Устремленная в небо Сандерсон Брендон
– Правда? – оживилась я. – Меня возьмут?
– Возможно. – Он ненадолго задумался. – А возможно, и нет. На эти места много желающих, обычно берут отставных пилотов ССН. И… нужна действительно безупречная репутация.
Именно то, чего у дочери труса нет. И не будет никогда, если я не смогу воевать в рядах Сил самообороны.
Величайшее противоречие всей моей жизни. Я никогда не начну чего-то стоить, если не смогу проявить себя, – но я не могу себя проявить, потому что никто не даст мне этого сделать!
В общем, я не собиралась отказываться от мечты о летающем М-Боте. Какими бы нелепыми и непродуманными не звучали мои планы в устах Йоргена, но М-Бот уже был моим кораблем. А дальше – я что-нибудь придумаю.
Мы летели молча. И вместо того, чтобы думать про ускоритель, я снова вернулась мыслями к крушению. Как ни странно, я как будто все еще чувствовала на коже жар пламени. Мне казалось, погребение поможет мне справиться с болью, но она по-прежнему мучила меня. Гибель Биты оставила после себя слишком много пустоты. Слишком много вопросов.
«И что, так будет каждый раз, когда я потеряю кого-нибудь из друзей в бою?» – подумала я. От этой мысли мне захотелось сбежать и стать пилотом грузовых перевозок, как предлагал Йорген. Чтобы никогда больше не встречаться ни с креллами, ни с их деструкторами.
«Трусиха».
Вскоре на горизонте появилась Альта. Я тронула Йоргена за руку и указала чуть влево, в сторону моей потайной пещеры:
– Лети туда.
Он бросил на меня страдальческий взгляд, но просьбу выполнил. Я остановила его метрах в сорока от дыры, чтобы поток пыли не выдал, что часть почвы здесь – голограмма.
Йорген опустил аэрокар и аккуратно положил ускоритель на землю. Как только я почувствовала, что он стукнулся о поверхность, я прикрепила энергошнур к боку машины и собралась спуститься, чтобы отвязать ускоритель.
– Юла, – остановил меня Йорген. – Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что подтолкнула меня сделать это. Как-то легче стало от того, что похоронили ее нормально.
Что ж, хоть кому-то из нас это помогло.
– Увидимся через неделю, – сказал Йорген. – Моя семья, наверное, распишет каждую минуту моего освободившегося времени. – Он посмотрел на меня, и на его лице вдруг появилось очень странное выражение. – А у этого разбитого корабля… у него есть работающий антиграв?
– Я… да. – (Йорген помог мне, и он уже знал достаточно, чтобы при желании устроить мне неприятностей выше крыши. Он заслуживал честного ответа.) – Да, у него есть антиграв. И вообще, весь корабль в более хорошем состоянии, чем ты думаешь.
– Тогда почини его, – сказал он. – Почини и летай. Найди способ и одолей их. За всех за нас, у кого нет твоего мужества.
С изумлением я уставилась на него, но он уже отвернулся, стиснул челюсти и сжал руль обеими руками. Поэтому я просто спустилась вниз и отцепила ускоритель. Мы находились достаточно близко от пещеры, чтобы я могла подлететь на М-Боте к ускорителю, прикрепить его и вернуться обратно в пещеру. Хотя для этого мне бы понадобилась цепь, и я отцепила только один конец.
Я помахала Йоргену рукой, и когда он поднял аэромобиль, цепь соскользнула с буксировочного кольца и упала рядом со мной. Йорген ничего не спросил. Просто улетел в сторону Альты. К своим обязанностям.
В каком-то смысле это было правдой. В каком-то смысле я действительно была свободнее его. Рехнуться можно.
Я вытащила из рюкзака рацию:
– Эй, М-Бот, угадай, что я тебе привезла?
– Гриб?
– Лучше.
– Два гриба?
Я улыбнулась:
– Свободу.
