Хладные легионы Морган Ричард

Глава тридцать шестая

Потрескивание углей, окутанных колеблющимся оранжевым сиянием.

«Полегче, Драконья Погибель. На этот раз не вздумай отрубиться. Здесь ты в опасности».

Эгар вперил сердитый взгляд в чашу трубки и полной грудью вдохнул темный дым, от которого по всему телу прокатился холодок, избавляющий от напряжения. Чуть закашлялся от глубокой затяжки. На миг встревожился от того, что бдительность начала ослабевать, а потом плюнул на все.

«В этом гребаном городе повсюду опасно. Разве не настал момент поступить по-умному и просто уйти?»

Стоило признать, все к этому шло.

«Да, но пока…»

Он отправился в ту же самую курильню, руководствуясь холодным расчетом. Она была близко к месту недавних событий, но это могло сработать в его пользу – враги почти наверняка искали его ниже по течению реки. Еще он немного знал местные улицы, что пригодится на крайний случай. И его тут знали – он был просто еще одним вонючим, всеми покинутым ветераном, ищущим дешевого забвения. Не о чем говорить. А вот если он отправится в другое место, может поднять волну сплетен, как корабль, впервые вошедший в новую гавань.

Вроде разумный подход, но он чувствовал себя слишком разбитым, чтобы испытывать уверенность. Что касается его стратегических способностей, ну…

«Чем меньше мы о них говорим прямо сейчас, тем лучше, Драконья Погибель».

И все-таки он не мог до конца поверить, как плохо все обернулось, и с какой безумной скоростью это произошло. Не мог поверить, что подобное и впрямь случилось, даже когда обрывки воспоминаний, радужно переливаясь, всплывали перед его внутренним взором, сталкивались и объединялись – и вот, когда веки опустились под воздействием прохладной тяжести фландрейна, все нахлынуло вновь…

«Голова ящера» выглядела веселой и яркой от света фонарей, взрывы бурного хохота то и дело вылетали из открытых окон, точно содержимое ночных горшков. Сама башка рептилии влажно поблескивала наверху в своей железной клетке, и тусклое, порожденное светом Ленты серебро менялось на яркое золото ламп всякий раз, как дверь таверны распахивалась, выпуская трактирных служанок с тяжело нагруженными подносами. Столы снаружи были полны, все места заняли амбалы, расправляющиеся с кружками и бутылками в угрюмом одиночестве либо под рев одобрения, с жутковатой слаженностью, которая придавала происходящему сходство с тренировкой на плацу. На земле вокруг валялось брошенное холодное оружие и снаряжение, и даже в столь раннее время попадались лежащие без движения пьяницы, по неопытности перебравшие с выпивкой. Таверна, как обычно, привлекла полный набор наемных вояк в их пестром разнообразии. Эг заметил обмундирование полудюжины полков среди более распространенных черных или коричневых плащей, которые носили свободные наемники.

Громада Моста Черного народа резко выделялась на фоне звезд, рассекая дугу Ленты там, где она спускалась к земле.

Эгар ковылял все ближе, осмотрительно держась подальше от висячих фонарей и масляных ламп на столах – пусть думают, что это еще один неуклюжий пьяница во мраке. Он оглядывал освещенные лица, переходя от стола к столу, искал Харата, прислушивался, не раздастся ли его громкий, возбужденный голос. Если повезет, он найдет ишлинака тут, не придется заходить в таверну. Они перебросятся парой слов, и…

– Эг? Эгар, мать твою?!

Ну да, конечно – он, как дурак, при звуке знакомого голоса повернулся и оказался на свету. Увидел Дархана – определенно, пьяного, – который вскочил и вытаращился на него.

– Какого хрена ты тут делаешь, Драконий Трындец? – просипел Дархан по-маджакски. – Разве не знаешь, что Городская стража охотится за твоей тушей?

За столом позади него повернулись головы.

