Хладные легионы Морган Ричард
– Помилую – после убийства имперского рыцаря в его собственной спальне, изнасилования его жены, смерти трех городских стражей прошлой ночью, императорского соглядатая этим утром, и еще не забудем о шестерых, кто, как мне сказали, навсегда утратил здоровье?
Рингил нетерпеливо дернулся.
– Да.
– Ты действительно думаешь, что имперское правосудие можно так покупать и продавать?
– Я думаю, имперское правосудие за горсть мелочи позволит вашей императорской светлости отыметь себя в зад. – Придворные, свидетели сцены, ахнули. Рингил не обратил на это внимания. – Я думаю, в любой день недели имперское правосудие представляет собой то, что говорите вы, и еще я думаю, что двор, да и все аристократы, вместе взятые, покорятся ему, поджав хвосты, что и соответствует их сути.
От такого грубого нарушения приличий все присутствующие застыли. Таран Алман, командующий Монаршими гонцами, коснулся эфеса своего придворного меча. Гонец, который привел Эгара и Рингила, наклонился к уху своего командира и что-то быстро ему шептал. Алман едва заметно с недоверием покачал головой, но передумал хвататься за оружие и сложил руки. При этом он не сводил с Рингила сурового взгляда.
Арчет устало прикрыла глаза рукой.
Плот под шелковым навесом наконец перестал качаться на воде.
Как ни странно, первым, кто пришел в себя, оказался император. Джирал склонил голову с серьезным видом, словно ему только что передали интересное донесение разведки. Снова опустился в кресло. Вперил взгляд в Арчет.
– Итак, – проговорил он насмешливо, – ты собираешься, несмотря ни на что, доверить этому человеку дипломатические отношения во время путешествия на север. Я прав?
Арчет скривилась и склонила голову.
– Да, повелитель.
Джирал задумчиво уставился на стоявшего перед ним. Рингил со своим черным плащом и отрешенным взглядом, небритый, выделялся на фоне разноцветных шелков, как смерть в гареме.
– Несмотря на все заверения госпожи Арчет, – наконец сказал император, – мне почему-то кажется, что дипломатия не входит в число твоих талантов.
Рингил слабо улыбнулся.
– Нет, повелитель.
– Но, судя по донесениям, ты весьма полезен во время резни. Ты сплотил гвардейцев Трона Вековечного в Бексанаре и вынудил двенд отступить. Все мои свидетели в этом смысле единодушны.
– Да, повелитель.
– И ты говоришь, что можешь сделать тут то же самое? Просто убив Пашлу Менкарака?
Рингил покачал головой.
– Не могу обещать, что убийство надзирателя прогонит двенд. Этой расе не свойственна сплоченность, а их вылазки в наш мир, похоже, не являются частями целостного плана военной кампании. И за четыре тысячи лет в изгнании они разучились иметь дело с людьми. Они сомневаются и действуют, исходя из древних воспоминаний, заново учат то, что должны знать, лишь когда сталкиваются с этим. Но кое-что мне известно – они на каждом шагу зависят от человеческих союзников. Если уничтожить этих союзников, планы двенд, какими бы те ни были, рухнут.
Его императорская светлость откинулся на спинку сандалового кресла, подпер подбородок рукой и еще некоторое время разглядывал Рингила.
– Ты ведь знаешь, что мы послали несколько очень умелых ассасинов в Цитадель, за головой Менкарака. Ни один не вернулся.
– Я слышал, – Рингил взмахнул рукой, будто Эгар стоял рядом с ним. – И если нужны какие-то слова в подкрепление рассказа Драконьей Погибели, это они и есть.
– М-да, понятно. Как бы то ни было, наши люди потерпели неудачу, и Менкарак все еще расхаживает вокруг, произнося подстрекательские речи о страдании истинно верующих в Демлашаране. – Джирал снова подался вперед, взгляд у него стал напряженный. – Ты сможешь это сделать для меня, Эскиат?
– За правильную цену – да, смогу.
– О цене мы уже поговорили, о да, спасибо, – император скривился. – Я заплачу головорезу, простив убийство героя войны от рук степного варвара, который не может удержать член в штанах. Не похоже на героическую легенду, да?
Рингил пожал плечами.
– Не сомневаюсь, что во дворце есть поэты, которые могут соответствующим образом приукрасить эту историю, повелитель. Если вообще потребуется более вдохновляющее повествование для более широких масс.
Опять повисла тишина.
А потом император рассмеялся.
Сперва он просто хмыкнул – изумленно, недоверчиво. Опять откинулся на спинку стула и начал смеяться. Он самозабвенно хохотал, а придворные вокруг настороженно и озадаченно переглядывались. Рингил невозмутимо смотрел на него. Присутствующие напряженно молчали, пока Джирал наконец не прекратил смеяться. Он откашлялся, тряхнул головой, явно ошеломленный тем, что предстало перед ним.