36
– Ничего не хочу знать о том, где ты это взяла, – сказал Тор.
Он стоял подбоченившись и смотрел на ускоритель, который мы с М-Ботом перенесли в пещеру.
– Вот поэтому ты и стал инженером, – сказала я. – Потому что ты умный.
– Недостаточно умный, чтобы держаться подальше от этого безобразия, – возмутился он.
Я ухмыльнулась. В комплект для техобслуживания М-Бота входил мобильный антиграв для ремонтных целей, микроскопический по сравнению с основным, с которым он летал, это был небольшой обод размером в две мои ладони, с перезаряжаемым источником энергии.
Мы с Тором подсунули антиграв под ускоритель, и после включения он поднял эту кучу металла в воздух примерно на метр. Совместными усилиями мы затолкали его под брюхо М-Бота, рядом с тем местом, где ему надлежало быть.
– Ну что? – спросила я. – Подойдет?
– Возможно, я смогу сделать так, чтобы подошло, – сказал Тор, ковыряясь в ускорителе гаечным ключом. – А вот смогу ли я сделать так, чтобы он работал, зависит от того, насколько сильно эта штука повреждена. Ну пожалуйста, скажи мне, что ты не уперла его с действующего корабля ССН!
– Ты же сказал, что ничего не хочешь об этом знать.
Тор покрутил ключ в руках, не отрывая взгляда от ускорителя.
– Когда станешь асом, не забудь поблагодарить меня в своей речи.
– Шесть раз.
– И назвать в мою честь первенца.
– Первенца будут звать Палач Деструкторов. Но второго могу и в твою честь.
– И испечь мне какое-нибудь сногсшибательное печенье из водорослей.
– Ты серьезно хочешь попробовать моей стряпни?
– Тьма, нет, об этом я как-то не подумал. Но когда я в следующий раз что-нибудь испеку, изволь меня хвалить. И чтобы я больше не слышал: «А с крысиным мясом было бы вкуснее».
– Слово пилота, – очень серьезно сказала я.
Тор снова подбоченился, потом улыбнулся до ушей:
– Мы ведь действительно это сделаем, а? Добьемся, чтобы эта старая развалюха полетела.
– А вот сейчас мне бы следовало обидеться, – сказал М-Бот через динамики на борту, – будь я человеком!
Тор закатил глаза.
– Слушай, займи чем-нибудь этот драндулет. Я не хочу, чтобы он трындел у меня над ухом, когда я работаю.
– Я могу одновременно разговаривать с ней и надоедать тебе! – сообщил М-Бот. – Многозадачность – важнейшее качество, благодаря которому искусственный интеллект действует эффективнее, чем человеческий мозг.
Тор посмотрел на меня.
– Только не обижайся! – добавил М-Бот. – У тебя очень красивые ботинки!
– Мы работаем над его комплиментами, – сказала я.
– Они даже почти не дурацкие, в отличие от остальной твоей одежды.
– Но ему еще надо потренироваться.
– Пожалуйста, просто не давай ему отвлекать меня, – попросил Тор, подтаскивая ящик с инструментами. – Вот честно скажу: встреть я того, кто решил, что это хорошая идея – построить машину, которая с тобой разговаривает, пока ты ее чинишь, я бы ему!..
Я залезла в кабину, опустила фонарь, чтобы загерметизировать ее и сделать звуконепроницаемой, и, сев в кресло, сказала:
– М-Бот, отстань от него. Пожалуйста.
– Если хочешь. Мои процессоры все равно заняты. Они пытаются сочинить подходящую шутку о том, что Тор устанавливает мне новую задницу. Однако мои логические схемы возражают, что более подходящая метафора для эжектора, который я использую для удаления отработанного топлива, – это анус.
– У меня нет никакого желания говорить о твоих копрологических функциях, – сказала я и посмотрела вверх, сквозь стекло фонаря, но там не было ничего, кроме черноты и темного камня.
