Песня Вуалей Кузнецова Дарья

– Так точно, – как мне показалось, с облегчением ответил человек из-за стекла. А мы через еще одну дверь, открывшуюся самостоятельно, прошли дальше.

Внутри Управление ИСА выглядело совсем не так, как место работы Хара. Оно, конечно, не производило впечатления жилого помещения, но и той пустой обезличенности в нем не было. Обыкновенное место, где работает, проводя существенную часть своей жизни, множество людей. На светлых, но не мертвенно-белых стенах попадались какие-то информационные стенды, карты, непонятные мне схемы и даже местами картины или целые фрески исторического содержания.

Да и народу тут было определенно гораздо больше. То и дело проходили спешащие по своим делам люди или группы людей, многие из которых были в яркой форме ИСА. Один раз навстречу попалась весьма колоритная компания: двое сотрудников в алых форменных шароварах и коричневых рубашках волокли какого-то грязно ругающегося и бьющегося мужчину со стянутыми за спиной руками, а рядом с ними с абсолютно бесстрастным лицом, сложив руки за спиной, шествовал очень пожилой Разрушитель. Когда холодный взгляд лишенных выражения и будто потускневших от времени серых глаз скользнул по моему лицу, я рефлекторно придвинулась поближе к Дагору, рядом с которым шла, и даже уцепилась за его локоть. Теперь я поняла, о каком «простейшем пути холодной логики» говорил тогда Тахир. В самом деле, господин подполковник никогда не выглядел настолько безразличным и бесстрастным.

Зирц-ай-Реттер даже не глянул в мою сторону, обменялся с этим жутким мужчиной приветственными кивками. Но когда я, смущенная собственным порывом, выпустила локоть своего спутника, тот совершенно шокировал меня, не глядя перехватив мою ладонь. Так мы и шли дальше: смущенная озадаченная я и невозмутимый Разрушитель. Впрочем, через несколько секунд я взяла себя в руки и натянула на лицо маску спокойствия. Некоторые встречные провожали нас удивленными взглядами, а кое-кто – вовсе шокированными. Но с вопросами не приставали, ограничиваясь все теми же приветственными кивками.

Путь завершился в небольшом уютном кабинете. Из мебели там было несколько закрытых шкафов, широкий заваленный бумагами стол Т-образной формы, несколько шатких старых стульев с высокими спинками и весьма потертый диван в углу.

Я попыталась соотнести эту скромную обстановку с тем, что выяснила по дороге о своем спутнике, и пришла к выводу, что Разрушители действительно кардинально отличаются от прочих. Меньше всего этот кабинет – небольшой, со старой разнокалиберной мебелью, без малейшего намека на роскошь или иные нефункциональные излишества – напоминал рабочее место человека уровня Владыки Дома.

– Чувствуйте себя как дома, госпожа магистр, – невозмутимо кивнув на диван, сообщил Разрушитель. – Здесь есть уборная, небольшая, но зато отдельная. – Он пересек кабинет и приоткрыл небольшую дверцу, спрятанную от случайных глаз посетителей в дальнем углу между шкафом и стеной. – Можете умыться, а потом даже принять душ. Еще есть кофе и огонь-камень. – С этими словами он открыл верхнюю дверцу одного из шкафов. – Где находится столовая, покажу чуть позже.

– А… мы здесь надолго? – наконец-то осознав все сказанное, растерянно пробормотала я.

– Мне хотелось этого избежать, но, боюсь, до тех пор пока я не разберусь в этом деле, – пожал плечами Разрушитель. – В моем доме теперь уже небезопасно. Тайр Созидающий знает, когда удастся полностью восстановить защиту, да и доверия ей больше нет, поскольку нет Ильды. Так что вам придется некоторое время пожить здесь. – Он развел руками.

– А вы? – машинально уточнила я, озираясь и пытаясь смириться с мыслью, что вот этот чужой кабинет – место моего временного обитания.

– Обо мне не беспокойтесь. – Он махнул рукой. – Я настроил охрану, в мое отсутствие в эту комнату теперь можете войти только вы, поэтому за свой покой и безопасность не беспокойтесь.

– Но как же… вам ведь работать надо, а я буду мешаться, – растерянно пробормотала я. – К вам же, наверное, люди приходят, допросы там всякие…

– Вы мне не помешаете, – вновь отмахнулся от моих переживаний Разрушитель.

– Но мне неловко… – безнадежно попыталась возразить я.

– Госпожа магистр, вы не поняли, – поморщился сыскарь. – Это не обсуждается. Если угодно, это приказ и вопрос безопасности, и ваша неловкость интересует меня в последнюю очередь.

– Как скажете, – с трудом проглотив готовое сорваться возмущение, выдохнула я. В этот раз я была готова к собственной вспышке и не поддалась ей.

Хотя, видят боги, сдержаться было тяжело. Отвыкла я за годы самостоятельной жизни от правил, которые устанавливают свыше и против которых нет возможности возражать. Опять эта непробиваемая мужская категоричность. Как же я намучилась с ней за время дружбы с Бьорном! Но с кровником проще, там я могла поступать по-своему, потому что точно знала: применять ко мне силу друг не будет. А сейчас, если я попытаюсь сделать все по-своему, боюсь, закончится тем, что господин подполковник просто посадит меня под замок. И тот факт, что это незаконно, его совершенно не остановит.

– Я узнаю, как там у Кадира дела с задержанными, вернусь, и мы поговорим насчет нападения. – Удовлетворенный моим ответом, хозяин кабинета направился к выходу. Но, открыв дверь, едва успел отшатнуться от влетевшего внутрь помощника, уцепившегося в этот момент за ручку с другой стороны.

– Дагор! – как мне показалось, с облегчением выдохнул Халим. – Ты меня напугал! Что стряслось? Возвращаюсь в кабинет, а тут только одежда, лужа крови и нож валяется!

– Да, одежда! Куда ты ее дел? – проигнорировав растерянность помощника, спросил Дагор, пропуская того внутрь и опять закрывая дверь.

– В раковину бросил. Я же говорю, там все в крови. Хотел вообще сжечь, но не рискнул.

– Это хорошо, – пробормотал Дагор, проходя в уборную и закрывая за собой дверь.

Я продолжала сидеть на диване, уговаривая себя, что это все ненадолго и вряд ли мне придется неделю жить в кабинете у господина следователя. Халим же, пару секунд озадаченно рассматривавший дверь уборной, перевел взгляд на меня, созерцая с еще большим недоумением.