– Знаете, в чем настоящая проблема? Хм? – Джирал окинул взглядом собрание, приглашая к догадкам, но никто не рискнул. – Мне нравится этот парень. Вот в чем дело. Я ничего не могу с собой поделать, Арчет, он мне нравится. Ты сделала правильный выбор.
Он снова повернулся к Гилу.
– Ты мне нравишься, Рингил Эскиат, и пусть Пророк отымеет меня в зад, если я вру. Ты высокомерный бандит-северянин, у тебя ничего нет, кроме старых военных баек, страсти к насилию и нескольких семейных связей, – на его губах мелькнуло мрачное подобие улыбки. – Судя по тому, что я слышал, твои предпочтения в постельных утехах тоже не выдерживают никакой критики. Но, как бы там ни было, ты мне нравишься. Как же мне поступить?
Рингил с серьезным видом склонил голову. Спрятал улыбку в уголке рта. Джирал снова окинул взглядом присутствующих, и его веселость уступила место чему-то более холодному.
– Дайте мне сотню таких, как он, – проговорил император, и его слова медленно обрастали весом. – И мы раздавим Демлашаран за одну ночь – в точности как мой отец раздавил Ванбир. Если мне и случалось видеть инструменты, годные для этой цели, передо мной стоит один такой. Ладно. – Он мрачно кивнул. – Хорошо. Я согласен на твои условия. Пророк свидетель, поплачусь верностью Ашантов, но если так избавлюсь от Менкарака, сочту это небольшим неудобством. Арчет, ты должна принять меры для незаметного исчезновения Драконьей Погибели из города.
– Тотчас же, повелитель.
– Нет, не «тотчас же», – взгляд императора сосредоточился на лице Рингила. – Драконья Погибель останется гостем дворца, пока наш новый императорский ассасин не вернется с победой. Оплата после выполнения условий сделки – думаю, мы все согласимся, что это лучший способ договориться.
Все и согласились – молча.
Рингил кивнул.
– А если я не вернусь?
– Это было бы обидно. Но если новость о смерти Пашлы Менкарака достигнет наших ушей и будет подтверждена другими источниками, скажем, в течение трех дней, я сочту договор выполненным. Твои условия будут соблюдены посмертно. Даю слово.
– Три дня.
– Да. У конных племен это священное число, – Джирал безрадостно улыбнулся. – Уместно, не правда ли?
– Да, есть некая сообразность, – Рингил изучил ногти на правой руке. – И… просто для ясности… если по истечении трех дней не будет никаких вестей ни о моей смерти, ни о смерти Менкарака?
Улыбка императора исчезла.
– Что ж, тогда все станет очень просто. Я предположу, что ты потерпел неудачу, как и все остальные. И мне не понадобится отказываться от добрых услуг клана Ашант.
Он подался вперед, глядя Гилу в глаза.
– Ты меня хорошо понял, мой беспощадный северный друг?
После этого его снова посадили в камеру к Эгару.
Он не сильно возражал. В Ихельтете, как и в Трелейне, тюрьмы для дворян были комфортнее тех, которые предназначались для простолюдинов – по крайней мере, до того момента, пока их судьба не решалась в долгосрочной перспективе. У них был вид на эстуарий из окон башни, пусть и через густую решетку, регулярная еда из дворцовой кухни, хоть и остывшая к тому времени, как ее приносили, и неплохая обстановка, хоть и несколько потертая от долгого использования. С самого восшествия на престол из-за чисток в тюрьму шел постоянный поток высокородных преступников и членов их семей, так что большое количество постояльцев начало сказываться на мягкой мебели.
Поэтому матрасы на двух узких кроватях были комковаты, бархатная обивка на высоком кресле местами протерлась до ниток, а некогда гладкая кожа стола была испачкана чернилами от бесчисленных апелляций, признаний и адвокатских инструкций, которые на нем писали.
– Уверен, что можешь им доверять, Гил?
– Ага, я же тебе сказал, – Рингил безвольно обмяк в кресле, уставившись на кляксы и пятна, будто на невразумительную карту тех мест, куда собирался отправиться. – Я ему нравлюсь.
Эгар хмыкнул.
– Ловкий трюк. Как тебе это удалось?
– Не знаю.
Драконья Погибель завозился на матрасе – что-то давило ему на спину. Поглядел, как на потолке дюйм за дюймом отступают полосы оранжевого вечернего света. Встал, поморщился от сильной боли в раненой ноге и проковылял к окну. Плотно прижавшись к решетке и скосив глаза налево, можно было с трудом разглядеть Цитадель, которая торчала с южной стороны, похожая на зазубренный клык. Он некоторое время смотрел на нее.
