Самые яркие звезды Тодд Анна
– Пришел требовать назад деньги? – непринужденно спросила я. Ну, пришел, и что? Мне он не интересен. Ничуточки. Я совершенно спокойна. Теперь он меня ничем не проймет. Никогда.
– Нет. Я подумал, нужно закончить наш разговор.
– Это который? – прикинулась я, но Каэл, конечно, меня насквозь видел. Вечная игра в кошки-мышки, из тех, в какие играют взрослые.
– Насчет того, встречаемся мы или нет.
– Мы – точно не встречаемся. – Я выдавила смешок.
– А что у нас тогда?
– Ты говорил, что не знаешь.
– Ты тоже, – не остался он в долгу.
Каэл держал в руке апельсин. Большой, оранжевый, в его ладони он казался маленьким. Каэл поглаживал кожуру большим пальцем.
– Я хотел бы узнать тебя получше, только и всего. Ты не против?
Наверное, с такой внешностью ему никогда не приходилось задавать девушкам подобные вопросы. Любая, не задумываясь, сказала бы «да». Я – единственная идиотка, которая сама все запутывает. Меня так сильно к нему тянуло, а я все сомневалась в своих чувствах. И в его тоже.
На Каэле была серая военная футболка и черные штаны. Просто обидно – до чего он хорош в любой одежде.
– И как ты планируешь это сделать? – спросила я.
Видимо, такой реакции он и ожидал. Даже как будто пытался натолкнуть меня на подобный вопрос. Мне польстили его старания. Я сразу почувствовала себя значительной.
– Буду задавать тебе вопросы. Как же еще?
Сегодня он был настроен шутливо; исчез тот бесстрастный тип, с которым я общалась раньше.
– Ну ладно, давай, – равнодушно сказала я.
Он кивнул на крыльцо.
– Сядь хотя бы. А то что это за свидание.
– У нас не свидание. Мы просто сидим вместе, стараемся узнать друг о друге побольше. И все.
Сказано было скорее для себя, чем для него.
Я села на крыльцо и вытянула ноги.
– Раз ты постоянно твердишь, что мы друг друга не знаем, я постараюсь тебя узнать, любой ценой.
Держался он уверенно. Уверенно говорил, уверенно улыбался. Даже поза его выражала уверенность. Я ощутила знакомый трепет внизу живота.
– Ладно-ладно. Хватит болтовни, давай спрашивай.
Я пыталась не смотреть на его рот, на то, как он провел языком по губам.
Каэл начал чистить апельсин.
– У меня только один, но могу поделиться.
В своей веселой версии Каэл нравился мне больше.
– Свидание налаживается, – пошутила я.
Он покачал головой.
– Нет, ты же сказала, у нас не свидание.
– Туше. Давай уже вопрос, или прекращаем наше несвидание.
Мы оба знали, что это пустая угроза.
– Между прочим, ты-то сам ничего о себе не рассказал.
– Ну, тогда ты первая спрашивай.
Я задумалась: что же я хочу о нем узнать? Очень многое. Музыка. Точно, спрошу про музыку.
– Есть у тебя любимая группа, не из популярных?
Глаза Каэла расширились, он повернулся ко мне, очень довольный.
– Много. Мне нравятся малоизвестные группы. В основном, такие и слушаю. Например, «Муна»[16]. Недавно их нашел. Они классные.
– Ну, эти-то довольно известные. Совершали тур с Гарри Стайлзом[17].
Я рассказала Каэлу, как мы с Элоди пытались купить на них билет, но не успели. Мне тогда пришлось отработать несколько дополнительных сеансов, чтобы купить билеты у перекупщиков.
– Любишь Гарри Стайлза? А если бы тебе предложили на выбор один-единственный концерт, на кого бы ты пошла?
