развратного вероотступника, – сказал он. – Ему не смешно. Все зашло слишком далеко. Я, конечно, перефразировал.

Он рубанул кинжалом по шее Менкарака – там, где пульсировала артерия. Покрутил, подвигал лезвием, чтобы наверняка. Из раны хлынула густая кровь, разлилась и забрызгала все вокруг. Менкарак отчаянно царапал его свободной рукой, издавал блеющие звуки, но его лицо обмякало по мере того, как силы для борьбы иссякали. Губы шевелились, не произнося ни слова. Дыхание замерло, глаза стали тусклыми и безразличными. Рука опустилась, костяшки пальцев мягко стукнули об пол. Ноги пару раз дернулись и замерли.

Рингил расслабился и сполз с трупа, оставшись на коленях. С минуту задумчиво разглядывал мертвеца.

– Что ж, это было не так и трудно, – пробормотал он. – Я-то думал…

Лицо Менкарака… изменилось.

Будто отражение в неподвижной воде пруда рассыпалось на части от внезапного всплеска. Черты мертвеца дрогнули, расплылись. Пока Рингил таращился в изумлении, всякое сходство с наброском исчезло. На месте Менкарака лежал какой-то мертвый молодой человек.

Мелькнуло синее пламя.

«О нет…»

Не успел Рингил повернуться и подняться, как его ударили сзади. Он заметил лишь краем глаза шлем двенды – гладкий, черный, безликий, все еще мерцающий слабыми узорами синего света. Но кто-то назвал его имя, и голос был знакомый.

А потом мир рассыпался на части в ворохе искр.

Сознание возвращалось, накатывая волнами. Его голова болталась. Кто-то плеснул ему в лицо водой.

– …а нам точно не надо…

– Поверь мне, Пашла Менкарак, он не в силах тебе навредить. Мы забрали его оружие и держим колдовскую силу под контролем. Когда ангелы берегут тебя, не надо бояться угроз.

Интонации были странные – говоривший безжалостно коверкал тетаннские слоги. «А Арчет еще меня ругала за акцент…» – рассеянно подумал Рингил, пытаясь поднять голову.

Кто-то сделал это за него. Чья-то рука в гладкой перчатке. Он моргнул, вырвал подбородок из чужих пальцев. С трудом сфокусировал взгляд.

Менкарак стоял перед ним, одетый в черную мантию, украшенную богаче, чем серая роба, в которую обрядили двойника. На рукавах и вдоль лацканов красовалась густая золотая вышивка. Глазки-бусинки смотрели пристально, худощавое лицо сияло торжеством. Он выглядел самодовольной вороной-проституткой.

– Ты смотри-ка, неверный, – ухмыльнулся он.

Рингил дернул головой, словно во хмелю.

– Уебище.

Куда сильнее его интересовали другие фигуры. Тот, кто поднял его за подбородок, стоял ближе всех, одетый от шеи до пят в гладкую, как вторая кожа, двендскую кольчугу, без шлема, с непокрытым лицом – белым как высохшая кость, и таким же суровым, с резко очерченным ртом, узким носом, высокими и острыми скулами. Ничего не выражающие глаза, похожие на шарики свежей влажной смолы, вставленные в белые каменные глазницы, но на изгибе гладкой черной пустоты слабо переливались радужные блики. Все равно что смотреть на ожившую статую. А за ним…

Рисгиллен.

Она подошла ближе. То же самое двендское лицо, бледнее бледного, с четко очерченными костями, но лишенное тяжести лба, челюсти и носа, которые придавали изящным чертам лица Ситлоу мужественность. Кажется, она немного похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз. Что-то вокруг глаз и рта придавало ей изможденный вид.

Поразительно, насколько она походила на брата.

Она подошла ближе. Его привязали поперек груди к тяжелому дубовому креслу, руки и ноги были опутаны толстыми витками той же веревки. У нее был колдовской вид: она поблескивала в тусклом свете, и Рингил с беспокойством подумал, что время от времени путы беспокойно шевелятся, как потревоженные змеи в гнезде.

– Рингил, – она коснулась его лица почти как любовница, с той же страстью под маской нежности, словно намекая, что между ними вот-вот что-то случится. – Сколько времени прошло. Но в конце концов ты пришел ко мне целиком, в чем никогда не было сомнений.

Он закашлялся.

– Привет, Рисгиллен. Вижу, твой наомский улучшился.

