Полночная страсть Кэмпбелл Анна
В следующий раз…
Прижимая к себе Антонию, он вновь поцеловал ее. Его сердце так бешено колотилось, что, казалось, он не доживет до утра. Дурманящий запах Антонии кружил ему голову. Именно такой Рейнло всегда представлял себе эту женщину: прекрасной богиней, ненасытной любовницей, готовой утолить его страсть.
Скорее благодаря везению, нежели расчету — в эту минуту Рейнло не способен был рассуждать, — он наткнулся на покрытую подушками скамью, тянувшуюся вдоль стены. Резким нетерпеливым движением опустив Антонию, он рванул вверх ее юбки, а в следующее мгновение накрыл ее своим телом.
Голос рассудка возмущенно кричал, что следует быть нежнее, но Рейнло был глух к его увещеваниям. Следуя властному зову желания, он отбросил осторожность и рассудительность. Даже слабые укоры совести, о которой он давно успел забыть, больше не задевали его. Он слишком долго добивался Антонии. Целую вечность. Но теперь эта женщина будет принадлежать ему, и на этот раз ничто его не удержит.
Дрожащая ладонь Николаса скользнула вверх по гладкому бедру Антонии и на мгновение замерла, коснувшись обнаженной плоти. У него перехватило дыхание. Безрассудная мисс Смит не надела панталоны. Слава Всевышнему. Должно быть, она знала заранее, какая участь ожидает ее.
Боже, какое безумие! Задыхаясь от страсти, Антония обвила ногами бедра Рейнло. Жаркая волна ее мускусного аромата коснулась его ноздрей, пробуждая звериный голод. Антонию захлестывало желание, об этом кричало ее тело. Николас шумно вдохнул, наполняя легкие божественным запахом женской плоти.
— Подожди… — хрипло прошептал он, пытаясь стянуть рубашку через голову.
— Нет, — простонала Антония, выгибая спину. — Довольно ждать.
Вцепившись в ворот его рубашки, она разорвала тонкий батист, прижала ладони к тяжело вздымавшейся груди и приникла губами к его пылающей коже. Зубы сдавили сосок, и у Рейнло вырвался глухой стон.
Черт побери, эта женщина его убьет. Ее жалящие поцелуи распаляли его, сводили с ума.
Ласки Рейнло стали смелее. Его палец скользнул в жаркую глубину ее лона. Тесную, тугую, бесконечно желанную. Его пронзила дрожь предвкушения. Бедра Антонии качнулись навстречу его руке, требуя, умоляя. Дрожащие пальцы Рейнло ощутили горячую влагу, сок ее желания.
Николасу потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться. Мысли его путались, перед глазами расплывался туман. Рейнло знал, что должен медленно подвести Антонию к вершине наслаждения, прежде чем овладеет ею, но он утратил власть над собой, его обуяло яростное нетерпение. Дразнящий аромат Антонии опьянял его. Ее пылающее тело, бессвязный лепет и жаркие поцелуи выдавали безудержную страсть.
— Останови меня, — прорычал Николас, едва сознавая, что говорит. — Останови меня, прежде чем я причиню тебе боль.
— Нет, — выдохнула Антония, теснее прильнув к нему. — Никогда.
Тело ее выгнулось навстречу ласкающим пальцам Рейнло.
Она притянула его к себе и жадно прижалась губами к его губам. Рейнло никогда не встречал в женщине подобной страсти. Хриплые вздохи, рвавшиеся из груди Антонии, походили на рыдания. Ее жажда распаляла пламя, бушующее в его груди.
Рейнло одним мощным движением раздвинул стройные бедра Антонии и пронзил ее плоть.
Она снова хрипло застонала и выгнула спину. Николас закрыл глаза, захваченный ощущением небывалого восторга. Наконец-то. Казалось, он погружается в тягучий теплый мед.
Антония была самим совершенством. В ней было все, о чем он мечтал. Она принадлежала ему. Наконец-то.