Я кивнула: да, Гарри Стайлза люблю, и задумалась насчет второго вопроса. Среди самых любимых я обычно называла Аланис Мориссет[18], однако сейчас, отвечая Каэлу, я говорила первое, что приходило в голову. Это давало ощущение свободы. Он хотел видеть меня настоящую. И я ответила не так, чтобы ему понравилось, а сказала правду:
– На Шона Мендеса.
– На Шона Мендеса?
Мне показалось, что сейчас Каэл отпустит шутку, и я поспешила спросить:
– А ты?
– Ну… я бы пошел на Эми Уайнхаус[19], если бы она не… – Каэл не договорил «умерла». Наверное, из деликатности.
Я одобрительно улыбнулась.
– Или «Кингз оф Леон» – первый тур, когда их мало кто знал.
– Составлю-ка я список неизвестных групп к нашему следующему… не знаю, как это назвать.
– Следующему несвиданию.
Похоже, нам обоим хотелось услышать слово «следующий».
– Точно. – Я испытала и волнение, и облегчение.
– Значит, – продолжал Каэл, – теперь моя очередь. Если я попрошу описать Остина одним словом, какое ты выберешь?
– Ну… – в задумчивости я почесала кончик носа, – благонамеренный?
Впрочем, я сомневалась. Не это слово я искала.
– Здесь почти два.
– Два корня, но слово одно. У него всегда хорошие намерения. Просто воплощает он их паршиво.
– Понимаю. – Каэл и вправду понимал.
– Моя очередь. Как насчет тебя? То есть твоей сестренки?
На мгновенье лицо у него посуровело. Только на мгновенье, словно он хотел уйти от ответа.
– Моторчик.
– Моторчик?
Приятно, должно быть, когда люди о тебе такого мнения, особенно близкие.
Каэл кивнул.
– Она умница. И ее ничто не остановит. Учебу заканчивает в частной школе, где каждый изучает то, к чему расположен. Она – к естественным наукам. Ее туда уже в девять лет могли принять – по результатам тестирования, но мама не водит машину и не хотела отпускать ее одну добираться через весь город на автобусе. Пока ей четырнадцать не исполнилось. Теперь ездит одна – утром и вечером.
– Ух ты!
Других слов у меня не нашлось. Разумеется, сестра у него умница. Очень показательно – и смешно: чудо-подросток ездит через весь город в школу для особо одаренных, а мой братец находит на свою голову проблемы, даже сидя дома.
– Дальше. – Теперь Каэл захотел поменять тему.
Я спросила о главном:
– Чем любишь заниматься в свободное время?
– Ходить на массаж. – Он улыбнулся. – Работаю по дому. Я купил дом. Помнишь, ты меня подвозила на парковку за ключами? Они должны были быть там. В общем, я купил двухквартирный дом, довольно запущенный. Теперь делаю ремонт во второй квартире, ну и свою потихоньку привожу в порядок. Потом сдам его в аренду, а сам переберусь в другой – и все по новой. Может, так и до Атланты доберусь.
– Я тоже купила дом.
Каэл откусил кусочек апельсиновой дольки. От сладкого аромата рот у меня наполнился слюной.
– А насчет ремонта… Мне было невыносимо жить с отцом и его женой, и я нашла по интернету этот домишко. Теперь делаю ремонт – о-очень медленно.
– Я заметил.
– Думаешь, я не справляюсь?! Ты плитку в душе видел?
Каэл, наверное, в ужас приходил от того, как много у меня в доме всего недоделано.
Он был так близко, что я чувствовала на щеке его дыхание. То ли я, то ли он, кто-то из нас точно подвинулся ближе к другому.
К тому времени, как были заданы другие вопросы – «На сколько секунд ты умеешь задерживать дыхание?» и «Какие звуки можешь слушать целый день и не раздражаться?», – мы сидели почти вплотную. Магнетизм какой-то. Неодолимое притяжение.
– Я целый день могу слушать, как ты говоришь, – внезапно произнес Каэл. – Это теперь тоже мое любимое занятие.