– Не могу поверить, что они не позволят мне пойти с тобой.
– Не могу поверить, что ты на это рассчитывал.
– Чего? – Эгар отошел от окна, приблизился и навис над Рингилом. – Это ведь я нашел гребаных двенд, разве нет? Если бы не я, никому в городе на такое не хватило бы ума, мы все сидели бы на жопе и смотрели не туда, пока Менкарак не выставил бы свою ангельскую орду.
– Это если он именно так собирается поступить.
– Ну… – Драконья Погибель опешил. – А чего еще он может сделать-то?
– Не знаю, – Рингил встал и протиснулся мимо Эгара, направляясь к другой кровати. Сапогом зацепил тряпичную куклу, которую какой-то ребенок – предыдущий обитатель этой камеры – оставил на полу у стола, и она пролетела по холодному каменному полу. – Двенды – не люди, Эг. Наверное, не стоит оценивать их поступки так, как если бы они ими были. И чего бы им ни хотелось, это они используют Менкарака, а не наоборот.
– Да, но…
– Менкарак может думать, что собирает ангельскую стражу, чтобы взять дворец штурмом и отвоевать Империю во имя Бога и Откровения, – Гил уселся на край кровати, недолго поглядел на брошенную куклу. Покрутил головой, разминая сведенную судорогой мышцу в шее. – Ну, как-то так. Но это не значит, что все сбудется.
– В таком случае… – Эгар беспомощно взмахнул руками. – Неужели от убийства Менкарака будет толк?
Рингил поднял глаза и улыбнулся.
– Понятия не имею.
Эгар уставился на друга. Подошел к своей кровати и сел, опустив плечи.
– Я думал, ты знаешь, что делать.
– Я знаю, что делать, – Гил повернулся, закинул ноги на кровать, вытянулся во весь рост и стал изучать потолок. – Пробраться в Цитадель, перерезать Менкарку горло и добыть тебе помилование. С остальным разберусь по ходу дела.
– Но его наверняка защищают двенды.
Гил зевнул.
– Судя по позорному провалу других подосланных Джиралом убийц, ага, похоже на правду.
– Но тогда ты не можешь пойти туда один!
– С чего вдруг? – Он повернул голову на подушке и посмотрел на Драконью Погибель. – Они же умирают, как люди. Я уже убивал двенд.
– Но не в одиночку!
– Эг, послушай, – Рингил вздохнул. Приподнялся на локтях. – Будь благоразумен. Даже если бы тебя отсюда выпустили, в твоей ноге дыра размером с клапан палатки, а остальное выглядит так, словно тебя прожевал и выплюнул степной упырь. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы с кем-то сражаться.
– Я неплохо справлялся до того, как появился ты.
– Ага, заметил.
– В Афа’мараге почти уделал двух уебков сразу.
– Если верить твоим словам.
– В Эннишмине одного убил голыми руками.
– Эг! – Он еще чуть приподнялся на локтях и посмотрел Драконьей Погибели прямо в глаза. – Со мной все будет хорошо, понимаешь? Спасибо за сочувствие, но со мной все будет хорошо.
Они лежали, вместе и порознь. Полосы теплого оранжевого света над их головами продолжали отступать, скользя прочь. Ветерок, задувающий в окно, похолодел.
– А если ты не вернешься?
– Клянусь яйцами Хойрана, Эг! Со мной все будет хорошо! Ты просто сиди смирно. В худшем случае пройдет пару дней. Я вернусь, и глазом моргнуть не успеешь.
Он услышал, как Драконья Погибель сражается с невысказанными словами – почти расслышал, как те застряли у него в глотке. Вздохнул. Закрыл глаза.
– Ну что такое, Эг?
Маджак издал тяжелый вздох.
– Я видел свою смерть, Гил.
Рингил резко открыл глаза.
– Что ты видел?..
– Ты меня слышал. Небожители коснулись меня. Смерть идет за мной – я ее видел.
– Ох, что за хрень ты несешь! – Рингил беспомощно взмахнул рукой. – Это… это же просто куча суеверного маджакского дерьма. Видел свою смерть. Да чтобы тебя убить, Драконья Погибель, понадобится еще один дракон.
Эгар усмехнулся, но невесело.
– Было бы замечательно.
– Насколько я помню, нет.
– Я серьезно, Гил. Я видел свою смерть. Я стоял на Мосту Черного народа и смотрел, как она с грохотом едет мимо. Аст’наха повез мой эль на пир Уранна.
Рингил ничего не сказал.