Рейнло неохотно открыл глаза. В темноте он не мог разглядеть выражение ее лица, но ее хмельной аромат кружил ему голову. Антония теснее приникла к нему, обхватив руками его спину. Ее бедра выгнулись, заставляя Рейнло глубже погрузиться в ее плоть, открывая для него двери рая.
Подняв колени, Антония качнулась навстречу Рейнло. Он замер, пытаясь справиться с собой. Неподвижность грозила свести его с ума.
Николас прерывисто вздохнул и медленно отстранился, наслаждаясь скольжением в шелковистой влажной глубине. Затем, выждав одно сладостное мгновение, сделал выпад.
У Антонии вырвался вздох блаженства. Одним движением бедер, от которого сердце Рейнло глухо заколотилось о ребра, она скользнула ему навстречу.
Мир взорвался светом. Предметы вновь обрели очертания. Рейнло обдало огненной волной. Его тело задвигалось в исступленном ритме любви. Хриплые стоны Антонии воспламеняли его страсть. Сейчас ее наслаждение было для него важнее спасения души.
Она приблизилась к вершине блаженства. Рейнло сказало об этом ее тело.
Их тела сплетались и расплетались. Николас не в силах был остановиться. Кровь его кипела, жгла его огнем.
Наслаждение уже накрывало его колеблющейся волной, когда Антония затрепетала в его руках, издав пронзительный крик. Балансируя на краю блаженства, Рейнло вспомнил о данном обещании. Ему не хотелось выпускать ее из объятий, его одолевало искушение пометить эту женщину древнейшим способом, заявив свои права на нее. Но она доверилась ему.
Скрипнув зубами, Рейнло подавил желание открыть все шлюзы и, когда трепещущая Антония затихла в его руках, резко высвободился и излил семя на ее смятые юбки.
Рейнло рухнул на скамью рядом с Антонией. Грудь его тяжело вздымалась. По телу разливалась блаженная истома. Острый аромат телесных соков в воздухе мешался с запахом озерного ила и пыли, покрывавшей заброшенный летний домик.
Николас ощутил приятную легкость в голове. Ни мыслей, ни желаний, одни лишь животные чувства. Пережитое блаженство ошеломило его, погрузив в океан забвения. Но Рейнло нисколько не возражал. Забвение было для него великим даром. Как и недавнее наслаждение.
Казалось, он медленно выбирается на берег после упоительного плавания. В голове его вновь зашевелились мысли. Антония прерывисто вздохнула, словно тоже только что вернулась из иного мира. Рейнло ждал, что она заговорит, но в душе надеялся, что молчание продлится. Их близость была такой полной, что слова лишь разрушили бы хрупкое волшебство. Ему ли не знать: слова неизбежно означают спор.
Рейнло не хотелось спорить. Он мечтал сохранить в памяти те мгновения, когда держал Антонию в объятиях, зная, что она принадлежит ему безраздельно. Он стремился запомнить ее искренность. Никогда прежде он не встречал женщины, которая искала бы наслаждения с такой открытостью.
Но больше всего он хотел бы испытать эту близость снова. Антония слегка пошевелилась, послышался тихий вздох. Рейнло кольнуло чувство вины. Должно быть, ей больно. Он набросился на нее словно варвар, крушащий тараном ворота крепости. Ему следовало бы стыдиться. Однако он чувствовал себя властителем мира.
Рейнло поднял руку, тяжелую, как каменная глыба, и положил на обнаженный живот Антонии. Ее юбки сбились в складки под грудью. Он даже не потрудился ее раздеть. Он вел себя как настоящий дикарь.
Счастливый дикарь. Антония осушила его до дна. Ни одной женщине еще этого не удавалось.
Закрыв глаза, он уткнулся подбородком в плечо Антонии и глубоко вдохнул. Ему хотелось вобрать в себя ее запах, ставший его наваждением. Этот восхитительный, божественный аромат мешался с легким мускусным ароматом их недавней близости.
«Если бы жизнь всегда была такой».