Он смотрел на мои губы.
Сердце у меня выпрыгивало из груди.
– Я тоже не против слушать тебя целый день, – призналась я.
Мы совсем придвинулись друг к другу и уже не слышали ни шагов прохожих, ни шума машин.
– Ты еще пожалеешь о своих словах.
Его дыхание касалось моих щек, моего жаждущего рта. А его рот был уже так близко… Он собирается меня поцеловать – здесь, сейчас, среди бела дня, когда на его губах сок апельсина!
Я тянулась к нему и никогда в жизни ничего так сильно не хотела, как его поцелуя, – здесь, на моем крыльце.
Поцелует он меня или нет?
Мне ответили его губы. Они приблизились и прижались к моим. И все остановилось и замолчало: машины, птицы и даже наковальня у меня в голове. Не осталось никаких слов. Никаких мыслей. Только он.
Он был робок и нежен, и я первая коснулась его рта языком… Почувствовав его вкус, я поняла, что никогда не смогу им насытиться. Мне всегда будет хотеться еще и еще.
За первым поцелуем последовала бесконечная их череда – нам обоим стало ясно, что все у нас всерьез. Я прекрасно осознавала опасность. Пусть даже собственные ошибки ничему меня не научили, я, в конце концов, читала «Космополитэн» и смотрела мелодрамы. И знала: ничего у нас не получится. Но должна была рискнуть. Чего бы это ни стоило.
Глава 55
Каэл припарковался за спа-салоном, и, выйдя с работы, я увидела огромный синий «Форд», с которого капала вода. Сегодня на Каэле была форменная рубашка с длинным рукавом и голубые джинсы с обтрепанным низом, словно он носил их много лет. Мне очень хотелось погладить мягкую потертую ткань, ощутить пальцами шершавые нитки.
– Что ты здесь делаешь? И как узнал, когда я закончу работать?
Я очень удивилась: появился вдруг возле нашего салона, машину намыл, новые туфли надел. Обрадовалась, но и удивилась.
– Птичка на хвосте принесла. – Он снял темные очки и открыл мне дверь.
– А у птички очаровательный французский акцент?
– Военная тайна, не подлежит разглашению, – сказал Каэл сурово.
Удивительно – мы почти полночи просидели на крыльце, а к утру я успела по нему соскучиться, – и вот он явился.
– Так что ты здесь делаешь? – повторила я.
Не садиться же сразу в машину, пусть немного помучается.
– Да вот, надеялся пригласить тебя на свидание.
– Правда? Мы же договорились: у нас не свидания. Просто бываем вместе и смотрим, что получится.
– Ладно, не будем так называть. Тогда так: не согласишься ли ты провести со мной вечер, раз уж на работу тебе только завтра после обеда?
Я даже не стала притворяться, что обдумываю ответ, сразу сказала «да». Мы оба знали: я пойду с ним куда угодно, стоит ему позвать. Когда я садилась, Каэл поддержал меня под локоток и закрыл дверцу. Какой же он вежливый! Настоящий джентльмен, без притворства. Мне не терпелось посмотреть на женщину, которая их воспитывала, – Каэла и его сестру-вундеркинда.
– Я кое-что запланировал. Подобрал разную музыку, – он смущенно улыбнулся, – и еще поведу тебя в свое любимое место в городе.
Мое волнение росло с каждой минутой.
– Я нашел пять групп, про которые ты, думаю, не слышала. Первая называется «Шевелл»[20]. Я на подготовке знал парня, их земляка, так он постоянно орал их песни. К концу курса я почти все наизусть выучил. Услышь ты их, пока не запала на Шона Мендеса, – наверное, полюбила бы.
Мне очень нравилось, как он выговаривал слова, нравилось его слушать: речь была выразительной и приятной. Каэл казался одновременно и беззаботным, и серьезным. Крепкий виски и мягкое вино. Его двойственность меня завораживала. О таком обаятельном парне хотелось узнать как можно больше.