– У меня была возможность попрактиковаться, – она отняла руку от его лица, слегка взмахнула ею. От движения на ее ногтях появился радужный блеск. – Ты думал, Трелейнская клика – наш единственный способ проникнуть на север?

Менкарак с напыщенным видом повернулся к другому двенде.

– Что это за заклинания?

– Она связывает его, – равнодушно ответил олдрейн по-тетаннски, по-прежнему с жутким акцентом. – В нем много колдовства, требуются ритуалы.

– Но… что за ритуалы? И почему не на Языке Книги? – Менкарак принял грозный вид. – Латкин ясно сказал мне – волшебство с севера должно всегда увядать в истинном свете Откровения. Зачем нам…

– Латкин открывает тебе истину в том виде, в каком ее могут переварить смертные, – другой двенда взглянул на Рисгиллен, и Гилу показалось, что он уловил намек на усталость в его взгляде. – Тебе лучше не подвергать сомнению Откровение, а вместо этого одолжить нам силу своей веры и молитв.

– Ну… – Менкарак откашлялся. – Да. Но поиск просветления сам по себе является частью того, чему учит Откровение. Чтобы понять…

Двенда повернулся к Менкараку, и тот заткнулся. Рингил, зная силу этого пустого взгляда, был впечатлен тем, что надзиратель попытался отстоять свою точку зрения.

– Прости меня, – пробормотал надзиратель, склонив голову. – Атальмайр, прости мое необдуманное рвение. Я несовершенен и смертен, жажду просветления лишь для того, чтобы лучше служить Откровению.

Двенда остался неподвижен, словно статуя.

– Просветление наступит, Пашла Менкарак. Будь спокоен. Да воцарится в твоей душе терпение. Вот о чем тебя сейчас просят твой Господь и Его слуги.

Рингил подумывал о том, чтобы избавить Менкарака от дерьма, которым его пичкали, но голова болела после удара, и такая трата сил была непозволительна. Да и вряд ли он смог бы отыскать хоть щель в доспехах веры надзирателя. Он уже видел фанатиков и знал, насколько они слепы.

– Просветление грядет, хе-хе, – сказал он, обращаясь к Рисгиллен. – А ты правда взяла этого мудилу на поводок?

Она пожала плечами.

– Священник полезен. Он ненавидит Черное Бедствие, считая их демонами, и сделает все возможное, чтобы смыть печать, которую они оставили на судьбе его народа.

– Сомневаюсь, что прочие ихельтетцы того же мнения.

– Неужели? – Рисгиллен будто почуяла его ложь. – Это не мой пост, я сюда наведываюсь время от времени. Но, насколько я понимаю, осталась лишь одна кириатка. А люди отворачиваются – причем охотно! – от того, что не могут понять с легкостью. Так было издревле. Поэтому мы когда-то ими правили. И будем править снова. Что бы ни послал против нас южный император. Как можешь видеть, мы легко с этим справляемся.

Рингил хмыкнул. Краем глаза он видел обутые в тапочки ноги человека, лежащего на каменном полу там, где начинался входной коридор, – того, кого он убил вместо Менкарака. Он переключился на тетаннский.

– Эй, ты, бородатый ублюдок, – он кивком указал на труп. – Кого ты там спрятал? Кто пожертвовал собственной шеей ради твоих сладких трусливых щечек?

Менкарак ощетинился.

– Пусть неверные убивают неверных, если это послужит нашему делу. Ханеш Галат был отступником в процессе становления. Он искажал веру своим дешевым состраданием, сеял сомнения в пастве и среди сотоварищей как болезнь. Он осквернил себя, якшаясь с адской сутью Черного народа, и явился сюда, гордый этим фактом. Поплачь о нем, если хочешь, его душа уже в аду.

Двенда по имени Атальмайр положил руки надзирателю на плечи и повел его прочь.

– Идем, Пашла Менкарак, нас ждут дела в другом месте. Надо заточить Когти Солнца. Благословить врата. Предоставь этого неверного нам. Мы проводим его к подготовленному месту в бездне.

– Да, – пропыхтел Менкарак, оглядываясь на Рингила. – Когти Солнца. Этот город сгорит, неверный, и все, кто недостаточно чист для Откровения, сгорят вместе с ним.

– Достаточно, – хватка Атальмайра сделалась крепче, и он уже не так мягко подтолкнул надзирателя к коридору. – Нас ждут дела.