Бесконечно долго они лежали неподвижно. Рейнло почувствовал, как замирают беспокойные мысли, скованные сладкой дремотой. Антония обхватила ладонью затылок Николаса, словно в неловкой попытке его защитить. Никто никогда не стремился его защитить. Одна лишь Элоиза.
Рейнло испытал удивительное умиротворение. В его беспутной жизни покой был редким гостем, и теперь Николас не спешил его прервать. Как странно, что из всех чудесных даров Антонии самым драгоценным было не ошеломляющее наслаждение, а эта безмятежность.
Рейнло замер, наслаждаясь их тихой близостью, внезапно понимая то, что прежде мешала осознать страсть: дерзкая, непокорная старая дева Антония Смит вовсе не была девственницей.
Открытие потрясло его. Это казалось немыслимым, невероятным.
Ею обладал другой мужчина. Рейнло и раньше догадывался об этом. Но за страстностью мисс Смит скрывалась неопытность, она не привыкла лежать в объятиях любовника.
«Не девственница…»
Не произнеся ни слова, Антония отняла руку от его лица, затем одернула юбки и села. Рейнло невольно почувствовал себя покинутым.
Ни он, ни Антония не были созданы для тихой, безмятежной жизни. Невозможно вечно лежать, вспоминая счастливые мгновения пережитого блаженства. И все же Рейнло стоило немалого труда подняться и сесть, привалившись спиной к стене.
Темный силуэт Антонии четко выделялся на фоне звездного неба, видневшегося в квадрате окна. Она сидела, подтянув колени к подбородку. Ее светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам, слабо мерцали в сиянии звезд.
Рейнло не помнил, как вынимал из них шпильки. Он был так одержим желанием, что в его памяти сохранился лишь пьянящий восторг обладания. Он и впрямь вел себя как дикарь.
Антония посмотрела на него сквозь темноту.
— Меня хватятся, если я задержусь, — прошептала она.
Что? Рейнло растерялся. Эта ошеломляющая близость не повторится?
Подавшись вперед, он схватил Антонию за плечо.
— Мы еще не закончили.
— Закончили.
В ее словах звучала непреклонность. Стряхнув руку Рейнло, Антония подвинулась в угол скамьи.
— Опасности нет. Никто не заметит твоего отсутствия. Останься.
Казалось, его настойчивый хриплый шепот повис в воздухе. Словно Рейнло просил Антонию остаться не на какой-то час, а навсегда.
Навсегда… Черт возьми, он привык жить одним днем, не думая о вечности. И теперь впервые пожалел об этом.
— Останься, — повторил он вкрадчиво.
Однако старания его не увенчались успехом.
— Я не могу.
— Я был груб с тобой?
В хриплом голосе Рейнло слышалось искреннее смущение. Пусть он пытался обольстить Антонию, но это не означало, что каждое его слово — ложь.
— Я вел себя непростительно. Меня ослепила страсть, это мое единственное оправдание. В следующий раз я буду нежнее.
Он думал, что труднее всего умолять. Но теперь он готов был оправдываться и извиняться. Маркиз Рейнло никогда не просил прощения.
Антония издала сухой смешок.
— Не глупи, Николас. Ты не сделал ничего, что не отвечало бы моим желаниям.
Рейнло, сгорая от стыда, облегченно перевел дыхание. Уверенный в себе, он обычно довольствовался лишь собственными суждениями, не ища подтверждения у других. Но Антония Смит была необычной женщиной. С ней все было иначе.
Немного помолчав, она добавила с горечью:
— По крайней мере, мы не лгали друг другу. В нежности чувствовалась бы фальшь.
Рейнло подавил безумный порыв возразить ей. За необузданным желанием скрывалось уважение, симпатия и… нежность. В то мгновение, когда Антония мягко коснулась его волос, его каменное сердце дрогнуло — столько неизъяснимой нежности таилось в ее жесте. Пусть над ними властвовала страсть, это не означало, что они не испытывали ничего, кроме страсти.
— Не убегай. Еще рано.
Придвинувшись к Антонии, Рейнло ласково взял ее за подбородок. Она вздрогнула, взволнованная больше, чем ей хотелось показать.