– Про Шона Мендеса давай не будем, – улыбнулась я.
– Я видел постер у тебя в комнате, в отцовском доме. Тогда внимания не обратил, а теперь вспомнил.
Когда Каэл свернул на трассу, день уже уходил за горизонт.
– Он – Джон Майер[21] нашего поколения.
– Джон Майер нашего поколения – это сам Джон Майер.
Потом Каэл молчал, и играла музыка. Мы ехали по извилистой незнакомой мне дороге. Никогда не забуду, как в тот вечер плыли в небе солнце и луна и как все мое тело наполнялось ощущением покоя – так мне нравилось слушать молчание Каэла.
Изредка он о чем-то спрашивал, как тогда, на моем крыльце. Это «несвидание» я запомню как лучшее в моей жизни.
– Сколько ты хотела бы иметь братьев и сестер?
– Кто твой любимый персонаж в «Друзьях»?
– Сколько раз ты смотрела «Король-лев»?
Так спокойно и уютно было мне в его синем «Форде»…
И притом я почти чувствовала, как назревает какая-то гадость. Слишком уж гладко все шло. Слишком сильно я начинала привязываться к этому парню.
На экране сотового высветилось имя моего брата. Я сначала не хотела отвечать, затем передумала.
У Остина грохотала музыка, и я с трудом разбирала слова.
– Кари, забери меня… Ой, Кэти, перестань! Черт бы побрал и Кэти, и ее бывшего, и ее телефон… Кари-и-и, забери меня, пожалуйста!
Вот и гадость. Назрела.
Не поехать я не могла. Попросила Каэла отвезти меня туда, куда сказал брат. Когда мы доехали, посреди улицы катались на дороге двое – один в красной футболке, другой в черной. Больше ничего было не разобрать.
– Отцепись от него!
Я узнала голос Кэти.
– Давай, Нильсон, ввали ему! – крикнул кто-то.
Чьи-то пьяные голоса подбадривали дерущихся, и я наконец разглядела, что в красной футболке – Остин. Кажется, он взял голову противника в захват и отпускать не собирался.
– Хватит! – вопила Кэти.
Я бросилась к ней. По лицу у нее текли слезы пополам с тушью. Я схватила девушку за плечи.
– Что случилось?
Каэл тем временем пытался разнять дерущихся.
– Мой бывший и Остин… – Она истерически разрыдалась.
Раздался вой сирен, Остин ослабил хватку и ткнул парня в черной футболке в ребра. Ни дать ни взять – мальчишки, поспорившие, кто кого поборет, только они-то были взрослые, да еще полиция подъезжала.
Я звала Остина, просила Каэла оттащить его от противника. Если брата арестуют – ему конец. Сирены замолчали, а окружающие, наоборот, загалдели громче. Их было-то человек, может, пять, но когда все начали голосить, хаос поднялся еще тот.
Все происходило очень быстро.
Полицейские выскочили из машины и сразу бросились на Каэла. Я закричала, рванулась к нему, но тут Остин упал и сшиб меня, и я рухнула на его противника, который молотил кулаками воздух. Я пыталась закрыться рукой, и в этот миг закричал Каэл. Не просто вскрикнул, а издал какой-то животный крик боли, меня буквально пронзивший. Я уже не думала, как защитить себя, ведь полицейский примерялся ударить дубинкой по правой, больной ноге Каэла.
Опять раздался крик. Может, это Кэти кричала, а может, я. Не помню. Помню одно: Остин как-то ухитрился добраться до синего «Форда», затащить туда задницу и тихо залечь.
А нас с Каэлом допрашивала полиция.
– Куда вы направлялись?
– Вы точно не пили на вечеринке?
– А ну, солдат, покажи удостоверение.