– Я знаю, что человеческие существа в минуты уныния нуждаются в юморе, – сказал М-Бот. – Чтобы смягчить их мрачное мироощущение и заставить забыть свои несчастья.
– Я не хочу забывать мои несчастья.
М-Бот помолчал. А потом спросил, уже потише и как-то беззащитно:
– Почему люди боятся смерти?
Я хмуро взглянула на консоль, где находилась камера:
– Это что, еще одна попытка пошутить?
– Нет. Я хочу понять.
– Ты сыплешь пространными комментариями о людях, но не понимаешь такой простой вещи, как страх смерти?
– Дать ей определение я могу. Понять – нет.
Я снова запрокинула голову. Как объяснить смертность роботу?
– Тебе ведь недостает твоих воспоминаний, так? Тех баз данных, которые были уничтожены во время аварии? То есть ты понимаешь, что такое потеря.
– Понимаю. Но мне не может недоставать собственного существования – по определению. Так почему я должен этого бояться?
– Потому что… однажды ты перестанешь быть здесь. Перестанешь существовать. Будешь уничтожен.
– Мне неоднократно отключали питание. Я пробыл в выключенном состоянии сто семьдесят два года. Если бы меня так и не включили обратно, чем бы это отличалось?
Я беспокойно поерзала, теребя кнопки сферы. Оставалось еще шесть дней отпуска. Еще шесть дней сидеть сложа руки? Типа восстанавливаться? А на самом деле – бередить эту дыру в душе, как ребенок сдирает корочку с болячки?
– Спенса! – позвал М-Бот, возвращая меня к реальности. – Следует ли мне бояться смерти?
– Настоящий Непокорный ее бояться не должен, – сказала я. – Возможно, поэтому тебя нарочно так запрограммировали. И я, вообще-то, боюсь не своей смерти. На самом деле я ничего не боюсь. Я не трусиха.
– Разумеется.
– Но потеря друзей заставляет меня… колебаться. Мне нужно быть достаточно сильной, чтобы противостоять этому. Я знала, что звание пилота может потребовать такой цены. Я тренировалась, готовилась, слушала Бабулины истории и… – Я сделала глубокий вдох.
– Мне недостает моего пилота, – сказал М-Бот. – Недостает из-за потери знаний. Без должной информации я не могу оценить свои действия в будущем. Моя способность взаимодействовать с миром и быть эффективным снизилась. – Он немного помедлил. – Я сломан, и я не знаю, как выполнить свое предназначение. Это то, что ты чувствуешь?
– Возможно. – Я сжала кулак, чтобы прекратить теребить кнопки. – Но я собираюсь с этим справиться, М-Бот.
– Хорошо, наверное, иметь свободу воли.
– У тебя тоже есть свобода воли. Мы об этом говорили.
– Я симулирую ее, чтобы казаться людям более приятным, – сказал М-Бот. – Но ее у меня нет. Свобода воли – это способность игнорировать собственные программы. Люди могут их игнорировать, а я – на базовом уровне – нет.
– У людей нет программ.
– Еще как есть. У вас их слишком много. Они конфликтуют между собой, ни у одной нет нормального интерфейса, все вызывают разные функции одновременно – или одну и ту же функцию по несовместимым причинам. И все же вы иногда их игнорируете. Это не дефект. Это то, что делает вас теми, кто вы есть.
Я подумала над его словами, но мне было настолько не по себе, что я не могла сидеть спокойно. В конце концов я откинула фонарь, спустилась на землю и отыскала в рюкзаке рацию.
Тор с головой ушел в работу. Он обдирал с ускорителя изорванные фрагменты фюзеляжа и напевал себе под нос какой-то незнакомый мне мотивчик.
Я подошла к нему:
– Помощь нужна?