– Это ведь… хорошо, Рингил. Умереть – это хорошо. Рано или поздно придется, а я прожил дольше большинства маджаков. Видел больше, чем мог мечтать, – Эгар сел и повернулся к нему лицом. – Но я не хочу дерьмовой смерти, Гил. Не хочу, чтобы эти южные говнюки убивали меня потихоньку, привязав к креслу в каком-нибудь подземелье, отдав на милость пыточных мастеров или гребаных кальмаров. Раз я должен умереть, хочу умереть со сталью в руке, чувствуя на лице солнце и ветер.
– Если ты пойдешь за Менкараком со мной и тебя убьют, это случится ночью, – заметил Рингил.
– Ты знаешь, о чем я.
– Да. И ты не умрешь, – Рингил повернулся на бок, лицом к нему. – Понятно? Не знаю, что ты видел на Мосту, но это ерунда. Я перережу Менкараку глотку и сразу вернусь. А потом мы выберемся из этого драного города. Скоро. Договорились?
Но Драконья Погибель не ответил, и слова Рингила сгинули в густеющей вечерней тьме, как камни в черной воде.
Над их головами скользнул прочь последний луч заката.
Глава сороковая
В полумиле к юго-востоку от Бульвара Невыразимой Божественности ночное влияние Цитадели было ощутимым: нечто вроде тени падало от нее на улицы, поименованные без тени юмора, столь же явственно, как днем, когда она уподоблялась солнечным часам. Здесь не было борделей, таверн или курилен, предоставляющих все услуги сразу; в общественных местах повсюду виднелись резные изображения открытых томов священного писания, озаренные мигающими факелами в черных железных держателях. Те немногие женщины, каких можно было увидеть на улицах, ходили завернутыми в грязные одноцветные одежды, драпировавшие их, как палатки, и закрывавшие им лица, как трупам. Настроение на улице царило мрачное и настороженное: ни насилия, ни смеха. Угрюмые бородачи ходили парами, с приколотыми к рубахам эмблемами Откровения и короткими деревянными дубинками, которые свисали с пояса. Надзиратели следили, чтобы никто не радовался жизни.
– Это началось после войны, – пробормотал Таран Алман, явно чувствуя необходимость извиниться. – Десять лет назад ничего подобного не было.
Наверное, он говорил правду – Нойал Ракан закивал в знак согласия, но ведь десять лет назад Ракан едва ли брился. Рингил не знал, как все обстояло на самом деле, да ему и было наплевать. Во время войны он несколько раз проезжал через южные районы Ихельтета на пути к очередному месту дислокации или из него, а также когда ездил навестить кириатов в Ан-Монале; при этом всегда был верхом, и так сложилось, что ни разу не спешился. А отправляясь в город во время увольнительных, он не удалялся южнее дома Арчет на бульваре.
Похоже, ничего не потерял.
– Впереди, – другой императорский соглядатай, знаток местности, кивком указал туда, где пара стражников в одеяниях Цитадели шествовала по улице, испятнанной светом факелов и витрин. – Переулок справа, после бакалейной лавки. Пусть эти типы из патруля сперва отойдут подальше.
Они медлили, делая вид, что интересуются товарами торговца скобяными изделиями, разложенными на одеялах на улице. Четверо мужчин в темной, непримечательной одежде, с испачканными и заросшими лицами, не богатых и не бедных, совершенно обычных, если не приглядываться. Они шли пешком от самой реки – агент Монарших гонцов забрал у них коней, предоставил невзрачные плащи и посоветовал Рингилу надеть свой поверх Друга Воронов. Северянин выглядел необычайно высоким горбуном. Если бы кому-то пришло в голову над этим поразмыслить, он бы, конечно, понял, что спрятано под тканью – Ракан, Алман и еще один императорский воин не скрывали свои клинки на бедре, – но, скорее всего, никто бы не побеспокоился. Важнее было прикрыть ножны и эфес Друга Воронов, поскольку кириатские сплавы блестели и переливались на солнце.
Впереди патрульные из Цитадели медленно шли вперед, время от времени бросая грозные взгляды на прохожих, а иной раз приставая к испуганным гражданам. Остановились, чтобы отругать женщину, которая несла кувшины с водой, закатав рукава и демонстрируя обнаженные предплечья. Ракан присел, чтобы рассмотреть пару богато украшенных боевых топоров, лежавших отдельно от кастрюль, сковородок и домашних инструментов, которые составляли большую часть скобяного товара.