Он прижался губами к ее губам. Легкое касание губ напоминало тот волнующий поцелуй у ручья, который привел Николаса в смятение. Незнакомое чувство захлестнуло его, вытеснив минутное желание быть грубым и властным. Еще недавно, сжимая Антонию в объятиях на пыльной скамье, он не испытывал этой щемящей нежности, этой уязвимости.
Он был обуян страстью, жаждой обладания. Антония призналась, что желала того же. Но даже тогда какая-то часть его существа стремилась окутать ее нежностью. Их первая близость напоминала прыжок вниз головой в ревущее пламя. Теперь же Рейнло не хотелось торопиться.
Губы Антонии дрогнули и раскрылись, словно лепестки цветка навстречу лучам солнца. Язык Николаса медленно скользнул в глубину ее рта. У Антонии вырвался тихий, едва различимый вздох.
Рука ее задержалась на его плече.
— Мне нужно идти, Николас.
Охваченный смятением, Рейнло не сразу осознал смысл ее слов. Он потянулся, чтобы схватить ее за руку, но Антония уже поднялась и направилась к середине комнаты.
— Антония…
— Пожалуйста, не нужно все усложнять.
Рейнло показалось, что в голосе ее звучат слезы. Грудь его пронзило болью.
— Мы встретимся здесь завтра, — с горячностью выпалил он. — Я буду ждать.
— Я не приду.
Антония попятилась к двери. У Рейнло возникло ужасное зловещее предчувствие, что, позволив ей уйти, он навсегда потеряет ее.
— Не проси меня.
— Нет, я буду просить.
Он с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. Почему он не может похитить ее и увезти туда, где их никто не потревожит? Но такие места бывают лишь в волшебных сказках.
— Я буду ждать тебя.
Антония медленно покачала головой.
— Нет. Пожалуйста, не нужно.
Голос ее надломился.
Рейнло не ошибся — в глазах ее стояли слезы.
— Доброй ночи, Николас, — прошептала Антония и выскользнула за дверь.
Рейнло мог бы догнать ее, схватить в объятия. Она не стала бы сопротивляться. И все же он отпустил ее…
Глава 13
Антонии удалось проскользнуть незамеченной в свою темную каморку.
Не в силах сдержать дрожь, она в изнеможении привалилась спиной к двери. Слабость наплывала волнами, оживляя в памяти пережитое блаженство. Мускусный запах Рейнло окутывал ее жарким облаком. Саднящая боль напоминала, что этой ночью Антония впервые за долгие годы совершила нечто запретное.
«Господь милосердный, о чем я только думала?»
Беда в том, что она не думала вовсе, а поддалась неудержимому порыву. Недавнее наслаждение напоминало о себе сладкой дрожью. Кожа пылала от прикосновений Рейнло, распаляя желание, вызывая ощущение пустоты, которую мог заполнить лишь он один. В те незабываемые безумные мгновения страсти Антония стала другой женщиной.
«Да, — ехидно заметил голос рассудка. — Одной из тех бесчисленных женщин, кого соблазнил маркиз Рейнло».
Задыхаясь от смущения, желания и стыда, Антония закрыла глаза и, закусив губу, приказала себе не плакать. Слезы не помогли ей десять лет назад, когда жизнь ее оказалась разрушена. Не помогут они и сейчас.
Одна горячая слеза повисла у нее на ресницах и скатилась по щеке, все еще пылавшей от поцелуев Рейнло.
Лживых нежных поцелуев.
Маркиз был крупным мужчиной. Намного крупнее Джонни. Она всегда будет помнить волнующие мгновения их близости. Рейнло пронзил ее плоть и замер, словно наслаждаясь правом обладателя. Слившись воедино, они будто стали одним существом. Казалось, ничто на свете не сможет их разделить.
Странное ощущение единства осталось, усиливая наслаждение, придавая ему особую остроту. Антония испытывала его и в упоительные минуты молчания после близости.