– Эм… Госпожа магистр, добрый день, – явно чувствуя себя очень неловко, обратился ко мне молодой человек.

– Добрый день, господин подпоручик, – проявила я ответную вежливость, вспомнив, как Халима назвал тот человек на входе. Если, конечно, назвал он именно его…

Но помощник следователя не удивился и, присев на стул напротив меня, осторожно попытался продолжить разговор.

– А вы здесь… по какому вопросу?

– Госпожа магистр поживет здесь до тех пор, пока ей угрожает опасность, – появился из уборной уже вполне привычно одетый следователь. Халим вытаращился на меня в полном недоумении.

– Но, может быть, не стоит…

– Халим, у тебя есть какие-то внятные причины усомниться в здравости моего рассудка? – не раздраженно, а как-то устало уточнил подполковник, отвлекаясь от своего занятия, чтобы бросить взгляд на младшего товарища. Я только теперь обратила внимание, что он пытался прямо на себе зашить дырку в рубашке. Я было дернулась предложить свою помощь, но мужчина прекрасно справлялся и сам.

– Нет, но ведь госпоже будет неудобно!

– И ты туда же, – поморщился он. – Госпожа будет жива и в безопасности. Мне кажется, это достаточный аргумент за подобный выход из положения. К тому же здесь есть все необходимое, чтобы спокойно прожить несколько дней.

– Да, но…

– Халим, это не обсуждается, – резко оборвал Разрушитель. Я даже немного посочувствовала парню: он, видимо, с подобной категоричностью дело в жизни имел редко. – Лучше, вот что, сделай доброе дело, покажи госпоже магистру столовую, пусть она возьмет себе обед, и проводи ее сюда.

– Да, конечно, – вздохнул молодой человек и жестом предложил мне следовать за собой. – Госпожа магистр, вы… – начал он, когда мы вышли из кабинета.

– Лейла, если можно, – не выдержала я. Если от Разрушителя это «госпожа магистр» я еще могла терпеть, то от ровесника слушать такое обращение было не слишком приятно. К тому же очень хотелось хоть с ним наладить нормальный контакт в этом чужом и незнакомом месте.

– Ну тогда и меня называйте Халим. И, если можно, на ты. – Кажется, у подпоручика были схожие с моими проблемы.

– С удовольствием, Халим, – не стала возражать я, сопроводив слова улыбкой. – И извини меня, пожалуйста, за причиненные неудобства.

– Да какие тут неудобства, – поморщился парень. – Кабинет-то не мой. – Он усмехнулся. – И это ты извини Дагора, он порой бывает слишком…

– Категоричным, – подсказала я, видя, что Халим безуспешно пытается подобрать слово.

– Да, пожалуй. Он, конечно, хороший человек, благородный, но порой не учитывает, что не все люди обладают его неприхотливостью и выносливостью. Он-то в этом кабинете порой живет безвылазно, а молодой девушке, мне кажется, там будет слишком неудобно.

– В выносливости мне до него далеко, но я тоже довольно неприхотливый человек. Меня больше беспокоит, что я буду мешаться под ногами. Здесь все-таки работают люди, и господин подполковник работает, а тут еще я на постое, – честно ответила я. – К тому же что-то мне подсказывает, если он вздумал поселить меня здесь для защиты, вряд ли сам соберется уходить ночью домой. Он ведь на том диване и спит? – предположила я, вспомнив слова Ильды про частые ночевки хозяина вне дома. – Вот, а теперь, чего доброго, вообще спать не станет.

– Он может, – тяжело вздохнул Халим. – Он вообще как-то слишком… безразлично к себе относится, – поморщился молодой человек. Стало быть, действительно здорово переживает за своего старшего товарища. Я это еще по прошлой встрече заметила, когда закашлявшегося Разрушителя молоком отпаивала. – И никого не слушает, даже этого сурового Целителя, Хмер-ай-Морана.

– А ты давно с ним работаешь?

– Всего год, но насмотрелся всякого, – грустно улыбнулся подпоручик. – Он очень напоминает моего отца. Тот умер, когда мне тринадцать было. Тоже думал, что из железа отлит, а все болезни – бабские выдумки. Даже когда заболел, все хорохорился и загонял себя в итоге. Дагора и так Целители с того света вытащили, а он никак привыкнуть не может, что здоровье полностью вернуть нельзя, тем более если так себя изнурять. Ты извини, что я сплетничаю, – опомнился он. – Просто…

– Иногда нужно выговориться, – я понимающе кивнула. – Постараюсь что-нибудь придумать с твоим коллегой, – иронично улыбнулась я. – Может, удастся заставить его спать ночью, как все нормальные люди. А я и днем могу, все равно у меня даже книжек при себе нет, – я поморщилась.

– Вообще в Управлении неплохая библиотека.

– Сомневаюсь, что там есть что-нибудь из нужного, – поморщилась я.

– Что-то настолько специфическое? – полюбопытствовал Халим.

– Не то чтобы. Просто старое и оттого очень ценное, – я пожала плечами. – Не думаю, что у вас тут есть книжки тысячелетней давности, да еще в открытом доступе для всяких подозрительных посторонних личностей.

– Да, пожалуй, – хмыкнул молодой человек. – Ну хоть что-нибудь развлекательное возьмешь, целый день сидеть без дела в четырех стенах – взвыть можно. Библиотека, кстати, в конце коридора, – сообщил он. – А нам вот сюда.

И через пару поворотов мы попали в столовую. Опять же, ужасно похожую на аналогичное заведение в Доме Иллюзий.

В очередной раз я вознесла мысленную хвалу тому мудрому магу, что изобрел несколько веков назад систему оплаты по отпечатку ауры непосредственно с банковского счета. Это здорово облегчало жизнь, позволяя не носить с собой тяжелые монеты. И именно благодаря подобной системе сейчас я вполне могла оплатить свой обед, хотя денег при себе не имела.

В кабинет к Разрушителю мы вернулись, нагруженные зачарованными бумажными коробочками с едой, потому что Халим под влиянием витающих в столовой приятных запахов тоже решил, что проголодался, а потом мы сообща пришли к выводу, что и господин подполковник вряд ли откажется от еды, если она сама к нему придет.

Вошедший практически следом за нами Разрушитель неодобрительно поморщился, увидев заставленный едой стол. Но подпоручик горячо предложил совместить полезное (еду) с очень полезным (разговором), я искренне его поддержала, и следователь сдался.