– Благословенное оружие, мой господин, – торговец придвинулся ближе, почуяв клиента. – Освящено для войны с Чешуйчатым народом самим великим инквизитором Анваром Менкараком. Вот его печать, вырезана на древках. Она дает владельцу защиту от драконьего яда, чумы и стрел, погруженных в нечистоты. Мне их продал ветеран боев в Шеншенате и на побережье Раджала, когда настали тяжелые времена. Раз он выжил при Раджале, что еще можно сказать?
Рингил, который сам выжил на побережье Раджала, закатил глаза и легко коснулся плеча Ракана. Дальше по улице наемники из Цитадели устали глумиться над женщиной и теперь проталкивались сквозь толпу, собравшуюся вокруг торговцев. Пора идти.
Ракан выпрямился и пробормотал, что ему не нравится цена.
– Но вы еще не назначили мне цену, господин, – обиженно воскликнул торговец скобяным товаром. – Что есть справедливость и законность? Что для вас стоит святой щит Откровения?
Рингил наклонился:
– Я был при Раджале, друг. Действительно был. Я видел, как Девятый Священный Бич Акала встретился с драконами у последнего волнореза. – Он одарил мужчину неприятной улыбкой. – Они расплавились. Все до единого, невзирая ни на какие благословения.
Торговец скобяным товаром облизнул губы, готовя отповедь. А потом его взгляд метнулся к шраму на лице Рингила, к горбу эфеса под плащом.
– Мне не нужны неприятности, господин, – выдавил он.
– Вот и славно.
– Я чту ваше служение Откровению и Империи. Я всего лишь повторяю то, что мне сказал владелец оружия. А печать подлинная, за нее поручились.
– Да уж…
Рингил повернулся и отправился следом за товарищами по улице, к началу переулка. Когда они свернули за угол, императорский соглядатай бросил на него раздраженный взгляд.
– Не очень-то умно. Он запомнит.
– Что запомнит? – резким, насмешливым тоном отозвался Рингил. Воспоминания о Раджале разбередили душу сильнее, чем он думал. – Разъяренного ветерана в дешевом плаще? Не думаю, что здесь это диковинка.
Соглядатай пожал плечами и отвернулся.
– Ну, как скажешь. Сюда.
В переулке он кодовым стуком постучал в узкую деревянную дверь тихого, темного дома. Они подождали. После долгой паузы дверь открылась, повернувшись на смазанных петлях, и дородная фигура в рубахе и фартуке мясника жестом велела им войти.
– Ступайте насквозь, – сказал мясник. – Лестница позади. Восьмая и тринадцатая ступеньки шатаются.
Они прошли по длинному темному коридору, воняющему кровью и жиром, поднялись по шаткой деревянной лестнице, считая. Там были комнаты, озаренные свечами, с подвешенными тушами свиней и кусками мяса, разложенными на столах. Мужчины с ножами трудились, старательно не поднимая глаз, когда чужаки шли мимо. Императорский воин провел их в заднюю комнату, освещенную только светом Ленты, падающим через пару широких окон с подъемными ставнями. Голые доски, несколько мешков с зерном, сложенных по углам, и большая деревянная ванна, наполненная, как казалось в голубоватом свете, свиной кровью и потрохами. Соглядатай подождал, пока они соберутся вокруг него.
– Ну, вот в чем суть, – сказал он напряженно. – Мы выбираемся через это окно и прыгаем. Я проведу тебя по крышам, пока мы не упремся в куртину Цитадели. Дальше пойдешь один. Крепость построили на скале. Хвататься есть за что, но карабкаться придется долго. Точно хочешь потащить с собой эту железную оглоблю?
– Он легче, чем кажется, – ответил Рингил.
Соглядатай скривился.
– Все равно будет мешать наверху. В зубцах есть трещина, старое повреждение с того раза, как Утонувшие Дщери в последний раз устроили переполох. Но она узкая, как и коридоры, ведущие к уровням надзирателей. И я не знаю, можно ли таким длинным клинком, как твой…
– Мне плевать, что ты знаешь. Если все обернется плохо, я не стану сражаться с наемниками Цитадели воровским кинжальчиком.
Соглядатай бросил взгляд на Тарана Алмана. Тот пожал плечами. Взмахнул рукой – дескать, давай продолжай.
– Ладно, как пожелаешь. Теперь слушай внимательно. Покои старших надзирателей расположены на дальней стороне крепости, так что…
Он знал: изучал планы твердыни и угольный набросок физиономии Менкарака – коего Эгар мимоходом поименовал «самодовольным уебком» – целых два часа до того, как покинул камеру. Он знал маршрут, возможные опасные места и немногие пути отхода. Все выучил наизусть.
«Как два пальца, – бодро соврал он Арчет и Ракану, когда они вместе вышли в конюшню. – Я вламывался и в более крепкие гнезда, чем это, когда грабил криновые склады в портовых трущобах, будучи пацаном».