Этой ночью в голосе Рейнло слышалась искренность, почти проникновенность. Конечно, это была лишь уловка. Кто для него она, Антония? Всего лишь еще одна жертва, возложенная на алтарь его вожделения. И все же в тот миг, когда их тела сплелись, Антонии показалось, что Рейнло — часть ее самой, мужчина, которого она искала всю свою жизнь.
Глупая сентиментальная чушь.
Опасная чушь.
Обнимая Рейнло в пылу страсти, Антония желала, чтобы он излил в нее свое семя. В это безумное мгновение она мечтала принадлежать ему всецело и с готовностью приняла бы знак его владычества. Но Рейнло сдержал слово.
Едва ли так ведут себя самовлюбленные самцы.
Рейнло не удержал ее силой, хотя его переполняло желание. По каким-то необъяснимым причинам Антония всегда заранее знала, как он поступит. Так было и этой ночью.
Бормоча про себя проклятия, она выпрямилась и сделала несколько нетвердых шагов. Затем сорвала с себя измятое, покрытое пятнами платье и отбросила в сторону. Позднее она отнесет его вниз и сожжет.
Трясущимися руками Антония зажгла свечу и наполнила водой лохань. Пальцы ее так сильно дрожали, что вода пролилась на дощатый пол. Ей хотелось смыть с себя следы прикосновений Рейнло. Но ничто не могло смыть оставленный след в ее душе.
Рейнло твердо решил, что не станет преследовать Антонию, точно жалкий влюбленный болван. Но обладание этой женщиной лишь усилило его одержимость, и наутро после спокойной ночи, сгорая от неутоленного желания, он направился к летнему домику.
Освещенное яркими лучами солнца, это место уже не казалось загадочным храмом чувственных наслаждений. Домик выглядел заброшенным. Ночная темнота скрывала следы запустения. Рейнло поднялся по ступенькам и вошел в комнату, вспоминая, как внес туда Антонию на руках. Сердце его забилось в предвкушении встречи, хотя час был слишком ранним, едва ли Антония здесь появится.
И все же Николасу чудилось ее незримое присутствие, легкий ветерок взъерошил его волосы, напомнив о прикосновении Антонии. Казалось, в воздухе разлился ее аромат. Или это лишь игра воображения? На пыльном мраморном полу виднелись следы. Рейнло рассеянно провел по ним носком сапога.
Он зажег сигару и направился к скамье. На одной из подушек белело маленькое пятно. Пламя, охватившее их с Антонией, должно было оставить здесь пепелище, но, обведя глазами комнату, Рейнло убедился, что в мире ничто не изменилось.
Изменился он сам. Провались в преисподнюю, Антония Смит!
Рейнло с тяжелым вздохом опустился на скамью и, вытянув ноги, прислонился затылком к оконной раме. Стоял солнечный день, довольно теплый для мая. Возможно, позднее удастся уговорить Антонию искупаться в озере, подумал он.
Представив великолепное тело Антонии в блестящих капельках воды, Рейнло ощутил, как по телу прокатилась волна жара. А ведь ему так и не удалось увидеть ее роскошное тело без одежды. Минувшей ночью он слишком спешил. Да простит его Господь.
Антония сумела растопить лед в его сердце, растревожить его покой. Что сталось с его гордой независимостью? Рейнло знал, что сам накликал на себя беду. Но встреча с этой женщиной доставила ему такое ошеломляющее наслаждение, что даже теперь он не испытывал сожаления.
Он докурил сигару и зажег следующую. От солнечного тепла по телу разливалась слабость. Желание притупилось: яростное рычание сменилось тихим рокотом. Закрыв глаза, Рейнло погрузился в дремоту. Прошлой ночью он почти не спал, а пережитая страсть отняла у него немало сил.
Проснулся он уже вечером. Обернувшись к окну, Рейнло с изумлением увидел, что на смену сияющему утру пришел поздний вечер. Голодное урчание в желудке напомнило ему, что наскоро съеденный завтрак был его единственной трапезой. Утром Николас слишком спешил увидеть Антонию и не мог думать о еде.