Хотя, стоило Зирц-ай-Реттеру начать задавать вопросы, тут же о собственной неосмотрительности пожалела. Не то чтобы от рассказа портился аппетит, просто я вдруг поняла: мне нужно повторить следователю слова своего несостоявшегося убийцы. Дословный пересказ со всеми грубостями можно было опустить, но основные факты изложить стоило, а я не была уверена, что Халим в курсе всей этой истории. Очень хотелось надеяться, что нет.

– А потом он начал говорить жуткие гадости, – дойдя до этого момента, я все-таки придумала подходящую формулировку. – Про меня. Он явно был в курсе и истории с моей мамой, и… про Юнуса Амар-ай-Шруса знал. Говорил, тот ему все рассказал. И я не выдержала. Наверное, убила бы или по крайней мере попыталась бы, если бы не была такой трусихой, – я недовольно поморщилась.

– Это к лучшему, – успокоил меня Разрушитель. – Он так и так проживет недолго, а сейчас у нас есть возможность как следует его расспросить.

– И он ответит? – недоверчиво нахмурилась я.

– А это как спрашивать, – мужчина ответил жутковатой кривой усмешкой. – Тем более вы достаточно деморализовали его своей магией, а потом я добавил. Думаю, ради быстрой смерти он мать родную сдаст.

– Вы будете его пытать? – задала я вопрос, хотя, кажется, и так все было понятно.

– Да, – просто ответил Разрушитель. А я не стала это никак комментировать. Во-первых, не мне его учить работать, а во-вторых…

Безумная Пляска, наверное, что-то во мне сломала. Потому что раньше я бы точно ужаснулась: каким бы мерзавцем ни был человек, а я все-таки считала, что опускаться до подобного нельзя. Да, убийца недостоин жизни, но только боги могут определить его наказание. В праве человеческом лишь ускорить встречу с богами, а мучить кого-то слишком жестоко.

Теперь мне было плевать на судьбу этого человека. И всех его товарищей тоже. Не смущала ни жестокость Разрушителя, задержавшего их посредством страшнейшей боли, ни перспектива их дальнейших мук. У меня даже аппетит не испортился.

Закончили мы ранний обед в тишине. А потом Разрушитель с помощником ушли, напоследок попросив меня без особой нужды не покидать кабинет. Я пообещала и даже сдержала это обещание, хотя в библиотеку все-таки наведалась. Как и ожидалось, ничего способного помочь мне в поисках смысла магии там не было, как не было ничего интересного по моей специальности. В итоге после консультации с библиотекаршей, невозмутимой и обаятельной пожилой женщиной, я вооружилась парой приключенческих романов.

Книги оказались, к моей радости, весьма занимательными, и время я провела пусть без пользы, но хотя бы с удовольствием, поминая мудрую женщину добрым словом. Прервалась только тогда, когда кончилась первая книжка. И, бросив взгляд на часы, искренне удивилась: время подбиралось к девяти часам вечера. Странно, но за весь день в кабинет господина подполковника никто так и не заглянул, включая самого Разрушителя.

Понадеявшись, что хозяин кабинета не появится именно сейчас, я отправилась в душ. По-хорошему, это стоило сделать немного раньше, но книжка слишком меня увлекла.

Душ у господина подполковника был довольно тесный, но зато я нашла в небольшом стенном шкафчике чистое полотенце, а еще – мыло и шампунь. Шампунь, правда, не слишком хороший, и после него прочесать мои волосы будет сложно, но ходить с грязной головой не хотелось. Знала бы, чем закончится сегодняшний день, вчера бы голову помыла. Зато запах мыла мне понравился, хоть и был он непривычно резкий, какой-то слишком мужской.

Нанюхавшись и придя к выводу, что запах этот мне нравится очень, я еще и перестирала одежду. Тщательно вытираясь добытым в шкафу полотенцем, чувствовала себя очень гордой маленькой победой над собой: очень не люблю стирать руками.

Правда, чувство удовлетворения кончилось ровно в тот момент, как я сообразила: одеться-то мне теперь не во что. Можно было накинуть иллюзию, но я сейчас сомневалась в своих силах. Создать одежду не проблема, но гарантировать, что иллюзия не сползет в самый неподходящий момент, я не могла. Вряд ли я смогу переступить через свое смущение, если вдруг кто-то заглянет в кабинет, и действительно в нужной степени поверить в наличие на мне хоть какой-то одежды.

Прикинула к себе полотенце и разочарованно вздохнула. Оно, мало того что было слишком коротким для моего спокойствия, так при этом еще отвратительно мокрым. Вот когда я пожалела, что не являюсь Материалисткой!

Потом я вспомнила, что видела в шкафчике нечто, отдаленно напоминающее одежду, и заглянула внутрь.

Кажется, это были те самые шаровары и та самая рубашка, в которых господин следователь приехал в Управление. Тяжело вздохнув над своей глупостью, я понадеялась, что сегодня эти вещи Разрушителю не понадобятся, и, замотав полотенцем волосы, натянула рубашку. Одежка с чужого плеча скрыла меня почти до колен, и это был плюс, а вот вырез оказался чересчур глубоким, но с этим пришлось смириться. Зато, будучи одетой хоть во что-то, я почувствовала себя увереннее. Теперь можно было при необходимости прикрыться иллюзией, не боясь ее исчезновения в самый неподходящий момент из-за моего смущения.

А еще рубашка потрясающе пахла. Совсем немного чем-то свежим, – наверное, остатки запаха моющего средства, – и своим хозяином. Не потом, а просто – человеком, подполковником Разрушителем Зирц-ай-Реттером, и этот запах прочно ассоциировался у меня со спокойствием и чувством защищенности. То ли виновато во всем было глупое сердце, а то ли все проще, и в последнее время слишком часто я вдыхала этот аромат при совершенно определенных обстоятельствах: когда следователь подобно древнему герою являлся меня спасти.

От последнего впечатления я поспешила отвлечься и вместо романтики накрутила себя на раздраженный лад. Раз уж меня поселили здесь жить, не слишком-то интересуясь моим мнением, могли бы и обеспечить всем необходимым. Хотя бы сменой одежды!