«Ну да, только по портовым трущобам не шастали двенды, – огрызнулась полукровка, которую было непросто обмануть. – Что бы ни остановило убийц, подосланных Джиралом, оно будет ждать и тебя. Будь осторожнее, Гил. Не делай глупостей».
«Кто, я?»
Он подмигнул Ракану, но молодой капитан отвернулся, обеспокоенный. Затем они взяли лошадей и втроем в мрачном молчании направились к воротам дворца, чтобы встретиться с Тараном Алманом.
– …и это тоже лучший способ выбраться, – закончил соглядатай. – По эту сторону в крепости расположены в основном помещения для рабов и склады, так что охрана довольно легкая. Горстка людей, разбросанных по большой территории. Возле трещины в укреплениях должен стоять часовой, но сегодня его там не будет.
– Замечательно. И откуда ты это знаешь?
Соглядатай кивнул на деревянную ванну.
– Потому что он там. Я сам его туда засунул шесть часов назад. Твой путь проложен, северянин. Осталось по нему пройти.
Рингил бросил взгляд на ванну, изображая брезгливость в основном для Ракана. Он бы многое отдал за полчаса наедине с капитаном Вечного Трона прямо сейчас, предпочтительнее в комнате без трупа и обставленной получше, но на крайний случай сгодились бы и мешки с зерном в том углу, к примеру…
Уголок Рингилова рта дернулся. Он убрал эту мысль в дальний угол разума.
Сбросил плащ, снял Друга Воронов, снова оделся и прицепил ножны поверх ткани. Подошел к ближайшему окну и поднял створку на целых три фута. Она двигалась, словно на хорошо смазанных колесиках, и лишь слегка прошуршала, как порыв ветра. В комнату ворвались запахи еды из города, соперничая с вонью бойни, которой здесь все пропиталось. Рингил выглянул наружу.
Ближайшая крыша располагалась недалеко внизу, упираясь в стену здания, где они находились. Панорама крыш простиралась во все стороны, теряясь в темноте; в ней вырисовывались возвышенности и склоны, а также узкие расщелины, через которые, видимо, придется прыгать. Далеко за ними едва виднелась Цитадель, грозно обосновавшаяся на утесе, словно огромный сгорбленный стервятник в гнезде.
Он вздохнул.
– Ну что ж, вперед. Давайте покончим с этим.
Они быстро шагали по беспорядочному ландшафту крыш, оставшись вдвоем. Рингил следовал за соглядатаем близко, как вторая тень. Плоская крыша, покатая крыша, садовое пространство, щель – проводник вилял туда-сюда, выискивая подходящий путь. Они то терялись посреди дымоходов и невысоких разделительных стен, то приседали на корточки и ждали, когда впереди исчезнут чьи-то смутно различимые фигуры или затихнут голоса, доносящиеся с других крыш в дымном мраке. Прыгали вверх и вперед, оказавшись в одиночестве.
Один раз они услышали голос из окна под карнизом: женщина тихо пела. Рингил не смог понять, была это колыбельная или молитва. И еще однажды, прижимаясь к остывающей дымовой трубе, они услышали, как по ней взлетел обрывок детской сказки:
– …и когда красивый молодой император услышал это, он сразу увидел, точно внезапно прозревший слепец, что она всегда была ему верна, и устыдился своего гнева. Ее тихая стойкость растопила лед в его сердце, и он опустился на одно колено, чтобы надеть предназначенное судьбой кольцо ей на палец. И ее отец, кузнец, был немедленно освобожден из рабства, его привели во дворец и наградили за верную службу медальоном, врученным самим императором на глазах у придворных. Повсюду в том великом городе было ликование: простолюдин и его дочь сумели добиться справедливости, и…
Прикосновение к руке. Соглядатай кивнул, и они снова пустились в путь. Перепрыгивая четырехфутовые расщелины переулков над головами людей, которые никогда не смотрели вверх. Балансируя вдоль хребта крыши заброшенного склада, где пласты сланца с обеих сторон или исчезли, оставив голые стропила, или слишком истончились, чтобы рискнуть и ступить на них. Посреди руин внизу мелькнула пара маленьких костров, вокруг которых обрались фигуры в плащах и звучали невнятные голоса. Дым змеился сквозь стропила, попадая Рингилу в лицо. Его чуть не вырвало, и он попытался не закашляться. Там, внизу, готовили нечто ужасное.