Эгар рванулся ближе, схватил старшего товарища за плечо и изобразил, что они обнимаются, словно родственники, которые давно не виделись. Пробормотал Дархану на ухо:

– Потише, блядь. Я все знаю. Я с этим разберусь.

Потом он отодвинулся, похлопал наставника по плечам, с наигранным восторгом выругался и махнул куда-то в сторону реки. Повел Дархана прочь от собутыльников, к мраку и тишине у кромки воды.

– Я серьезно, Эг, – Дархан трезвел быстро, как умеют только ветераны. – Они назначили награду и все такое. Двадцать тысяч элементалей. Двадцать тысяч! Убирайся из города, друг, пока можешь.

– Я над этим работаю. Но у меня остались незаконченные дела.

– Да? Например? – Дархан повернулся и схватил его за плечи, как это сделал недавно сам Эгар. – Посмотри мне в лицо, Эг. Ты слышал, что я только что сказал? Двадцать. Тысяч. Элементалей. Я бы за такие деньги сам подрезал тебе поджилки и сдал страже.

Их взгляды скрестились. Рука Эгара – он ничего не мог с собой поделать – потянулась к ножу.

– Ты этого не сделаешь, – произнес он напряженным голосом.

Дархан в раздражении вскинул руки.

– Ладно, ладно, не сделаю. Но это значит, что я единственный человек во всем городе, кому ты можешь доверять сейчас. И послушай, что я скажу: если этой зимой меня попытаются отправить в Демлашаран, то и меня вычеркивай из списка. Это больше денег, чем любой из нас зарабатывает за всю жизнь, Эг…

Его гнев внезапно разгорелся с новой силой.

– Двадцать тысяч холодных, звонких элементалей против жизни одного человека. Просто подумай об этом. Пенсия по всем правилам, вилла выше по течению реки, кухня, полная рабов, и аккуратное маленькое гаремное крыло, милашки из Трелейна или Шеншената к твоим услугам. Это счастливый, мать его, конец, который никому из нас не суждено увидеть, Эг. Прям как в сраной детской сказке. А теперь скажи, какая хрень с незавершенными делами стоит того, чтобы бегать наперегонки с таким объявлением о награде? И только попробуй вякнуть, что всему причиной какая-нибудь баба.

– Не баба, – Эгар устало вздохнул. – Послушай, есть один парень. Ишлинак, недавно в городе. Здоровенный, сварливый и глупый, как шестинедельный теленок. Он в этом замешан, и если я не сообщу ему об опасности, его заберут на допрос.

Дархан взглянул на него, прищурив глаза.

– Ишлинак?

– Ага. Тупой болван, но вы же все такие. Однако он для своих лет достаточно хорош и, может, чего-то добьется, если проживет достаточно долго. Напоминает мне… – Он взмахнул рукой. – Впрочем, ладно. Как я и сказал, он в этом замешан – и я его сам втянул.

– Звать-то его как?

– Харат, – Эг моргнул. – А что?

Дархан пожал плечами.

– В объявлении о награде про него ни слова. Там говорится только о тебе. И портрет хороший, если не считать волосы. Умный ход, вот так перекраситься в черный. Но это не поможет тебе долго оставаться в безопасности. Стража сильно поумнела со времен нашей молодости.

– Так ты мне поможешь? Передашь ему весточку?

Дархан покопался в чахлом дерне носком сапога.

– Да, наверное, я сумею это сделать. Он сейчас там?

– Не знаю. Я собирался его поискать.

Пожилой маджак тряхнул седой головой.

– Да ты и впрямь как с Ленты свалился, Эг.

– Ну, это самое. «Делитесь теплом очага и истиной сердца», верно?

– Еще бы. Но ты просто глянь вон туда, – Дархан широким жестом указал на таверну и озаренные фонарями окрестности, усеянные мужчинами, чья жизнь состояла из убийств себе подобных. – Нет, я серьезно – глянь на них. Большинство продали бы собственных матерей за десятую долю этой награды.

Эгар уставился на неясные фигуры, озаренные мерцающим светом.

– Знаю. Но это ведь не…

Удар свалил его. Драконья Погибель рухнул на четвереньки. В ушах что-то взревело и закружилось; он попытался не упасть навзничь, по-настоящему. Мелькнул сапог и ударил точно в основание ребер, так, что Эгара подбросило, и легкие отказали. Он ткнулся лицом в землю. Сапог впился куда-то под плечо и перевернул его на спину.

Над ним стоял Дархан.

– Угадай, что случилось, Эг, – сказал он ровным голосом. – Этой зимой меня отправляют в Демлашаран.

Эгар издал скрипучий хрип. Кровь во рту – он прикусил язык, когда Дархан ударил его по голове. Слезы в глазах. Он попытался сплюнуть, но сил не было, и нитка окровавленной слюны повисла на подбородке. Он еле дышал. Попытался дотянуться до ножа.

– Э-э-э, нет… – Дархан наступил ему на руку. Присел на корточки, прижал предплечье Драконьей Погибели коленом, отыскал оружие под одеждой, – я уже видел, как ты тянулся к этой штучке. Думал, ты меня расколол.

Он выдернул нож из чехла и швырнул в реку. Эгар услышал тихий плеск, с которым утонуло его оружие.

– Вероломный, – проговорил он с хриплым свистом, – мудила.

– Ну да, ну да, – Дархан с профессиональной быстротой его обыскал, нашел еще два ножа и швырнул следом за первым. – Послушал бы я тебя, если бы тебе было под шестьдесят и пришлось выбирать – вернуться в Демлашаран или потерять звание. Гребаная бессмысленная война. Я не стану там подыхать за восемь монет в день и походный рацион. Хватит с меня.

Он выпрямился и приложил ко рту согнутую ладонь.

– Эге-гей! Стража! Сержант! Я вам беглеца поймал! Прямо тут! Стража-а-а!

Вокруг столов засуетились. Кто-то встал и пригляделся. В вечернем воздухе зазвучали обеспокоенные голоса. Дверь таверны распахнулась, из нее вылился желтоватый свет фонарей. Появились силуэты других громил. Дархан махнул рукой.

– Они там были все это время, Эг. Отряд из шести человек, патруль. Показывали всем твой портрет, спрашивали, видел ли кто-нибудь тебя. Если бы ты туда вошел, как собирался, они бы тебя все равно сцапали. Только я не заработал бы двадцать штук. Эй, вы! А ну, отвалите на хер! Мой пленник, моя добыча!

Последнее было адресовано толпе наемников, которая собиралась вокруг полумесяцем. Дархан заслонил от них Эгара, который не мог пошевелиться. На лице ветерана играла напряженная улыбка, а рука покоилась на коротком мече, висящем на поясе.

– Вы меня слышали! Отвалите на хер, всей компанией. Дело сделано, помощь не нужна. Мой пленник. А теперь пусть кто-нибудь пойдет и притащит сюда стражников, пока они на халяву не упились.

– Они идут, – раздалось из толпы.

И действительно – их было шестеро, поджарых, сурово выглядящих мужчин, по чьим лицам и осанке никто не заметил бы, что они выпивали в таверне. Эгар такого не ждал. Ни одного с отвисшим брюхом, и дневные дубинки они несли с непринужденной легкостью бойцов, а не хулиганов. У двоих были еще и факелы. Они грубо протолкались сквозь толпу и остановились, глядя на Эгара. Капитан отряда вздернул подбородок.

– И кто там у тебя?

Дархан театрально отодвинулся в сторону.

– Эгар Драконья Погибель во всем блеске своей беззаконной славы. Убийца Сарила Ашанта. Требую награды.

Один из стражников хохотнул.

– Ага, щаз!

В толпе тоже рассмеялись. Они не верили. Эгар, все еще пытаясь отдышаться и вытереть слюни с подбородка, их не винил.

Капитан отряда не смеялся.

– А ты кто такой?

– Дархан Молот. Командующий подготовкой рекрутов, Девятое подразделение Объединенных иррегулярных сил.

– Маджак?

Дархан напрягся.

– Я уже двадцать шесть лет имперский гражданин и заслуженный ветеран. И я только что сделал за вас вашу гребаную работу. Вы собираетесь отмечать, что арестовали его благодаря мне, или как?

Капитан задумался. Присел, чтобы получше рассмотреть Эгара, сунул большой палец под подбородок Драконьей Погибели и приподнял его лицо к свету от факелов своих товарищей. Тихонько и обреченно выругался. Встал.

– Это он, – сказал негромко. – Джаран, Талд, поднимите его и свяжите руки. Остальные, разгоните толпу.

Это был проницательный приказ. Осознав смысл слов капитана, толпа закипела. Наемники бормотали и толкались, задние ряды теснили передние, чтобы поглядеть на пойманного Эгара. Два стражника с факелами воткнули их в землю, вытащили дубинки и присоединились к товарищам. Бормотание накатывало волнами как прибой.

– Это он.

– Быть такого не…

– …не верю…

– Да ты глянь. Точно он. Они его забирают.

– Это же он!!!

Пятеро стражников отогнали толпу, бесцеремонно орудуя дубинками. Эгар увидел, как они тыкают ими в животы, лупят по голеням и протянутым рукам. Он попытался сосредоточиться в тусклом свете и заметил, как один из наемников в толпе пристально глядит на него. Бритая голова, с одной стороны изуродованная шрамами от ожогов, рваным куском хряща вместо уха и белым словно молоко глазом. Он увидел кисть этого человека, похожую на клешню, сжимающую чью-то напряженную руку, когда их оттеснял кордон стражников. Взгляд одноглазого был пронзительным как брошенное копье.

– Назад! Все назад! – повторяли четверо стражников, не ослабевая натиск. – Именем императора, отойдите!

Несколько секунд казалось, что все вот-вот погрузится в хаос, и Эгар отчаянно втянул воздух, готовясь к этому моменту. Но Джаран и Талд были знатоками своего дела – они сперва перевернули его лицом вниз и связали руки веревкой, а потом начали поднимать на ноги. И когда они ухватили его поудобнее, раздался пронзительный звук капитанского свистка.

– Хватит! – И резкий скрежет – Эгар понял, что капитан обнажил саблю. – Именем императора! Всем. Отойти. Назад!

Толпа затихла. Двое стражников подняли Эгара и поставили на ноги. Капитан взмахнул саблей. По городским законам, она должна была быть затуплена, чтобы не наносить смертельных ран, но в свете Ленты и факелов в это трудно было поверить.

Дархан стоял, скрестив руки и глядя в сторону. На Эгара он не смотрел.

– Если кто-то из вас, – капитан прошелся по короткой дуге перед сдерживаемой толпой, повысив голос и придав ему менторский тон, – желает увидеть, как этот человек понесет наказание за убийство облеченного полномочиями имперского офицера, вы можете это сделать, дождавшись его казни.

Ропот, словно подводное течение. Но в нем больше не было силы.

– А теперь вы уступите власти, данной мне его императорской светлостью Джиралом Химраном, или столкнетесь с обвинениями в свой адрес за нарушение покоя императора. Я понятно выражаюсь?

Никто не нарушил тишину. Капитан явно решил, что для его целей этого достаточно.

– Ну ладно, парни. Давайте разгоним понемногу это сборище. Джаран, Талд – ведите его вперед.

Он намеренно указал: вперед. Толпа наемников с неохотой раздалась, когда стражники повели Эгара. Каждый хотел взглянуть на него поближе. «Посмотрите на унижение Драконьей Погибели. Посмотрите на мужчину, который посмел убить имперского рыцаря и изнасиловать его жену в их собственной опочивальне. Посмотрите, идет мертвец». Эгар, все еще дурной и слабый от удара по голове, был почти рад, что стражники держат его за плечи. Скопище лиц проносилось мимо, словно нечто из его недавних видений в курильне.

– Ни шагу дальше, – рявкнул стражник справа, когда часть толпы вдруг ринулась в их сторону. От толчка он и Драконья Погибель пошатнулись. Эгар повернул голову и с внезапным потрясением увидел бритоголового с обожженным лицом среди тех, кто рвался к нему. Наемник глядел пристально, и его лицо было не дальше фута.

Что-то холодное коснулось его связанных рук. Что-то ужалило край левой ладони, словно насекомое. Что-то толстое и округлое втиснулось в правый, слегка сжатый кулак. Веревка на его запястьях соскользнула, словно превратилась в маленьких змеек.

– Эй, Талд, он освобо…

Но для Талда было слишком поздно.

Переданный нож был острым как скальпель: он разрезал веревку, прикоснувшись к ней нежно, будто в поцелуе, оставил на левой руке Эгара тонкий порез, едва дотронувшись, и лег в правую ладонь Драконьей Погибели, словно был специально под нее сделан.

Эгар неуклюже развернулся и не стал тратить время на замах. Ударил вниз, и отточенное за годы отчаянных схваток на поле боя чутье позволило отыскать крупную артерию на внутренней стороне Талдова бедра. Стражник, ощутив укус клинка, гневно вскрикнул и отскочил. Он еще не понял, что погиб.

– Он освободился!..

Вопль оборвался, когда Эгар расчистил пространство, локтем ударив Талда в грудину, и развернулся к Джарану, чтобы полоснуть его по лбу, прежде чем стражник успеет отшатнуться более чем на пару дюймов. Кровь из раны потоком хлынула на лицо потрясенного стражника. Он зарычал и слепо замахнулся на своего внезапно освобожденного пленника. Попытался ударить дубинкой. Эгар пнул его сапогом в колено. Он упал. Драконья Погибель пнул еще раз и попал во что-то мягкое. Джаран сложился пополам.

Эгар нагнулся, схватил свободной рукой дубинку Джарана и повернулся лицом к остальным. Увидел сверкающую саблю капитана, блокировал удар, зацепил и швырнул клинок прочь, шагнул вперед. Теперь вокруг него нарастали крики, остальные стражники пытались предпринять что-то в ответ. Эгар кинулся на капитана и ударил его в лицо так, что голова запрокинулась, воткнул жуткий ножик под челюсть. Повернул, почувствовал, как тонкий клинок сломался, и отпустил.

Где-то яростно вопил Дархан:

– Он освободился, глупцы! Он убегает!!!

Капитан, у которого из-под подбородка текла кровь, отшатнулся, хватаясь за рану, потеряв саблю. Подбирать ее не было времени. Толпа все смотрела и ревела, будто на каком-то состязании. Эгар повернулся еще к одному стражнику, получил низкий удар по бедру и выстоял. Ударил в ответ дубинкой по виску, услышал хруст – противник упал без чувств.

Остальные ринулись на него. «Это не может продолжаться долго, Драконья Погибель». Он приметил свое следующее оружие: зарычал от свирепой радости. Обменялся ударами с первым нападавшим, заорал ему в лицо, чтобы сбить с толку, и метнулся мимо, к жару и яркому свету. Выдернул факел из земли с триумфальным воплем и замахнулся. Пламя с шумом рассекло воздух.

Ему повезло – двое из оставшихся стражников атаковали одновременно, и их удалось поразить одним размашистым ударом. Куски вымоченных в масле тряпок и капли смолы полетели во все стороны, попадая на одежду и волосы. Тут и там вспыхнуло пламя. Загоревшиеся отшатнулись, в панике охлопывая себя. Эгар запрокинул голову и взвыл как берсеркер. Крик пронзил его ноющую от боли голову, словно топор, рассек ночную мглу, как яростный вопль огромной хищной птицы. Он вскинул дубинку и факел, держа их в обеих руках. Опять взмахнул своим огненным оружием, заставив его загудеть.

– А ну, подходи! Кому еще навалять?!