Мисс Смит так и не пришла. Даже во сне он заметил бы ее появление. Все его чувства были так обострены, что он услышал бы легчайший ее вздох, тишайший шелест платья.
Должно быть, ее задержали дела.
Придет ли она нынче ночью?
Ожидание пугало его.
Не лучше ли отправиться в дом, перекусить и, возможно, добыть какие-нибудь лакомства, чтобы позднее отведать их вместе с Антонией? Если она придет, то не сбежит, а останется, пока он не насытится ею.
А для этого, похоже, потребуется не меньше полугода, если судить по его нынешней одержимости.
Не обращая внимания на ноющую боль в усталых мышцах, Рейнло поднялся, потянулся и ленивой походкой направился к дому.
На кухне хлопотало больше слуг, чем обычно. Заболевшие выздоровели и вернулись к своим обязанностям. Самовлюбленный повеса, Рейнло не привык думать о других, однако он никому не желал смерти. И все же его охватила досада: закончилось время, когда Антония могла встречаться с ним, не опасаясь, что ее отсутствие заметят.
Прислуга успела привыкнуть к визитам маркиза в людскую. Поначалу горничные относились к нему настороженно, за их вежливым обращением проглядывала враждебность. Но маркиз никогда не распускал рук, хотя и отчаянно флиртовал с девицами. Как ни странно, он не поддался искушению приволокнуться за одной или двумя. Среди служанок было немало хорошеньких, и несколько горничных недвусмысленно давали понять, что не прочь разделить постель с красавцем маркизом. Но Рейнло уже испытал на себе действие женских чар.
— А вот и вы, милорд. Остался холодный ростбиф и домашний чеддер. — Мэри, любимица Рейнло, поставила перед ним оловянное блюдо с хлебом и фруктами, мясо и сыр. — Запейте это элем.
— Спасибо, Мэри. Я умираю от голода.
Под одобрительным взглядом служанки Рейнло принялся за еду.
— Мне нравятся мужчины с большим аппетитом.
Прежде маркиз не преминул бы поддержать фривольный разговор, но не на этот раз. Теперь его мысли были заняты Антонией. Куда, черт возьми, она подевалась?
Из осторожности он не мог спросить прямо о строгой компаньонке мисс Демарест, пришлось начать издалека. Вначале он осведомился о здоровье всех заболевших членов семьи леди Хамфри, затем о гостях. И наконец, заговорил о Касси.
Все эти хождения вокруг да около заставили его с тоской вспомнить о славных честных публичных девках. И все же он старался оберегать доброе имя Антонии, ведь он и без того бросил на нее тень, подкупив конюхов. Как ни нелепо, с тех пор как он овладел мисс Смит, забота о ее репутации стала для него важнее, чем в те дни, когда он страстно желал ее издали.
Сделав щедрый глоток эля, Рейнло посмотрел на Мэри.
— А как там прелестная мисс Демарест? Ей сегодня лучше?
— Должно быть, лучше, милорд, — заговорила тонким голоском Джин, другая служанка, месившая тесто. — Поднялась чуть свет и уехала, не перехватив даже сухарика на завтрак. То-то было переполоху в людской. Ее компаньонка, эта милая мисс Смит, так торопилась, что не стала даже дожидаться, пока встанет леди Хамфри, чтобы попрощаться. Впрочем, миледи не стала бы удерживать гостей, коли они задумали уехать. Ох, и скверно же вышло с гостями, право слово. Приехали отдохнуть, а тут такое.
Повисла гнетущая тишина. Рейнло вдруг понял, что ошеломленно смотрит на Джин, скрежеща зубами от ярости. Он заставил себя сделать глоток, эля и не почувствовал вкуса. «Итак, птички упорхнули…»
Поставив на стол кружку, он постарался придать голосу беззаботность.
— Я думал, мисс Демарест на пороге смерти.
— Она поправляется, хотя, должна признаться, выглядела она неважно, когда ее усаживали в карету. Найджел снес ее вниз по лестнице на руках. Она не могла идти.