– Пока нет. Может, через день-два понадобится, если снова придется менять проводку. – Он отодрал очередной кусок и потыкал в дыру отверткой. – Хорошо хоть, я успел собрать генератор щита обратно. А то с этим теперь неизвестно сколько провожусь.
– Кстати, а как дела? – спросила я. – Ну, с теми чертежами, которые ты снял со щита?
Тор покачал головой:
– Как я и боялся. Я понес их начальству, но так и не смог объяснить, что же такого нового в этом щите, который я якобы «спроектировал», поэтому это никуда дальше не пошло. Мне не под силу разобраться со щитом М-Бота, как и с его гравикомами. Для изучения этого корабля нужны настоящие инженеры, а не стажер.
Мы переглянулись, и Тор вернулся к работе. Никто из нас не хотел говорить о том, о чем мы оба думали все чаще: доложить о М-Боте действительно придется. Я утешала себя тем, что корабль сам этого не хотел и угрожал уничтожить свои системы, если мы это сделаем. Правда же заключалась в том, что, работая над ним втайне, мы, возможно, совершаем предательство.
Судя по виду Тора, ему требовалось сосредоточиться, поэтому я решила ему не мешать. Я погладила Мегаслизню по «голове», и она испустила радостную трель. Потом я выбралась из пещеры и зашагала прочь.
– Куда ты собралась? – спросил М-Бот, когда я включила рацию.
– Мне нужно чем-нибудь заняться, – проворчала я. – Найти какое-нибудь дело, чтобы не сидеть тут и не думать беспрерывно о своих потерях.
– Я в такой ситуации пишу для себя новую подпрограмму.
– Люди устроены иначе, – ответила я, держа рацию у головы. – Но твои слова заставили меня задуматься. Ты сказал, что нуждаешься в определенной информации, чтобы решить, как поступить.
– Ранние ИИ были громоздкими и неповоротливыми, – сказал корабль. – Их программировали на действия в четко определенных обстоятельствах, поэтому каждое отдельное решение включало в себя список инструкций для каждого варианта. Более развитые ИИ способны проводить экстраполяцию. Мы опираемся на базовый набор правил и программ, но адаптируем наш выбор, исходя из ситуаций, с которыми уже сталкивались. Однако в обоих случаях данные – основа для правильного выбора. Без уже имеющегося опыта, на который можно положиться, мы не можем угадать, что делать в будущем. Это больше, чем тебе хотелось знать, но ты приказала мне оставить Тора в покое, поэтому я ищу, о чем бы с тобой поговорить.
– Ну, типа спасибо.
– Еще человеческим существам нужен кто-нибудь дружелюбный, чтобы выслушивать их, когда они горюют. Поэтому можешь не стесняться и поговорить со мной. Я буду дружелюбен. У тебя красивые ботинки.
– Ты замечаешь в людях только обувь?
– Мне всегда хотелось иметь ботинки. Лишь эта деталь одежды имеет смысл, если предполагать идеальные условия окружающей среды. Они не связаны с вашими странными и нелепыми табу насчет того, чтобы не позволять никому увидеть ваши…
– Это что, правда единственная тема для разговора с горюющим человеком, которую ты способен придумать?
– Она шла в моем списке под номером один.
Зашибись.
– В списке семь миллионов пунктов. Хочешь услышать номер второй?
– Молчание?
– Оно вообще не входит в список.
– Поставь его вторым пунктом.
– Хорошо, я… А!
Я приглушила рацию и зашагала по знакомому пути. Мне нужно было чем-то заняться, а они не давали мне летать. Но, возможно, я смогу найти ответ на один вопрос.
Где-то в штабе Сил самообороны хранилась голографическая запись Битвы за Альту. И я намеревалась ее найти.
37
К тому времени, когда я добралась до Альты, у меня уже созрел вполне твердый план. Он крутился вокруг единственного человека, который точно имел доступ к записям боев.