Свет-камень поприветствовал меня тусклым рассеянным сиянием. За время моего отсутствия в кабинете ничего не изменилось, и это к лучшему. Окинув взглядом помещение, я решительно вздохнула и направилась к шкафам. Если заняться нечем, буду спать в свое удовольствие, а для этого следовало хотя бы попробовать поискать спальные принадлежности. Потому что господин следователь, конечно, суров и грозен, но не настолько же, чтобы не пользоваться подушкой!

К счастью, оказалось, действительно – не настолько, и искомые предметы я обнаружила в одном из шкафов. Том самом, где прятался огонь-камень, только на нижней полке.

На старом продавленном диване я устроилась вполне комфортно. Наверное, человеку комплекции подполковника было не слишком удобно тут спать, а я свернулась уютным клубком в ямке, накрылась мягким пледом и с удовольствием почти сразу провалилась в сон. Без сновидений – об этом я позаботилась особо.

Сложно сказать, что именно меня разбудило. Не было никаких громких звуков или других событий, просто сон внезапно куда-то ушел. Некоторое время я лежала, вглядываясь и вслушиваясь в окружающее пространство. С нынешнего ракурса было плохо видно, но, кажется, вернулся хозяин кабинета. Потому что кто еще может тихонько шуршать за столом какими-то бумагами в приглушенном свете настольного свет-камня?

Если, конечно, это не какой-нибудь шпион-диверсант.

Подстегнутая этой мыслью, я торопливо села, озираясь. Паника оказалась напрасной: за столом, погрузившись в чтение, действительно сидел Зирц-ай-Реттер. Бросив взгляд на часы, я обнаружила, что ночь давно вступила в свои права и время подбирается к трем часам.

– Я вас разбудил? Простите, – тихо проговорил Разрушитель. – Отдыхайте, я постараюсь потише.

– Это не вы, я сама проснулась, – пробубнила я, растирая руками лицо. – А вы что, совсем не планируете спать? – поднимаясь с дивана, спросила тихо. Раз уж все равно проснулась, можно сходить в известное место, сделать полезное для организма дело.

– Работы много, – невозмутимо пожал плечами мужчина. Я окинула взглядом кипы разложенных листов и открытых папок и согласилась, что – да, действительно много.

Воспользовавшись туалетом и рукомойником, я вернулась в кабинет уже более проснувшаяся и замерла на полдороге к дивану, внимательно разглядывая мужчину. Косые лучи свет-камня ярко подчеркивали на бледном лице Разрушителя следы усталости: мешки под глазами, усталые складки в уголках губ, впалые щеки.

– Вот что, – решилась я, подбирая со стола не начатую книгу и подходя к хозяину кабинета. – Давайте мы с вами поменяемся до утра. Вы немного поспите, а я скоротаю ночь за чтением, все равно мне днем больше нечем заниматься, вот и отосплюсь.

– Госпожа магистр, у меня правда много работы. – Он наконец оторвал взгляд от своих бумаг и укоризненно уставился на меня.

– Я понимаю. Но если вы завтра свалитесь с истощением, вы совсем ничего не ускорите, – проворчала я, невозмутимо нависая над господином подполковником. Не люблю просыпаться в неурочный час, я в таких случаях всегда становлюсь трудновыносимой персоной, ворчливой и раздражительной. И, оказывается, совершенно непрошибаемой для сердитого взгляда недовольного Разрушителя.

– Госпожа магистр, при всем моем уважении…

– При всем моем уважении, я не могу позволить вам так над собой издеваться, – недовольно перебила я. – Ну, в самом деле, взрослый серьезный человек, так почему, когда речь заходит о вашем здоровье и самочувствии, ваша хваленая рассудительность позорно поджимает хвост и спасается бегством? Вы же не железный, у вас на лбу написано, что вы устали. И я уж не говорю о том, что ели последний раз, должно быть, утром, когда мы с Халимом вас чуть не силком заставили. Хватит упрямиться, вы ведете себя как ребенок.

– А вы – как сварливая жна, – с ироничной усталой усмешкой проговорил он, с непонятным выражением глядя на меня снизу вверх.

Зря он это сказал. Наверное, в иной ситуации я бы смутилась и оставила его в покое, на что он, должно быть, и рассчитывал, неплохо успев во мне разобраться. Но сейчас я была слишком раздражена его упрямством, и мое смущение, вызванное подобной пренебрежительной насмешкой, лишь усугубило ситуацию.

– Ну, знаете ли! – возмущенно фыркнула я. – Если вы до сих пор общались лишь с безразличными идиотами, то можете считать, как вам удобнее. А я веду себя как нормальный человек. Халим тоже за вас очень переживает, но, видимо, совершенно напрасно. Вам же с механизмами привычней и спокойней общаться, живые люди раздражают! А живым людям, да будет вам известно, свойственно заботиться об окружающих, даже если эти окружающие – такие упрямые остолопы, как вы!

Не знаю, сколько бы я еще наговорила глупостей и гадостей. Меня, что называется, «прорвало», и все накопившееся недовольство этой ситуацией с воскрешением моих давних чувств решило прямо сейчас вылиться на голову главного раздражающего фактора.

Но господину подполковнику надоело слушать.

Мужчина резко поднялся. Я рефлекторно отпрянула: нельзя сказать, что ожидала какой-нибудь гадости, просто уж очень быстрым и неожиданным было это движение. Правда, далеко отбежать не успела. Сильная рука перехватила меня за талию, рывком вернула обратно, прижала к крепкому мужскому телу, даже слегка приподняв для удобства. Вторая ладонь зарылась мне в волосы, вынуждая запрокинуть голову. И все мое возмущение – и прежнее, выкипавшее наружу, и новое, вызванное странным поведением подполковника Зирц-ай-Реттера, – как-то вдруг сдулось или даже лопнуло, когда рот мне закрыли поцелуем.

Я совершенно растерялась, не зная, что предпринять дальше. Уперлась руками в грудь мужчины, но как-то рефлекторно, без особой настойчивости. А вскоре вовсе забыла, что хотела сказать или сделать, потому что губы его оказались… настолько мягкими, осторожными, но вместе с тем неожиданно уверенными и настойчивыми, что не ответить было решительно невозможно.

Я увлеклась новым ощущением и напрочь забыла, где нахожусь. И господин подполковник, кажется, тоже увлекся, потому что я давно уже успокоилась, если именно этого он добивался, но поцелуй не прекращался.

Ох, Глера, шутница-злодейка!