— Да, ох и сладкая же это была ноша. Прошу прощения, милорд, — отозвался Найджел из своего угла, где он начищал до блеска серебряную крышку для блюда.
— Она истинный бриллиант.
Рейнло поднял кружку в честь мисс Демарест. И сбежавшей от него мисс Смит. Черт бы ее побрал.
— Должно быть, они отправились в Лондон? — спросил он с нарочито скучающим видом.
Собственный голос показался ему фальшивым, в нем так и сквозил интерес. Но никто из слуг, казалось, этого не заметил.
— Не поручусь, милорд. — Найджел придирчиво разглядывал свое отражение на серебре. — Наверное, в Лондон. А может, они отвезут леди домой, в загородное имение.
Проклятие!
Если Антония и Касси спрячутся в Баском-Хейли, его планы в отношении обеих женщин придется отложить. Возможно, на год.
Ему бы следовало прийти в ярость оттого, что Касси ускользнула, но сквозь пелену гнева он видел лишь одно: таинственные сияющие глаза Антонии, лежащей в его объятиях.
Как она посмела сбежать? Она знала, что игра не окончена. Лживая…
«Но Антония не согласилась на новое свидание», — угрюмо напомнил себе Рейнло.
Он был так уверен в ней. И снова его подвело излишнее самодовольство.
— Пожалуй, мне тоже пора покинуть этот дом, — сказал он.
Давно пора. Моркомб еще не вполне оправился от болезни, но накануне уже приступил к своим обязанностям. Камердинер мог бы сопровождать багаж, тогда как он сам отправится верхом, чтобы быстрее добраться до Лондона. Вначале, конечно, он попытается настигнуть беглянок в столице, а уж портом подумает, как захватить их в Сомерсете.
Желая как можно скорее заполучить добычу, Рейнло бросился вон из кухни и, захваченный азартом погони, направился в свою спальню. Сердце его бешено колотилось.
Если Антония думала, что ее поспешное бегство обескуражит его, ее ожидал неприятный сюрприз.
Глава 14
Бормоча проклятия, Рейнло спешился возле богатого постоялого двора. Теплый солнечный день сменился холодной грозовой ночью. Казалось, стоит февраль, а не май. Николас с горечью вспомнил о своей несбывшейся мечте искупаться в озере вместе с Антонией.
Он хмуро передал поводья дрожащему от холода лакею и вошел в трактир, зябко потирая руки. Рейнло пустился в путь из чистого упрямства. Здравый смысл подсказывал, что следует отдохнуть, укрыться от грозы. Вдобавок затеянная им охота за призраками была сущим сумасбродством. Он понятия не имел, отправилась ли Антония в Лондон. Но, даже настигнув беглянку, он не смог бы объясниться с ней среди ночи, Рейнло знал: мисс Смит позаботилась бы о том, чтобы ему не удалось снова проникнуть в ее спальню.
Как ни прискорбно, Рейнло не прислушивался к доводам рассудка.
Он мчался, не зная отдыха, не останавливаясь даже на миг, пока наконец холод, голод и сострадание к загнанной лошади привели его на постоялый двор.
Трактир оказался полупустым. Час был поздний, и ненастная ночь заставила жителей ближайшей деревни разбрестись по домам. Лишь отчаянные безумцы вроде Рейнло путешествовали в такую погоду.
Опустившись на скамью возле очага, маркиз заказал говядину с картофелем и кружку эля. По счастью, остальные посетители не обратили на него внимания. Впрочем, пышнотелая трактирная служанка бросала на него зазывные взгляды, но Рейнло сделал вид, что не замечает ее заигрываний. Он был сыт женщинами по горло.
Эль принесли почти сразу. Сделав щедрый глоток, Рейнло привалился спиной к темной, обшитой деревом стене. Мысли его тотчас вернулись к Антонии, хотя он дорого дал бы, чтобы забыть о ней.
Как она могла сбежать после минувшей ночи? Ведь она так же, как и он сам, сгорала от желания, ее тянуло к нему. Вот только для Николаса их близость стала началом, а для нее завершением.
Ну что ж, теперь ее ожидал сюрприз.