Кабинет Кобба был маленьким, безукоризненно чистым и лишенным малейших признаков индивидуальности. Ни фотографий на стенах, ни книг на полках.
Кобб сидел за своим узким столом – читал какие-то доклады, делая в них пометки красным карандашом. Когда я постучала в окно, он поднял голову, потом вернулся к работе.
Я проскользнула в дверь.
– ФМ тебя искала, – сказал Кобб, перекладывая лист в другую стопку. – Я ответил ей, что не знаю, где твоя пещера. Но если хочешь связаться с остальными, используй частоту 1250 на своей рации. Это домашняя частота Артуро.
– Спасибо. – Я набрала в грудь побольше воздуха и перешла к своей тщательно продуманной речи. – Сэр, надеюсь, я не влипну из-за этого в неприятности, но мы с Йоргеном слетали туда и забрали значок Биты. Для ее семьи. – Я сделала шаг вперед и положила значок на стол. – Он связывался с зенитчиками и предупреждал, что мы будем пролетать мимо.
– Ну, думаю, это не запрещено, – вздохнул он и взял значок. – Вы согласовали это со службой эвакуации?
– Э… нет, сэр.
– Тогда меня ждет дополнительная писанина, – проворчал он.
– Мы похоронили ее как пилота, – сказала я. – По крайней мере, сделали все, что могли. Вы передадите его?
Кобб спрятал значок:
– Им будет приятно, кадет. И сомневаюсь, что даже эвакуаторщики станут жаловаться, если я представлю дело таким образом. Но постарайся на этой неделе больше не втравливать меня ни в какие неприятности.
– Постараюсь, сэр, – сказала я, выискивая подходящий повод, чтобы перейти к главной цели своего прихода и при этом не вызвать у Кобба слишком больших подозрений. – Только мне бы хотелось занять себя хоть чем-нибудь, а то из-за этого отпуска я уже чувствую себя как неприкаянная.
– Да, во время этих отпусков от тоски хочется на стенку лезть, – согласился со мной Кобб. – Вообще-то, Тиор мне нравится, она много чего толкового пробивает, взять хотя бы ту же психологическую помощь для пилотов. Ей бы еще понять, что последнее, что нужно группе убитых горем солдат, – это избыток свободного времени.
– Летать или тренироваться мне не разрешат, но, может… – Я притворилась, будто эта мысль только что пришла мне в голову, – может, я посмотрю записи сражений? Поучусь на примерах?
– Архив в корпусе H, – сказал Кобб, жестом указав направление. – У них там есть видеошлемы, в которых можно просматривать записи. Тебе понадобится мой код допуска для входа. Два-шесть-четыре-ноль-семь.
Десяток других аргументов, подготовленных для убалтывания Кобба, так и не понадобились.
Как-то оно… слишком легко получилось.
– С-спасибо, – пробормотала я, пытаясь не выдать радостного волнения. – Я, п-пожалуй, пойду?
– Кадетам не полагается пользоваться этим архивом. Если будут проблемы, скажи, что я послал тебя принести что-нибудь для меня, и уходи. Если понадобится, я напишу объяснительную. Бюрократы, тьма их побери. – Кобб переложил очередной лист из одной стопки в другую. – И еще, Юла.
– Да, сэр?
– Иногда ответы, в которых мы нуждаемся, не совпадают с вопросами, которые мы задаем. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – А иногда трус выставляет дураками людей поумнее себя.
Наши взгляды встретились. Я покраснела, вспомнив, что сказала ему накануне. В гневе. «Если вы хотите оправдать собственную трусость и катапультирование, это еще не значит, что мы обязаны поступать так же!»
– Сэр, простите меня… за…
– Иди. Я пока еще не настроен на общение с тобой.
– Есть, сэр.
Я вышла из кабинета. Как же он посмотрел на меня… Он наверняка понял, для чего я хочу увидеть записи старых боев. Он всегда видел все мои увертки насквозь.