Он что-то сказал Рисгиллен на текучем и певучем языке, который Рингил в последний раз слышал, когда был с Ситлоу. А потом увел Менкарака в коридор, бесцеремонно перешагнув через мертвеца на полу.

– Что ж, – сказала Рисгиллен. – Наконец мы одни.

Рингил устало покачал головой.

– Прости, Рисгиллен. Не думаю, что ты хотя бы догадываешься, как мне жаль. Все пошло не так, как я планировал.

По какой-то причине это пробудило в ней ранее сдерживаемую ярость.

– «Прости»?! – Она бросилась к креслу и схватилась за спинку по обе стороны от его головы. Пустые черные глаза уставились на него с расстояния в пару дюймов. Она прошипела ему в лицо: – Тебе «жаль»?! Ты отнял у меня брата!!!

– Думаешь, я забыл?

Она отпрянула. Стояла и смотрела на Гила, будто он был слишком горячим, чтобы снова к нему приблизиться.

– А ведь он где-то там, знаешь, да? Ситлоу там, в Серых Краях. Он заблудился – и я слышу его вой, я слышу…

Она опять взяла себя в руки. Сердито вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Ты по-прежнему не понимаешь, что натворил, – прошептала она. – Верно?

– Мне наплевать, Рисгиллен, – и тут его собственный гнев внезапно вышел из-под контроля. Он наклонился вперед, невзирая на впивающиеся в тело веревки, натянутые поперек груди. – Ты что, не понимаешь? Думаешь, меня волнует, что я сделал, думаешь, я смог бы жить, если бы волновало? Ты правда думаешь, что случившееся с твоим братом – худшее из того, что я когда-то делал? Да оно и рядом не валялось!

Веревки резали плоть. Рингил наклонился вперед еще сильнее, терпя боль, и свирепо уставился на двенду. Кресло качнулось взад-вперед. Он прошипел:

– Убирайся в Серые Края, Рисгиллен. И своих товарищей по играм забирай. Вы тут на хрен никому не сдались. Мы вас переросли.

Рисгиллен сделала резкий жест. Что-то сказала. Веревки заскользили, натянулись – и лишили его дыхания, голоса, заставили выпрямить спину и прижали к креслу.

– Отлично, – тихо проговорила она. – Даже лучше, чем я надеялась.

Рингил попытался ослабить мышцы. Веревки не позволили.

– Ты, сука тупая, – прохрипел он.

И слабо вскрикнул, когда веревки выпустили длинные зазубренные шипы, которые разорвали его плоть на руках, ногах и поперек раздавленной груди.

Рисгиллен опять встала рядом с креслом. Наклонилась, заглянула ему в лицо сбоку. Похлопала по плечу, как любимого питомца.

– Знаешь, как долго я ждала, – прошептала она, – пока тебе снова будет, что терять?

Двенда рванулась вперед – он успел заметить, как удлиняются клыки у нее во рту – и вырвала кусок кровоточащего мяса из его щеки, зацепив кость.

Нахлынула жуткая боль, перед глазами почернело. Рингил забился в конвульсиях. Веревки держали крепко, сдавливая грудь и не позволяя даже закричать. Он захрипел и канул в агонию с головой. Веревки извивались по-змеиному, шипы кололи снова и снова. Рисгиллен выплюнула его плоть. Вытерла рот тыльной стороной ладони. Снова наклонилась ближе.

Он ничего не смог с собой поделать и инстинктивно попытался отпрянуть.

– Знаешь, на какие сделки мне пришлось пойти с Ан Фой из-за тебя? – Теперь она повысила голос. – Сколько соглашений и уговоров понадобилось, чтобы привести тебя сюда, и этот момент настал? Отыскать жизнь, которая важна для тебя, подергать за ниточки так, чтобы она зависела от твоего решения? Чтобы ты понял, что можешь ее потерять? Я все это отрепетировала, Рингил Эскиат, я жила ради этого дня.

Она снова бросилась вперед, и он опять увидел зубы, превратившиеся в оскаленные клыки. Язык выскочил из ее рта, пронзил его глазницу как копье, и поле зрения взорвалось. Ее челюсти снова сомкнулись, на этот раз на кости. Он услышал, как что-то треснуло – будто кто-то грыз косточку, ужиная курицей. Он бы закричал, но не смог. Он слышал, как она рычит, обгладывая его лицо.

Потом челюсти разомкнулись, щелкнув, и Рисгиллен снова сплюнула.