Мне доводилось раньше целоваться. Я даже бывала в те моменты в тех людей влюблена или, может быть, просто думала, что влюблена. Да, это, бесспорно, бывало приятно, но подобных эмоций я не испытывала никогда.

Мне хотелось полностью раствориться в ощущениях. Не думать больше ни о чем, не чувствовать ничего, кроме прикосновений горячих жадных губ, удерживающих меня на весу сильных рук и тепла чужого тела. Я обнимала за плечи свою так неожиданно ставшую реальностью мечту, запускала пальцы в черные короткие волосы, мельком отмечая их неожиданную мягкость, и ничто в целом мире меня больше не интересовало.

Мы целовались увлеченно и самозабвенно, не задумываясь ни о причинах, ни о последствиях. И боги знают, сколько бы это продолжалось и чем бы закончилось, но отрезвил нас, как в сказке, тихий бой часов на стене.

Мы одновременно вздрогнули, очнувшись. Разрушитель не то поставил, не то уронил меня на пол, бессильно опустив руки. Я сползла по нему, но собственным подгибающимся ногам довериться не рискнула и обеими руками уцепилась за не потерявшего устойчивость мужчину. Было очень приятно спрятать на широкой твердой груди пылающее от стыда и удовольствия лицо. Через несколько мгновений, когда я уже почти уверилась в мысли, что обнимаю не живого человека, а странную статую с торопливо, в такт моему, колотящимся сердцем и сбивчивым дыханием, господин подполковник отмер и осторожно обнял меня. Так же неловко, как тогда в переулке, но мне стало невыразимо хорошо и уютно, когда тепло большого сильного тела и запах уверенного спокойного мужчины окутали со всех сторон. Хотя в этот конкретный момент я готова была поклясться, что уверенности в нем нет и на медяк.

– Что это было? – наконец, нарушая тишину, сумела тихонько проговорить я куда-то ему в подмышку.

– Понятия не имею, – с нервным смешком отозвался следователь. – Изначально предполагалось как успокоительное средство. Я где-то слышал, что это самый действенный и радикальный способ переключения разбушевавшейся женщины на мирный лад. Будем считать, первые полевые испытания прошли успешно, хотя и… с непредвиденными последствиями, – он опять иронично хмыкнул. – Но для чистоты результата требуется серия экспериментов.

Кажется, за шуткой он пытался спрятать собственное смятение. Но я все равно почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение и робкую надежду. Я была не против продолжения… экспериментов, и то, что хотя бы в этом вопросе Разрушитель со мной согласен, несказанно радовало.

Наконец мужчина подался назад, опускаясь обратно в кресло. Я попыталась смущенно отпрянуть, но вновь не успела, и к собственному громадному удивлению и удовольствию, обнаружила себя сидящей на коленях господина следователя.

– И как мы это объясним? – уже несколько уверенней проговорила я.

– Кому? – тихо хмыкнул мужчина.

– Наверное, в первую очередь себе. – Я шумно вздохнула. Хотелось молча насладиться уютом и такой неожиданной подвижкой в, казалось бы, безнадежном деле, но включился рассудок, а вместе с ним – неуверенность в себе и окружающих.

Зирц-ай-Реттер молчал очень долго. Я решила, что он вообще не ответит. Заподозрила, что мужчина просто задремал, и даже собралась это проверить, когда он вдруг подал голос.

– Тахир говорил тебе, у Разрушителей всегда проблемы с эмоциями, а у меня после войны их не было вовсе. Ни эмоций, ни каких-то желаний и стремлений; все механически, по привычке. Это не доставляет особенных неудобств, но кажется довольно странным: знать, что вот сейчас ты должен испытывать вполне понятные и конкретные ощущения, но не чувствовать ровным счетом ничего. Сложно объяснить человеку, никогда не сталкивавшемуся с подобной проблемой, как на этом фоне выглядят вдруг появившиеся стремления и эмоции. Особенно когда все Целители, включая Тахира, перестали надеяться на мое окончательное выздоровление. Тогда, на улице Белого ветра, когда ты заплакала, вцепившись в мою рубашку… это было самое настоящее чудо. Мне захотелось тебя защитить, и это не было чувством долга. Но те эмоции даже мне самому сейчас кажутся бледными и тусклыми на фоне нынешних. Чем дольше я с тобой общаюсь, тем живее себя чувствую. И здесь твой великий кровник тоже угадал: я действительно не планирую упускать этот шанс и за свои эмоции буду держаться очень крепко. Потому что сейчас я понимаю, насколько неполноценным и неправильным было мое существование последние годы. Более того, мне теперь кажется, эти чувства гораздо ярче даже тех, что были в молодости, до войны.

– И что ты чувствуешь? – с замиранием сердца спросила я, когда он замолчал, то ли утомившись длинным монологом и взяв передышку, то ли вовсе закрывая тему. Впервые осознанно обратилась к нему на «ты» и даже затаила дыхание в ожидании ответа.

– Понятия не имею, – после нескольких секунд молчания, показавшихся мне бесконечными, хмыкнул он. – В этом еще предстоит разобраться. Но… эти ощущения сложно назвать неприятными, – с явно звучащей в голосе усмешкой добавил Разрушитель. Почему-то от такой искренности на душе стало легче.

– Знаешь, говорят, утро вечера мудренее, – насмешливо заметила я через несколько секунд. Когда насущный вопрос был благополучно разрешен, появилась возможность вернуться к прерванному разговору. Дагор демонстративно шумно вздохнул, а я прыснула со смеху – неужели он думал, что я забуду об изначальной теме беседы и ему удастся продолжить работу? Нет уж, после всего произошедшего и сказанного заботу о здоровье одного бестолкового Разрушителя я считала своим святым долгом!

– Ладно, радуйся, ты достучалась до моего разума, – отмахнулся он. Осторожно выбравшись из кресла, усадил меня на освободившееся нагретое место. Собрался уже направиться к дивану, но потом, будто опомнившись, склонился, легко коснулся губами моих губ в коротком бережном поцелуе и только после этого действительно лег спать.

А я еще долго сидела, неподвижно пялясь в темноту и пытаясь согнать с лица бессмысленную, но очень счастливую улыбку. Неужели Тахир оказался прав и у так странно начавшегося чувства есть будущее?

Дагор

Прерванный нападением рабочий день я решил возобновить с допросов. Рядовые исполнители, правда, ничего толком не знали и представляли собой обычных разовых наемников. А вот тот, кто пришел под личиной Хмер-ай-Морана, кое-что интересное рассказал.

Юнуса Амар-ай-Шруса, по словам арестанта, действительно шантажировали, прознав про его «особые вкусы». Причем даже доказательств не искали, а организовали все необходимое, аккуратно подкинув ему очередную девочку. Сделали интересные магографии, подсунули пару свидетелей, оказавшихся в нужное время в нужном месте и поймавших Иллюзиониста на горячем. Свидетелей допрашиваемый лично не знал, но утверждал, что один из них совершенно определенно был Разрушителем.

На первый взгляд все получалось довольно складно, но определенные подозрения меня царапали. Например, о самой возможности подловить мага такого уровня, тем более Иллюзиониста. Конечно, можно объяснить это тем, что человек привык к безнаказанности, заигрался, увлекся… Все совершают ошибки, даже великие маги. Но все равно не верилось, что ему было так уж сложно выкрутиться. Или мой собеседник просто не все знал.

Что касается истории с матерью магистра Шаль-ай-Грас, все было еще более странно. Он не знал имени этой женщины, только знал, что с ней случилось. А вот откуда – так и не смог вспомнить, хотя спрашивали его довольно интенсивно. Если врал, то слишком талантливо. Больше походило на то, что кто-то немного подправил ему память.

А все остальное скрывала клятва. Мы проверили, и действительно еле откачали его после одного ответа. И было совершенно непонятно, что делать с этим обещанием, данным непонятно кому, и как его можно обойти. Конечно, оставался шанс, что все это проворачивалось под видом обыкновенных конфиденциальных контрактов и в решении проблемы поможет Дом Исцеления. Но на всякий случай решил проработать альтернативные варианты.

Почему под клятву не попали первые два вопроса, было непонятно. С одной стороны, объяснение простое: информацию эту он выяснил сам случайно. А с другой, как же тогда должна была звучать клятва? Или это все случайные совпадения, и оба дела к основной проблеме не относятся?

В общем, покинув резиденцию штатного палача ИСА, я направился дальше разговаривать разговоры. Сначала надо было уточнить у Тахира, кому он мог ляпнуть про необходимость визита ко мне или кто находился в его доме в тот момент. А потом было самое время познакомиться с Амар-ай-Шрусом.

Великий Целитель встретил меня буквально с распростертыми объятиями.

– Хвала богам, ты все-таки явился! Только я не понял, где Лейла и почему ты один? – озадаченно нахмурился Тахир.

– Извини. – Я неприязненно поморщился. Почему-то упоминание госпожи магистра самим Хмер-ай-Мораном или в сочетании с его именем невероятно раздражало, вновь воскрешая тот набор неприятных ощущений, что я испытал во время разговора с Пирланом. – Она в Управлении, а я к тебе по другому вопросу.

– Одно другому не мешает, – почему-то очень хмуро огрызнулся Тахир и, схватив меня за рукав, поволок куда-то в глубь дома. – Ну, рассказывай.

– Это ты рассказывай, кто мог оказаться свидетелем моей просьбы о посещении магистра Шаль-ай-Грас. Тем более, как мне кажется, ты уже совершенно определился в этом вопросе.

– Скажу, – легко согласился Целитель. – Но только после того, как ты объяснишь свое поведение.

– Какое? – удивился я.

– Дагор, ты откровенно отвратительный актер. У этого вот столика лицедейского таланта больше, чем у тебя. Так что давай-ка начистоту, почему тебя так перекосило, когда я Лель упомянул. Ты что, умудрился с ней поругаться?

– Почему ты думаешь, что дело в ней? – полюбопытствовал я. Раньше проницательность Великого Целителя не соседствовала с чтением мыслей.

– Во-первых, чего-то подобного я рано или поздно ожидал и был морально готов. Ну а во-вторых, эмоции у тебя пока вызывает только она. Рассказывай уже! Мне из тебя слова клещами вытягивать? Я против пыток, ты же знаешь.

– Да я сам собирался уточнить, просто это второстепенно.

– Гор, не зли меня, – поморщился Целитель. – Меня нельзя сердить, у меня хрупкая душевная организация. Рассказывай!

– В общем-то нечего рассказывать. – Я пожал плечами, решительно задвигая иррациональное нежелание обсуждать данный вопрос с Тахиром в дальний угол сознания. – Ни с кем я не ссорился, просто возникло не вполне понятное неприятное чувство, которое не желает пропадать, и объектом которого, к моему удивлению, являешься ты. Оно появилось, когда Пир сказал, что госпожа магистр в тебя влюблена. Я так и не смог его идентифицировать точно, да еще ощутил глубокий внутренний протест против идеи задать этот вопрос тебе.

– Какой вопрос? – задумчиво разглядывая меня, уточнил Тар.

– Что это за эмоция и как ее избежать в дальнейшем. – Я пожал плечами.

Хмер-ай-Моран некоторое время сверлил меня пристальным взглядом, а потом его губы вдруг раздвинулись в широкой улыбке и Целитель радостно расхохотался.

– Рад, что удалось тебя развеселить, но, может быть, ты наконец закроешь тему, которую сам же и поднял, и я смогу вернуться к работе? – недовольно проговорил я через пару секунд, когда стало понятно, что так просто Тахир не успокоится. Почему-то его веселье вызывало недовольство.

– Ох, прости ради богов, – похохатывая и утирая радостные слезы, с трудом выдавил он. – Я понимаю, что с моей стороны это ужасно непрофессионально, и все такое. Да и с самого начала был уверен, что наблюдать вас двоих будет крайне занимательно, мог бы сдержаться. Не сердись, этот Пир сказал глупость, твоя Иллюзионистка влюблена в меня не больше, чем в того же Пира, Хаарама или Бьорна. Может, только доверяет мне чуть больше, чем им. Я чем угодно поклясться могу, что никаких романтических видов на Лель у меня нет, хоть она и милая девочка.

– И что в этом смешного? – озадаченно уточнил я, между тем с некоторым недоумением ощущая, что неприятное незнакомое чувство пошло на убыль.

– В этом ничего. Просто… ревность в исполнении Разрушителя – это испытание для моей слабой психики, – хихикнул он. – Нет, в общем-то, я понимаю, почему ты хотел все уточнить у меня и почему данная мысль вызвала у тебя противоречие: это действительно логичный, но неожиданный с точки зрения психологии ход. Прямо хоть вставляй в учебник как хрестоматийный пример «отличие психологии Разрушителей от нормальных людей». И – да, поздравляю, теперь ты знаешь, что такое ревность. И, мне кажется, если ты начал Лель ревновать, думаю, тебя в ближайшем будущем ждет много неожиданных эмоциональных открытий.