Тогда почему он дал мне код доступа?
Я дошла до нужного корпуса, открыла дверь при помощи кода и двинулась вдоль архивных полок. Многие были заполнены принадлежавшими экипажу флота старыми книгами с описаниями Старой Земли и сочинениями философов. В основном древними, но попадались и современные. Справочники и монографии.
Вдоль полок ходили пилоты; на их синих комбинезонах поблескивали значки. Глядя на этих людей, я поняла, почему, возможно, Кобб разрешил мне пойти сюда. До нашего выпуска оставалось меньше двух месяцев. С одной стороны, казалось невероятным, что прошло уже так много времени, но с другой… столько всего случилось за эти несколько месяцев.
Так или иначе, уже вскоре я должна была получить доступ сюда. Возможно, Кобб понимал, что я в любом случае раскрою эту тайну, так почему бы не сейчас? Или, может быть, он боялся, что мне все-таки откажут в этой привилегии, даже если я успешно пройду обучение? И поэтому позаботился, чтобы у меня появился шанс.
Я не осмелилась спрашивать, что где находится. Кто-нибудь мог обратить внимание на цвет моего значка и поинтересоваться, что тут делает кадет. Так я и бродила по слишком тихому, пахнущему плесенью помещению, пока не отыскала стену с полками, на которых стояли металлические кассеты с датами и названиями битв на корешке. Они были маленькие, четыре на четыре сантиметра, и я видела, как какая-то женщина-пилот взяла одну такую кассету и сунула в аппарат для просмотра, потом села и надела видеошлем.
Именно это мне и было нужно. Но здесь хранились кассеты только за последние пять лет. За углом обнаружилась еще одна комната. Дверь в нее оказалась закрытой, но сквозь окошки в стенах было видно, что там тоже кассеты. Я попробовала набрать на кодовом замке номер Кобба.
Дверь открылась, и я с колотящимся сердцем нырнула внутрь. Кроме меня там никого не было; на невысоком стеллаже выстроились кассеты в металлических корпусах, расположенные в обратном хронологическом порядке до той самой, которая была мне нужна. Битва за Альту. Перед ней стояло еще несколько штук, но эта как будто светилась на полке, маня к себе.
В этом ряду не было пустых мест. Похоже, оттуда редко что брали. Устройства для просмотра в комнате тоже не обнаружилось. Так, может… мне просто забрать ее и уйти?
«Храбро. Решительно. Даже если в последнее время я совершенно не чувствую в себе ни храбрости, ни решительности».
Я спрятала кассету в ладони и незаметно выскользнула из комнаты. Никакая сигнализация не сработала. Все еще не совсем веря в то, что произошло, я вышла из здания архива, сжимая в кулаке свой трофей.
Тайна. Прямо здесь, у меня в руке. Я перед Коббом в неоплатном долгу – не только за сегодняшний день, за всё. За то, что выбил для меня место в своем классе, когда больше никто не хотел дать мне шанс; за то, что терпел меня все эти недели и не дал мне в морду, когда я обозвала его трусом.
Я обязательно заглажу свою вину перед ним. Во что бы то ни стало. Сунув маленький прямоугольник в карман, я зашагала к зданию школы. Может, получится посмотреть запись в моей кабине, хотя позволено ли мне пользоваться ею, если официально я в отпуске?
Задумавшись, я не замечала идущих мимо людей, пока кто-то не окликнул меня:
– Постой! Спенса!
Я застыла на месте, потом повернулась. Это была ФМ. В юбке. В настоящей юбке и блузке. На ее коротких светлых волосах поблескивали серебряные заколки.
– Звезды, где ты была?! – воскликнула она, схватив меня за руку. – В своей пещере?
– Где же мне еще быть?
– У тебя же отпуск. Авторитарная деспотия наконец разжала свою мертвую хватку. Мы можем выходить с базы.
– Я каждый вечер выхожу с базы.