Я смотрела на копов во все глаза. Второй участник драки унес ноги, а им приспичило требовать удостоверение у Каэла. Куда это годится – он даже не дрался, а с ним вон как обращаются. Я так ему и сказала, а он ответил, что лучше с полицией не спорить.
Не зря мама говорила: дай человеку власть, и он такого наворотит… С каждым днем я все больше убеждалась в ее правоте.
Только через час мы наконец сели в машину.
Остин проснулся почти у самого дома. Был явно не в себе и требовал то Кэти, то нашу маму, то бутерброд с арахисовым маслом.
Каэл помог втащить братца на второй этаж и практически затолкал в постель, а мой папа еще додумался прислать мне, едва мы отъехали, эсэмэску с вопросом – не пил ли Каэл перед тем, как сесть за руль. Я удивилась, что отец так поздно не спит, но отвечать не стала. С меня было довольно.
– Кажется, он не просто пьян, – сказал Каэл.
– В каком смысле? – Я сурово глянула на Каэла. Нашел время на пустые обвинения. Моему брату на стрижку денег не хватает, не то что на наркотики, или выпивку, или даже его любимые мексиканские ресторанчики.
– Ничего особенного, подумал вслух.
– Лучше не стоит.
Мне хотелось защитить брата. Вовсе он не под наркотой, просто выпил больше, чем следует.
– Давай оба помолчим.
Кажется, я пыталась вывести Каэла из себя, и это было совсем уж нечестно, особенно учитывая разборки с полицией. У меня в голове не укладывалось, как они с ним обошлись. Словно имели что-то против него лично. Едва не врезали ему дубинкой по больной ноге. Зрелище было страшное, а вспоминать о нем – еще страшней.
– Извини.
Я дотронулась до его руки. Он сжал своими теплыми пальцами мою ладонь, и мне опять стало спокойно.
– Извини, что тебе пришлось такое терпеть. Заступаться за Остина, разбираться с этой чертовой полицией, опять нянчиться с Остином… Извини за все проблемы, которые я тебе в последнее время доставила.
Каэл остановил машину и поднес мои пальцы к губам.
– Оно того стоит, – сказал он и нагнулся меня поцеловать. – Надеюсь, ты всегда будешь так ко мне относиться.
– Всегда?
– Ладно, чтобы тебя не пугать, пусть не всегда.
– Почти всегда?
Он с улыбкой кивнул и прижал меня к себе. С ним даже в центре тайфуна я чувствовала бы себя надежно защищенной. Притом я сознавала, что необъективна и к моему воображению не помешало бы добавить пару порций реальности. Однако вместо того чтобы ступить на твердую почву, я счастливо парила в небе, и когда целовала Каэла, в голове звучал мамин голос: «Самые яркие звезды сгорают быстрее, а потому, пока можно, их нужно любить». Она сказала это лишь однажды, но я помнила ее слова и много лет спустя. Теперь, когда мама ушла, я и вовсе не могу забыть ее изречения и всякие поверья, которые она годами собирала.
– Поехали домой, – предложила я, зная, что Каэл поймет: речь о моем доме.
Мы ехали в умиротворенном молчании, и вскоре я уже не думала о маминых словах.
Глава 56
Не знаю, как бы я выжила без любимой работы. Речь не только о деньгах, хотя, видит бог, они очень нужны. Важнее другое: изо дня в день я поворачивала ключ в замке передней двери, зажигала ароматические свечи, проверяла, достаточно ли свежих полотенец, хватит ли массажного масла. И каждый шаг позволял мне выйти из моей скорлупы, приблизиться к миру. Я была уверена в своем мастерстве, гордилась тем, что помогаю людям распутывать сложные узлы в их жизни. И теперь все это было важно, как никогда; теперь я пыталась распутать собственную жизнь.
Мали поняла, почему я опоздала. Когда я позвонила и рассказала, что случилось с братом, она даже предложила взять выходной. Я с благодарностью отказалась. Каэла вызвали в часть, а мне требовалось чем-то себя занять. Я хотела пойти с ним, но побоялась: вдруг сослуживцы подумают, будто он пришел с женой. Еще больше я боялась, что мне это понравится. А расставаться с ним было невыносимо; я звонила ему даже по дороге в салон.
Да, работу свою я любила и все же к концу смены уже хотела домой, тем более, что обещал подойти Каэл. Смена у меня до четырех, а уйти я надеялась в три – если не забредет случайный клиент.
Я еле ползала от усталости после нашего «свидания», после вчерашней чертовой ночи. Я вспоминала, как Каэл поспешил на помощь Остину, как поцеловал меня в лоб, когда я плакала в его объятьях.
А вот Остин ничего не помнил. Совершенно. Все улетучилось. Как я поняла, он принимал не только алкоголь, хотя и пьянство – дело достаточно скверное. (Мамин пример был нам ясным предупреждением.) Судя по огромным зрачкам, братец накачался чем-то еще. Он плохо ориентировался и двигался с трудом, как человек, который вышел из темноты на яркий свет. Мое имя не мог выговорить даже частично; у него получалось что-то вроде «Кх-а». Выходит, Каэл не ошибся, Остин задурил себе голову не только выпивкой.
Теперь мне больше всего хотелось очистить собственную голову – от воспоминаний о прошедшей ночи. Не дай бог еще раз пережить такой ужас. Все кругом твердили, что я расстроилась куда меньше, чем могла бы. Не знаю, как это понимать. Как похвалу?
Элоди вчера приготовила чай и сидела вместе со мной и Каэлом, пока я плакала, рассказывала и пыталась понять, что происходит. Пыталась выбраться из тьмы. А потом я уже не могла говорить, и Каэл взял меня на руки, как ребенка, и отнес на кровать. Когда тебя несут и укладывают… Никогда в жизни я не чувствовала себя такой защищенной.
Я была измучена. До полудня не могла подняться с кровати.
Каэл из-за случившегося не сильно переживал, хотя и рассердился. Думаю, чтобы его расстроить, требовалось что-то похуже, чем тупоголовый полицейский, которого, видно, обижали в школе, а теперь он отыгрывается на любом темнокожем, кто попадется под руку. В стране такое сплошь и рядом происходит, целая эпидемия. Каэл не хотел спекулировать на тему расовых притеснений, как он выразился: не стоит разыгрывать эту карту… а вот я бы целую колоду разыграла. Постаралась бы использовать ситуацию, чтобы добиться чего-то серьезного. Хотя как только попытаешься добиться чего-то серьезного, начинаешь понимать свое полное бессилие.
Я же вижу, что творится. Вижу расизм, предвзятое отношение к цветным, всю эту грязь. Брата я любила, плохого ему не желала, но – боже ты мой! – как бы он ни надрался, обращались с ним уважительно. Помню, как полицейский нагнул ему голову, когда усаживал в патрульную машину. А Остин еще выделывался, во всяком случае, норовил. Из его перекошенного рта выскакивали только обрывки слов. Это было бы смешно, если бы не было печально. Он стал страшно похож на маму.
Я не очень хорошо помню, что произошло, слишком быстро все случилось. Я звала Остина, потом Каэла, потом появились дубинки, и я пыталась прикрыть ему ногу. Меня трясло. Полицейские приехали моментально, едва не избили Каэла и почти сразу велели мне грузить Остина обратно в «Форд», откуда сами же его и вытащили. С нами разговаривали грубо, но вскоре уехали. Вот такие обрывки воспоминаний меня мучили.
Я почти закончила работу, когда пришло сообщение от Каэла. Он освободился и был готов ехать ко мне, но сначала хотел завезти к себе домой краску для ремонта. Я написала, что ключ лежит под ковриком у входной двери. Коврик, старый и потертый, для хранения ключа пока годился.
«Согрею тебе кроватку», – ответил он.