– Например? – решил на всякий случай уточнить я. Ладно, ревность так ревность, тем более такое предположение у меня было.

Как раз из-за таких чувств Разрушители и стараются от них абстрагироваться. Потому что мешает работать, да при этом еще и неприятное.

– А вот ты ее поцелуй, сразу узнаешь, – ехидно осклабился Тар. – Главное, на свадьбу пригласить потом не забудьте. Ладно, это все лирика, – сам оборвал свои шутки Целитель, беря себя в руки. – К делу. Я тебе совершенно точно могу назвать имя единственного человека, который был в курсе. Юнус Амар-ай-Шрус. Погоди, не злись, давай объясню, никому я ничего не рассказывал. Просто в тот момент, когда ты заходил, в моем доме были он и его жена, и больше никого. И никому я, разумеется, об этой твоей просьбе не говорил. И после твоего ухода он сам ушел, оставив женщину на мое попечение, чему я поначалу даже радовался. Пока не выяснил, что это чуть не стоило жизни Лель.

– И что его жена? Чем она больна? И как ты их к себе заманил? Про то, зачем, не спрашиваю, и так понятно, – неодобрительно поморщился я. Терпеть не могу, когда непрофессионалы лезут в расследование. Тахир, конечно, гораздо умнее большинства обывателей и откровенных глупостей совершать не будет, но все равно мешает.

– А это как раз интересный вопрос, – кивнул он. – Он давно просил меня посмотреть его жену, вроде как у нее затяжная депрессия на почве хронического безделья. Точнее, про почву это я сам предполагал и потому отказывался под благовидными предлогами, ссылаясь на нехватку времени. А тут решил воспользоваться случаем и сообщил ему, что время освободилось и я вот прямо сейчас готов их принять.

– И он так легко согласился?

– Думаю, он был уверен, что я не буду докапываться до сути, а просто разберусь с симптомами. Так часто делают с богатыми домохозяйками, не отличающимися большим умом и разнообразием интересов: так проще. К тому же на первый и даже на второй взгляд все сходится. Но ты же меня знаешь, я не люблю оставлять нерешенные вопросы. В общем, пока не знаю, что именно, но повод для депрессии у нее более чем серьезный. Там даже не депрессивное расстройство, а нервный срыв уже, причем на фоне кратковременных провалов в памяти и общего крайне подавленного эмоционального состояния. А еще я провел полный осмотр и могу поклясться чем угодно: не раз и не два эта женщина побывала в руках у Целителя, восстанавливавшего поврежденные ткани. Следы едва уловимые, и, если не искать специально, их сложно заметить. Причем, если судить по характеру повреждений, думаю, имело место неоднократное и очень изощренное грубое насилие, после чего ее исцеляли и подчищали ей память, сильные Иллюзионисты такое могут. А Амар-ай-Шрус очень сильный Иллюзионист.

– А что ты думаешь о нем самом? – кивнув в подтверждение слов Целителя, продолжил я расспросы.

– Он действительно чувствует себя тем, кем выглядит. То есть он не прикрывается маской, он действительно не считает все то, что творит, преступлениями. Он ощущает себя непогрешимым и благородным, и, если бы не твой амулет ясного разума, мне бы не помогло оспорить это даже знание истории, произошедшей с Лель. Проще говоря, редкостная, просто сказочная тварь. Я очень надеюсь, что он умрет в муках, даже согласен ради такого тряхнуть стариной и устранить его самостоятельно.

– Погоди, – поморщился я. – Ты его устранишь, и у меня последние ниточки оборвутся.

– Кстати, про ниточки. Личность Целителя установили?

– Да, конечно. Ты его, наверное, не знаешь; Рияз Зарай-Зимар, у него была частная практика.

– Действительно, имя знакомое, но ничего примечательного вспомнить не могу, – кивнул Тахир. Как мне показалось, с облегчением. И его можно понять: неприятно было бы обнаружить подобную сволочь среди тех, кого считал достойными если не доверия, то хотя бы уважения.

– Только с него все равно никакого толку, он дал клятву о неразглашении. Не по контракту, а персонально, человеку. Так что…

– Кстати, не скажи! – вдруг оживился Тар. – Ты же, наверное, не в курсе, что это за клятва и почему так сложно ее снять? Сейчас расскажу. По большому секрету, как Владыка Владыке, – он насмешливо подмигнул. – Короче, если бы ее так легко было заключить, облезлый киначий хвост вам был бы, а не ловля преступников. Для подтверждения такой клятвы должно выполниться несколько условий. Во-первых, давать ее может только маг. Просто потому, что она завязана на даре, представляет собой магическое действие и убивать человека в случае нарушения будет его собственный дар. А во-вторых, и это еще интереснее, знаешь, почему клятвы заключаются исключительно по официальному договору, а не берутся всеми желающими на каждом углу? Для того чтобы она вступила в силу, нужны совместные усилия минимум двух Владык, и то они будут потом сутки лежать пластом. Обычно заключение такого контракта распространяется на всех Владык домов, они жертвуют небольшой процент своей силы, и все счастливы.

– То есть, если заключить одновременно множество контрактов, можно будет лишить силы всех Владык скопом? – Я иронично вскинул бровь.

– Думаешь, один ты такой умный, что ли? – усмехнулся Целитель в ответ. – Нет, Владыка должен подтвердить, согласен он на договор или нет. Когда один-два заключаются в день – согласие обычно дают не глядя. А если вдруг начнется то, о чем ты говоришь, на третьем-четвертом контракте все задумаются.

– Все равно я не очень понимаю, как это происходит.

– Да ничего сложного. Адресное возмущение магического поля. Ты просто чувствуешь, что тебя зовут, причем с определенной целью. Причем большинство даже во сне на такое реагирует не просыпаясь.

– То есть скорее всего этот контракт заключен им с кем-то официально? – оживился я.

– Верно мыслишь, – довольно улыбнулся Тахир. – То есть вполне можно скопом отменить все его клятвы.

– И твои согласятся?