– Это другое, – отмахнулась она и потащила меня за собой. – Идем! Тебе повезло, что Жучик попросила меня кое-что ей принести.
– Киммалин? – переспросила я. – Ты видела ее после того, как она ушла?
– Конечно видела. Она же не переселилась на другую планету. Идем.
Когда ФМ рвалась нести светлое, доброе и вечное, спорить с ней было бесполезно, поэтому я позволила ей утащить меня за собой. За ворота базы. Вдоль рядов зданий, на которые я никогда прежде не обращала особого внимания.
В совершенно новый мир.
38
На самом деле ресторан был небольшим. За беспорядочно расставленными столиками сидели молодые пилоты и кадеты. В помещении царил полумрак. Какой-то мужчина в углу что-то наигрывал на тамбуринах.
ФМ потащила меня к столику, за которым сидел Артуро в обнимку с какой-то незнакомой мне смуглокожей девушкой с короткой стрижкой. Напротив девушки чинно восседала Киммалин, перед которой стоял ну очень большой бокал с каким-то ну очень фиолетовым напитком. Рядом сидел Нед.
Нед! Я не видела его уже несколько недель. С того самого вечера на стартовой площадке. Он был в брюках и застегнутой на все пуговицы рубашке, пиджак висел на спинке стула. Было очень странно видеть его в гражданской одежде. Особенно рядом с Артуро, одетым в кадетский комбинезон.
Жизнерадостный голос Неда был слышен даже сквозь гул разговоров за другими столиками:
– Я никогда не говорил, что я такой дурак. Я – другой дурак. Эдакий очаровательный дурачок, знаешь ли.
Артуро закатил глаза, а сидящая рядом с ним девушка подалась вперед.
– Нед, – сказала она, – дурость есть дурость.
– Вовсе нет. Ты говоришь с экспертом по этому вопросу. Я…
– Ребята, – перебила его ФМ, – смотрите, кто тут шарился по базе! Ходила и хандрила из-за того, что еще несколько дней не сможет ни в кого стрелять.
– А вот она, – Нед ткнул пальцем в ФМ, – еще одна разновидность дурака!
ФМ отвесила ему подзатыльник, и он ухмыльнулся. Потом встал и сжал меня в объятиях – чуть не задавил, медведь.
– Рад тебя видеть, Юла! Закажи себе чего-нибудь поесть. Артуро платит.
– Я?
– Ты богатый.
– Ты тоже.
– Я по-другому богатый. По-бедному.
– Да ради Святой! – возмутился Артуро.
– Не произноси имя Святой всуе, – сказала Киммалин.
– Ты все время это делаешь!
– Я религиозна. Ты – нет. Мне можно.
Нед снова ухмыльнулся, подцепил ногой стул у соседнего стола и перетащил к нашему. Потом взмахом руки предложил мне садиться.
Я нерешительно опустилась на край стула. Все мысли по-прежнему занимала кассета в кармане. Но в то же самое время при взгляде на Неда и Киммалин у меня потеплело на душе. Мне этого действительно не хватало.
Поэтому я попыталась на время забыть об архивной записи.
– Юла, это Брин, – сказал Артуро, указав на девушку, сидящую очень и очень близко к нему. – Моя подружка еще до летной школы.
– Честно – не представляю, как вы его терпите, – сказала Брин. – Он еще до того, как стал пилотом, делал вид, будто знает все на свете. А теперь, наверное, просто невыносим.
Артуро заулыбался и шутливо ткнул ее в плечо. Да, было видно, что у них давние, прочные отношения. И почему я не знала, что у Артуро уже кто-то есть?
Знала бы, если бы проводила с ними хоть сколько-то времени после занятий…
Несколько секунд спустя ФМ поставила передо мной что-то фиолетовое и пузырящееся, а еще корзинку жареных палочек из водорослей. Потом уселась на свое место и передала Киммалин какой-то мешочек.