Рейнло так долго выжидал, предоставляя Антонии свободу выбора, не желая принуждать ее. Но правила игры изменились. Виной тому ее бегство. И непередаваемое наслаждение, которое она доставила искушенному любовнику.
Скоро он овладеет ею снова.
Открыв глаза, маркиз заметил мужчину, сидевшего за столиком в другом конце зала. Хорошо одетый путешественник, как и Рейнло, пил в одиночестве.
Его лицо и черные кудри показались Николасу знакомыми. Маркиз нахмурился: меньше всего ему хотелось слушать болтовню какого-нибудь случайного приятеля. Он поспешил отвернуться, но опоздал: мужчина повернул голову и встретил его взгляд.
Джонни Бентон…
Боже милостивый, чудеса да и только! Рейнло не мог припомнить, когда в последний раз слышал об этом вертопрахе.
Когда-то они вместе учились в Итоне, впрочем, Бентон был классом младше. В год, когда Рейнло окончил Оксфорд, Джонни прослыл кумиром лондонского света, его имя было у всех на устах. Он воображал себя поэтом. Превосходя лорда Байрона красотой, но, к несчастью, не талантом, он разбил немало сердец в столице и за ее пределами. Бентон считался самым красивым мужчиной во всей Англии. Его профиль изображали на медальонах, а его портрет, выставленный в Королевской академии искусств, произвел невиданный фурор. Рейнло смутно припомнил, что Джонни уехал в Европу, последовав примеру Байрона и Шелли.
Притворившись, что не узнал этого жалкого хлыща, Рейнло поднес к губам кружку с элем. Однако, к сожалению, яркая внешность не оставляла ему надежды остаться неузнанным.
— Грешем? Это вы, старина, верно? Черт побери, не могу поверить!
Рейнло поднял голову с тяжелым чувством. Бентон склонился над ним с бокалом бренди в руке, радостный, словно охотничий пес, который приветствует хозяина, вернувшегося домой.
— Я теперь Рейнло, — холодно бросил маркиз.
Титул графа Грешема он носил в школе. Бентон безнадежно оторвался от лондонской жизни, если назвал его этим именем.
Бентон нахмурил брови.
— Выходит, ваш отец скончался. Примите мои соболезнования.
— Восемь лет назад, — бесстрастно произнес Рейнло, не желая изображать скорбь, которой не испытывал.
— Я был в Италии. — Не дожидаясь приглашения, Бентон уселся напротив Рейнло. — Вернулся всего неделю назад.
Должно быть, разгуливая по Тоскане или черт его знает где еще, Бентон забыл хорошие манеры. Глотнув эля, Рейнло хмурым взглядом окинул давнего знакомого.
Бентон выглядел… поистрепавшимся.
Он был все еще красив, с черными кудрями и римским профилем. И все же внешность его поблекла, словно излишества в еде, вино, льющееся рекой, и бурная итальянская жизнь оставили свой след на его лице. Сверкающие темные глаза, воспетые репортерами светской хроники и не одной поэтессой, казались тусклыми, погасшими.
Уж не пристрастился ли Бентон к опиуму или к выпивке? Рейнло не видел этого хлюста добрых десять лет, но сказал бы, что Бентон состарился лет на двадцать, не меньше.
— Возвращаетесь домой? Ваша семья вроде бы живет в Девоне, верно?
— Да. Я теперь направляюсь на юг. У меня… были дела в Нортумберленде.
Помрачнев, Бентон уткнулся в свой бокал.
На мгновение Рейнло узнал в нем того поэтичного юношу, который десять лет назад покорил весь Лондон.
Повисло угрюмое молчание. «Да что, черт возьми, случилось с этим болваном?» — проворчал про себя маркиз. Джонни держался так, словно у него только что околела любимая собака.
— Хотите еще выпить? — неохотно спросил Рейнло, когда служанка поставила перед ним блюдо, полное еды.
Бентон продолжал разглядывать пустой бокал.
— Принесите бутылку.
Читать бесплатно другие книги:
