Устремленная в небо Сандерсон Брендон

31

Мой полет на М-Боте, хоть он и был коротким, да и летели мы в основном по прямой, в следующие две недели тренировок на тренажерах так и оставался самым ярким событием.

Я выполняла маневр – в паре с Битой преследовала крелльский корабль по извилистым узким проходам между падающими обломками. Но мои мысли начали куда-то уплывать. Крелльский корабль удрал.

– Эй! – воскликнула Киммалин, когда мы перегруппировались. – Вы видели?! Я не разбилась!

Я слушала их болтовню вполуха – все еще думала о своем.

– Зато я разбилась, – призналась ФМ. – Врезалась в обломок и превратилась в огненный шар.

– Ты не виновата! – сказала Киммалин. – Как всегда говорила Святая: истинная неудача в том, чтобы выбрать неудачу.

– Кроме того, – добавил Артуро, – ты по-прежнему разбиваешься в несколько раз реже, чем все мы, вместе взятые.

– Долго я этот рекорд не удержу, если буду продолжать в том же духе, – сказала ФМ.

– Ты просто попыталась сегодняшней аварией ниспровергнуть основы, потому что от тебя этого никто не ждал, – объяснила Бита. – Ты взбунтовалась против себя.

ФМ негромко хихикнула.

– А теперь вы все можете сделать то, чего никто от вас не ожидает, – сказал по общей связи Йорген, – и наконец-то построиться! Амфи, тебя это тоже касается.

– Ладно-ладно, – откликнулся Артуро, продолжая висеть на месте. – Хотя я думаю, технически Йорген разбивался меньше, чем ты, ФМ. Он летал вполовину реже. Трудно расшибиться, когда только болтаешься рядом, ругаешься и отдаешь приказы.

Йорген не стал оправдываться, хоть мне и показалось, что я услышала его короткий, резкий вдох. Я скривилась. Да, правда, Йорген чаще был склонен держаться позади и смотреть, как мы выполняем упражнения, и поправлять нас, чем летать самому. Но, возможно, остальные вели бы себя иначе, если бы знали, как он потом сидит и тренируется допоздна в одиночестве.

Мне вдруг стало стыдно. Позывной Йоргена и отношение к нему остальных из нашего звена были отчасти на моей совести. Он этого не заслужил. Ну, то есть он, конечно, бывал невыносим, но старался изо всех сил.

Когда Кобб послал нас в очередной раунд воздушного боя, у меня в памяти всплыли слова Тора:

«А как насчет меня? Я – трус, Спенса?»

Я была уверена, что он не трус. Но все свое детство я придерживалась простого правила, подкрепленного Бабулиными историями. Хорошие люди – храбрые. Плохие люди – трусливые. Я знала, что мой отец был хорошим человеком, и потому для меня было очевидно, что он не мог обратиться в бегство. Все. Точка. Конец истории.

Но теперь придерживаться этого резкого деления на черное и белое становилось все труднее. Я пообещала Бите, что не стану трусом. Но разве какой-нибудь трус заранее собирается бежать? У меня никогда не появлялось тяги драпануть из боя, но я все еще изумлялась тому, какие чувства на самом деле испытывает пилот. Тому, как больно оказалось потерять Бима и Утро и какое отчаяние порой захлестывало меня.

А вдруг нечто подобное на краткий миг заставило моего отца отступить? И если он действительно отступил, могла ли я обещать, что однажды не сделаю то же самое?

Я увернулась от падающего обломка, но чуть не зацепилась за крыло Биты.

– Ну же, Юла! – воскликнула Бита. – Не зевай! Следи за мячом!

– За мячом?

– Извини. Спортивная метафора.

– Я редко попадала на матчи. – Рабочие получали билеты как вознаграждение за заслуги. Но неплохо было бы поговорить о чем-то, чтобы отвлечься от своих тревог. – Я почти не знаю, чем ты занималась. Это что-то типа аэробайка? Ты летала?

– Не совсем, – сказала Бита, пока мы ныряли вперед и назад, а крелльский корабль, как и положено по упражнению, гнался за нами. – Лига дигбола получает антигравы, которые слишком малы для воздушных судов. Наши байки могут ненадолго подниматься в воздух, но у каждого свое фиксированное количество времени на полет. И часть стратегии в том, чтобы знать, когда его использовать. – В голосе Биты звучало смутное сожаление.

– Скучаешь по играм? – спросила я.

– Немного. Больше по своей команде. Впрочем, тут лучше. – Нас обдало огнем деструктора. – Больше опасности. Больше напора.

Мы провели маневр уклонения – разлетелись под огнем деструктора в противоположные стороны. Бита продолжала сдерживать нашу мишень, а я зашла ему в хвост и огнем отогнала врага.

В следующий заход я встала позади Биты. Наша цель летела очень низко, всего футах в ста над землей. Мы спустились, оставляя за собой хвосты голубовато-серой пыли, и промчались мимо древнего обломка. С него давным-давно сняли его антиграв, и теперь он валялся вскрытый, словно скелет в потревоженной могиле.

– Ну а ты? – спросила Бита, когда мы летели через долины, преследуя нашу цель. – Ты никогда не рассказывала, чем занималась до того, как попала в ССН.

– Нам разве не положено «следить за мячом»?

– Ага. Только не в те моменты, когда меня одолевает любопытство.

– Ну… я была охотницей на крыс.

– Типа добывала их для какой-нибудь протеиновой фабрики?

– Нет. Была одиночкой. Фабричные добытчики хорошо вычистили нижние пещеры, поэтому я смастерила собственное гарпунное ружье, исследовала дальние пещеры и охотилась одна. А мама потом продавала мясо за талоны рабочим, возвращающимся со смены.

– Ух ты! Круто!

– Думаешь?

– А то!

Я улыбнулась, чувствуя, как теплеет на душе.

Крелл свернул и погнал вверх, прибавив скорости.

– Атакую! – бросила я и включила форсаж; индикатор перегрузки приблизился к максимуму, так как корабль поднимался под углом.

«Сегодня, – мысленно обратилась я к креллу, – твой пепел смешается с пылью этой планеты и твои вопли боли развеет ветер!» Я перехватила врага по пути, подобравшись достаточно близко, чтобы пустить в ход ИМИ и уничтожить его щит.

Мимо проскочила Бита; грохот ее деструктора слился с пронзительным сигналом, извещающим, что мой щит отключен. Крелльский корабль взорвался и разлетелся на оплавленные обломки.

Бита радостно завопила, а я вспомнила свою мысленную тираду и покраснела. Пепел, смешанный с пылью, и вопли, развеянные ветром? Подобные речи, когда-то так воодушевлявшие меня, теперь казались… не столько словами героя, сколько человека, который пытался героя изобразить. Мой отец никогда так не выражался.

Когда я восстановила свой щит, на коммуникационной панели вспыхнул огонек, показывая, что Кобб в канале.

– Отличная работа, – похвалил он. – Из вас двоих начинает получаться хорошая команда.

– Спасибо, Кобб, – сказала я.

– А было бы еще лучше, если бы Юла и после занятий могла оставаться с нами, – добавила Бита. – В смысле, вместо того чтобы спать в своей пещере.

– Будь добра, предупреди меня, когда соберешься идти говорить об этом с адмиралом, – сказал Кобб. – Тогда я успею уйти подальше, чтобы не слышать, как она на тебя орет. Конец связи.

Огонек погас, а корабль Биты повис рядом с моим.

– Как она может с тобой так обращаться, Юла? Ты же такая клевая. И выражаешься всегда так круто.

– Спасибо, – отозвалась я, чувствуя, как горят щеки. – Хотя теперь мне уже от всего этого как-то неловко.

– Не позволяй им сломать тебя, Юла. Будь такой, какая ты есть.

«А какая я?» Я посмотрела вверх. Интересно, имитатор когда-нибудь создает просветы среди обломков? И можно ли через них выглянуть наружу?

Мы выполнили еще несколько упражнений, а потом Йорген приказал всем построиться. Наши корабли зависли в воздухе, и я взглянула на часы на щитке управления. Всего 16:00? Осталось еще несколько часов занятий. Может, Кобб собрался отпустить нас раньше и послать дополнительно потренироваться на центрифуге, как вчера?

– Ну что же, – объявил по рации Кобб, – вы готовы к следующему уроку.

– Начинаем стрелять из деструкторов?! – воскликнула Киммалин.

Я подалась вперед и заглянула к ней в кабину. Мы стреляли из деструкторов уже несколько недель.

– Извините, – пробормотала она. – Как-то прицепилось.

Перед нами возник крелльский бомбардировщик. Он был более массивным, чем их типовые корабли. Силуэт был такой же, но посредине, между крыльями, висела огромная биобомба. Она была даже больше самого корабля. Я вздрогнула, вспомнив, что последний раз видела такую бомбу, когда мы с Бимом погнались за бомбардировщиком.

К голограмме добавилась картина боя, где схлестнулись сразу несколько крелльских и наших кораблей.

– Наши зенитки прикрывают территорию в радиусе ста двадцати километров вокруг Альты, – сказал Кобб. – Они должны быть достаточно большими, чтобы пробивать щиты крелльских кораблей, и, уж конечно, достаточно большими, чтобы расстреливать крупные обломки, чтобы те сгорали, пока падают. Но из-за величины у них ограничен сектор обстрела. Они отлично сбивают удаленные объекты, но им трудно попасть в цель с близкого расстояния. Если креллы сумеют опуститься достаточно низко, примерно на уровень шестисот футов над землей, они смогут проскользнуть вне зоны досягаемости наших зениток. Пушкам поменьше, наподобие тех, на которых раньше тренировалась Жучик, не хватает мощности, чтобы пробить их щиты. Без истребителей, способных снять вражеские щиты с помощью ИМИ, у пушек поменьше будут проблемы.

Имитация подсветила в отдалении, среди сражающихся кораблей, один особый. Еще один бомбардировщик.

– Креллы отвлекают нас воздушными боями и падающими обломками, а потом зачастую пытаются скрытно провести сюда бомбардировщик с биобомбой, – продолжал Кобб. – Вы должны постоянно быть начеку, наблюдать и сразу же докладывать, если увидели такой. И должен вас предупредить: они не раз уже использовали обманки.

– Доложить, а потом сбить, да? – спросила Бита. – Или, может, лучше сначала сбить, а потом доложить?

– Сделаешь так – и последствия могут оказаться катастрофическими, – сказал Кобб. – Биобомба зачастую настроена так, чтобы взорваться при повреждении. Выстрелишь в нее в неподходящий момент – и можешь убить десятки своих же товарищей.

Бита тихо охнула.

– Только адмирал или дежурный штабной офицер могут отдать приказ сбивать биобомбу, – добавил Кобб. – Зачастую мы прогоняем бомбардировщик, просто угрожая ему: биобомбы обладают большой ценностью, и, как мы можем предполагать, их производство очень сложно. Если это не удается, адмирал отправляет специальную ударную команду, чтобы сбить бомбардировщик. Будьте предельно осторожны. Огненная находится достаточно глубоко, чтобы лишь прямое попадание сверху смогло ей навредить, но случайное попадание в бомбардировщик на слишком близком расстоянии – даже в сорока-пятидесяти километрах – может разрушить Альту коррозионной волной от сброшенной бомбы. Так что, если видите бомбардировщик, немедленно сообщайте об этом, а потом ждите, пока кто-нибудь, обладающий опытом, необходимыми сведениями и полномочиями примет решение. Ясно?

– Ясно, – вразнобой отозвалось звено.

Йорген заставил нас ответить как полагается – одновременно. Возможно, мы и обращались с ним чересчур жестко, но тьма, как же он иногда доставал!

– Отлично, – сказал Кобб. – Командир звена, расставь своих людей на поле боя. Отработаем несколько сценариев по обнаружению биобомбы, докладу и – да, по сбиванию бомбардировщика. Ваши предположения – сколько раз вы взорвете себя?

Как оказалось, себя мы взорвали ну очень много раз.

Упражнения с биобомбой вошли в число самых трудных за все время обучения. В первые дни учебы мы отрабатывали так называемое пилотское зрение. Вот лишь краткий список того, что мы должны были постоянно отслеживать во время полета: индикаторы ускорителя, навигационные приборы, высоту, каналы связи, напарника, остальных членов звена, местность… и кучу всего другого.

Участие в бою добавило уйму других вещей, за которыми тоже надо было следить. Приказы командира звена или базы, тактические приемы, враги. Ситуационная осведомленность требовала большого умственного напряжения и была одной из самых тяжелых составляющих нашей работы.

Проделывать все это и при этом непрерывно выискивать бомбардировщик – в общем, это был тот еще жесткач.

Иногда Кобб гонял нас по смоделированному сражению целый час, так и не выпуская бомбардировщик. А иногда отправлял шесть-семь обманок на один реальный.

Бомбардировщики летели очень медленно, максимум на двух Магах, но они несли смертоносный груз. При взрыве бомба испускала три волны. Первая предназначалась для того, чтобы сносить препятствия, пробивать камень, обрушивать или вскрывать пещеры. Затем следовал второй взрыв, который выпускал странную зеленовато-черную волну. Эта чужеродная коррозия истребляла все живое, вызывая цепную реакцию в органической материи. Третьей шла ударная волна, разносящая это ужасное жгучее зеленое свечение вокруг.

Мы прогоняли ситуацию за ситуацией. Снова и снова кто-нибудь из нас взрывал бомбу слишком быстро, не предупредив остальных, чтобы они успели улететь, – и все звено просто испарялось. Много раз мы неверно оценивали, насколько близко находимся от Альты, поэтому, когда сбивали бомбардировщик, вызывая детонацию бомбы, Кобб мрачно сообщал:

– Вы только что уничтожили все население Альты. Я теперь покойник. Поздравляю.

После одного особенно утомительного вылета мы все вшестером сбились в кучу, глядя, как ширится тошнотворный зеленый свет.

– Я… – начал было Кобб.

– Вы покойник, – сказала ФМ. – Мы поняли, Кобб. Но как нам следовало поступить? Существует ли другой выход, если бомба оказывается слишком близко к городу?

– Нет, – тихо ответил Кобб.

– Но…

– Если дойдет до того, что нужно уничтожить Альту, но спасти Огненную, помните: Огненная важнее, – сказал Кобб. – Именно поэтому мы посменно держим треть наших кораблей, пилотов и штабных офицеров в пещерах. Если Альта будет уничтожена, ССН выживет – возможно. Но без техники для производства новых кораблей нам конец. Поэтому, если адмирал прикажет, вы выстрелите по бомбе и заставите ее сдетонировать, даже если это будет означать уничтожение Альты.

Мы смотрели, как расползается зеленый свет, увеличивая сферу возможного уничтожения. Наконец он погас.

Кобб заставлял нас совершать упражнения в воздухе снова и снова, пока в конце концов мои пальцы не онемели от усталости, а реакция не стала замедляться. Потом он приказал совершить новый вылет. Он хотел вколотить в нас навык высматривать бомбардировщики постоянно, какими бы усталыми мы ни были.

В этот последний заход я ненавидела Кобба так, как никого и никогда в жизни. Даже больше, чем адмирала.

На этот раз мы тоже не сумели остановить бомбардировщик. Я перезагрузилась и машинально стала в строй, готовясь к следующему испытанию. Но моя кабина неожиданно исчезла. Я растерянно заморгала, с удивлением возвращаясь в реальный мир. Остальные снимали шлемы и вставали со своих мест, разминая затекшие мышцы.

– Кобб, я правильно узнал последний бой? – спросил Артуро. – Это была битва при Траджерто?

– С частичными изменениями, – ответил Кобб.

«Траджерто», – подумала я. Примерно пять лет назад. Мы тогда едва не потеряли Альту. Звено креллов скрытно подобралось и уничтожило малые зенитки. К счастью, пара кораблей-разведчиков ССН сбили биобомбу раньше, чем она приблизилась к базе.

– Вы используете для наших тренировок реальные бои? – спросила я, пытаясь справиться со ступором.

– Естественно! – сказал Кобб. – Вы что, думаете, у меня есть время составлять эти задания?

Что-то в этом зацепило меня за живое, но чудовищная усталость мешала мне понять, в чем тут дело. Я выбралась из кабины, бросила шлем на сиденье и потянулась. Тьма, как же хотелось есть, но у меня с собой ничего не было – следующая партия вяленого мяса еще только сохла в пещере.

Меня ждала долгая, утомительная, голодная дорога. Я сгребла рюкзак, закинула его на плечо и пошла к выходу.

Бита догнала меня в коридоре и кивком указала в сторону ближайшего спального сектора. По ее лицу я все поняла. Они могли сделать вид, что слишком устали, забрать еду в комнату и…

Я покачала головой. Не стоило оно того, чтобы злить адмирала.

Бита подняла сжатый кулак.

– Крутая, – прошептала она.

Я нашла в себе силы улыбнуться ей и тоже вскинула кулак, а потом поплелась к выходу. В остальных кабинетах было темно – лишь в одном инструктор еще читал лекцию другому звену кадетов.

– Лучшие пилоты способны вывести корабль из неконтролируемого падения, – отдавался эхом в коридоре женский голос. – Возможно, в этом случае катапультирование будет вашим первым порывом, но, если вы хотите стать настоящими героями, вы сделаете все, что только можно, чтобы спасти антиграв. Непокорные должны защищать свой народ, а не себя.

Это было полной противоположностью тому, чему учил нас Кобб.

По пути через сад напротив базы я заметила, что на рации мигает огонек. М-Бот хотел поговорить. Я с трудом уговорила его не влезать в канал, когда я тренируюсь. Нас же наверняка могли подслушать!

– Привет! – сказала я в рацию. – Скучаешь?

– Я не умею скучать. – М-Бот сделал паузу. – Но вынужден тебе сообщить, что думаю я в тысячу раз быстрее, чем человеческий мозг, поэтому в относительном измерении твои двенадцать часов для меня гораздо больший срок. Действительно очень большой.

Я улыбнулась.

– О-о-о-очень большой, – добавил М-Бот.

– Что ты думаешь о сегодняшней тренировке?

– Я сделал несколько заметок, чтобы изучить их впоследствии, – сказал корабль.

По вечерам я обычно разбирала вместе с М-Ботом свои ошибки. Его программы предоставляли великолепный анализ моих полетов. Хотя комментарии М-Бота бывали весьма нелестными, это вечернее подведение итогов довольно эффективно помогало мне подправлять навыки пилотирования, и я чувствовала, что с каждым разом летаю все лучше и лучше.

Мы пока больше не поднимались в воздух. Тор снял с М-Бота гравикомы и щиты, чтобы разобрать и задокументировать. Тут я ничем не могла ему помочь, но и не возражала, раз мне и так было чем заняться.

– Тебе действительно нужна помощь против бомбардировщиков, – сказал мне М-Бот. – За сегодня ты погибла или уничтожила город семнадцать раз, а добилась успеха всего дважды.

– Спасибо, что напомнил.

– Я стараюсь быть полезным. Я понимаю, что человеческая память неустойчива и несовершенна.

Только вздохнув, я вышла из сада – впереди меня ждал более нудный участок пути домой.

– Битвы были интересные, – снова заговорил М-Бот. – Я… я очень рад, что в некоторых ты выжила.

Шаг, еще шаг, еще… Кто бы мог подумать, что сидеть в кабине, шевеля одними лишь руками, окажется настолько утомительно? У меня были такие ощущения, словно какой-то варвар выдрал мой мозг из черепушки, исколошматил его дубинкой, а потом всунул обратно, но не той стороной.

– Ты очень привлекательная и умная, – сказал М-Бот. – Спенса! Моя подпрограмма моральной поддержки работает? А еще ты вполне двуногая. И очень эффективно преобразуешь кислород в двуокись углерода, очень важный для растительности газ…

– Я просто устала, М-Бот. Мне сегодня изрядно досталось.

– Девятнадцать сражений! Хотя четыре из них были одним и тем же боем, только развернутым по оси и представленным со слегка смещенной скоростью противников.

– Да, это реально происходившие бои, – подтвердила я. – Как сказал Кобб… – Я остановилась.

– Спенса! – позвал М-Бот. – Я больше не слышу шагов. Ты временно перестала быть двуногой?

– Реально происходившие бои, – пробормотала я, вдруг осознав то, что должна была понять давным-давно. – У них есть записи прошлых сражений?

– Они отслеживают все свои корабли, – сказал М-Бот, – и у них есть следящее устройство, которое записывает перемещения противника. Полагаю, они воссоздают это в виде трехмерных моделей для анализа и тренировок.

– Как ты думаешь, у них есть подобная запись битвы за Альту? Той самой, когда…

Когда бежал мой отец.

– Наверняка где-нибудь есть, – продолжал М-Бот. – Это же важнейшая битва в истории твоего народа! Основа… О! Твой отец!

– Ты можешь думать в тысячу раз быстрее, чем человеческий мозг, – сказала я, – но тебе понадобилось так много времени, чтобы уразуметь такой простой факт?

– Я замедляю скорость мышления для разговоров. Если я буду в это время мыслить на полную мощность, тебе потребуется несколько минут относительного времени, чтобы произнести один-единственный слог.

Пожалуй, это разумно.

– Запись боя моего отца. Ты можешь как-то вытащить ее? Показать мне?

– Я могу перехватывать только то, что они передают, – сказал М-Бот. – Похоже, ССН стараются свести к минимуму беспроводную связь, чтобы не привлекать внимания глаз.

– Чье внимание? – переспросила я.

– Глаз. Я… я понятия не имею, что это такое. Тут в моих банках памяти дыра. Хм. – Судя по голосу, корабль был искренне озадачен. – Я помню эту цитату: «Используй кабели для передачи данных, избегай трансляции и экранируй более быстрые процессоры. Иначе ты рискуешь привлечь внимание глаз». Но что это означает? Любопытно…

– Так что, возможно, наша связь не так примитивна, как ты всегда говорил. Возможно, они просто соблюдают осторожность. – Я снова зашагала вперед; рюкзак казался таким тяжелым, словно был набит стреляными снарядными гильзами.

– Так или иначе, – сказал М-Бот, – но я бы предположил, что где-то на базе должен быть архив. Если у них есть запись битвы при Альте, там его надо искать в первую очередь.

Я кивнула, не понимая, то ли меня ободрило, то ли еще сильнее придавило осознание того факта, что теоретически я могу увидеть последний бой отца. Увидеть собственными глазами, действительно ли он дезертировал, и получить… что? Доказательства?

Я плелась по направлению к пещере и пыталась понять, достаточно ли я голодна, чтобы поесть, когда дойду, или лучше сразу упасть. Уже почти дойдя, я увидела, что на рации снова вспыхнул огонек, и поднесла ее к уху.

– Я почти пришла, М-Бот. Ты можешь…

– …всеобщей тревоге, – произнес связист. – Адмирал вызывает всех пилотов, включая кадетов, на базу для возможного развертывания. Повторяю: семьдесят пять кораблей креллов прошли через пояс обломков в точке 104.2-803-64000. Всем действующим пилотам приказано собраться по всеобщей тревоге. Адмирал вызывает всех пилотов…

Я застыла как вкопанная. Я почти позабыла об изначальной причине, по которой Кобб дал мне рацию. Но почему, почему именно сегодня?!

Я едва двигалась.

Семьдесят пять кораблей? Три четверти боевого максимума креллов? Тьма!

Я обернулась и посмотрела на долгий путь обратно к Альте. А потом, словно сомнамбула, заставила себя перейти на бег.

32

До базы ССН я добралась потной, задыхающейся развалиной. К счастью, ежедневные походы к пещере и обратно служили неплохой заменой общей физподготовки, так что я хотя бы была в сносной форме. Охранники на воротах махнули мне, пропуская, и я заставила себя бежать дальше. Остановилась я лишь в раздевалке рядом со стартовой площадкой, чтобы натянуть летный костюм.

После этого я пулей вылетела из дверей и помчалась к своему кораблю. Мой «Поко» стоял на площадке один. Корабль Неда давно передали другому звену, а все остальные уже были в воздухе. Грохочущие вдалеке зенитки и огненные полосы, оставленные падающими обломками, свидетельствовали о том, что бой шел в опасной близости от оборонительного периметра Альты.

Внезапно усталость затмила жгучая тревога. В кабину моего корабля поднимался какой-то пилот.

– Стойте! – крикнула я. – Что вы делаете? Это же мой корабль!

Пилот остановился и посмотрел на техников, готовивших корабли к вылету. Один из них кивнул. Пилот начал медленно спускаться обратно по лестнице.

– Ты опоздала, – сказал мне Дорго – так звали техника. – Адмирал приказала послать людей на все незанятые корабли и отправить их в резерв.

Слыша, как гулко колотится сердце, я смотрела, как пилот неохотно спрыгнул на землю и снял шлем. Это была женщина лет двадцати с небольшим, с приметным шрамом поперек лба. Она показала мне поднятые вверх большие пальцы и, так ничего и не сказав, зашагала в сторону казармы.

– Кто это? – тихо спросила я.

– Позывной – Сила, – сказал Дорго. – Бывший кадет. Ее сбили перед самым выпуском. Но она была достаточно хороша, чтобы адмирал включила ее в резервный список.

– Она катапультировалась? – спросила я.

Дорго кивнул.

Я поднялась по лестнице и приняла шлем у Дорго, который вскарабкался следом за мной.