Голова Рингила упала на грудь. Кровь часто капала на колени. Горло горело от рвоты. Он смутно осознал, что обмочился. По левой стороне лица носилась мучительная боль, как обезумевший паук. Рисгиллен наклонилась к его уху.

«О нет, пожалуйста, нет…»

Ее голос прозвучал мягко, как никогда.

– Через три дня, Рингил, мы выпустим Когти Солнца на этот город, и он сгорит. Ихельтетская империя рухнет, а тем, кто выползет из-под обломков, скажут, что во всем виноват Черный народ и его знания. Любого, кто остался из этой проклятой расы, они выследят и запытают до медленной смерти. А потом приверженцы этой идиотской религии сожгут все книги, кроме собственной, и осудят все знания, которые происходят не из нее. Они вернутся в прошлое и будут снова ползать на коленях, погрязнув в ничтожестве. Они все забудут. Никто не сможет бросить вызов Северу, а с Севером поднимемся мы. Мы сотворим новое Олдрейнское царство, и оно будет носить имя Ситлоу.

Рингил издал такой звук, словно задыхался.

– Но это через три дня, – она опять похлопала его по плечу. Он попытался отшатнуться от прикосновения. – Сперва твой друг, твой возлюбленный Эгар, убийца драконов, будет напрасно ждать, когда ты вернешься и освободишь его. Эгара казнят – он будет умирать медленно, в таких мучениях, на какие способно ограниченное воображение людишек. Я видела это среди образов грядущих дней. Он будет ждать тебя до самого конца и умрет с воплями, лишившись мужественности и зная, что ты подвел его. Я принесу тебе эту новость, чтобы облегчить твои страдания. И лишь после этого мы выпустим Когти Солнца.

Рингил поднял голову. Это было все равно что поднимать голыми руками каменную плиту. Перед ним все плясало, мелькали черные и красные пятна, блистал слишком яркий свет. Рисгиллен выглядела трепещущим силуэтом, будто он смотрел на нее из-под воды. Его охватила дрожь.

Кажется, он ухитрился на нее зарычать, но уверенности в этом не было.

– Отлично, – донесся ее голос откуда-то из сгущающейся тьмы. – Сила. Там, куда ты отправляешься, чем больше у тебя сил, тем дольше ты будешь мучиться.

А потом она протянула руки над его головой и ухватилась за спинку кресла. Потрясла ее пару раз, сильно толкнула, и кресло опрокинулось вместе с Рингилом.

Он ждал, что оно рухнет на пол, но этого не произошло.

– Ситлоу ждет, – были последние слова, которые он услышал от Рисгиллен в смыкающейся ревущей тьме, прежде чем Серые Края приняли его в себя.

И он упал, чтобы падать целую вечность.

Глава сорок третья

Солнце пересекло кусочек неба, видимый из окна тюремной камеры, гораздо быстрее, чем Эгар мог предположить, если бы не следил за этим так внимательно. Когда Арчет ушла, он только и делал, что наблюдал, как умирает свет. Золотое послеполуденное сияние над эстуарием к закату потускнело, перешло в припорошенный пылью оттенок красного, от которого в конце концов осталось лишь несколько пятен цвета расплавленного металла посреди темнеющих облаков, словно кусочки кожуры манго в сточной канаве.

«Долбаный город».

С востока подступала тьма. Он и за ней наблюдал, стараясь не надеяться слишком сильно. Он знал, что Гил не придет.

«Дай педику шанс, Эг. У него есть три дня, чтобы со всем разобраться».

Но теперь их осталось два.

У Арчет не было никаких новостей. Джирал отказал ей в аудиенции, а Монаршие гонцы не желали разговаривать. Она сидела на одной из коек в камере и возилась с тряпичной куклой, которую подобрала с пола.

– У него есть сигнальная вспышка, – сказала она маджаку. – Вроде тех, которые мы использовали на войне. Если он ее запустит, мы увидим это из любой точки в городе.

– Ага, если она сработает.

Найденные в давно забытой канистре в Ан-Монале вместе с другими любопытными и, откровенно говоря, не идеальными кириатскими военными штуковинами, сигнальные вспышки никогда не отличались надежностью. Эгар вспомнил, как Флараднам выкрикивал отчаянные оскорбления в адрес одной из них и колотил рабочим концом о поручни корабля в Раджале, когда у него не получилось ее запустить.

– Большинство срабатывает, – быстро сказала Арчет.