Он орал по-маджакски, сам того не осознавая – резкие, чужеродные слова, непонятные большинству. Мужчины смотрели на Драконью Погибель из окрашенной отблесками пламени тьмы, словно публика в зрительном зале театра – с волнением, потрясенно, – и никто даже не пытался бросить ему вызов.

Река была в десяти шагах за спиной. Эгар заметил, как сбоку подбирается Дархан с длинным ножом в руке. Направил на бывшего друга и наставника факел, уставился на него сквозь дрожащий от жара воздух над танцующим пламенем.

– Ты, мудила! – завопил Драконья Погибель. – Я до тебя еще доберусь!!!

Швырнув факел в ишлинака, с глубоким удовлетворением отметил, что Дархан отшатнулся. А потом повернулся и со всех ног помчался к берегу.

Добравшись до края, бросил дубинку.

И прыгнул, нырнув головой вперед, прямиком в черную воду.

Глава тридцать седьмая

У Рингила ушло больше времени, чем хотелось, на дорогу до Моста Черного народа. Со стороны эстуария ведущие от дворца улицы кишели людьми до такой степени, что перемещаться по ним быстрее улитки с дипломом юриста было просто невозможно. Фургоны, тележки и всевозможные пешеходы соперничали за пространство. Единственным способом освободить дорогу было пришпорить коня так, чтобы он раздавил в толпе всех, кто слишком медлителен или упрям, чтобы убраться в сторону.

Но насилие любого рода могло лишь привлечь внимание, а Рингил, невзирая на острое похмельное желание причинить кому-нибудь вред, хотел оставаться как можно более незаметным, затеряться в шуме ихельтетского сердца. Арчет его отпустит, нет сомнений, и он надеялся, что Ракан последует ее примеру. Но рано или поздно Джирал все узнает, а это значит, что времени мало. Поэтому Рингил окутал себя невеликими остатками терпения, словно дырявым плащом, смирился с медленно пульсирующей болью в голове и продолжал ехать, будто преодолевая реку в разгар летнего разлива, по колено в потоке граждан, двигаясь медленнее, чем было бы пешком.

Это дало ему время на размышления, без которых он хотел обойтись.

В глубине его разума снова закружился, падая, лист, чтобы присоединиться к бесчисленным высохшим и скрюченным собратьям, усеивающим тропинку через сад. Древесный свет вокруг изменился, и он услышал, как хрустят опавшие листья: позади кто-то приближался.

Он знал, что увидит, если повернется. Каким-то образом уже видел, хоть и не понимал, что это значит.

Женщина с закрытым лицом и опущенной головой, в простой белой рубахе с пятном крови в нижней части. В руках она держала что-то маленькое, завернутое в окровавленную ткань.

«Хладные легионы окружают тебя…»

Он выкинул это из головы. Движением бедер вынудил коня пойти быстрее, сражаясь с холодным ужасом при мысли, что безнадежно опаздывает.

Улица, по которой он ехал, наконец привела к главной дороге вдоль пристани, где, по крайней мере, стивидоры и начальники доков заботились о том, чтобы проезжая часть не слишком забивалась и по ней можно было возить грузы. Они увидели Рингила, приняли за купца или торгового агента и сделали все возможное, чтобы открыть для него путь. Когда он приблизился, шрам и Друг Воронов сообщили им об ошибке, но результат был схожий. Многие из пришвартованных у берега эстуария судов направлялись в Демлашаран, везли солдат, припасы или и то и другое, и среди регулярных войск встречалось достаточно наемников, чтобы он сошел за капитана какого-нибудь отряда, спешащего разобраться с перевозкой своих людей.

«„Сошел за капитана наемников“, Гил? „Сошел“? Капитан наемников – вот кем ты теперь стал».

«Я-то считал себя давно потерянным наследником знатной имперской семьи, который наконец вернулся домой после долгого отсутствия. Ты же слышал, о чем вчера говорил Шанта. Невинные жертвы Ашнальской схизмы, Изгнанники совести во Времена великих бедствий, несущие Пламя веры в более безопасные края».