Теперь Цитадель и ее утес заслоняли все небо впереди. Рингил и его проводник перебрались через последний проулок, чуть шире остальных, – прыгать пришлось на пять футов, и приземлились на пологую крышу, прижимавшуюся к высокому утесу, что служил основанием для Цитадели. Поднялись по скату, пригибаясь. Соглядатай поднял руку, сжав кулак. Гил плавно остановился и посмотрел вперед. Между верхним концом крыши и стеной утеса был последний, коварный трехфутовый зазор. Соглядатай присел у края, чтобы отдышаться. Кивнул на скопище корявых кустов, росших на скале.
– Прыгай туда, – сказал он тихо. – Хватайся за кусты. Они должны выдержать…
– Должны? Должны, блядь?!
В ответ он получил быструю невольную улыбку. Соглядатай наклонился чуть ближе, приложив палец к губам.
– Выдержат, – исправился он. – Я сам пару раз так прыгал. Дальше карниз, он каменистый и пыльный, да еще крутой, но на нем можно стоять. Первые упоры для рук прямо над тобой. И можно подниматься.
Рингил запрокинул голову, чтобы окинуть взглядом увенчанный крепостью утес, нависающий над их головами и озаренный Лентой. Футов сто. Сперва попроще, но чем ближе к вершине, тем труднее окажется подъем. Он несколько раз размял руки.
– Вспышку получил? – спросил соглядатай.
Он кивнул. Коснулся пояса, где была привязана кириатская сигнальная вспышка.
– Помнишь, как ею пользоваться?
– Век не забуду, – Арчет заставила его больше дюжины раз повторить, как обращаться с этой штуковиной, не обращая внимания на слова о том, что во время войны он вдоволь насмотрелся, как это делали Грашгал и Флараднам. – А ты смотри в оба.
– Да, мы будем наблюдать, – соглядатай сделал странный жест кистью на уровне груди. Рингил лишь позже понял, что это было приветствие конных племен. – Ну ладно. Как будешь готов.
Рингил спустился по крыше на пару футов, взбежал вверх и прыгнул. Миг полета, разверзшаяся внизу темная пропасть, а потом кусты приняли его в свои грубые объятия, хлестнув по физиономии. Он зажмурился, чтобы не остаться без глаз…
«Хватайся!»
Пальцы сжались на тонких веточках, он начал соскальзывать. Дернулся, ухватился за ветку достойной толщины, уперся ногами, почувствовал, как одна ступня скользит, схватился еще раз, нашел вторую ветку, опять ступни, упор…
Рингил прижался к склону.
Повисел немного, тяжело дыша. Перебрался сквозь кусты на карниз, о котором говорил соглядатай. Обнаружил, что «крутой», что-то вроде эвфемизма.
Он бросил обвиняющий взгляд на то место, где проводник сидел на корточках на крыше и наблюдал, но расстояние и темнота не позволили различить выражение лица соглядатая. Рингил сдался, отыскал первый упор и стал карабкаться к вершине.
С начала все шло достаточно легко. Ветер и дождь в череде бесчисленных веков выточили замысловатые чаши, складки и выступы на теле утеса. Были места, чтобы втиснуться и дать отдых рукам, один или два раза – такие, где он даже смог постоять на цыпочках, прижавшись к холодному камню вспотевшим лбом и опустив измученные руки. Кустики с жесткими ветвями росли среди камней, давая ему дополнительную опору. Попалась чаша размером с тазик, и он смог засунуть в нее руку по локоть – а потом радостно отдохнул, воткнув одну ступню в трещину внизу и болтая другой ногой. Бросил взгляд вниз и увидел, как высоко забрался.
«Как два пальца обоссать. Неплохо так вскарабкался, потихоньку, полегоньку».
В юности он взбирался на всевозможные богато украшенные дома благородных семейств Трелейна и рассыпающиеся здания складского квартала; его частенько преследовали головорезы из портовых трущоб или ругающиеся городские стражники. Во время войны он вскарабкался на скалы в Демлашаране, чтобы спастись от орды рептилий-пеонов, и руководил разведотрядом в горах Джерджиса, в Кириатских пустошах, где Чешуйчатые высокой касты выслеживали его. Высота и сомнительные упоры для рук и ног его почти не волновали. Обычно ему угрожали гибелью более опасные вещи.
В двадцати футах до укреплений Цитадели скала выдавалась вперед, и продвижение внезапно сильно усложнилось. Чаши и выступы сжались до упоров едва ли шириной в палец, складки стали вертикальными и гладкими. Он чего-то в этом духе ждал, в Демлашаране скалы были такие же, так что все закономерно. Но во тьме приходилось пробираться наощупь, а угол, под которым Рингил был вынужден откинуться назад, усилил нагрузку на руки, и без того онемевшие от боли – а грядущее прибытие на укрепления означало, что он не может позволить себе лишнего шума.