– Обижаешь, – фыркнул Тар. – Куда они денутся. Тут экстренный случай, и это не Дом Иллюзий. Иди щупай за мягкое Амар-ай-Шруса, а я пойду своих Владык собирать. К вечеру запоет как миленький. Хм… Стало быть, Лель я сегодня не увижу, – резко переключился он. – Может, ты мне хоть вкратце объяснишь, что с ней случилось?

– Да ничего конкретного. Я вышел из душа, вдруг слышу – крик. Решил, что-то случилось, вломился, а она сидит бледная на кровати, говорит – сон приснился. О чем – я так и не допытался. Мне кажется, она в тот момент не проснулась толком. Смотрела на меня большими испуганными глазами, чуть не плача. Хотя эмоции у нее в этот момент были далекие от страха, скорее похоже на горе и растерянность. Я поэтому и решил к тебе обратиться.

– Ну, эмоции ее я тебе растолкую, если ответишь на один вопрос, – поджав губы и нахмурившись, Тар уставился на меня. – Ты к ней в каком виде вломился?

– Тьфу, – я недовольно скривился. – Тахир, кто про что… В штанах я был.

– И все? Ну вот тебе и ответ. Ты на себя в зеркало давно смотрел? – грустно вздохнул Целитель.

– А, ты про шрамы? – сообразил я. – Думаешь, ее это напугало? Мне кажется, после Безумной Пляски…

– Вот ты вроде бы умный, но такой дурак, – снова вздохнул Тар, укоризненно качая головой. – Кто тебе про страх говорил? Ты же сам утверждаешь, страха в ней не чувствовалось. Жалко ей тебя стало. Она добрая девочка с хорошей фантазией, думаю, она просто пыталась понять, как ты вообще выжил. Если угодно, ей было больно за тебя, так будет точнее. А я тебе, между прочим, предлагал с ними разобраться!

– Они мне жить не мешают, – я пожал плечами. – То, что мешает, ты сам сказал, лечению не поддается: горло и нога. А полгода валяться в госпитале ради каких-то пятен на коже глупо.

– Ладно, это все равно вам решать.

– Кому – нам? – устало вздохнул я, поднимаясь с кресла. Разговор ни о чем невероятно раздражал, особенно когда есть огромное количество важных дел.

– Тебе и твоей будущей жене, – глумливо захихикал Тахир. Комментировать подобные заявления я не стал, есть у него настроение помолоть языком, вот пусть и развлекается. Без меня.

– Ты лучше о своих Владыках думай, – отмахнулся и, попрощавшись, вышел.

На следующий пункт программы следовало сначала настроиться. Ничего конкретного для предъявления Владыке Иллюзий у меня не было, но прощупать почву стоило. Даже благовидный предлог имелся: он ведь тоже наставник госпожи магистра. При ближайшем рассмотрении оказавшийся редкой мразью, но в своей выдержке я не сомневался. К нему я не испытывал ровным счетом никаких эмоций – ни раздражения, ни отвращения, ни презрения.

Находился этот человек не дома, а в Доме Иллюзий, в который меня, разумеется, не пустили. Но к этому я был готов и совершенно не удивился: правила в Домах приближены к казарменным, и постороннего человека с улицы к Владыке не допустят. Если бы у меня был приказ или подписанное разрешение на обыск, разговор строился бы иначе. Но сейчас не в моих интересах портить отношения с Юнусом Амар-ай-Шрусом. Поэтому, когда меня проводили в небольшую уютную гостиную для ожидания приглашенного Владыки, я спокойно присел в кресло, озираясь.

Что ни говори, а вкус у Иллюзионистов имелся. И средства. Потому что комната была обставлена явно дорого, но при этом неброско. Я не то чтобы разбирался в архитектуре и интерьерах, но отец занимался резьбой по дереву, и я примерно представлял, сколько мог стоить низкий журнальный столик из ценного белого дерева, растущего далеко на юге, в предгорьях.

Владыка Иллюзий проявил вежливость, не заставив меня долго ждать. Хотя мог бы сослаться на очень важные дела и студентов.

– Добрый день, господин Зирц-ай-Реттер, – входя в помещение, мужчина приветственно склонил голову. Я, поднявшись, ответил тем же.

– Господин Амар-ай-Шрус? Рад, что вы выкроили для меня время, да еще так быстро.

– Что вы, как можно заставлять занятого человека ждать, – тонко улыбнулся он.

Это действительно был довольно обаятельный, открытый и дружелюбный человек. Смотрел проницательно, но не зло. В свои семьдесят восемь он выглядел едва ли на сорок – эдакий благопристойный интеллигентный господин средних лет, с первой благородной сединой на висках. Эмоционально на первый взгляд полностью соответствовал облику: любопытство, легкое нетерпение оторванного от дел человека, дружелюбие.

Не люблю Иллюзионистов.

– Вы догадываетесь, что могло меня привести? – осторожно начал я.

– Помилуйте, понятия не имею! Вариантов масса. Может быть, вы вообще хотите меня нанять. – Он обаятельно улыбнулся, но несколько скис, не получив привычной реакции в виде ответного расположения. Похоже, он если и общался прежде с Разрушителями, то крайне мало.

– Меня интересует одна из ваших бывших учениц. Точнее – ваше мнение о ней как наставника, занимавшегося долгое время ее воспитанием. Лейла Шаль-ай-Грас.

– А что с ней? – очень натуралистично удивился он. Я бы даже поверил.

– Вы не читаете газет?

– Не имею такой привычки, – пожал плечами мужчина. – В них пишут мало интересного и много неприятного. Предпочитаю «Магического вестника», там попадаются интересные статьи по специальности. Ну и головоломки на последней странице отменные, – он улыбнулся и махнул рукой. – Но я увлекся. Так что случилось с малышкой Лейлой и почему она могла попасть в газеты? – посерьезнел он.

– Она замешана в убийстве Дайрона Тай-ай-Арселя, дора Керца.

– Пресветлая Инина! – ахнул он, всплеснув руками. – Как такое могло случиться?

– Это очень длинная история, а я бы не хотел отвлекать вас надолго. Я просто хотел поинтересоваться вашим мнением о ней. Как о маге и о человеке.

– Думаю, Пир… То есть Пирлан Мерт-ай-Таллер мог бы ответить на ваши вопросы подробнее, он все-таки ее кровник, – нахмурился Юнус.

– Я уже спрашивал его и остальных кровников госпожи магистра. Но их отношение может быть предвзятым.

– Да-да, я вас понимаю, сложно говорить плохое про друзей, – закивал он, потирая подбородок в задумчивости.

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»