Сам того не ожидая, он почувствовал, как дернулся уголок рта. Шанта проделал великолепную работу, толкнув эту речь со всей возможной, нужной и сентиментальной официальностью, не пренебрегая ни слогом, ни почестями – для человека, хорошо разбирающегося в практической стороне кораблестроительства, он обладал поразительным умением цветисто выражаться и пользовался им, когда требовалось. Гил не сомневался, что заметил, как пожилой Шаб Ньянар в какой-то момент деликатно промокнул салфеткой уголок глаза.

Если бы мать Рингила присутствовала на банкете, речь ей понравилась бы. Не потому, что Шанта провоцировал слезливую эмоциональность – Ишиль Эскиат была не из сентиментальных и не любила романтику, – а из-за того, как безжалостно он манипулировал слушателями, мастерски вплетая грязные, приземленные события в изысканно-поэтичное повествование со смыслом, в историю, предназначенную для того, чтобы затронуть глубинные чувства людей, которые отчаялись дождаться подтверждения заповедей, лежащих, по их мнению, в основе мира.

«Никто не полюбит тебя таким, какой ты на самом деле, – сказала она Рингилу однажды, когда он был еще подростком. – Но если получится преподнести людям позолоченную сказочку о том, что собой представляет аристократия – вполне возможно, это им понравится куда больше любого реального аспекта их собственных грязных и бестолковых жизней. Благодаря таким уловкам мы живем и процветаем.

Только не говори об этом отцу».

Рингил, в то время впервые познавший вкус юношеского цинизма, решил, что мать говорит о социальном положении и о том, как оно поддерживается. Лишь намного позже, вспомнив, с какой печалью она улыбалась, он понял: Ишиль увидела, кем он должен стать, и предложила стратегию для выживания.

«Ну да. А ты не понял намек, верно?»

Иногда – до чего внезапное, удивительное открытие! – он скучал по Ишиль. Скучал по тому, как мать приподнимала бровь, должным образом оценивая замысловатую иронию судьбы – эта гримаса, похоже, служила ей отличным доспехом. Скучал по ее высокомерию и осанке королевы ведьм.

Ему подумалось, что в Ихельтете она бы имела успех.

Перемена в освещении заставила Рингила поднять глаза. Погрузившись в раздумья, он не заметил, как подъехал к Мосту Черного народа. Тень, которую тот отбрасывал на побережье в это время утра, была прохладной, словно Рингил оказался на опушке леса. Дорога вдоль эстуария постепенно превращалась в малолюдный бечевник [4], а «Удачливый дохлый ящер» или как там называли это заведение, был прямо впереди. Рингил пустил коня рысью.

Снаружи таверны маленький мальчик протирал столы, время от времени отвечая седому старику, который сидел за одним из уже убранных. Перед одиноким клиентом стояла нетронутая пинта пива, а рядом валялась лошадиная сбруя. Заслышав стук копыт Рингилова коня, он поднял взгляд – наверное, кого-то ждал. Рингил спешился и привязал скакуна к ножке подвернувшегося стола. Старик внимательно за ним наблюдал. Приближаясь, Рингил подумал, что в его лице есть что-то смутно знакомое.

Он отмахнулся от этой мысли.

– Тут вчера вечером была драка?

– Вон там, – старик кивком указал в сторону берега реки. На редкой траве виднелись черные пятна, кое-где обнажилась земля. Похоже, кто-то перевернул лампу или бросил факел, оставив их гореть.

– Ты это видел? – спросил незнакомца Рингил.

– Нет, меня тут не было, – старик поднял пинту, глотнул. Казалось, он наслаждался шуткой, непонятной остальным.

– А тут есть кто-нибудь, кто был?

– Спроси внутри. Есть те, кто называет себя свидетелями, – старик пожал плечами. – Но кто может сказать наверняка? Правда, какой бы она ни была, обрастает байками.

Рингил хмыкнул.

– Некоторые так и не ушли, господин, – встрял мальчишка, на мгновение перестав вытирать стол. – Остались на всю ночь и до сих пор об этом говорят.