Я вздохнула и прижала телефон к груди. Подобное чувство облегчения испытываешь, когда ложишься в теплую ванну или постель. Постель… Каэл будет ждать меня в постели… Благодаря ему я начинала верить, что все у меня получится. Я отправила ему целующий смайлик, и он ответил тем же. Я страшно по нему скучала, буквально ощущала рядом с собой пустоту.
В три часа никто не пришел. Ни единого клиента. Был вторник, и прежде чем идти к отцу на обед, я намеревалась каждую свободную минуту провести с Каэлом. Можно было взять его с собой, но я не желала никого пускать в наш маленький радостный мирок, особенно отца. Вряд ли Остин рассказал ему о произошедшем; он, скорее всего, ничего не помнил. Во всяком случае, я надеялась. И еще надеялась, что обед пройдет гладко, без всяких там споров и драм. Идти мне не хотелось, а хотелось быть в постели с Каэлом. Я совершенно на нем помешалась. Это меня и пугало, и возбуждало.
Глава 57
Мне много чего хотелось сделать, и все это было так или иначе связано с Каэлом. А предстояло только одно – отобедать у отца.
Губы Каэла еще хранили вкус моего поцелуя. Я обняла его руками и ногами, прижалась к нему изо всех сил. Он был такой горячий, кожа такая гладкая, тело такое красивое, словно изваяно из черной земли – источника жизни на нашей планете.
Я водила языком по его коже, наслаждаясь вкусом. В тот миг меня ничто не волновало, кроме Каэла и его стонов. Никогда раньше не было у меня таких свиданий. Наши с Брайаном встречи мы и свиданиями не считали. Я понятия не имела, что я его девушка, пока однажды он не заявил, что при его друзьях мне нельзя ходить в таких коротких шортах. Никогда он меня не поддерживал и не защищал – только если хотел поиграть в мачо перед своими приятелями. Продемонстрировать самцовские качества.
Я и не предполагала, что свидание – или называйте как угодно – может быть вот таким. Мы с Брайаном вначале тоже много друг друга ласкали, однако наше физическое влечение превратилось в нечто другое. Так было проще… и губительней. Для нас обоих. Для меня-то уж точно. Об одном жалею – что тогда же этого не поняла. Мы вели себя страстно и нетерпеливо, но нас быстро утомляли неумелые жадные ласки. А потом наши встречи свелись к походам в кино или торговый центр. Мы то расходились, то снова сходились… Потому что скучали, были одиноки – так я себе это объясняла, когда снова ехала к нему. С Брайаном я не переживала того, что с Каэлом – не ловила его учащенное дыхание, не считала удары его сердца.
Я поцеловала Каэла, а он провел руками мне по спине и сжал ладонями ягодицы.
– Карина, – прошептал он, касаясь губами моей шеи, – тебя как будто точно под меня вылепили.
Его рука переместилась вперед, стала нежно гладить. Я пыталась лежать спокойно, мне было так хорошо… только бы он не останавливался… мои бедра двигались сами собой, глаза закрылись. Все мое тело напряглось – и расслабилось. Не успела я открыть глаза, не успела выйти из этого блаженного состояния, как вновь в него погрузилась. Всей душой я надеялась, что Каэл не поведет себя как Брайан, не станет расспрашивать о моих ощущениях.
Да, Каэл был не таким. Я положила голову ему на грудь, и мы лежали в счастливом молчании.
– Хочу тебе показать, какие мне привезли окна, – совершенно неожиданно заявил он, водя пальцем по моему бедру.
– Так вот о чем ты разговариваешь с девушками в постели?
– Только с тобой. Для меня важнее всего мои планы и ты.
Он слегка смутился, и я захихикала.
– Давай уже доделывай свой ремонт и берись за мой дом, – пошутила я. И представила, как он, голый по пояс, разбирает у меня в кухне полки. Любая девушка о таком мечтает – заботливый и трудолюбивый парень, готовый ей помочь.