Он бросил на нее хмурый взгляд. Сегодня полукровка казалась непривычно сосредоточенной, совсем не похожей на угрюмую и рассеянную женщину, с которой он привык жить за минувший год.

– Сейчас день, Арчет, – проговорил он терпеливо и разумно, стараясь не позволить чувству надвигающейся гибели укорениться в душе. – Если он все еще в Цитадели, ему придется провести следующие семь-восемь часов, прячась. А если он не в Цитадели, то…

Драконья Погибель пожал плечами. Отвернулся.

«Я видел свою смерть», – этого он ей не сказал. Но снова вспомнил раскаты грома на границе степных небес, кровь братьев на траве вокруг и зов, который привел его на юг. Вспомнил, как принял требования бога и попытался пробудить в себе близкое чувство. Изобразил подобие улыбки.

– Может, в этом все дело, – предложил он ей версию. – Он где-то прячется и ждет темноты.

– На побережье Раджала, – проговорила Арчет, тщательно подбирая слова, – он лежал в собственной крови и моче десять часов, изображая труп, и Чешуйчатые его не обнаружили, при том, что рептилии-пеоны вынюхивали выживших.

– Мне он говорил про шесть часов.

– Какая разница. Если он выжил целый день среди Чешуйчатых, разве может кучка надзирателей устроить ему серьезные неприятности?

– Ты забываешь про наших друзей, объятых синим пламенем.

Она пожала плечами.

– Ты же видел его в Бексанаре. «Они подыхают совсем как люди» – помнишь?

– Да что с тобой, Арчиди? – прорычал он, сам того не ожидая. – Ты чего, с кем-то потрахалась, что ли?

Она посмотрела на тряпичную куклу в руках.

– Я не верю, что он потерпел неудачу, только и всего. Он вернулся с побережья Раджала, вернулся из Кириатских пустошей и Виселичного Пролома. Он не дал нам всем погибнуть в Бексанаре. Несколько часов дневного света его не остановят.

Вскоре после этого она ушла, подгоняемая тюремщиком, который принес обед. Пообещала передать сообщение Имране, но Эгар понял, что передавать нечего. Он был необъяснимо зол на Имрану, и это чувство становилось тем хуже, что он явственнее понимал: сам виноват, раз не сумел вникнуть в правила игры. Он обманывал себя насчет того, что между ними было.

«Прошлого не вернуть, Эг, – она сидела лицом к нему в остывающей ванной. – Надо жить тем, что есть теперь».

В тот момент это не казалось предупреждением, но теперь, когда стало слишком поздно, он вспомнил эти слова.

«Скажи, чтобы не переживала», – в конце концов решился он, и Арчет кивнула, сохраняя бесстрастное лицо, а потом ушла, оставив его наедине с мыслями.

Он ел без особого воодушевления, половину еды на подносе оставил нетронутой. Немного похромал по камере, прислонился к окну и стал смотреть в темноту. Воспользовался ночным горшком. Схватил тряпичную куклу с того места, где ее оставила Арчет, и раздраженно швырнул об стену. Рухнул на кровать, о которой привык думать, как о своей собственной, и стал смотреть, как на каменном потолке проступает холодный бело-голубой свет Ленты.

«Надо жить тем, что есть теперь».

«В этом-то и проблема, Эг – твое „теперь“ скоро закончится».

«Ну давай, Гил. Тащи свою пидорскую задницу в седло, – он нацепил зыбкую улыбку, словно щит против нарастающего страха. – Не посылай меня на дерьмовую смерть, друг. Я не хочу умирать вот так».

Тюремщик пришел забрать его тарелку и ночной горшок, что было необычно в такое время ночи. Он приподнялся на кровати и кисло улыбнулся.

– Для гостей его императорской светлости можно и постараться, да?

Тюремщик уставился на него. Эгар подумал, что не припоминает этого человека по дням, проведенным в заточении, это было как-то…

«О нет!»

Он все понял по глазам пришельца за миг до того, как увидел нож. Неуклюже вскочил и бросился в сторону, а «тюремщик» кинулся на него.

– Мщу за кровь клана Ашант!

Крик был торжествующий, но с ликованием убийца поспешил. Нож прошел в паре дюймов от плеча Эгара и вонзился в матрас. Драконья Погибель вывернулся из-под нападающего и яростно стукнул его по почкам. Упал на пол, волоча раненую ногу, которая угодила под тяжелое тело распластавшегося «тюремщика». Увидел в дверях второго убийцу и лежащий на каменных плитах труп настоящего охранника.

– А, вас двое, – выплюнул он. – Ну, понятно.

Он выдернул ногу и пополз по камере на руках, задом наперед. Второй убийца бросился на него, но споткнулся о собственного товарища, который одновременно попытался встать с кровати. Это дало Эгару долю секунды, которая требовалась, чтобы встать на ноги. Он заорал им в лицо, пронзительно, как степной кочевник, схватил кресло, поднял и швырнул на обоих мужчин. Оно было тяжелое, замах получился не таким, как ему хотелось бы, но удар по лицам и рукам вышел сильный. Первый из нападавших снова упал на колени.

Второй только встряхнулся, зарычал и попятился. Судя по тому, как он держал нож, это была главная проблема Эгара.

«Только не дерьмовая смерть! Только не дерьмовая смерть!»

Как пение, как пульс в голове. Оно поднялось от самых подошв, и он ухватился за это чувство, будто за новое оружие. Присел на корточки и изобразил, словно что-то подбирает правой рукой. Убийца мрачно улыбнулся и бестрепетно отпрянул. Он знал, что делает – знал, что владеет единственным ножом в комнате. У него было время и возможность обернуть ситуацию себе на пользу. Он ждал, пока его спутник встанет.

– Ну давайте, – зарычал Эгар. – Хотите узнать, сколько стоит душа маджака? Гребаные вы бабы!

Он опять попытался схватить кресло, но более сообразительный убийца понял его движение и прыгнул наперерез. Момент был сложный: Эгар ударил раненой ногой, крякнул, почувствовав, как рвутся швы и снова открывается рана. Мужчина отскочил, Эгар ткнул его кулаком, зацепил крепкое плечо, не причинив серьезного вреда, но зато почувствовал, как нож горячо полоснул по ребрам. Отпрянул в сторону. На миг показалось, что он может добраться до открытой двери камеры, но другой убийца – теперь Эг видел, что он моложе, почти подросток – на трясущихся ногах поспешил встать на страже.

– Вот так, малый, – старший натянуто улыбнулся. – Не дадим ему уйти.

На мгновение все трое замерли, тяжело дыша. Более опытный убийца поднял клинок, словно обращаясь к Эгару с тостом.

– Кадрал велел мне не спешить, – проговорил он, совладав с дыханием. – Он просил, чтобы ты издыхал медленно. Готовься к боли, степная мразь.

– Ты, – Эгар и сам перевел дух, – слишком много болтаешь для убийцы.

«Нужно добраться до мальчишки».

Теперь понятно, как все провернуть.

– Двое на одного, с ножами, – Драконья Погибель сплюнул на пол. – Да еще и мальца долбаного с собой притащил.

Мальчик ринулся вперед, покраснев от ярости.

– Я из клана Ашант! – заорал он. – Прославлено наше имя! Ибо мои родны…

Эгар бросился вперед на полусогнутых ногах. Левой рукой подобрал куклу с пола и ею же схватился за нож мальчика. Тот неверно истолковал движение, думая, что Эгар целится в запястье. Ладонь Драконьей Погибели сомкнулась поверх тряпичной куклы на лезвии и крепко сжалась.

«Только не дерьмовая смерть!»

Сталь была острая – даже сквозь тряпки глубоко рассекла ладонь. Он зарычал мальчишке в лицо, сжал сильнее, дернул. Юный Ашант отпрянул и выпустил оружие. Лезвие застряло в стиснутом кулаке, воспользоваться им было некогда. Эгар ударил пацана локтем по физиономии и развернулся, скалясь от боли.

«Только не…»

Старший убийца был уже рядом. Он схватил Эгара за здоровую правую руку и вывернул ее. Шагнул вперед, и его клинок попал в цель.

Они стояли близко, как любовники.

– За Сарила Ашанта, – прошипел мужчина ему в лицо. – Славно имя его!

Эгар отпрянул, семеня, внезапно почувствовал себя отупевшим. Убийца его отпустил. Он опустил взгляд на свою рану, попытался отпустить нож в левой руке, но пальцы отказались разжиматься. Он прижал правую руку к тому месту на животе, где внезапно вспыхнуло пламя. Повернул ладонью кверху и увидел кровь. Посмотрел на мужчину, который его ранил.

Страницы: «« « ... 2223242526272829 » »»