Он перебрался через изгиб скалы, тяжело дыша, цепляясь кончиками пальцев и царапая скалу одним сапогом, чтобы хоть как-то себе помочь, пока другая его нога беспомощно болталась. Пот тек в глаза, пальцы по чуть-чуть соскальзывали всякий раз, когда он хватался вновь – и, заметив кривую трещину в укреплениях, Рингил понял, что слишком сместился влево. Между тем местом, где он находился, и тем, куда требовалось попасть, выступающая часть скалы была гладкой и белой в свете Ленты, наглым образом лишенной выдающихся черт. Хотя… ну да, на ее поверхности виднелась щель, по всей видимости, наследство того же извержения с землетрясением, что раскололи крепостную стену наверху, но до нее было, мать твою, очень далеко. Пальцы Рингила заскользили, он взмахнул ногой, сильно ударился большим пальцем о камень, взмахнул еще раз, на миг уперся, оттолкнулся и прыгнул к щели…
Промахнулся.
Он увидел, как пальцы коснулись края щели, увидел, как им не удалось схватиться, и его разум затуманился. Мимо лица с шумом пронеслась поверхность скалы, желудок подскочил до самого горла…
И что-то темное, холодное потянулось к нему.
– Соль на ветру, – донесся откуда-то высокий голос, леденящий душу. – На болотах.
Позже он клялся, что почувствовал, как тонкие ледяные пальцы обвиваются вокруг запястья и рывком тянут его вверх, к выступу на скале – к спасению.
Туман в голове рассеялся, словно его сдуло мощным порывом ветра. В шее и груди что-то сильно пульсировало. Он висел на утесе, зацепившись одной рукой, перекосившись вправо, неуклюже втиснув обе ступни в щели ниже. Рингил понятия не имел, как это получилось.
«Не важно, как ты это сделал, Гил. Шевелись!»
Переставляя руку за рукой вверх по трещине, наклонившись вправо, втыкая мыски сапог под любым кривым углом, как получалось, сражаясь с попытками тела развернуться в другую сторону над пропастью… Вскарабкавшись таким манером на пять футов, он смог дотянуться до первого из расколотых каменных блоков крепостной стены и засунуть одну руку в трещину. Нашел место, где целый блок вывалился и упал, оставив в кладке дыру, словно на месте выбитого зуба. Наверху стена развалилась вдоль трещины. Рингил ухватился обеими руками, забрался в нее по грудь, потом устало подтянул ноги. Втиснулся в дыру боком.
– Как два пальца… – Он еле дышал, но все-таки тихо хихикнул. – Неплохо так. Вскарабкался.
Стал протискиваться вверх между разбитыми кромками каменной кладки, то и дело останавливаясь, чтобы высвободить застрявший меч. Наконец ему удалось высунуть голову из-за укреплений. Внизу был пустой треугольный двор с сухим фонтаном в центре и крытой галереей с дальней стороны. В памяти всплыла карта: выйти отсюда можно через коридор слева.
Как и обещано, никаких часовых.
Он дал себе минутку, чтобы восстановить силы и самообладание, затем перемахнул через стену и приземлился во дворе, словно кот. Быстро проскользнул к галерее, и там тени поглотили его.
Глава сорок первая
В свете лампы висящее на стене кабинета Арчет массивное тело Ангфала – черные железные витки, выпуклости – тускло поблескивало. Миниатюрные стекляшки, горящие зеленым и желтым, рассыпанные в беспорядке по всему корпусу Кормчего, глядели на полукровку, будто она очутилась в лесу, полном разномастных глаз, смотрящих из темноты. Отдаленно похожая на паука конструкция из элементов жесткого каркаса и раздутой центральной части посреди стены, ближе к потолку, никогда не двигалась – не могла, поскольку была приделана с помощью заклепок, – но неизменно производила впечатление существа, готового прыгнуть или просто неуклюже свалиться Арчет на голову. В том, как инженеры установили Ангфала, ощущалось что-то небрежное, хаотичное, и оно идеально подходило к хаосу бумаг, книг и сундуков с хламом, которыми был завален кабинет. Кормчий, однако, в нем доминировал. Его голос мог исходить из любой части уродливого тела или, если на то пошло, из любого темного угла комнаты.
– Ты выбрала интересное время, чтобы сообщить мне об этих делах, дочь Флараднама. Что именно тебя задержало?
Как и Манатан, Ангфал говорил с интонациями, наводившими на мысль о дружелюбном маньяке, беседующем с маленькой девочкой, которой он в любой момент может подарить блестящую монетку или прикончить ее, чтобы сожрать. В его голосе трудно было выделить человеческие эмоции. Но поскольку Арчет к нему давно привыкла, она расслышала, что Кормчий обеспокоен.
– Я была занята.
Читать бесплатно другие книги:
